Маша и волшебная гора

                / Сказочная повесть/
 
          
                Моей любимой внучке Маше посвящается...
                Автор

             

                Часть первая
               
                ДЕВОЧКА, КОТОРАЯ НЕ ВЕРИЛА В ВОЛШЕБНИКОВ
               
    В прекрасной горной стране Швейцарии, у истока реки Лиммат, на берегу большого и живописного Цюрихского озера, стоит древний старинный город, который называется Цюрих. То ли озеро назвали в его честь, то ли город был назван в честь озера - мне, как автору, об этом доподлинно неизвестно. Да и так ли уж это важно, в конце концов? Ведь эта история будет совсем-совсем о другом. Данная история, как следует из названия сказочной повести, которую вы держите в руках, будет идти о о девочке по имени Маша, и о Волшебной горе.
    С кого же, или с чего же мне начать эту историю, - с девочки или с горы? Пожалуй, я начну  её всё же с горы... Девочка, - она ведь маленькая, а гора большая. И потом, - девочке мало лет, а горе очень-очень много. Гора уже была большой и старой, когда девочка родилась. А все на свете, даже очень маленькие девочки, знают, что старость нужно уважать. Итак, решено, - начнём с горы!
    Хотя, собственно говоря, что о ней можно рассказать... Ну, гора как гора. Есть горы и повыше, и покруче. В Гималаях, например, или на Кавказе... Да и зачем так далеко ходить - в той же самой Швейцарии, к примеру, Альпийские горы, по сравнению с нашей горой, ого-го какие крутые, снежные и высокие! А что касается горы в Цюрихе, - так надо сказать, что город просто окружён небольшими, поросшими лесом горами. На востоке от города, допустим, есть гора, почти полная ему тёзка - Цюрихберг называется. Не слышали про такую? Ну, ничего, побываете в Цюрихе, глядишь, и до Цюрихберга доберётесь...
   А наша гора, про которую в дальнейшем пойдёт речь, называется Утлиберг, и на ней, кроме леса, расположена ещё и смотровая площадка с потрясающим видом на город. Здорово, правда? Нет, не здорово, скажете вы?! Мало ли на какой горе чего расположено, в том числе и какая-то там площадка?.. Да, но, во-первых, на этой самой площадке главная героиня нашей сказки - Маша, и познакомилась с... Нет-нет, промолчу, а то в дальнейшем вам читать будет неинтересно! А во-вторых, эта самая гора, эта Утлиберг, тем и отличается от всех других гор на свете, что она не простая, а ВОЛШЕБНАЯ! Опять не верите?!! Ну, вот это уже совсем зря!!! И в этом вы вскоре сами убедитесь...

                *   *   *

   Ну, так, - о горе вы уже кое-что узнали, теперь самое время перейти к рассказу о девочке Маше. Странное имя, скажете вы, для девочки, живущей в Швейцарии... Ну, не такое уж и странное, скажу я вам! Опять же, во-первых, если бы Маша была уже взрослой, её бы звали Мария,  - а это имя встречается очень часто не только в Швейцарии, но и во всём мире. И, опять же, во-вторых, как вы знаете, свои имена люди не выбирают, а получают их при рождении, от родителей. А родители Маши, хоть и жили в Швейцарии, но сами были из разных стран - папа её был немец, из Берлина, а мама - русская, из Москвы. И когда Маша родилась, её мама, чтобы это имя как-то напоминало ей о далёкой Родине, России, где Маш - хоть пруд пруди, - предложила своему мужу назвать дочку этим именем. Папа, конечно, хотел бы назвать девочку по-немецки: Бригитта или Герда, но он очень любил маму, и поэтому не стал ей особо возражать - Маша так Маша! Ведь и в Германии Маш, то есть, Марий, тоже вполне достаточно... Но для себя он решил, что если у них когда-нибудь родится сын, то уж его-то он точно назовёт по-немецки: Бруно, Герд или Тино. И жена ему в этом не возражала. Но когда пришло время, и в их семье всё же родился сын, то его назвали, - опять же по инициативе мамы! - вы думаете как? Его назвали "интернациональным" именем, - Александр! А что? И имя красивое, и во всём христианском мире встречается на каждом шагу! Теперь, когда начинается эта сказочная история, ему исполнилось уже целых четыре года, и он был отправлен на лето в Германию, под Берлин, на дачу к своей немецкой бабушке. Ну а теперь, с позволения моих дорогих читателей, я снова вернусь к рассказу о девочке Маше...
  А что же это за девочка такая, спросите вы, и за какие такие заслуги её вдруг взяли, и вставили в сказочную повесть? Чем это она отличается от миллионов других девочек, живущих по всему миру, и в городе Цюрихе, в частности? Может, она какая-нибудь писаная красавица, - и когда вырастет, из неё получится вторая Анджелина Джоли? Отнюдь нет! Девочка как девочка - две руки, две ноги, худенькая, сероглазая, слегка курносая. Нос - тоже совсем слегка, покрыт небольшими, почти незаметными веснушками... Волосы на голове немного светлые, немного тёмные, носит она их "хвостиком", причём не на затылке, а высоко на макушке... Ну и что, скажете вы? Подумаешь, эка невидаль! Все девочки - или почти все! - в её возрасте так носят. Ну, или почти так... Да, кстати, о возрасте! Вообще-то, о таком деликатном предмете, как женский возраст, приличные люди обычно стараются не упоминать... Но героине этой повести было ещё столько лет, что о них можно и упомянуть. Под строгим-престрогим секретом, конечно... И - исключительно между нами! Обещаете хранить этот ужасный секрет, и никогда никому его не выдавать, - даже под угрозой лишения на целую неделю шоколадных конфет? Ну ладно, так и быть! Почему-то вы мне внушаете доверие - правда, сам не знаю, почему...

                *   *   *

   Маше было уже целых девять лет, - да что там! - почти десять. Дело у нас происходит в конце мая, а в середине июля у неё как раз и был день рождения... Одним словом, вполне взрослая, вполне самостоятельная девочка! И эта взрослая, самостоятельная девочка занималась вполне взрослым, важным делом - училась,  вернее, уже заканчивала, - четвёртый класс одной цюрихской школы. Какой? Ну, этого я вам уж точно не скажу! И не потому, что такой я противный и вредный, а из чувства справедливости... Вдруг, прочитав эту повесть про Машу, все дети Цюриха разом захотят учиться в её школе?! А что же тогда делать другим школам, если в них никто не захочет учиться? Им же будет обидно! Они же не виноваты в том, что Маша училась не у них, а в той школе, которая находится на улице... Всё, молчу, молчу, молчу! И не за какие коврижки на свете не выдам секрет! И ни за пирожное, и ни за мороженое! Хотя, за два, - а лучше, за три! - мороженых, могу и не сдержаться...
Но, поскольку уж у нас разговор зашёл о школе, - а все события этой правдивой истории начинаются именно в школе, - то, почему бы, собственно, уже и не начать рассказывать сказку? А то ведь время идёт, и сказочные события и персонажи нетерпеливо толпятся у дверей, чтобы ворваться, наконец, на страницы данной повести. Да и многие маленькие читатели, думаю, тоже давно не против, чтобы занавес поскорее поднялся, и волшебные приключения посыпались, как конфеты из мешка Санта-Клауса... А что касается рассказа о Маше, - так я его и не стану прерывать. Только буду рассказывать о ней параллельно со всеми сказочными и удивительными событиями, которые с ней приключились.
   Итак, как говорится, - мы начинаем!

                *   *   *


   Прозвенел звонок, означавший конец последнего урока. Учительница, напоследок строго посмотрев поверх очков, попрощалась и вышла из класса. Вслед за этим разом, как по команде, ожившие четвероклассники, - точнее, без пяти минут уже пятиклассники! - стали собираться домой. Хотя хохот, визг, грохот столов и стульев, беготня и толкотня по всему классу, честно говоря, мало походила на организованные сборы. Тем не менее, они всё же имели место, - и школьники, один за другим, постепенно покидали класс. Впрочем, это касалось не всех...
   В среднем ряду, за вторым по счёту столом, уныло подперев щёку кулаком, сидела моя главная героиня. Печальным, ничего не видящим взглядом больших серых глаз, обрамлённых длинными тёмными ресницами, она смотрела в пространство. Её крайне расстроенный и задумчивый вид не мог не привлечь внимания её лучших подруг - Йоханны и Мартины.  Понимающе переглянувшись между собой, они подошли и остановились около её школьного стола.
   - Так, и что на этот раз? - строго спросила Йоханна.
   Маша, задумчиво глядя вдаль, промолчала.
   - Да, и что на этот раз? - как эхо, повторила Мартина.
   Но Маша, подпирая щёку кулаком, продолжала хранить молчание.
   - Ох, уж этот несносный Лоренцо! - ещё строже произнесла Йоханна. - Дождётся он когда-то!..
   - Ох, дождётся! - снова вторило ей эхо голосом Мартины.
   Обе девочки, присев за свободные столы по обе стороны от подруги, уставили на неё любопытные взоры.
   - Он тебе опять что-то не то сказал? - понизив голос, хотя в классе, кроме них, никого не было, снова спросила Йоханна.
   - А что он тебе сказал? - сгорая от любопытства, полюбопытствовала ну вовсе, ну ни капельки не любопытная Мартина.
   - А?.. Что?.. - наконец, вынырнула из потока своих размышлений Маша. - Ой, ну при чём здесь Лоренцо?!! Я и не о нём вовсе думала...
   - А о ком?!! - разом спросили подруги.
   Маша окинула их изучающим взглядом, словно проверяя, можно ли доверять таким людям секреты, или нет. Затем, видно, решила, что всё-таки можно и, горестно вздохнув, произнесла:
   - Я думала о Бобо!

                *   *   *


   - О каком ещё Бобо?!! - разом спросили девочки, и разом переглянулись.
   Это было что-то новое! О тянувшихся, с переменным успехом, начиная ещё с первого класса, очень непростых отношениях Маши с их одноклассником - жгучим, весёлым и темпераментным Лоренцо они прекрасно знали; но вот откуда взялся этот самый Бобо, для девочек являлось тайной. А, как известно, всё таинственное, непонятное и загадочное чрезвычайно привлекает всех женщин без исключения, - будь им семь, двадцать семь, семьдесят семь, или сто семьдесят семь лет! А поскольку имя Бобо было загадкой, эту загадку требовалось немедленно разгадать.
   - Ну, и?.. - нетерпеливо потребовала Йоханна, видя, что Маша молчит, и также нетерпеливо дёрнула её за рукав. - Как видишь, мы не уходим, и ждём ответа...
   - Да, мы ждём ответа! - эхом повторила Мартина.
   - Выкладывай! - строго потребовала Йоханна.
   - Что выкладывать? - унылым и безучастным голосом спросила Маша.
   - Как -"что"? - ещё строже произнесла Йоханна. - Нас интересует, кто такой Бобо, и где ты с ним познакомилась?
   - Без нас! - подсказала Мартина. - Без своих лучших подруг!
   - Да! - кивнула Йоханна.
   - Ой, да вы что?! - дошло, наконец, до Маши. - Вы о чём это?! Бобо - это мой котёнок, которого мне подарили в прошлом месяце наши соседи, с дочкой которых, Софи, я тоже дружу... Им принесли двух котят, и одного из них они подарили мне... Да я же вам рассказывала! Вы что, забыли?
   - Да, рассказывала! - припомнила Йоханна. - Но - кто такой Бобо, ты не говорила!
   - Я его так назвала... Вернее, мы с папой! - пояснила Маша. - А я разве вам не сказала?
   - Нет! - снова разом ответили девочки, и посмотрели осуждающе.
   - Значит, забыла! - виновато вздохнула Маша.
   - Ну, ладно... - тоже вздохнула, но уже прощающе, Йоханна; и Мартина, также прощающе, вздохнула вслед за ней. - И что с ним случилось?
   - Он пропал! - дрогнувшим голосом ответила Маша, и расплакалась.
   Новость эта, разумеется, была вполне заслуживающей внимания, поэтому подруги стали наперебой расспрашивать, - когда, где, и при каких обстоятельствах пропал Бобо. И Маша, всхлипывая, поведала следующее...

                *   *   *

   Всё произошло утром.
   Перед тем, как идти в школу, Маша решила вынести котёнка на улицу, "чтобы проветрился", как обычно говорила её мама. Обычно это делала сама мама, а ещё чаще - папа, который, как всякий немец, был аккуратным, любил порядок, и говорил, что не допустит того, чтобы "этот котище гадил дома". Котёнку, как домашней собачке, одевали на шею мягкую ленточку, прикреплённую к резиновому поводку, и выводили гулять за дом, на задний двор, заросший кустами, где он и совершал свои "прогулки", после чего снова возвращали домой. Этим же утром, поскольку в школе первого урока не было, так как заболела учительница немецкого языка, Маша решила сама выгулять своего любимца. Но, в отличии от родителей, ни ленточку-ошейник, ни резиновый поводок она на Бобо надевать не стала, сочтя, что имеет на него достаточно большое влияние и, если что, сможет при помощи или строгости, или ласки, приправленной кусочком колбасы, предусмотрительно положенным ею в карман, подозвать разгулявшегося не в меру котёнка. Итак, взяв Бобо на руки, она спустилась по лестнице с третьего этажа, вышла на улицу, завернула за угол дома, и отправилась на задний двор, где и выпустила своего любимца под ближайший куст. И всё было бы хорошо, не появись в это время откуда-то толстая соседка с верхнего этажа, со своим белым пуделем. Обычно она выгуливала его на поводке, но в это утро, как назло, поводок был в её руках, а пудель наслаждался полной свободой. Увидев котёнка, сидящего под кустом, пудель, повинуясь древним собачьим инстинктам, с тявканьем ринулся к нему. Перепуганный котёнок юркнул в заросли, и затаился в самой их глубине. Пудель лаял, соседка охала, Маша кричала и плакала, зовя котёнка; затем, насколько могла протиснуться, шарила в кустах - бесполезно!
    Бобо бесследно исчез...

                *   *   *

    - Ну, что ж! - заметила рассудительная Йоханна, после того, как девочки выслушали Машин рассказ. - Всё ясно... Одна ты с этим делом, конечно, не справишься! Придётся тебе помочь... Мартина, ты как?
    - Я...я - как все...- решительно произнесла Мартина нерешительным голосом. - А...а что надо делать?
    - Надо ехать на то место, где пропал Бобо, и искать его там! - сдвинув брови, изрекла Йоханна.
    - Да, но я там уже искала... - всхлипнула Маша.
    - Ты искала только в кустах, а мы...как это... - Йоханна прижала палец ко лбу -... мы расширим поиски, и будем искать дальше!
    - А дальше - парк... Там столько кустов и деревьев! Мы его там никогда-а-а не найдё-ё-ём! - И Маша снова настроилась пуститься в рёв.
    - Найдём! - успокоила Йоханна, обладавшая железным характером - видимо, из-за того, что её папа работал на Цюрихской железнодорожной станции, и железо передалось ей по наследству. Именно из подобных девочек и вырастают такие, как Маргарет Тэтчер, "железные леди". - Прочешем весь парк, до последнего кустика! А надо будет - пойдём дальше...
    - Да! Да?.. - решительно-нерешительно подтвердила Мартина.
    - Дальше уже некуда - дальше уже гора... Утлиберг! - вздохнула Маша. - Бобо туда не залезет...
    - Ты просто плохо знаешь животных! - возразила Йоханна. - Они такое могут проделывать! Я вот, например, читала про кошку, которую хозяева забыли в загородном доме, а она сама нашла дорогу, и вернулась домой, в город, расположенный за много километров...
    - Да, но Бобо ещё котёнок!.. -уныло заметила Маша.
    - Ничего, он подрастёт в дороге! - решительно забросив за спину свою школьную сумку, сказала "железная леди" Йоханна и встала. - Вперёд! Мы его обязательно найдём, вот увидишь!
    Вслед за ней встала Мартина, а Маша - та просто вскочила, и при этом потрепала свой "хвостик" на макушке, что служило признаком вернувшегося к ней хорошего настроения...

                *   *   *

    Сев в трамвай, девочки вскоре добрались до улицы Шаффхаузерштрассе, где в пятиэтажном доме номер 70, в последнем подъезде, на третьем этаже жила Маша со своими родителями. На минутку забежав домой, чтобы оставить школьный рюкзак, взять из стоящей на столе вазы для себя и для подруг по яблоку, и проверить, не появился ли каким-нибудь волшебным способом Бобо, Маша вернулась на улицу. Завернув на задний двор, она подвела Йоханну и Мартину к тому злополучному кусту, куда шмыгнул, спасаясь от собаки, котёнок, и во всех подробностях ещё раз рассказала и показала, как было дело. Затем, разбив, по указанию Йоханны, место поиска на три участка - "вправо, влево и прямо" - девочки приступили к розыску. Тщательнейшим образом они обследовали кусты, навесы, детские деревянные домики, заглядывали под тенты для машин, и даже под пустые картонные коробки, но - увы! - так ничего( или, точнее, никого) не обнаружили... Вконец усталые и раздосадованные, они, наконец, прекратили поиски. Маша уже готова была снова пуститься в рёв, - а Мартина была бы не прочь её в этом деле и поддержать! Но "железная леди" Йоханна была начеку, и решительно пресекла подобные попытки. Ткнув пальцем в небо, она ехидно заметила, что в небе собираются тёмные тучи, и вот-вот может пойти дождь, - поэтому не стоит выполнять за него его работу, и разводить лишнюю сырость! Не без некоторой досады заключив, что пока их поиски не увенчались успехом, она заверила подруг, что после дождя, и после того, как они с Мартиной съездят домой, переоденутся, поедят и немного отдохнут, они возьмутся за дело с новой силой. И уж тогда-то им обязательно повезёт - пушистый беглец, будет, без сомнения, обнаружен, и возвращён домой! На этом поиски временно прекратились, и подруги отправились на трамвайную остановку, а Маша, вздохнув, отправилась к себе домой, чтобы там ждать звонка от девочек, а заодно тоже отдохнуть, и  тоже что-нибудь съесть...

                *   *   *

   Маша вернулась домой, и сделала небольшой набег на холодильник - небольшой потому, что супа в кастрюле, который ОЧЕНЬ настоятельно требовала съесть мама, нисколько не уменьшилось. Зато тарелка слив уменьшилась наполовину, - да и ваза с бананами и яблоками, стоящая на кухонном столе, тоже понесла изрядные потери. Усевшись с ногами на диван, она включила телевизор, и стала ожидать звонка от подруг. Но, глянув в окно, Маша к своему великому огорчению увидела, что тучи над домом, - увы! - не рассеялись, а стали ещё гуще и тяжелее. Да так, что, казалось, если одна подобная туча усядется на крышу дома, то дом тут же рухнет под её тяжестью! Вид этих туч вызвал у Маши мысли о скором дожде, а мысли о дожде навели её на мысли о бедном и несчастном маленьком Бобо, жалобно мяукающим под дождём, и зовущим: "Мя-у! Мя-у! Ма-ша! Ма-ша! " Нет, такого наша героиня долго вынести не могла! У неё оставалось два выхода - выход "А": или сидеть и плакать, ожидая звонка, который раздастся неизвестно когда - да и раздастся ли сегодня вообще? Или, выход "Б": не дожидаясь никого, действовать самой. А поскольку Маша была девочкой решительной и самостоятельной(всё-таки, как ни крути, четвёртый класс - это вам не первый!), и очень любила Бобо, то она окончательно и бесповоротно решила избрать выход "Б". Она выключила телевизор и встала. Глянув на себя в зеркало, и придав лицу самый суровый вид, она стала быстро собираться. Первым делом Маша надела свои любимые джинсы. После этого надела свитер, и осенние ботинки на толстой подошве, что очень спасало, если шлёпать в них по лужам. Выйдя в прихожую, она, немного подумав, надела плащ с капюшоном, что было с её стороны весьма предусмотрительно. Это вторично свидетельствовало в пользу того, что четвёртый класс - это всё ж таки не первый, и там учатся совсем неглупые, - да чего уж там! - просто ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ умные девочки! Ну, и мальчики неглупые тоже кое-когда попадаются!.. Прихватив пару яблок, и рассовав их по карманам плаща, Маша вынула из угла за вешалкой  мамин зонтик, - опять же плюс в её пользу, да ещё какой! Потом сами узнаете, почему... Затем сняла с крючка на стене ключ от квартиры, погасила свет и, выйдя на лестничную площадку, с самым решительным видом захлопнула дверь.

                *   *   *

    Не задерживаясь долго на заднем дворе, лишь окинув его беглым взглядом, - а вдруг?! - она быстрым шагом пересекла улицу, и оказалась у края парка, который начинался буквально в двухстах метрах от её дома, взбирался на известную уже нашим читателям гору Утлиберг, и плавно переходил уже из парка в лес. До этого леса, под названием Зильвальд, от Машиного дома было, как говорится, рукой подать! - минут двдцать, не более...
    Лес этот называется Зильвальд потому, что растёт по берегам реки Зиль, которая в историческом центре Цюриха впадает в реку Лиммат, на которой, как я раньше указывал, Цюрих, собственно, и стоит. И я искренне надеюсь, дорогие друзья, что стоять будет дальше во всё обозримое, и необозримое время! Зильвальдский лес очень красив своей почти нетронутой, естественной красотой. А среди этой естественной красоты бегают, прыгают и скачут очень довольные своей жизнью, вполне естественные олени, косули, зайцы и белки. Но вот бегающего, прыгающего и скачущего Бобо на окраине этого парка-леса Маша, как ни вглядывалась в ближайшие кусты, и как ни заглядывала за ближайшие деревья, так и не обнаружила. Другая бы девочка, может быть, заплакала и повернула обратно, но Маша... Друзья мои, нас никто не подслушивает? Маша, - между нами, - поплакать тоже иногда бывала не прочь! Но что же вы, в конце концов, хотите от девочки, которая училась всего только В ЧЕТВЁРТОМ КЛАССЕ, и которой было всего только ДЕВЯТЬ лет?! Думаю, нет на свете ни одной девочки её возраста, да и постарше тоже, - я уж про младших и не говорю! - которая хоть бы раз бы, да не заплакала! ТАКИХ ДЕВОЧЕК ПРОСТО НЕТ, а если и есть, - то это тогда и не девочки вовсе!
    Но, по-моему, я что-то я отвлекся от описания этой сказочной и, одновременно,  крайне правдивой истории...

                *   *   *

    Как известно, все самые гениальные на свете решения - это самые простые. К такому же заключению пришла, хотя и совершенно не знала о его существовании, и наша маленькая героиня. Просто ей вдруг представилось, что чем стоять и лить слёзы, нужно ещё раз как следует осмотреть окрестности. Но не будет же она одна осматривать каждый куст, и заглядывать за каждое дерево В ЛЕСУ? Ведь в нём же и кустов, и деревьев ну... - ну просто как в лесу!!! Тем более, всё сильнее и сильнее стал накрапывать дождик, - и, хоть он был майский и не очень холодный, но он всё равно был ОЧЕНЬ МОКРЫЙ! Поэтому Маша раскрыла над собой взятый из дома мамин зонтик, - ну скажите теперь, что это не УМНАЯ, по меньшей мере, девочка! - и с самым решительным видом отправилась - куда?.. Она отправилась наверх, на гору Утлиберг, на вершине которой, как мной уже было упомянуто в начале этой сказки, расположена прекрасная смотровая площадка. С этой площадки, как тоже было упомянуто выше, открывается чарующий вид на город Цюрих и все его ближайшие окрестности, в том числе и на весь прилегающий к горе лесопарк. О существовании этой площадки Маше было давным-давно известно, - ведь она не раз бывала на ней вместе с родителями, начиная с тех самых пор, когда ещё лежала в прогулочной детской коляске с соской во рту. Но не будем уж ОЧЕНЬ касаться таких нескромных подробностей в отношении уже вполне взрослой - всё-таки почти десять лет!- самостоятельной, решительной и  храброй девочки. А что, скажите, -  одной, в лесу, в дождь, лезть на гору, - это вам не храбрость, и не решительность? Ну-ну, попробуйте-ка сами!.. И, к тому же, ещё и, как минимум, - УМНОЙ девочки(хотя об этом я только что упоминал выше)... Ведь ей пришла в голову замечательная мысль о том, что чем бегать по кустам, и кружить между деревьями, она может подняться на смотровую площадку, и сверху увидеть все окрестности как на ладони, - и всех, кто в этих окрестностях ездит, ходит, бегает и прыгает, в том числе и её пропавшего Бобо... А, что скажете на это?
   Я думаю, гениально!

                *   *   *

     Как вы считаете, друзья мои, чем отличается просто "сказано", от "сказано - сделано"? Правильно: тем, что "сказано" - это просто сказано, и всё! А "сказано", а затем и "сделано" - это уже ... это уже - просто сделано! И всё... Одним словом, к сказанному себе самой Маша решила присоединить сделанное, и стала карабкаться по обычно всегда такой удобной, а теперь - скользкой и мокрой под непрерывно усиливающимся дождём асфальтированной дорожке на вершину горы Утлиберг. Как мы ранее утверждали - и продолжаем утверждать и сейчас! - Маша была девочкой решительной, и такое препятствие, как дождь, могло её остановить лишь в том случае, если бы он хлынул с небес в виде Ниагарского водопада. К счастью, ничего подобного не произошло, - дождь хоть и шёл, но, скажем так, - переменный; или, скажем по-другому, - мелко-моросящий(хотя от этого он и не перестал быть мокрым, холодным и, ну О-О-ОЧЕНЬ противным!)И вот под этим самым холодным и противным дождём Маша, преодолев все трудности, вскарабкалась на вершину горы, и оказалась на смотровой площадке, огороженной со всех сторон высокими перилами, сделанными для того, чтобы не в меру восторженные зрители, наблюдающие окрестности города Цюриха сверху, не вздумали упасть от восторга вниз. В обычные, солнечные дни этих самых зрителей на смотровой площадке было хоть отбавляй. Но сейчас, во время дождя, площадка была пуста. Впрочем, это было даже лучше - никто бы не мог ей помешать внимательно озирать окрестности, никто бы не подходил со всякими противными вопросами, типа: "А что здесь делает одна такая маленькая девочка?" "Уж не заблудилась ли она?" " А не отвести ли её к маме?", - ну, и так далее, и тому подобное... Никому же не объяснишь, что она уже НЕ маленькая, что она НЕ заблудилась, а пришла сюда сама, и не просто пришла, а по очень-очень-очень важному делу! Но, слава Богу, никому ничего объяснять не пришлось, - так как, повторяю, на смотровой площадке совершенно никого не было. Маша, укрываясь под зонтом, подошла к краю площадки, легла грудью на каменные перила, ограждавшие площадку с трёх сторон и, свесив голову вниз, стала внимательно изучать расстилающиеся у неё под ногами живописные, хотя и мокрые от дождя окрестности. И тут, у неё за спиной, внезапно послышалось:
    - Кхе, кхе... Бросдиде, фройлен! Кхе, кхе...

                *   *   *

    Девочка испуганно оглянулась.
  За её спиной, буквально в двух шагах, сгорбившись, подняв воротник неопределённого цвета пиджака, и глубоко засунув руки в карманы, стоял человек неопределённого возраста, невысокий, худой как щепка, с длинным, сизым от холода носом, на кончике которого едва держались круглые очки в металлической оправе. На голове этого человека была надета неопределённого цвета шляпа, с обвислых полей которой стекали потоки дождя, а из-под шляпы выбивались густые бакенбарды, которые теперь не встретишь ни у кого, -  что придавало незнакомцу довольно странный и необычный вид. И шляпу, и бакенбарды, и весь костюм, вплоть до штиблет на его ногах заливали струи дождя, который вдруг стал лить как из ведра. ( Хотя выражение это, применяемое сплошь и рядом, кажется мне не совсем верным, - а точнее,совсем неверным, потому что - ну какой дождь может поместиться в ведро? Никакой! Дождь - он большой, а ведро, даже самое большое - оно всё равно маленькое! И дождь туда, даже одной ногой, всё равно не влезет.) Ну, то так, к слову... Нельзя бросать людей под дождём, и поэтому поспешим вернуться к нашим героям. Оглянувшись, и окинув незнакомца взглядом с ног до головы, Маша скептически поджала губы, и строгим тоном заметила:
   - Ну, во-первых, не "фройлен", а тогда уж - юная фройлен! А во-вторых...а...а... вы кто?
   Она была готова поспорить на что угодно, даже на целый килограмм мороженого, что две минуты назад площадка была совершенно пуста. Странный человек со странной растительностью на лице появился словно из воздуха.
   - Вы... вы... как здесь... вообще?!!
   - Бодошёл буквально минуду назад! - словно угадав её мысли, простуженно-хриплым голосом отвечал незнакомец. - А в одношении дого, кто я...
   Он сдёрнул с головы шляпу, окатив девочку потоком брызг, слегка поклонился, сделал шляпой замысловатый крюк в воздухе и, хлюпнув носом, прогундел:
   - Разрешиде бредсдавидься - докдор Симплициус!

                *   *   *


   - Так вы что - иностранец? - окинув его с головы до ног испытующим взглядом, догадливо поинтересовалась Маша. - Уж больно вы смешно говорите...
   - Эдо бодому, что я бросдыл... - виновато ответил доктор, надевая шляпу, и поёживаясь под холодными струями, непрерывно льющимися сверху, как из незакрытого крана. - Дербедь не могу дождь! У меня сразу начинаедся насморк, и я дуд же начинаю боледь...
   - Что же вы - доктор, и болеете?! - укоризненно заметила Маша. - Нехорошо-о-о- о...
   - Нехорошо! - согласился странный незнакомец. - Но чдо деладь, если я сдрашно забывчивый, и всё время забываю дома свой зондик? Склероз, знаеде ли, дакая мерзкая штука...
   - Что-что? - глаза девочки удивлённо расширились. - "Склероз"? Что такое - "склероз"?
   - О! - вздохнул доктор Симплициус. - Лучше вам, юная фройлен, эдого бока не знадь! Слава Богу, в вашем возрасде он вам бока не грозид...
   - А ваш дом далеко? - наморщив лоб, и усиленно о чём-то думая, произнесла Маша.
   - О-о-о, очень далеко! - снова вздохнул доктор. - Ходя... ходя, вброчем, у меня, собстбенно, и нет дома... Мой дом - это весь мир...
   - Тогда - вот что... - решительно, - так, как мы знаем, она умела, сказала Маша, - возьмите мой зонтик! Я живу тут неподалёку, - вон там, под горой... - при этом она ткнула пальцем куда-то вниз, - я мигом добегу до дома и без зонтика!
   - А как же дождь? - смущённо спросил доктор.
   - А что - дождь? - отвечала смелая( уж это мы с вами знаем точно!) девочка. - Дождь - это пустяки! Я под дождём сто раз побывала...( этого мы с вами точно не знаем, так что поверим ей на слово!). - Моя мама говорит, что от дождя дети растут как грибы! У неё, в России, знаете, сколько грибов?! Вы бывали когда-нибудь в России?
   - Где я долько не бывал! - усмехнулся доктор, но тут же виновато добавил, - А вод в России, бредсдавьде, - нед!
   - А я - бывала! - гордо заявила девочка. - Уже целых четыре раза! И летом, наверное, поеду в пятый раз, вместе с мамой... Так вы берёте зонтик?!

                *   *   *
 
   - Да... До есть - нед... До есдь - да!.. - засуетился доктор. - Б...большое вам спасибо! Вы - дакая замечадельная, дакая добрая девочка!
   - Ну... в общем... вот! - приятно смущённая его похвалой, Маша одной рукой протянула ему зонтик, а другой попыталась натянуть на голову капюшон плаща.
   - Благодарю, о, благодарю! - пряча голову под зонтиком, пробормотал доктор Симплициус. - Мне сразу сдало лучше... Бозвольде, я вам бомогу...
   И свободной рукой он помог Маше надеть, наконец, на голову неподатливый капюшон.
   - А... могу ли я узнадь, чдо вас привело сюда в дакую ненасдную богоду? - поинтересовался доктор. - Бедь в дакую богоду маленьким девочкам рекомендуедся сидедь дома, чдобы не заболедь...
   - Ну, во-первых, - строго сдвинув брови, и подняв вверх палец, как обычно делала её мама, когда говорила что-то внушительное, заявила Маша, - я не маленькая! А во-вторых - я ищу Бобо!
   - Бросдиде - кого? -поднял брови Симплициус.
   - Бобо! - Маша сморщила нос, так как на него упала препротивная холодная дождевая капля. - Бобо - это мой котёнок... Он пропал сегодня утром!
   - И вы, рискуя здоровьем, решили его искадь? - изумился доктор. - О-о-о, какая замечадельная девочка! Я даких девочек никогда ещё не встречал! Мне нужно вас непременно одблагодаридь! Скажиде, скажиде мне немедленно, чдо вы сильнее всего желаете - и я дуд же исполню любое ваше желание!
   - ЛЮБОЕ?!! - Маша даже раскрыла рот от удивления. - А разве доктор, кроме уколов и лекарств, может ещё что-то делать? Или вы - не доктор?!
   - Докдор, докдор! - закивал головой Симплициус, отчего брызги с его шляпы опять полетели во все стороны. - Но... но я - не докдор медицины... Я - докдор  магических наук! Волшебник, одним словом...
   - Кто-о-о? - Теперь у Маши от удивления раскрылся не только рот, но и глаза. - Вол... волшебник?!!
   - Да! - подтвердил доктор Симплициус, энергично тряхнув головой, и окатив Машу новым фонтаном брызг.

                *   *   *

   Услышав такие слова,Маша, во-первых, была поражена... Ну, а кто бы не был поражён, если бы услышал такое, хотел бы я знать?! Думаю, что и мало кто из взрослых не замер бы на месте, скажи ему кто-нибудь что-нибудь подобное, а что уж тут говорить о девочке, которой всего-то девять(ну ладно, ладно - почти уже десять лет!) А, во -вторых, она доктору Симплициусу просто не поверила... Не поверила, и всё тут! И так ему сразу об этом и сказала( ведь, как мы знаем, она была девочкой прямой и смелой).
   - Ага! - сказал она. - Так я вам и поверила! Что вы мне тут заливаете - прямо, как этот противный дождь!
   И сердито посмотрела на небо, откуда падали и падали нескончаемые сотни мелких, холодных и противных водяных капель.
   - Как? - огорчённо воскликнул доктор Симплициус. - Вы мне не вериде?
   - Не верю! - ответила Маша, и упрямо наклонила голову. - Волшебников на свете не бывает! Сказки всё это, для маленьких... А я уже большая!
   - Жаль, очень жаль... - покачал головой доктор, отчего брызги с его шляпы опять полетели во все стороны. - Вы мне не вериде... Но бочему?
   - Если вы волшебник этих... как их... багических - да?.. наук...
   - Не "багических", а - магических! - поправил её Симплициус. - От слова - "магия"...
   - А-а-а, "магия"! - догадалась, наконец, девочка.
   - Да-да, - радостно закивал доктор, - магия...
   - А если вы - доктор магических наук, и профессор, да ещё и волшебник - упрямо продолжала гнуть своё Маша, - то почему вы не прекратите этот противный дождь, и мокнете под ним без зонтика? Неужели волшебнику трудно добыть для себя зонт, а? По-моему, раз плюнуть! Щёлкнул пальцами, сказал там: "Эне-бене-раба, циндер-квинтер-жаба", - и всё!
   - Увы, и - ах! - вздохнул Симплициус. - Чдо касаедся дождя, до эдо - не в моей власди - бовелевадь богодой... На это есдь другой, самый главный волшебник...
   И он глубокомысленно поднял глаза к небу.
   - А чдо касается "щёлкнудь бальцами", - то я эдого не умею, и никогда не умел! Для эдого у меня есдь волшебная балочка. Но я, бо рассеянносди, забыл её дома...
   - Ну, я так и знала! - отвечала Маша и, несмотря на препротивный, лившийся без конца дождь, ехидно рассмеялась. - Конечно, вы забыли... 
   А про себя подумала: "Вот врун какой!" - и даже притопнула ногой от возмущения.
   Доктор Симплициус, видя, что она ему не верит, огорчённо опустил голову, - а заодно, по рассеянности, и зонтик, - и, стоя под струями дождя, глубоко задумался.

                *   *   *

   Вдруг лицо его просияло.
   - О, я всбомнил! - воскликнул он, торопливо полез во внутренний карман своего пиджака, и принялся там энергично шарить рукой.
   - Нашёл! - наконец, радостно возопил доктор. - Браво, он здесь! Ур-р-р-а!
   И с этими словами извлёк на свет божий небольшой, отливающий серебром предмет на длинной шёлковой верёвочке.
   - Вод, вод он! - потрясая этим предметом перед самым Машиным носом, торжествующе пропыхтел Симплициус. Приглядевшись, Маша увидела, что он держит в руке самый обыкновенный, хотя выполненный не без изящества металлический свисток, очень похожий на тот, в который свистят судьи на футбольных матчах. Такие свистки Маша часто видела по телевизору, когда её папа, заядлый футбольный болельщик, будучи в особом расположении духа, брал её к себе на колени, и разрешал немного посмотреть вместе с ним тот или иной матч. Много смотреть телевизор - даже любимые Машины мультики, - ни папа, ни мама не разрешали, считая, что от этого у детей портятся глаза. (Ну, впрочем, мы несколько отвлеклись от нашей правдивой истории...)
  - Видиде? Видиде? - чуть не подпрыгивая на месте от радости, вопил доктор.
  - Ну, вижу... - пожала плечами девочка. - Самый обыкновенный судейский свисток... Как у этого... у лысого итальянца в телевизоре... У Коллины! - вспомнила она фамилию колоритного, всемирно известного арбитра.
  - Обыкновенный?! - сердито вкричал Симплициус. - А вод я сейчас бокажу, какой он обыкновенный!
   И, поднеся свисток к губам, надул щёки, и свистнул изо всех сил.

                *   *   *

   Доктор свистнул,- но, увы, ничего не произошло. Дождь, как лил, так и продолжал лить, а они как стояли вдвоём на заливаемой этим дождём смотровой площадке на вершине горы Утлиберг, так и продолжали стоять. Доктор подождал-подождал, потом хмыкнул смущённо, и почесал затылок.
   - Хм... - сказал он. - Сдранно... Что дакое, не бойму? Может, одсырел?
   Он заглянул в свисток, и даже поковырял в нём пальцем.
   - Да нед, всё нормально... А ну-ка, бопробую ещё раз!
   И, засунув свисток чуть ли не целиком в рот, он снова смешно надул щёки, и свистнул. Свист получился знатный - наверное, его было слышно даже на другом конце Цюриха. Но результат был всё тот же - точнее, результата НЕ БЫЛО НИКАКОГО.
   - Ну-ну... - насмешливо сморщила носик Маша. - Дуйте,герр доктор, дуйте!
   - Да, но он же всегда безукоризненно рабодал... - смущённо пожал плечами Симплициус. - Всегда! Один свисдок - боявляедся код; два свисдка  - боявляедся пёс; три свисдка - боявляедся волшебник - до есдь, я... Сдранно... А бобробуйде-ка вы, моя юная фройлен! Можед, у вас болучидся...
   И он протянул свисток Маше.
   Та сначала возмущённо фыркнула: "Ну вот ещё!", но потом любопытство в ней всё же взяло верх, и она, несколько подумав, взяла свисток в руки.
   - Не верю я во все эти сказки... - пробормотала она, - но уж, так и быть, чтобы вас не огорчать, попробую...
   И она, не забыв предварительно обтереть свисток со всех сторон - как её учила мама! - приложила его к губам и свистнула.

                *   *   *

   Но всё было напрасно, и как ничего не происходило, так ничего и не произошло.
   - Ну, что я говорила... - скептически глядя на профессора волшебных наук, заявила девочка. - Сказки всё это! Не верю я ни в какие волшебства, и ни в каких волшебников... Вы меня просто разыгрываете! Нашли тоже время! А мне играть некогда, мне нужно идти, искать Бобо...
   И с этими словами она протянула свисток обратно. Но доктор, загораживаясь от неё и рукой, и зонтиком, упрямо помотал головой:
   - Нед, не возьму... Эдо - бодарок! А бодарки обрадно не забираюд!
   Стоя под льющим ему на голову дождём, он немного подумал, почесал подбородок, и вдруг его снова осенило:
   - А бобробуйде-ка свисднудь два раза! Можед, догда болучидся...
   Маша тоже, на манер профессора, подумала, затем повела плечом, что на девчоночий манер всегда означает - "ну, не знаю...", снова поднесла свисток ко рту и дунула в него один раз, а через пару секунд - второй. И тут произошло чудо. Только что они с доктором Симплициусом были на смотровой площадке вдвоём; как вдруг, словно с неба, шумно разбрызгивая во все стороны дождевые капли, перед ними возник большой, добродушного вида лопоухий пёс с широким кожаным ошейником.
   - Ай! - сделав круглые глаза, закричала Маша, и в  испуге отскочила в сторону.
   Пёс уселся на задние лапы и, не обращая внимания на дождь, барабанящий по его белой, с чёрными пятнами шкуре, преданными глазами уставился на профессора.
   - Что - прикажете - мой - хозяин? - вполне явственно, на человеческом языке, проговорил-пролаял он.
   - Ой! - делая ещё более круглые глаза, прошептала Маша и, оглянувшись на доктора, дрожащей рукой ткнула в сторону сидящего посреди дождевой лужи пса.
   - О...он раз...разговаривает!

                *   *   *

   Доктор Симплициус погрозил зачем-то собаке пальцем, и затем, не скрывая, впрочем, довольной улыбки, рассеянно ответил:
   - Ну, разумеедся, он разговариваед! Это же волшебный пёс...
   Маша совсем уж было приготовилась возразить, что волшебных псов не бывает, что это всё - сказки для маленьких детей; но вот ведь прямо перед ней сидел на задних лапах неизвестно откуда взявшийся, и к тому же РАЗГОВАРИВАЮЩИЙ пёс - и что она могла ТЕПЕРЬ возразить? Ни-че-го-ше-нь-ки! Она просто стояла с открытым ртом, и не сводила с этого пса изумлённых глаз.
   - В чём дело, Пфафф? - строгим голосом спросил доктор. - Бочему вы засдавляеде себя ждадь, и не являедесь по свисдку, как боложено?
   - Никак - нет - хозяин - чётко пролаял пёс, которого волшебник назвал именем Пфафф. - Явился - сразу же - как - только - услышал - два - свистка!
   - Н-да? - Симплициус сдвинул шляпу на лоб и смущённо поскрёб в затылке. - Но догда я не вижу Пфиффикуса... Ды не знаешь, куда девался эдод бездельник?
   - Никак - нет - хозяин - не - знаю! - отвечал Пфафф, и отрицательно мотнул головой, смахивая дождевые капли, которые полетели во все стороны, в том числе и на Машу с доктором. - Как - всегда - где-нибудь - спит...
   - "Спид"? - Доктор возмущённо потряс в воздухе зонтиком. - Ну, бобадись он мне долько! Я ему задам... - И тут же, несколько смущённым тоном, добавил. - Но, бока его нед... В общем, для дебя есдь рабода, Пфафф!
   - Какая - хозяин? - тут же навострил уши пёс, и сел, как по команде "смирно".

                *   *   *

   - Нужно ... э-э-э... найди и вернудь вод эдой замечадельной девочке её бробавшего кодёнка! - сказал доктор Симплициус, и и указал зонтиком на Машу. - Я бы, конечно, мог бы и сам, - но, к сожалению, забыл дома свою волшебную балочку...
   - Котёнка? - Пфафф брезгливо наморщил нос. - Тер-р-рпеть не могу кошек! Р-р-р...
   - Ну, чдо боделаешь, дорогой мой - нам в жизни часдо бриходидся деладь до, чдо мы дербедь не можем! - философски заметил профессор волшебных наук.
   - Но - где же - прикажете - мне - его - искать? - озабоченно почесав лапой за ухом, проворчал пёс. - Тем - более - в такую - погоду? Ведь дождь - смывает - все- следы...
   - Искадь надо где-до здесь... - Доктор неопределённо повёл рукой, указывая на расстилающийся внизу лес. - Он не смог далеко убежадь, он ещё маленький... - И с просветлённым лицом вдруг добавил. - Ды должен найди его бо запаху, я дак думаю! Вод... вод её обнюхай...
   - Терпеть - не могу - от кого - пахнет - кошками! - ещё более сердито проворчал Пфафф. Однако, повинуясь воле хозяина, подошёл, и осторожно обнюхал Машу, неимоверно смешно морща при этом нос, отчего девочка, не выдержав, расхохоталась, несмотря на то, что и погода, и ситуация к смеху особо не располагали.
   - Пр-р-риметы - р-р-разыскиваемого? - закончив процедуру обнюхивания, с деловым видом поинтересовался пёс.
   - Ой, он такой маленький, - тут же оживилась Маша, - такой беленький, такой хорошенький! У него такие зелёненькие глазки, а на шее - такой синенький бантик! И ещё...
   - Достаточно! - рявкнул пёс, развернулся на месте на сто восемьдесят градусов, и тут же исчез со смотровой площадки, словно его и не бывало.

                *   *   *

   - А вдруг... а вдруг он никого не найдёт? - с сомнением в голосе спросила Маша, и вздохнула при этом так, что вместе с воздухом втянула в себя несколько холодных и противных дождинок.
   - Он -найдёд! - заверил её доктор Симплициус. - Он всегда находид... У него нюх - брямо собачий! И... и к тому же - он же не бросдой пёс, а волшебный! Он найдёд, вод увидиде...
   И, действительно, - словно в подтверждение его слов, - не прошло и пяти минут, как пёс, весь мокрый, вновь, словно ниоткуда, выпрыгнул на смотровую площадку, держа в зубах за "шиворот" такого же мокрого, как и он сам, грязного и перепуганно пищащего беленького котёнка с синим бантиком на шее.
   - Ой, Бобо! - всплеснула руками Маша, и бросилась к своему любимцу, невзирая на дождь. - Бобо нашёлся!
   - Тоже - мне - находка... - проворчал пёс, выпуская котёнка из зубов. Тот, едва плюхнувшись всеми четырьмя лапками в лужицу, тут же засеменил навстречу своей маленькой хозяйке, - и они, наконец, обрели друг друга.
   - Миленький мой Бобо! Чудненький мой Бобо! Мокренький мой Бобо! - целуя и прижимая к груди котёнка, радостно бормотала Маша.
   - "Миленький"? "Чудненький"? - по очереди приподнимая то одно, то другое ухо, и вытряхивая из них воду, проворчал пёс. - Ну-ну... Мокренький и грязненький - это да! А вот - "чудненький" - это вряд ли...
   - Ладно дебе ворчадь, сдарина Пфафф... - шутливо погрозил ему пальцем профессор. - Ды, как всегда, славно броделал свою рабоду... Молодец!
   - Да, - тут же спохватилась Маша, - мы с Бобо тебе очень-очень благодарны! Правда, Бобо? Ты славный пёс, Пфафф!
   - Ну... - смущённо склонив голову набок, пробормотал "славный пёс", - но, по всему было видно, что он очень доволен и собой, и похвалами, которые, как и дождь, сыпались на него со всех сторон.
   - Да, но где же всё-даки эдод бездельник Пфиффикус? - сердито спросил доктор Симплициус, и даже стукнул от возмущения кончиком зонта в каменный пол площадки, отчего водяные брызги не преминули тут же разлететься в разные стороны.
   - Да здесь я, здесь... - раздался откуда-то сбоку сонный и ленивый голос.
   Все разом обернулись в ту сторону, откуда звук этого голоса исходил. В самом углу смотровой площадки, прижавшись спиной к каменной ограде, на задних лапах сидел здоровенный рыжий кот с хитрющей физиономией, и смешно прикрывал голову передними лапами.

                *   *   *

   - Мр-р-р... - как ни в чём ни бывало, протяжно проговорил-промяукал кот. - Ну и погодка, шеф! В такую погоду хороший хозяин и собаку из дому не выпустит, - я уж про котов и не говорю... Терпеть не могу сырости! Мр-р-р...
   - Не заговаривайде мне зубы, герр Пфиффикус! - подходя к нему, и сурово сдвигая брови, воскликнул доктор Симплициус. - Вы где изволили бробададь?! Бочему манкируеде своими обязанносдями, и не являедесь на зов?
   - Я?! Манкирую?!! - отрывая одну лапу от головы, и прижимая её к белой шерстке на груди, возмущённо произнёс пройдоха-кот. - Да что вы такое говорите, шеф?!!! Да когда это было?! Да плюньте тому в глаза, кто такое на меня нагородил!!! Это же всё - энтриги против меня!!! И я даже знаю, кто их плетёт...
   И кот недвусмысленно скосил хитрые жёлто-зелёные глаза на подошедшего пса. Тот угрожающе заворчал.
   - Долько не надо валидь с больной головы на здоровую! - сердито сказал доктор. - И перестань меня до и дело называть "шефом"! Ды же знаешь - я эдого дербедь не могу!
   - Хорошо, шеф! - снова прикрывая голову лапой, отвечал кот. - Не буду, шеф!
   - Дак ды не одведил на мой вопрос... - поправляя очки, всё время съезжающие с его носа, проворчал Симплициус. - Ды где эдо брохлаждался всё время? Спал?
   - Я?! Спал?!! - снова возмутился кот и, сняв с головы другую лапу, тут же прижал её к белой шерсти на груди. - Да когда это я спал в рабочее время?
   - Всё - время - только - этим - и - занимаешься... - прорычал Пфафф.
   - Л-ложь и клевета! - взъярился кот. - Вот видите, профессор? Видите?! Энтриги против меня! Одни сплошные энтриги! Я...я этого так не оставлю! Я буду жаловаться!! В ООН!!!
   Теперь уже пёс возмутился и зарычал, а доктор Симплициус, водрузив, наконец, непокорные очки на переносицу, где им и положено было находиться, ткнул зонтиком в кота, и ничего хорошего не предвещавшим голосом произнёс:
   - Вод чдо, герр Пфиффикус! Делаю вам боследнее, сдо бервое "кидайское" бредубреждение! Если вы ещё ходь один-единсдвенный раз обоздаеде на рабоду, до будеде немедленно мной уволены безо всякого выходного пособия! Уяснили эдо, или нед?!

                *   *   *

   Кот стремительно поднялся на задние лапы, отчего стал чуть ли не вровень с Машей. Глаза у него стали круглые, как блюдца, а усы подскочили вверх настолько, что их кончики чуть не достали до этих самых наглых, бессовестных, жёлто-зелёных глаз.
   - Шеф! - заорал он, и стукнул себя лапой в грудь. - Да если я! Ещё хоть один! Раз!
   И с каждым этим словом он лупил себя то одной, то другой лапой по белой шерстке на груди, - но, кстати говоря, не очень уж и больно.
   - Если я! Хоть пол-раза! Хоть четверть раза! Можете меня расстрелять! Или повесить! А можете - расстрелять и повесить одновременно! Да ещё и утопить впридачу! Хотя -нет, топить не надо! Не люблю холодную воду... Бр-р-р!
   - Ну, зачем же - "рассдрелядь"? - хмыкнул профессор, прикрываясь зонтиком от непрекращающегося дождя. -  Я просдо выгоню дебя из волшебного царсдва, и бревращу в самого обычного кота - вод и всё...
   - О-о-о... - заорал ещё громче кот, хватаясь за голову. - Только не это, шеф, только не это! Лучше сошлите меня на перевоспитание в какой-нибудь мерзкий, отдалённый, неуютный уголок! На Гавайи, например... Мне в прошлый раз там понравилось. Или на Таити - там такие шикарные женщины... На веки вечные - на целых две недели! - сошлите... Отработаю, хоть сжарюсь на солнце, а отбалдею по полной! Э-э-э... я хотел сказать, - отпахаю по полной... Век сливок не видать!
   - Ладно, - вздохнул доктор Симплициус, - ходь в эдо мало веридся, но я, дак и быдь, брощаю дебя в боследний раз...
   - А я - нет! - мрачно рыкнул пёс.
   - Твоё мнение, кудлатый, - шестнадцатое! - мгновенно отпарировал кот.
   Но профессор тут же прервал готовую вспыхнуть перебранку.
   - Ды видишь эду девочку? - спросил он, ткнув зонтиком в сторону Маши, которая, открыв рот, впервые в жизни видела - и не могла поверить, что видит! - говорящих кошек и собак.
   - Эту? - перестав орать, тут же, деловым тоном переспросил кот, и окинул Машу оценивающим взглядом с головы до ног. - Ну, девчонка как девчонка... Ничего особенного! Вот будь она симпатичной пушистой кошечкой, я бы нашёл, о чём с ней поговорить! - добавил он игривым голосом, и подмигнул.

                *   *   *

   Доктор Симплициус, однако, не принял его игривого тона, а снова ткнул в Машу зонтом,- что, впрочем, со стороны, возможно, выглядело не очень красиво. Ведь порядочные, воспитанные люди себе этого не позволяют. Хотя, честно говоря, тыкать пальцем в кого-либо непозволительнее ещё больше!
   - Соведую дебе брисмодредься к ней как можно лучше! - сердито сказал он. - Бодому чдо с эдой минуды и ды, и Пфафф босдубаеде в её болное расборяжение!
   - И-э-ххх! - только и смог вымолвить изумлённый кот. - С какого это перепугу?
   - С дакого, чдо у неё деберь находидся мой волшебный свисдок, кодорый я бодарил ей за... В общем, за оказанные мне сказочные услуги! И, даким образом, вы оба, бо бервому, я бодчёркиваю - бо бервому! - её свисдку должны являдься к ней, где бы она не находилась! Дебе эдо ясно, рыжая бесдия?!
   Кот деланно-возмущённо вздохнул, затем сощурился, и своими хитрющими глазами глянул на девочку. Затем отступил на шаг, и снова глянул, ещё внимательнее, словно оценивая, что он с этого будет в дальнейшем иметь.
   - Откуда взялся этот пацан? - спросил он, увидев на груди у Маши котёнка.
   Подойдя поближе, Пфиффикус оглядел его, обнюхал, и даже потрогал лапой:
   - Гм, гм... Ну-ну! От него пахнет девчонкой... Так дело не пойдёт! Я его возьму на перевоспитание...  Научу всему, что умею и люблю сам! Поведу по таким злачным местам...
   На что профессор тут же отреагировал:
   - Не надо - бо "злачным месдам"! Иначе я сам сошлю дебя в "месда не сдоль оддалённые"! И однюдь - не на Гавайи...
   - Понял, шеф! - поднимая лапы вверх, жалобно мяукнул кот. - Молчу, молчу, молчу...
   - До-до же! - буркнул доктор Симплициус.

                *   *   *

   Затем он подошёл к Маше, и положил руку ей на плечо. Другой рукой, как вы понимаете, он держал над головой зонтик.
   - Ну, вод, пожалуй, и всё, моя юная фройлен, чдо я могу на данный моменд для вас сдедадь... - пробормотал он, ласково глядя на девочку. - Деберь, когда вы убедились, чдо волшебства, - и, соодведсдвенно, волшебники! - всё же сущесдвуюд, мы с вами должны рассдадься... Дела, дела! Бо всему миру дела... Но, думаю, чдо мы ещё увидимся, и не раз! У вас деберь есдь волшебный свисдок, и сдоид в него лишь как следуед дунуть - как кдо-до из нас обязадельно появидся... И я уж босдараюсь броследидь, чдобы эдод "кдо-до" являлся всегда, и вовремя!
   И он при этом выразительно покосился на кота, который, сложив на груди лапы, и скромно потупившись, стоял с самым умильным выражением, которое только сумел придать своей хитрющей физиономии.
   - Чдо же касаедся меня самого, - заявил профессор, - до я, со своей сдороны, обещаю бомогадь вам во всех сидуациях, и всегда бриходидь на помощь, где бы я не находился!
   - Даже не знаю, как вас и благодарить... - сказала растроганная Маша, прижимая к себе дрожащего от холода котёнка. - Вы помогли мне найти Бобо, и сделали ТАКОЙ подарок! Все в школе просто умрут от зависти!!! И всё из-за какого-то там зонтика, который я вам отдала...
   - Думаю, - покачав головой, и понизив голос, заметил доктор Симплициус, -  говоридь о всдрече с нами, - при этом он кивнул на стоящих рядом кота и пса,- а дакже рассказывадь вообще об эдой исдории никому не нужно. Эдо можед вам бовредидь... В нашем мире сдолько зависдников! 
   - Я никому-никому ни о чём рассказывать не стану! - горячо заверила Маша. - Ну просто - никому!!! Разве только Йоханне и Мартине... Они - мои лучшие подруги! Ну, и ещё, может быть, Лоренцо... Он - мой лучший друг!
   При этих словах она слегка зарделась и опустила голову.
   Профессор искоса взглянул на неё, и вздохнул с сожалением. А кот, разведя лапы в стороны, с иронией промяукал-произнёс:         
   - Девчонка - она и есть девчонка... Что с неё возьмёшь?!
   Но доктор Симплициус слов его не оценил, а глянул строго,выразительно прижал палец к губам, и добавил:
   - Я бовторяю: ни-ко-му! Бонядно?.. А чдо касаедся вашего зондика, до не беспокойдесь - я вам его верну в самое ближайшее время! Да, ксдади, - он мне, наверное, скоро и не бонадобидся. Небо на горизонде уже сведлеед...
   И посмотрел вверх, за Машино плечо.
   Маша, чтобы убедиться в его словах, повернулась назад, и тоже стала глядеть в небо.
   - Нет, доктор,- покачала она головой, - хоть вы и волшебник, - но думаю, что вы ошибаетесь! Небо ещё тёмное-претёмное, и дождику ещё лить и лить...
   С этими словами она обернулась к собеседникам, - и изумлённо замерла на месте.
   Смотровая площадка была совершенно пуста.

                *   *   *

   Едва Маша, вернувшись домой, открыла входную дверь,в квартире затарахтел телефонный звонок. Опустив на пол котёнка, который сразу же шмыгнул на своё обычное место - под кровать, и сбросив в прихожей на стул плащ, она подбежала к телефону, висящему в коридоре на стенке, и сняла трубку.
   Звонила Мартина.
   - Ой, Маша, как хорошо, что ты, наконец, нашлась! - тут же затараторила она. - А мы с Йоханной тебе уже обзвонились! Решили, как только кончится дождь, сразу же к тебе приехать, чтобы вместе искать твоего Бобо. А дождь всё никак не кончается... И тебя всё нет и нет... Ты где была?
   - Ходила искать Бобо! - честно ответила Маша. Она вообще была очень честной девочкой, и всегда говорила правду. Ну, почти всегда... За исключением тех случаев, когда совсем ничего не говорила, - хотя это ей и весьма редко удавалось.
   - Одна?! Без нас?!! Без своих лучших подруг?!!! - возмутилась Мартина, хотя и не очень уж возмущённым голосом. Ведь, честно говоря, кому охота мокнуть под дождём, даже если дело касается и вашей лучшей подруги?
   - И как успехи? - не без ехидства поинтересовалась "лучшая подруга". - Конечно же, ты никого не нашла?
   - Конечно же, нашла! - торжествующим тоном ответила Маша и сама себе подмигнула в зеркало - " знай, мол, наших!"
   - Да ну?!! - изумилась Мартина и часто-часто задышала в трубку, сгорая от любопытства. - И где?
   - На горе Утлиберг... Увидела его со смотровой площадки!
   - Как интересно! - запищала в трубку Мартина. - Расскажи-ка подробнее, а я потом всё передам Йоханне..
   - Сейчас не могу! - решительным голосом возразила Маша. - С меня просто текут реки воды. Я вся мокрая-премокрая... Потом расскажу... В школе!
   И также решительно повесила трубку, оставив бедную Мартину до самого завтрашнего дня умирать от любопытства. 

                *   *   *

   Пока Маша, "мокрая-премокрая", тщательно, даже можно сказать, - ожесточённо - вытирала голову, шею, руки и ноги большим мохнатым полотенцем, пока переодевалась, и делала себя "сухой-пресухой", прошло довольно много времени. И, едва она влезла в свои любимые тапочки с изображением всем известного Пифа, в дверь раздался звонок.
   - Кто там? - запахивая на ходу халатик, спросила, подбегая к двери, Маша. Спросила, как и положено в подобных случаях спрашивать умным, - а кто ж сомневается в том, что она такая и есть! - и благовоспитанным девочкам. А в этом никто не сомневается тем более!!!
   - Это я! - раздался из-за двери мамин голос. - Открывай!
   Маша, поднявшись на цыпочки, на всякий случай заглянула в дверной "глазок". Вот вам, друзья мои, ещё один пример её ума и благовоспитанности! А то ведь, мало ли чего... Вон Волк в сказке про семерых козлят подделал голос мамы-козы, - и что с ними потом стало?! То-то же... Итак, заглянув в "глазок", и убедившись, что это действительно мама, а не какой-нибудь там Серый Волк, Маша открыла дверь, и мама вошла.
  - Ой, а ты чего это такая мокрая? - тут же спросила она, едва взглянув на дочь. Маму же ведь не обманешь, сами понимаете, - она сразу заметит, что ты мокрая, будь ты хоть трижды сухая!
  - Мы ходили гулять с Бобо... - стала рассказывать Маша, помогая маме снимать плащ, и забирая у неё из рук сумку. - А на него набросилась какая-то вредная собака! Бобо испугался, и убежал на гору Утлиберг! И я ходила его искать...
  - На гору? Одна? Под дождём? - строго взглянула на неё мама, и покачала головой. - Ну, и что тебе после этого сказать?
  - Сказать, что я - молодец! - гордо заявила дочь. - Ведь я нашла Бобо! - И тут же добавила смущённо. - Ну, вернее, нашли... В общем, он нашёлся!
  В подтверждение её слов из комнаты в прихожую выскочил Бобо,и стал тереться о Машины ноги.
  - То, что он нашёлся - это хорошо... - устало сказала мама, снимая туфли. - Но, если ты выходишь на улицу в дождь, нужно надевать плащ, и брать с собой зонтик!
  - Плащ я надела, - потупясь, произнесла Маша, - и взяла с собой твой зонтик. Но он... Но я его...
  И замолчала, глядя в пол, обдумывая, как бы сказать маме, что она отдала её зонтик совершенно незнакомому человеку, - хотя тот в итоге и оказался волшебником.
  - В общем... - решилась, наконец, она. - В общем, его больше нет!
  - Что значит -"нет"? - удивилась мама - А это, по-твоему, что?
  И, протянув руку, вынула из угла за вешалкой свой зонтик, аккуратно сложенный, хотя и довольно мокрый.
  - Это у тебя розыгрыши такие? - догадалась мама, ставя зонтик снова в угол, и проходя в комнату. - А уроки на завтра ты сделала?..
  Но Маша молчала, совершенно ошеломлённая. Подойдя к вешалке, она заглянула в угол, увидела неизвестно откуда взявшийся зонтик, и даже для верности  потрогала его рукой. Вне всякого сомнения, зонтик был тот же самый!
  Доктор Симплициус сдержал своё слово.

                *   *   *

   На следующий день, в школе, сгоравшие от нетерпения подруги насели на Машу и потребовали от неё "отчёта" о произошедших с ней приключениях на горе Утлиберг. Маша, сначала с показной неохотой, а затем, сама всё более и более увлекаясь рассказом, поведала им о том, что с ней произошло. Поведала, но не всё... Когда дошла очередь до того момента, как же ей всё-таки удалось отыскать Бобо, она, скромно потупившись, ответила:
   - Ну, в общем-то, я не совсем сама его нашла! Мне помог найти его один незнакомый человек...
   - Какой человек? Где ты его встретила? Кто он такой? Как там оказался? - тут же набросились на неё ну совсем, ну ни капельки не любопытные Йоханна и Мартина.
   - Я встретила его на смотровой площадке! - сказала Маша, которая, как мы знаем, была самой честной девочкой на свете. Ну, или почти самой честной, - чего там придираться, право! - Он стоял там, и смотрел на город...
   - В проливной дождь? - скептически поджав губы, произнесла Йоханна. - Ну-ну... Бывают же дураки на свете!
   - Да, бывают же дураки на свете! - тут же поддержала её Мартина.
   - А он и не дурак вовсе! - обиделась за доктора Симплициуса Маша. - Он, между прочим, профессор...
   - Профессор чего? - насмешливо поинтересовалась Йоханна.
   Маша уже было раскрыла рот, чтобы сказать - "профессор магических наук", но тут перед её мысленным взором ясно предстало лицо доктора Симплициуса.  Тот осуждающе покачал головой и молча прижал палец к губам. Маша тут же вспомнила, что должна молчать о произошедших с ней необычайных событиях, и произнесла:
   - Я... Я не знаю... В общем, он и нашёл мне Бобо... Вернее, нашла его собака, и принесла в зубах... А кот искать Бобо отказался, потому что шёл дождь, а коты не любят сырость... А ещё он сказал...
   - Кто сказал? - хором удивились девочки. -Кот сказал?!!
   И недоуменно переглянулись между собой.
   Тут Маша поняла, что совершила непростительную ошибку, и постаралась побыстрее закончить разговор, - тем более, что её выручил прозвеневший к началу урока звонок. Она быстро юркнула на своё место за школьным столом, оборвав рассказ на самом интересном месте, чем разожгла любопытство своих подруг ещё больше, вплоть до самых невероятных размеров.

                *   *   *

   После уроков девочки снова попробовали расспросить Машу про "говорящего кота", и как можно подробнее разузнать о загадочном происшествии на горе Утлиберг. Но Маша неожиданно быстро засобиралась домой, торопливо запихивая в портфель учебники и тетрадки. И лишь в самом конце своих торопливых сборов удосужилась сказать, что они её неправильно поняли... Что про кота она вовсе ничего такого не говорила, а говорила про то, что всё это сказал вовсе не кот, а доктор Симплициус.
   - Кто-кто? Симплициус? - хором спросили девочки.
   - Да, так его зовут! - подтвердила Маша, складывая в пенал карандаши, и с трудом засовывая его в портфель.
   - Ах, значит, он уже не профессор, он уже доктор!- по привычке поджимая губы, скептически произнесла Йоханна, и многозначительно взглянула на Мартину.
   - Да, он и доктор, и профессор... - упрямо тряхнула "хвостиком"  Маша.
   - ... и член Национального собрания! - "понимающе" кивнула Йоханна.
   - ... и президент республики! - в тон ей произнесла Мартина.
   - Не верите? - вскакивая из-за стола, и подхватывая подмышку портфель, воскликнула Маша. - Ну и не верьте! Э-э-э...
   И, показав им на прощание язык, исчезла за дверью, оставив девочек в недоумении, и даже в лёгкой обиде.
   - Что это с ней? - спросила Мартина, удивлённо разводя руками.
   - Очевидно одно, - у неё жар, и она больна... - решительно, как обычно, сделала вывод Йоханна. - Вот что значит побывать под холодным дождём!
   - И что-то делать самой, без нас, своих лучших подруг! - осуждающе заметила Мартина.
   И Йоханна, которая редко когда соглашалась с чьим-либо мнением, кроме своего собственного, тут же с ней согласилась.

                *   *   *

   Умная Машина подруга как в воду глядела. Представьте себе, Маша действительно заболела! Сначала, приехав домой, она чувствовала себя вполне сносно, но после обеда её неожиданно вырвало. Затем у неё разболелась голова, и она, не став даже смотреть по телевизору послеобеденную порцию своих любимых мультиков, ушла к себе в комнату и, накрыв лоб мокрым полотенцем, прилегла на кровать. Когда же голове стало мокро и холодно, она бросила полотенце на стул, накрыла голову подушкой, и так, незаметно для себя, уснула. Такой её, раскрасневшейся и спящей, и застала пришедшая с работы мама. Узнав, в чём дело, мама забеспокоилась, и тут же принялась усиленно хлопотать. Она заставила Машу измерить температуру, вставив ей в ухо градусник, последнее достижение медицинской техники. Потом ужаснулась, всплеснула руками, и воскликнула: "Вот они, твои гуляния под дождём!" Затем позвонила на работу Машиному папе, чтобы тот приезжал скорее домой. Папа приехал, сходу оценил обстановку и, поскольку в Цюрихе врачи на дом к больным не ездят, отвёз Машу в ближайшую детскую больницу. Там детский доктор снова измерял ей температуру, простучал, прослушал, заставил "дышать - не дышать", велел показать горлышко и язык, и вывел, наконец, авторитетное медицинское заключение - "ангина". После чего выписал кучу всяких микстур и таблеток и, - самое главное, дал ей больничный лист, с правом не посещать школу вплоть до окончательного выздоровления! Таким образом Маша, сама того не желая, оказалась на время избавленной от всяких ненужных расспросов своих любопытных подружек. Хотя, в душе она, конечно, об этом чуть-чуть и жалела... Да и какая же девочка, скажите на милость, оказавшись на её месте, удержалась бы от того, чтобы хоть немножко, хоть чуть-чуть, хоть самую капельку не рассказать о тех чудесах, которые с ней приключились в тот удивительный день?..

                *   *   *

    Болеть и не ходить в школу, - это, с одной стороны, конечно, хорошо! Но с другой стороны... На дворе стоял июнь, занятия в школе уже заканчивались. Дети, отсидев на уроках, с радостными криками и воплями выбегали из школы, и  отправлялись кто куда, - играть во дворе, идти в кино, ездить в зоопарк... И лишь  бедная Маша, позабытая-позаброшенная, лежала дома в полном одиночестве. Ведь у неё была ангина, и посещать её подругам строго-настрого запретили, чтобы тоже не заразиться. Так что общение с ними ограничивалось лишь телефонными разговорами. И вот, целыми днями несчастная Маша лежала дома в кровати, вздыхала, и не находила себе место от скуки. Читать ей было запрещено, чтобы не напрягать глаза, и этим поднимать и без того высокую температуру. Но читать, даже будучи здоровой, она особо и не любила, - впрочем, как и почти все её сверстники! А смотреть телевизор, - что она, наоборот, как раз очень даже любила, как и почти все её сверстники! - ей также было запрещено, по той же самой причине... Так что нашей юной героине ничего больше не оставалось, как спать, или лежать, бесцельно глядя в потолок, да играть с изредка забирающимся к ней в постель Бобо. Вот в одну из таких минут, когда она забавлялась со своим котёнком, Маше и пришла в голову замечательная идея. А почему бы, в самом деле, ей не взять, и не вызвать к себе для компании кого-то из своих новых знакомых - а именно: собаку Пфаффа, или кота Пфиффикуса? Ведь ни на кошек, - как она уже убедилась на примере Бобо, - ни на собак людские болезни не распространяются, и ангиной они от неё заразиться ну никак не могут! А поскольку, как уже вам известно, дорогие читатели, Маша была девочкой решительной, и то, что задумывала, она тут же претворяла в жизнь, то и в этот раз она долго раздумывать не стала. Приподнявшись, она выдвинула ящик стола, стоявшего вплотную к кровати, порылась в дальнем углу, и выудила оттуда маленькую зелёную коробочку, в которой когда-то хранила первые серёжки, подаренные ей мамой к дню рождения. Затем  достала оттуда волшебный свисток, поднесла ко рту и, чуточку помедлив, свистнула в него один раз. Разумеется, за этим ничего не последовало. Прощелыга кот, также, как и на горе Утлиберг, продолжал "манкировать своими обязанностями", как выразился по этому поводу профессор Симплициус. Маша ещё немного подождала, потом фыркнула, пожала плечами, и снова дунула в свисток, - на этот раз, дважды.   

                *   *   *

     Сначала тоже ничего не произошло, но затем в воздухе что-то тренькнуло, наподобие звука маленького, отдалённого колокольчика и, распахнув дверь в Машину комнату, в неё влетел известный уже нам пёс Пфафф, дружелюбно помахивая хвостом. Подбежав к Машиной кровати, он уселся на задние лапы и, преданно глядя на девочку, громко проговорил-пролаял:
  - Добрый - день - моя - новая - юная - хозяйка! Вы - звали - меня? Чем - могу - быть - полезен?
  - Добрый день...Пфафф! - садясь на постели, и радостно хлопая в ладоши оттого, что у неё, наконец, получилось, воскликнула Маша. - Рада тебя видеть...
  - И я -рад - моя - новая - юная - хозяйка! - пролаял пёс и, в подтверждение своей радости, снова усиленно замахал хвостом. А хвост, как говорят умные и знающие люди - это "собачья улыбка".
  - Нет, так не пойдёт, дорогой Пфафф! - фыркнула Маша, и погрозила ему пальцем. - Это что ещё за "моя  - новая - юная - хозяйка"? Это очень длинно, и скучно. Ты что,не помнишь моего имени? Ай-яй-яй! А я вот твоё помню...
  Пёс смущённо опустил морду, но вилять хвостом стал ещё усиленнее.
  - Меня зовут Маша! - наставив на него укоризненный взор, сказала девочка, и ещё раз произнесла медленно и раздельно:
  - Ма-ша... Запомнил?
  - Ма-ша... - вслед за ней повторил Пфафф.
  - Правильно! - кивнула наша героиня. - Так меня и называй, коротко и ясно! Понял?
  - Понял - моя - новая - юная - хозяйка! - рявкнул пёс, вскакивая на все четыре лапы.
  - Ну вот, опять! -вздохнула Маша и развела руками. - Ну что с тобой поделать? Какой ты бестолковый! Как первоклассник...
  Без пяти минут пятиклассница, умудрённая огромным житейским опытом, имела право так говорить.               
  - Виноват!- пристыженно пробормотал пёс, и снова сел, понурив голову. - Исправлюсь...
  - Надеюсь! - строго глядя на него, произнесла девочка.
  - Так - чем - я - могу - быть - полезен? - снова поднимаясь с ковра, устилавшего комнату, прогремел пёс.
  - Тише, тише... - прижимая палец к губам, прошептала Маша. - А то соседи услышат! Хорошо, что ещё родителей нет дома...
  Она поманила пса пальцем, и произнесла вполголоса:
  - А позвала я тебя затем, чтобы ты мне посоветовал... Хотя, постой!
  Она снова взяла в руки волшебный свисток, и свистнула в него,- один раз.

                *   *   *

    И, - кто бы мог подумать! - дверь снова распахнулась, и о её косяк, заложив ногу за ногу, в живописной позе опёрся небезызвестный кот Пфиффикус, во всём своём рыжем великолепии. Видно, угрозы доктора Симплициуса всё-таки пошли ему впрок.
  - Н-ну... - лениво промурлыкал он, и левой передней лапой пригладил усы.
  - О, - и - этот - здесь! - поднимая удивлённо ухо вверх, недовольным тоном проворчал пёс Пфафф. - Этот-то - зачем - здесь - моя - новая... то есть - тьфу! - Маша?..
  - Тот же самый вопрос и я хотел бы задать... - промурлыкал кот, и почесал лапой свою белую грудку. - При виде тебя, Пфафф, у меня от головы до самого хвоста сразу начинают бегать мурашки...
  - А у меня - блохи! - огрызнулся пёс.
  - Ну, мы блох не держим-с! - поморщился кот. - Это - собачья привилегия...
  - Так, всё, закончили! - хлопнула в ладоши Маша. - Не успели друг друга увидеть - и сразу ссориться! А я вас собрала вместе не за этим...
  - А - зачем? - хором спросили оба "пришельца".
  - Сейчас скажу! - Маша села поудобнее на постели, и строго посмотрела на кота. - А тебя, Пфиффикус, разве не учили при входе говорить "здравствуйте"?
  - Учили, конечно... - вздохнул кот. - Но это было так давно! Тогда я ещё был молодым и красивым, как кошачий бог!
  - Ну, и?..
  - Ах, да! - спохватился Пфиффикус. - Здравствуй...
  - И ты тоже забыл, как меня зовут?
  - Нет, разумеется! - с наглой физиономией соврал кот. - Тебя зовут... тебя зовут... сейчас-сейчас...
  - Меня зовут Ма... - стала подсказывать девочка.
  - ...ша! - тут же, по инерции, добавил Пфафф.
  - Ой, только ты не лезь! - поморщился кот, и отмахнулся от него лапой.- Я и так всё помню... У меня великолепная память!
  - Ну, так и?.. - смеясь, продолжала настаивать Маша. Вы же знаете, какой у неё упорный и настойчивый в достижении цели характер!
  - Привет, Машулечка! - заорал кот, и раскинув лапы, полез к ней на кровать, целоваться.

                *   *   *

   Но тут на "сцене" показался Бобо, - который, мы напомним, до появления пса и кота лежал у Маши на кровати, играл с ней, и который, при виде собаки тут же испуганно юркнул за Машину подушку и изредка из-за неё выглядывал. Так вот, Бобо, увидев, как здоровенный чужой котище бесцеремонно залез к его хозяйке на постель, и стал её обнимать, этого не выдержал. В нём взыграла ревность, и он, выбравшись из-за подушки, храбро прыгнул вперёд и лапками вцепился Пфиффикусу в левое ухо.
   - Ой! - завопил тот, вздрагивая от неожиданности. - Больно же! К... кто это?!
   - Это - Бобо! - смеясь, ответила Маша. - Разве ты его забыл? Ведь вы же с ним уже виделись - там, на горе Утлиберг, во время дождя... Помнишь?
   - Гм-гм... - освобождая ухо из лапок котёнка, пробормотал Пфиффикус. - Разве такое забудешь? Ведь это же я сам его и нашёл, и принёс тебе, - вот в этих самых трудовых, мозолистых лапах... Привет, пацан! Как жизнь?
   - Ну -насчёт - кто - кого - нашёл - я - бы - помолчал! - осуждающе заявил пёс, подходя к кровати. При виде его котёнок пискнул и снова спрятался за подушку.
   - Вот и помолчи! - делая лапой небрежный жест в сторону Пфаффа, равнодушно заметил кот. - Я ведь прав, Машулечка?
   Но Маша решила быть справедливой до конца.
   - Нет, Пфиффикус на этот раз ты ошибаешься! - сказала она.
   - А - точнее - нагло - врёшь! - сердито добавил Пфафф.
   - Но-но-но-но!.. - тут же подскочил на постели кот.
   - Стоп! - Маша снова хлопнула в ладоши. Этот жест она переняла у свой классной руководительницы, которая так делала, когда класс во время урока начиная себя уж слишком шумно себя вести. - Стоп! Хватит! Молчите и слушайте меня!
   Оба спорщика тут же замолчали и уставились на девочку.

                *   *   *

   Маша выдержала торжественную паузу.
 Впрочем, "торжество" это длилось недолго, потому что в следующее мгновение она сделала жалобное лицо, вздохнула,и таким же жалобным тоном сказала:
   - В общем... я болею!
   - Ну, это мы и так видим! - хором воскликнули пёс и кот.
   - И давно... - ещё жалобней сказала Маша, и снова вздохнула. - Уже почти целую неделю...
   - Это плохо! - в тон ей, и снова хором, ответили оба её собеседника, и тут же удивлённо переглянулись, - как это у них вдруг всё получается вместе, а не врозь?!
   - Нет, болеть, в общем-то, хорошо... - неожиданно заявила больная. - Но это когда зима, или осень, и в школе идут уроки... А когда лето, и каникулы, - это действительно плохо!
   Пфафф и Пфиффикус, хоть и никогда не учились в школе, и не знали, что такое уроки и каникулы, всё же понимающе закивали головами.
   - Да, болеть - это тебе не сливки лакать! - сделал мудрый вывод кот. - Но куда же, чёрт возьми, смотрит медицина?! Где же эти хвалёные врачи? Почему не едут?
   - Этих - врррачей - взять бы - и порррвать - как грррелку! - прорычал пёс.
   - К сожалению, - развела руками Маша, - у нас врачи на дом к больным не выезжают. Если ты болен, то надо самому обращаться к ним в клинику!
   - А...- а если - я - не могу - сам? - возмущённо произнёс Пфафф. - Вдруг - у меня - лапы болят - и я - не могу - идти? Тогда - что?
   - Тогда - ползи! - посоветовал Пфиффикус. - Пока доползёшь до клиники, можешь и лапы... того...протянуть! И хвост заодно откинуть...
   - Рррр! - угрожающе зарычал пёс.
   - Ма-а-алчать! - вдруг совсем не больным, а очень даже здоровым, можно сказать даже, "командным" голосом воскликнула Маша.
   Оказывается, она и такое умела!

                *   *   *

   Пёс и кот разом закрыли рты, и превратились в удивлённые статуи.
   - Вы бы, чем препираться, лучше бы посоветовали мне, чем нужно лечиться, чтобы быстрее выздороветь... - снова обычным, "больным" тоном сказала Маша. - Я и собрала вас вдвоём, потому что, как говорит моя русская мама:"Ум - хорошо,а два - лучше".
   - Н-ну, это смотря чей ум... - пробормотал кот, покосившись на Пфаффа. - У некоторых ум такой, что его не заметишь даже через увеличительное стекло!
   - Р-р-р... - снова, поднимая на затылке шерсть, ощетинился пёс. Но Маша была начеку.
   - Ма-ал-чать! - снова "командирским" голосом скомандовала она, и ткнула пальцем в Пфаффа. - Так, ты первый... Посоветуй, что нужно для лечения ангины.
   - Я - думаю, - решительно махнув хвостом, пролаял пёс, - что - тебе - нужна - большая - хорошо - проваренная - куриная - косточка! А - лучше - не куриная - а баранья! Гафф!
   И облизнулся от удовольствия.
   - Хе-хе-хе... - ехидно засмеялся кот.
   - Теперь ты! - кивнула ему Маша.
   Пфиффикус, развалившись на кровати, задумчиво поскрёб лапой белую шестку на груди, и непререкаемым тоном изрёк:
   - В свете последних достижений медицины, - а я в этом деле разбираюсь,как никто! - лечить ангину, и другие простудные заболевания рекомендуется исключительно тёплым, подогретым молоком! А ещё лучше - свежими сливками, муррр...
   - Которые - ты - сам - тут же - и сожрёшь! - насмешливо буркнул Пфафф.
   Кот было собирался ему ответить, но Маша предусмотрительно подняла руку.

                *   *   *

   - "Ещё одно слово, - и вместо нас будут говорить наши кольты!" - сделав суровое лицо, произнесла она фразу из папиного любимого вестерна. А потом, вздохнув, добавила:
   - Да, молоко - это, конечно, хорошо! Меня им и мама лечила... Но сейчас молока в холодильнике нет. И я не знаю, где его достать! А мама с папой вернутся с работы только вечером...
   - Были - бы - деньги! - тявкнул пёс. - А - я бы - быстро - сбегал - и нашёл... Не зря - ведь - меня - зовут - Пфафф - что - означает - "Стрела"!
   - Ну да! - тут же встрял кот. - Псы, они на то и существуют, чтобы что-то найти...
   - А коты - на что? - нахмурил брови Пфафф.
   - А коты - на то, чтобы что-то  украсть! - с хитрой миной заявил пройдоха. - Ведь не зря меня зовут Пфиффикус, что означает - "сообразительный, смышлёный малый"!
   - Что значит - "украсть"? - теперь уже пришла очередь нахмуриться Маше. Она была уже взрослой, разумной девочкой, и твёрдо знала, что красть - это нехорошо.
   - Да вот, я тут мельком видел,- небрежно подкрутив ус, произнёс кот, - что у соседних дверей стоит целая упаковка молока. И я подумал, что неплохо бы было позаимствовать оттуда на наши нужды пару бутылочек... Пусть Пфафф смотается, раз он - "стрела", хе-хе...
   - А - ты - что - будешь - делать? - опять нахмурил брови пёс.
   - А я в это время посижу у постели больной, умирающей девочки.... - скорбным голосом произнёс Пфиффикус. - Ведь её нельзя ни на минуту оставить без квалифицированной медицинской помощи!
   - Нет уж! - решительным жестом отрезала Маша. - Никто никуда мотаться не будет, и никакого молока красть тоже не будет! Ни одной, ни двух бутылок... Это молоко каждое утро оставляет молочник, для соседней квартиры, а там живёт Софи, моя подружка! И если она про это узнает, то обидится... Я лучше без молока обойдусь до вечера! Понятно вам?
   - Понятно! - разом вздохнули кот и пёс, - один с огорчением, другой  с облегчением.

                *   *   *

   Маша тоже, - в очередной раз, - вздохнула и, задумчиво подперев щёку ладонью, произнесла:
   - Как же быть?.. Я бы, конечно, могла обратиться к профессору Симплициусу... Он, хоть и доктор волшебных наук, но всё же - доктор... Но, во-первых, он сам болеет, а во-вторых, мне просто неудобно обращаться к нему с такими пустяками, как моя ангина! У него ведь, наверное, и кроме этого, куча разных дел!
   - А он - уже - выздоровел! - простодушно сказал пёс. - Так - что - думаю...
   Но кот его тут же перебил:
   - А ты поменьше думай! Это - моя привилегия... Да, дел у профессора, - выше крыши! Сейчас он, например, в Южной Америке, улаживает кое-какие важные дела между племенами индейцев инков, в споре за золото страны Эльдорадо. Ну, ты ещё маленькая,и ничего об этом не знаешь...
   - Я не маленькая! - тут же оскорбилась Маша. - Я, между прочим, уже в пятый класс перешла! И про индейцев всё-всё знаю! Они живут в вигвамах, носят перья на голове, стреляют из луков, и ещё вот так кричат...
   Она поднесла к губам ребро ладони, и закричала "диким" голосом: "Улю-лю-лю-лю!", отчего кот и пёс от испуга разом подскочили на месте, а Бобо тут же юркнул под подушку. Но Маша, вовремя вспомнив, что она всё же болеет, сразу закашлялась, перестала улюлюкать, и грустным голосом произнесла:
   - Да, Америка - это далеко... А Южная - так это вообще на краю света! И что же мне теперь делать?
   - Не беспокойся, Машулечка, - проникновенно сказал кот,поудобнее укладываясь около неё, - мы, как только профессор вернётся, всё ему передадим, и он в два счёта тебя излечит! Он ведь всё же доктор, хотя и, - магических наук!
   - Что - мы - можем - сделать - для - тебя - сейчас? - пролаял пёс, преданно глядя на девочку.
   - Мне скучно... - огорчённо сказала Маша. - Развлеките меня как-нибудь, пока мама с папой не вернутся!
   - Это мы - запросто! - тут же подскочил на постели кот. - Это мы - можем...

                *   *   *

   И они оба тут же принялись за дело. Кот слез с кровати и, увидев висящую на стене гитару Машиного папы, тут же снял её, накинул ремень на шею и, перебирая лапой струны, заявил:
   - Сейчас я буду для тебя петь!
   - А ты умеешь? - недоверчиво спросила Маша.
   - Кто? Я? - возмутился Пфиффикус. - Да меня приглашали на лучшие оперные сцены мира - начиная от"Ля СкАла" и кончая "Ля СкалОй"! Но я всегда из скромности отказывался.
   - Гы-гы-гы...- задребезжал пёс.
   - Не веришь? - не удостаивая его вниманием, обратился к Маше кот. - Сию минуту докажу, и спою тебе! Ну вот, предположим, это...
   Он левой лапой пригладил усы, выставил правую нижнюю лапу вперёд, ударил по струнам, и вдруг завопил таким фальшиво-громким голосом, примяукивая в конце каждого куплета, что Маша просто каталась по подушке от смеха. А бедный Пфафф, не зная, куда ему деваться от этих кошмарных воплей, выскочил на балкон.  И там, от тоски сам завыл так, что переполошил всех собак квартала, которые с перепугу подняли неистовый лай. Когда же этот "кошачий концерт", наконец, закончился, он вернулся к Маше в комнату, и прошёлся взад-вперёд несколько раз перед Машиной кроватью вниз головой на передних лапах, заслужив тем самым её бурные аплодисменты. Затем, взбодрённый таким образом, схватил зубами стоящие у кровати Машины  домашние тапочки, и очень ловко стал ими жонглировать, помогая себе всеми четырьмя лапами, носом, и даже хвостом, отчего был награждён новой порцией аплодисментов, местами переходивших в бурные овации. Кот, со снисходительной усмешечкой наблюдавший "все эти выкрутасы", как он выразился, бросил гитару в кресло, и снова запрыгнул к Маше сверху на одеяло, чуть было не до смерти напугав бедного Бобо, который как раз высунул нос из-за Машиной подушки. Развалившись на постели, как барон, кот снова подкрутил усы, и в самых живописных выражениях принялся описывать ей свои приключения на Таити. Маша хохотала, а пёс, сидя у постели на ковре, только хмыкал, качал головой, и то и дело чесал задней лапой за ухом. Затем настала его очередь, потом - снова Пфиффикуса, и так, до самого вечера, пока оба окончательно не выбились из сил. К счастью, часы на стене пробили шесть, возвещая о том, что вот-вот уже должны прийти Машины родители. Дожидаться их прихода пёс и кот, разумеется, не стали, а благоразумно распрощались заранее. А перед уходом ещё раз дружно пообещали, что они не преминут поставить доктора Симплициуса в известность о состоянии её здоровья.               
   А после чего исчезли, да так быстро, словно их здесь никогда и не было...

                *   *   *

    Наутро Маша проснулась вполне здоровой. Видно, кот и пёс не забыли о своём обещании. А доктор Симплициус, прибыв, наконец, из Южной Америки, вероятно, засучил рукава и, не откладывая дела в долгий ящик, взялся за лечение. Так или иначе, но наша героиня утром уже бегала босиком по квартире, прыгала, шумела, и во всё горло распевала песни, по большей части собственного сочинения. Ну, такие, например, как: "Ля-ля-ля, ля-ля-ля, ляля-ляля, ля-ля-ля!" Мама и папа, уходя утром на работу, радовались, - но непонятно, чему больше: то ли тому, что их дочь выздоровела, то ли тому, что в семье растёт будущая певица, такая, как Мирей Матье, а то и покруче!  А может, и тому, что надо идти на работу, и слушать всё утро это нескончаемое "ля-ля-ля" им больше не придётся... А Маша, осталась дома одна, - ведь,  не забывайте, уважаемые читатели, что она перешла уже в пятый класс, и являлась уже вполне взрослой, самостоятельной девочкой, на которую оставлять всю Швейцарию было пока ещё рановато, но всю квартиру можно было уже вполне! Позавтракав, она уселась на диван, включила телевизор, и стала щёлкать пультом, разыскивая свои любимые мультики. За этим занятием и застал её звонок в дверь. Спрыгнув с дивана, Маша подбежала ко входной двери и, будучи осторожной и умной девочкой, - а как же, пятый класс всё-таки! - первым делом поинтересовалась:
   - Кто там?
   - Маша, это я - Софи! - раздалось из-за двери.
   Маша, кивнула головой, - голос действительно принадлежал Софи. Но, проявляя своё обычное благоразумие, - ведь голос можно запросто и подделать! - приподнялась на цыпочки и заглянула в дверной "глазок". Она ведь, повторяю, прекрасно помнила, к каким последствиям привело простодушие семерых козлят, открывших дверь коварному серому волку, ловко подделавшему голос их матушки! Узрев в "глазок" белокурую головку, увенчанную большим голубым бантом, она успокоенно вздохнула, повернула защёлку, и открыла дверь. Перед ней действительно стояла Софи, её подружка из соседней квартиры, одетая чрезвычайно нарядно.

                *   *   *

   - Привет, Софи! - весело сказала Маша.
   - Привет, Маша! - отвечала Софи, гораздо менее радостным тоном, окидывая её при этом изучающим взглядом. - А... а мне сказали, что ты уже неделю болеешь, и к тебе нельзя заходить, чтобы тоже не заразиться...
   - Враки! - махнула рукой Маша. Но, поскольку она всё же была правдивой девочкой, то всё же созналась. - Ну да, я немножко болела... Но потом меня вылечил один очень хороший доктор.
   - Какой? - сразу заинтересовалась Софи.
   - Доктор Симп... - начала было Маша, но тут же осеклась. - Ой, у него какая-то фамилия трудная, - длинная и иностранная... Я не запомнила! Но доктор очень хороший! Можно сказать - волшебный доктор...
   - А он цыпки на руках лечит? - ещё больше заинтересовалась Софи.
   - Он лечит всё! - заверила её Маша. - И цыпки и пыпки, и ангину и скарлатину, и коклюш и моклюш! Он мне мою ангину в один момент вылечил... Видишь, я теперь даже петь могу!
   И, в подтверждение своих слов она снова завела любимую мелодию: "Ля-ля-ля, ля-ля-ля"...
   - Верю, верю! -тут же согласилась с ней Софи. - Ты так здорово пела, что я даже из своей квартиры услышала... Дай-ка, думаю, загляну к Маше перед уходом, и узнаю, что с ней! Вдруг ей там нехорошо сделалось...
   - Когда кому-то делается нехорошо, он "ля-ля-ля" не поёт! - резонно возразила Маша, и тут же поинтересовалась. - А ты куда это собралась уходить?
   - Я еду к бабушке на работу, в зоопарк! - поведала ей подружка.
   - Одна? - удивилась Маша.
   - Конечно! - пожала плечами Софи. - А что тут такого? Я ведь уже большая... Мне уже целых девять лет! Я к ней одна уже тыщу миллионов раз ездила! Один раз, - прошлой осенью, и вот - теперь... Сяду в трамвай, - и до самого зоопарка, никуда не выходя... Просто, как дважды два - пять!
   - Слушай, а давай поедем с тобой вместе? - подпрыгнув на одной ножке, предложила Маша.
   - А тебя разве отпустят? - сделала круглые глаза подружка.
   - А кому меня отпускать? - небрежно отвечала Маша. - Я ведь тоже уже большая... Родители на работе до самого вечера, а мне одной сидеть дома скучно! Каникулы всё-таки... И, к тому же, я могу позвонить маме, когда приедем в зоопарк, - от твоей бабушки, из кассы. Там ведь есть телефон?
   - Есть! - кивнула Софи. - Я по нему звонила уже тыщу миллионов раз... А почему ты сейчас не хочешь позвонить?
   - Потому что, если сейчас, - мама может не отпустить! - отвечала умная Маша.
   - А-а-а... - тряхнула голубым бантом Софи. - Ух, ты и хитрюга!
   - Да, я такая! - подтвердила Маша. - Ну так что, едем вместе? - спросила она, и снова подпрыгнула, - теперь уже на другой ножке.
   - Конечно! - радостно согласилась Софи. - Вдвоём - куда веселей!
   - Тогда - заходи быстро в квартиру! - решительно скомандовала Маша, и пошире раскрыла дверь. - Я сейчас переоденусь, - и мы поедем... Я быстренько - пять минут - и всё!

                *   *   *

   Но, как вы сами понимаете, дорогие читатели, что пятью минутами дело не обошлось... Ведь если женщины, девушки или девочки собираются идти на какое-то важное мероприятие, например, - в театр, на танцы, или в зоопарк, - я уж и не говорю про романтическое свидание! -  то тратят на подготовку к этому мероприятию по несколько часов. И если Машины "пять минут" превратились всего-навсего в каких-то сорок минут с "хвостиком", то это можно было назвать просто космической скоростью! Ну, сами посудите, - если на Софи было нарядное платье, новые красивые туфельки и умопомрачительно яркий голубой бант, то Маша просто не могла выглядеть хуже, чем она! Поэтому примерка разных платьев, туфель, верчение перед зеркалом, и прочие очень важные, и крайне необходимые действия заняли, разумеется, определённое время. Но, наконец, всё было закончено, - надето, завязано, застёгнуто, заколото, - и, главное, на это было получено полное одобрение Софи, критически оценивавшей процесс Машиного одевания, девочки вышли всё-таки из квартиры, закрыв дверь на ключ. Да, чуть не забыл сказать, дорогие мои читатели,- а это очень важно для нашего дальнейшего повествования!.. Маша, уходя, незаметно от Софи, вынула из зелёной коробочки и повесила себе на шею, под воротник платья, тот самый волшебный свисток, который уже сослужил, - и, уверяю вас, ещё не раз сослужит ей верную службу! Итак, спустившись вниз на лифте, они перешли на другую сторону улицы, и отправились на трамвайную остановку. Дождавшись нужного трамвая, сели в него, и поехали в зоопарк, сопровождаемые восхищёнными репликами входящих и выходящих пассажиров: "Ах, какие девочки!", "Ах, какие нарядные девочки!", "Ах, какие замечательные девочки!", - ну, и так далее, и тому подобное... Сойдя на остановке "Зоологический сад", они прямиком направились к кассе при входе в зоопарк. В этой кассе уже много лет трудилась бабушка Софи, по имени Гертруда, которую ей внучка по-свойски звала "бабушка Герти". Девочки застали бабушку за её любимым занятием - она уже полчаса разговаривала по телефону со своей старой подругой, - благо, посетителей зоопарка в этот день было немного, и на получение с них денег и выдачу билетов можно было особо не отвлекаться! Приходу своей внучки и Маши бабушка, конечно же, обрадовалась, - но прерывать интересный разговор с подругой ей тоже не хотелось. И когда Софи сказала ей, что они с Машей пойдут смотреть на обезьян, то тут же сказала: "Идите, детки,конечно, идите!" Она вручила им по большой конфете, которые у нее всегда были припасены в ящике стола, и с лёгким сердцем отпустила девочек, Конечно же, она с них никаких денег, - внучка всё-таки! - а дала им два бесплатных билета, чтобы предъявить при входе в зоопарк.
   А затем снова продолжила прерванный телефонный разговор.

                *   *   *

   Служитель цюрихского зоопарка Пауль, отвечавший за уборку вольера с обезьянами  и кормление ближайших родичей человека, в этот день очень торопился. Быстро пробежавшись по территории с метлой и совком в руках, он также быстро натаскал воды и корма для шумных и непоседливых обитателей вольера, критическим взглядом ещё раз осмотрел, всё ли в порядке, и поспешил к выходу. Дело в том, что вскоре по телевизору начинался футбольный матч между сборными Швейцарии и Турции за выход из группы чемпионата Европы. И Пауль, как настоящий болельщик и патриот своей страны никак не мог пропустить такое мероприятие. Вернее, он его уже пропустил, так так сам матч состоялся накануне вечером. Но вечером Пауль был чрезвычайно занят, посмотреть встречу не смог, и решил наверстать упущенное, увидев этот захватывающий поединок на следующий день в записи. До начала матча оставалось совсем ничего. Поэтому, торопливо захлопнув решетчатую дверь, ведущую в вольер, он быстро закрыл её на металлическую задвижку, как делал обычно, и скорым шагом удалился. Эта торопливость его и подвела. Не посмотрев как следует, хорошо ли закрыта задвижка, он совсем не обратил внимания, что задвинул её в пазовое отверстие не до конца. Кончик задвижки еле-еле там держался, и  достаточно было  как следует тряхнуть решётку, огораживающую вольер, чтобы задвижка выскочила, и дверь вольера раскрылась нараспашку. Паулю бы, конечно, надо было вернуться и проверить всё как положено. Но, повторюсь, он очень торопился, и оставив всё, как есть. Быстрым шагом, чуть ли не вприпрыжку, он отправился в своё служебное помещение, расположенное в самом конце аллеи, за деревьями. Придя туда, он снял рабочий халат, водрузил его на вешалку, взглянул на часы, - как раз самое время! - и включил телевизор. Поскольку трансляция матча совпадала со временем, когда обслуживающему персоналу тоже полагалось обедать, то Пауль со спокойным сердцем достал из холодильника принесённые из дому припасы. Разложив их перед собой на небольшом складном столике, он помыл руки, и  уселся в старое продавленное кресло. Вытянул свои длинные как жерди ноги, - ибо он был высок и худощав, - этот горе-болельщик сделал звук телевизора погромче, и полностью погрузился в еду и перипетии футбольного матча.

                *   *   *

    Тем временем обе девочки, предъявив билеты на входе усатому контролёру, который узнал внучку кассира и весело подмигнул ей, прямиком по широкой аллее направились к вольеру с обезьянами. Маша, державшая в руке подаренную ей конфету, уже было развернула бумажку, и приготовилась эту конфету съесть, - но, заметив, что её подружка не торопится сделать то же самое, спросила:
    - А ты, что ли разве, не будешь?
    На что Софи, глубоко вздохнув, - всё-таки согласитесь, дорогие друзья, очень нелёгкое решение, добровольно отказаться от такой замечательной вещи! - помотала головой:
    - Н-нет, это - для Белоснежки!
    На что Маша понятливо кивнула и, после некоторого раздумья, завернула свою конфету снова в бумажку и спрятала в карман платья. Теперь, думаю, самое время сказать, что это за Белоснежка, ради которой девочкам пришлось идти на такие неслыханные жертвы. Софи, впрочем, как и Маше, уже не раз бывавшей в зоопарке, из всех зверей больше всего нравились шумные, весёлые, непосредственные и общительные обезьяны. Она могла целыми часами стоять у их вольера, играть с ними, разговаривать, просовывать через решётку яблоки, бананы, конфеты и другие разные вкусности. Среди всей обезьяньей компании девочка больше всего  выделяла маленькую беленькую мартышку, с которой она успела подружиться, и которую, за цвет её шерсти назвала Белоснежкой. Бывая в очередной раз в гостях у вольера с обезьянами, она никогда не забывала принести своей любимице что-нибудь поесть, на что та отвечала девочке искренней привязанностью, и всегда начинала радостно верещать при одном её появлении. Вот и на этот раз, едва обе подруги подошли к железной решетчатой двери вольера, и Софи громко позвала её. Белоснежка, сидевшая в ветвях растущего посреди вольера большого-пребольшого дерева, тут же соскочила вниз, на землю, и быстро заковыляла на задних лапах к девочкам. Подойдя к решётке, она начала вытягивать губы и лопотать приветствия на своём обезьяньем языке. Подпрыгивая на месте от восторга, она изо всех сил пытаясь передней лапой дотянуться до голубого банта Софи, который ей чрезвычайно понравился. На что девочка, сделав строгое лицо, помахала пальчиком перед её мордочкой и решительным голосом сказала:
    - Нет-нет, Белоснежка, свой бант я тебе не дам! А лучше возьми-ка вот это!
   И, вынув из бокового кармашка конфету, развернула её и протянула через решётку своей любимице. Тут-то всё и произошло...

                *   *   * 

   Ни Софи, ни Маша не обратили внимания, что неподалёку от них, у самой решётки вольера, сидит ещё одна обезьяна. А надо было бы обратить, честное слово! Ну, во-первых, потому что сама по себе обезьяна была немаленького размера,- раза в три выше, шире в плечах и, - главное, толще чем Белоснежка. А во-вторых, им было невдомёк, что за обезьяна сидела у решётки. Ведь это был никто иной, как Урсус, восточно-африканский павиан, лишь недавно привезённый в зоопарк, и помещённый в вольер к другим своим сородичам. Но, в отличие от той же Белоснежки, имевшей дружелюбный и общительный характер, этот самый Урсус ни общительностью, ни, тем более, дружелюбием характера совсем не отличался. Наоборот, с самого появления своего в зоопарке он был скрытым, угрюмым, злобным существом, ни с кем отношений не поддерживал, и чуть что, тут же вступал в драку. Зная об этом, другие обезьяны сторонились его, как могли, и он целыми днями сидел где-нибудь в сторонке в гордом одиночестве, угрюмо глядя на окружающий мир, и вечно думая о чём-то своём. Но была у него ещё одна черта, которую знали все, и даже смотритель Пауль.  "Африканец" Урсус, кроме того, что имел замкнутый и угрюмый вид, был ещё и чрезвычайно прожорлив. Ему вечно не хватало приносимой еды, он был постоянно голоден, и если видел в лапах у кого-либо из других обезьян что-то вкусненькое, то тут же старался силой отобрать это "что-то", и немедленно сожрать самому. Ну, у больших и сильных обезьян он, разумеется, отобрать ничего просто так не мог, - это ведь всегда пахло хорошей трёпкой. А у таких, как Белоснежка, - вполне, и очень даже запросто! Поэтому, находясь рядом с девочками, и видя, как Софи протягивает своей любимице конфету, Урсус тут же молниеносно вскочил на ноги, и с рёвом бросился на добычу.

                *   *   *

   Но, как бы молниеносно не действовал Урсус, Белоснежка действовала ещё быстрее. Она ведь была и меньше, и  легче, а значит, - и гораздо подвижнее, чем Урсус. И, к тому же, она ведь была тоже обезьяной, а природные инстинкты у обезьян развиты всегда гораздо выше, чем у тех же людей! Поэтому, едва павиан, страшно вопя и скаля клыки, бросился на неё, она тут же, с быстротой молнии сунула конфету в рот, и успела отскочить от решётки, а Урсус с грохотом врезался в решётку в том самом месте, где она только что стояла. Разочарованный своим промахом павиан, заревев ещё громче, кинулся её преследовать, надеясь вырвать конфету изо рта этой нахалки. Но Белоснежка, снова оказавшись проворнее, прыгнула в сторону, и повисла на решётчатой двери, которую, уходя смотреть футбол, быстро и неосмотрительно закрыл Пауль. Видя висящую на двери Белоснежку, Урсус решил предпринять ещё одну попытку настигнуть её. Он прицелился, оттолкнулся задними лапами от земли, и что есть сил прыгнул. Но, - увы! - опять мимо... Белоснежка и в этот раз успела ловко шмыгнуть в сторону, а павиан со всего размаху, всем своим немаленьким весом врезался в железную дверь вольера. Удар о решётку был настолько мощным, что задрожало всё наружное ограждение, а небрежно закрытая снаружи, на двери вольера задвижка выскользнула из петель. Дверь с ужасным грохотом открылась настежь! Оторопевший от такой неожиданности Урсус замер на месте, тупо уставившись на раскрытую дверь. А затем, видя, что его "обидчица" выскочила наружу, и стоит уже на асфальтированной дорожке, заревел так, что сидевшие в вольере на дереве обезьяны посыпались вниз как горох. Грозно ревя и рыча, павиан вылетел за ограду вольера. Увидев своего преследователя, Белоснежка со всех ног бросилась удирать вперёд по аллее, а Урсус, сломя голову, и не разбирая дороги, понёсся за ней.   

               
                *   *   * 

    Поскольку всё случилось так быстро и неожиданно, обе девочки растерялись. Софи, получившая удар краем раскрывшейся железной двери, упала на землю и закричала от боли, а Маша, успевшая отскочить в сторону, закричала от страха, - но потом, опомнившись, стала тут же поднимать плачущую подружку. Тем временем, видя, что дверь в вольер открыта нараспашку, и заинтересованные этим новым, необычным зрелищем, обезьяны бросили свои игры, начали слезать с деревьев, и одна за другой  стали подходить, и высовывать головы наружу. Затем, осмелев, самая храбрая обезьяна огляделась по сторонам, и осторожно, бочком, скакнула из вольера на дорожку. А поскольку обезьяны по своей природе очень любопытны, сообразительны, и склонны к подражательству, то вслед за ней потянулись и другие. А за другими, - третьи, и вскоре, почуяв свободу, все обитатели вольера оказались по ту сторону решётки, за исключением самых старых и самых маленьких. Ревящей толпой, визжа и кусаясь, обезьяны кинулись прочь из вольера, рассыпаясь по дорожкам зоопарка. Увидев, как мимо них проходят, пробегают и мчатся гориллы, орангутаны, гиббоны, павианы, шимпанзе, и прочие представители обезьяньего племени, Софи заплакала ещё громче, на этот раз - уже от страха. Маша, которая, как вы знаете, дорогие читатели, была храброй и решительной девочкой, - и та не на шутку испугалась. Ведь когда мимо тебя визжа, вопя, клацая зубами  и подпрыгивая, несётся целая толпа взбудораженных обезьян, - это, знаете ли... Тут и взрослый-то испугается, не то, что маленькая девочка! Но всё же она пришла в себя первой и, решительно схватив подругу за руку, скомандовала:
   - Идём! Идём скорее...
   - Куда? - размазывая слёзы по щекам, растерянно спросила Софи.
   - Нужно всё рассказать твоей бабушке! А уж она-то решит, что надо будет делать! - сказала Маша, и быстро потащила её по аллее, в сторону выхода из зоопарка.

                *   *   * 

   Но девочки, оказывается, напрасно рассчитывали на бабушку. Дело в том, что пока происходили все эти события, она всё так же преспокойно продолжала разговаривать по телефону со своей старинной подругой, абсолютно не подозревая о том, что творится в её родном зоопарке. И поэтому для неё было полной неожиданностью, когда дверь в помещение кассы внезапно распахнулась, и на пороге появилась здоровенная, чёрная-пречёрная горилла. Грозно глянув на бабушку, она оскалила клыки, рявкнула так, что задрожали стены, и исчезла, оставив дверь  настежь открытой. При виде такого чудища бабушка Герти замерла, трубка вывалилась у неё из рук, и тут же грохнулась на пол, а вслед за ней на пол грохнулась и сама старушка. Так что, когда девочки появились в её комнатке, она пребывала в глубоком обмороке. Увидев такое дело, и убедившись, что несмотря на все их оклики и тряску за руки, плечи, бока и другие части тела, бабушка не приходит в себя, решительная Маша, - ну а кто же ещё, скажете вы! - заявила снова начавшей было рыдать Софи:
   - Нужно сделать ей водный компресс! Тут есть какая-нибудь вода?
   Всхлипывающая Софи молча ткнула пальчиком на графин с водой, стоящий на окне, рядом с цветочным горшком. Маша вынула из кармана чистый носовой платок - а у какой нормальной, порядочной девочки его нет? - смочила его водой из графина, и приложила этот "компресс" на лоб бабушке Герти. Та слегка пошевелилась, но глаз так и не открыла. Тогда Маша, убрав платок, вместо него просто приложила графин с водой ко лбу старушки. Бабушка Герти вздрогнула, и её веки задрожали.
   - Ага! - торжествующе воскликнула Маша. - Помогает! А ну-ка, мы ещё ей водички подбавим... Подставляй руки! - скомандовала она подружке.
   Софи послушно подставила руки, и Маша, сняв пробку с графина, стала поливать ей на пальцы, отчего на полу тотчас образовалась небольшая лужа.
   - А теперь - три ей пальцами виски! - снова скомандовала Маша, и Софи стала осторожно тереть бабушкины виски.
   - Да не так! Сильнее... Вот, смотри, как надо! - сердито воскликнула наша находчивая героиня, и щедро полила себе на руку, отчего лужа на полу стала ещё больше, грозя скоро перерасти в некое подобие Атлантического океана. Смочив как следует руку, Маша стала энергично, - прямо скажем, даже чересчур энергично! - растирать бабушке то один, то другой висок. Софи, следуя её примеру, тоже изо всех сил принялась за дело. И их труды не пропали даром, - бабушка Герти тяжело вздохнула и, наконец, открыла глаза.

                *   *   *

   Открыв глаза, она увидела над собой склонённое лицо своей дорогой внучки, а повернув голову налево, увидела знакомое лицо внучкиной подружки Маши. Осторожно повернув голову направо, она ничего не увидела, кроме потолка своей комнаты кассира, и немного пришла в себя. А придя в себя, тут же сказала голосом только что ожившей умиравшей больной:
   - А... а это вы, девочки! А где же оно?
   - Кто - "оно"? - в ответ поинтересовалась Маша, продолжая натирать ей виски.
   - Это чудовище... - пробормотала бабушка Герти. - Такая... такая здоровенная рычащая обезьяна! Или...или это мне почудилось?
   - Нет, бабушка, тебе ничего не почудилось! - отвечала ей внучка. - Это и была здоровенная обезьяна! Их тут много сейчас бегает - здоровенных и не здоровенных!
   - К...как это? - приподнимаясь на локтях, и глядя на неё с недоумением, спросила старушка.
   - А вот так! - бросив растирать ей виски, воскликнула Маша. - Обезьяны сбежали из своего вольера, и теперь носятся по всему зоопарку! А некоторые умудрились выскочить уже даже в город, на улицу...
   - Как это? - с ужасом в голосе вскричала бабушка Герти. - Как - "сбежали"? Как - "носятся"? Почему?
   - Мы не знаем - почему... - захныкала Софи. - Это тот, здоровый, - он захотел у Белоснежки конфету отнять, и как прыгнет на дверь! А она раз,- и открылась! И тогда все обезьяны, - как выскочат, да как побегут кто куда! А мы с Машей испугались, и побежали к тебе, потому что не знаем, что делать...
   - Да... да что ты говоришь?! - трясущимися губами прошелестела старушка. - Не может быть! Как... как же это так?
   - Мы не знаем! - чуть ли не хором завопили подружки, а Маша на всякий случай добавила. - Но мы тут ни при чём!..

                *   *   *

   За все годы работы бабушки Герти в зоопарке никогда ничего подобного не случалось,-  поэтому новость, сообщённая ей девочками, и для неё оказалась совершенно ошеломляющей. Но, поскольку она была уже не маленькой девочкой, а пожилой, повидавшей многое на своём веку женщиной, то она тут же взяла себя в руки. Она сначала села, потом встала на ноги, - а встав на ноги, быстро, насколько ей позволял возраст, выбежала из кассы на улицу, чтобы предупредить Маркуса, контролёра у входных ворот, чтобы тот свистел в свисток, поднял тревогу, никого не впускал, и никого не выпускал. Но она опоздала, -  контролёр Маркус уже был не в состоянии не то, что свистеть, - он и стоять-то не мог! Сбитый с ног летевшими через выход из зоопарка обезьянами, он сидел на асфальте у раскрытых ворот с совершенно обалдевшим видом, икал, и абсолютно не понимал, что происходит на свете. Справа от него валялась его форменная фуражка, а слева - свисток, которым ему так и не удалось воспользоваться. Несколько раз окликнув его, и потрепав за плечо, бабушка Герти поняла, что толку от Маркуса она никакого не добьётся, и решила действовать своими силами. Торопливо прикрыв железную дверь при входе в зоопарк, она вернулась в помещение кассы, и крепко-накрепко закрыла дверь и здесь, чтобы в неё не ворвались ещё какие-нибудь ужасного вида обезьяны. Потом подробно, как смогла, расспросила девочек о том, что же всё-таки с ними произошло. А затем, строго-настрого запретив им куда-либо выходить из помещения, она уселась к телефону, и стала по очереди названивать в полицию, в службу спасателей, - а в самую последнюю очередь, чуть сгоряча не запамятовав о нём, позвонила домой директору зоопарка. Услышав от неё такую "горячую" новость, у директора даже волосы на лысине встали дыбом от ужаса! Забыв, что он вроде как на больничном, - три дня назад неудачно наступил в зоопарке на лежащие в траве грабли! - директор обещал тут же приехать, разобраться во всём на месте, и всех виноватых в происшествии тут же уволить с работы безо всякого сожаления... Узнав о том, что бабушка Герти уже позвонила в полицию и службу спасателей, он сам лично, - на всякий случай! - позвонил в мэрию, и в городской совет по защите животных. После чего бурей, - насколько, конечно, позволяли ему это сделать забинтованные нога и голова! - слетел со своего этажа в гараж, прыгнул в автомобиль, и как гонщик "Формулы-1" понёсся по улицам в сторону зоопарка.    

                *   *   * 

   В зоопарке же тем временем творилась настоящая паника. Обезьяны, которые вслед за Белоснежкой и упорно преследующим её Урсусом успели проскочить через главный вход, мимо сидящего на земле в состоянии совершеннейшего "грогги" контролёра Маркуса, рассыпались по городским улицам кто куда.  Оставшиеся носились как угорелые по территории зоопарка, пугая своими воплями редких в этот час посетителей. Служители зоопарка, сколько их было, принялись бестолково бегать за ними, чтобы поймать, или, на худой конец, просто загнать обратно в вольер. Но ведь и ребёнку известно, как трудно поймать хоть одну-единственную обезьяну, ловкую и вёрткую. А что уж говорить о целом десятке обезьян, почуявших свободу, и решивших этой свободой воспользоваться на все сто процентов! Что творилось на обычно тихих и спокойных асфальтированных дорожках! Кричащие, вопящие, красные от натуги и мокрые от пота служители зоопарка в одиночку и толпой бегали за такими же кричащими и вопящими обезьянами. А те, раздражая своими воплями других зверей, носились где хотели, прыгали по деревьям, неожиданно выскакивали из кустов, и также неожиданно в кустах исчезали. Шум и гам стояли до самого неба! И один только служитель вольера обезьян Пауль ничего не слышал. Сидя в своём служебном помещении, надев на голову наушники, и задрав по-американски ноги на стоящий напротив него стол, он восседал в кресле, жевал бутерброд с колбасой, и наблюдал за ходом футбольного матча, в котором сборная Швейцарии не без труда, но всё же побеждала. Что ещё творится в нашем подлунном мире, в данный момент его интересовало меньше всего. И среагировал он на ход мировых событий только тогда, когда его кто-то сильно хлопнул по плечу. Обернувшись назад, Пауль с удивлением увидел перед собой перекошенное от гнева лицо директора зоопарка. Тут, как писал в своё время великий Марк Твен: "Опустим же завесу милосердия над концом этой сцены"... Да, пожалуй, ничего подобного в данном случае лучше и не напишешь!
               


                *   *   *

   События между тем продолжали нарастать, как снежный ком, катящийся с горы. Я, своим слабым пером, вкратце описал то, что творилось в зоопарке, - но дело приняло ещё более широкий разворот! Паника, царящая на аллеях зоопарка, перекинулась уже за его пределы. Вырвавшиеся на свободу обезьяны рассыпались по улицам города,Ю и тихий и мирный Цюрих неожиданно превратился в какой-то кипящий котёл.Свирепый Урсус, на ходу заскочив на крышу проходящего мимо трамвая, продолжал с маниакальным упорством преследовать Белоснежку, удиравшую от него на крыше  другого, идущего впереди трамвая. Данный трамвай следовал в сторону горы Утлиберг, но белой обезьянке было решительно всё равно, куда именно он следует. Она неслась вместе с трамваем по рельсам куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого мерзкого, приставучего Урсуса! Другие обезьяны шныряли между идущим в разных направлениях транспортом, пугая и сбивая с толку ошеломлённых водителей. Те нажимали на тормоза, наезжали друг на друга, отчего по всему городу неожиданно образовались длинные автомобильные "пробки". Машины гудели, обезьяны бегали, не обращая внимания на сигналы светофоров и свистки полицейских регулировщиков. Полиция была в полном недоумении, народ - в панике. Никто ничего не понимал, - и сразу же по улицам покатились разные слухи, один фантастичнее другого. Кто-то из мэрии, - а может, и сам мэр! - предположил, что во всём, как обычно, виноваты русские. Что они, наконец-то, напали на Европу, и на окраинах Цюриха уже появились русские танки. Мэр трясущимися руками стал набирать номер телефона в Берн, в руководство страны, чтобы доложить обстановку, и испросить совета, - что же делать дальше: сдаваться на милость победителей, или начинать вооружённое сопротивление против "агрессоров"... Одним словом, скромный служитель зоопарка Пауль неожиданно для себя стал "антигероем" нации. Я вас уверяю со всей ответственностью, что его футбольные увлечения запомнятся ему, - и не только ему! - навсегда...            
   И, разумеется, припомнятся, - да ещё как!!!


                *   *   *               
   
   Но за всеми этими потрясающими событиями, дорогие читатели, мы с вами как-то совсем забыли о нашей главной героине, - а о ней-то как раз забывать и не стоило! Потому что, если бы не она... Впрочем,обо всём по порядку! Пока бабушка Герти названивала по телефону, девочки сидели в её комнатке кассира, и терпеливо ожидали, когда же будет конец этим телефонным переговорам. Но, поскольку близкого конца не ожидалось, а за стеной происходили такие ошеломительно-интересные вещи, то они, переглянувшись между собой, решили потихоньку выглянуть наружу, и узнать,  как обстоят дела на белом свете, и существует ли он уже вообще... Маша, как более храбрая и решительная, - в чём мы не раз убеждались, и убедимся ещё не раз! - осторожно приоткрыла дверь и высунула нос наружу. Поскольку при этом ни с ней, ни с её носом ничего страшного не произошло, то она приоткрыла дверь пошире, и высунула наружу уже всю голову. И в этот раз ни её голова, ни другие части тела не пострадали. Воодушевлённая своей собственной храбростью, она оглянулась назад, увидела, что бабушка Герти с кем-то увлечённо разговаривает по телефону, и даже не смотрит в их сторону, поманила рукой Софи, и осторожно выскользнула наружу. Софи, то и дело оглядываясь на бабушку, ступая на цыпочках, нерешительно, с опаской, но всё же последовала за ней. Первым, кого они увидели, оказавшись за дверью, был контролёр Маркус, который так и продолжал сидеть, прислонившись спиной к решётке у входа в зоопарк, с видом инопланетянина, только что прибывшего на Землю, и ошарашенного тем, что на ней увидел. Подойдя к нему, и наклонившись, чтобы разглядеть получше, что же такое с ним случилось, Маша увидела лежащую справа на траве фуражку Маркуса, а слева - его металлический свисток. И тут, при виде этого самого свистка, Машу вдруг осенило.
  - Свисток! - выпрямившись, воскликнула она. - У меня же есть свисток! Как же я о нём забыла...
  Она сунула руку за пазуху, вытащила висящий  у неё на шее свисток, и совсем было уже собиралась в него дунуть, но вдруг остановилась с задумчивым видом.
  - А сколько же раз свистеть? - спросила она сама себя. - Кого вызывать на помощь? Пфаффа? Ну, он вряд ли тут поможет! Будет только лаять, и без толку гоняться за обезьянами... Пфиффикуса? Ну, этому, пожалуй, досвистишься! Спит, наверное, как обычно... Может совсем не явиться, а если и явится, то скажет:"Не моё это дело - гоняться за обезьянами! Моё дело гоняться за мышами,а за обезьянами пусть Пфафф гоняется!" Знаю я этого лентяя... Нет, тут может помочь только сам профессор, и больше никто!
  - Ты чего это там бормочешь? - склонив голову набок, и подозрительно глядя на Машу, поинтересовалась Софи. - Какой ещё Пфафф? Какой ещё профессор?
  - Ах, да! - опомнилась Маша. - Ты же ведь... Тебе же ведь нельзя...
  Она огляделась по сторонам - не слышал ли её ещё кто-нибудь, и затем решительным голосом скомандовала:
  - Ты... ты вот что, - или постой здесь, или вернись опять к бабушке Герти!
  - А ты? - испуганно спросила подружка.
  - А я... я сейчас... - ответила Маша и, держа свисток обеими руками перед собой, быстро зашагала к выходу из зоопарка.

                *   *   *

  Оказавшись на улице, перед входом в зоопарк, она огляделась по сторонам, - нет ли рядом кого-либо сильно любопытствующего! - затем поднесла ко рту свисток, и дунула в него три раза. Через мгновение в воздухе что-то щёлкнуло, и перед её изумлённым взором вдруг буквально ниоткуда появилась жёлтая спортивного вида автомашина с синими стёклами, и с откидным лёгким кожаным верхом. За рулём этой машины, в жёлтой шляпе-канотье, в синих очках, в синей рубашке, в жёлтом костюме, и с жёлтым же галстуком-бабочкой, весь элегантный, как рояль, сидел никто иной, как доктор Симплициус, собственной персоной. Откинувшись на спинку кожаного сиденья, он повернулся боком и, правой рукой приподняв свою шляпу-канотье, замысловатым движением левой руки приветствовал девочку. 
  - Добрый день,Маша! Добрый день, моя милая спасительница! - совершенно здоровым, а не хриплым и больным, как в прошлый раз, голосом произнёс он. - Рад видеть тебя в добром здравии! Что случилось? На тебе буквально лица нет...
  - Я... я тоже рада видеть вас, доктор, в добром здравии... - ошарашенная увиденным, запинаясь, пробормотала Маша, и на всякий случай ощупала своё лицо, - вдруг его и на самом деле нет на месте? Но, слава Богу, лицо оказалось там, где ему и положено быть.
  - Так что случилось, дорогая моя? - повторил Симплициус, надевая на голову канотье, и сдвигая на лоб свои синие очки, чтобы лучше разглядеть девочку.
  - Вы... вы это откуда?! -с изумлённым видом рассматривая его, и его автомобиль, спросила Маша. - Весь такой жёлтый, аж синий... Но уже не болеете, и не хрипите от простуды...
  - Я только что из песков жаркой Африки! - небрежно отвечал профессор. - А там болеть и хрипеть от простуды как-то не принято... И там всё желтым-желто... Так что этот цвет у них модный! А синий - это цвет тамошнего неба, разумеется... Небо над пустыней по утрам бывает удивительно сине-голубого оттенка... Но зачем ты меня так срочно оторвала от моих африканских дел? - перебил сам себя Симплициус. - Вероятно, стряслось что-то необычное?
  - Ох, стряслось, доктор! - кивнула Маша, приходя в себя от его неожиданного появления, и осторожными шагами приближаясь к машине. - Такое стряслось, пока вы были в этих ваших песках!!! Я было подумала сначала вызвать Пфаффа, или Пфиффикуса, - но потом решила, что они не справятся, а справитесь только вы... 
  - Справлюсь - с чем?! - снова надевая на нос очки, нетерпеливо спросил профессор. - Ну-ка, садись в машину, и излагай - быстро, коротко и вразумительно!..

                *   *   * 

  Маше дважды повторять приглашение не пришлось.Она тут же открыла дверь в машину и, забравшись на сиденье рядом с водителем, принялась, - разумеется, не быстро, не коротко, и далеко не вразумительно излагать всё, что произошло в зоопарке. За то время, пока длился её рассказ, в городе воцарился ещё больший хаос, - хотя, казалось бы, больше уже и некуда! Шныряющие по улицам обезьяны пугали прохожих, водителей, которые изо всех сил давили на тормоза, но всё равно наезжали друг на друга, а также на углы домов, витрины магазинов, и, что самое неприятное - на снующих взад-вперёд пешеходов, которым, разумеется, это совершенно не нравилось! Столбы светофоров, на которые также наезжали, естественно, после этого переставали работать, как им положено, а заработали, как каждому из них заблагорассудится. Один светофор, например, горел постоянно красным светом, другой - жёлтым, третий - зелёным, четвёртый -  всеми тремя одновременно, а пятый... Пятый вообще никак не горел! От всей этой светофорной чехарды на улицах и переулках города образовались многокилометровые, непрерывно сигналящие, гудящие, ревущие и звенящие автомобильно-трамвайно-троллейбусно-автобусные заторы. Бедные регулировщики уличного движения, седеющие прямо на глазах, как ни старались, ничего не могли с этим поделать... Пешеходы орали на водителей, те - на пешеходов. Уличные регулировщики, и пришедшие им на помощь патрульные полицейские ругались и с теми, и с другими. Словом, описываемый в Библии и Священных писаниях ад выглядел просто детским утренником по сравнению с тем, что творилось в это время на улицах Цюриха! В городской магистрат тем временем откуда-то просочились сведения, что русские тут ни при чём, а во всём виноваты пресловутые инопланетяне, которые посадили свою "летающую тарелку" прямо на центральной площади, перекрыв тем самым трамвайные и троллейбусные пути, и образовав автомобильную давку, невиданную в городе со дня его основания, - а, может быть, и со дня сотворения мира! Вот такая картина невероятных и неожиданных событий развернулась перед вами, мои изумлённые читатели, к тому времени, когда Маша, наконец, закончила свой взволнованный и сбивчивый рассказ. 

                *   *   *

   - Да уж! - сдвинув на нос свою шляпу-канотье, и задумчиво почесав затылок, пробормотал доктор Симплициус. - Ну и заварили вы кашу, милые мои!..
   - Да это вовсе и не мы! - прижимая руки к груди, и делая самые честные в мире глаза, заверила его Маша. - Это всё он, этот обезьян здоровый! Конфетки ему, видите ли, захотелось... Сладкоежка! И потом, - строго взглянула она на профессора, - как говорит моя мама, кашу вовсе не заваривают, а варят! А заваривают кофе...
   - Мудрая у тебя мама! - вздохнул Симплициус, и снова почесал затылок. - Что же мне с вами делать, а?
   - Что, совсем-совсем ничего сделать нельзя? - упавшим голосом спросила девочка. Глядя на её расстроенный вид, доктор усмехнулся, рукой взъерошил ей хвостик на макушке, и ответил:
   - Всё дело во времени! - пробормотал он, и взглянул на свои наручные часы с синим циферблатом. - Время меня поджимает... Я ведь, услышав твой сигнал, сорвался с очень важного совета африканских вождей племён мунго-мунго и бонго-бонго! Я разбирал их вековой спор за владение территорией у берегов реки Лимпопо. Уже много воды утекло с тех пор в Лимпопо, а спор этот так и не разрешён. У них там, прямо на совете, чуть до драки дело не дошло, и если бы я не вмешался... Так что, сама понимаешь, без меня там, - никак!
   - А что, никому другому нельзя поручить эту драку... этот спор между монгами и бунгами? - с надеждой просила Маша. - Пусть бы там другой с ними Лимпопо делил, а вы бы нам тут помогли!
   - Никак нельзя! - развёл руками профессор. - Эта часть Африки закреплена за мной, и я несу за неё ответственность перед Высшим Советом Академии Волшебных Наук...
   - И что же нам делать теперь? - со слезами в голосе воскликнула Маша.
   Видя, что дело идёт к неминуемому плачу, доктор Симплициус ободряюще потрепал её по плечу:
   - Ладно-ладно... Раз такое дело, я постараюсь вам помочь вернуть обезьян на место, и восстановить порядок в городе! Тем более, что я на совете вождей объявил обеденный перерыв. А обед у них длится обычно долго... Пока не съедят жареного бегемота, обед не заканчивают! Так что, думаю, мы успеем здесь справиться до его завершения...
   Лицо девочки тут же просияло.

                *   *   *

   Доктор Симплициус снова с задумчивым видом надвинул на лоб свои синие очки, также задумчиво побарабанил пальцами по водительской "баранке", и ещё более задумчиво произнёс:
   - Одним словом, задача состоит в том, чтобы загнать всех обезьян обратно в клетки?
   - Ну да! - горячо подтвердила Маша. - Иначе здорово попадёт и бабушке Герти, и Софи... и мне! Может быть, нас всех даже посадят в тюрьму!
   - За что же посадят, например, бабушку Герти? - насмешливо глядя на неё, спросил профессор.
   - За то, что пустила нас в зоопарк... - неуверенно пробормотала Маша.
   - Что же это за преступление?! - удивился доктор Симплициус. - Тем более, вы ведь всё-таки прошли по билетам?
   - Ну, да...
   - Вот видишь! А эту подругу... как её...
   - Софи?
   - Да, Софи! Её за что?
   - За то, что дала конфету Белоснежке.
   - Тоже мне, преступление! - хмыкнул профессор. - Ну, ладно, а тебя-то за что посадят?
   - Ну... ну за то, что была вместе с Софи... - пожала плечами Маша.
   - И вместе с Софи давала обезьяне конфету?
   - Нет, моя конфета на месте! - возразила Маша, в доказательство своих слов полезла в карман платья, и извлекла оттуда небрежно завёрнутую в бумажку, помятую конфету. - Вот она!
   - Ну, тем более! - усмехнулся доктор Симплициус. - Так что, не переживай, сажать вас всех не за что... В общем, нам надо как можно быстрее восстановить в городе порядок, а для этого снова собрать всех обезьян вместе, в зоопарке! Так?
   - Ну да! - кивнула Маша. - И обязательно найти и спасти Белоснежку, а не то этот злой обезьян догонит, и оторвёт ей голову! Найдите её, пожалуйста...
   - Ладно, Белоснежку твою мы найдём, и спасём! - заверил её Симплициус, снова нанизывая на нос очки. - А что касается других обезьян...
   С этими словами он сунул руку во внутренний карман своего жёлтого пиджака, и извлёк оттуда большой мобильный телефон, - разумеется, тоже жёлтого цвета, с синими кнопками.

                *   *   *

   Снова сдвинув очки на лоб, и нажав несколько раз на кнопки, профессор на незнакомом Маше языке поговорил с кем-то, затем отключил телефон, снова засунул его в карман и, повернувшись к девочке, удовлетворённо произнёс:
   - Ну вот, всё в порядке! Я распорядился, и теперь мои ученики из Академии Волшебных Наук займутся отловом обезьян, и водворением их на место! А мы с тобой...
   - "Ученики"? - услышав знакомое "школьное" слово, тут же заинтересовалась Маша. - У вас есть ученики?
   - Да-а-а... - важно ответил Симплициус. - Целый курс! Двадцать шесть человек... Кстати, я хотел бы предложить и тебе поступить ко мне в ученицы, после того, как я выпущу этот курс, и стану набирать следующий! Учти, это - очень престижно, быть учеником в Академии Волшебных Наук... Ты как отнесёшься к моему предложению? 
   - Ну, я не знаю... - смущённо сказала девочка. - Я и в обычной-то школе, честно говоря, не очень-то успеваю, а уж в вашей Академии... У вас, наверно, ученики, - все отличники?!!
   - К сожалению, не все! - вздохнул профессор. - И среди них попадаются совершеннейшие лоботрясы... Но отловить обезьян они сумеют, не беспокойся!
   - Интересно, а почему вы вызвали своих учеников, а не Пфаффа с Пфиффикусом?
   - А, от них в этом деле было бы мало толку! - отмахнулся доктор Симплициус. - Они,- это вообще мой, так сказать, эксперимент...
   - Что-что? - подняла брови девочка. - Какой... экпери...
   - Ну, это было моё задание на выпускном экзамене, много лет назад! - небрежно взмахнув рукой в воздухе, пояснил профессор. - Мне велели превратить волшебным образом обычных пса и кота в говорящих и мыслящих существ. И я, как видишь,неплохо  справился! Хотя порой об этом сожалею... Они бывают такими несносными, особенно Пфиффикус! Но что поделать, - я очень люблю животных, и обратно их превращать в обычных кошку и собаку   не собираюсь... Пока не собираюсь!  - подняв к небу указательный палец, с нажимом на слово "пока" закончил он свою речь и, подмигнув Маше, поинтересовался. - Ну что, юная фройлен, вы готовы к началу нашего маленького путешествия?

                *   *   *

   Оглянувшись назад, на вход в зоопарк, и увидев по-прежнему ожидающую её у железной ограды подружку, девочка смущённо спросила:
   - А... а мы возьмём с собой Софи?
   И, зная, что показывать пальцем неприлично, и хорошо воспитанные девочки никогда этого не делают, она мотнула головой в сторону ворот.
   - Нет! - строго взглянув на неё, ответил профессор. - Учти, мы договаривались, что это, - наш с тобой секрет! Помни, и никогда про это не забывай... Ясно тебе?!
   - Ясно... - вздохнула Маша, и вяло помахала Софи рукой. Та помахала в ответ с самым удивлённым видом, - о чём это Маша может разговаривать так долго с каким-то незнакомым, крайне подозрительным типом в дурацкой соломенной шляпе и синих очках?
   - Так, ну что, поехали? - водрузив эти самые синие очки снова на нос, и кладя руки на руль, бодрым голосом осведомился профессор.
   - Как же мы поедем, доктор? - воскликнула Маша, кивнув на столпотворение у ближайшего светофора. - Видите, какая "пробка"? И так, наверно, по всему городу...
   - В небе "пробок" не бывает, дорогая моя! - ответил Симплициус, нажимая на большую голубую кнопку на панели приборов. Тут же заработал мотор, машина задрожала, подпрыгнула... и неожиданно плавно, по кривой, взмыла в воздух.
   - Ах! - только и смогла воскликнуть Маша.
   - Ах! - вторила ей стоящая у ограды зоопарка с раскрытым ртом Софи, видя, как её лучшая подруга неизвестно как и неизвестно с кем улетает в небеса. Но долго глядеть и ахать ей не пришлось, потому что из будки кассира выскочила рассерженная бабушка Герти и, несмотря на протесты внучки, утащила её с собой.

                *   *   *

   Онемев от страха, и судорожно вцепившись одной рукой в край кожаного сиденья, а другой - в колено профессора, Маша сидела, зажмурив глаза, и открыла их только тогда, когда почувствовала, что машина перестала круто подниматься вверх. Ноборот,  она даже немного опустилась вниз и, выровняв курс, полетела по прямой. Доктор Симплициус сначала поднял свой автомобиль-самолёт на двести метров над землёй, а затем, чтобы лучше видеть то, что происходит внизу, плавно потянул за какой-то рычаг, и опустил машину до ста метров. Чувствуя, что они больше не поднимаются, и не падают, Маша осторожно открыла сначала один глаз, потом второй, и шумно выдохнула:
  - Уффф!
  Затем, повернувшись к профессору, дрожащим голосом спросила:
  - А... а что, ваша машина у...умеет летать?!
  - Конечно! - кивнул доктор Симплициус. - Она же - ВОЛШЕБНАЯ! ИЗ гаража Академии Волшебных Наук... Я на ней налетал уже полторы тысячи часов. Без неё я - как без рук... Думаешь, почему я к тебе так быстро добрался с реки Лимпопо? Потому что летел, а не ехал на четырёх колёсах... Если бы я ехал, то прибыл бы в Цюрих лишь через несколько суток. А так - сел, нажал вот на эту синюю кнопку - вжжжик! - и готово, ты на месте... Здорово, правда?
  - Здорово! - подтвердила Маша. Затем, отцепив руку от колена профессора, но продолжая другой держаться за край сиденья, она осмелилась высунуть голову из кабины, посмотрела вниз, увидела распростёршийся внизу город, и повторила. - Здорово! Я ещё никогда не ездила... в смысле, не летала на автомобиле!
  - Ну, надо же когда-то начинать! - философски заметил Симплициус.

                *   *   *

  Покосившись на него, и видя, как ловко и уверенно доктор управляет машиной в воздухе, едва касаясь руля кончиками пальцев, она почти полностью успокоилась, и затем даже поинтересовалась:
  - А в тот день... Ну, когда мы встретились на смотровой площадке на горе Утлиберг...помните?..
  - Ещё бы мне не помнить! - усмехнулся профессор. - Я тогда чуть не подхватил воспаление лёгких! И, если бы не ты... Словом, в буквальном смысле, - ты спасла мне жизнь! Ты, и твой зонтик...
  - Ну, что вы! - засмущалась девочка. - Я вовсе этого не хотела... Вернее, я хотела, но не этого... Ну, в общем, вы меня понимаете!
  - Как никто! - заверил её профессор. - Но ты что-то хотела спросить?
  - Да, я хотела спросить, - тогда вы тоже на машине прилетели на гору, да?
  - Нет! - покачал головой Симплициус. - Тогда я как раз приехал на поезде. Погода была нелётная... Дождь!
  - Я вот одного не пойму... - немного помолчав, снова заговорила Маша. - Если вы ... это самое... говорите, что закреплены за Лимпомпо, в Африке, - то почему вы оказались в Цюрихе, когда мы впервые познакомились? Цюрих - тоже ваша территория, или как?
  - Или как! - снова покачал головой профессор. - В Цюрихе я оказался просто по стечению обстоятельств... - пояснил он. - У меня здесь тётя живёт, в доме недалеко от вокзала. Дама довольно почтенного возраста... Накануне я созвонился с ней, и узнал пренеприятнейшее известие, что у неё нелады со здоровьем! Прихварывает старушка... Что ж ты хочешь, - возраст, да и погода никудышняя, сплошные дожди!  Это тебе - не Африка... Вот, а присмотреть как следует за ней некому! Из родных я - её единственный племянник. Так что, сама понимаешь, надо было выполнять свой родственный долг! Вот я и приехал, помочь, подлечить, поставить, так сказать, на ноги... А заодно уж решил осмотреть город и его окрестности. Когда ещё такой случай представится! Вот так я и оказался на смотровой площадке на горе Утлиберг... А тут - снова дождь! И, повторяю, если бы не ты...
  - Да ладно вам! - опустив глаза, снова засмущалась Маша. - Чего такого особенного я сделала? Ну, отдала вам свой зонтик, - всего-то делов...
  - Нет-нет! - в третий раз покачал головой доктор Симплициус. - Я волшебные свистки просто так не раздаю, учти...

                *   *   *

  - Ой! - вдруг, прервав его, воскликнула Маша, глядя вниз, на скопление машин и людей на городских улицах. - Я их вижу!
  - Кого? - скосив на неё один глаз, поинтересовался профессор.
  - Белоснежку, нашу обезьянку, и этого здорового обезьяна, который хотел отнять у неё конфету! Она удирает от него на крыше трамвая, а он гонится за ней на крыше следующего... Видите, видите?!
  Доктор Симпплициус, приподнявшись, и высунув голову над лобовым стеклом машины, всмотрелся вниз, и пробормотал:
  - Да, вижу их, и идущие трамваи тоже вижу... Впрочем, им уже немного осталось идти, - впереди, у светофора, целый десяток трамваев стоит!
  - Но ведь они уже недалеко от моего дома, и от горы Утлиберг! - взволнованно воскликнула Маша. - Видите, вон - гора! А вон - мой дом...
  Между тем два трамвая, - единственные во всём городе движущиеся средства транспорта, потому что двигались по рельсам, а все остальные, - по асфальтированным дорогам, дойдя до скопления других трамваев у неработающего светофора, тоже остановились. Сидевшая на крыше первого трамвая Белоснежка оглянулась, и увидела, что с крыши второго трамвая грозно глядит на неё её преследователь, Урсус, и уже намеревается соскочить вниз, на землю, чтобы перебраться к ней на крышу. Дожидаться этого, разумеется, она ни в коем случае не стала, а держась за всё, что только можно, быстро соскользнула вниз, и стремглав кинулась вправо, в сторону находящегося на горе Утлиберг леса. Урсус, свирепо рыча, тут же сиганул со своего трамвая, не держась ни за что, даже за воздух, -  и, не рассчитав прыжка, приземлился прямо на рельсы. А поскольку рельсы были всё же железные, а не сделанные из пуха, то падение оказалось очень болезненным. Треснувшись об рельс так, что из глаз у него даже искры полетели, павиан уселся на землю, и долго тряс головой, приходя в себя. А Белоснежка, воспользовавшись моментом, со всех ног взлетела наверх, на гору, и помчалась под спасительную защиту деревьев. Павиан же, посидев на земле, и несколько оправившись от падения, встал на ноги и, сильно прихрамывая, с угрюмым видом двинулся на гору, вслед за маленькой обезьянкой...

                *   *   *

   Проследив путь движения обеих обезьян, доктор Симплициус удовлетворённо кивнул головой:
   - Ну, теперь они от нас никуда не денутся! Теперь мы их быстро догоним...
   - Профессор, а нельзя ли ещё быстрей?! - грызя от волнения ногти, и подпрыгивая на сиденье, воскликнула Маша.
   - Терпение, моя дорогая, терпение! - успокоил её волшебник. - Сначала мы должны с тобой узнать, как обстоят дела с отловом других обезьян по всему городу...
   С этими словами он снова достал из кармана свой жёлтый телефон с синими кнопками, пробежался по ним, набирая номер, и затем снова переговорил с кем-то на том же незнакомом языке. Закончив переговоры, он сунул телефон в карман пиджака, и весело подмигнул девочке.
   - Ну вот, дитя моё, всё в порядке! Мои ученики постарались на славу... Город очищен от всех обезьян, и все они водворены обратно в зоопарк, на своё место! Так что твоя подруга и её бабушка могут вздохнуть свободно, - а заодно и все жители Цюриха...
   Маша радостно захлопала в ладоши, но затем, дёрнув себя за хвостик на голове, нетерпеливо топнула ножкой:
   - Ну, а как же Белоснежка? Я так за неё боюсь! Если этот страшный урод её догонит...
   - Не догонит! - уверенным тоном заявил профессор. - Ты видела, как он хромал, взбираясь на гору? А наша машина не хромает... Так что мы нагоним их в два счёта!
   И лихо сдвинув на затылок свою шляпу-канотье, он потянул на себя рычаг управления.
   - Полете-е-ели...

                *   *   *

 
  Они мигом взмыли на гору, и закружили над лесом, к неописуемому изумлению гуляющих по тропинкам людей, с раскрытыми ртами наблюдавших за парящим над их головами автомобилем. Сидевший за рулём доктор Симплициус вдруг стремительно пригнулся и, внимательно глядя вниз, ткнул пальцем вправо, в гущу деревьев:
   - Вот они!
   И действительно, приглядевшись, девочка увидела, как изрядно уставшая Белоснежка несётся к высокому дереву, а ещё более уставший Урсус, пыхтя изо всех сил, пытается её догнать. Подлетев поближе, и зависнув в машине прямо над головой павиана, профессор вынул из бокового кармана небольшой узкий фонарик. Стоит ли говорить, что фонарик был жёлтого цвета, а стекло в нём - синего. Доктор включил фонарик, и направил луч света вниз, на Урсуса, причём луч сделался вдруг почему-то зелёным, о чём Маша с удивлением не преминула тут же сказать Симплициусу. На что тот, усмехнувшись, ответил:
   - Жёлтый цвет в сочетании с синим всегда даёт зелёный... А ты разве не знала? Вот попробуй когда-нибудь, нарисуй что-то жёлтым карандашом, а потом закрась сверху синим. Знаешь, какой цвет в итоге получится? 
   - Зелёный! - догадалась Маша, и про себя решила, что обязательно попробует что-то такое нарисовать. Но тут доктор Симплициус удивил её ещё больше. Направив зелёный луч прямо в затылок Урсусу, он шёпотом произёс три слова. Но Маша, у которой был превосходный слух, их расслышала и запомнила:
   - Торос. Морос. Фантоморос.
   В то же мгновение громила-павиан, подхваченный какой-то неведомой силой, взмыл вверх, перевернулся в воздухе, и мгновенно исчез из поля зрения, как будто его и не было. Урсуса со страшной скоростью пронесло по небу, а затем та же неведомая сила, вдруг  разом утихнув, осторожно опустила его в обезьяний вольер в зоопарке, к несказанному удивлению и испугу других обезьян, на которых Урсус буквально свалился с неба. Но, появившись в вольере таким неожиданным образом, ошеломлённый  павиан тут же забился в самый дальний угол вольера и, сжавшись чуть ли не втрое, просидел там с угрюмым видом до самого позднего вечера, опасаясь сделать хотя бы  шаг из своего укрытия...
 
                *   *   *

   Тем временем, пока длились все эти удивительные события, Белоснежка успела добежать до высившейся у самого леса одинокой, затянутой плющом, и заросшей мхом скалы и, быстро перебирая лапками, взобралась на растущее близ неё высокое раскидистое дерево. Усевшись на нижнем суку, и тяжело дыша, она начала таращить глаза, отыскивая взглядом своего преследователя, - но нигде, к своему удивлению, его не находила. Решив, что коварный враг, незаметно для неё, притаился и подкрадывается откуда-то сзади, она подпрыгнула, и на всякий случай перебралась ещё на одну ветку, повыше. Если бы она догадалась задрать вверх голову, то увидела бы висящий над деревом автомобиль, и сидящих в нём доктора Симплициуса и Машу.
   - Ну вот, опасность позади, твоя подопечная спасена, и её можно отправлять снова в зоопарк, к другим обезьянам! - произнёс профессор, поднимая свой волшебный фонарик, и направляя его на Белоснежку. - Включать?
   - Нет-нет! - замахала руками умная-благоразумная девочка. - Вы её в зоопарк отправите, а там сидит этот противный здоровый обезьян, и он снова на неё набросится!
   - Ну да, я об этом как-то не подумал... - пробормотал Симплициус. - А что же ты предлагаешь? Отвезти её обратно на моей машине, и сдать с рук на руки администрации зоопарка? Но... - тут он отвернул рукав пиджака, и взглянул на свои часы с синим циферблатом. - Но у меня на это уже совершенно нет времени! Обед представителей мумбо-юмбо и бонго-бонго вот-вот закончится, и мне надо срочно улетать туда, иначе они могут без меня начать есть друг друга...
   - Я предлагаю вот что! - тут же нашла решение Маша. Как помнят наши дорогие читатели, она была не только очень храброй и решительной, но и очень сообразительной девочкой. - Я предлагаю вот что... Думаю, что теперь я и сама справлюсь! Вы только опустите меня вниз, к этому дереву... Я подманю Белоснежку конфетой, - тут она достала из кармана платья не съеденную ею конфету, - потом возьму ****оснежку на руки, и отнесу к себе домой, - ведь я живу тут совсем рядом! А завтра мы с Софи вместе отвезём её в зоопарк, а там пусть бабушка Герти скажет кому надо, чтобы её посадили к другим обезьянам, а этого противного, толстого гориллу...
   - Это не горилла, это - павиан! - поправил её профессор.
   - ... этого толстого павиана, - продолжила Маша, - пускай посадят в отдельную клетку с вот такими толстыми прутьями, и чтоб он сидел там целых сто лет, и никогда больше не обижал маленьких!
   - Павианы, моя милая, живут всего тридцать лет! - профессорским тоном снова поправил её Симплициус.( А каким, собственно, тоном и должен говорить профессор, спрашиваю я вас?) - Но, в принципе, если другого плана у тебя нет, то я согласен и на этот! Просто время, время меня поджимает...
   И, снова взглянув на часы, он строго взглянул на девочку:               
   - Держись за что-нибудь крепче, я опускаюсь!

                *   *   *

   И действительно, несколько мгновений покачавшись в воздухе, машина медленно стала снижаться, пока мягко не опустилась рядом с деревом на все четыре колеса. Едва колёса коснулись земли, Маша тотчас открыла дверцу, и выскочила наружу.
   - Ну что, я полетел? - вопросительно взглянул на неё Симплициус.
   - Да, езжайте... То есть, летите! - махнула рукой девочка. - Я уж тут теперь как-нибудь сама...
   И видя, что доктор потянул руку к кнопке на панели приборов, поинтересовалась напоследок:
   -  Профессор, а я хотела спросить, - что это за слова такие вы говорили там, наверху, когда включили свой фонарик: "Торос. Морос. Фантоморос."?
   - А-а-а... - усмехнулся доктор Симплициус, поправляя на голове свою шляпу-канотье. - Тебе интересно стало?... Эти слова волшебные, вроде пароля. Скажешь их, и тогда твоё желание тут же исполнится! Этим, и многим другим таким же магическим словам учат у нас, в Академии Волшебных Наук... Вот когда придёт время переходить из обычной школы в гимназию, то перед тем, как туда идти, я предлагаю тебе вместо гимназии поступать к нам, в Академию! Там у нас есть специальный класс для школьников как раз твоего возраста... Думаю, ты нам вполне подходишь! У тебя есть хороший потенциал...
   - Что-что есть? - удивлённо подняла брови Маша.
   - Ну, задатки есть, способности... - пояснил доктор и,надвигая на глаза синие очки, добавил. - Этому, и другим мудрёным словам также учат в Академии Волшебных Наук! Так что, соглашайся, не пожалеешь... Разве плохо быть волшебницей, и творить добрые дела, а?
   - Ладно, я подумаю... - почесав нос, вздохнула Маша. - Мне б ещё обычные, школьные классы закончить! А то с математикой у меня не очень... И с немецким... И с литературой...
   - У нас всему научат, не беспокойся! - заверил её профессор и, взглянув на часы, ужаснулся. - Всё, я чертовски опаздываю! Придётся включать космическую скорость...
   И, приподняв над головой в знак прощания шляпу, поднял машину в воздух, крикнув уже сверху:
   - Ну, думаю, ещё увидимся, и не раз... Пока!
   После чего машина стремительно рванула вверх, и вскоре исчезла за облаками, оставив Машу в одиночестве у одинокой, заросшей мхом и плющом скалы.

                *   *   *


   Проводив глазами улетающий автомобиль доктора Симплициуса до тех пор, пока он окончательно не скрылся в небесах, под удивлённые выкрики гуляющей по лесу публики, Маша вздохнула, и решила, наконец, заняться спасением Белоснежки. Она подошла к дереву, на котором та сидела и, склонив голову набок, укоризненно посмотрела на обезьянку.
   - Ну что, моя милая... - копируя интонации голоса только что улетевшего профессора, сказала она, и снова вздохнула.- Видишь, какой переполох поднялся в городе из-за тебя? Да-да, именно из-за тебя, даже и не смей со мной спорить! Хотя, конечно, и из-за этого толстого дурацкого павиана тоже... Конфетки ему, видите ли, захотелось, сладкоежке! И если бы не помощь волшебника-профессора... А ведь надо же, я до этого в никаких волшебников и не верила! Но, поскольку всё закончилось хорошо, и тебе теперь ничего не угрожает, то можешь спокойно спускаться с дерева.. Не бойся, сегодня в зоопарк мы не пойдём, а пойдём ко мне домой. Вот Софи-то обрадуется, когда тебя увидит! А мама с папой, - так те от радости прямо с ума сойдут, когда узнают, что у нас дома появилась настоящая живая обезьянка из зоопарка, такая маленькая и такая беленькая... Ну, спускайся, и иди ко мне, - сейчас мы пойдём домой!
   И с этими словами протянула руки к сидящей на ветке и таращившей на неё глаза Белоснежке. Но не тут-то было...
   Видно, испуг у обезьянки до сих пор не прошёл, потому что слушать-то она слушала, но спускаться вниз и прыгать на руки к девочке отнюдь не торопилась. Напрасно Маша, называя её ласковыми словами, убеждала Белоснежку слезть с дерева. Напрасно, достав из кармана конфету, и сняв с неё обёртку, причмокивая и облизываясь, пыталась подманить ею обезьянку, - ничего не помогало! Наконец терпение у девочки лопнуло. Топнув с досады ногой, она рассерженным голосом воскликнула:
   - Ах, так! Не хочешь по-хорошему? Ну, ладно... Сейчас я всё равно до тебя доберусь!
   И, сунув конфету себе в рот, - в самом деле, не пропадать же просто так добру?,- она решительным шагом подошла к дереву, ухватилась за нижнюю ветку, и смело стала взбираться по стволу вверх. Вы, дорогие мои читатели, может быть, и удивитесь, и не поверите тому, чтобы девочка лазала по деревьям, - мальчишка, это совсем другое дело! Но, во-первых, наша повесть - сказочная, а в сказке может происходить всё что угодно! А, во-вторых, Маше было всего девять лет, - даже уже почти десять! - и она находилась ещё в таком возрасте, что вполне могла лазать по деревьям. Ведь девять лет - это вам не сто девять, когда по деревьям уже особенно не полазишь, сами понимаете!               
               
                *   *   *
         
   Итак, пока я объяснял всё это, наша маленькая героиня добралась уже до ветки, на которой сидела Белоснежка, и протянула руку, чтобы снять её оттуда. Но ещё не отошедшая от пережитого  испуга обезьянка, громко взвизгнув, подскочила на месте и, шустро перебирая лапками по стволу, устремилась наверх, мгновенно перескочив на другую ветку. Маша сердито сдвинула брови и, закусив нижнюю губу, полезла вслед за ней. Видя, что её никак не хотят оставить в покое, Белоснежка приподнялась на все четыре лапки и, прицелившись, скакнула ещё выше, на растущую у неё над головой  тонкую ветку, на которую, по её расчётам, Маше было бы уже точно не взобраться! Но, то ли  она сильно торопилась, то ли расчёт у неё оказался неверным, - словом, прыжок оказался для неё крайне неудачным. Ветка, оказавшаяся тонкой даже для неё, с хрустом обломилась, и обезьянка кубарем свалилась с дерева вниз, в траву. Видя её падение, и испугавшись, что она могла себе что-нибудь при этом сломать, Маша, быстро перебирая ногами, тут же стала спускаться, а добравшись до последней ветки внизу, зажмурилась и спрыгнула в траву следом за Белоснежкой. Когда же, приземлившись, она открыла глаза, то увидела свою обезьянку, удиравшую со всех ног в сторону одинокой скалы. Кое-как встав, отряхнув платье, и убедившись, что её руки-ноги на месте, нигде не сломаны, находятся в целости и сохранности, и у неё ничего не болит, Маша быстрым шагом устремилась вслед за Белоснежкой. Но, подойдя к скале, она с удивлением обнаружила, что Белоснежки нигде нет. Облазив кусты, растущие у скалы, и не заметив никаких следов, она, как обычно в таких случаях, задумчиво почесала нос, и сказала сама себе:
  - Но не могла же она сквозь землю провалиться?! Значит, я плохо искала! Надо поискать получше...
  И, с этими словами, Маша двинулась вдоль скалы, намереваясь обойти её всю по кругу. Так, не спеша идя, ощупывая растущий на поверхности скалы мох, раздвигая плющ, и для верности просовывая сквозь него руку, она неожиданно почувствовала, что рука её буквально нырнула куда-то прямо внутрь скалы.
  - Но этого же не может быть! - изумлённо пробормотала девочка. - Скала ведь каменная...
  Раздвинув в том месте, где исчезла её рука, заросли плюща пошире, она увидела какое-то тёмное отверстие, ведущее вглубь. Она взялась обеими руками за гирлянды плюща, растущего по краям обнаруженного ею отверстия, и растянула их как можно шире. Ей открылась небольшая, в половину человеческого роста пещера, уходящая в недра скалы.
   - Так вот она куда нырнула! - воскликнула Маша. - Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что у нас там такое...
   С этими словами, пригнувшись, и боком протиснувшись сквозь заросли плюща, наша храбрая героиня сделала решительный шаг вглубь пещеры.

               
                Конец первой части

                *   *   *

                Часть вторая
               
                ТАЙНА ГОРЫ УТЛИБЕРГ

   Итак, дорогие мои читатели, мы с вами оставили нашу маленькую героиню в самом неподходящем для девятилетней девочки месте, - в тёмной узкой дыре, ведущей вглубь одинокой скалы, высящейся на горе Утлиберг. Что же будет с ней дальше? А вот мы сейчас и увидим, - если, конечно, что-то можно видеть в полной темноте...
   Пожалев в душе, что у неё нет такого же волшебного фонарика, как у доктора Симплициуса, и дорогу освещать нечем, Маша всё же, хоть и в потёмках, решила продолжить свой путь. Её одновременно мучили сразу два чувства: чувство страха, и чувство любопытства. А любопытство, как известно, настолько сильно в каждой особе женского пола, - будь она хоть девочкой, хоть взрослой дамой, хоть старушкой, - что может одолеть все другие чувства, причём за явным преимуществом! Так это произошло и в данном случае. Пару минут потоптавшись на месте,она сделала для себя вывод: надо же, в конце концов, выяснить, куда она попала, - это во-первых. А, во-вторых, следовало во что бы то ни стало отыскать эту проказницу Белоснежку! Ведь без неё возвращаться назад не было никакого смысла. Получилось бы, что все их совместные с профессором труды по розыску беглянки пропали даром. Как она после этого могла показаться на глаза Софи и бабушки Герти? Нет, такого развития событий допускать было ни в коем случае нельзя! И поэтому, шумно вздохнув, и набравшись решимости, она двинулась вперёд, осторожно держась на каменную стенку. Так, в полной темноте, Маша двигалась всё дальше и дальше, чувствуя, как с каждым шагом узкий лаз, через который она проникла внутрь скалы, расширяется. Потолок над её головой становился всё выше и выше, и вскоре Маша могла уже идти не согнувшись в три погибели, а почти в полный свой рост, - хотя рост у неё, прямо говоря, был не такой уж и гигантский. Ну, а что же вы хотите от девятилетней девочки,- чтобы она была ростом с пожарную каланчу?! Словом, условия пребывания в темноте улучшились, и Маша вскоре поняла, что она находится не в узком отверстии, как в начале пути, а в большой и длинной пещере, ведущей неизвестно куда. Поначалу это открытие её несколько озадачило, но потом она решила про себя, - раз у таинственной пещеры есть начало, то, как и у всего на белом свете, должен быть и конец. И храбрая и решительная Маша решила, несмотря ни на что, добраться до этого самого конца, чего бы это ей не стоило. Добраться до конца, найти и спасти Белоснежку! Вот с такими, не побоюсь сказать, благородными намерениями она и тронулась в дальнейший путь. Последуем же и мы с вами, дорогие читатели, за нашей маленькой и отчаянной героиней...

                *   *   * 

    Маша шла, осторожно держась за стенку пещеры, до тех пор, пока под её руками стенка вдруг неожиданно не исчезла. Девочка в растерянности остановилась, не зная, что делать дальше. Наконец, решившись, она опять протянула руки вперёд, на всю их длину, и пальцами снова нащупала холодную поверхность. Оказывается, каменная стена вовсе не исчезла, а просто резко повернула направо. Постояв на месте и подумав, стоит ли ей идти направо, она решила, что лучше всё же двигаться строго вперёд, а не бродить направо или налево по этим тёмным и непонятным закоулкам. Ведь ещё неизвестно, куда они, в конце концов, приведут! Решив проблему таким образом, она перешла в темноте на другую сторону пещеры, коснулась руками каменной стены, и двинулась дальше, уже по левой стороне пещеры. Но, пройдя всего несколько шагов, снова ощутила под руками пустоту. Теперь противная стенка уходила уже налево! Что теперь ей было делать, куда идти, в какую сторону, чтобы не заблудиться? Это следовало обдумать как следует. Остановившись на месте, и разглядев в потёмках перед собой какое-то возвышение, она пощупала его сначала вытянутой ногой, потом - рукой, и убедившись, что это всего-навсего большой камень, подошла к нему и осторожно уселась. А усевшись, крепко задумалась. И было ведь о чём, сами понимаете, дорогие читатели! Тут и взрослый человек наверняка бы крепко задумался, а Маша была всего лишь маленькой девочкой... Итак, вот о чём задумалась наша героиня: она одна, в незнакомом тёмном месте, не знает, куда идти, и что её ждёт в этой таинственной пещере, тоже не знает! Тут без посторонней помощи явно не обойтись... Но кто ей поможет в данном случае? Полиция? Нет! Папа с мамой? Тоже нет! Доктор Симплициус? Он только что улетел в Африку, разбираться с разными бонго-юмбами, и немедленно возвратиться назад уже не сможет! Хотя... хотя, - у него же есть помощники, пёс и кот, а у неё на шее висит волшебный свисток. Стоит ей в этот свисток дунуть, и они окажутся рядом, в пещере, и выведут её отсюда, и помогут найти Белоснежку! Маша уже было поднесла руку к груди, и даже расстегнула верхнюю пуговицу платья, чтобы достать заветный свисток, но затем опустила руку, и снова задумалась. 

                *   *   *

   Если вызвать кота, подумала она, то этот лентяй Пфиффикус и лапой не пошевелит, чтобы искать какую-то там обезьяну, да ещё в сырой и тёмной пещере. Это ясно, как Божий день! А что касается Пфаффа, - то тот, может быть, и помог бы в поисках, но ещё неизвестно, как бы он отреагировал, найдя Белоснежку. Возможно, набросился бы на неё в темноте, - и она, перед этим напуганная чуть ли не до полусмерти злобным павианом Урсусом, задала бы такого "стрекача", что потом даже сто Пфаффов во главе с великим сыщиком Шерлоком Холмсом ни за что бы не смогли её отыскать. Да ещё в такой темнотище! Сидя на камне, Маша чуть было снова не расплакалась от отчаяния, но тут до её слуха из глубины пещеры донеслись какие-то неясные звуки. Подняв голову и навострив уши, Маша услышала далёкие, приближающиеся в её сторону шаги и, сначала невнятные, - а затем всё более ясные ЗВУКИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ГОЛОСА. И этот голос, - подумать только! - определённо что-то напевал, типа: "Йорики-йорики, о-хо-хо, йорики-йорики, о-хо-хо!" А вскоре, вместе со звуками голоса и шагов, на стенах пещеры, в конце длинного коридора, - того, что был справа, задрожали отблески огня. Кто-то шёл, напевая, и нёс с собой то ли факел, то ли лампу, то ли фонарь, - одним словом, источник света. И этот кто-то довольно быстро приближался. Видя и слыша всё это, - но ещё не до конца веря в то, что она видит и слышит, девочка соскочила с камня и, приставив "козырьком" ладошку ко лбу, стала напряжённо, с надеждой и страхом, вглядываться в темноту. Но, по мере того, как шаги и звуки человеческого голоса приближались, ею овладели сомнения, - а кто это, собственно, сюда идёт, и с какими намерениями? А вдруг этот беззаботный певец вовсе не певец, а самый настоящий бандит, - гангстер, вооружённый до зубов ножами, автоматами и пистолетами, и начнёт из них палить в неё, как только увидит? Ведь в тёмных пещерах обычно и водятся такие тёмные типы! Подумав так, Маша решила на всякий случай принять меры предосторожности, быстро присела на корточки, спряталась за камнем и затаила дыхание.

                *   *   *

   Шаги, пение и свет, наконец, приблизились к ней уже настолько, что она, сидя на корточках за камнем, ясно увидела на стене пещеры гигантскую тень. Ещё больше сжавшись от страха, девочка всё же не смогла преодолеть присущее всем женщинам и детям любопытство, и осторожно выглянула из-за камня, чтобы хоть одним глазком увидеть это огромное существо. Каково же было её удивление, когда вместо страшного гиганта она увидела совсем маленького человечка, ростом доходившего ей, девятилетней девочке, едва ли до пояса. Человечек этот, на вид лет сорока-пятидесяти, был без усов, но с пышной кудрявой бородкой, обрамлявшей щёки, подбородок и шею. И, как успела заметить Маша, одет он был весьма и весьма необычайно. На его лохматой темноволосой голове высился шерстяной, в чёрно-белую полоску, колпак с кисточкой на конце. А из одежды она увидела на нём рубашку в чёрно-белую клеточку, чёрный жилет без рукавов, с тремя круглыми оловянными пуговицами, идущими сверху вниз, короткие плисовые, и тоже чёрные штаны на подтяжках, и длинные,доходящие до колен чулки, опять же, разумеется, чёрно-белые. На ногах у этого странного человечка были чёрные башмаки с загнутыми вверх носами,  и снабжённые квадратными металлическими пряжками белого цвета. В руках человечек нёс длинную, метра в полтора палку, на конце которой на железном крючке, под стеклянной крышкой висел старинный фонарь, а точнее, - огарок толстой горящей свечи, которая и освещала ему путь. Напевая под нос своё неизменное: "Йорики-йорики, о-хо-хо!", и шаркая башмаками по полу пещеры, отчего вверх поднимались клубы застарелой пыли, он неспешно прошагал мимо камня, за которым пряталась Маша. И так бы он и дальше пошёл бы своей дорогой, но тут случилось непредвиденное. Пыль, которую он поднял своими башмаками, оседая, попала Маше в нос, и как она не крепилась, стараясь ничем не выдать своё присутствие, до конца сдержаться всё же не смогла. Широко раскрыв рот,она громко, на всю пещеру чихнула, - раз, другой и третий. Человечек, уже отошедший от камня на несколько шагов, тут же прекратил пение и замер на месте, как вкопанный.

                *   *   *

  Затем человечек, тоже громко,на всю пещеру, удивлённо воскликнул:"Йо!", и обернулся назад, выставив перед собой палку с подвешенным на неё фонарём. Осторожно ступая, он подошёл к камню, поскольку именно из-за него раздавались эти странные звуки, заставившие его остановиться и, высоко подняв палку над головой, заглянул за камень. Увидев скорчившуюся за ним человеческую фигуру, он снова воскликнул:"Йо!", и от изумления чуть не выронил фонарь на каменный пол пещеры. Видя, что её обнаружили, и уже нет причины прятаться, Маша шмыгнула носом, и поднялась во весь рост. Узрев перед собой такую великаншу, чуть ли не в два раза выше его ростом, бородатый человечек отшатнулся, в третий раз крикнул:"Йо-о-о-о!" и, сделав шаг назад, неловко оступился и упал, приземлившись на пятую точку. Так они, наверное, минуту или две, таращили глаза друг на друга, Маша - сверху, с высоты своего роста, а чёрно-белый человечек - снизу, с  пола пещеры, откуда рост девочки ему казался вообще чуть ли не гигантским. Палка с фонарём на конце при этом, разумеется, тоже свалилась на камни пещеры, и стеклянный фонарь только чудом не разбился при падении. Первой опомнилась Маша, воскликнула :"Ой!", и как воспитанная девочка, приученная помогать старшим, попавшим в трудное положение, выбежала из-за камня и, наклонившись над упавшим, принялась помогать встать ему на ноги.
  - Извините, герр... не знаю, как вас там... - бормотала она при этом, - я вовсе не хотела вас напугать! Я сама испугалась, когда услышала, что кто-то идёт по тёмной пещере... Вы не ушиблись?
  И, подняв человечка на ноги, усиленно принялась отряхивать от пыли его необычный чёрно-белый наряд.
  - Йо! - в который уже раз хрипловатым от пережитого волнения голосом произнёс бородач, поднимая упавший с головы полосатый колпак, надевая его на голову, и одновременно ощупывая себе бока и спину. А затем он впервые за всё время сказал что-то другое, кроме этого своего "Йо!" Он посмотрел на Машу, тряхнул лохматой головой, затем снова снял колпак, сделал небольшой поклон, и сказал на вполне понятном для девочки языке:
  - С-с-спасибо!

                *   *   *

  Услышав это вежливое слово, да ещё произнесённое с поклоном, наша маленькая героиня чрезвычайно обрадовалась:
  - Ой, так вы разговариваете по-нашему! Вот здорово!!!
  - Да, р-разговариваю... - снова надевая колпак на голову, с достоинством ответил  "полосатый" незнакомец. - И по-нашему, и по-вашему... А вы, собственно, кто?
  - Я - Маша... эээ... вернее, - Мария! - представилась девочка.- Моя фамилия... - тут она проявила осторожность, всё-таки незнакомый человек, мало ли кто он такой! - Ну, неважно... Живу в Цюрихе, на улице... в доме... Ну, улица, номер дома и номер квартиры, - тоже неважно... (Видите, дорогие читатели, какая она всё-таки умная, осторожная и осмотрительная девочка! Я, как автор, не перестаю ею восхищаться!)В это время Маша, не без гордости, добавила:               
  - Учусь в школе, и перешла уже в пятый класс... С хорошими отметками, между прочим!
  - По-поздравляю... - пробормотал бородач, поднимая с пыльного пола пещеры свой фонарь на палке, и освещая девочку с головы до ног. - А к-как вы здесь ок-казались, юная фройлен?
  - Совершенно случайно! - охотно пояснила девочка. - Я искала Белоснежку... Ну, обезьянку так зовут! Она сбежала из зоопарка, и нырнула в эту дырку в скале, а я - за ней... А тут так темно! Я шла-шла, и заблудилась... И мне стало страшно, и я не знала, что мне делать! А тут - вы идёте, да ещё с фонарём. Я спряталась за камень, потому что не знала, кто вы такой... А кто вы такой, а?
  - Меня зовут Флимбо! - пригладив ладонью свою бородку, важно отвечал ей коротышка-незнакомец. - Фамилия моя... фамилия моя слишком длинная, чтобы её произносить! А живу я здесь... - ну, вернее, не здесь, а немного подальше, в глубине Альп!
  - Вы... вы что, под землёй живёте? - удивлённо глядя на него, спросила Маша.
  - Ну да! - тряхнув кончиком колпака, подтвердил этот самый Флимбо.
  - И... и давно?
  - Я лично - сорок пять лет, а наш род, и все мои предки - уже сорок пять веков!
  - Сорок пять веков?! - изумилась Маша. - Под землёй?
  И тут внезапно её осенила догадка. Маленький рост, старинная одежда, которую сейчас никто уже не носит, сорок пять веков проживания под землёй...
  - А-а-а!.. - воскликнула она. - Теперь я знаю, кто вы... Вы - сказочный гном!

                *   *   *

  Тут вышеназванный Флимбо "встал в позу", то есть подбоченился одной рукой, отставив при этом ногу в сторону, задрал вверх свою кудрявую бороду, и несколько обиженным голосом произнёс:
  - Ну, почему же сразу - "сказочный"?! Очень даже не сказочный, а самый что ни на есть настоящий! Вот, можете меня даже пощупать, если не верите!..
  И подставил Маше рукав своей клетчатой чёрно-белой рубашки. Маша протянула руку, из вежливости пощупала, но продолжала стоять на своём.
  - Но ведь гномы бывают только в сказках, и, притом, - в старинных сказках! - насмешливо сморщив нос, фыркнула она. - Ну, когда ещё были короли и королевы, принцы и принцессы, добрые и злые волшебники... А в наше время их уже давным-давно нет, - во всяком случае, у нас, в Швейцарии!
  - Ну, почему же сразу - нет?! - снова попытался обидеться гном. - И раньше были, и сейчас есть... Просто вы там, наверху, живёте в своём времени; а мы, под землёй, - в своём...
  - А "мы" - это кто? - тут же полюбопытствовала Маша.
  Коротышка Флимбо на минутку задумался, теребя бородку, и искоса оглядывая девочку с головы до ног, словно пытаясь ещё раз убедиться, - заслуживает ли она доверия, и не может ли представлять какой-либо опасности. А убедившись, видно, что заслуживает, и представлять никак не может,- хмыкнул, сам себе сказал:"Йо!", и заговорил:
  - В давние-давние времена наше племя гномов обитало по всей Европе, и мирно жило бок о бок с людьми. Гномы отличались большим трудолюбием, были отличными земледельцами, искусными кузнецами, умеющими делать красивое боевое оружие, умели предсказывать погоду, изготавливать волшебные зеркала, а талантливые гномы -изобретатели сооружали различные хитроумные механизмы, чтобы облегчать и свой труд, и труд людей... Вам интересно то, что я рассказываю, юная фройлен  Мария?
  - Ещё как! - подпрыгнув на месте, и хлопнув в ладошки, воскликнула девочка. - Продолжайте, пожалуйста!..

                *   *   *

  Новый знакомец Маши с задумчивым видом поскрёб бороду, словно задумываясь, - а стоит ли продолжать? Но затем видно, решив, что стоит, и его собеседница своим ростом, внешним видом и обходительными манерами вполне располагает к себе, заявил:
  - Ну, что ж... Но, как говорили наши мудрецы, - чем хорошо стоять, лучше плохо сидеть!
  С этими словами он достал сзади из-за пояса небольшой кожаный чехол, раскрыл его, вынул оттуда какую-то небольшую металлическую конструкцию, которая в результате манипуляций с ней вытянулась вверх, и превратилась в подставку в виде буквы "у". Поставив эту конструкцию на каменный пол пещеры, он наклонно вставил в середину буквы "у" палку своего фонаря, отчего свет его стал падать прямо на камень, у которого они с Машей стояли, и довольно потёр руки:
  - Это тоже придумали наши талантливые изобретатели! Каково, а?.. Теперь и руки свободны, и видно всё вокруг!
   А затем широким приглашающим жестом указал девочке на камень:
   - Прошу садиться сюда, юная фройлен Мария!
   - Да, но... - засомневалась Маша. - Мне мама говорила, что девочкам садиться на холодные камни нельзя, иначе можно всё застудить...
   - Йо! Вас понял! - кивнул гном, достал из жилетного кармана сложенный вчетверо платок в чёрно-белую клеточку, развернул его и, постелив сверху на камень, снова сделал широкий взмах рукой:
   - Прошу!
   Маша, слегка помедлив, легко запрыгнула на камень, и уселась на платок, но вот самому Флимбо взобраться на него оказалось не так-то просто. Он несколько раз подпрыгивал, и несколько раз съезжал по отвесной поверхности камня вниз. Видя его затруднения, Маша снова слезла на пол пещеры и, подталкивая гнома обеими руками, помогла ему, наконец, взобраться на камень. После чего, опять легко подпрыгнув(она ведь была чемпионкой своей улицы среди девочек по прыжкам через скакалку!), уселась на платок рядом с Флимбо.
  - Ну-с, продолжим! - профессорским тоном произнёс тот, и снова с задумчивым видом почесал свою курчавую бородку. - На чём это я остановился?..

                *   *   *   

  Маша, у которой, в силу её возраста, с памятью было всё в порядке, тут же подсказала ему:
  - Вы остановились на том, что ваши талантливые учёные изобрели подставку для фонаря, и ещё что-то там такое...
  - Да,- тут же подхватил Флимбо, - и не только учёные, и не только изобрели! Наш трудолюбивый народ гномов научился рыть под землёй пещеры, и добывать полезную руду, золото, и драгоценные камни. Людей, прознавших про это, одолела жадность, и они стали воровать драгоценные камни, - сначала у гномов, а затем, и друг у друга. И мало того, что воровать, - они стали убивать за камни! А, кроме этого, люди начали вовсю эксплуатировать наш народ, и полностью отнимать у нас добычу. Они полностью рассорились с гномами, и нашему народу ничего больше не оставалось, как уйти под землю, - навсегда... С тех пор мы так и живём под землёй, из поколения в поколение, и очень редко выбираемся на поверхность, - и то только по ночам!
  - Как это всё печально... - шмыгнула носом Маша. - Всё, что вы рассказываете... Как же вы тут живёте, в темноте, без солнышка?
  - Привыкли! - пожал плечами гном. - Без солнышка, - это да... Зато мы ни от кого не зависим, никому не подчиняемся... У нас здесь свои обычаи, обряды, язык, одежда, еда, свои короли и королевы... - И, перебив самого себя, вновь недоверчиво   покосился на девочку. - Так, а вы, юная фройлен Мария...
  - Ой, зовите меня просто Маша! - подпрыгнув на месте, воскликнула "юная фройлен". - Меня все так зовут.
  - ... юная фройлен Маша... - продолжал гном, склонив голову, и с прищуром глядя на неё. - Зачем вы всё-таки здесь? Что вы здесь ищете? Случайно, не золото и драгоценные камни?

                *   *   * 

  Ну, это уже было слишком!
  - Да нет же! - стукнув себя по коленке, сердито воскликнула Маша. - Ещё раз вам повторяю: я ищу Белоснежку. Так одну обезьянку зовут... Она сбежала из зоопарка, потому что за ней гнался здоровенный обезьян, который захотел отобрать у неё конфету! А она её съела. А он как даст по двери! Дверь и открылась, и все обезьяны  разбежались по городу... Хорошо, что доктор Симплициус со своими помощниками их всех отловил, и снова собрал в зоопарке! А Белоснежку одну-единственную не поймали, потому что она убежала в лес, залезла на дерево, а с дерева снова убежала, и спряталась в дырке под зелёной скалой. А я полезла в дырку за ней, и заблудилась... Вот!
  - Поня-а-а-атно... - протянул бородач Флимбо. - Хотя, честно говоря, и не совсем понятно. А ещё честнее, - совсем непонятно! Непонятно, что такое - "обезьянка", что такое - "зоопарк", и кто такой - доктор Симплициус?
  - Ну... - почесав носик, стала объяснять Маша. - Обезьянка - это животное такое, с длинным-предлинным хвостом! Зоопарк - это дом, где обезьяны живут... А доктор Симплициус... - Тут она немного помялась, и затем решительно добавила. - О нём я вам как-нибудь потом расскажу! Может быть...
  - Так что же вы, юная фройлен Маша... - начал было Флимбо.
  - Говорите мне "ты"! Ведь вы старший... А все старшие говорят мне "ты", а я им - "вы"! Так у нас принято... - перебила его девочка..
  - Так что же ты, Маша, собираешься делать в этой пещере?
  - Я хочу найти Белоснежку, и отдать её обратно в зоопарк! И ещё я хочу, чтобы вы мне в этом помогли... У вас ведь вон - фонарь имеется, да и дорогу в пещере вы, наверное, знаете! Помогите мне, пожалуйста, я очень вас прошу! Без вас я никогда не найду Белоснежку, и не выберусь из этой ужасной пещеры... - жалобным голосом, в котором явно сквозили вот-вот готовые прорваться слёзы, попросила Маша.
  - Гм-гм... - явно растроганный её словами, и её расстроенным видом, произнёс гном. Затем, пригладив бороду, и немного подумав, он решительно взмахнул рукой, и сказал, - Ну, хорошо, я согласен...

                *   *   *

  - Ур-р-р-а-а-а! - на всю пещеру закричала  Маша, подпрыгнула на месте, и радостно захлопала в ладошки.
  - Только, во-первых: никуда от меня не убегать, и во всём меня слушаться! - наставительно поднял палец Флимбо. - А во-вторых: всё, что ты увидишь здесь, в нашем подземном королевстве, хранить в строгой тайне, и никому никогда не рассказывать... Поклянись мне в этом самой страшной клятвой!
  - Клянусь! - поднимая, как в суде, ладонь вверх, торжественно пообещала Маша. - И чтоб мне больше в жизни не съесть ни одной шоколадной конфеты, и ни одного мороженого, если я...
  - Довольно! - остановил её гном. - Я верю этой страшной клятве... А теперь скажи мне, как выглядит эта самая твоя обезьянка?
  Маша тут же, активно жестикулируя руками, описала ему Белоснежку.
  - Здесь я её не видел, это точно! - задумчиво почесав бороду, сказал Флимбо. - Значит, она убежала куда-то далеко, вглубь горы, и в этой пещере её вовсе нет...
  - А где же она может быть?
  - Она могла далеко убежать! Ведь в недрах горы Утлиберг существует далёкий подземный путь, который ведёт прямо в Альпийские горы, - туда, где живёт наш народ... - пояснил гном.
  - "Далекий"? - изумилась Маша. - А... а как же вы-то здесь оказались?
  - Мы работаем в разных направлениях, отыскивая руду и драгоценные камни. Здесь, в пещерах горы Утлиберг, - мой участок! - Флимбо поднял руку, и обвёл ею окружающее пространство. - Он достался мне по жребию... Вчера я здесь работал допоздна, и забыл свой измерительный прибор. Вот и пришлось сегодня возвращаться, и искать его... Насилу нашёл!
  Он вынул из кармана и показал девочке круглый металлический предмет со стрелкой посредине, похожий на компас, который Маша не раз видела на полке в комнате своего папы.
  - Я его нашёл, и уже было собирался возвращаться домой, как вдруг наткнулся на тебя... - закончил пояснять гном.
  - А... а как же вы собирались возвращаться домой? - удивлённо подняла брови Маша. - Неужели пешком?! В Альпы?!! Далеко-о-о...
  - Йо! Ну, зачем же - пешком! - усмехнулся Флимбо, и лихо подкрутил левый ус, - что, видимо, было его давней привычкой. - Сейчас на дворе, слава Богу, двадцать первый век, всё автоматизировано... Так что и у нас, под землёй, имеется кое-какой транспорт... Следуйте за мной, юная фройлен!
   С этими словами он спрыгнул с камня, и галантно подал руку девочке, чтобы и она спрыгнула, -  хотя "юная фройлен" в этом особо и не нуждалась. Уж чего-чего, а прыгать вверх и вниз в свои девять, - или уже без пяти минут десять лет! - она умела, как никто. Затем, сложив и спрятав в карман подставку для фонарной палки, гном взял палку в руки, выставил её перед собой, оглянувшись, повторил: "За мной!", и уверенно зашагал вперёд. А Маша, сгорая одновременно и от страха, и от любопытства, тут же последовала за Флимбо вглубь пещеры...

                *   *   *

   Флимбо, освещая фонарём дорогу, уверенно вышагивал впереди. Маша, держась у него за спиной, и на всякий случай незаметно для гнома ухватившись двумя пальцами за край его жилета, боязливо шла сзади. Наконец, свернув направо, за ближайший поворот, Флимбо внезапно остановился, и с некоторой важностью в голосе сказал:
   - Вот... Пришли!
   Маша, следовавшая за ним буквально "по пятам", остановиться не успела, больно споткнулась ногами обо что-то твёрдое, гулко зазвеневшее в пещерной тишине, и обязательно бы упала, если бы не наткнулась на спину стоящего перед ней гнома. Вглядевшись в освещаемое фонарём пространство, Маша с огромным удивлением увидела, что они стоят у небольшого железнодорожного полотна, рельсы которого, расположенные у правой стены пещеры, уходили в темноту, вглубь пещерного тоннеля. А другие рельсы, расположенные у левой стены, наоборот, выходили из темноты тоннеля, но не заканчивались, а делали небольшой полукруг, смыкаясь с рельсами, расположенными справа. "Ишь ты, здорово придумано!" - чуть было не сказала она вслух. Но слова замерли у неё на губах, когда она увидела, что на рельсах справа, перед самым её носом, высится небольшой железный паровозик с прицепным открытым вагончиком. Подойдя к паровозику, Флимбо обернулся к девочке и, сделав небрежный жест, произнёс:
   - Вот это мой личный локомотив, на котором я разъезжаю по нашему подземному королевству, - отсюда, и в глубину Альпийских гор! Как тебе мой железный конь?
   - Вот это... вот это... - Маша хотела сказать "рухлядь", но вовремя передумала, а чтобы гном не обиделся, быстро добавила. - Вот это ко-о-о-онь!
   - Я называю его "Мустанг"! - самодовольно заявил Флимбо, и ткнул себе за спину большим пальцем. - Видишь, на вагончике краской написано его имя... Хотя...гм-гм, ты ведь не понимаешь нашей грамоты!
   - И... и давно вы на нём ездите? - подойдя ближе, и скептически оглядывая железное детище гнома со всех сторон, поинтересовалась Маша. По её мнению, этот "мустанг" годился только на металлолом для свалки за городом, но никак не годился как средство современного транспорта.
   - Давно, уже лет двадцать! - сказал Флимбо, ставя одну ногу на ступеньку железной лесенки, ведущей в кабину паровозика. - На таких все наши ездят! Есть, конечно, и автомобили, но они стоят очень дорого, и на них разъезжает элита: король, его приближённые, министры, банкиры...
   - А интересно, на чём ваш... э-э-э..."Мустанг" ездит? Неужели до сих пор на угле?- насмешливо сморщила носик Маша.
   - Ну, раньше,лет эдак... - короче, уже давно, наши локомотивы действительно ездили на угле! - не замечая её иронии, пояснил гном. - Но те времена прошли, как-никак, двадцать первый век на дворе! Теперь всё на электричестве... Нажал на кнопку, - и, вперёд! Ну, а чего же ты стоишь? Забирайся вслед за мной в кабину!
   С этими словами Флимбо, погасив фонарь, закинул его вместе с палкой внутрь прицепного вагончика, и быстро вскарабкался по лесенке вверх, в кабинку своего "Мустанга", включив там лампочку освещения. А следом за ним, осторожно перебирая ногами, в кабинку втиснулась и Маша. Гном щёлкнул тумблером, расположенным на панели приборов, и перед паровозиком вспыхнул луч небольшого прожектора, освещая лежащие впереди рельсы. Затем, видимо, чтобы произвести впечатление на Машу, Флимбо дёрнул какой-то рычаг, расположенный под его левой рукой, и сверху, над крышей кабины раздалось мелодичное "Гу-гу!" Маша в восторге захлопала в ладоши, а гном, довольный произведённым на неё эффектом, надавил на большую зелёную кнопку, также расположенную на панели, и паровозик медленно тронулся с места.
  - По-о-оехали! - воскликнул Флимбо, одной рукой берясь за рычаг управления, а другой молодецки подкручивая себе левый ус.

                *   *   *

  Паровозик, пыхтя, постепенно набирал ход. Луч прожектора, освещавшего впереди железную дорогу, подрагивал на подъёмах, спусках и поворотах, отбрасывая на стен тоннеля причудливые бело-жёлтые тени. Маша при виде их сначала вздрагивала от испуга, но затем немного пообвыкла, и на предложение Флимбо закрыть глаза, а то и просто присесть и подремать в уголке, отвечала решительным отказом.
  - Нет! - твёрдым голосом возразила она гному. - А вдруг там, впереди, за поворотом, прячется Белоснежка, и я её не замечу? Нет уж, я буду смотреть во все глаза!
  - Что ж, как вам угодно, юная фройлен Маша! - пожал плечами гном. - Тогда, с твоего позволения, чтобы тебя взбодрить, и не дать тебе задремать, я что-нибудь спою!
  И затянул свою, длинную и нескончаемую, как подземная дорога, по которой они мчались, любимую мелодию: "Йорики-йорики, о-хо-хо-хо! Йорики-йорики, о-хо-хо-хо!" И  это так называемое "пение" продолжалось почти всё время, пока Маша, наконец, не выдержала, и нетерпеливо поинтересовалась:
  - Скажите, герр Фламбо, а долго ещё нам ехать?
  - Не очень... - отвечал тот, бросив взгляд на часы, вмонтированные в панель приборов. - Вон за тем поворотом покажутся огоньки, и мы приедем к первой станции...
  - И можно будет вылезать?
  - Нет, на этой станции вылезать не надо! Нам надо на шестую по счёту станцию... - пояснил гном. - Там находится городок, в котором живу я со своей семьёй, и ближайшими родственниками!
  И снова затянул, как ни в чём ни бывало: "Йорики-йорики"...
  Маша, у которой от этих "йориков", темноты и мелькания теней на стенах тоннеля совсем разболелась голова, тут же снова спросила:
  - А... а как воспримет ваша семья, и ближайшие родственники это... Ну то, что я с вами приеду?! Вам за это не влетит?
  - А что значит -"влетит"? - удивлённо поднял брови Флимбо.
  - Ну, в общем... не попадёт?! Ведь я же - не гном, и не гномша... - пояснила Маша. - Ваши другие гномы не станут вас ругать, и не посадят вас вместе со мной в тюрьму?
  - Ну, во-первых, у нас уже давно нет тюрем! - заявил Флимбо. - А есть исправительные дома... И туда отправляют на перевоспитание только по приказу короля! Без его указания ничего у нас не делается... А, во-вторых, думаю, что ты, в силу своего возраста и роста, не представляешь собой угрозы для нашего мирного королевства! Может быть, все наши гномы, и сам король даже обрадуются, когда тебя увидят... Ведь это такой редкий случай, - пообщаться с представителем человеческого рода, да ещё здесь, под землёй! Уникальный, можно сказать, случай...
  - А что такое - "уникальный"? - заинтересовалась новым для неё словом наша любопытная героиня.
  Но гном не успел её ответить. Паровозик закончил крутой поворот, выскочил на широкое открытое пространство, и Маша увидела впереди домики и длинную цепочку разноцветных огней, теснящихся вдоль железнодорожного полотна.
  - А вот и первая станция! - воскликнул Флимбо, и дал длинный приветственный гудок, проезжая мимо вышедшего из помещения станции усатого гнома в одежде в красно-зелёную клеточку, и такого же цвета колпаке. Тот в ответ взмахнул было приветственно рукой, но рука так и застыла в воздухе, а глаза округлились от удивления. В кабине паровозика он заметил Машу...

                *   *   *

   Так они и следовали дальше - от станции к станции, от одного крошечного городка к другому. И везде при виде сидящей рядом с гномом Флимбо "гигантской" девочки реакция жителей подземного королевства была всегда почти одинакова: одни широко раскрывали от удивления глаза, другие - рты, третьи взмахивали руками, а четвёртые, - то ли от удивления, то ли от страха, садились прямо га землю, падая на неё "пятой точкой". Две особы женского пола с детьми от испуга юркнули куда-то за угол ближайшего дома, а один мальчишка сиганул даже в бочку с водой, высунув оттуда лишь кончик любопытного носа. Всё это поначалу заставляло Машу слегка улыбнуться, потом улыбаться шире и шире, потом хихикать, а под конец хохотать во всё горло. Флимбо, довольный произведённым на окружающих эффектом, лишь подкручивал то правый. то левый ус, и бормотал, поглядывая на девочку:
   - Да, я был прав, юная фройлен, что взял тебя с собой! Ты уже начала производить сенсацию... А ведь это - только начало! Что же будет потом? Нет, моё имя наверняка попадёт в анналы всех королевских хроник нашего времени!
   И, хотя Маша не понимала, что значит "анналы" и "хроник", но, судя по довольному виду гнома, она догадывалась, что пока всё идёт хорошо, и это её вполне устраивало. Тем более, она нашла себе занятие: после каждой станции, и каждого населённого пункта, который они проезжали, она загибала палец на правой руке, и считала вслух: "Один! Два! Три!", и так далее... А когда она приготовилась перейти уже на мизинец левой руки, - то есть, на шестой по счёту палец, - Флимбо, в очередной раз подкрутив левый ус, и ткнув рукой вперёд, произнёс:
   - Ну вот, наконец, мы и подъезжаем!
   С этими словами он нажал на клаксон, и паровозик издал длинный, протяжный гудок. Под такое "шумовое оформление" они, всё больше и больше замедляя ход, и подъехали к очередной станции, ярко освещённой электрическим светом, и состоящей из десятка домиков, окрашенных поочерёдно в чёрно-белый цвет. Причём, как заметила Маша, одни домики были выкрашены в чёрно-белые полоски, другие - в клеточки, третьи - в квадратики, четвёртые - в кружочки, пятые - в цветочки, и так далее... Ни одного домика, выкрашенного одинаково, ей на глаза так и не попалось.
   - Ой, как интересно! - всплеснув руками, воскликнула она. - Это что же за станция такая?
   - А это, моя юная фройлен Маша, - важно ответил ей гном, - городок под названием Йорикиви! И здесь я живу...

                *   *   *

   Около домика у самых железнодорожных путей, на фронтоне которого было что-то написано - чёрными, разумеется, буквами на белом,разумеется, фоне, - паровозик остановился, издав последний пронзительный гудок.
   - Вот и наша конечна станция! - выключая приборы и ставя колёса своего "Мустанга" на тормоз заявил гном. - А вот и сам начальник станции...
   К паровозику, попыхивая торчащей во рту трубкой, неспешным развалистым шагом приближался рыжеволосый толстяк, с такими же пышными рыжими усами, в чёрных брюках и белой куртке, украшенной шестью оловянными пуговицами. Не доходя до паровозика, он выкрикнул на непонятном языке: "Сигаро, Шинди!" И видно, начальник станции хотел ещё что-то добавить, но тут он узрел, как сошедший по ступенькам кабины машиниста Флимбо подаёт руку Маше, - а та, сойдя на землю, делает полуприсест, и смущённо говорит ему:"Мерси боку!" Рыжеволосый и рыжеусый начальник остановился, как вкопанный, трубка выпала у него изо рта, а маленькие круглые глазки превратились в большие чайные блюдца.
   - А-а-а... Э-э-э... - забормотал он, в испуге тыча пальцем в сторону Маши.
   - Между прочим, - наклоняясь к уху Флимбо, с ехидцей заметила наша главная героиня, - мама мне всегда говорила, что показывать пальцем неприлично!
   - Ну, сама понимаешь, что ему сейчас не до приличий... - пожал плечами Флимбо, и затем обратился к рыжеусому на таком же непонятном для девочки языке, - то и дело кивая на Машу и, видно, успокаивая своего соплеменника. Наверное, ему это практически удалось, потому что начальник станции заметно приободрился, поднял с земли трубку, выбил её о колено, и снова сунул в рот. После чего, подойдя к девочке чуть ли не вплотную он внимательно оглядел её - сначала сверху вниз, потом - снизу вверх, покрутил головой, хмыкнул в свои рыжие усы, и наконец, протянул ей для приветствия руку:
   - Сигаро!
   - А что он сказал, я не поняла? - машинально пожимая протянутую ей ладонь, и поворачиваясь в сторону Флимбо, удивлённо спросила Маша.
   - Он тебя приветствует! - пояснил гном. - На нашем зыке "Сигаро!" означает - "Привет!"
   - Сигаро! - тут же воскликнула девочка, и подмигнула начальнику станции, а тот подмигнул ей в ответ.
   - А как будет не "Привет", а просто - "Здравствуйте"? - снова обернулась она к Флимбо.
   - А "Здравствуйте!" по-нашему будет "О сигаро!" - снова пояснил гном.
   - А - "До свидания"?
   - А "До свидания!" - "Портсигаро!"
   - Сколько новых слов! - вздохнула Маша. - Я, пожалуй их сразу все и не запомню..
   - Ничего страшного! - успокоил её Флимбо. - И начальник станции, и все жители нашего городка прекрасно говорят и понимают по-немецки, а также по-французски, и по-итальянски... Так что, будь уверена, - вы поймёте друг друга!
   - Ну что ж, это радует... - вспомнив одно из выражений своего папы, с облегчением сказала Маша, и снова подмигнула рыжеусому начальнику станции, а тот не замедлил ответить тем же.

                *   *   *
 
   Высыпавшие тем временем было наружу обитатели близлежащих домиков, как и жители предыдущих станций, которые проехал паровозик, поначалу также оторопело воззрились на Машу, и в испуге бросились кто куда. Но затем, выглядывая из своих укрытий, и видя, что стоящие рядом с "гигантской" девочкой Флимбо и начальник станции до сих пор целы и невредимы, и их жизням ничто не угрожает, понемногу осмелели. Определённо, кроме роста, в "великанше" ничего особо страшного не наблюдалось, - наоборот, она производила очень благоприятное впечатление. Поэтому некоторые, самые отважные, уже почти не прячась, понемногу стали приближаться к "месту высадки" странной незнакомки. Тогда, оглядевшись по сторонам, Флимбо победоносно подкрутил усы, и громко воскликнул на местном певучем наречии:
   - Эй, йорикивцы! Посмотрите, кого я привёз... Ха-ха-ха! Да не бойтесь вы так! Заверяю вас, она не кусается... Ха-ха-ха! Подходите, подходите ближе, и смотрите во все глаза! Это - великий день для Йорикиви, который войдёт в историю...
   - Я не понимаю, о чём вы говорите, герр Флимбо! - наклоняясь к его плечу, шепнула Маша.
   - Я говорю им о том, чтобы они перестали бояться, а подходили знакомиться с тобой, дорогая фройлен Маша! - пояснил гном. - Ну-ка, помаши им ручкой...
   - Хэллоу! - изображая "голливудскую" улыбку чуть ли не до ушей, и делая рукой в воздухе замысловатые жесты, произнесла наша героиня, и даже приветственно шаркнула ножкой.
   - А что теперь ты сказала? - удивлённо поднял брови гном.
   - Я сказала им по-английски "Привет!" - ответила Маша.
   - Ах, они, к сожалению,не понимают по-английски! - вздохнул Флимбо.
   - Но ведь по-немецки они понимают?! А то на вашем языке я не очень...
   - Понимают! - кивнул гном, а затем, обернувшись в сторону домиков, за которыми прятались его соплеменники, громко крикнул, но уже на германском наречии:
   - Внимание всем! Прошу говорить с моей гостьей по-немецки, так как на другом языка она не говорит...
   - Ну, почему же! - слегка надула губки Маша. - Я хорошо говорю по-русски, потому что у меня мама - русская! А ещё я немного знаю английский, французский и  итальянский... Но... но сейчас пусть они со мной говорят всё же по-немецки! Думаю, так всем будет удобнее, - и мне, и вам, герр Флимбо, и им...
   Вот какой разумной девочкой, -и  уже в который раз, - показала себя Маша!

                *   *   *