Сказка старого бомжа

СКАЗКА СТАРОГО БОМЖА

     Однажды поздним осенним вечером судьба забросила меня на окраину городка. Накрапывал дождь, и я торопился попасть на последний автобус. Место  было пустынное, жуткое, дорога пролегала рядом с заброшенным кладбищем. Вскоре дождь усилился и полил, как из ведра. Пришлось искать временное убежище.

     Увидев полуразрушенный, заброшенный дом, я бросился к нему. Вскочил на крыльцо и прижался к заколоченной досками двери. К моему удивлению, дверь слегка подалась, и, протиснувшись между досками, я очутился в большой пустой комнате. Через выбитые стекла едва проникал тусклый наружный свет. Он высвечивал ободранные стены и куски полуотвалившейся штукатурки. Под ногами зазвенели осколки битого стекла. Подойдя к проёму окна, я закурил.

     Каково же было моё изумление, когда в абсолютной тишине раздался плач маленького ребенка.
     «Не наваждение ли это? – подумал я. – Откуда в глухом доме, в этих развалинах, могли оказаться дети?»

     Плач повторился. Движимый любопытством и  состраданием, я спустился в подвал. Там я увидал довольно-таки необычную картину. У небольшого костерка на деревянных чурбачках сидела группа людей: запахнувшаяся в потертое пальто и толстый серый платок древняя старуха; миловидная женщина лет двадцати трех, и бородатый старик в ватнике. Рядом с ними стояла видавшая виды детская коляска.
     Заметив меня, старик вскочил на ноги и схватил полено. Он стоял в ожидании ответа на безмолвный вопрос – кто я и как оказался в их «владениях».

     - Извините… Дождь… Плакал ребенок.., - произнес я в замешательстве, и, совсем уж некстати, добавил: - Здравствуйте.

     - Ладно, чего уж там, - немного успокоился старик. – Надеюсь, вы не причините нам зла.  А,  коль пришли, прошу к огоньку.

     Старуха повернула голову, взглянула подслеповатыми глазами и вновь в дреме уронила ее на грудь. Женщина же распрямилась, и на ее коленях я увидал лежащего мальчонку лет трех-четырех. В легком пальтишке и вязаной шапочке, согретый теплом материнского тела, он мирно посапывал.

     Тревога матери передалась ребенку, отчего малыш встрепенулся и во все глаза уставился на меня. Он смотрел, смотрел, не мигая, оценивающе, словно раздумывал — плакать ему или смеяться. Победило второе, и его симпатичная мордашка осветилась трогательной детской улыбкой.

     Эта улыбка, как ни странно, определила наши дальнейшие отношения. Улыбнулась мать. Глядя на них, улыбнулся и старик. Более того, при виде детской улыбки выражение лица старика изменилось до неузнаваемости. От прежней суровости не осталось и следа. Морщины на его лице разгладились, а рыжая с глубокой проседью борода полезла кверху. От глаз остались лишь довольные узкие щелочки. Он весь светился любовью к этому маленькому созданию.

     Заметив, что я продолжаю в нерешительности стоять у входа, старик повторил приглашение:
     — Проходите, пожалуйста, — проговорил он, подталкивая ко мне чурбачок. — Присаживайтесь. Вы извините за такой стул. У нас мебель старинная. Хоть в пыли, да цены немалой. Даже предки пещерные были бы довольны такими стульями.

     Я был поражен юмором старого бомжа и его грамотной речью. А он, словно разыгравшийся ребенок, отбрасывал ногой мелкие камешки и продолжал сыпать словами в иронически-доброжелательном ключе:
     — Да здесь и паркет, кажется, не натерт. Вы нас простите за некоторые неудобства?
Затем, цепляя на треногу старый облупленный чайник, добавил с горькой усмешкой:
     — Заодно самоварчик сообразим. Тоже старинной работы. Вы как, антиквариат уважаете?

     Я не знал, что и отвечать. За свою, в общем-то спокойную, жизнь я лишь понаслышке знал о существовании бродяг, именуемых бомжами. В связи с распадом Союза «нерушимых республик свободных» их развелось множество. Слово «бомж» в моем сознании почему-то ассоциировалось с опасными, грозными элементами, как говорится, с «рыцарями меча и топора».

     Здесь же я увидал совершенно беспомощных людей.И мне их стало по-человечески жаль. Особенно малыша, которому в мирной стране, в мирное время давно полагалось спать в теплой постельке. Поэтому, вместо ответа на вопрос старика, я совершенно некстати принялся извиняться вновь и в смущении попросил меня не бояться.
 
     Это оказалось излишним. Они были настолько доброжелательными людьми, что, к своему удивлению, забыв о времени и делах, я провел у них не менее трех часов.

     Впоследствии я дважды приходил к этим людям и узнал их горькую историю. Оказалось, что старик, ветеран войны и труда, по имени дядя Федя, некогда был главным инженером предприятия. После отказа принять объект без надлежащих очистных сооружений, он был отстранен от работы, а после обращения в вышестоящие инстанции — даже помещен в психбольницу. После «лечения» он оттуда бежал и, вынужденный бросить дом, семью и заслуженную пенсию, скитался по подложному паспорту. Я узнал, что Таня, дочь пьющих родителей, бежала из дома и скиталась по стране; узнал историю появления на свет горемыки Вовки, который никогда не имел своего угла. В лучшем случае его купали под рукомойником  привокзального туалета. Старуха же, гонимая неумолимым роком, скиталась уже два десятилетия.

     Но это было потом. Теперь же я, из вежливости попив с ними кипятку с сухарями, совсем было собрался уходить.   
     Вдруг засыпающий Вовка встрепенулся, захныкал и попросил конфетку. Мать смутилась и грустно пообещала купить ее завтра.
 
     Видя убожество их существования, я понял, что своё обещание она вряд ли выполнит. Малыш же, протягивая ко всем ручонки, продолжал плакать.

     Тогда дядя Федя распахнул телогрейку, взял Вовку на руки и бережно прижал к себе. И здесь я услышал удивительную сказку, которую  рассказал старик. Это была не обычная, известная сказка о Красной Шапочке или сером волке; это была импровизация на окружавшую их безрадостную жизнь.

     Та сказка настолько меня поразила, что, добравшись домой во втором часу ночи, я ее постарался записать, чтобы передать на суд доброжелательному читателю.  Итак:

     СКАЗКА СТАРОГО БОМЖА

     В некотором царстве, в некотором государстве, в прекрасном зеленом лесу жили звери и птицы. На полянках, покрытых сочными травами, спокойно паслись овцы и резвились длинноухие зайцы; в густой листве щебетали птицы, а протекающая рядом чистая река давала приют трудолюбивым бобрам и суетливым рыбам, которых развелось множество.

     Между собой звери жили дружно, совместно добывали корм и спокойно воспитывали детенышей. Да и зачем им было ссориться, если корма хватало всем и даже оставалось для гостей из соседних лесов.

     Царствовало в том лесу семейство мудрых и зорких орлов. Они царствовали много поколений и с самого рождения обучали своих птенцов искусству управлять лесом и его обитателями.
 Не у всех это получалось хорошо, и тогда звери недовольно рычали. Подрастали новые орлята, они управляли лучше, и звери успокаивались. Жизнь лесных обитателей была не хуже, а даже лучше, чем в соседних лесах.

     И не знали те звери и птицы, что вскоре их ожидает большая беда. Властвовать над ними захочет забредший из близлежащих гор единорог. Он подговорит зверей прогнать орлов.

     Для этого единорог подружился с болтливыми сороками, и те на все голоса начали расхваливать пришельца.

     — Какой он сильный, — стрекотали сороки. — Наш гость может напугать даже буйволов из соседних лесов.    К тому же он мудрый и красивый. Красивее зверя в нашем лесу еще не было. А главное — наш гость самый справедливый. При нем все звери будут равны.

     После того же, как единорог пообещал, что все будут питаться из одной кормушки, от которой даже лев не посмеет прогнать зайца, восторгам в лесу не стало предела. Все наперебой хвалили единорога.

    Дошло до того, что болтливые сороки, глупые овцы и трусливые зайцы назвали единорога отцом всех птиц и зверей. Они были готовы отдать за пришельца свои красивые перья и последний клок шерсти. У них в голове наступило великое помутнение. Некоторые даже кусали друг друга, желая заслужить похвалу повелителя.

     Однако тот, прогнав орлов, повел себя странно. Он подружился с кровожадными волками и презренными шакалами, поручив тем пасти овец и сторожить кормушку. За это они получали самый лучший корм.
 
     Для большинства зверей это было непонятно. От обещаний не осталось и следа. Первыми возмутились, как и положено, самые сильные — львы и медведи.
     — Что же получается? — спрашивали они друг у друга. — Мы добываем пищу, а лучшие куски достаются шакалам? Так не годится!

     Но единорог был сильным и хитрым. Строптивых посадили в клетки и расселили по зоопаркам в далекие-далекие леса. После этого прогнали трудолюбивых бобров и забрали их красивые шубки.
 
     А кормушка так и не стала общей. Сереньких зайчиков и прочую мелочь от нее прогнали прочь. Самим мало. Тому же, кто приносил добычи больше всех, главная сорока придумала одевать на шею блестяшку или красный бантик. Вместо корма.

     Постепенно лисицы перестали ловить мышей, а птицы — искать вредных жучков и червячков. Зачем стараться? Все равно отберут.

     Буйволы из соседних лесов сторожили свои владения от нашествия непонятных соседей. Они старались не вмешиваться в чужие дела, которые во владениях единорога шли хуже и хуже.

Шакалы и волки заставляли зверей приносить корма каждый раз больше и прятали его для своих будущих детенышей. А для зайчат оставалось все меньше и меньше.

     Постепенно зеленый лес остался лишь на  поляне, где обитал единорог. На остальных же просторах между сухих веток редкого кустарника паслись раздетые овцы, шубки которых забрали волки. Остальные звери и птицы, чтобы их не отправили в зоопарк, должны были свои перья и шерсть отдавать за палочки, которыми им на песке рисовала хитрая сорока. Нарисует прутиком палочку и хитро улыбнется — давать взамен корм или нет?

     В конце концов, раздетых зверей стало стыдно показать в соседнем лесу. И повелел единорог: — Никого не впускать и не выпускать. — После этого оцепили лес колючей проволокой.

     Наконец,  старый единорог умер. Погоревали звери, повыли, словно потеряли отца родного. Уж очень они к нему привыкли. Но делать нечего. Выбрали одного правителя и другого, третьего и четвертого, и, наконец, вырос тот, который был отмечен свыше пятном на лбу. По всем признакам на этом месте должен был вырасти такой же крепкий рог, как и у единорога. Да и шакалы его хорошо знали, все же выросли в одном лесу.

     Вначале этот безрог пообещал детенышам отдельные норы и разрешил болтать все, что вздумается, о своем великом предшественнике.

     Мелкие пташки, за то, что им позволили свободно чирикать, по привычке стали расхваливать нового правителя на все лады. Он и такой, и этакий, самый умный и самый мудрый. Но затем, как в недалеком прошлом, пошло непонятное.

     К великому огорчению лесного народа, правитель приказал вырубить  зеленый кустарник. Когда обитатели леса взвыли от неразумных решений, специальным указом о защите чести Его Рогачества, запретил всем рычать и чирикать.
     — Хватит! — решил повелитель. — Надоело! Не будет того, чтобы всякая шавка на меня зубы скалила.

     И пошло совсем непонятное. Наступило ли помутнение в голове Безрога или он за гибель своего леса захотел получить блестяшку от соседних буйволов? Кто знает? По его указу шакалы содрали шубы с уцелевших зверей, заставили лисиц питаться листьями, а зайцев — ловить мышей. Те этого делать не умели, и развелось в лесу много сорняков, вредных жуков и насекомых.
     Лесные жители затосковали.

     Звери, что похитрей, стали перебегать в соседние леса, а другие, вместо того, чтобы добывать корм, стали выть по-волчьи и отнимать добычу у своих же собратьев. И, если раньше убегали немногие, то после грозной бури, погубившей многих обитателей, звери поняли, что Безрог — самый плохой повелитель, и стали разбегаться кто куда. Теперь об орлах вспоминали с сожалением. Зачем они их прогнали?

     Прошло немало времени, а разорения не прекращались. Уцелевшие медведи, львы и соколы  решили разделить один громадный гибнущий лес на несколько лесов и в каждом из них выбрать своих правителей. Они хотели выращивать новые деревья. Да, это было бы хорошо, и это понимали даже волки и шакалы. Но кто тогда станет наполнять пустеющую кормушку? Это значило передать ее в чужие руки. Для них легче было перенести гибель леса и его обитателей, чем потерю любимой кормушки.

     И вот шакалы нашептали правителю новость:
     — Видите ли, Ваше Вашество,  скоро родится зверь, который закроет Главное управление кормушек, и Вашим деткам не останется ничего. Да и Вас он прогонит без зазрения совести.

     Это было страшно. Безрог чуть не заплакал, представив, что его прогонят и он не увидит окончательную гибель леса и лесного народа.
     Оглядевшись, он обнаружил, что вокруг бегает еще много всякой живности, которую не погубила даже буря. И от каждого зверя может родиться тот всесильный детеныш.

     Чтобы не случилось такой беды, Безрог вынес решение:
     «Всем лесным обитателям, чтобы поменьше плодились, повелеваю выдавать корма в три раза меньше, а их деток вообще не кормить. И сдать по пяти волосинок с каждого хвоста».

     Представив, какой в лесу поднимется вой, он, в знак великой милости, разрешил всем детенышам давать корма всего лишь в пять раз меньше. Пусть живут.
     Но, вспомнив предостережение, посуровел и добавил: «Но никаких сладостей. Все вкусное спрятать. Для верных мне волков и шакалов».

     Это решение оказалось губительным. Прошло много времени и утекло много воды. Безрога давно прогнали прочь и выбрали других правителей, а порядка в лесу так и не навели.
 
     Многие из них, хоть и поделили лес между собой, оказались не лучше Безрога.
     «Давайте, — решили они, — натравим серого зайчика на белого, а лису рыжую — на черную; пусть их, пусть кусаются между собой. Лишь бы они забыли о корме».

     Кормушку наполнять стало некому, и она опустела окончательно. В чести стали не добытчики, а прятальщики — те шакалы, которые сумели лучше спрятать корм. Следом за правителями, они поделили между собой засыхающий лес.

     — И в это жестокое время, — сказал старик, заканчивая сказку, — нам довелось жить. Но я надеюсь, что где-то растет богатырь, который сумеет прогнать шакалов и позволит лесным обитателям добывать для себя вкусный и сладкий корм.


     За время рассказа Вовка не проронил ни звука. Казалось, он спал с открытыми глазами. Да и что он, маленький несмышлёныш, мог понять из этой грустной сказки.

     Старый бомж попытался уложить ребенка в коляску, из которой тот давно вырос. Вовка на мгновение распрямился на его руках, оглядел неказистое помещение, оглядел нас, сидящих у костерка, и произнес, совершенно как взрослый:
     — Я вырасту и прогоню шакалов. Чтобы было много-много конфет.
     Через минуту он спал.

     Тогда я на автобус, конечно же, опоздал и домой добирался пешком. Я шел под моросящим дождем, но совершенно не сожалел о потерянном времени.

     Вместе с дождем молоточками стучали в висках последние слова ребенка: «Чтобы было много-много конфет».

     Мне очень хотелось, чтобы те слова услышали все, находящиеся у власти, и матери, как в старые добрые времена, имели возможность купить конфет своим многострадальным Вовкам.

     Остается добавить, что после этого я дважды навещал тот подвал и, конечно же, приносил Вовке сладости. В третий раз убежище оказалось пустым.
     Неизвестно, что стало с его обитателями, но хотелось бы, чтобы им хоть немного повезло и чтобы Вовка не затерялся в огромном, жестоком для него мире.


Рецензии
Грустно... Но "сказка ложь, да в ней намёк..." А Украиной сейчас тоже Единорог правит...

Светлана Красавцева   28.07.2016 23:04     Заявить о нарушении
Уважаемая Светлана!

Я с Вами согласен.

Желаю Мира, Радостей и Творческих Успехов.

С уважением:

Игорь Скоробогатый   30.07.2016 22:17   Заявить о нарушении
Спасибо, Игорь! И Вам всего самого доброго!

Светлана Красавцева   30.07.2016 23:37   Заявить о нарушении
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.