сквозь очи непроявившейся порочности

Маленький котенок шел по темным улицам Приднестровья, слушая крики плачущих цивилян. Он шустро скользил по тьме бесконечных проулков, радуясь неожиданным успехам в продвижении, ибо дух его был крепок, а совесть и чресла непорочны. В этой маленькой голове многое уже успело занять свои места на припыленных засухой склонах полок памяти. Он помнил, как был нарожден в этот театр комедии, абсурда и страданий, что мы именуем "жизнь", как был продан каким-то людям у выхода из метро, помнил захолустную квартиру, из которой его выгнали за кусок дерьма в ванной. ДА И СРАТЬ! Он найдут убежище, найдет приют. Пробегая мимо большого кирпичного дома с булочной на первом этаже он услышал чей-то знакомый голос, напевавший по радио старый, знакомый из неведомого шлягер : "...с твоей девчоночкой... сегодня вечером ...мне будет весело..." А вот ему ничто не предвещало вечелья - только мрак был другом его, лишь ночная пустота и тишь спасали его мрачный мех от хладных объятий сумрака. Он увидел, как два человека ругались за углом. Он сел и прислушался. Один упрекал другого в том, что потерял из-за него кучу денег. Второй отнекивался, что виноват не он, а мирозданная пустота, проникающая в каждого из нас мрачным ададжио забвения, и за это был избит сукновальным молотом по валявшейся на тротуаре кепке. Наш герой улыбнулся столь забавной с точки зрения семантики окказией и неспешно проскользнул мимо лавок и древ высоких к маленькому дворику, где все еще играли позабытые родителями в хладных краях полуночной суматохи ветра дети. Они ругались. Один из них достал игрушечного крокодила и сказал, что сожрет мир второго. Второй улыбался, говоря, что за него вступятся Александр Невский или Джордж Клуни. Ответ первого был короток - он ударил крокодилом наглеца по уху, и, когда тот распластался по полу, воткнул крокодила во вражескую прямую кишку. Вдруг прилетел кто-то из взрослых видимо, родитель, и вогнал что-то в кишку и обидчику. Что именно, наш маленький храбрец не разглядел, ибо угол наклона его просмотра данного ивента был равен приблизительно 35, 678 градуса, что снизило вероятность распознавания вытянутого из-под ремня предмета. И тем не менее, насмотревшись сей сцены вдоволь, он проследовал во мрачную безвестность, прокладывая путь усами и коготками. Меньше всего он хотел уподобляться этим ублюдочным существам, что только и знают, что воевать, мучать и истреблять друг друга, но у нашего любимца сердце было из 100% аурума. Он знал, что никто не свергнет его с истинного пути, что ни один кошмар пустоши не сможет склонить его к насилию, как когда-то природа сотворила подобное с Бианки, который, неудачно подтеревшись плющом по незнанию, и нечаянно призвав дикобразий стул удачным газоиспусканием, разработал в себе механизмы насилия, что припаялись к его печатному станку. Вдруг шаш смельчак почувствовал удар, а затем болезненный смех. "Смотри, Илюха, щас маленькому петушку непоздоровится, ахахах, Илюх!!" - пророкотал кто-то сзади. Раздался второй голос, видимо, того самого Илюхи, что умолял первого сжалостивиться, но, очевидно, не имел достаточной власти над ним, дабы возыметь повиновение. Котенок вновь почувствовал удар и попытался убежать, н обыл пойман за переднюю лапу. "Щас проведем небольшие физические изменения еблетика, ахахах", - протрещал могучий голос вновь. Но наш герой не дозволил ему дальнейших мук - вырвавшись, он набросился на выродка, расцарапывая ему лицо в кровь, прокусывая ноздри и ощущая теплую кровь на пушистом тельце. Почувствовав под ногами землю, он побежал. Победал так, словно сам ветер со всеми колесницами преисподней и лодками Аида преследовал его, не в силах совладать с хорошими физическими данными вкупе с уверенным зарядом адреналина. Он добрался до темного сухого подвала, затаился и стал выжидать. Визг поверженного супостата снаружи возвестил о его поражении. А наш победитель сидел. Его глаза были аки две зажженные факелами демонов свечи, а нервы - перетянутые струны гитары пауэрлифтера. Он был на пределе. И там он оставался еще несколько дней. И там он нашел себе кров и уют. И его он оберегал от, казалось, сотен врагов. И именно там он убил свою первую мышь.