Осень Роз

                Там хорошо, там вечно зеленые
                Гуляют влюбленные – люди с
                Небес…
                Там хорошо, и ты уже там,
                А я еще здесь…               
               








Вы любили когда-нибудь женщину? Истинно? Душой ? Любили ? Жили зря…если нет.
 Я сейчас сижу в ресторане и жду своего партнера и глядя на город осенних роз, печальных фонтанов и неба упавшего навзничь, и считаю себя счастливым. Моя подруга, ее зовут Соломея, стала для меня открытием еще много лет назад. Я встретил ее среди песков и закатов почти вечность назад. Тот период в моей жизни был черным, беспросветным и я думал, что это тупик. Не было острых ножей, не было бритв обстоятельств у горла, была непроглядная туманная завеса серости и чтобы я не делал, это не меняло качество этого тумана… я выбился из сил и стал просто наблюдать и ждать… когда-то один мудрец говорил «дождь не может идти вечно…». И все вроде бы хорошо… я не болен, я знаю что мне делать, я знаю как мне жить и божества мои правильные, но дыхания нет, словно меня погрузили в воду… И вот она. Каждый вечер, на всех закатах и рассветах, всегда в плеере ,всегда одна…странная. Тучи рассеивались и не ныло внизу живота, и не было интриги, был лишь вечный вопрос, один « Какой же магией обладает это небо? Ее небо…»
  Я никак не мог найти предлога познакомиться с ней, нарушить это таинство, но однажды это все таки случилось. Я погружался в ее мир. Мы катались на лодке, обсуждали Шекспира и его величайшую аферу, я не мог управлять ситуацией, не было ведущих и ведомых, мы словно неслись на санках с горы. « В 8м на море» однажды сказала она…
Я удивился. Где это море, если мы от него как минимум в 500 км. Морем она звала пляж, заваленный камнями, там волны разбивались о надежды, волны разлетались брызгами битые о чистоту помыслов, мы оставили там километры вечности в разговорах. И именно там я впервые задался вопросом…что же это? Любовь или родство душ? Разнополые ли мы? Люблю ли я в ней женщину или человека? Выкурил несколько пачек сигарет  и выходя с пляжа, я обеими ногами вступал в свой мир без волшебства. В нем были работа и жена, наш сын, который  уже практически не нуждался в родителях, дочь практически невеста, был снова то ли туман то ли мрак, но я шел на луч света. Я ходил по тем дорогам, что освещала мне она.

Прошло время и волшебство исчезло. Звонки стали редкими, была какая то святая и безболезненная грусть. Я не имел права быть больше в ее жизни чем мне позволено небом и я ушел в работу. Обстоятельства поглощали меня, но я уже не мог без этого допинга…я твердо знал, что в жизни должно быть то, что поднимет тебя над обстоятельствами. С буднями я боролся отчаянно, своими руками возводя новые вершины своих желаний и хобби. Я стал увлекаться коллекционированием антиквариата, отчасти меня это поглотило и мне нравилась зависимость от того, что не может мной управлять. После того как прошла моя молодость на нескольких десятках морских суден, я больше всего в мире ценил свободу. Я знал, что нет ничего вкуснее чем знать, что ты не в плену у воды на куске железа, ты не обязан исполнять приказы…Но как оказалось у свободы есть и свои ловушки. Есть свобода, а есть ее высшие касты, они однозначно освященные и данные не каждому. И эти высоты недостижимы без потерь и на первый взгляд без негативного опыта. В жизни каждого бывают люди, кто приходит нам открыть дверь во что то новое, и от этих людей зависит то, как мы воспримем это новое. Мне везло с этими людьми, мне открывали веру и профессионализм, мне открывали души и я в свою очередь насколько мог , раздавал это тепло…только не знаю почему его так мало осталось моему сыну…это мой вопрос , который я отложу на  свои 80 лет и быть может сам сын тогда мне на него и ответит…как мужчина.Как мужчина того возраста, в котором сейчас я… он рано или поздно станет моим сверстником. Я сейчас, подкуривая, вспоминаю как я был наивен, когда  делал ей подарки, пытаясь тем, что можно взять в руки, прочесть или понюхать, я пытался ее отблагодарить за тот мир , что она мне подарила…это было так чисто. Она научила меня любить одиночество, понимать, что именно оно рождает новое дыхание, новые мысли и стремления, когда я запутанный со всех сторон в угар праздников и подбитый своим профессиональным успехом, несся по этой жизни 250 км в час. Теперь то я точно знал, что есть достижимый мир таинства тишины, где в закоулках моего сердца всегда есть пляж, на котором я всегда могу оказаться и будет шуметь прибой, и никуда плыть не надо, не надо соответствовать, надо лишь пить золото падающего в воду солнца, знать что ты есть, раз тебе дано это видеть и чувствовать…это моя новая вера…это мой секрет. Он скрыт за тоннами того, что считается мужественностью, он тихо и нарочно похоронен под сотнями килограммов земли из моих достижений, он тщательно скрыт под обманными ярлыками социальной жизни.

Я никогда не позволял себе думать о ней близко. Она всегда была просто Соломеей. Никаких прилагательных и эпитетов, просто волосы на ветру, просто тишина, просто мир, без беспокойства.

Как я сказал ранее, наши дороги разошлись и я со стороны наблюдал как она взрослеет. Периодически я появлялся в ее жизни, тайком, просто чтобы бросить несколько взглядов. Она была полна жизни и манящего будущего, это я в путах, а она в многообещающей свободе и молодости…это было контрастом. Одиночество – всегда результат каких то бед или отвергнутостей, а она имея все, находила именно в нем свой дом. В то время, когда ее сверстники активно проводили время в клубах и Интернете, она делала все тоже самое…только потом они отсыпались или разьезжались по клубам морей…а она шла навстречу тишине…это было странно. Это привлекало.

Я ее терял из вида, она ускользала. И восстановив в памяти ее знакомых я нарочно навязывал им свое общество, конечно же красиво, втираясь в их доверие, чтобы быть просто ближе к ней и знать что с ней происходит. Не более.


Однажды я пришел к ним в гости и узнал , что она счастлива. Это был один из моих любимых дней. Она замужем и глядя на фото, я поверил ее счастью. Она несколько поправилась и имела очень уверенный и взрослый вид, нет… не старый, а взрослый, отличный от того малышонка, которого я встретил. На секунду, я задумался и пожалел, что родился всего на несколько десятилетий раньше, а потом словно протрезвел, поняв, что славу Богу, что вообще ее застал на Земле. Не каждый сможет меня понять. Не было маниакальности, не было растворения, просто особенный человек, который пришел и развалил все то, что было ранее…просто пришел и сменил все декорации внутри меня, сменил ту музыку, под которую я шел по жизни. Я остался прежним и шел также, просто теперь к иной цели, теперь под другим флагом, теперь за другой победой, но той же дорогой.


Шло время, летели листья с деревьев и листы с календаря. Пейзаж вокруг меня становился все более живописным. Старая контора сменилась красивым офисным зданием и я давно уже пересел на заднее сидение дорогого и комфортного автомобиля. И все о чем я мечтал, это была тишина. Я купил себе кусок земли и возвел небольшой коттедж, я осуществил свою мечту, на этом участке я сделал маленькое озеро и оно было заселено кувшинками и водяными лилиями. Я пытался создать свой мир тишины и книг. Но это было доступно всем моим родственникам и друзьям и как бы страшно это не звучало, оно осквернялось время от времени шумными праздниками. Мою тишину у меня крали везде и я словно ненасытный странник шел в ее поисках, я терял снова себя. Я нуждался снова в этом возвышенном одиночестве, в его запредельной высоте, в его сладкой и невесомой текстуре, в его масляных мазках на полотне будней. Я жил среди всех и был один. Был нужен всем и никому.

Соломея, ты нужна…приди и возроди жизнь- все чаще думал я. И это становилось уже почти молитвой. Я одел маску привлекательности , включил на полную шарм и купив угощений отправился в гости к ее друзьям. Там невзначай я узнал, что она уже разведена. И это было благоприятной почвой для моего появления. Она грустит где то, источает потоки парижских дождей грусти, она где то в снегах сомнений, ветрах одиночества, еще более высокого, еще более совершенного, очищенного… я уже слышу ее дыхание, где то в отдаленном уголке земли, она смотрит в пространство , пронизывая его своим взглядом до начала веков…она дышит моим кислородом, она где то ходит, не касаясь земли…

Я позвонил и назначил ей встречу. Мы увиделись у старого театра. Там, где мы раньше с ней пили кофе, - все изменилось. На том месте возник ресторан, дорогой и поэтому тихий. Я вошел и сел за столик, ожидая ее прихода…сделал заказ, потом вспомнил про желтые розы, оплатил заказ и забронировав этот столик с заказанным обедом, я вылетел на улицу в пальто на распашку, надеясь успеть купить цветы до ее прихода. Я – спокойный и уверенный в себе человек, бежал как пацан в пальто нараспашку, покупал цветы как наркоман трясущимися руками, роняя кредитные карты и дискаунты. В этот момент, когда я взял в руки букет, я понял, что я эгоист. Я нуждался в ней ради себя. Потому что мне нужен был ее мир, отогреться в нем, задышать…а вдруг теперь она захочет большего? Что могу дать ей я? Кроме своих денег и статуса? Что? Я понял, что в этот момент во мне нет ничего ценного, кроме нужды в ней. Главное, это скрыть.

Я вернулся за столик и отдал официанту цветы, чтобы он вынес ей их после того как она определится с заказом.  Я нервничал. Пришла. Худая. Глаза те же. Нервничает. Несет мир…золотыми осколками, которые еще блестят где то по окружности зрачка…

Встреча была напряженной, но она рядом. В досягаемости вытянутой руки, можно найти, можно позвонить. Брак ее распался по банальной причине. Измены мужа. Она теперь жила одна с маленькой дочерью. И была поломанной. Не было теперь той чистоты и грации в ее походке. Была легкая неуверенность. Я сравнивал ее с той, с чьего благословения солнце ложилось спать. Я понимал ее мужа. С такой, что в облаках тяжело жить. Я ему завидовал и был по детски доволен, что он этого лишился.

Она смеялась много и нервно. В нашем общении был такой перерыв, минуло несколько жизней и моя и ее…и так много было потрачено времени на междометия. Она не открывала своих тайн. Была светская беседа, без ее штрихов, она словно пряталась за воспоминаниями и обстоятельствами. Мне это не нравилось. Я в какой то момент отложил приборы и глянув пристально ей в глаза спросил « А ты все также тайком трогаешь картины, писаные маслом с закрытыми глазами?» Она притихла. Этот вопрос словно выдернул ее из летаргического сна происходящего. Глаза покраснели, она собиралась плакать. Но набравшись сил, проглотила комок слез и ответила « Теперь все иначе, теперь картины трогают тайком меня, за душу, мазками, теперь не я в мире, а мир во мне … и я счастлива».

Мы никогда с ней не были близки, телесно не были. Хотя я бы не отказался. Но я не мог. Да, не мог на нее посягнуть.

После вечера в ресторане мы созванивались еще несколько раз. Она всегда была рада меня слышать. Я вдыхал ее голос на рождество и крещение, я вдыхал ее когда хотел. Ее жизнь – без корпораций, безналов,бесконечных совещаний , была намного насыщенней и краше моей, словно она жила, а я лишь иногда просил у нее кусок жизни, чтобы дожить до следующих праздников. Соломея…моя надежда на жизнь и ее смыслы.


Однажды в предвесенний мороз я ей позвонил и услышал на том конце веселый чужой голос. Это была больная Соломея. Она задыхалась и от кашля и порой я не мог разобрать смеется она сейчас или кашляет. В этом смешении звуков говорить вынужден был я и предложил ее проведать.

Было около 5…уже не помню точно. Я купил каких-то фруктов и бросив все на зама просто удрал. У меня был повод, был повод сбежать.
Она открыла дверь и я увидел бледную женщину в нелепой голубой плюшевой пижаме. Я  презирал эту одежду. Я не позволял жене так ходить по дому, я посмеивался над теми, кто позволяет себе это видеть. Но именно сейчас я понял насколько  был глуп. Ибо не видя большого…нет не так, не имея большого – цеплялся за мелочи, эгоистично муштровал и высмеивал тех, кто был от меня зависим… Она пригласила меня в дом и без стеснения пошла на кухню пить свои микстуры и сиропы. Я был впервые в гостях у нее дома, дочь ее была на карантине у бабушки.  Она вышла взяла мои фрукты и зайдя в прихожую протянула мне еще более нелепые чем ее пижама плюшевые новые тапочки. Одеть их я отказался. Они как то слабо подходили к моему костюму одного модного и респектабельного тренда. Поблагодарив меня за вкусности, она приложила палец к губам исказала «щщщщ», я несколько затих и понял, что сейчас будет тайна… взяв меня за руку мы прошли в комнату, она подошла к оконной раме и одним рывком раскрыла шторы. Кровавый морозный закат залил собой горизонт, панорама не была скованной и ограниченной чем либо…на ладони лежала земля белым мороженным политым вишневым сиропом зимнего заката. Она застыла. В такие моменты я несколько был растерян…да…растерян. Я не мог понять где чудо…небо или то как она пропустив его через себя выносит на суд мира это ощущение волшебства. Солнце село, она просто отвернулась от окна и сказала, что будем пить чай и смотреть последние новинки одного из кинофестивалей. Я принимал активное участие в диалоге, но что говорил уже не помню, помню, что меня было много.
- Соломея, скажи…- говорил я, пока она накладывала гору подушек на разложенном диване под мою голову…- какой оно счастье?счастье болеть или выздоравливать?или счастье никогда не болеть?
Я сел на край дивана, она деловито пихнула меня рукой и я упал головой на подушки, а потом накрыла плюшевым одеялом поверх костюма.
- Счастье? Счастье это и болеть и выздоравливать и потом никогда не болеть…меня устраивает моя болезнь…- она закашлялась…- тем более ,что ее могу мало устраивать я…меня не так просто побороть…- она улыбнулась и достав из кармана флизелиновую медицинскую маску, надела ее на уши , а потом и на лицо. Лягла рядом и укрылась отдельным одеялом, нажала на пульт и мы стали снова ближе к эмоциям, с ней я всегда познавал новое. Я поставил телефон на беззвучный режим. Здесь я удивительно отдыхал, в чужом доме, где нет ничего моего, кроме линзы, которая собирает по миру свет и воспроизводит луч за которым я иду. Этот вечер был нелепым и волшебным. Я врядли смогу вам передать все его краски и удивления. Я искушенный тысячи раз на дороге женских капитуляций, просто молчал как личность, мой мозг отказывался это понимать. Об этом я мало говорил даже самому себе.

Снова шелестело время. Я в виражах своих заграничных рабочих поездок совсем перестал понимать где и в каком временном пространстве. Иногда звонил я, иногда звонила она. Ни обещаний, ни извинений…Она была все также одинока. Работала. Растила дочь.
Однажды у меня созрел хитрый план. Я знал как быть к ней ближе , не касаясь. И эта схема сработала. Я выдал ее замуж за своего зама. И его двери всегда были для меня открыты в любое время суток, все праздники я мог быть рядом, просто вместе с ней полноценно жить и участвовать .Хотя я понимал, что она ни с кем не будет счастлива. Такая милая магия домашней приятной суеты. В ее присутствии даже моя жена приобретала черты легкой незнакомки, которую я искал всю жизнь… а это очень изысканное ощущение для людей, которые в браке лет уж как 20.

После той зимы походов по гостям, я успокоился. Я наконец то зажил спокойно. Утро улыбалось мне , а я ему. Я не знал раньше, что утро может быть взаимным. И я твердо и на сей раз без тревог решил создать волшебное место. Моя очередная покупка находилась далеко за городом. Одна часть участка упиралась в лес, а вторая в реку и вокруг никого. Меня просто влюбила в себя эта неограниченность пространства…рядом не было ни домов ни людей с огородами. Я построил новый дом и он во многом по моим ощущениям превосходил тот, что у озера кувшинок. Я вложил  в него все свои таланты и надежды. Я мечтал войти в свою уютную мечту. Он был полон внутри натуральных теплых цветов, он был вершиной, изюминкой того, что я мог, он был результатом ошибок и достижений, я шел к нему всю жизнь.И вот наконец то этот день настал… завезли последние предметы интерьера и я вдохнув вошел в него. Он очаровывал. Тепло и тишина. Я наконец-то дома.

В то время Соломея уже была беременной от моего друга и я выдавал замуж свою дочь. Тогда стояло удушливое лето и я предложил им отдохнуть у меня. Точнее не им, а Соломее с дочерью ибо зам нужен был на работе, потому что я в предсвадебных хлопотах иногда терял цепь событий происходящих на работе. Неожиданно для меня она согласилась и я без тени сомнения отдал им ключи. Дом тогда был девственным. Там никто не был с момента его создания кроме меня. И кроме моего удовлетворения от построенного – он больше ничем не был наполнен. В один из дней я туда приехал, у меня было полдня и  просто туда захотелось. Я бросил все и просто поехал без предупреждения. Дом был открыт, во дворе везде были игрушки, а крохотный гостевой домик и вообще был распахнут: и окна и дверь. Я позвал сначала ее, потом маленькую Устинию, но никто не отозвался, тогда я обошел всю территорию и нашел их на краю участка, там была небольшая насыпь, бугор, который я велел не сравнивать с уровнем остальной земли, на нем была неизмененная природная трава и росли огромные свечки коровяка, растения с ярко желтыми цветами. На этом бугре я и нашел Соломею, повелительницу закатов, с ней рядом сидела Устиния, обвязывающая травинкой букет полевых цветов. Соломея смотрела на небо и обеими руками гладила живот. Ее дочь увидела меня первой и вскрикнув от радости, окликнула маму. Встреча была теплой и такой, словно это мой семейный дом, тут волшебство, тут жизнь, и будущая и сегодняшняя… Соломея неуклюже сползла с пригорка и заспешила на кухню, там, натыкаясь животом на рабочую поверхность стола или упираясь животом в мойку она накрывала ужин. На ней был льняное простое платье и она не пахла миром и тем, что он производит. Она пахла добром. Я почему то это запомнил ярко. Мы много смеялись за ужином. К чаю она подавала свои любимые сырники. Я их ел с удовольствием…хотя последнее время уже стал презирать домашнюю еду. Питался в основном в ресторанах и привык к их перечню продуктов и сервировок.
Я выдал дочь замуж и моя семейная жизнь стала самостоятельной. Так уж вышло, что больше нас с женой ничего не связывало. Наш последний ребенок был счастлив, а мы оставались формально в браке, но жили каждый своей жизнью. И казалось бы можно было этим воспользоваться или наслаждаться, но я был холоден. Холоден к этому виду свободы, я ни за чем не грустил, просто так должно было быть.  Мой бизнес больше не нуждался во мне. Я построил все так, что больше присутствовать мне не надо было каждый день, теперь я мог планировать свое время. Это было той из одних недостижимых свобод, которой я добился. Соломея в это время уехала из страны. Моего зама пригласили работать в Австралию и я их отпустил, хотя решение это было нелегким. Мой горизонт стал чистым. Дома я никому не отчитывался, на работе, я был не необходим, я был всегда в досягаемости и мог делать только то, что хочу.
  И я понял, что среди этих покоренных вершин я одинок. У меня не осталось чего либо , чтобы я любил. Все чаще я находил приют в своем новом доме. Одну комнату я любил особенно. Там я собрал все книги, которые на мой взгляд могли поменять умы человечества, полку книг, что мы прочли и обсудили с НЕЙ, там же я сделал камин и минибар, все стены были залиты желтым светом с полотен заходящего солнца, ничто не было здесь чуждым или ненатуральным. Древесные и янтарные оттенки бликов огня, чистое  жидкое золото в коньячном бокале, сюда я даже не заносил мобильный и ноутбук, чтобы эта атмосфера была максимально чистой на мой взгляд. В одну из весен я попросил знакомого садовника высадить розовые кусты, исключительно желтых роз вокруг дома в память о том, что Соломея освятила его собой и снова дала мне новые смыслы.
 Сейчас после очередной встречи я снова приехал сюда. Здесь тишина и солнце садится всегда, круглые сутки, не заходя за горизонт в моей каминной комнате. Осень роз моей жизни прекрасна. Эти розы символизируют мои удачи и достижения, они пахнут чистотой моих намерений во всем. Наверное, я мог бы сделать что то иначе, что то еще лучше, но не в этот раз. Жизнь неоднозначна… Но в ней есть абсолют: Я СЧАСТЛИВ…