Амареттовый блюз - гл. 13, 14, 15, 16

ВЛЮБЛЕННЫЙ НАЧАЛЬНИК
(глава тринадцатая, короткая, но любопытная)

Олег обратил внимание на Нику с первых дней ее появления в отделе. На его взгляд она была невероятно красива. Впрочем, за такую внешность звание "мисс Вселенная" обычно не присуждается. Ребята вроде Ярского, увы, никогда не становятся членами жюри. И не надо.

Было что-то завораживающее в этой русоволосой женщине с веселыми конопушками на чуть вздернутом носике. Да, она не была красавицей по теперешним гламурным стандартам. Среднего роста, с безупречно прямой спиной, тонким мальчишечьим лицом и пронзительными серыми глазами. Голос низкий, бархатистый, который мгновенно задевал тайную, болезненно звенящую струнку в сердце. Так иногда бывает: достаточно пустяка – неожиданной улыбки, случайного поворота головы, золотистой искорки веселого безумия в глазах, которая всколыхнет темное болото твоих будней – и ты готов на все.

Так случилось и с Олегом. Поначалу он относился к Нике с каким-то рыцарством, в котором были желание защитить и добрая снисходительность, молодецкая бесшабашность, и непонятная тоска по ушедшей юности.

Он не понимал, почему в присутствии Вероники все вокруг становилось другим - ярче, светлее, красочней. Решались сложнейшие вопросы, возникали сверхкреативные идеи, даже домашние занудные причитания и бесконечные придирки Лизы - жены - теперь раздражали Олега гораздо меньше.

Еще одну странность Ярский стал отмечать за собой: он спешил в институт с нетерпением шестиклассника, влюбленного в училку. И поняв это, ужаснулся. Разница в возрасте четырнадцать лет, семейная несвобода, и самое главное этические нюансы: все-таки он начальник, она - подчиненная. Любые знаки внимания можно расценивать как домогательства. Но если Судьба вдруг берет за шиворот и пинками гонит к тому, что именно она считает для тебя единственно правильным, самые могущественные заклинания становятся детским лепетом.

Как ни старался Олег убийственными доводами рассудка заглушить, выкорчевать нежный, тоненький росток непрошеного чувства, ничего не получилось. Выросла любовь, распростерла ветки-крылья и зашелестела свои песни, от которых шла кругом голова, а ночной сон становился бесшабашным бродягой и шлялся по смелым фантазиям до утра. Неуместный романтический бред не желал выветриваться из головы, и Олегу пришлось смириться с его присутствием, да, собственно, он не очень-то и сопротивлялся...

После селекторного часа Вероника, деликатно постучав, зашла в кабинет Ярского.
- Вероника Алексеевна, как обстоят дела с проектом диагностического центра?
- Все складывается довольно неплохо, Олег Васильевич. В сроки укладываемся, замечаний нет, фундаменты пересчитаны на другие сваи, и согласованы. Были вопросы по энергообеспечению, но и их решили.
- Ну, и хорошо. Сегодня у меня встреча с заказчиком, как Вы считаете, не всплывут ли какие-нибудь проблемы?
- Нет, Олег Васильевич, с этим проектом все на удивление гладко идет. Ну, а если что и выплывет, решим в рабочем порядке.
- Прекрасно. Тогда Вы свободны, можете идти.

Вероника кивнула и уже повернулась, чтобы уйти. Но Олег окликнул ее, с такой решимостью, будто собрался сию минуту нырнуть в ледяную прорубь:
- Задержитесь на секундочку. Простите за бестактность, как у вас дела? Личные?
- Если Вы о разводе, то обошлось малой кровью. Когда нечего сохранять, что толку напрягаться. Спасибо за заботу, Олег Васильевич. Приятно, что кому-то есть дело до моих апокалипсисов.

Олег смутился, и от этого стал еще более суровым и официальным.
- Еще раз простите за бестактность. Я беспокоился за Вас.
Нике опять стало неловко, нет ничего хуже, иметь дело с людьми, которые за тебя беспокоятся. Это почему-то стесняет и появляется непрошеный горьковатый привкус чувства вины. Ведь она такая счастливая, тьфу-тьфу, не сглазить бы!
- Я пойду?
- Да-да.


... А ПОРАБОТАТЬ ВСЕ-ТАКИ НАДО…
.(глава четырнадцатая, почти такая же как тринадцатая )

Вероника шла по коридору и улыбалась своим мыслям. Она давно догадалась, что Олег влюблен в нее. Он ей тоже был симпатичен, но не более. Хотя был такой период, когда Никино сердце плавилось от одного взгляда его глаз, чем-то похожих на глаза Багиры. А открытая, солнечная улыбка уносила ее неведомо куда.
Было время...

Тогда у них с Пашкой все шло наперекосяк, его придирки становились более злыми и бессмысленными. Что бы ни делала Ника, все было не то и не так. А тут еще несчастье с будущим ребеночком. Видимо оттого, что было так плохо – хуже некуда – захотелось погреться у чужого костра. Обожание Олега пришлось очень кстати. Да и Ника, наверное, именно тогда все-таки влюбилась в Ярского, в седой ежик волос, в улыбку, в золотистые глаза, хоть и продолжала отчаянно робеть и смущаться. Но его присутствие согревало как солнечный зайчик на щеке. А рыцарское отношение, уже так редко встречающееся с нашей суматошной жизни, навевало нечто трудноопределимое: шум свинцового, северного моря в скалах, топот лошадиных копыт по сырой земле, запах лилового вереска туманным утром, и обещание верности на ближайшие сто лет.

Нике вспомнилось то субботнее утро, когда она, после очередной перепалки с Пашкой, решила погулять в парке, чтоб успокоиться.
Мартовский воздух пьянил предчувствием пробуждения природы и чувств. Все живое вибрировало и содрогалось от неизбежности предстоящей любви.

Ника не сразу узнала Олега в седовласом мужчине, который с мягкой, почти кошачьей, грацией бежал по дорожке. А когда узнала, ей захотелось нырнуть в кустарник, который рос вдоль дорожки, чтобы не встретиться с ним и не выдать себя. Он - начальник, старше ее, Ники, к тому же женат, и у Ники Пашка. Гнать надо эти фантазии, подумаешь, глаза и улыбка, от которой хотелось петь. Мало ли у кого есть такие «особые приметы»! Во всех влюбляться, что ли?!

Но "нырять" было некуда, кустики, прозрачной каемочкой росшие вдоль дорожки, вряд ли могли скрыть влюбленную и страшащуюся этой влюбленности, женщину. Ника, собрав все мужество, продолжила свой путь навстречу Олегу, который так искренне и так заметно обрадовался, что Нике стало не по себе.

- Какая приятная неожиданность! И часто Вы гуляете вот так, Вероника Алексеевна?
- Практически каждый выходной. В будни не получается, я ведь соня, и вставать ради прогулки на час раньше - этот подвиг мне не под силу!
- Будет Вам на себя наговаривать. Вам все по силам! Или Вы себя еще плохо знаете.
- Вы здорово преувеличиваете мои достоинства, но все равно спасибо. Я постараюсь не разочаровать Вас.

Они шли рядом, разговаривая о том, о сем. И было как-то спокойно и радостно. Где-то на другой планете остался брюзжащий Павел. А вечно недовольная Лиза просто превратилась в женщину, которая устала от семейной жизни и не может понять, что же надо сделать, чтобы эта жизнь стала иной, чтобы вернулись легкость молодости и праздничность каждого дня.
Они, Павел и Лиза, конечно, где-то существовали, но именно где-то, как негромкий плач капризного ребенка в соседней квартире. На время прогулки Олег и Вероника каким-то образом избавились от их присутствия.

С того утра их тропинки часто пересекались по выходным. Они много говорили, а что еще оставалось? Обо всем: о поэзии и о проблемах градостроительства, о кулинарии и модном японском композиторе и исполнителе Китаро, о женщинах, стряпающих свои иронические детективы как пирожки, и о непонятной или непонятой молодежи.

Но Ника интуитивно чувствовала, что эти отношения никуда не приведут. Простая интрижка не устроила бы ни Нику, ни Ярского. Совершать большой переворот в стольких судьбах сразу? Нет, они не имеют на это никаких прав. С незваной любовью надо было что-то делать, укрощать ее, как укрощают дикую, своенравную львицу.

И Веронике удалось справиться с запретным наваждением, вот только осталось в самом-самом потаенном уголке сердца что-то тепленькое, как тлеющий уголек...
Погруженная в свои воспоминания, Ника не заметила, как прошла длинный коридор, подошла к кульману с последним чертежом и некоторое время его разглядывала, пытаясь понять, что это, кто она, как быть дальше.
Из ступора ее вывела Алсанна, негромко окликнув:
- Ну, как там шеф после праздника, не очень стрОжился?
- Совсем не стрОжился, нас ругать-то не за что, мы все успеваем. Это я задумалась о своем, о девичьем - Ника тихонько хохотнула - не обращай внимания. Надо, наверное, и поработать для разнообразия, как ты считаешь, Алсанна?
- Надо, пожалуй, а ведь как не хочется! Нет, праздники расслабляют донельзя!
- Может, их отменить? Не будет столько головной боли .
- С ума сошла! Лишить народ последней радости!! Давай уж лучше поработаем.

Алсанна продолжила прерванную работу над благоустройством диагностического центра, а Ника углубилась в расчеты перекрытий, еще раз их проверяя.

Время - весьма капризная субстанция, его течение непредсказуемо. То тянется, словно уморившийся караван верблюдов по песчаным барханам, утопая в песке, запинаясь и спотыкаясь на каждом шагу. То стремительно мчится быстрокрылым стрижом, да так, что не успеваешь следить за траекторией его полета. Когда занят делом не понарошку, а всерьез, то оно, время, имеет обыкновение исчезать, таять. Ну, по крайней мере, так кажется. Поэтому Ника не заметила как рабочий день, едва начавшись, подошел к концу. В мастерской началось радостное оживление. Первый - трудный - послепраздничный день за-кон-чил-ся! Народ группами, группками и по одному покидал офис.

Алсанна спросила Веронику:
- Тебя подождать?
- Угу, я почти готова.

Ника понимала, что Алсанне не терпится узнать подробности ее новогоднего приключения. Собственно, Нике самой хотелось поговорить об этом, окунувшись в события этих безумных дней. Но поговорить им не удалось. Около крыльца пританцовывала от холода Милка с заиндевевшими ресницами и волосами. Эта морозотворная седина делала Милку такой очаровашкой.

- Вера, я почти превратилась в сосульку, где ты пропадаешь? Ваши уже давно прошли, даже Ярский.
- Не выдумывай, Алсанна не даст, соврать, мы спешили как на пожар. Это ты пришла раньше. Нет чувства времени у тебя, вот и мерзни.
- Добрая ты! - Милка попыталась изобразить обиду, но у нее плохо получилось. - Признайся уж, что забыла обо мне.
- Каюсь, есть такое дело. Алсанна, прости, не получится сегодня посплетничать. Давай я тебя подвезу. - С чувством некоторой вины сказала Ника.
- Не надо. Я, пожалуй, зайду в универмаг, устрою себе послепраздничный шопинг. Черт возьми, вот какая зараза - эти иностранные слова. Тихой сапой пролезут и приживутся. Ладно, девчонки, пока-пока.

Попрощавшись с Алсанной, подружки побежали к стоянке, где была припаркована Никина "малышка" - Ниссан-микро, кредит за которую удалось выплатить буквально пару месяцев назад.
- К кому едем ко мне или к тебе? - спросила дотошная Милка. - Кстати, Артем звонил?
- Нет. Не знаю, что и думать. Сулил золотые горы, а сам пропал. Опять, наверное, на тридцать лет. Или навсегда.
- А сама позвонить не можешь, что гордость не позволяет?
- Ну, не то, чтобы гордость... Но что-то мешает. А вот сейчас к-а-а-к позвоню! - и Ника начала торопливо - не передумать бы - набирать телефонный номер. Мелодия , звучавшая из трубки, будто издевалась над Никой. - Ну, и не больно надо!
- Не расстраивайся, мало ли что. В магазин заедем?
- Зачем? У меня полный холодильник всякой всячины.

Доехали молодые женщины быстро, машин на улицах было мало: зима и первый рабочий день после праздника.
Едва Ника с Милкой переступили порог, как навстречу им выскочила чем-то недовольная, взъерошенная Багира.
- Ну, а сегодня в чем я перед тобой провинилась? - Ника попыталась погладить кошку, однако та сердито отвернулась.
- Не злись, сейчас поужинаем, и твое настроение станет получше.

Ника положила Багире паштет под названием "Ночной охотник" из банки, на которой было изображение черного залихватского кота со сверкающими зелеными глазищами. Багира любила рассматривать его, и когда банка опустошалась, Ника оставляла ее возле миски, чтоб кошка полюбовалась на своего кумира. А вдруг и здесь любовь?

Ладненько, с главным членом стаи разобрались, можно и о себе, работягах, позаботиться.
Ника включила чайник, открыла холодильник в раздумье, чем бы накормить себя и Милку. Достала икру, которую они с Артемом так и не открыли, прошлогоднюю утку, пожалуй, не утку, а реликвию с прошлого тысячелетия.

- Мил, посмотри, заливное вроде тоже съедобное?
- А что ему сделается? - легкомысленно отмахнулась Милка - доставай.
Ника выгрузила в вазу фрукты: новогодние мандарины, виноград, ананас. Тут же вспомнилось как они с Артемом ели клубнику в новогоднюю ночь, дескать, клубника хорошо оттеняет вкус шампанского, как знаток важно заявил Темка. Веронике живо нарисовалась картинка: Артем торжественно кормит ее клубникой, будто ненароком стараясь измазать губы, чтобы потом поцелуем "вымыть" их...

Милка с любопытством наблюдала за Никой.
-Ты опять унеслась в свой мирок?
- Да, нет, здесь я, здесь. Думаю. Варить что-нибудь будем? - спросила Ника.
- Не стоит. - Милка сглотнула слюну - утку в микроволновку, икру на бутерброды, ложками ее есть не будем, чай, не бояре. Тут, по-моему, достаточно пищи, чтобы две голодные волчицы заморили червячка.
- Ой, ну какая ты волчица, так себе, маленькая, шустрая лисичка. – Милкина фамилия Лисицына, вот Ника и дразнилась – Выйдешь замуж за Волкова, тогда и называй себя волчицей.
- Скажи-ка мне, подруга, откровенно, как на духу, что плохого я тебе сделала? Ты прямо спишь и видишь, чтобы лишить меня свободы и выдать замуж хоть за кого-нибудь. Не дождетесь! А Волчица я, как говаривали наши предки, есмь! Нежная, но волчица. Что поделать, с кем поведешься... Набери-ка еще раз Артема.
- Может, потом, когда перекусим?
- А чего ждать? Трудно тебе, что ли?

Вероника послушно потыкала кнопки телефона. Вместе с мелодией в трубке, они услышали мелодию из комнаты. Милка пошла на звук:
- Ну, вот! Все очень просто, Артем забыл телефон.
- Не успокаивай меня, будто из гостиницы нельзя позвонить. Ладно, давай ужинать.

Молодые женщины с аппетитом принялись уничтожать Никины прошлогодние запасы.
Вдруг опять заиграл мобильник Артема. Подружки растеряно переглянулись: а теперь-то кто это может быть? Ника с опаской, будто это была, по меньшей мере, горячая головешка из камина, поднесла мобильник к уху.

На нее тут же обрушилась гневная тирада:
- Артем, у тебя совесть есть? Ты что себе позволяешь, совсем вызвездился? Где тебя черти носят? Звоню тебе целый день. У тебя завтра концерт, ты понимаешь, что по твоей безалаберности он может сорваться?
- Одну секунду - едва сумела вставить Ника - это не Артем. Он забыл телефон у ... Собственно, не важно у кого. Это, во-первых...

- А вы кто? - спросил потерявший уверенность и агрессивность голос на другом конце провода.
- Тоже пока неважно. Артем выехал поездом вечером второго января, он должен быть в гостинице часа в два-три ночи.
- Но его нет в гостинице!! - голос опять сорвался на отчаянный крик. - Его нет нигде!!!
- С ним явно что-то случилось. Надо заявить в милицию, вы - там, а я здесь.
- Алло, алло!! А как с вами связаться? Кстати меня зовут Валентин Андреевич, я директор группы. Мой телефон - он продиктовал цифры.
- А меня зовут Вероника Алексеевна, запишите и мои координаты. - Ника продиктовала номера домашнего и мобильного телефонов. - И, пожалуйста, звоните, если будут новости! Любые.

Ника буквально рухнула в кресло, теперь понятно, почему злилась Багира. Если телефон звонил целый день, чьи нервы выдержат!

- Что-то с Артемом? - встревожено спросила Милка.
- Да, он не доехал до Москвы. Не знаю, что и думать!
- Может, еще к кому заглянул по дороге? - лукаво спросила Милка и прикусила язычок - ох, прости, глупость сморозила.
- Конечно, глупость. Милка! У него завтра концерт. Он не мог... Он слишком ответственно относится к своей работе. Что делать, Милка?
- Подожди, не паникуй, я сейчас позвоню Димке Волкову, нашему личному менту. Пусть начинают искать. А то ведь пока то да сё, сколько времени пройдет. Да у тебя и не примут заявление, ты ему кто – просто знакомая.
- Давай, Милочка, звони. Хоть своему Волку, хоть Зайцу, хоть самому сатане. Звони, пожалуйста! Господи, только бы все обошлось! Слишком уж все хорошо было.
- Ладно, ладно! Чего ты раньше времени паникуешь.

Милка начала нетерпеливо набирать номер телефона Волкова. Раз, другой, третий. Дима ответил не сразу. Сначала никто не брал трубку, потом было занято.

Ника оцепенела. Перед глазами, как в стоп кадре, отчетливо виделся мелькнувший в окне Артем, вглядывающийся в темноту, пытающийся рассмотреть ее, Нику. А ведь сердце ее промолчало тогда, не подсказало о беде. Да, нет! Он не может так просто взять и пропасть, они ведь только-только нашли друг друга. Он обязательно найдется...

ГДЕ ТЫ, ТЕМКА?
(глава пятнадцатая, беспокойная)

Милка наконец-таки дозвонилась.
- Волк, ну по каким чащам ты рыскаешь? Срочно нужна твоя помощь! Пропал человек, молодой мужчина тридцати трех лет.
- Может, просто загулял мужик. Праздники же!
«Ну, что за логика у этих сыскарей, пропал человек, а у них нет никаких версий, кроме как «загулял»! - возмущалась про себя Ника.
- Нет, загулять он не мог. Это Артем Днестров, певец.
- Да ну?! А ты-то тут с какого бока?

- С правого. Всполошился, бледнолицый Отелло. Не волнуйся, я ни при чем, Никин друг детства Артем Устименко, его псевдоним Днестров, разыскал ее после долгой разлуки, и приехал в гости. Они встретили Новый год. Уехал он вчера вечером, около девятнадцати часов. Ника его провожала. В вагон Артем сел, но до места не доехал. Волк, миленький, сделай все возможное и невозможное. Начинай прямо сейчас, не выжидая трое суток. Звони мне или Нике. Ты же знаешь, я в долгу не останусь, коньяк за мной.
- Ну, нет, моя радость, коньяком не отделаешься.
- Хорошо, ресторан так ресторан. И вообще, все, что пожелает твоя ментовская душенька, в пределах разумного, конечно. Все, до связи!

Милка обняла Нику за плечи:
- Успокойся, теперь надо ждать и надеяться. Пойдем-ка на кухню, пожуем чего-нибудь. Я повторюсь, но еда снимает стрессы, напряжения и прочие неприятности.

Милка никогда не страдала отсутствием аппетита, ей не приходилось считать калории, как другим. А в экстремальных ситуациях на нее нападал такой же экстремальный жор. При этом она оставалась субтильной девочкой-подростком. Повезло человеку с обменом веществ, все сгорало бесследно.

Ника, как сомнамбула, прошла на кухню. В ней удивительным образом сочетались взвинченность отчаяния и принудительное спокойствие, спасительный шлейф которого дрожал и таял с каждой секундой. Вероника постояла, как изваяние. вспоминая, зачем она сюда пришла.

Багира потерлась об ее ноги, едва слышно мурлыкая. Она чувствовала хозяйкину тревогу, и своей кошачьей интуицией знала, что тревога уместна только вот сейчас, а потом все будет хорошо. На древнем языке мудрых кошек она пыталась сказать об этом Нике, но осталась непонятой. Да, пожалуй, могущество кошек перестает действовать, сталкиваясь с людской уверенностью в своем превосходстве. Вот и Ника только отвернулась от пронзительного взгляда ее золотистых глаз, который был подобен прикосновению шершавой ладони к обожженной коже.
Однако этот взгляд вывел Нику из оцепенения: ну, правда, чего раньше времени раскисать! Пусть неизвестность дышит в затылок, и земля уходит из-под ног, но надо верить, что все будет, как решили они с Артемом. Все образуется. Рано или поздно, так или иначе.

А пока необходимо чем-нибудь заняться. Надо что-то делать, чтоб отвлечься, чтоб ушло видение Артема, напряженно вглядывающегося в темноту, которое кажется сейчас таким веще-зловещим.
- Милка, а давай быстренько нажарим картошки да с маринованными огурчиками к-а-а-к навернем!
- Верунчик, - всплеснула руками Милка - классная идея! Я с тобою без балды, хоть в разведку, хоть куды! Все эти изыски в виде икры, ананаса, заливного...
- Однако уминала ты эту гадость весьма и весьма красиво! Поэтому хватит уж цитировать Филатова, помогай чистить картоху.

Милку уговаривать не надо, она вмиг подключилась к процессу раздевания девственной картошки, и получалось у нее гораздо ловчее, чем у Ники. Такова она была во всем - ртутный шарик, подвижный, стремительный,
изменчивый.

И вот уже картошечка аппетитно зашкворчала на сковороде.
- Не накрывай крышкой, пусть больше пригарочек будет.
- Но с крышкой быстрее.
- А куда нам спешить? Зато с пригарочками вкуснее.

От Милки веяло бесшабашным спокойствием, если такое бывает. И Вероника не то, чтобы успокоилась, а несколько смирилась с ситуацией.

Они уже заканчивали картофельно-огурцовый пир, когда зазвонил Милкин сотовый. Это Волков спешил доложить, что в перегоне между Вязьмой и Гагариным на железнодорожной насыпи утром третьего января обнаружен мужчина без сознания со следами побоев и ножевым ранением. При нем никаких документов и почти нет одежды. Его отвезли в Гагаринскую районную больницу. Состояние очень тяжелое. На вид ему лет тридцать-тридцать пять, темные с проседью волосы, прямой нос, пухлые губы, волевой подбородок.

Ника сжала кулаки так, что ногти впились в ладонь:
- Темка! Точно он! Я поеду туда немедленно.
- Куда немедленно?! Дождись утра, отпросись с работы, и поедешь. Пойми, ночью тебя никто не пустит, ты ничего не узнаешь. Ведь никого кроме дежурного врача нет. А он вряд ли захочет разговаривать с тобой.
- С работой просто, сейчас позвоню Олегу, предупрежу. А то, что не пустят, ты пожалуй права. Ладно, доживу до утра.

- Ну, и молодец. Главное в нашем деле что? Правильно, не терять голову. Слушай, Вер, может мне с тобой съездить? Боюсь я тебя отпускать одну.
- Не может быть, а надо. Мне так страшно, не представляешь. А с работой уладишь?
- Без проблем. У меня свободный график, забыла? Срочного ничего нет, так что едем.
- Договорились. А сейчас, Мил, ты прости меня, давай я тебя домой отвезу. Пойми только правильно, хочу побыть одна. Не обижайся, а?
- Что ж я тупица непонятливая, обижаться на свою подругу, которой и хорошо, и плохо.
- Скорее плохо, чем хорошо ...

ЗНАТЬ ИЛИ НЕ ЗНАТЬ, ВОТ В ЧЕМ ВОПРОС…
(глава шестнадцатая, ставящая точку на спокойной жизни)

Вероника отвезла Милку домой. Ей хотелось помолчать, побыть со своими воспоминаниями, опасениями и надеждами. Такое вот свойство организма: раз - и в ракушку. Веронике порой казалось, что она даже слышит звук захлопнувшихся створок. Милка знала об этом свойстве и не навязывала свое общество, когда это не требовалось.
Ника прошла к тахте. Она была возбуждена и неестественно спокойна - одновременно. На журнальном столике в вазе грустили орхидеи, похожие на закатные облака.

Мыслей не было никаких, лишь крутились в голове последние строчки песни, которую пел ей Артем:
Я выпью до дна Амаретто,
За песню, что мною не спета,
За горечь незваных печалей,
За блюз, что тревожит ночами,
За то чего нет, за то чего нет! За то, чего нет!"

И навязчивым видением опять стоял перед глазами Темка, вглядывающийся в темноту. Опять прокрутились сказочные новогодние приключения: вот перед дверью топчется разудалый дед Мороз, приговаривая: " Ты почто, красавица, дверь так смело открыла, а вдруг люди лихие, обидеть ведь могут! "

А и правда, с чего бы вот так запросто, взяла и открыла? Неужели мудрое существо, запрятанное так глубоко, что Ника и не догадывалась о его присутствии, подсказало, что это он, такой желанный гость, которого она не чаяла увидеть.

Потом вспомнился этот безумный полет вдвоем в бесконечное Никуда, наполненное неизведанным доныне наслаждением тела и души. И первое январское утро, ее и Темкино утро, с нарядным кленом, любопытным и участливым.

Ника улыбнулась, вспомнив заигрывания с Артемом Багиры - гордой красавицы Багиры, которая всегда шарахалась от Пашки или пренебрежительно игнорировала его. А Артема она приняла сразу и безоговорочно.

И вновь она видела мелькнувшего в вагонном окне Темку, напряженно вглядывавшегося в темноту.
Нет, все-таки, надо надеяться, что все еще будет так, как распланировал Артем. Господи, если ты есть, сделай так, чтобы с Артемом ничего не случилось! Пусть даже он загулял, как предположил Волков, только пусть он будет жив и здоров. Ника произносила свою безмолвную молитву, обращаясь к силам высшим, веря в их помощь и поддержку.

Ей все-таки удалось заснуть и - о, счастье! - увидеть во сне Темку, не взрослого популярного певца Артема, а Темку из детства. Он по-детски обнимал Нику и припевал: "Слушай, Нитка, вырасту большой, будешь, Нитка, ты моей женой!" А Ника слушала, и сердце замирало и повторяло безмолвно: "Да, Темка, я буду твоей женой. Я люблю тебя, Темка!"
Вероника проснулась с глазами мокрыми от ночных слез и с непонятной уверенностью, что все будет хорошо. Ее любовь - а то, что, это любовь она уже не сомневалась - была такой же внезапной, как скоротечная чахотка, а она, как известно, не лечится. (Фу, какое сравнение! Но зато точное, точней не придумаешь!)

Ника поднялась с тахты, оказывается, она заснула не раздеваясь. Быстро приняла душ, выпила кофе.
Раздался звонок в дверь, это пришла Милка.
- Ты Олегу звонила? - С порога спросила она, зная Никину забывчивость, накатывающую порой.
- Конечно, нет. Сейчас, я мигом.
- Поехали, а то на электричку опоздаем. Позвонишь с дороги, я думаю, он не будет возражать.
- Слушай, Мил, а я хотела на машине. Может Темку надо будет забрать.
- Ты с ума сошла? Во-первых, он в тяжелом состоянии, кто тебе позволит перевозить его на необорудованной машине. Во-вторых, ты сама-то в каком состоянии сейчас? Ну, ладно, скажем, сейчас ты еще более-менее адекватно все воспринимаешь, а после встречи с Артемом в каком виде будешь?
- Ты как всегда права. Тогда побежали...

Продолжение http://www.proza.ru/2013/09/15/1146