Жаворонок - птичка вольная!..

Который день дует хивус (местн.) - северо-западный промозглый ветер, несущий низкие, цепляющиеся за вершины елей тучи,  из которых нескончаемо сыплет снег, дождь и опять снег. Все рейсы отменены по погоде. В большой комнате отдыха тепло и уютно. В столовую, а она  совсем рядом, по такой погоде идти нет желания. По комнате распространяется аромат жареной картошки, бифштексов и антрекотов. Совсем по-домашнему на тумбочке шумит электрический чайник; желудки обильно выделяют слюну, карты и бильярдные кии отложены в сторону...
- Эй, Петро! Кажется, так тебя зовут? – кричит кто-то из пилотов молодому человеку, меняющему электропроводку в соседней комнате. – Присоединяйся к нам, обедать будем!

Пётр появился в селе Усть-Цильма неделю назад. Ему выделили маленькую комнату в одном из зданий аэропорта, «положили» мизерную зарплату, и теперь он ежедневно, с утра до вечера занимается заменой проводов в многочисленных помещениях и подсобках. Тех денег, что выдали в бухгалтерии Петру в качестве аванса, молодому мужику явно не хватает. Во время обеда в столовой аэропорта Пётр съедает тройную порцию каши «без ничего» и выпивает стакана три горячего чая «покрепче». Работницы кухни, проявляя исконно русскую доброту, хлеба дают ему вдосталь, а кашу обильно сдабривают мясной подливой, под которую подбрасывают и кусочки мясца. Петя мужик крепкий: широкие плечи плавно переходят в могучие руки с кулаками-«чайниками», а узкие бёдра и осиная талия подчёркивают огромную мощь верхней части тела. Странно только, что такой красавец-мужчина малообщителен и молчалив. На молодых женщин и на девушек он совершенно не обращает внимания, разве что перебросится парой фраз с завхозихой о проводах и изоляторах.

... Петр, молча, помыл руки и сел на предложенный стул. Стакан с вином и вилку отодвинул - ел ложкой, которая едва выглядывала из его огромной «лапы». Большой кусок хлеба в другой его ручище смотрелся сухариком. По всему было видно, что пища для него - набор белков, жиров и углеводов, которые поддерживают жизнь.
- А что, Петро, нам пока «не моги», а ты «соточку» прими для аппетита, - предложил кто-то.
- Не буду я, ребята, вечером приходит участковый и проверяет.
- Тогда расскажи немного о себе: кто ты есть, откуда родом?

Большое курское село, сирень в цвету, трели соловьёв. Через месяц Пётр окончит среднюю школу, а там, скорее всего, в военное училище поступать будет. Занятия в спортивной секции не остались незамеченными, и сам военный комиссар на призывной комиссии предложил направить его в военное училище. Всё бы хорошо, да вот беда: осерчал на Петра директор школы из-за Наташки – дочери своей. Прошлым летом хороводил он с ней - дело-то молодое! Иной раз до первых петухов провожались. Затаил отец её на Петра обиду: то ни за что двойку влепит по физике, а то за мелочь какую  родителей привести велит в школу. Перед сдачей экзаменов директор на полном серьёзе пригрозил, что диплом не выдаст! Когда ребята из его класса после выпускного вечера весело гуляли на берегу реки и катались на лодке, Пётр тихо сидел в тёмной спальной комнате своего дома. В голову лезли всякие нехорошие мысли. Пётр не знал, что есть «установка партии и правительства» о всеобщем среднем образовании, а происки директора - не что иное, как игра воображения взрослых дядь и тёть в назидание другим поколениям учеников. После полуночи зашли ребята. Они успокаивали Петра, но это только вселяло в воспалённые фантазии юноши дополнительную ненависть к обидчику. План мести созрел после ухода одноклассников...

Разбитые рамы и стёкла директорского дома втихаря посмотрели утром все любопытные. Осмотрел их и участковый инспектор, а когда пришёл к родителям Пети, тот был уже далеко и покачивался на третьей полке общего вагона. Небольшого количества денег и харчей, взятых из дома, вполне хватило, чтобы перекладными поездами и электричками доехать до отдалённого района Тюменской области. Освоение  газовых месторождений в этих краях развивалось быстрыми темпами, и Петра, крепкого, жилистого и «трезвого», приняли на работу подсобным рабочим. В свободное от вахты время, полёживая во времянке на кровати, Пётр частенько вспоминал своё глупое и спонтанное правонарушение и строил планы на предстоящий отпуск. Даже в мыслях всё выходило «боком». Он понимал, что и за менее дерзкие преступления объявляют «всесоюзный розыск». «Ладно, доживу до лета, приеду в село и прямиком пойду в отделение», - в который раз останавливался беглец на этой мысли. Прилетевший по весне начальник одного из отделов УБР (управления буровых работ) провёл личные беседы со всеми рабочими буровой установки. Вызвали и Петра. Разговор был пустой, ни о чём, как, впрочем, и с другими «бурилами». У Петра мелькнула мысль, что «накрыли» его…, но прошла неделя, другая...

- Сергеев, поднимайся! - слышит беглец сквозь сон голос, не терпящий возражений. 
 В проёме дверей стоят двое: один высокий и сухощавый, в ладно сидящей форме сержанта, а другой маленький, но коренастый, на покатых плечах которого почти до локтей висят офицерские погоны. «А ведь этот «мудрец» из «управления» приезжал к нам недавно. Как питание? Рыбалка как? То да сё... По социальным вопросам он, видите ли. Я догадывался, что тут подвох», - проносятся мысли у беглеца.
- Собирай вещи, поедешь с нами! – приказывает сержант.

 У Петра в голове карусель. Особо яркая и, как ему показалось, спасительная мысль мелькает, когда он, согнувшись, собирает на полу чемоданчик: «Если этому, который поздоровее, как следует накатить в лобешник, то мелкий сам помрёт от испуга, а там можно снова податься в бега – лес за балками, а собаки у них нет». Улучшив момент и изловчившись, Петя наносит удар сержанту. Заметив положительный результат, беглец тянет растопыренную веером огромную пятерню в сторону офицера…. И это последнее, что он помнит. Очнулся Пётр в вахтовой машине ГАЗ-66. На запястья надеты наручники, прихваченные между ног к стойке сиденья. Плечи и рёбра болят, руки отекли. «Вот тебе и «малыш», - думает Петя. – Как это он умудрился меня заломить? А тот, что с припухшим носом, длинный, поди, тоже помолотил меня, когда очухался». В кабинете у следователя Пётр понял, что за окна директора школы ему «светило» два года условно, - максимум, а за сопротивление и причинение телесных повреждений представителю власти... «Всё решит суд», - коротко говорил следователь на допросах. Важную истину усвоил Петр в процессе следствия: не всякий маленький с виду человек – слабак. Коренастый лейтенант, с фигурой напоминающей кегли и с погонами, висящими «до локтей», был чемпионом области по рукопашному бою. Поэтому Сергеев смутно вспоминает, как после удара сержанта его приподняло, а ноги ударились о потолок времянки. Суд был коротким. Тема стёкол и побега из села упоминалась вскользь, основной упор делался на «сопротивление» и «причинение». Три года общего режима – таким был вердикт суда.

Станция на воркутинской железной дороге, где вскоре оказался осужденный Пётр, это не край земли. Километрах в тридцати, когда ясная погода, видны Уральские горы. За заборами, если  забраться на гору опилок и посмотреть округ, видна неспешная житейская суета: проходят поезда, строятся дома, грибники и ягодники идут по натоптанным на болоте тропам. На работе по заготовке леса быстро прошли два года. В конце отсидки крепкого и работящего Петра перевели в учётчики. Такое бывает, когда похлопочет начальство «сверху», а чаще, когда сделают это «авторитеты». Теперь он ходил между штабелями готовой продукции и ставил на торцы брёвен штампы. Отказаться от «ночной», дополнительной работы, было  невозможно. Опилки надёжно прикрывают выработку грунта, и подкоп идёт споро. Из разговоров Петр знал, что побеги из этих мест удаются крайне редко. Убегут, бывало, мужички, побродят по тайге, натыкаясь на посты и засады, покормят комаров и бегут в милицию. Попадаться утомлённым погоней, недоеданием и бессонными ночами солдатам из охраны опасно: госпиталь, это как минимум, гарантирован, а случалось и худшее... В милиции – другое дело: приличная кормёжка, горячий чай, допросы, суд. Пётр пытался отказаться от побега, но не получилось, так как «хозяевам» был нужен «вол», подстава и «банка тушёнки» о двух ногах - на чёрный день...

Бежали ночью, прилично загрузившись продуктами. До рассвета шли в сторону Уральских гор по берегу лесной речки, а потом, с трудом пройдя большое болото и водораздел, вышли на соседнюю реку. Днём спали под подмытым крутым берегом и костра не разводили…

Большой районный город. Начальство воинской части № ... поднято по тревоге. В четыре утра проводится селекторное совещание. Все силы республики будут задействованы для поиска беглецов. Вызваны оперативные подразделения из Украины. В семь часов утра полковник лично инструктирует на аэродроме многочисленные группы задержания. Солдаты и младшие офицеры, одетые в штатские одежды, стоят чёткими шеренгами. О том, что это люди военные, говорят короткие причёски, выправка и тяжёлые сидоры с закреплёнными к ним спальными мешками защитного цвета.
- Живыми не брать! –  в который раз повторяет полковник.  – Сгною, если что!

Быстро, по военному, группы садятся в вертолёты. Предполагаемые пути отхода беглецов вдоль железной дороги уже перекрыты. Вертолёты развозят группы задержания на перевалы в горах, в долины рек, на узкие проходы в болотах. Общее направление поиска – «восток» и «юг». На «запад» и на «север» беглецы, если они в здравом уме, не пойдут. Там бескрайная тайга, болота и гнус не оставят и малейшего шанса на выживание. Патрульные вертолёты барражируют в воздухе, и их экипажи держат связь с наземными поисковыми группами, подвозят продукты.

Старшой решил недельку отсидеться в заброшенной охотничьей землянке, на которую вышли случайно. Солдатам в засаде, в отличие от беглецов, срок службы идёт! Если бы не комары и вечное недосыпание, то тут, с тушёнкой и сгущенным молоком можно и до дембеля сидеть вдали от муштры и строгого армейского распорядка. Временная остановка в землянке не осталась незамеченной. Всё чаще над беглецами пролетали вертолёты; круг поиска сужался. Вечером, когда холодный воздух с гор стекает по ущелью в долину, беглецы почувствовали запах костра. «Обложили!» - мелькает мысль у главаря. Впереди пустынное плато старого Урала, где укрыться негде. Решают идти назад, в долину. Там лес тянется на десятки километров. Проблема решается скоро...  Когда переходили неглубокую горную речку вброд, их остановил громкий окрик: «Стоять! Руки за голову!» На другом берегу на каменистый плёс вышли четыре человека с автоматами. Бежать в этой ситуации бесполезно. Беглецы хорошо знают, что лучшей мишени, чем спина заключённого, у охранников нет. Даже прокурор не будет вызывать стрелявшего. Вода не доходит и до колена, но  холодная, ледниковая. Брызги вспоротой рядом с ногами очередями из автомата воды окончательно возвращают беглецов в реальный мир. Солдаты вполголоса о чём-то переговариваются, переругиваются, видимо, вспоминая последние указания полковника, что живыми не брать. Ноги у беглецов давно потеряли чувствительность в ледяной воде, но надо стоять и стоять столько, сколько потребуется, – это жизнь!
- Начальник, до ветру бы надо! – кричит главарь, наверняка зная ответ.
- Иди! Только иди на ту сторону! – после небольшой паузы отвечает с берега сержант.
- Петро, двигай назад потихоньку. Видишь, велят..., а после мы, по-очереди, – чуть слышно шепчет главарь.
- Не ходи, - толкает Петю в бок другой беглец, - они всех нас тут положат!

Ещё пару раз пули рвут воду возле ног беглецов. Стрельбой солдаты привлекают внимание соседних групп и пугают задержанных, показывая, что патронов у них достаточно. Часа через три, уже с восходом солнца, прилетел вертолёт МИ-8. Из него вышли не солдаты-срочники, а настоящие «волкодавы», натасканные и безапелляционные. С базового аэродрома беглецов отвезли в лагерный госпиталь... Полковник, построив командиров групп, матерился и грозился, что сгноит подчинённых, не  выполнивших его приказ... Это был второй, более неудачный побег Петра. Снова суд, и снова срок... 

Попав на так называемую «химию» (вольное поселение) в село Усть-Цильма, где я начинал работать в отдельной эскадрилье, Пётр чувствовал себя не в своей тарелке. Подозрительные взгляды сельчан и ежедневные проверки инспектора сделали его замкнутым и нелюдимым. Всё чаще ему во сне грезились родное село, родительский дом, сирень под окном, сенокос…. «Жавороночек ты наш», - говорили мать с отцом, когда маленький Петя, лёжа на подсушенном сене у шалаша, поутру заслушивался импровизациями певчей птички. Долгие годы, проведённые на Севере, не стёрли из памяти всего этого. Весной, когда прилетели жаворонки и в наши северные края, тоска подступила к самому сердцу «бегуна по жизни». Моральные и телесные травмы привели к необратимым процессам в его сознании. Катализатором обострения была весна... Пётр всё чаще приобщался к рюмке. «Пришла «Белка», - судачили работники аэропорта, видя его нескоординированные движения и слушая не совсем разборчивую речь. - Пройдёт! Молодой ещё...» Местные жители, староверы в большинстве своём, называли его меж собой «оменённым» (ненормальным).

В один из хмурых дней, так похожих на жизнь Пётра, он исчез из села. Исчезла и одна из множества лодок, стоящих на берегу. В селе знавали подобные случаи, но погоню не спешили организовывать. Бывало, погуляет мужичок недельку-другую и вернётся домой. В случае с Петром было всё сложнее…. Когда люди из группы задержания, состоящей из охотников-добровольцев и участкового инспектора, подплыли к одиноко стоящей у берега лодке, то услышали рык, похожий на рёв раненого зверя. С крутого берега, покрытого низкорослыми кустами, бежал на участкового инспектора верзила с топором в руке. Почерневший и перекошенный в отчаянном крике рот низвергал набор бессвязных звуков. Участковый произвёл быстрый выстрел вверх - «для прокурора», а три других выстрела, таких же быстрых, опрокинули Петра. Он лежал на траве,  и взгляд его был обращён к чистому синему небу, а последними звуками в его затухающем сознании была трель жаворонка, который безмятежно порхал и радовался весне, теплу, солнцу. Жаворонок – пташка вольная, и ей непонятен был многократный «гром» средь ясного неба. Не знала птичка и того, что люди на земле всё ещё делятся на тех, кто убегает и тех, кто догоняет...