Теория Стокгольма

Стокгольмский синдром — термин популярной психологии, описывающий защитно-подсознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия
Википедия

Я планировал лететь домой в Альбукерке на самолёте Airbus A380 компании «Слинрейдские авиалинии», который  вылетал ровно в восемь часов утра из самого Слинрейда. Во время полёта он делал пару остановок, что, впрочем то, и не удивительно для самолёта такого класса. Где самолёт должен был садиться во второй раз я уже и не вспомню, но первая его посадка должна была быть на Ньюфаундленском острове. Я это хорошо запомнил, ведь, волею случая, этим пассажирам не суждено было сесть на наш самолёт.
В Великобританию меня отправили по работе. Не буду углубляться в детали, я уверен, вы и так уже всё обо мне знаете, скажу только, что моя работа (если она всё ещё моя) была связана с постоянными командировками. Наша корпорация никогда не назначала поездку сроком меньше, чем на неделю, при этом совещание - цель моей командировки, закончилось в первый же день приезда. А вот занятия на оставшиеся шесть дней я должен был придумать себе сам.
Этим бы я, наверное, и занимался: плевал в потолок гостиницы да глазел в окно сутками напролёт, если бы со мной не поехал лучший друг Оскар Реджинальд. Мы с ним были лучшими друзьями с самого детства, учились в одной школе, нас связывал один университет, одна работа. По сути, мы проживали одну и ту же жизнь, и нас это вполне устраивало. Но, понятное дело, были и большие различия между нами.
Оскар был, как бы это попроще выразиться, подростком в душе. Редко встретишь тридцатилетних людей с таким поведением. Только он мог предложить тебе купить весло и грести на улице, полной народу с криками: "Пропустите, мы опаздываем!". Да, с ним никогда не соскучишься... Правда, вёл он себя так только со мной. Думаю, таким образом он спасался от повседневной жизни. Его жена Элли была временами строга к нему. Понять её тоже можно: у них только-только родилась дочь, она хотела от Оскара больше ответственности.
Я никогда не замечал за Оскаром, чтобы ему что-либо легко внушали. Но, скажем так, он умел слушать людей. Он вполне мог расплакаться от какой-нибудь слезливой истории в Интернете или же часами слушать рассказ своей пожилой соседки о том, как она ходила в магазин. Он умел... Чувствовать, да, вот это слово.
Мы с ним отдохнули на славу, скажу честно. Но всё же домой хотелось больше. И вот настал этот долгожданный день: объявляют о посадке нашего самолета. Радуясь скорой встречи с близкими (Астрид с сыном должны были ждать меня в аэропорту, я предупредил их заранее), я легко и быстро вбежал внутрь и занял своё законное место рядом с другом, слева на первом ряду, неподалёку от входа. Как позже выяснилось, именно то, как мы уселись, и помогло нам выжить.
Кроме нас с Оскаром, в самолете летело еще около пяти сотен пассажиров, включая пилота, его помощника, обычных людей и необычных людей, маскирующихся под обычных. Уверен, вы уже догадались, кто же это.
Полёт проходил нормально, никто не замечал ничего подозрительного, я в том числе. Однако, всё же какая-то тревожная мысль засела у меня в голове. Не даром говорят, что у нас есть шестое чувство, что попытки от неё избавиться ни к чему не приводили. Из-за этого я не смог заснуть – сидел и листал книжку. Большинство пассажиров задремали, именно поэтому они не могли видеть происходящее. Я же видел всё до мельчайших подробностей. И вижу до сих пор.
Объявили посадку на острове Ньюфаундленде, и половина обитателей Airbus A380 поднялась со своих мест и направлялась к выходу, когда вдруг их всех перестреляли.
Я обернулся назад и увидел где-то восемь вооружённых человек, с надетыми на них масками. Мне не было известно, как они пронесли оружие на борт, но меня это и не интересовало. Оскара, который даже не проснулся от выстрелов, я принялся тут же будить, поскольку тревога за его жизнь в тот миг была большей, чем за собственную.
Думаю упоминать, как мы все были шокированы, не стоит. На наших глазах погибло (точное количество я узнал позже по полицейскому рапорту) сто восемнадцать человек. И это стало только началом.
На выстрелы вышли пилот и его помощник, именно они стали следующими жертвами. Пока одни члены группировки убивали, другие приказывали сидеть всем присутствующим. Однако, они могли бы этого и не произносить вслух: пассажиры и так были парализованы увиденным.
Далее всё шло по стандартной схеме, подсмотренной мною в американских боевиках – террористы заблокировали все двери, и, угрожая оружием, приказали передать свои мобильные телефоны, и другие средства связи. Все повиновались, геройствовать никто не собирался, так как в тот момент работал только инстинкт самосохранения.
Пока шестеро отбирали у нас сотовые, двое пошли в кабину пилота и выдвинули по рации свои требования за наше освобождение. Насколько я тогда понял (акцент очень сильно мешал восприятию), террористы требовали что-то сделать для своей страны, считая себя скорее мучениками, нежели захватчиками.
На следующий день об этом говорила вся страна. Действительно, для более-менее тихого и спокойного 2032 года данное событие вызвало несказанный резонанс. Захват такого огромного самолёта не мог остаться без внимания.
Мы не знали, сколько это продлится. Нас держали без еды и воды, поэтому это содержание нельзя было назвать комфортным. Из-за бурлящих желудков никто не мог заснуть и минуты, проведённые там, превращались в часы. Единственным, кого всё устраивало, был Оскар. Если быть честным, поначалу я даже не понял, с чем связаны изменения в его поведении.
Когда он вступил в контакт с террористами, я был уверен, что он пытается выторговать для всех освобождение. Или хотя бы для нас двоих. Оскара был подвешенный язык, я знал это. Я переживал, говорил ему, чтобы он не делал ничего подобного, но он утверждал, что всё в порядке, захватчики слушают его, и скоро мы будем свободны. Жаль, что я сразу не заметил ложь в его словах. Когда он начал проводить с ними больше времени, чем с остальными заложниками, я списывал всё это на то, что он пытается войти к ним в доверие и именно поэтому притворяется своим. Я был глуп и верил лучшему другу. Вот только Оскар не притворялся.
После нескольких дней такой жизни, мой организм ослаб. Это произошло по двум причинам: во-первых из-за переживаний за близких, во-вторых из-за голодомора. Такое происходило не только со мной, но ещё и со всеми остальными пассажирами.
В этой "тюрьме" у меня возникало ощущение заброшенности. Я считал, что никто ничего не делает для моего освобождения. Лишь потом я понял, что это не так, что моя психика находилась под таким давлением, что вообще удивительно, как я остался в более-менее здравом уме. Я заметил, что наши захватчики были неопытными в своём деле, и, забегая вперёд, именно это в итоге и сыграло роковую роль. Они всё время дергались, кричали, били нас. Их нервы были на пределе. Именно поэтому они сдались. Вот так просто обратились к полиции, что готовы освободить всех в обмен на более мягкие тюремные условия для себя. Я знал, что это работа Оскара, что он убедил их в этом. И я был благодарен ему.
Менее, чем через десять минут, мы услышали шум извне. Выглянув в иллюминаторы, мы увидели на улице около сотни полицейских с оружием, готовых атаковать в любую секунду. Они приказали террористам выйти с поднятыми руками. Захватчики сложили оружие, подняли руки, открыли дверь и начали выходить по приставленному трапу. В этот же момент Оскар схватил один из автоматов, назвал их "глупцами", после чего расстрелял их. Никто не ожидал такого поворота событий. Лишь я один нашёл в себе силы, чтобы задать вопрос.
 - Зачем ты это сделал? Они же сдались!
 - Они сдались, а я нет! Их дело живет!
Он направил оружие на всех, кроме меня. Видимо, в нём ещё осталось чувство любви ко мне. Оскар приказал встать мне позади него и не мешаться. Я встал за его спиной, вот только общаться с ним не перестал:
 - Какое дело? Это же просто нелюди, которые убили кучу людей.
 - Не говори так про них!
В этот момент я всё осознал. Оскар "заболел" Стокгольмским синдромом. Этим и объяснялись причины его странного поведения. Самое обидное, что я понимал всё и ранее. Вот только не признавался самому себе.
Я осознал, что если я что-то срочно не придумаю, погибнут люди. Оскар вот-вот готов был нажать на курок. Его все просили, даже не так, умоляли положить оружие. Но он был непреклонен.
Поскольку я единственный находился вне его поля зрения, я единственный и мог что-либо предпринять. Я обернулся. Сзади лежал огнетушитель. Я был ослаблен более чем полностью, поэтому потребовались усилия, чтобы поднять его. Оружием он быть не мог, но Оскар, как и я, ослаб, и первый удар по голове мог стать последним. На секунду я замешкался, представив лицо Элли. Что она сделает, когда узнает, что я убил Оскара? И всё же жизнь людей была важнее.
Я занес огнетушитель над его головой.

 - Да, ужасная история, ничего не скажешь. И вы убили Оскара, как вы считаете?
Психиатр вновь взглянул на сидящего перед ним пациента, который впервые за последние годы вышел на контакт с врачами. Доктор понимал, что тот ему скажет, прежде чем его вновь уведут на электрошоковую терапию в надежде восстановить потерянный рассудок. Слегка улыбнувшись, пациент ответил:
 - Это хороший вопрос. Знать бы мне самому, что я сделал в тот день.