Голубиная охота

Голубь – чрезвычайно глупая птица. И чрезвычайно вкусная.
Будь благословенна старушка, что набросала в палисадник сухарные корочки из своего ситцевого окна.
Сизари, качая маленькими головками, наскакивали  грудью друг на друга, топтались среди чахлой травы, выискивали в крошках чёрный, твёрдый изюм.
Косили по сторонам оранжевыми глазами. Волновались.
А я ждал. Я лежал в кусте сирени, в самой середине, в зеленом дворце, как король – Рыжебород. Смотрел, нюхал и ждал.

Но охота не заладилась. Я чувствовал это: воздух не пах кровью и триумфом, а пах пылью и  - немного – осенью. Совсем недавно вдоль кованой ограды сбивался в летние сугробы тополиный пух, а теперь уже и жёлтые листья легли в палисаде, и лапы мои стали мёрзнуть по утрам. Осень.
Наш старый дом, зажатый среди чванливых новостроек как кусочек старого, отжившего мира, источенный паутиной трещин, вздыхал, скрипел дверями парадной и тоже мёрз по утрам. Всё-таки возраст,знаете ли... Дом прекрасно помнил, как по этой улице цокали лошадиные копыта, летели шальные таксомоторы, а иногда даже пробегали крепкие молодые люди с браунингами в руках. Постреливали. Оставили пару ссадин в кирпичной кладке.

Откуда я это узнал? Да полноте! Кто же этого не знает?! Дом, стены, окна, даже кованые шишечки старинной ограды – все они не прочь поболтать ясными лунными ночами. Нужно только уметь слушать их тихие голоса.
Люди этого не умеют. Им некогда. Они ведь столько всего должны сказать и подумать. Столько всего обсудить! Голова идёт кругом от того гула, что постоянно их сопровождает.
Другое дело мы – коты. Мы слушаем. Принюхиваемся. Молчим.
Тайны любят нас. Они сами к нам приходят, осторожно перебирая тонкими ножками, доверчиво тянут ласковые носики. Тайны любят тишину.
Я знаю немало тайн о людях, живших и живущих в нашем доме. Но они не столь интересны, как охота на голубей или мои ежедневные встречи с Богом.

Про что же мне рассказать вам, если уж есть такое редкое для котов желание поговорить?
Про Голубиную охоту, или про Бога? Выбирайте.
Выбрали?.. Точно?
Ну, хорошо, хорошо. Расскажу про Бога, хотя Охота не менее увлекательна, честное слово!

Бог проходил мимо нашего дома каждое утро. То раннее утро, когда птицы дневные ещё спят, а я ещё не сплю. Однажды Он, не заметив, наступил на брошенный в лужу окурок – и окурок стал святым. Пока утро. Пока не рассеялось волшебство.
 Раньше Он просто проходил мимо, слегка касаясь медной шишечки ограды, а меня от Его взора скрывали кусты. По крайней мере, я думал, что скрывали. Но однажды я, подчиняясь внезапному порыву, с мяуканьем побежал к Нему навстречу. Он улыбнулся и протянул мне руку.
Я понюхал эту руку, почти касаясь носом кончиков пальцев, и сразу понял, что не ошибся. Передо мной был именно Бог. Это открытие ошеломило меня, так что я сел на хвост, не в силах сделать ни шагу.
Тогда Он легонько коснулся ладонью моей головы. Теперь в этом месте – на самой макушке -  всегда пахнет мёдом и вереском. Я чувствую этот аромат даже в зловонном подвале, среди грязи и нечистот.

После той нашей встречи я стал подбегать к нему каждое утро. Поджидал Его. Караулил, как птицу в кустах сирени. Иногда Он становился на одно колено, чтобы быть ближе ко мне, и тогда я, шальной от счастья, всласть тёрся мордой о протянутую ко мне руку.
Иногда он, торопясь, только слегка кивал и проводил на ходу по моей спине кончиками пальцев. Но Он всегда мне улыбался. Хоть минуту, хоть секунду... Даже когда
Лик Его был печален или тревожен.  Мне – уличному коту – он улыбался.
Я долго думал, почему Он всегда проходит мимо нашей парадной? Почему смотрит на старые окна и взгляд Его теплеет?
Почему Он никогда не идёт по мощёному плиткой тротуару новостроек, не заглядывает в витражные окна элитных домов?
Я так и не нашёл ответ. Да и мне ли его искать? Я же просто кот.

Но однажды Он пришёл и сел прямо на асфальт, привалившись спиной к ржавой ограде. Я очень удивился. Принюхался. Пахло тревожными вестями.
- Сносят ваш дом, - печально сказал Он мне.
– Выселят всех на окраины, в новостройки… Палисад синим забором обнесут. Стены сломают… Построят вон – это…, - Он кивнул на новый особняк, не глядя.
Я мяукнул скорбно. Сел на хвост. Вот уж новость так новость.
Мы помолчали.

 - А пойдем – ка со мной? – вдруг предложил Бог. – Найду тебе тёплое местечко… Да хотя бы вот – за пазуху тебя положу. Там, говорят, хорошо живётся… Хочешь?
Но я отказался. И не жалею.
Бог вздохнул, потрепал меня по загривку и ушёл. Больше Он не возвращался.

Пусто стало. Страшно. Даже утром, когда самая благодать была, страшно стало. Вроде всё как прежде: и палисад, и солнечный луч на пыльном окне, и голуби под окнами… А благодати нет.
Вскоре всех наших выселять стали. Внуки приехали на иномарке перевозить ветхую бабулю. Погрузили её скарб в две газели: и цветы в горшках, и довоенную мебель, и саму хозяйку – ничего не забыли.
Зря голуби топтались под окнами, ворковали, поднимали вверх остроклювые головы. Крошек не было.
Переехала красивая и несчастная женщина, мать двоих близнецов. Больше не наливали мне дети молоко в блюдце, не ставили его у парадной. Я приходил, проверял. Пусто.
Постепенно уехали все люди и улетели все голуби.

Опустились в последний раз на землю оранжевые и жёлтые листья. Скоро, скоро придут рабочие, срежут бензопилой засыпающие к зиме деревца, выкорчуют лопатами хилые пеньки. Чтоб наверняка, чтоб ни слуху, ни духу твоего тут не было, старый мир.
Потом примутся за дом. Раскрошат стены, пережившие революцию и войну. Вывезут останки дома на крепких грузовиках и похоронят без креста на пустырях, в братских могильниках…

Но пока шумит над моей головой сирень, и дом тихо шепчет о своём, о былом. Я прикрываю глаза и слушаю его. Пусть приходят, дом, пусть рушат и корчуют с молчаливого согласия Бога.
А пока - я с тобой, и всё хорошо. Слышишь, я мурлычу? Я с тобой. И всегда буду с тобой.

Но это печальная  история, так что хватит об этом. Теперь я расскажу вам о Голубиной охоте. Это очень, очень интересно! Слушайте…