Достоевский и евреи

 ДОСТОЕВСКИЙ И ЕВРЕИ.ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

О взаимоотношениях Ф. Достоевского с евреями написаны сотни статей и отдельных исследований. В период развитого социализма подлинные отношения Достоевского с евреями не афишировались, и чтобы прочитать «Дневник писателя» Достоевского, который он вёл несколько лет перед смертью, мне пришлось в 1997 году знакомиться с ним в специальном зале Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде после предварительного заказа и получения разрешения. Когда система социализма со своим пониманием реализма рухнула, вместе с ней исчез в небытие и социалистический метод реализма в литературе, а "Дневник" русского классика стал доступен широкому кругу читателей. В печати появились работы еврейских авторов, которые по инерции мышления пытались совместить творческие достижения Достоевского с животным мировоззрением человека с больной психикой. «Антисемитизм Достоевского страшен тем, что он действует не на мысль, а на чувства», - отметили авторы Еврейской Энциклопедии (1906-1913, т. 7, стр. 310).
Ф. Достоевский утверждал, что «от жидов придёт гибель России», «жидки будут пить народную кровь». В этих словах проступают явные признаки шизофрении, ибо Россию может погубить только ненависть  националистов к малым народам, которая веками отравляла сознание русского народа. Монах Алёша Карамазов в "Братьях Карамазовых" на вопрос собеседницы – «правда ли, что жиды на пасху детей крадут и режут», - уклончиво отговорился незнанием вопроса. Другими словами, Достоевский поддерживал жуткую идею ритуальных убийств и не сомневался в существовании среди евреев религиозной секты, члены которых убивали христианских детей. Достоевский пытался теоретически обосновать свой антисемитизм: «Уж не потому ли обвиняют меня в «ненависти», что я называю иногда еврея «жидом»? Но, во-первых, я не думал, чтоб это было так обидно, а, во-вторых, я упоминал всегда для обозначения известной идеи «жид, жидовщина, жидовское царство». В этой фразе трудно найти подобие мысли, просто случайный набор слов с ужасающим содержанием ненависти к евреям. Достоевский искренне верил в опасною идею, что коварные евреи могут покорить не только России, но и остальной мир. Он считал, например, что если русские сами не освоят земли Крыма, туда «непременно набросятся жиды и умертвят почву края» («Дневник писателя», т. 10, стр. 244). "Ни серьёзных доказательств, ни своеобразных идей в его обличениях не замечается" - справедливо приходит к заключению автор Еврейской Энциклопедии по поводу высказываний Достоевского по еврейскому вопросу (ЕЭ, т. 7, стр. 310). Не случайно, Л. Толстой написал о Достоевском: «Он сам больной, и все его герои тоже больные» («Достоевский и «еврейский вопрос», К. Ицкович, "Алеф", 1988).
Глава, посвящённая в «Дневнике» за 1877 год евреям, состоит из четырёх разделов: "1. Еврейский вопрос; 2. Pro и contra; 3. Status in statu. Сорок веков бытия; 4. Но да здравствует братство!" (журнал «Гражданин», «Дневник писателя», март 1877). Многие исследователи называют эту главу «Библией русских антисемитов». В рассуждениях Достоевского о евреях много двойственности, что характерно не только для этого писателя. Юдофобские высказывания чередуются с признанием исторической роли «великого племени» и его необыкновенной жизненной силы. Достоевский опускается до самой жуткой клеветы на еврейский народ и тут же уверяет, что он - не враг евреев. В заключительном разделе о евреях Достоевский неслучайно слово «буди» написал с разными знаками препинания: «Но "буди! буди?» Да будет полное и духовное единение племён и никакой разницы прав!… и да сойдёмся мы единым духом, в полном братстве, на взаимную помощь и на великое дело служения земле нашей, государству и отечеству нашему!» Как видите, Достоевский тут же оговорил условия равноправия – «служение отечеству нашему».
Профессор С. Гуревич, автор предисловия «Буди ли? Россия, Достоевский, евреи» в книге Л. Гроссмана, начитавшись фраз Достоевского, всё своё внимание сосредоточил на приведённой выше фразе: «Но "буди! Буди?...» и так далее, неожиданно написал: «Однако Достоевского недаром называют совестью русского народа» (Л. Гроссман. «Исповедь одного еврея», изд. "Деконт", М., 1999, стр. 14). Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Таким образом можно отзываться о Достоевском только с чувством иронии или вообще не отдавать себе отчёт, о чём идёт речь.
Русский профессор филолог С. Белов, изучающий биографию Достоевского, привёл сведения «о 37 евреях, с которыми у писателя была очень близкая дружба» (Энциклопедический словарь «Достоевский и его окружение», т. 1, 2, 2001 г.). Рекламируя свою книгу, филолог Белов написал: «С иронией, юмором, но неизменно тепло изобразил Достоевский Бумштейна» («Достоевский и евреи», "Алеф", №7 (899), март 2002 г.). Выделенные шрифтом слова показывают, что Белов явно искажает и идеализирует характер отношений Достоевского с евреями, случайно попадавшим на его жизненном пути. В действительности, Достоевский в "Записках из Мёртвого дома" о своём "товарище" отзывался так: «Исай Фомич, наш жидок, был как две капли воды похож на общипанного цыплёнка. Это был человек уже немолодой, лет пятидесяти, маленький ростом и слабосильный, хитренький и в то же время решительно глупый. Он был дерзок и заносчив и в то же время ужасно труслив. Весь он был в каких-то морщинах, и на лбу и на щеках его были клейма, положенные ему на эшафоте…. Нашего жидёнка любили… арестанты, хотя решительно все без исключения смеялись над ним». Вот если бы Достоевский так отозвался о самом Белове или его родственике, вряд ли такая характеристика показалась филологу «неизменно тёплой». Русские писаки привыкли не замечать уничижение евреев. На самом деле Достоевский относится к евреям по-барски пренебрежительно, как к ничтожным существам или рабам.
Еврейская Энциклопедия совершенно справедливо прокомментировала слова писателя: «В изображение своего товарища по каторге Исайя Фомича Бумштейна, Достоевский в самом деле не вложил ничего кроме бесконечного презрения». Зачем Белову нужно так искажать смысл слов писателя, антисемитизм которого был «особенно страшен» и кто предсказывал, что «жидки будут пить народную кровь», понять несложно. Антисемитизм настолько глубоко проник в сознание русских людей, что они его совсем не замечают.
Несчастный Исай Фомич, «пришёл по обвинению в убийстве», то есть осуждённый по обвинению недоказанному, по подозрению и оговору, подвергнутый до острога наказанию плетьми и позорному клеймению. Он, как затравленный зверёк, оказался среди сотни русских преступников, которые относились к нему хуже, чем к домашним животным. Нетрудно догадаться, что этот человек был доведён постоянными издевательствами до состояния крайнего унижения, а Белову этого никак не понять. До такого же состояния в наши дни были доведены русские, попавшие в заложники к чеченцам. Можно ли относиться к этим несчастным жертвам хулиганов с барским снисхождением, не понимая трагических обстоятельств, в которые они попали?
Сам Достоевский, не осознавая дикости своего отношения к евреям, наивно спрашивал: «Всего удивительнее мне то, как это и откуда я попал в ненавистники еврея, как народа и нации.… Когда и чем заявил я ненависть к еврею? Так как в сердце моём этой ненависти не было никогда, и те из евреев, которые знакомы со мной и были в сношениях со мной, это знают, то я с самого начала и прежде всякого слова с себя это обвинение снимаю раз навсегда» («Дневник писателя»). Этой наивности с большой долей хитрости можно только поражаться. В письме к еврею А. Ковнеру он прикрылся евреями: «У меня есть знакомые евреи, есть еврейки, приходящие и теперь ко мне за советами по разным предметам, а они читают "Дневник писателя", и хотя щекотливые, как все евреи, за еврейство, но мне не враги, а напротив приходят» (Л. Гроссман, «Исповедь одного еврея», 1999, стр. 130). У какого русского антисемита не было знакомых евреев?



                ВЛАДИМИР ОПЕНДИК