Ложный стыд

               
 
    Проходя  по ковровой дорожке читального зала "Ленинки", я приметил свободное место  рядом с привлекательной девушкой и занял его. Читая книгу, время от времени  я бросал на соседку косые взгляды. Она  была в моем вкусе:  у нее было привлекательное  лицо, глубокие карие глаза,  красивая грудь, от нее веяло теплом и  женственностью. К сожалению, на  безымянном пальце   ее правой руки  сверкало золотое кольцо. Значит, замужем…
  Я долго не знал, как начать с нею разговор. Потом начал с банальной фразы:
  - Вы не знаете, который час?   
  -  Половина шестого, - ответила она приятным голосом.
   Заметив в ее глазах интерес к себе, я шепотом заговорил с нею.  Оказалось, что она, как и я,  учится в аспирантуре на кафедре русского языка (только в другом вузе). 
   - А как называется ваша тема? - спросила она меня.
 - «Язык и стиль  ученых путешествий 18 века». А ваша?
 - «Дидактические игры на уроке русского языка». У Вас интересная тема.
 - Это кажется, что интересная.  Ведь я изучаю не сами путешествия, а язык и стиль  научных трудов путешественников. Этот язык довольно архаичен, а стиль  однообразен. Давайте знакомиться. Меня зовут Николай.
- А меня Маша. 
 Я заметил, что наши соседи бросают на нас недовольные взгляды: наш шепот отвлекал их, людей ученых, от работы. У меня появился повод  вместе с девушкой покинуть храм интеллекта.
-  У Вас еще много работы? Может, закончим на сегодня наши штудии, уйдем?  Погуляем по городу. Пообщаемся, - предложил я.
- Хорошо, - просто сказала Маша.
  Мы встали и  направились к выходу. И тут я увидел, что моя спутница сильно хромает на правую ногу. Мне стало не по себе.  Стыдно было идти рядом с хромающей девушкой.
  Мы вышли на улицу, пешком пошли по улице.  Был сырой февраль. Маша  шла медленно. Хромота мешала ей идти быстро.
  Между тем разговор между нами шел непринужденно, легко.
- Вы откуда приехали? – спросил я.
- Из Уссурийска.
- Я не раз слышал об этом городе.  О вашем крае  я  читал у Арсеньева. Он тоже путешественник. Правда, он путешествовал уже  в 20-м веке.  Вот стиль  его произведений просто великолепен.
- Я читала его «Дерсу Узала».
-   В детстве я читал эту книгу запоем.  Мать не разрешала  читать. Она считала, что чтение отвлекает меня от уроков. Тогда  я с фонариком залез под одеяло и читал от матери тайно.  А где  Вы работаете в Уссурийске?
- В педагогическом институте. На кафедре русского языка. 
 
  Сырой воздух проникал под штанины, под серое демисезонное  пальто. Меня стало трясти от холода. Я увлек свою спутницу  вниз, в какой-то переход. Здесь не было ни души.
     Почувствовав, что нравлюсь Маше, я решился поцеловать ее. Мои губы прикоснулись к ее мягким теплым губам. Она слабо ответила мне. Во мне закипела страсть. Мои поцелуи стали более страстными. Она стала меня сдерживать.
  Мне неприятно  было целоваться с Ксюшей, моей подругой, с которой я встречался время от времени.  От сладких губ Маши трудно было оторваться.
  Мне пора было возвращаться в общежитие, чтобы до закрытия попасть в него. Но Маша удерживала меня:
- Давай еще немного постоим.
  Ей надо было ехать куда-то в пригород, где она жила у родственницы.
- Я бы пригласил тебя к себе, но я живу с товарищем, - сказал я (совершенно глупо).
 Она ничего не сказала, но глаза ее широко открылись. Своим видом она сказала, что она не из тех, кто ходит на ночь к первому встречному.
  Мы встретились еще два раза. Снова гуляли по городу. Она рассказывала о своей матери – простой женщине, о брате офицере, которому она готовила разные блюда. Я понимал, что, рассказывая о своем кулинарном искусстве,  она давала мне понять, что она отличная хозяйка. Было заметно, что собирается с духом, чтобы  сказать мне что-то важное.  Я знал что.  Я и так догадался, что она не замужем, а  кольцо на пальце носит для отвода глаз.   Но я не позволил ей произнести эту фразу. В мои планы не входило развитие отношений с нею. Я не мог морочить ей голову, а жениться на ней, хромой, стыдился.
Снова трудно было оторваться от нее.
- Постоим еще немножко, - просила  она, когда я порывался идти в метро.
  Я подчинялся ей.
  На следующий день она уезжала из Москвы, но я не узнал ни ее адрес, ни фамилию. «Зачем?» - думал я.
   Через два  года я женился на Ксюше. Она не хромала на ногу,  но  у нее была  «хромая»  психика, и наша семейная жизнь была похожа на ад. 
   С  болью в сердце я вспоминал Машу. Я понимал, что из нее получилась бы отличная жена. «Какое мне дело до того, как бы отнеслись знакомые  к моей женитьбе на ней, - думал я. -  Лишь бы мне было хорошо». Но ничего уже невозможно было исправить.