Песок и сосны

Из сборника «ОБРАТНЫЙ  БИЛЕТ»




     Поезд медленно шел по земле свободной и независимой Литвы. За окном проплывали аккуратные домики, крохотные садики и высокие стройные сосны. Пассажиров в вагоне было мало – свободно каждое второе купе. И я удивился, когда проводник именно ко мне ввел попутчика. Еще более удивительным показалось то, что это был не литовский ксендз, а православный священник.
     В присутствии служителей церкви я робею. Мне всегда кажется, что эти люди наделены неизреченными полномочиями, непостижимыми для простых смертных. Но тут я не испытал никакого смущения. Мой неожиданный попутчик как-то сразу расположил к себе. Большая белая борода, карие глаза, которые смотрели по-детски наивно и в то же время с какой-то глубокой грустью. На вид ему можно было дать все восемьдесят и даже больше. Именно такими и выглядели  патриархи на страницах бабушкиной иллюстрированной Библии.
    Через минуту явился проводник и принес багаж: какой-то диковинный со множеством ремней чемодан и спортивную сумку, с которыми теперь часто ходят старшеклассники и студенты первых курсов. Не слушая «Я сам, не беспокойтесь», я помог установить чемодан, оказавшийся невероятно тяжелым.
     Проводник предложил чай, и мы оба согласились. Персональный чай среди белого дня! Вот это забота о пассажирах. – Как к вам обращаться, батюшка? – довольно развязно спросил я, усаживаясь на полку. Воля ваша, но одному в купе было как-то уютней.
- А называйте отец Илья.  А вас как прикажете величать? – улыбнувшись, спросил священник. Я назвал свое имя.
    Дверь купе с треском раздвинулась. Проводник принес чай. Ачу, лабай герай, - сказал я, принимая стаканы.
- Кальбекаете по-литовски? – спросил отец Илья, когда проводник вышел.
Я объяснил, что когда-то родился здесь, и когда мне было пять лет, отца перевели в Москву.
- А я вот так и не научился, - сказал отец Илья.
- И долго здесь жили?
-Нет… не очень долго. Мы помолчали. Я распаковал свои два кусочка сахара, положил их в стакан и стал размешивать ложкой. Отец Илья сделал то же самое. Я думал, что он сейчас начнет читать молитвы да еще, пожалуй, заставит меня петь псалмы.
Но ничего подобного не произошло.
-Хороший они дают нам чай, - сказал отец Илья.  – К нему бы еще баранок. А вот у меня есть печенье. Домашнее… Снабдили на дорожку. Прошу отведать. Очень вкусное. Найти вот только б его. – И он открыл свою спортивную сумку и стал вынимать какие-то свертки.
    На пол скользнули несколько коробок с компактдисками. Я наклонился и быстро собрал их, машинально сложив в стопку. С верхней смотрел прямо на меня Петр Мамонов. Остров! Рука машинально погладила глянцевую обложку.
- Вот! Нашел-таки,- и отец Илья уже сыпал на стол толстые кругляшки печенья. – Домашнее… отведайте. Я поблагодарил. Печенье действительно оказалось очень вкусным.
- А вы, я вижу, этими… дисками заинтересовались,- заметил отец Илья, складывая вынутые свертки в сумку.
-Вот надарили… фильм «Остров»… Приеду, буду раздаривать…
-У нас о нем много писали,- сказал я,- особенно в Интернете.
Я смотрел этот фильм,- как-то задумчиво добавил отец Илья. – Смотрел…
- И какое у вас сложилось впечатление? – задал я нелепо-салонный вопрос.
Мой попутчик поставил стакан и посмотрел в окно.
-Слава Богу, поехали… - и он медленно перекрестился. – Фильм хороший, то есть как художественный фильм, с художественной точки зрения… Но с канонической очень уж уязвимый…
-В чем же главная уязвимость?- быстро спросил я.

-Главная? Может быть, в умалении милости Божией. В умалении очистительной силы покаяния,- ответил отец Илья.
-То есть искреннее покаяние уничтожает грех, обновляет душу, и атаман Кудеяр делается святым? – попытался уточнить я.
-Можно сказать и так, - согласился отец Илья.
-Но люди-то очень разные…и кто знает , как он поведёт себя на грани жизни и смерти…
-Об этом знает только Всевышний,-- согласился отец Илья.—Но это уже другой вопрос…
 Он помолчал и стал смотреть в окно. Потом посмотрел на меня. Наши глаза встретились.
-Вот я вам сейчас расскажу одну историю. Это было давно, в 44-ом году  вот в этих местах… Пейте, пейте, а то ведь остынет.
 Я сделал глоток и приготовился слушать.
 

  Трёхосный, крытый брезентом, грузовик, остановился, едва не коснувшись радиатором стволов сосен.
   И из него стали прыгать на песок солдаты. Человек восемь, а то и десять. Потом откинули задний борт и выволокли ещё шестерых. Троих штатских и трёх красноармейцев. Красноармейцы были в потрёпанных гимнастёрках с сорванными погонами без ремней и сапог.
   Всем троим было лет по двадцать.
   В общем они выглядели почти одинаково.
   Чего нельзя было сказать о первой тройке: среднего роста лысый мужчина лет пятидесяти в грязно-белом плаще, курчавый юноша с орлиным носом в синей  рубашке с короткими рукавами и одутловатый брюнет неопределённого возраста в чёрной пиджачной паре.
    Солдаты выстроили всех шестерых у борта грузовика. И тут же, натужно урча мотором подъехал размалёванный камуфляжными пятнами опель. Литовские дюны не для его двадцати лошадиных сил.
    Из опеля вылезли двое: тощий эсэсовский офицер и невзрачного вида мужчина в сером мундире с нашивками РОА.
    Солдаты вытянулись и застыли.  Офицер сделал несколько шагов, разминая ноги, и брезгливо оглядел выстроенную шестёрку. Руки у него были в тонких коричневых перчатках. Не снимая перчаток, он достал портсигар, открыл его и вытащил сигарету.   
    Его спутник услужливо щёлкнул зажигалкой, офицер затянулся и кивком поблагодарил его.
    Он сделал несколько затяжек, потом произнёс короткую речь, обращаясь  не столько к выстроенной перед ним шестёрке, сколько к своему спутнику. Закончил он свою речь словом «шанце», сорвавшим с места одного из солдат.               
    ---Господин  штурм-бан-фюрер,--- начал напыжась переводить серый, --- говорит, что вы есть крысы, которые убежали с тонущей лодки. То, что вы покинули ряды жидовской Красной Армии--- хорошо. Но вы ещё только крысы. И вам надо доказать свою преданность Великой Германии. И теперь немецкое командование дарит вам шанс доказать это. И заслужить великую честь встать в ряды Русской Освободительной Армии.
    Серый кончил и уставился на красноармейцев своими оловянными глазами. Появился солдат с тремя лопатами, и ловко воткнул их перед красноармейцами. Эсэсовец показал рукой с недокуренной сигаретой.
    ---Копать яму здесь. Быстро! --- скомандовал серый.
    ---Шнеллер,--- повторил эсэсовец и, аккуратно отвернув рукав посмотрел на часы.
   Красноармейцы молча разобрали лопаты и стали копать.
   Офицер бросил окурок на землю и раздавил его сапогом. Потом опять достал портсигар, вынул сигарету, и , секунду поколебавшись, взял ещё одну и протянул её серому.
   ---Данке шён, герр штурм-бан-фюрер,--- ответил тот и услужливо протянул зажигалку.
  Они закурили.
   Песчаная почва уступала лопатам, копать было легко. Красноармейцы стояли уже по пояс в яме.
   Трое штатских с каким-то тупым вниманием следили за каждым взмахом лопат.
   ---Шнеллер, шнеллер, --- раздражённо поторопил эсэсовец.   
   ---Господин штурм-бан-фюрер приказывает работать быстрее,---тут же вмешался серый.--- Яма должна быть глубокой.
   И они выкопали глубокую яму. Выбраться из неё было трудно. Один из солдат помог вылезти первому, а тот уже двум другим.
   ---Гут,---сказал эсэсовец и потом снова посмотрел на часы.--- Юде,--- и он махнул солдатам рукой. Солдаты потащили штатских к яме. Юноша и лысый не сопротивлялись. Брюнет кричал и отбивался и его тащили волоком.
   ---Найн, найн,--- кричал он.---Герр офицер, у меня есть важное сообщение!
   ---Шайзе,--- без всякого выражения сказал эсэсовец.
   Один из солдат ударил брюнета сапогом по лицу.
   Через пару секунд штатские были в яме.
   Офицер брезгливо махнул рукой.
   ---Закапывайте эту сволочь!--- скомандовал серый.---Ну!
  Красноармейцы не двинулись с места.               
   ---Это не люди!---закричал серый.---Это жиды! Комиссары-кровососы! Они хуже вшей! Закапывайте! Живо!
   Красноармейцы не шевелились.
   Эсэсовец что-то сказал серому и , повернувшись, отдал приказание солдатам.
   Солдаты бросились к яме и стали вытаскивать из неё штатских. Те ещё не понимали что происходит. У брюнета всё лицо было в крови. Эсэсовец махнул рукой. Солдаты столкнули в яму красноармейцев.
   ---Господин штурм-бан-фюрер даёт вам последний шанс,--- прокричал им в лицо серый.---Ну!?
   Красноармейцы молчали.
   ---Засыпай!--- заорал серый штатским.
   Первым  схватил лопату курчавый. Лысый и брюнет вцепились в одну, не понимая, что  свободная рядом.
   ---Зо, зо,---сказал эсэсовец, снял с правой руки перчатку и поправил фуражку.
   Штатские, мешая друг другу, начали засыпать яму. Они страшно торопились. Брюнет подвывал, хлюпая соплями и кровью.
   Красноармейцы молчали.
   Штатские всё быстрее кидали землю. Лысый, сообразив, что так удобнее, перебежал на другую сторону ямы и лихорадочно сваливал землю оттуда.
   Ещё десяток взмахов, и яма сровнялась с землёй.      
   Штатские лопатами и ногами утрамбовали площадку.
   --- Гут,--- удовлетворённо сказал эсэсовец и потом ещё несколько слов серому.
   Тот подбежал к штатским.
   --- Теперь выкапывайте! Быстро! Быстро! Ну!
   Штатские, ничего не понимая, бестолково тыкали лопатами.
   Эсэсовец приказал вмешаться солдатам.
   У штатских отобрали лопаты и снова выстроили их у борта грузовика.
   Трое солдат стали быстро раскапывать яму.
   Красноармейцев вытащили.
   Они кашляли и хрипели, но понемногу приходили в себя. Один даже смог встать на ноги.
   Эсэсовец, не глядя на них, разговаривал с серым.
   Последовал новый приказ, и солдаты снова потащили штатских к раскопанной яме. Теперь они уже не сопротивлялись. Брюнет, прижимая руки к залитому кровью лицу, рыдал.
   Эсэсовец посмотрел на часы и что-то коротко сказал серому.
    --- Господин штурм-бан-фюрер ценит ваше мужество,--- объявил красноармейцам серый,--- Он проявляет рыцарское великодушие дарит вам ещё один шанс доказать свою преданность великой Германии. Сейчас вы можете облегчить участь этой мрази,--- и серый указал на яму.
   Эсэсовец сказал что-то одному  из солдат. Тот подошёл к первому успевшему подняться красноармейцу и передал ему свой автомат. Остальные навели на него автоматы.
   --- Действуй!--- крикнул серый.
   Красноармеец, шатаясь, подошёл к яме, откуда слышалось похожее на лай рыдание, и дал несколько очередей. Всё стихло.
Солдаты вырвали у него автомат и оттащили к грузовику.
   --- Ди штундэ эндэ,--- сказал эсэсовец и пошёл к опелю.   
   Серый услужливо распахнул перед ним дверцу.
Солдаты наскоро забросали яму.


Отец Илья умолк и стал застегивать свою сумку.
Я сидел, сжимая ручку подстаканника с остывшим чаем.   
 --- Сейчас моя станция, - просто сказал он.
 --- Вы были одним из шести? – выпалил я.
Он не ответил.
И вдруг я понял.
 --- Как … вам удалось?
Отец Илья посмотрел на меня и слабо улыбнулся.
 --- Красноармеец стрелял мимо, а солдаты не очень-то старались.
Поезд замедлил ход.
Пришел проводник и взял чемодан и сумку.
 --- Храни вас господь, - сказал отец Илья, перекрестил меня и вышел из купе.
Я смотрел в окно.
Накрапывал мелкий дождь.
На мокром перроне никого не было.
Потом мимо вагона прошла группа людей: отец Илья, двое мужчин и женщина. Один из мужчин нёс чемодан, другой – сумку.
Поезд медленно тронулся.
Мимо поплыли высокие стройные сосны.
Я смотрел в спину отца Ильи, а перед глазами стоял курчавый юноша в рубашке с короткими рукавами, который первым схватил лопату.

***   ***   ***