Шизофрения

 
 
 После возвращения из Москвы меня поселили в миниатюрную комнатушку общежития. Вскоре я познакомился с соседями  Скобелевыми – Геной и Татьяной,  которые вместе с маленькой дочкой жили в такой же микроскопической, как у меня,  каморке.
  Гене  было года тридцать три. Он был высокого роста, тощий, узкогрудый, с  маленькой головой, с синюшным лицом, с синими тонкими губами,  редкими зубами и  короткими черными волосами. Он работал ассистентом на кафедре психологии,  готовился к поступлению в аспирантуру.  При встрече со мной он всегда  приветливо здоровался и застенчиво улыбался.   
   Татьяна, женщина лет тридцати, была хоть и не красавица (ее портил утиный нос), но  с хорошей фигурой,  симпатичная, веселая,  общительная. Она работала учительницей начальных классов. Дети любили ее и на праздники приносили подарки. Я не мог понять, что ее побудило выйти замуж за Гену.
   Раза два она заходила ко мне в комнату, мило флиртовала со мной за чаем.
 
  Через четыре года у них произошло счастливое событие: они получили  кооперативную квартиру.
  Татьяна  попросила меня помочь им перевезти мебель из общежития на новое место обитания.
   Кроме меня,  в перетаскивании вещей участвовало еще пять человек. Мы перенесли столы, стулья, диван, холодильник, коробки с книгами в кузов грузовика и вместе с вещами поехали на новую квартиру. На новом месте пришлось попотеть: квартира Скобелевых располагалась на шестом  этаже девятиэтажного дома, а лифт не работал.  Пока мы перетаскивали вещи, моя рубашка промокла насквозь.
     Хозяин  быстро выбился из сил.  Я вдохновлял его:
   - Гена, не забывай, ведь это твоя квартира, а не моя!
    Его ударила в глаз какая-то доска, и он совсем замкнулся в себе.
   После окончания работы  по совету жены он приложил к ушибленному глазу ложку, но это не помогло: через некоторое время под глазом у него появился большой синяк.
   Нам долго пришлось ждать, пока Татьяна приготовит угощение. Наконец,  на столе появилась жареная картошка и  бутылка вина.
   Гена не проронил   ни слова.  Молчаливый от природы, в этот день он превзошел самого себя.
   Мы выпили портвейн, съели картошку и разошлись по домам.

   Весной от своей бывшей соседки Вики я узнал о несчастье, которое обрушилось на Гену и его семью.
   У  Гены появились серьезные  отклонения в психике: он слышал злые, ехидные голоса, ему казалось, что все смеются над ним, бросают в след презрительные реплики. Он бросил работу.  Ему поставили диагноз «шизофрения»,  дали  группу  и назначили мизерную пенсию по инвалидности. Татьяна была убеждена, что болезнь мужа – блажь.  Вика тоже пыталась убедить его, что надо работать, но он говорил ей в ответ:
   - Нет, ты не понимаешь…
  Как-то я увидел его на улице.  Он издалека стал застенчиво улыбаться мне.
   - Здравствуй, Коля, - сказал он робко, поравнявшись со мной.
    Мы пожали друг другу руки.
   - Как дела? – спросил я.
  Он ничего не ответил. Лишь голова его нервно дернулась.
   Есть люди, которые не отвечают на вопросы. Они не лгут, не сочиняют, они молчат, как будто не слышали вопроса.
   - Живете все там же? – поинтересовался я.
   - Да.
    Я торопился на занятия - разговор пришлось закончить.

   Татьяна по секрету призналась Вике,  что собирается развестись с мужем. Квартиру она намеревалась взять себе, так как деньги на нее ей дала ее мать.
  - Вряд ли у нее получится, - сказал я Вике. – Суд никогда не оставит больного человека без жилья.
   Через год Таня Петрова, моя бывшая однокурсница, жившая в одном доме со Скобелевыми, сказала мне при встрече:
  - Ты знаешь, что Гена Скобелев погиб?
   - Нет! – Я испытал шок. -  Как это произошло?
   - Выпрыгнул из окна своей квартиры   и через два часа умер.
   - А может, ему помогли выпрыгнуть? – предположил я, зная о квартирных планах Татьяны.   
   – Если не толкнули, то спровоцировали…
   - Нет. В первый раз он попытался  выпрыгнуть  еще год  назад. Но тогда в гостях у них была его мать. Когда он уже перекинул ногу через подоконник, она вцепилась в него, закричала, стала звать на помощь. Прибежали мужики, удержали его.
  - А как он объяснил свою попытку? – спросил я.
  - Говорит, услышал голоса. Они ему говорили: «Возле дома избивают твою жену и дочь. Прыгай скорее, спаси их».  Во второй раз  его некому было  удержать.  В тот день он пришел из больницы.  Дома никого не было.   
  - Проблема разрешилась сама собой, - сказал я. – Может, так лучше.  Уж лучше умереть, чем жить сумасшедшим и отравлять жизнь своим близким.
  Петрова со мной согласилась.