Родинка на левой груди

Олег был старше Милы на двадцать два года. В гуманитарном институте, где Мила училась на третьем курсе, он преподавал «введение в языкознание», предмет, по которому девушка, мягко говоря, была несильна.
Однажды, принимая зачет, он долго и терпеливо выслушивал нерадивую ученицу, стараясь вытянуть ее ответ «на тройку». Но когда и на самые элементарные вопросы обнаружилось вопиющее незнание, обычно сдержанный педагог вдруг в сердцах хлопнул ладонью по столу с криком: «Хватит! Зачетку!»
Мила от неожиданности вздрогнула, быстро-быстро заморгала глазами и трясущимися руками открыла сумочку, откуда в волнении выложила на стол преподавателя сначала надкушенную булочку, а потом уже зачетную книжку.
- Это у Вас что? - после секундной паузы спросил «языковед», кивнув на выложенное «богатство».
- Это мой завтрак…- пролепетала Мила, потом поправилась - обед… - и, стушевавшись полностью, стала засовывать свою булку обратно.
…Насколько же непредсказуема наша жизнь! Кто бы мог подумать, что такая мелочь как калорийная булочка может стать судьбоносной?! Как потом не раз вспоминал Олег Сергеевич Громов, именно в тот момент он вдруг разглядел в своей студентке… человека, бедную и хрупкую девушку, которую захотелось защитить от жизненных неурядиц. Разглядел и влюбился.
Когда Мила объявила маме о том, что Громов предложил ей выйти за него замуж, та всплеснула руками: «Милочка, он же тебе в отцы годится!» Она даже не подозревала, насколько недалека от истины: сын Олега Сергеевича от первого брака Антон был ровесником Милы. «Ты права, мам, - спокойно согласилась дочь, - но мне и нужен отец». Мать воспитывала Милу одна и всегда чувствовала свою вину перед ней за то, что не разрешала бывшему мужу видеться с дочерью. Поэтому теперь она не нашлась, что ответить уже взрослой Людмиле.
Свадьбу отпраздновали символически: дома, с самыми близкими родственниками, без фаты и белого платья. Для Олега это был второй брак, и он ласково объяснял Миле, что не желает этой «клоунады», что залог семейного счастья не в пышности обряда, но соблюсти формальности необходимо - таковы законы общества. Мила в ответ кивала и соглашалась на все аргументы Олега. В ее глазах он был непоколебимым авторитетом - умным, опытным, удивительным. На подозрения мамы, что «соблюсти формальности» будущему зятю нужно только для того, чтоб «на законных основаниях» затащить девочку в постель, а отсутствие свадьбы только подтверждает несерьезность его намерений, да и, «скорей всего, он просто скряга», Мила только удивленно таращила свои черные глазищи: как такое можно даже подумать об Олеге?!

Прошло три года счастливой и беззаботной жизни. А когда у Громовых родился сын Женька, радости просто не было предела! Олег Сергеевич, казалось, помолодел, светился изнутри, носился с новорожденным как с писаной торбой. Покупал ему самые красивые вещи и игрушки. Как-то сами собой наладились отношения и со старшим сыном Олега от первого брака. Антон часто и охотно приезжал в новую семью отца. Он вроде бы тоже полюбил Женьку, шутливо называл розовощекого пузана «братан». Но нередко среди веселой беседы Антон вдруг уходил в себя, неподвижным недобрым взглядом устремляясь в какую-то невидимую для остальных точку.
…В это время он вспоминал о своей матери. О своем детстве. Невозможно было забыть, какое чувство сиротства накатывало холодной волной, когда кто-то из пацанов во дворе хвалился: «А мне папа велик подарил!» «А мой отец сказал, что мы осенью все вместе в Египет поедем! «А мой, а мой …» Антону тогда тоже очень хотелось сказать: «А мой отец…» Он и сказал, машинально как-то получилось, само вырвалось. Сказал и запнулся. И все, как нарочно, уставились на него и стали ждать продолжения. «А мой отец бросил нас», - договорил тогда Антон вдруг осевшим голосом. «Значит, ты – безотцовщина», - авторитетно заявил друг Сенька. И добавил: «Ну и клево, лупить некому!» И все засмеялись. И Антон - тоже криво улыбнулся, по-взрослому небрежно сплюнул сквозь дырку от выпавшего молочного зуба.
Почему родители разошлись, Антон и теперь точно не знал. Мама избегала разговоров об этом, лишь однажды обмолвилась, что Олег не простил ей какого-то навязчивого поклонника, ухаживания которого она якобы поощряла. «Но это было не так, твой отец просто не разобрался в ситуации. Я всегда любила его одного», – говорила мать . И Антон ей верил. Ведь она так и не вышла больше замуж.
И сейчас, созерцая эту идиллию своего «молодого папаши», у Антона нет-нет да и всплывала давняя обида за мать, еще недавно такую молодую, красивую и одинокую. И за а это жестокое слово «безотцовщина».
«Почему МЕНЯ ты не баловал так же? - думал Антон, глядя на отца, нянчившего Женьку.– А моя мать разве была не достойна твоей любви?! Ты, старый мудак, думаешь, что эта девица, моя ровесница, будет любить тебя по особому, не будет изменять тебе? Если есть в мире справедливость, отольются тебе мамины слезы!»
И Антон решил поторопить эту справедливость.

Однажды, когда Олег Сергеевич уехал на три дня в другой город – по делам института, Антон как ни в чем не бывало в поздний час заявился на пороге его квартиры.
Дверь открыла Мила. Женька уже спал.
- Привет, - немного удивленно улыбнулась она. - Ты что так поздно? Отец в командировке, ты в курсе?
Антон с минуту серьезно глядел на нее, ему захотелось сказать, что он случайно оказался рядом, зашел пожелать спокойной ночи, передать Женьке шоколадку и уйти восвояси. Но неожиданно сам для себя он выпалил приготовленную речь:
- Да вот… Понимаешь, ключи забыл. А мать не открывает. Спит крепко, наверное. А может дома ее нет… Ну, не на вокзал же идти?
- Конечно, что ты! - засуетилась Мила.- Это же дом твоего отца, а значит – и твой! Проходи, я чайник поставлю.
Антон прошел на кухню, выложил на стол прикупленные в ближайшем гастрономе коньяк, ветчину, два лимона, конфеты. Сел за стол и краем глаза наблюдал, как Мила режет хлеб и ветчину, отбежала посмотреть, что это там Женька зашевелился, опять вернулась… В коротком халатике он видел ее впервые. Днем она всегда ходила в домашнем брючном костюме.
«А она ничего, - отметил Антон. - Грудь после родов округлилась, бедра - тоже, талия резче обозначилась. Маленькая такая, ухоженная, и будто светится вся здоровьем и… благополучием». На ее фоне еще больней отозвался образ матери – осунувшейся, с острыми чертами лица, резкими движениями рук. «Наверное, моя мама когда-то была такой же, когда я родился, - с удивлением подумал Антон. – Наверняка, была же».
Они молча пили чай. Антон налил коньяку, выпил, предложил Миле, но та отказалась.
- Извини, мне завтра рано с Женей в больницу идти… Я уже спать пойду. А тебе в маленькой комнате постелю на диване, хорошо?
- Хорошо. А Женька что, заболел?
- Да нет! Просто – очередной осмотр: рост, вес и все такое…
 Глаза ее засветились. И опять Антон почувствовал укол непонятной ревности в своем сердце. Он представил себе, как вернется отец из командировки, Мила сообщит ему, что этот кусок мяса вырос еще на сантиметр и отец захлебнется от восторга, подкинет его к потолку с возгласом «Богатырь!»… Он уже однажды наблюдал такую картину. А вот его, Антона, в детстве никто не подбрасывал под потолок.
Когда Мила ушла, Антон и не заметил, как допил весь коньяк. Но остался до безобразия трезвым.

В спальню к Миле он зашел бесшумно как привидение. Женька сопел в своей маленькой деревянной кроватке. Мила тоже уже спала. Ее не сразу можно было заметить на огромной двуспальной кровати - маленькая, изящная и хрупкая, она просто потерялась между подушек где-то в уголке. «Ну и сексодром, - усмехнулся про себя Антон и поймал себя на крамольной мысли: – Интересно, что отец с ней тут вытворяет? И вообще – способен ли он удовлетворить ее, она ведь такая молодая рядом с ним».
Он тихонько прилег на законное отцовское место. Сердце застучало от преступного желания, нахлынули противоречивые чувства- ему было противно, что он заранее выносил этот план мести отцу, но и какое-то гнусное «желание справедливости» было в этом… Затаив дыхание, он нащупал под одеялом округлое женское бедро и его рука плавно заскользила вверх, сделав изгиб, наткнулась на упругую грудь…
Мила проснулась.
 - Ты? Ты что?!… - вскрикнула она, приходя в себя ото сна.
- Тише, - шепнул Антон и закрыл ладонью ей рот. Другой рукой быстро и ловко приподнял ей маечку и поцеловал упругий сосок. Под левой грудью обнаружилась большая выпуклая родинка, невозможно было не заметить…
Мила больно укусила его за палец, резко вскочила на кровати и включила ночной свет. Она выглядела растерянной и испуганной.
- Да тише ты, - одернул ее Антон, массируя укушенный палец. – Женьку не боишься разбудить? Он ведь всеее запомнит. Не смотри, что маленький – у маленьких знаешь какая цепкая память?
- Пошел вон, - сквозь зубы сказала Мила, дрожа от возмущения. – Ты… ты или сумасшедший или подлец. Убирайся.
- Да иди ты к черту! …Дева Мария! У тебя ребенок случайно не от непорочного зачатия? Или и вправду старик постарался? Охмурила богатого старика и корчит из себя святость невинную. Сука!
Антон зло рассмеялся, встал и ушел, громко хлопнув дверью.
Мила осела на кровать и, закрыв лицо руками, долго и почти бесшумно плакала от обиды и унижения.

Когда Олег Сергеевич вернулся из командировки, обнаружил, что жена выглядит не совсем здоровой: побледнела, круги под глазами, как после бессонных ночей, какая-то неуверенность и суетливость в движениях.
- Милочка, что случилось? – с искренней обеспокоенностью спросил он у жены.
Мила молчала. Она мучилась – рассказать об этом ужасном инциденте мужу или нет? До этого случая у них не было друг от друга секретов – даже в мелочах. Если бы Антон не был его сыном, она не раздумывала бы ни секунды – поведала бы мужу обо всем, ничуть не сомневаясь, что он ей поверит, все правильно поймет и накажет обидчика. Но как быть теперь? Ведь Антон – его родной сын. У Олега не останется другого выхода, как больше не общаться с ним никогда. Это тяжелый осадок на всю жизнь. А Миле совсем не хотелось омрачать жизнь своему любимому.
- Ничего не случилось, милый. Я просто устала. – Она впервые соврала ему.

Узнав по телефону, когда заканчиваются лекции профессора Громова, Антон поспешил к институту. Он застал Олега Сергеевича в своем кабинете совершенно одного. Все складывалось как нельзя лучше.
- Мне надо поговорить с тобой, отец.
- Антон! Какая приятная неожиданность. Проходи, что ты там стоишь в дверях? Кофе будешь?
- Нет. Я на минуту. Понимаешь, я давно хотел спросить тебя… Почему ты бросил нас с мамой, когда я был ребенком?
- Я не бросал тебя, Антон. И всегда помогал твоей маме. – Сухо сказал Олег Сергеевич. – Я всегда уважал ее.
- Уважал? – Антон нервно рассмеялся. – Ты и меня на свет произвел… из-за уважения к ней?! Нет, отец, ты предал тогда нас обоих! Мне тоже нужны были игрушки и твоя забота, отец! Или ты считаешь, что я появился на свет уже взрослым?!
Олег Сергеевич нахмурился. Он не ожидал такого разговора и не был готов к нему.
- Наверное, я очень виноват перед тобой. – Сказал он наконец. – Ты прости меня.
- Прости?! Легко сказать! Вот так просто, по-твоему, простить?
- В любом случае прошлого уже не вернешь и ничего не изменишь.
- Хорошо! – в глазах у Антона мелькнул нехороший огонек. – В таком случае, и ты прости меня, отец. Дело в том, что твоя жена Мила – моя любовница.
Громов странно посмотрел на сына и ничего не ответил. Прошелся по кабинету и, присев на стул, вдруг громко рассмеялся. Антон даже испугался. «Уж не поехала ли у старика крыша?»
- Это надо было придумать! Ладно, пошутил и довольно. Это не слишком умно…
- Особенно мне нравится у нее родинка на левой груди… такая пикантная! – выпалил Антон.
Взгляд у Громова остановился. Он вдруг побледнел как мел, зачем-то переложил бумаги на своем столе и тихо попросил:
- Уходи отсюда. Иди. Пожалуйста.
Антон не заставил себя ждать. Сбегая по ступенькам на улицу, он вдруг понял, что зашел слишком далеко, и возврата былым отношениям нет. Понял, какую преступную ложь сказал, какую непоправимую глупость сделал. Но вернуться в кабинет отца и признаться что соврал, он не посмел. Как теперь он сможет объяснить ему, откуда знает про эту чертову родинку?

Часы пробили полночь, а Олега Сергеевича все еще не было дома. Мобильный не отвечал. Мила не находила себе места. Обычно, если муж задерживался даже на какие-то полчаса, то обязательно звонил ей. «Только бы жив-здоров, только бы жив», - рефреном стучало у нее в висках.
Когда в два часа ночи Олег, бледный и слегка подвыпивший, появился на пороге, Мила бросилась к нему на шею с радостным плачем:
 - Слава богу! Я так боялась, что с тобой что-то случилось!
- Случилось, - тихо сказал Олег Сергеевич. – У меня был Антон…. Он сказал, что ты спала с ним.
- Это неправда! – В ужасе прошептала Мила.. – Это – чудовищная ложь. Я должна была рассказать тебе раньше, сама! Должна была, но не смогла… Ты прости меня за это! Простишь?
И она рассказала мужу все, как было. Олег молчал. Его словно оглушило. Он вдруг ясно и отчетливо вспомнил, что в его жизни уже была подобная ситуация двадцать лет назад. Но тогда, молодой и горячий, он даже не пытался выслушать объяснения любимой женщины...
- Это не ты, а я должен просить у тебя прощения. И за себя, и за него… Бедная моя, как же ты переживала все это в одиночку? – сказал он, обнимая Милу. Но лишь ему
одному было известно, что эти слова обращены не только к ней…
Антон с тех пор в их доме не появлялся.