Летопись первая. Убийца

   Подтянуться!
   Не упасть назло врагам!
   Разогнуться!
   Что-то там, парам-парам!..
   - Тише! Ты пел в полный голос?!
   Да что ты так шипишь, красавица?.. Все нормально! Ведь я уже дома?
   Хм, глупость. Опять я брежу... или бредю? Не могу вспомнить, как правильно звучит это слово… Очень плохо! Как последнему носителю языка, мне следует быть предельно щепетильным в отношении норм и правил речи. Вдруг некому существу станут любопытны звуки, вылетающие из моей глотки, оно попытается разобраться, составит сложные таблицы, какую-то классификацию моих звуков. На их основе попытается верифицировать у меня разум… и найдёт противоречия! Мне ведь стыдно станет. Окажется, что вместо речи, моя неоправданно сложная глотка при дыхании издаёт большой набор случайных звуковых сигналов, не поддающихся анализу.  И что я ему тогда, руками разведу?!  Мол, извини меня, выживают не идеальные, а самые приспособленные? Мне проще тебя тесаком зарубить, чем… Наверно, слово ''бредю'' мне нравится больше. Наверно, это важно...
   Ударил кулаком стену, пытаясь болью прервать истерику, вернуть себе самообладание. Мне сложно соображать, в голове настоящий туман из глупостей! Сотня мыслей и все не вертятся.
   Интересно, это такое сочетание настроений и усталостей психики или это действие пропущенного вниманием наркотика? Вялость в теле бьёт наповал… Размышляя над значением слова ''психоз'', я заставляю себя думать об отравлении. Конечно, меня отравили! Как иначе, если живёшь в отвязном кошмаре эволюции, перешагнувшей все разумные пределы?! Ненавижу этот мир! Ненавижу свою судьбу! Свою миссию.
   Я устал, открываю рот, но не могу сдвинуть воздух из-за комка в горле.
   - И для чего ты написал всю эту чушь?
   Меня душат слезы… задыхаюсь. Милая, дай мне успокоиться! Я никогда не вёл дневники, но сейчас он мне нужен. У меня есть пристанище материальное, а эти записи станут спальней моего разума. Конечно, эти строки никто не станет читать… Но текст обязательно должен быть логичными - необходимо спасти и сохранить остатки логики! Я должен, логику... Кому должен? Зачем должен? Ха-ха… я ж мессия!
   - Со своей логикой, ты действительно похож на отравленного. И посмотри: твоя рука выводит буквы хуже ребёнка - смешно!
   Милая, не передёргивай! Конечно, я давно не писал, но вполне разбираю свой текст...
   - Ты ещё уверен, что пишешь разборчивый текст? А может дневник лишь плод твоего воображения? Прошло столько лет одиночества! Сомневаюсь, что ты до сих пор говоришь на языке своих родителей, а не на своём собственном.
   Я очень долго размышлял по этому поводу.
   - И смог что-то придумать?
   Конечно.
   - И что же?
   Это не имеет значения, пока я единственный носитель языка.
   - Дурак.
   Какая же ты у меня вредная, солнышко! Хи-хи-хи... Вот не буду с тобой дружить!
    - Я понимаю, что твой оптимизм необходим для выживания, но всё это смахивает на истерию, ты начинаешь меня пугать. Ты не похож на себя! Стань серьёзнее, успокой сердце, наконец. Если так хочешь вести дневник, то для начала напиши о себе.
   Да, правильный совет. Кстати, так странно писать - такое сложное ощущение, будто и глупо, и мудро одновременно... Абсолютное отчаяние, ха! Ладно, начну:
   «Я родился ещё до начала новейшей эры и жив до сих пор. Обо мне немногие догадываются, но эти немногие боятся меня. Несмотря ни на что, наблюдая, как начинался и как развивался этот хаос, я знаю, как они изменились, знаю почти всё! Но я тоже уже не человек – я скорее идея…»
   - Хватит загадок! На месте читателя, я бы уже заскучала. Начни уже со своего детства, что ли… Будь конкретнее и информативнее!
   Ой, а ты у нас великая писательница! Я знаю, как сильно ты меня любишь, но прекращай издеваться. Не знаю... мне нехорошо. В голове все перепуталось. Может в мясе вчерашнего бочкотелого был какой-то яд? Надо сходить за едой к автотрофам.
   - Ты болен! Прекращай заниматься глупостью и быстро иди в кровать.
   Определено. Думаю, мне не помешает немного выспаться, а завтра начну с новыми силами.

   Запись номер два.
   874 год новейшей эры 73 день годичного цикла.

   Первая запись вышла довольно сумбурная, так как меня действительно пытались отравить, и двое суток, пока выводился токсин, я находился в состоянии постоянного бреда. Психическое бессилие, полная потеря контроля над сознанием. Мой сон наполняли самые разные отрывки воспоминаний, иногда самых ранних, и это было совершенно не здорово. Как будто все чужие, они мучили меня своей бессвязностью, мнимой замысловатостью, сдавливали череп... Я пытался выкарабкаться из калейдоскопической воронки мыслей, стискивал зубы от душившей жары, царапал себя ногтями... В целом, отвратительно. Кроме того, что я все-таки выжил, радует одно: в этих кошмарных грёзах я видел людей, людей из прошлого и таких… Одинаковых. Целые толпы одинаковых людей – это та вещь, по которой я действительно скучаю.
   Я долго мучил себя вопросом, для кого же сделал первую запись, и для кого будут последующие? Сомнений нет: для людей из прошлого – только они умеют читать. Смешно? Хотел бы, чтобы это было смешно. Все-таки, надеюсь, где-то ещё живут люди стандартной конфигурации, раз уж сам практически такой... Слишком велика честь, оказаться последним! Есть какая-то вероятность, что выжившие лунные колонисты - это не просто миф, а им действительно удалось добиться достаточной изоляции и автономии. Возможно, там кто-то говорит на моём языке, но доказательств у меня нет.
   Итак, пожалуй, расскажу о своём быте. Я человек пещерный, обладающий письменностью... Ха, никогда не задумывался об этом! Я живу в собственноручно выдолбленном гранитном доте, размеры которого ровно двадцать на двадцать шагов. Для его создания я не использовал взрывчатку, бурильные установки, воду высоких давлений или монструозные когти. Достаточно было найти крепкую кирку, ведро, лопату и вырастить специальную плесень. Так называемая “Карьерная плесень”, ДНК которой мне подарил мой работодатель, это бактерия, буквально, вгрызающаяся в микротрещины камня и за неделю-две размягчающая его своими ферментами на десять сантиметров в глубину. Камень становится очень податливым, скалывается без больших проблем, а как-только кирка начинала отскакивать от стены без видимого эффекта, достаточно было смазать гранит раствором крахмала, и бактерии активизировались с новой силой. Сложность работы компенсировалось временем, которого у меня предостаточно. Дверь в моё логово - это сверху неприметный, плоский камень, прикрывающий колодец с лестницей, и внутри герметично задраивающийся люк, который я позаимствовал на одном корабле - бывшей своей обители. Этот корабль был изготовлен полностью из полимеров, поэтому люк относительно лёгкий и дожил до сегодняшних дней. Внутри у меня достаточно много всякого. Вся скудная мебель: кровать, полки, стол и кресло - сделана не из древесины, которая уже давно вся сгнила, а из её аналога, но об этом позже. Есть также камин-печка, с самым сложным дымоходом за историю человечества. Почему дымоход самый сложный? Во-первых, он пробит в сплошном граните, а во-вторых - это часть живого организма. Но мой дневник ещё не готов к таким открытиям...
   Для первого примера нужно что-то попроще... Вот: тьму мне разгоняют очень своеобразные существа размером с кулак. Сиреневые, мягкие для глаз. У них есть тонкая ножка с присоской, которой они цепляются за камень, и люминесцентная шляпка с тонкими ресницами по краю, которые направляют или рассеивают свет, следя за моим перемещением. Не знаю, как на это должен отреагировать лунный колонист, но эти "грибочки" - мои дети. Не потому, что я душевнобольной, нет... Моя голова сочинила их геном, а сами они вышли из моей плоти - кто я, как не творец? Они не умеют питаться самостоятельно, и мне периодически приходится подкармливать их кусочками жира.
   Лёгкость дыхания мне обеспечивает мягкий корень, пробуривший каменную породу до моей берлоги. Через него мой работодатель постоянно предоставляет мне обогащённый кислородом воздух - за пределами убежища состав атмосферы достаточно непостоянен. Вообще, вокруг меня не так много вещей мёртвых или не синтезированных биологическим путём. Можно упомянуть пару мелких предметов, например, мою необычайно старую фотографию, навечно залитую в блок прозрачного пластика. Я на ней такой молодой, худощавый, патлатый и даже в очках - стою в полный рост с отстранённой улыбкой на фоне какого-то расписания. Качество у картинки так себе, сделана была на камеру телефона, но она фактически работает эталоном моего облика. Позволяет в течение столетий сохранять адекватный облик и не превратиться в нечто странное. Конечно, трудно забыть, что есть правая и левая рука, что на них должно быть по пять пальцев, и аналогичные вещи. Но есть ещё моё подсознание, которое инстинктивно и невзначай, но очень упорно пытается адаптировать меня к условиям, в которых мне приходится обитать. Эти постоянно сдвигающиеся на виски глаза, эти огромные ноздри и сжимающаяся челюсть, заворачивающиеся во внутрь уши, атрофирующиеся мышцы – все надо возвращать в исходное состояние 2-3 раза в столетие. Пускай это усложняет жизнь, но сохраняет мой облик…
   Если вы считаете, что я одинок в своей пещере, то вы ошибаетесь. Во-первых, у меня есть девушка… Её зовут Алиса.
   - Вспомнил, наконец, про меня! - тёплая и мягкая пустота надавила на плечи.
   Фух! Я думал, ты обиделась…
   - Да нет... Понимаю, ты много сделал и заслужил отдых. Расскажи дневнику о вчерашнем приключении.
   С удовольствием!

   874 год новейшей эры. 72 день. Вечер.

   Около середины дня, ближе к вечеру я очнулся скрюченный у ведра. Это было старое, довольно знакомое чувство полного истощения, уже давненько не гостившее в организме. Тело нещадно затекло и онемело от долгого лежания на камне. Все нутро скукожилось и засохло, мышцы одеревенели, даже мозг представлялся мне булыжником, болтающимся внутри черепа. Если бы я не смог заглушить инстинктивные импульсы нервной системы, то меня до сих пор мучили непрекращающиеся спазмы, рвота и понос… Когда уже давно нечем. Но кризис уже прошёл, и наступил долгожданный голод, причём не простой, а зверские боли в пустой кишке. Усталый от битвы с собственным организмом, я оседлал центр тяжести и медленно поднялся на ноги.
   В углу мой пещерки есть, стоящая на козлах, шестидесятилитровая пластиковая бочка с краном на дне - неприкосновенный запас на такие случаи. Внутри живёт консервационный гриб - медузоподобное создание, переваривающее закладываемую сверху органику в беловатое желе снизу. Он живёт неограниченно долго... Не так долго, как я. И бесконечно накапливает запас легкоусвояемых белков и жиров и защищает их от порчи микроорганизмами. Я нацедил себе почти целую кружку тягучего, солоноватого геля и выпил мелкими, судорожными порциями, преодолевая отвращение - несмотря на необходимость есть, пищеварительная система отнекивалась от еды до последнего глотка. Привычную пищу пришлось пропихивать в глухую бездну нутра. Конечно, я съел слишком мало, недостаточно для полного восстановления. Но, во-первых, мне уже стало значительно лучше. Во-вторых, несмотря на огромное количество витаминов, в этом отдалённом подобии очень густого молока также содержится немало консервантов и антибиотиков, и мне не стоило губить свою микрофлору окончательно. В-третьих, меня мучила жажда, а искать воду желательно на пустой желудок.
   После получасового приготовления, я был готов выступить. С собой взял только необходимое: тесак, тёплую одежду, верёвку, кожаную флягу и специальную, очень прочную поясную сумку, которую ласково называю шкатулкой смерти. Люк открылся с привычным, дружелюбным хрипом бывалого стража, и сразу стало ясно, насколько будет трудной предстоящая прогулка. Дождался адаптации ноздрей к холодному воздуху, стиснул зубы и полез наверх по стальным скобам. На поверхности меня ждала моя родная, гранитная пустыня - унылый пейзаж из сплошных просоленных камней, редкой, насквозь мёрзлой иловой грязи и случайного мусора. Лет сто назад тут была вода, но сейчас отступила километров на десять - вон она, где-то там на горизонте, под тусклым солнцем. Но мне надо в обратную сторону, к тому чёрному, мохнатому холму... Посмотрел наверх: небо голубое и довольно ясное - не жёлтое и уже хорошо. Вот только с юга дует сильный, порывистый ветер, каждый раз пробирающий до костей - ресницы быстро обледенели. Я думал, мороз освежит мою голову, прояснит мысли, но не тут-то было. Мало того, что воздух жёг кожу холодом, так в нём и кислорода было с гулькин нос, будто я стоял на вершине Эвереста!
   Рядом промелькнули насыщенно-черные волосы.
   - Нужно повысить температуру тела, пока не околел... - досадно буркнул под нос.
   - Но тогда и поесть нужно было хорошенько! - тут же ответила Алиса.
   - Ничего... Сожгу пару килограмм.
   - Вот только перестал быть похожим на скелет, округлился... И все снова! Хоть дышать не забывай...
   - Значит, я морально не готов толстеть. Пойдём!
   Я шёл по скользкой пустыне медленно, буквально, обдумывая каждый шаг, чтобы не поскользнуться и не сломать свои дорогие косточки. При небольшом подъёме по склону ветер только крепчал, но моё сердце уже разогналось на полную катушку, с чавкающим звуком гоняя горячую кровь по артериям, и мне стало относительно тепло. Необычайно хотелось сорваться с места и побежать, но этого категорически нельзя было делать - из-за малой концентрации кислорода, я бы просто потерял сознание и замёрз. И без этого через десять минут ходьбы мне пришлось воспользоваться очень своеобразным средством из своей аптечки: дыхательной таблеткой - сладкой и горячей одновременно. Сладкой потому что слюна расщепляла дисахарид на два простых сахара, а горячей из-за освобождавшейся энергии распада. Но самое главное - это чистый кислород, выделяемый при протекании несложной химической реакции. Чтобы не обжечь язык, я катал таблетку по всей поверхности рта и глубоко вдыхал морозный воздух, обогащая его прямо на входе в глотку. Всего два грамма вернули мне жизнерадостное настроение и способность соображать.
   Наконец-то, я начал подходить к границам своего леса. Выглядел он примерно так: из солёной почвы на расстоянии пяти шагов друг от друга росли абсолютно ровные столбы двухметровой высоты. Ближе к концу они резко начинали ветвиться, образовывая аккуратные кроны с черными, треугольными листьями, медленно, но зорко следящие за движением солнца. Фактически, у этих "деревьев" была одна крона на всех и единая корневая система, позволяющая не углубляться глубоко в землю, а просто опираться друг на дружку. По периметру единая крона опускалась до земли, образуя непроницаемую для света стену из черных листьев. Территория леса занимала несколько квадратных километров.
   Наконец-то, я подошёл к этой шершавой границе и, повернув налево, преодолел ещё сотню шагов, прежде чем отыскал маленькую выемку. В этом месте у кроны существовал практически незаметный издали проем, за которым начиналась абсолютно ровная тропа к самому сердцу леса, организованная специально для меня. Приятно.
   Я вытащил из кармана люминесцентный грибок, жадно сосущий тепло из ладони, и храбро ступил во мрак чужих владений. Некоторые листья лениво оборачивались, следуя за светом моего фонарика, а значит, я не остался незамеченным. Буквально, через десяток шагов пропал пронизывающий ветер, сразу стало заметно теплее и намного легче дышать - вот что значит оказаться в царстве фотосинтеза!
   Иногда раздавался довольно громкий шелест и даже громкие писки - проявление местной фауны. Сферические, мохнатые, трёхрукие создания с огромной челюстью, с половину туловища, водились тут в немалых количествах и скоро начали попадаться, висящими на ветках, как перезрелые плоды. Имея туловище, похожее на мохнатый мяч, они весили совсем немного и очень шустро прыгали с ветки на ветку, оставаясь достаточно малозаметными среди чёрной листвы. С одним я столкнулся лицом к лицу, и он чуть не облизал меня свисающим ниже туловища языком - испугавшись не меньше моего и противно взвизгнув, шар подтянулся на своих трёх лапках и тут же скрылся в листве. Все три конечности находятся у них сверху и заканчиваются очень костлявыми кистями, пальцы которых больше походят на птичьи когти. Зацепившись за ветку двумя лапами, шарик третьей может заниматься своими прямыми обязанностями, а именно, ухаживать за листьями: срывать старые и поправлять новые. Очень забавно наблюдать, как эти существа щепетильно разглядывают листочки. Чтобы отчётливо что-то видеть в полумраке, им дано хорошее бинокулярное зрение, а именно пара жёлтых глаз, огромных для такого тела. Этими глазищами они часами что-то высматривают, строя дикие задумчивые рожи, а потом резко хватают непонравившийся листок и отправляют в слюнявую пасть. Также у них отличное периферическое зрение, благодаря двум маленьким глазкам по бокам морды, они прекрасно прыгают сквозь сложно сплетённые ветви и ничего не задевают. В целом, идеальные лесные смотрители. На меня они традиционно не обращали особого внимания, хотя я бы не сильно удивился, узнав, что вокруг меня их уже сотня.
   Мне стало жарко и немного душно, поэтому решил раздеться. Теперь явно можно было обойтись без плотного свитера, оставив только куртку из крепкой кожи, скорее служившую броней, чем одеждой. Выбрав ближайший столб, я обхватил его рукавами свитера и завязал - мне не хотелось зря носить лишнюю одежду с собой. Но стоило отойти на пару шагов, как тройка волосатых карапузов проявила заметный интерес к оставленной мною вещи. Пришлось помочиться на ствол, дабы поставить на стражу одного из лучших охранников за всю историю, имя которому феромон!

***

   В сердце леса расположилась невеликая круглая полянка, открытая для солнечного света и ветра. Стволы будто расступились перед своим господином, которого я тихонько, заглаза называю Петровичем. Округлые бока из неплотной, но толстой древесины, фигура, напоминающая глиняный кувшин... Сверху несколько защитных лепестков, сложенных в цветок лотоса, закрывают головную часть, которая состоит из трёх длинных хоботков, свободно выдвигающихся на значительное расстояние и моргающие, каждый своей парой глаз. Снизу мощные корни, которые не только соединяются с остальным лесом, не только глубоко и надёжно уходят в землю, но ещё и ведут к главному мозгу и целой колонии живущих под землёй людей. Я стоял перед величественным, если можно так выразиться, терминалом общения с огромным организмом, плотью которого был целый лес, состоящий из десятков тысяч деревьев, где как блохи прыгают тысячи шариков. И все это только вершина айсберга большой подземной колонии, фотосинтезом питающая сотни индивидуумов.  В самом деле, почему бы мне не называть его Петровичем?
   Стоило мне шагнуть в светлый круг, как двухметровый бутон лотоса раскрылся, и ко мне вытянулся длинный хобот с двумя карими глазищами, не меньше кулака каждый.
   - Здрасть! - поклонился я в условном реверансе.
   Петрович приветливо моргнул хоботом. Ну и пугало! Никогда не привыкну к ощущению, что в любую секунду из-под земли могут вынырнуть корни и утащить вниз, в яму, полную желудочных соков…
   - Я за водой пришёл! - потряс перед хоботом кожаной флягой.
   Но судя по отрицательному болтанию отростком, Петрович, собака, не хотел делиться водой. Более того ко мне подтянулась ещё одна щупальцеобразная конечность и довольно дерзко ткнула меня в грудь. Он явно начал требовать более сложного общения, чем примитивные жесты, возможно, навязывая серьёзный разговор. Я около двух минут отнекивался всеми возможными способами, тыча пальцем в кожаную флягу, с наигранной гримасой уворачиваясь от новых толчков и показывая, что вот-вот готов уйти, но Петрович проявил завидное упорство, вынуждая меня согласиться.
   Делать было нечего. Для начала скинул куртку, а потом, проклиная все на свете, принялся разбинтовывать локоть на правой руке. Под бинтом находилось то немногое, что внешне отличает меня от предков: с внутренней стороны локтя, на поверхность эпидермиса у меня выходит кончик коммутационного нерва. Он является модификацией зрительного нерва, так необходимой для общения сегодня. Торчит всего на несколько сантиметров. Я аккуратно приподнял его пальцем и протянул руку в сторону отростка, вовсю жаждущего общения. Он слегка приоткрылся и достаточно нежно всосал кончик моего нерва, что все равно показалось довольно неприятной процедурой.
   Закрыл глаза и принялся ждать, когда наши нервные системы объединятся, и я увижу образы "с третьего глаза". Как всегда, это случилось внезапно, и голову заполонила феерия цветов, форм и совсем непонятных ощущений, которые невозможно описать. Петрович, как всегда, пытался нахрапом завалить меня своим мыслительным мусором, но вскоре приноровился к низкому уровню моего интеллекта и сбавил обороты. Сначала я увидел себя со стороны, чужими глазами. Конечно, картинка из-за посредственного соединения оставляла желать лучшего: изображение было скорее карикатурным, а цвета чересчур яркие для реальных - но тем не менее моя левая рука поднялась вверх, показывая, что все отлично.
   Петрович не сразу начал своё повествование. Предварительно, он поприветствовал меня, показывая, что видит моё тело сильным, неправдоподобно мускулистым, а меня самого храбрым и решительным. Я ответил, что его лес тёплый и красивый оазис в ледяной пустыне, а сам он похож на цветок, после чего, наконец, приступили к делу.
   В глазах все пропало и потемнело, чтобы спустя секунду я поплыл мимо схематического изображения леса. Петрович хорошо постарался, детально прорисовывая синие линии своих владений, не для формирования у меня точных картографических сведений, а для показа масштабов бедствия. Огромная южная территория, чуть ли не четверть леса, периодически мерцала оранжевым огнём - ясно, проблема там. Меня аж передёрнуло.
   Я высказал решительное желание помочь: в какой-то степени это была моя прямая обязанность. Но предварительно потребовал одну малость - немного воды, чтобы утолить жажду.
   Он ответил несколькими воспоминаниями из жизни шарообразных существ: поломанные стволы, непонятные рытвины, оказавшиеся огромными следами... и ещё многим, что я, поступив довольно импульсивно, отвергнул и не стал смотреть. Это всё, безусловно, было очень занимательно, но меня мучила сильная жажда. Петрович повторил показ сломанных деревьев и масштаба происшествия, который действительно впечатлял. Будто и не пытаясь понять, что в первую очередь нужно мне для выживания! Я представил образ, будто ткани моего тела скукоживаются, засыхают и рассыпаются песком, что практически являлось криком: "Дай мне воды!".
   Снова повторяющиеся образы, гигантская схема. Он просто игнорировал мою просьбу, что довело меня до бешенства, и я уже приготовился ставить жёсткий ультиматум, и в случае отказа уходить. И тут что-то защекотало в мозжечке. Неожиданно, подло и совсем без предупреждения были извлечены совсем недавние мои воспоминания: моя пещера, как я проснулся, свёрнутый калачиком у ведра... – Петрович позволил себе копаться в моей голове! Даже если отбросить все представления о культуре общения, он просто не должен был узнать о моей недавней слабости! Нужно было действовать незамедлительно, так как у моего мозга не было шансов противостоять его напору. Большая часть тела уже онемела и не слушалась меня, когда левой рукой вслепую нащупал на поясе рукоять тесака и наотмашь рубанул по контактному хоботку. Его эпителий был достаточно твёрд, как панцирь черепахи, и выдержал удар, но зрение частично вернулось ко мне. Вторым движением я аккуратно, но решительно срезал собственный нерв на руке и от вспышки боли, которую мы почувствовали оба, чуть не упал на землю.
   Моё тело снова оказалось в моём распоряжении. Из меня только что попытались сделать послушного раба, выведать все мои тайны. Предательство, удар в спину! Я был в бешенстве! Немедля ни секунды, выхватил из поясной сумки маленькую, герметичную капсулу и поднял её высоко в воздух. Мне достаточно было сжать кулак, и за несколько дней вся фауна этого леса вымерла бы полностью. Плоть Петровича покрылась бы гнойными чирьями и прогнила на всю глубину, отравляя саму себя токсинами, а подземная колония, даже пережив эпидемию, погибла бы от голода. Месть через абсолютную, отвратительную и долгую смерть! Лишь тонкая, натянутая плёнка изолировала от этого мира целое семейство вирусов, идеально настроенных на ДНК местных существ, и в пылу гнева я был готов лопнуть её.
   Петрович склонил передо мной все три головы, и все шестеро глаз его наполнились искренним сожалением. Я остыл так же быстро, как и вскипел, сказывалась усталость организма после отравления. Да мой союзник ошибся, но я чуть не совершил непоправимое. Он думал лишь о выживании собственной колонии, он столько времени меня кормит, поит и даёт кров, что я действительно веду себя слишком эгоистично. Пора выплачивать свой долг, каким бы трудным он не окажется. В конце концов, когда-то мне приходилось и до целой недели обходиться без воды.
   - Ладно, показывай дорогу! - согласился я, убрав в сумку смертоносный пузырёк.

***
 
   Я шёл мимо стволов в след за бодро скачущим на трёх лапках волосяным шариком, стараясь не потерять его из поля светового зайчика от своего фонарика. Его движения по земле казались нелепыми и очень забавными, но за ним все равно было трудно угнаться. Неплохо для существа, предназначенного скакать по веткам, и поэтому на земле вынужденному двигаться в перевёрнутом состоянии. Приходилось терпеть, наблюдая как он поджидает меня после каждого десятка прыжков, то и дело прикрывая глаза непривычно свисающим языком… Через полчаса беготни я начал сильно выдыхаться: в воздухе резко повысилось содержание углекислого газа. А когда я почувствовал угарный газ и вонь сернистого, то уже знал, чего ожидать. Нужно было постоять и отдышаться, пока это ещё представлялось возможным. Через сотню шагов меж стволами был виден свет, но дышать там уже было нечем. Я подошёл к случайному дереву и сделал пять длинных ударов и пять коротких - это был знак о переключении режима работы листьев. Обычно, почти весь вырабатываемый при фотосинтезе кислород аккумулируется в виде геля внутри стволов, теперь же листья начали испускать его в атмосферу - небольшая, но помощь аэробному защитнику леса.
   И все равно вскоре глаза наполнились слезами, а в полости рта начался отвратительный зуд.
   - Не дыши! - потребовала Алиса.
   Я умею задерживать дыхание примерно на пять минут. Зажав ноздри, поспешил направиться к месту, где листва резко обрывалась и вскоре вступил в вязкую жижу. Это было отвратительно! Чуть дальше все стволы, уже лишённые листвы, были покрыты толстым слоем пузырящейся, беловато-жёлтой массы, которой на земле было местами по колено. Я лезвием соскрёб липкую слизь с ближайшего ствола и увидел чёрную, потрескавшуюся, будто обгоревшую древесину. Мне предстояло иметь дело с одой из разновидностей бактерий "медленного горения" - микроорганизмы с необычайно быстрым метаболизмом, заточенные на целлюлозу, которые за сутки, чуть ли не на глазах, перерабатывали целое дерево в примерно равную по объёму колонию себе подобных особей, отравляя воздух угарным газом.
   Мне действительно резало сердце, когда смотрел на пустую белую степь, залитую этой мерзостью. Конечно, она состояла из уже мёртвых микробов, ведь с их скоростью жизненного цикла (около минуты) они могли жить только непосредственно на источнике пищи. Поэтому посреди это болота из одноклеточных, открытое пространство, продуваемое всеми ветрами, вполне позволяло дышать. И там, в нескольких сотнях шагов находились наши главные враги. Массивные гиганты, настоящие мохнатые крейсера, вальяжно дрейфующие по липкому озеру и потихоньку поглощающие эту питательную субстанцию. Рассказать подробнее о том, как они выглядели, практически нечего - отсюда смахивали на мохнатые холмы. Ничего примечательного и не разглядишь, особенно со слезящимися глазами.
   Когда я достаточно огляделся и примерно сопоставил своё местоположение со схемой, недавно поселившейся в голове, то поспешил убраться в глубь леса, где не приходилось страдать от недостатка кислорода. Не столь далеко к западу начиналась нетронутая захватчиками территория – положившись на интуицию, решил наведаться туда. По пути ничего интересного не произошло, только шарики преследовали меня по пятам и иногда чуть ли не путались под ногами. Через полчаса ходьбы, добравшись до лесного края, я приметил место, где опускающаяся крона деревьев не касалась земли, оставляя очень удобную лазейку. Выползая из леса, ощутил будто выныриваю из-под тёплого одеяла, и тут же пожалел об оставленном свитере. Зато я сильно обрадовался и сильно подивился собственной смекалке, когда вдалеке разглядел приближающегося врага. Воистину, жадность - основной бич человечества во все времена. И вот и сейчас, один из захватчиков своевольно решил отделиться от общей стаи и исследовать новые, ещё нетронутые территории. Именно жадность и пригнала его в мои цепкие лапы.

***

   Не думал, что запись вчерашних событий займёт у меня столько эмоциональных сил и мыслительной деятельности. Сколько я только вспомнил слов! А как быстро я устал! Алиса, ты тут? Знаешь, глядя на свою фотографию, я начинаю подозревать, что люди прошлого не могли бы понять мой текст. Вообще. Да что там - сам тогдашний не смог, настолько изменился.
   Её ехидный голос всегда рядом.
   - А ты помнишь, каким был? Может, сформулируешь свои отличия? Прости, но ты откровенно маразматишь! Зачем тебе это нужно, в принципе? Людей из прошлого давно нет!
   Как так? Но я же... Мы решили ориентироваться именно на них.
   - Я?! Ты отравился неизвестным ядом и начал бредить написанием дневников! Тебя не это должно волновать, а месть! Мы оба знаем, что предательство нельзя спускать с рук.
   Я пока ещё слаб, нужно время для подготовки, хорошенько все обдумать и спланировать. Мне стоит отойти от прошлого приключения.
   Иногда, она умеет соглашаться.
   - Нет... Не подумай, что мне охота бросать тебя в бой. Из огня в полымя… Но не забывай, в каком мире ты живёшь. Проявишь слабость, и они не станут с тобой считаться более.
   Да, оно так…
   - Конечно, не стоит делать необдуманных поступков! И так отличился недавно. Лучше посиди денёк за столом, вычерчивая свои каракули. Что ты там говорил про отличие с людьми прошлого?
   Хм… Разглядывая свою фотографию, я старался вспомнить, как именно воспринимал мир. Это не столь важно, хотя и забавно. Нет, это очень важно! Ты только подумай насколько должно различаться мировоззрение, когда оно напрямую зависит от мироощущения? Раньше у всех людей были практически одинаковые органы чувств, все видели, слышали, трогали мир одинаково, но при этом умудрялись толковать его по-разному. В большинстве случаев, конечно, умышленно коверкали общую картину, сочиняли что-то ради прибыли… Но это всегда было и считалось нормальным. Бред!
   - Свобода личности. Свобода мысли.
   Не перебивай. Мир был один на всех и для всех одинаковый. Сейчас это совсем не так. Я уже не человек в прямом смысле, скорее шуганный зверь... Невольное чадо эволюции. Ведь как объяснить вот этому пареньку на фотографии самые банальные вещи, с которыми он попросту не сталкивался? Например, доказать, что обоняние намного важнее зрения. Как ему показать, что в этом мире пахнет абсолютно все? От инертных газов до разных пород камней. Как я мог помыслить тогда, что сейчас мой нос станет настолько тонким прибором? Он не только может почуять и различить тысячи разных запахов, но ещё и подскажет примерное процентное содержание газов в воздухе или солей в воде… И только потому, что мне это необходимо для выживания! Как слепому рассказывать про радугу, также и ему рассказывать, каково идти по собственному следу. Инстинктивно замирать при малейшей смене ветра… Неудивительно, что я так часто закрываю глаза и, возможно, уже не вижу часть спектра. Скорее всего, в прошлом моё зрение было куда ярче и насыщеннее. А если сейчас у меня есть некая степень дальтонизма, то я даже не узнаю об этом.
   Но все это полная ерунда, по сравнению со вкусовыми рецепторами. Мой рот - полноценная лаборатория химического анализа. Мой язык настолько тонко устроен, что при желании распознает любой элемент периодической таблицы и великое множество их сочетаний, название которых я и не помню, если, конечно, у них вообще есть названия. В голове возникает образ облака электронов той или иной молекулы, и уже по её форме я рефлекторно угадываю химические и физические свойства: насколько энергетически ценно это соединение, возможно ли его переварить, да и как оно подействует на мой организм. Конечно, такая гиперчувствительность требуется далеко не всегда. Поэтому большую часть времени язык работает в режиме стандартных рецептаров, которых, правда, на порядок меньше, чем должно быть у стандартной конфигурации – все равно уже не помню, что значит выражение «вкусная еда». Во-вторых, вкусовая чувствительность у меня сильно избирательное чувство: не тревожит меня по пустякам и предупреждает только о редких, незнакомых или очень важных веществах. Это достигается благодаря большому нервному ганглию под языком, который обрабатывает бездну всяческой информации и формирует у меня подобие «второго подбородка». Он размером с глазное яблоко и защищён полукруглым хрящом, но ни капли не мешает мне смотреть вниз или жевать.
   - Ты понимаешь, что объясняешь это самому себе?
   Заткнись! Я просто расслабляюсь.
   - А я просто тебе поражаюсь. Но ладно, помолчу.
   Так-то. На чем я остановился?.. Но и этого мне недостаточно для выживания! В глотке у меня есть дополнительная, крохотная полость, в которую умещается всего несколько капель слюны, но создание этого органа чувств, было колоссальным прорывом для человечества. А в моем случае, ещё и гениальное чудо компактности. Ведь несмотря на крошечный размер, в нем умещается около трёх миллиардов чувствительных ворсинок и тысячи специализированных желёз. Именно из-за этого органа, у меня рядом с продолговатым мозгом есть дополнительный участок, размером с половину мозжечка.
   - О! И для какой же цели это нужно?
   Издеваешься?
   - Решила тебе немного подыграть. Говори же быстрее, мне дюже интересно знать, зачем тебе служит эта дырка в горле!
   Хм… Алиса, прекрати! Как я могу описывать свои органы чувств, когда ты надо мной издеваешься? Я занимаюсь серьёзным делом, пытаюсь как можно проще и доходчивее объяснить сложнейшие вещи. Подбираю понятные слова…
   - Понятные слова на мёртвом языке? Ты уже сутки их подбираешь!
   Да хоть целый год! Я чувствую, как от дневника просыпается мой мозг, как остро я переощущаю события своей жизни, представляя их в виде слов. Не могу свыкнуться с тем, настолько отвык мыслить словами, поэтому каждое предложение, это настоящий восторг!
   - Восторг у него… Ты себя гормонами до детского состояния довёл, и жизнь сразу стала такой скучной! Давай пиши, рассказывай самому себе, а я послушаю. Что ещё делать.
   Хорошо, Алиса, я с великой радостью себе объясню. Эта, как ты выразилась «дырка», позволяет мне делать анализ ДНК.
   - Не может быть! Неужели, это возможно?
   А чего ж нет? Вполне возможно. Это работает, примерно, так. Мне достаточно лизнуть чью-то кровь и специальным движением языка загнать пробу в эту полость. Дальше, в течение пары часов происходит извлечение ДНК. Для начала растворяются жировые оболочки клеток, разрушается мембрана ядер, удаляются излишние белки и другие вещества. Когда это сделано, вырабатываются денатурализующие агенты, которые распрямляют скомканную в клубок молекулу в более-менее прямую нить и разрывают двойную спираль на две одинарные. А вот после этого подготовительного этапа происходит самое интересное. Вырабатывается множество различных «генных маркеров», которые пристают только к определённым участкам ДНК, где есть нужная последовательность нуклеотидов. В конце процесса я получаю половину молекулы ДНК, облепленную со всех сторон маркерами, которые мои органы чувств способны распознавать. Это сложно описать, но в результате, в своём воображении я вижу последовательность из маркеров в виде разноцветной картинки, где каждый мазок соответствует конкретному известному участку ДНК, а черные пятна – это что-то неизведанное и непонятное. А дальше, дело привычки. Я знаю, что примерно значит этот узор, то цветное пятно, эти разводы… В большинстве случаев, глядя на такую картинку, я могу представить облик носителя ДНК, как устроены его органы, какими биохимическими процессами он поддерживает жизнь в своём организме. При условии, конечно, если я уже сталкивался с подобным. Но с этим нет особых проблем, так как люди любят изобретать велосипед, и действительно новых и сложных авторских генов встречается очень мало.
   - Как же это все интересно… Но мне решительно непонятно, зачем же тебе знать чужое ДНК?
   Знаешь, а ты права. Этот вопрос был абсолютно непонятен ещё моим родителям - предыдущему поколению. Почему их детям потребовалось анализировать геном, буквально, каждый день? Как это могло стать основой любой жизнедеятельности, главным столпом, делающим моё личное выживание возможным? Без анализа генной информации невозможна быстрая адаптация к рядовому изменениям климата, нельзя создавать вспомогательные организмы для облегчения быта, нельзя попросту торговать...
   - Обязательно напиши о том, какой ты упёртый болван! Что ты последний дорожишь человеческим обликом! Что из-за этого, не имеешь конкурентоспособного оружия и вынужден создавать опаснейшие вирусы.
   Да. Но об этом лучше рассказать, продолжив повествование.
   - Как хочешь. Позовёшь, когда прекратишь заниматься ерундой.
   Непременно! Мне будет охота похвастаться.

***

   Человек. Человеческое существо, с котором предстояло бороться за лес Петровича, поражало своими огромными габаритами. По меньшей мере, три моих роста и в длину шагов двадцать! Каким именно образом передвигалась мохнатая махина, я затруднялся предположить, так как никаких ног или других двигательных органов заметно не было. Только сплошная бурая шерсть, покрывающая всё со всех сторон! И тем не менее груда мяса в десятки тонн двигалась с приличной скоростью, только лишь конвульсивно сокращаясь и перекатывая свою плоть через камни и грязь. Забравшись обратно под защиту листвы и вжавшись в холодную землю, я с пробирающей насквозь тревогой ощущал, как вибрируют камни, какие отвратительные, скребущие звуки издаёт приближающиеся чудовище. Но мне не пришлось долго ожидать его приближения. Внезапно все стихло.
   Аккуратно приподнял голову и выглянул из-под листвы. Враг оказался справа, в достаточном расстоянии для детального наблюдения. Раздался не очень приличный звук, и сверху, в передней части громадины образовалась щель. Через секунду с потугами из щели высунулась отвратная, костяная голова с парой глаз. Блистая слизью, она оглядывалась непродолжительное время, не заметила меня и со всхлипом нырнула обратно в тело. Её место вскоре заменил хоботообразный отросток, из которого на деревья пенящимся фонтаном полилась белая гадость – свежая порция сжигающих древесину бактерий.
   Я понятия не имел об органах чувств этой твари, но пока она полностью игнорировала меня, уже выползшего из укрытия и даже вставшего в полный рост. Оставалось взять образец её тканей, но как? Нельзя же просто взять и подойти к ней вплотную? Раздавит моментально! Поэтому я молча глядел, как она постепенно уничтожает лес, а с ним и мои мечты на тихую, спокойную и защищённую жизнь. Нужно было решиться, рискнуть, наплевать на опасность. Каждая новая секунда подталкивала меня в спину, заставляла действовать, но страх всё сильнее сковывал ноги. Неужели я зря прожил такую прорву лет? Веками оттачивал мастерство выживания? Доверившись интуиции, я отступил и снова залез под защиту ещё не сожранной кроны.
   Постепенно начала распространяться вонь монооксида углерода и диоксида серы. Она все настойчивее терзала ноздри, мешая мыслить, не давая сосредоточиться. Понимая, что скоро придётся убегать, последний раз огляделся и вдруг заметил под боком своего недавнего проводника. Волосяной шар с глупой надеждой таращил на меня все свои четыре глаза, видимо пытаясь выявить какие-то закономерности в моих движениях. Я усмехнулся над промелькнувшей у меня мыслью, тут же сорвал несколько черных листьев и кинул на землю. Мохнатый лесной санитар отреагировал недоверчиво, посмотрел косо, но уже мгновением позже набросился на мусор, который рефлекторно должен был поедать. И в тот же миг все вокруг встрепыхнулось множественным движением, буквально, все зашуршало и задрожало, и также мгновенно утихло. Это могло значить только одно, что теперь у меня появился план. Вдохновение идеей держит на ногах твёрже, чем адреналин, и теперь я был готов рискнуть.
   К этому времени тварь обрызгала немалое количество листвы и, переваливаясь бочком вдоль границы леса, постепенно отдалялась от меня. Теперь я знал, что с ней делать! Будучи настолько окрылён, что, срывая новые листья, сильно порезался об их чрезвычайно острые грани и уделил этому мизер внимания. Вот почему все так хотят их сожрать, в них и калорий почти нет?! Размял плечи и сложил небольшую кучку у своих ног. Прошла пара секунд прежде чем очередной шарообразный решился вылезти из-под кроны, приковылять ко мне и приняться за очередную трапезу. Я не стал мешать, тихонько отступил на три шага, хорошенько прицелился и с разбегу пнул бедное животное, что было сил. Признать, из него вышел довольно посредственный мяч, так как мягкое, почти безрёберное тельце, буквально, обвило мою ногу, но после, издавая более чем смешные звуки, он совершил полет по чудесной, дугообразной траектории, извернулся, как кошка, и всеми тремя лапками впился в шерсть вражеской твари. Враг ещё не успел осознать, кто такой озлобленный грызёт его бок, как вдруг случилось нечто ужасное, для него. Повинуясь чёткому сигналу из леса выпрыгнула волна из десятков, да нет, наверно, сотен волосатых шаров, доселе ждущих в засаде. Они повисали на нем гроздьями, рвали клоки шерсти, впивались в плоть, сваливались и снова бросались в атаку. Я раскрыл рот, изумившись таким эффектом, но вскоре спохватился: "да они его целиком сожрут и мне ничего не оставят!".
   Судорожно сжимая тесак, я поспешил нанести на него один из лучших ядов из своей смертельной шкатулки и тут же бросился в атаку.
   - Стой! Назад! - внезапно, завопила перепуганная Алиса, у которой все интуиция получше моей будет.
   Облепленное грызунами чудовище дёрнулось и неожиданно опрокинулось на спину, безжалостно раздавив половину из них. В следующую секунду то, что раньше было нижней частью распахнулась алым цветком, выбросив вверх десяток длинных, покрытых хитином, конечностей. Они взметнулись необычайно высоко, выдвигаясь по принципу подзорной трубы, и тут же обрушились сверху своими острыми концами. Пространство мгновенно наполнилось множеством, карающих с неба копий, на которые шарообразные нанизывались, как на шампур. Я сам оказался в опасной близости от жутких щупалец и чудом дважды увернулся... но не испытал ни капли страха. Все затмило опьянение ненавистью: эта тварь должна была сдохнуть! Изловчившись я приблизился вплотную, подпрыгнул и ухватился за мягких край распахнутого брюха. Один рывок, и тут же перевалился во внутрь, к самому основанию щупалец. Конечно, я оказался на твёрдой, защищённой пластинами поверхности, но чуть глубже под этим панцирем должны были быть огромные мышцы и развитая система кровеносных сосудов: все это необходимо для манипулирования такими длинными конечностями. Схватив тесак двумя руками, что есть мочи ударил тварь. Стальной кончик воткнулся в хитиновую пластину на половину сантиметра. Не отскочил! Это означало, что я мог пробить панцирь, а значит, должен был сделать это любой ценой! Бешенство сжигало меня изнутри, заставляя колошматить без остановки, скалывать хитин малыми кусочками, углубляться все глубже! Но азарт до добра не доводит, и тут произошло страшное. Мир покачнулся. Пропало зрение и все мысли сразу, мелкой дрожью затряслись руки, а тело ослабло и разболталось. Забыв про разряженный воздух вокруг, я с огромным трудом удержался на грани обморока, в следствии кислородного голодания. Будто всплывая из темной бездны, каким-то чудным образом мне удалось встать на ноги: судорожно хватаясь ртом за воздух и руками за край чужого брюха. Прошла убийственно долгая секунда, прежде чем черные точки спали с моих глаз и телу вернулась относительная подвижность. Ещё не соображая, что происходит вокруг, я видел только уродский хитиновый щиток, исколотый в двух или трёх местах. Гнев переродился во мне. Подпрыгнув, я со всей своей массой ударил по нему пяткой. Под последним ударом панцирь проломился, как лёд на воде, и моя нога погрузилась по колено в мягкое нутро. Целый кусок отравленного хитина оказался внутри! Чудовище затряслось от боли, и мне пришлось применить всю ловкость, чтобы вытащить ногу, прежде чем оно ещё раз перевернулось, на левый бок. Я упал, схватившись свободной рукой за острый край пробитого отверстия, при этом на моё лицо хлынуло кровью, как из ведра. Да, вот она сладкая, наполненная питательными соединениями и кислородом кровь! Наплевав на все, я принялся лакать чужую жизненную энергию, моментально набираясь силой...
   - Ты ещё помнишь, что не умеешь поглощать кислород желудком? - это подкралась Алиса, пытающаяся отвлечь меня от дневника.
   - Ну... Понимаешь, это скорее психологический эффект. Кровь позволила мне ощутить себя сильным. Вернула энергию в переносном смысле...
   Её явно не интересует вопрос, девочка находится в плохо скрываемом бешенстве.
   - Ты вёл себя как дурак! - она гневно перебила меня - Спокойно мог погубить нас обоих!
   - Ах, вот оно что... - рассмеялся - Иногда же приходится рисковать, не так?
   - Конечно! Кто-то давно не дрался, решил повести себя как мальчишка! Адреналин, наверно, до сих пор бьёт! А то, что мы лишь чудом не погибли...
   - Алиса, прекрати. Смотри, сколько мяса приволок.
   - Что прекратить?! Ты ещё пять часов потратил на свои каракули!
   - Правда, что ли?..
   - Да! Вместо того, чтобы заняться нормальными делами; у тебя вся одежда одеревенела от запёкшейся крови! Вместо своего дневника, лучше бы чистящие ферменты вырабатывал!
   - С каким запахом?
   - Дурак. Знаешь, как от тебя воняет?! Пока одежду и себя не очистишь, не приду, понял? Пока!
   - Ну, Алиса!.. - полумрак пещеры замолчал - Ушла. Вот и хорошо, не будет мешать повествованию. А одежда... тоже подождёт.
   И на чем я остановился? Такой сумбур тогда случился, столько событий за какие-то секунды, и всё так быстро происходило! Чудище с проломленной нижней пластиной почувствовало себя в опасности. Лёжа на боку, беспорядочно забило ножками, видимо пытаясь встать. Кровь не переставала хлестать в ритм с каждым мощным движением. Где-то далеко за мной, костяные ноги вспахивали мёрзлую землю, вырывали из её вечного плена огромные валуны, но бесполезно - дело стремилось к обычным конвульсиям отравленного зверя. Пара шарообразных добрались до меня: их тоже привлекала свежая кровь - мы лакали её вместе жадно, как молочные братья. Но если в моем организме был антидот, то им не повезло. Один обмяк прямо на моей руке, почему-то пытаясь меня укусить, но так и не успел сжать челюсти. Отбросил его в сторону и осознал, что все ещё сжимаю в кулаке рукоять тесака. Мгновение, и уже просунул отравленное лезвие в глубь пробоины. Врага затрясло ещё сильнее, и секунд через десять пульс огромного, размером с мой торс сердца прервался навсегда. Но перед окончательным затишьем последовали ещё несколько грохочущих ударов - это костяные ноги поочерёдно упали на землю. Обмякли и мясистые бока, из-под которых ещё пришлось выбираться.
   Только меня заметив, оставшиеся в живых, клыкастые шарики перестали грызть мохнатую гору и быстро столпились вокруг меня. Окровавленные и дикие от счастья морды - мы понимали друг друга без какой-либо общей формы разумности.
   - Кыш! - крикнул я, указав рукой на лес.
   Они послушались и с весёлым хрюканьем поскакали на своих трёх лапках висеть на ещё свободном от бактерий участке кроны. С интересом и терпением принялись ждать, зорко наблюдая каждое моё действие.
   Я обошёл труп. На спине, из своей щели выпала костяная голова, будто пилот попытался катапультироваться, но в последний момент запутался в лямках. Не самый страшный урод из тех, что мне довелось видеть, даже учитывая жуткую предсмертную гримасу. Намного интереснее было узнать, насколько сильно видоизменен его мозг, какой уровень сознания способен поддерживать. Узнаю позже. Сначала залез наверх. Потратив не менее получаса на возню, вспорол толстую кожу на боку и не сильно удивился обнаруженной пустоте: большая часть организма представляло собой огромную цистерну со стенками из мышц и рёбер, каждое около четырёх метров в длину и толщиной с руку. На дне плескалось не меньше тонны белой жидкости в полупереваренном состоянии, но этот монстр мог вместить значительно больше. Присвистнул, одёрнул нос от страшной вони. Спрыгнул на землю у передней части, где торчал хобот. Под ним оказалась хитиновая пластина, скрытая грубой кожей и волосами. Расчистив её гладкую, розовую поверхность, я догадался, что она защищает жизненно важные органы, но чтобы её вскрыть требовалась куча времени. А надо было поторапливаться: ещё пара часов и мясо замёрзнет - станет прочным как лёд. Срочно потребовалась хорошая идея.
   ...Я знаю, хитин почти не растворим в органических растворителях и щелочах, тоже; концентрированной соляной или серной кислоты у меня при себе нет и быть не может...
   Нашёл один более-менее целый труп шарообразного и принялся снимать с него шкуру.
   ...Сильная муравьиная кислота подошла бы. Да, конечно, муравьиная кислота деполимеризует хитин! И у неё довольно простая формула, можно попробовать синтезировать. Хотя, за такой короткий срок...
   Снял шкуру и проверил на прочность: крепкая не порвешь! И еще достаточно гибкая, несмотря на холод.
   ...М-да, сложная задачка. И это при том, что я не уверен, хитин ли это? Да, я его называю "хитином", но что это за вещество, не могу и предположить. С какими белками оно связано? Нужно его проанализировать. У меня с собой несколько действенных ферментов, один-то должен подойти! Но, может, я вообще никогда не сталкивался с подобным?..
   Отыскал подходящий булыжник и вложил в шкуру, а за лапки взялся, как за ручки пакета. Раскрутил свой снаряд, сколько смелости хватило, и ударил по пластине. Повторил. Трещины пошли удара с четвёртого, когда лапки у шкуры оторвались. Взял камень поменьше и пробил дырку в грудной пластине. После этого, она уже довольно охотно крошилась, а через пять минут отрывалась целыми кусками. Лёгких я не увидел, наверно, они были где-то в глубине или наверху... Зато на виду оказалась вся пищеварительная система. Сердце виднелось прямо за желудком, в котором я, возможно, и поместился бы. В пережёванном виде.
   Чтобы достать сердце ушло ещё полчаса возни с тесаком - килограмм двадцать, не меньше! Пальцы немели от усталости, тело продрогло, но я не смел жаловаться. Уже рефлекторно смастерил из шкуры, верёвки и ножа подобие рюкзака, специально для этого насоса.
   - Вот так сердечко я Алиске подарю! - усмехнулся, когда удобно пристроил рюкзак на спине, и отправился в обратный путь.
   Солнце постепенно заходило за холодную и немую пустыню, но стоило мне проползти под кроной, как мёрзлая долина разразилась улюлюканьем и чавкающими звуками пира.


***

   К Петровичу я пришёл совсем поздно: когда вышел на полянку и задрал голову, на чёрном полотне вовсю блестели сотни звёзд. Огромный лотос стоял спокойно, статно как монумент - нам пока нечего было сказать друг другу, да и мой нерв не успел регенерировать. Тем не менее, он меня поприветствовал радостными кивками хобота и даже по-дружески плюнул водичкой - предложил напиться и смыть кровяную корку с головы, что было очень кстати, но прежде хотелось просто перевести дух. Жёсткие лямки натёрли плечи, спина ныла невыносимо, и момент скидывания рюкзака на землю хорошо запомнился, как секунда освобождения и чрезвычайной лёгкости. И вот сделав пару пружинящих шагов, помахав руками и размяв кости, я с удовольствием скинул остальную одежду и встал под тёплый душ. Петрович лил на меня воду не задумываясь, не жалея. Моё самочувствие восстанавливалось недюжинными рывками, я попробовал воду, и языковой ганглий не подал тревожных импульсов, распознав только одну информационно важную примесь - фермент, растворяющий белки свёрнутой плазмы. Ничего страшного, но много пить всё равно не стал. Когда остатки чужой крови стекли с меня, я вышел из-под струи, благодарно поклонился и задумался о ночлеге, а так как сегодня мне предстояло провести ночь прямо тут, для начала решил запастись дровами. Хоботок понимающе кивнул и скрылся внутри основного тела.
   Что касается дров, это действительно интересный момент. Я никогда не срубал деревья в своём лесу - обо мне уже заранее позаботились. Если подойти вплотную к любому стволу, то можно с одной из сторон заметить шов, проходящий от самых корней до места, где начинается крона. Если его аккуратно подковырнуть лезвием, то верхний защитный слой, который я называю корой, начнёт отходить, а после, зацепившись ногтями, его достаточно легко содрать, пару раз обойдя вокруг ствола. В итоге в руках оказывается рулон в два метра шириной, длинной чуть больше метра и в палец толщиной. Это подобие древесины похоже на лёгкую пробку, но волокна пересекаются крест-накрест, создавая фактуру, чем-то напоминающую ткань. Кора легко гнётся, но не рвётся и поперёк волокон с большим трудом режется ножом, тёплая, благодаря пористой структуре, и замечательно горит ровным пламенем, даже в разряженной атмосфере. Уверен, у этой коры есть сотня применений! Под ней ствол уже куда жёстче, чёрный и абсолютно гладкий, а сама кора (кстати, она ещё заново отрастает по спирали за несколько месяцев) - настоящий подарок для меня! При желании, её можно аккуратно расщепить ножом на десяток слоёв, и именно на этом подобии бумаги я и пишу сейчас. Сначала, вырезал буковки кончиком ножа, а позже сделал из кости шарообразного удобный стилос, вставив в кончик кусочек острого листа...
   Раздев три дерева, я получил удобную подстилку, на которой достаточно тепло лежать, и запас дров для костра на целую ночь. Несколько капель парафинов из сумки, искра от кремния, и я уже блаженно лежу на подстилке, наблюдая как разгорается огонёк. Но отдых продолжался недолго, ровно столько, сколько требуется на прожарку срезанных с сердца лоскутков мяса и поглощение их с благородным удовольствием победителя, добрым словом помянувшего поверженного врага. Набравшись сил, принялся за работу: мне ещё предстояло узнать, кого именно я ел и как бороться с его сородичами.
   Удобно сев и закрыв глаза, я обратился к рисункам воображения. Чужая кровь достаточно давно коснулась моих губ, чтобы процесс извлечения ДНК начал подходить к концу. Я визуально знал облик анализируемого организма, поэтому количество маркеров, которые необходимо было синтезировать, резко уменьшилось, как и длительность всего процесса. Тем не менее, даже с моим опытом, для составления полной картины понадобилась чуть ли не целая ночь. Результаты, конечно, пугали, но... Для начала я выделил гены, отвечающие за пищеварение, а именно за переработку белой массы из мёртвых одноклеточных. С помощью этой генной информации Петрович легко создаст армию существ, способную спасти лес от этой напасти. Вот только, меня пугала мысль, что цистерны у этих чудовищ чрезвычайно огромны для их потребностей. Буквально, прикидывая на пальцах, я пришёл к выводу, что с наполненным под завязку нутром они спокойно могли существовать около пятидесяти лет, и это с постоянными миграциями и без спячки… Удивительно! Мои опасения полностью оправдались, стоило мне примерно реконструировать их мозг. По ДНК довольно сложно судить по разумности, но совершенно определено это были очень ограниченные существа с малоразвитым сознанием, что значило одно - эти огромные твари были частью чужого организма, примерно, как мохнатые шары были частью леса Петровича. Более того, кто-то специально унифицировал их для борьбы именно с нашим лесом, выведав лазутчиками необходимую информацию и дав своим слугам именно такой облик и оружие. Не имея собственной воли, они были лишь транспортным средством для доставки питательной массы своему хозяину. Очевидно, куда более могущественному, чем обычная банда бродячих бандитов. Вот только, кому захотелось стирать с лица земли Петровича? Кем бы не был этот агрессор, он не учёл меня.
   Сумерки, тянувшиеся практически всю ночь, превратились в полноценное солнечное утро, когда я закончил с синтезом вируса. Сейчас мне неохота рассказывать о вирусах в двух словах - это предмет моей оправданной гордости, без преувеличения моё искусство, так что в следующий раз. Мне ещё стоит подумать, настолько ли я доверяю дневнику, чтобы открывать ему свои секреты выживания. А пока, только самые общие моменты. Можно сказать, что у меня есть две печени, правда, это два совсем разных, абсолютно не дублирующих друг друга органа. Правая, которую я называю синтезатором, является органом внешней секреции, несколько больше левой, простаивает большую часть времени и используется только при необходимых случаях. Например, она умеет синтезировать несколько полимеров, аналогов каучука и силикатных плёнок. В ней есть полость, схожая с маткой, с небольшим запасом стволовых клеток и вспомогательный орган, состоящий из множества сложных рибосом, собирающих такие генные цепочки, какие только захочет фантазия. Продуктом работы синтезатора является мягкая и прозрачная виноградина, рождаемая из тонкой щёлки на боку. Конечно, если посмотреть на просвет, капсула будет казаться пустой, наполненной простой водичкой, но именно так невзрачно и должны выглядеть идеальные вещи. Это бриллиант моего гения, моё авторское сочинение, ради которого меня кормят и содержат. Потому что жизни сотен людей зависят от этих двух миллилитров раствора глюкозы, с примесью лидокаина, анестезирующего место укола жертвы, некоторым количеством очень тонкого силикатного песочка, при попадании в кровь вызывающего тромбоз, и, конечно, самого вируса.
   Ох, Алиса права: уже глубокая ночь, а я не сплю из-за своего дневника. Интересно писать - не оторваться, хотя проходит вторая бессонная ночь подряд! Нужно заканчивать быстрее.
   ...Так как я хорошо поел, то мог позволить себе ускоренную регенерацию. Правда, это привело к необходимости выводить из организма немалое количества аммиака, что было нежелательной нагрузкой на почки... Но зато, как раз к окончанию моей ночной работы, на локте отрос новенький кончик нерва, совсем крошечный, но позволивший мне поговорить с Петровичем и передать ему нужные сведения.
   Лотос резко распахнулся, и из подземного чрева леса хлынул рой из десятка летающих существ. Прозрачные, круглые крылышки и тонкие тельца. Они умещались у меня на ладони, и половиной их длины был острый как игла носик - самые настоящие, летающие шприцы. Я аккуратненько напоил каждого пробой вируса из капсулы и с довольным видом проследил за их стремительным полётом в небо. На этом моя работа была закончена, попрощался, набрал водички в флягу и отправился домой.

   Запись номер три.
   874 год новейшей эры. 75 день.

   Прошёл день. Вчера я не вылезал из своей пещеры, так как большую часть времени провёл в кровати и только к вечеру занял себя чисткой одежды. Кропотливое и нудное занятие быстро отняло у меня последнее желание делать что-либо ещё, поэтому поспешил вернуться в мир снов. Кровать у меня сделана из трёх слоёв деревянной коры, уложенных друг на друга, и нескольких шкур сверху. Она стоит на паре плоских валунов, приподымающих её над полом до уровня колена. Я очень скрупулёзно подбирал толщину матраса, и в результате, она чудесным образом прогибается под моим весом, что мне безумно нравится. Не успел полностью расслабиться и привыкнуть к щекотке волосатых шкур, как пришла Алиса.
   Она не совсем пришла, ибо не было шагов, да и не ложилась рядом, на что отозвалась бы чуткая кровать. Лишённую неудобств плоти, я выдохнул её и почувствовал тепло поцелуя, нежный вкус её маленьких губ.
   - Соскучилась, моя девочка? - не сдержал усмешки.
   Удар невидимого кулачка разлился теплом под рёбрами.
   - Ты специально испытывал моё терпение! - обиженный голосок быстро сошёл на шёпот - Да, я соскучилась.
   Я обнял пустоту, но пальцы быстро нашли тонкую спинку. Улыбнулся и прижал тельце к своей горячей груди.
   - Ох... - только и смогла она произнести и поцеловала меня снова, медленно, но с таким напором, что моментально пробудила во мне зверя.
   Я сверкнул глазами и даже привстал на локте, но это был лишь мгновенный порыв. Ещё пара движений языка, как я успокоился и безвольно опустился на кровать.
   - Алиса, лучше не надо. Вчера я себя ещё неплохо чувствовал, но сегодня… полностью разбит. Руки слабые, на ногах еле стою, да и голова плохо соображает. Видимо, мне надо хорошенько проспаться.
   - Это две бессонные ночи...
   - Пожалуйста, помолчи!
   Она не обиделась, только погрустнела. И легонько гладила мне грудь.
   - Мне было так неприятно, видеть тебя таким слабым. Я так испугалась в начале - её голос был почти слёзным - Тот, кто тебя отравил, должен поплатиться за это!
   - Алиса... - провёл рукой по волосам - Ты у меня такая страстная. И через-чур кровожадная.
   Она скривила обижено серьёзное лицо.
   - Ну, я же люблю тебя. А он пытался убить тебя. Нас. И сделал это предумышленно и жестоко, а значит и мы должны быть жестокими...
   Я млел от мягкости её грудок.
   - Я уже понял точку зрения своей девочки. Давай, просто полежим и поспим вместе?
   - Мрр! - ответила она и лизнула подбородок - Давай.
   Глаза уже совсем слипались, не было ни сил, ни желания держаться за край реальности.
   - Я люблю тебя... - так мы и заснули в тёплых объятиях друг друга.
   Так закончился вчерашний день.

***

   - Да ты настоящий писатель! - едко усмехнулась Алиса, снисходительно скатившись глазками по записям – Если бы я не знала, что это некому читать, то сильно разозлилась бы.
   - Почему? Не хочешь быть увековеченной мною в веках? – заметил я.
   - Для начала обеспечь собственную безопасность! – отрезала любые попытки пошутить.
   Тишина продержалась не больше минуты, за которую я не мог успеть насладиться своими мыслями.
   - Сколько раз за сегодня ты ел? – внезапно, воскликнула Алиса, из-за чего я подпрыгнул на стуле и выронил из рук стилос.
   - Раз... утром.
   Она побагровела от злости.
   - Ты решил умереть от истощения? Разве так сложно нормально питаться? Еды полно, садись у камина и жарь мясо!
   - Я только хотел сделать запись в дневнике... Ну, так и быть.

***

   Алиса поступила хитро: наевшись мяса, я набил себе брюхо, и теперь глаза просто слипаются - без конца тру глазницы ладонью. Да и время уже довольно позднее, надо поспешить с дневником... Зевнул. Эх, точно решила меня усыпить, и прийти ко мне во сне! Сте-е-ерва. Ну что такое? Зеваю так, что ничего не могу с собой поделать. Хм... думаю, немного кофеина мне не помешает?
   Ха-ха-ха! Моя эндокринная система ещё хранит секреты, о которых и позабыл совсем! В один миг меня так прошибло от целого набора впрыснутых в кровь гормонов, что от неожиданности, я вскочил со стула и сделал несколько мечущихся прыжков по всей пещере, будто что-то пыталось меня убить. Скакал, будто раненный зверь, вырвавшийся из лап хищника, но тут же загнавший себя в угол! Глаза выпучил, выхватил тесак, прогнул спину, готовый к броску, и без конца внюхивался в воздух, искал врага... совсем ничего не соображал! Не меньше минуты ушло на то, чтобы отдышаться и немного успокоиться, прекратить панику. И ещё минута, чтобы встать, заплетаясь ногами, пройти к столу и, положив на него руки, согнуться от хохота. Нет, просто плачу от своей глупости. Вот почему нельзя заниматься биохимией своего тела в полусонном состоянии, когда телом управляет не сознание, а подлые, только и ждущие своего часа рефлексы! Ох, очень давно не использовал эту гремучую смесь, не раз спасавшую раньше, в самые трудные моменты - из-за своего мгновенного и особо острого воздействия, она уж больно вредная для всего организма. Да и сердце может остановиться, что оно никак не хочет делать сейчас. Наконец-то, хоть зрение перестало быть черно-белым… Ха-ха, уже минут десять не могу успокоить смех! Какая глупая ситуация, это как сесть голым в костёр камина. Зато какое дикое и искрение счастье.
   М-да.
   Ну, раз у меня теперь заряд энергии на всю ночь, то охотно продолжу рассказ, если, конечно, перестану хихикать.
   Сегодня с утра ходил проведать дела у Петровича. Погодка, как всегда, была свежа, но безветренна, и редко с высоты падали то капли, то снежинки. Я шёл бодро, с настежь распахнутой курткой, и вдыхал полную грудь воздуха - палкой выгонял из себя утреннюю сонливость, пока не замёрз и не застегнулся.
   Из-за своего настроения, немного меланхоличного, я не собирался сразу идти к лесу, нет. День был относительно хороший, атмосфера вполне благоприятная, и, пройдя половину пути к первоочередной цели, решительно повернул на север. Не к чему оправдания, когда тобой руководит навязчивое желание. Захотел, значит захотел! Особо нечего говорить про окружавшую меня местность, так как повсюду была серая и унылая грязь. Она то поднималась верх по пологому склону холмов, где заканчивалась выступами чистой гранитной породы, то спускалась в топкие низины, где в тёплые периоды несложно увязнуть по пояс. Редко на ней виднелись зелёные островки мха или пятна безымянной плесени, самых разных, тусклых оттенков. Иногда попадались относительно съедобные грибы. Снег почти не встречался, но ноги частенько оскальзывались на грязном льду – его белую натуру вскрывал почти каждый неловкий шаг. Справа, прямо в земле скалилась жадной пастью огромная щель - видимо, обвалилась подземная пещера. Каждый раз очень жутко приближаться к её краям, приходится обходить стороной, где безопаснее... И так продолжается километр за километром. Странно, что этот ландшафт кажется мне родным и вполне симпатичным; я тут один, и это моя земля.
   Наконец, показался конечный пункт моего путешествия. Улыбнулся. Всегда улыбаюсь, когда его вижу. Начался подъём, и я в нетерпении ускорил шаг, хотя ненадёжная земля заставляла двигаться чуть ли не на четвереньках. После долгого карабканья по хлипкому и вязкому склону холма, оказался у крутого обрыва и вознаградил себя видом на поистине огромную долину, уходящую в неизведанные дали. Земли много, а глазам не за что уцепиться; без особых ориентиров, сплошная и безжизненная пустыня, теряющаяся в тумане – ничего интересного, одна пугающая неизвестность. Так зачем же я пришёл сюда?
   Не знаю, как к этому отнесётся другой человек, но я потратил огромное количество сил, чтобы прийти в место, где этих сил было потрачено несоизмеримо больше. Это настоящий памятник моему бессмысленному и тяжкому труду! Для начала пришлось выровнять участок земли у края обрыва и выложить его камнем, что уже заняло около месяца. А уже потом, в течение не одного года, забывая про это и принимаясь снова, я приходил сюда и со всей округи стаскивал валуны для основного строительства. Сначала думал вырезать аккуратные каменные блоки, но быстро отказался от такой затеи. Выложив первый ряд из камней разной формы и размеров, я принялся размышлять о способе их цементирования, связывания друг с другом. Решение не долго заставило себя ждать, и вскоре я принялся разводить в яме специальных червей. Первых родил сам, остальные быстро размножились сами. Огромное количество мелких, копошащихся тварей! Как основной принцип выживания задал им рефлекс заползать в щели, прячась от света. А если камень смочен соленной водой, то прикрепиться к нему и строить вокруг себя защитный кокон из кристаллов карбоната кальция, обёрнутых не очень длинным белком - все почти как у ракушек. Конечно, постепенно это приводило их к голодной смерти внутри кокона. И это правильно, так как самые полезные организмы те, которые не могут жить долго. Именно таким образом, жертвуя своими ничтожными жизнями, они скрепляли валуны между собой.
   Наверно, можно было придумать более эффективный механизм, но я никуда не спешил. Более того лежащие на поверхности валуны быстро закончились и уходило очень много времени на поиски новых. А потом я терпеливо наблюдал, как потихоньку растёт мой собственный коралловый риф и, когда требовалось, добавлял следующий ряд камней. Когда нужно было делать потолок, я закапывал весь этаж землёй и на ней выкладывал каменную плиту. За десятки лет кропотливого труда, у меня получилась достаточно аккуратная трёхэтажная башенка около восьми метров в высоту. Она кажется такой прочной и монолитной с метровыми стенами у основания, и при этом необычайно красивой, даже изящной. Шершавые, серые с красными прожилками валуны окаймляются настоящим, гладким перламутром, переливающимся на солнце всеми цветами. Счастья можно было достичь, только наблюдая, как закатные лучи играются на её гранях.
   Двери у башни, как таковой не было. Я специально сделал вход максимально узким, чтобы пролезать в него только бочком, после чего завешиваю его шкурами. На первом этаже у меня стоит самая обычная печка с дровами, стол для трапезы и кровать. Южная стена по диагонали поделена выступающими ступеньками, ведущими на второй этаж. Там, в сплошной каменной коробке, у меня кладовка с запасами воды, пищи и самыми разными, накопленными за жизнь вещами. Настоящий хламовник! Куча разложенных костей самой причудливой формы, клыки размером с руку, целый стеллаж с образцами крови, некоторым из которых уже не одна сотня лет! Шкаф, набитый ядами, реагентами и, кто его знает, чем ещё! Каждый раз думаю, что нужно срочно проводить ревизию и опись всех вещей. Но зачем? Не знаю...
   Третий этаж куда интереснее: тут почти ничего нет. Даже северной стены - лишь бы не мешала любоваться лежащей внизу долиной. Это даже не комната, а так, наблюдательный пункт. Вжух, как ветер задувает! В центре выложено аккуратное капище - тут я развожу ритуальный огонь. Ритуальный, потому что других оправданий растраты дров нет. И я их ни капли не жалею, каждый раз развожу костёр, будто в последний. А прямо у стены стоит мой трон. Устраиваюсь на нём удобненько, укутываюсь в шкуры, и смотрю. Смотрю, как бойкое пламя лижет воздух, как клубистый дым течёт по потолку к самому краю и стекает прямо в серое небо... И, конечно, наблюдаю за долиной.
   Никто видимо не знает про мой маяк в грязевой пустыне, но вдруг такой объявится? Глаза слезятся от дыма, и туман над долиной моментально сгущается. Шмыгаю носом, утираю глаза и снова ясно вглядываюсь в долину. Я знаю на ней почти каждый большой камень, черчу мысленно линии, выстраиваю рисунки... Настоящее звёздное небо! Но нет, все камни на своих местах: впрыскиваю в кровь немного эндорфинов и расслабляюсь.
   Я просидел на посту около пяти часов, пока не сгорели остатки дров.

***

   Солнышко уже скатывалось к горизонту, когда я усталый дошёл до Петровича, но он встретил меня ещё радостнее, чем в прошлый раз. Все хоботки дружно взметнулись вверх, а шестеро глаз смотрели на меня с почтением и максимальным дружелюбием – я малость ошалел от такого приветствия. Видно, что моя вакцина сработала должным образом. Из дальнейшего диалога с ним выяснилось, что совсем недавно захватчики поспешно отступили, почувствовав себя нехорошо из-за поразившей их невиданной болезни. По моим прикидкам, вирус должен был их убить за недельку, но при этом полностью лишить способности двигаться суток за трое. Даже если они и успеют вернуться к хозяину, то это только увеличит вероятность заражения подобных тварей, а если нет... Через две недели, не найдя других жертв, вирус исчезнет сам собой, так как белковое тело, из которого он состоит, распадётся и погубит заключённую внутри молекулу ДНК. Это очень важно закладывать в вирусы механизмы саморазрушения, дабы минимизировать вероятность последствий, и чтобы у остальных было меньше времени изучать мои секреты...
   Ну вот. Что-то впал в прострацию, поздно уже совсем. Только что вставал из-за стола и разминался. Кстати, хороший повод описать свой любимый тесак. Он чёрный. Он всегда был чёрный, ведь ковал его ещё в незапамятные времена собственноручно и никогда не полировал до блеска, оставив естественный нагар. Главное, что сталь получилась хорошая, твёрдая и толстая, а сам он очень тяжёлый, около десяти килограммов, при лезвии с локоть длиной. Немного заточенная стальная дубина. Людям с неисправленной генетикой пришлось бы долго тренироваться, чтобы уверенно крутить в кисти такую штуку... Деревянная ручка за столько лет идеально переняла форму ладони - приятно его просто держать, делать замах над головой... Выполнив простейшее заученное движение, я немного пошатнулся и перемнулся с ноги на ногу – ещё не вся сила вернулась. Это злило.
   Не меньше часа я выполнял упражнения, делал выпады, рубил воздух и отскакивал от воображаемых врагов, пока не почувствовал былую крепость и уверенность в движениях. Тело била дрожь, мышцы натянулись и застонали, съедаемые молочной кислотой. Сердцу стало тесно в грудной клетке, но я из последних сил сдерживал дыхание и контролировал копившуюся внутри ярость. Отрабатывал чёткость, резкость каждого удара, если воздух не свистит на лезвии, от чего станет плакать враг? А вот и она, старая, добрая боль в суставах...
   Конечно, Алиса наблюдала за мной. Молча. Тихой улыбкой подстёгивая каждый мой нерв, заставляя каждое мышечное волокно работать быстрее и точнее. Пока я не выдохся и не отложил оружие в сторону. Сел и записал это, стараясь дать организму успокоиться и прийти в норму. Теперь нужно выспаться. А завтра свершится месть – я так решил!

   874 год новейшей эры. 76 день.

   Я весь в крови! Руки, лицо, штаны забрызганы по колено. Не могу спокойно сидеть, постоянно вскакиваю и хожу кругами по пещере. Лицо все в ссадинах, и трещит голова – точно сотрясение, даже немного тошнит. Вряд ли у тех немногих оставшихся обладателей мимических мышц, они рассчитаны держать удар, но мои сумели сохранить в целостности зубы и форму носа.
   Алиса не брезгует, обнимает меня и хвалит. Говорит, все правильно сделал – успокаивает. Моя девочка иногда бывает такой настойчивой. Смеюсь и плачу, не могу остановиться! Дневник должен меня успокоить, но просто не могу писать в таком состоянии!

***

   Алиса, мой нежный ангел, пару часов боролась за моё душевное равновесие. Искала его ноготками под рёбрами, лазила язычком за ушком, шептала правильные пароли – люблю, когда мне заливают лаской уши! Я млел и потихоньку поддавался власти опьяняющих вожжей. А потом она потащила меня к ведру и принялась мыть. Закидывая на голову пригоршни холодной воды, я дёргался и фыркал, а она стирала с меня кровь и иногда смеялась. А вот одежду придётся скоблить ножом - оставил это на потом.
   Теперь, почти голый, сижу за столом, Алиса на коленях ничего не весит, но греет своим теплом, ждёт. Просидевшей в пещере интересно, что же со мной случилось.
   - Дооо! - она иронизирует - Очень интересно.
   И так.
   Я несколько дней размышлял, морально подготавливая себя к этому дню, и вдруг мной овладела дикая уверенность. Она пылала у меня внутри с самого пробуждения ранним утром и тлеет до сих пор. Поначалу думал проанализировать кровь, проверить работу эндокринной системы, но не стал. Вбил себе в череп фразу о душевном подъёме и забыл о рассудке - его время ушло, настал черёд веры в принятое решение. Почти ничего не взяв с собой, вылез на поверхность возбуждённым и голодным, сжимая тесак в руке. Даже лишние мысли оставил дома, сделав мозг пустым и чистым! Хотя причина, возможно, кроется в кислороде, которого опять было мало.
   Все мои маршруты начинаются с одного направления на лес, но в этот раз надо было повернуть на север, буквально, через пять минут шага. А вот потом предстояло очень долго идти параллельно чёрной кроне и ждать, пока она закончится. Я нетерпеливо перепрыгивал с одного булыжника на другой, стараясь не ступить в жидкую грязь и ничего не отрубить самому себе своим же оружием. И опять, из-за этой спешки постоянно приходилось останавливаться и делать дыхательные упражнения. Часто поскальзывался, но, к счастью, упал только один раз и слегка вывихнул ногу - особо не обратил внимания, но стал идти осторожнее. Через час пути лес сбоку кончился, и его граница резко ушла на запад - с этой стороны он имеет почти правильную прямоугольную форму. По пути перешёл ещё одну границу - очень кривую линию побережья, где пару веков назад кончалось море. Около получаса пологого подъёма по серовато-жёлтому песочку сильно вымотали, поэтому сделал короткий привал. Голод напомнил о себе - достал кожаную флягу и подкрепился высококалорийным гелем, о котором уже упоминал. Мне предстояло ещё минут сорок шагать на северо-запад к видневшемуся вдалеке одинокому холмику. Вздохнул, положил в рот кислородную таблетку, сжал покрепче оружие и устремился вперёд.
   Как это ни странно, но после прибрежного песочка пошла вполне плодородная земля, на которой действительно что-то росло! Нечто среднее между мхом и обычной сорной травой, это растение покрывало собой небольшие участки в пару десятков шагов по периметру. Совсем крошечные, в несколько сантиметров над землёй, побеги с тонкими листочками были вынуждены использовать коричневую, камуфляжную расцветку от возможных разведчиков сверху, что похоже сильно мешало их фотосинтезу. В центре каждой такой заросли торчали тонкие и очень высокие стебли с коробочкой наверху. Из коробочки высыпалась маленькая горстка жёстких семян, практически непригодных в пищу. Очень слабая и непродуманная репродуктивная система, позволяющая жить лишь из-за отсутствия конкуренции. Кто, когда и зачем создал это растение - не знаю. Возможно, чей-то генетический эксперимент, благо от него вреда никакого...
   Наконец-то, я оказался на месте! Мутное, немного зеленоватое солнце уже поднялось высоко и с трудом прожигало странные, сильно размазанные облака, от которых тихонько моросило на мои щеки - день выдался довольно-таки пасмурным. Холм не был пологим со всех сторон, и более того, он являлся искусственно насыпанным. Немного обойдя, оказался с той стороны, что представляет собой неправдоподобно ровный срез земли. Дверь - сомкнутое овальное отверстие из сплошных мышц с меня ростом, неплохо маскировалось на сером, земельном фоне. Я прикоснулся к одной из полукруглых створок, она была чуть тёплая, с очень твёрдой и шершавой кожей. Но несмотря на грубость эпителия, дверь почувствовала моё прикосновение, легонько вздрогнула и тут же напряглась, окончательно зажимая и без того несуществующих проход.
   - Не волнуйся, это я.. - совсем рядом, в стене есть круглое подобие кнопки. Нажал на неё рукой с растопыренными пальцами, и совсем мягкая, чувствительная плоть обволокла её по контуру, таким образом воспринимая форму: мало у кого есть пять пальцев в наше время. Несколько секунд и меня распознали. Дверь ещё раз вздрогнула и полностью расслабилась, образовав узкую щель с приоткрывшимися красноватыми губками внутри, которые будто бы просили меня войти. Фух... Это всегда необычайно страшно, но что поделать? По-другому не зайдёшь. Задержал дыхание и принялся протискиваться вовнутрь. Двигаться приходилось боком, преодолевая довольно сильное сопротивление и терпя чуть влажное трение "губ" по всему телу. Наконец-то момент, когда одним волевым усилием меня могли раздавить, как насекомое, закончился, и я провалился в прохладную темноту.
   Мне сильно повезло, что в утренней суматохе не забыл покормить фонарик, и будучи вытащенным из кармана, он проснулся с интенсивным фиолетовым свечением, вырвавшим из мрака все то немногое, что было вокруг. А что тут было? Хитиновая труба-туннель, в которой мне достаточно просторно, и могу стоять в полный рост. Абсолютно ровные, блестящие стены лёгкого фиолетового оттенка, без предусмотренного освещения. Зато пол из пористого материала, который совсем не скользкий, шероховатый и по нему удобно ходить, даже учитывая довольно резкий наклон вниз.
   Гладкие стены совсем ничем не были примечательны, кроме тонкой желтоватой трубочки, подвешенной к потолку и идущей от самых дверей куда-то дальше в темноту, к руководящему мозгу. Это был нерв и питательные сосуды. Мне нужно было обеспечить отступление - взмахом тесака я перерубил питание и управление главной дверью. На меня сверху полилась жидкость, схожая с кровью, и дверь, почувствовав обрыв связи, тут же сомкнулась, баррикадируя выход. Конечно, при её размерах и силе мышц, без питания она вынужденно расслабится через пару минут, которые мне и потребуются на дальнейшие действия.
   Я спускался недолго и оказался у входа в большое куполообразное помещение, где меня ждало не меньше двух сотен человек. Может и больше: тьма скрывала истинные размеры помещения, но это не важно. Они не видят меня, ни слышат, ни чувствуют. Наверняка, главный разум предупредил их об опасности, но сейчас они беззащитны, и я спокойно вышагивал сквозь их ряды. Так что же из себя представляют большинство людей будущего? О, давно ждал этого момента! Начну.
   Внешне, как правило, это шестигранная бочка из рёбер и сухожилий, внутри которой очень компактно размещён необходимый минимум из органов. В зависимости от места и способа обитания, набор органов может варьироваться. Например, у этих точно отсутствуют лёгкие, так как они питаются от хорошо организованной кровеносной системой, одной на всех. Но у каждого пульсировало собственное сердце с множеством желудочков, поддерживающие давление в общей системе и дозировавшее кровь для себя и шестерых соседей. И так далее... Но главный объем занимал мозг, без органов чувств и мозжечка, но все равно больше моего.
   Все они: и эти, что питаются сырой нефтью из глубин, и те, что под лесом Петровича, и миллионы других, разбросанные по всей планете - все живут в собственных, выдуманных мирах, внутри своих сознаний. Законы для этих реальностей, как правило, устанавливает главный мозг, который имеет связь с настоящей реальностью, питает и охраняет своих собратьев. Он и меня питал биомассой... Отравленной. И теперь он тот самый враг, которому нужно отомстить. Хотя бы просто показать насколько беззащитны его подчинённые.
   Когда я шёл сюда, то думал, скольких мне убить. Десятерых или одного будет достаточно? Я вогнал лезвие в первую попавшуюся бочку, легко проломив хрящевую крышку сверху. Кого я убил? Мужчину или женщину, старика или ребёнка, межпланетного десантника или дракона? Кто его знает - для меня они все обыкновенные бочки с мозгами. Вогнал лезвие во второго и напополам разрубил третьего - это было ошибкой, так как брызнувшие ошмётки и фонтанирующая кровь тут же сделали пол скользким. Но рубить сплеча оказалось куда быстрее и веселее! На шестом убитом я почуял, как заработали охранные системы. В воздухе начал резко повышаться уровень одного из инертных газов, которые сложно различить на вкус. Наверно, аргон... Но были и более материальные охранники, которые ползли со всех сторон и их было много. К двенадцатой лопнувшей бочке они подобрались совсем близко, и я бросился бежать к выходу. Что-то ударило меня в спину, опрокинув на пол у самого начала туннеля. Я обернулся и наотмашь рубанул по чему-то вёрткому и мускулистому, перерубив его только наполовину. Вокруг было море щупалец! Я спешно отступал вверх по тоннелю, постоянно рубя все, что тянулось ко мне, пыталось оплести ноги, руки или шею. Пыталось утянуть вниз, где уже нечем дышать.
   Уже у самой двери я испытал не сравнимое ни с чем ликование - смешно, но у большинства щупалец просто кончилась длинна! Но только обрадовавшись, тут же получил удар в лицо, чудом не отправивший меня в нокаут. Из-за него я даже не помню, как пролезал сквозь дверь и как пробежал потом пару километров. Все очень смутно. Дверь сопротивлялась и пыталась сжать меня, но уже физически не могла нормально сократиться. Про то, как возвращался домой, лучше даже не вспоминать. Отвратительно. Голова необычайно кружилась, все плыло вокруг. Главное, что сумел найти дорогу!

   874 год новейшей эры. 78 день.

   Алиса - зараза, гадина, тварь! Это она заставила меня убить невиновных! Это все она меня уговаривала! Это…
   - Любимый...
   Пошла прочь! Это... У меня трясутся руки… Это просто гигантская ошибка! Я полный идиот, даже не засомневался. Ни на секунду!
   - Ничего страшного...
   Ничего страшного?! Я убийца! Ты это понимаешь?! Нет, я и раньше убивал, но защищая себя или кого-то. А тут я взял и убил двенадцать невиновных! Хлад-но-кровно!
   - Но ты показал силу...
   Какую ещё силу?! Мой старый союзник теперь имеет полное моральное право меня убить! Его слуги уже ищут меня. Наверняка!
   - Успокойся, каждый может ошибиться.
   Успокоиться?! Дура! Мне нужно бежать, скрываться.
   Но да, успокоиться мне нужно в первую очередь. Может, пойти и сдаться? Попробовать объяснить…
   - Ни в коем случае!
   Ну, конечно. Нужно ещё раз все обдумать... просто записать в дневник.
   Вчерашний день полностью проспал, восстановил силы и привёл организм в нормальное состояние. Все произошло ночью, когда я решил принять дозу наркотика.
   Все дело в Алисе. Она часть моего сознания, осмысленная галлюцинация. В обычном состоянии я только слышу её голос, чувствую прикосновения и только иногда вижу размытый образ. Но с помощью наркотика, молекулу которого придумал лично, я погружаюсь в специфический сон, в котором Алиса не просто фантазия. Она материальна, она нежна, она прекрасна... Возможно, в этот момент я немногим лучше бочкотелого, также бегу от реальности, но это та отдушина, которая невообразимо долго спасала меня от бесконечного одиночества. И она тоже постоянно скучает по мне.
   - Чистая правда!
   Я сказал, иди вон!
   - Умоляю, прости меня.
   Если и прощу, то не сегодня. Поняла?!
   Да, наконец, ушла.
   Я всячески пытаюсь ограничивать себя, поэтому не могу синтезировать очень многие наркотики внутренней секрецией. Ведь допустить прямой контакт внутренней полости синтезатора с кровеносной системой - это верная погибель. Подсознание очень быстро перехватит контроль, обманет сознание, и я умру с бесконечной улыбкой на лице и полностью истощённым организмом. Поэтому наркотики синтезирую также, как и вирусы, только в более маленьких, цилиндрических капсулах - это сложный процесс, возможный только в здравомыслящем состоянии. Глотаю их как таблетки и растворяю в желудке. После этого остаётся только расслабиться в кровати и провалиться в рай на несколько часов. К любимой.
   Есть ещё одна сложность - мой организм чрезвычайно живуч. Он адаптируется к ядам и наркотикам, автоматически за пару лет вырабатывая механизмы защиты. Старые молекулы просто перестают действовать. И спорить с подсознанием куда сложнее, чем просто очередной раз модифицировать формулу. Вот только в этот раз я ошибся. Наверно, впервые за сотни лет! Я создал сильный яд с замедленным действием, которое проявилось только после трёх доз.
   Я чуть было не отравил сам себя!
   Четвертую дозу я раскусил для анализа просто ради любопытства. Совсем беспечный был, лишь только слабая тень сомнения заставила меня это сделать. Процесс довольно долгий, да и думать много надо. Понятно, что результатом я ошарашен до сих пор.
   Почему сразу не подумал, что отравился наркотиком? Тщеславный идиот, наверное. Поверил в свою непогрешимость, как профессионала. И ещё Алиса. Она так часто говорила мне о мести, что я и предположить больше ничего не мог. Зачем ей это было нужно?! Хотела меня убить, что ли? Боялась, что из-за одной ошибки я больше никогда не буду создавать наркотики? Дура. Теперь у меня неприятности.
   И ещё.
   Я сам себе противен. Забился в нору, как все остальные. Немного экстравагантным способом, но чем я лучше? Ещё и напал на союзника. Надо что-то менять в жизни.

   874 год новейшей эры. 79 день.

   Я собрался для дальнего путешествия. Собрал почти все свои вещи, запас геля месяца на два, немного мяса сердечной мышцы, воду. Даже место для дневника нашлось. Рюкзак вышел тяжёленьким, но вполне удобным.
   Куда я отправлюсь? Сначала попрощаюсь с Петровичем, а потом пойду искать людей. Настоящих людей!