Фёдор достоевский и еврей резник

ФЁДОР ДОСТОЕВСКИЙ И ЕВРЕЙ РЕЗНИК. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Мы жалуемся на то, что нас презирают,
а сами себя почти презираем.
В. Жаботинский, Сб. Фельетоны, СПб,
О национальном воспитании, 1913.

Взаимоотношениям Достоевского к евреям посвятил свою работу Семён Резник («Достоевский и евреи», Чикаго, "Шалом", № 240, май 2002). Эта статья примечательна тем, что написана автором, проживающим сегодня вдали от России, хорошо знакомым с антисемитизмом русских классиков, который давно, по его мнению, занимается разоблачениями антисемитизма. Посмотрим, каким образом Резник разоблачает нерядового антисемита Ф. Достоевского. Резник начинает статью примерами из бытовой жизни писателя, из которых видна крайняя нетерпимость и раздражительность Достоевского, которые проявлялись у него даже при случайном общении с евреями. Оказавшись в 1879 году в одной захудалой гостинице немецкого городка Эмс по соседству с номером с «25-летнем жидёнком с матерью», Достоевский вспоминает об этой встрече: «Ведь, уж кажется, она его 25 лет как родила, могли бы наговориться за этот срок, так вот нет же, говорят день и ночь, и не как люди, а по целям страницам (по-немецки или по-жидовски), точно книгу читают: и всё это со сквернейшей жидовской интонацией, так что при моём раздражительном состоянии это меня всего измучило» (Достоевский, полное собр. соч., т. 30, стр. 89). В письме к жене об этом же эпизоде он пишет: «Так как уже было 10 часов (вечера) и пора было спать, я и крикнул, ложась в постель: «Ах, эти проклятые жиды, когда же дадут спать!» (там же, стр. 93). Можно только надеяться, что тот крик на русском языке не был понят соседями Достоевского. Этот неожиданный срыв говорит о неустойчивом психическом и моральном состоянии писателя больше, чем его многословные объяснения дикого антисемитизма. Резник добавляет: «В тех же двух письмах из Эмса букет примеров недоброго, брезгливого, злобного отношения великого писателя к евреям». Отметим, что даже в контексте с бранными словами писателя Резник не забывает назвать Достоевского «великим». И это не случайная оговорка Резника, а такое восприятие и понимание людей, которые ненавидят евреев.
Обсуждая статью профессора Белова о Достоевском («Достоевский и евреи», "Алеф", №7 (899), март 2002 г.), Резник проявляет удивительное понимание антисемитского вздора учёного: «Понятно и благородное намерение автора – «не отдать» Достоевского нынешним юдофобам, пытающимся эксплуатировать его имя. Но, к сожалению, автор односторонен. В том, что ему знакомы и другие факты, можно не сомневаться, но он их игнорирует, выдавая желаемое за действительное». То же самое делает и Резник.
А теперь послушаем самого Резника, которому знакомы «и другие факты» из жизни Достоевского, и как он по-своему не принимает их во внимание. Сначала Резник приводит слова Б. Бурсова, «автора одной из самых глубоких книг о Достоевском»: русский писатель «по сплетению несовместимых духовных, душевных, просто житейских свойств резко выделяется на фоне всей мировой литературы». Об этой несовместимости, замеченной Беловым, следовало бы говорить как о существенном недостатке Достоевского, свидетельствующем о психической неуравновешенности писателя, которая способна заставить изменить отношение ко всему его творчеству. Но для Резника этой фразы Бурсова оказалось достаточно, чтобы отметить «эту сложность Достоевского, полифоничность его мыслей и чувств, столь гениально выраженную в его романах и куда менее талантливо, но зато с большей определённостью, - в публицистике», которую «всегда надо учитывать». Оказывается, "полифоничность его мыслей и чувств", выраженная с большой определённостью в публицистике, может даже затмить её антисемитский характер, и потому только эту полифоничность следует учитывать! Но учитывать, для чего, с какой целью? Никак, ею можно оправдать злобную публицистику писателя, направленную не только против евреев, но и против поляков, немцев, французов, на которых Достоевский писал злые памфлеты?
Далее Резник, цитируя статью Достоевского «Еврейский вопрос», отмечает, что «Фёдор Михайлович разделял расхожие юдофобские предрассудки своего времени. Он многократно преувеличивал могущество богатых евреев, …полагал, что "жиды" все заодно, и если несколько богачей - евреев пользуются некоторым влиянием в Париже или Лондоне, то тысячи местечковых портных, старьёвщиков, мелких торговцев в российской черте оседлости не имеют причин жаловаться на своё бесправие и невозможность заработать кусок хлеба для своих семейств». И ещё одно признание Резника: «Отрицая свою ненависть к евреям, Достоевский демонстрирует её почти в каждом абзаце своей статьи. Он относится с доверием к юдофобским публикациям в прессе и охотно их цитирует". Что ещё можно добавить к антисемитизму писателя к тому, что уже было сказано Резником о Достоевском!
Однако, Резник продолжает поиски мотивов оправдания антисемитизма писателя. Он пишет о болезненной мнительности Достоевского и называет такое состояние "фобией". Можно ли зоологический антисемитизм неуравновешенного человека чем-то оправдывать? Конечно, нет. Далее Резник забывает о сказанном и по полной программе переходит к изложению концепции с позиций бывшего советского писателя. Начинает с гневного восклицания в голосе: «Так что же - следует «отдать» Достоевского красно-коричневым патриотам, которые доходят до того, что к его небольшой статье «Еврейский вопрос» (однако, достаточно ёмкой по величине ненависти, которая в ней содержится, - В. О.) подвёрстывают сотню страниц ненавистнических писаний гитлеровцев и самого Гитлера и всё это издают под его именем? Ни в коем случае! Ибо, несмотря на некоторые, не украшающие его крайности, Достоевский был гуманистом».
Удивительная фраза, в которой заключена вся "философия" Резника об антисемитизме Достоевского. Как же русские националисты должны радоваться такому проявлению понимания антисемитизма, которое демонстрирует еврей Резник! В этой противоречивой фразе каждое слово вызывает иронию. Во-первых, можно подумать, что Резник, живущий в Америке, как-то сможет не позволить русским националистам использовать антисемитские цитаты Достоевского по назначению. Во-вторых, гитлеровские цитаты напечатаны в книге издательства "Витязь", о которой вспоминает Резник, не под фамилией Достоевского, а включены в качестве приложения к статье «Еврейский вопрос», и, как вы понимаете, читатель, это приложение весьма созвучно с содержанием всей статьи Достоевского по еврейскому вопросу. В-третьих, после всего сказанного о Достоевском называть этого писателя гуманистом значит совершенно искажать смысл понятия гуманизма! "Гуманизм» подразумевает человеколюбивое отношение ко всем людям, независимо от их национальной принадлежности. Резник сам перечисляет «некоторые крайности» Достоевского, однако соответствующего вывода проявлениям этих антисемитских крайностей сделать не может. Если вспомнить слова Достоевского, сказанные писателем в адрес не только евреев, но поляков, немцев и французов, если вновь перечитать статью «Константинополь должен быть наш» с призывом силой присоединить Константинополь к России («Дневник», февраль 1878), не обращая внимания на протесты болгар и других европейских народов, то можно установить с огромной степенью достоверности, что мировоззрение русского писателя никакого отношения к понятию гуманизма не имеет. Резник, видимо, принял "незлобивое" отношение Достоевского к некоторым своим соплеменникам за проявление любви ко всему человечеству. Но такое мировоззрение писателя в простонародье называется обычным национализмом, его никак нельзя путать с  гуманизмом.
Резник так привык к советскому образу мышления, что даже в Америке отстаивает ошибочную идеологию советского режима и не может преодолеть догмы прошлого. Его нисколько не смущает, что "гуманист" Достоевский как бы иносказательно называл евреев "жидами", "жидовщина", "жидовское царство", имел при этом в виду всех евреев, в том числе и самого Резника. Но для Резника важнее всего писательское мастерство, которое его лично очаровывает, а не сущность идеологии, которая характерна для авторов подобной литературы. Поэтому Резник по-прежнему продолжает называть Достоевского "великим писателем". Он ни за что не хочет отдавать Достоевского русским фашистам, к которым этот писатель принадлежит по праву, согласно собственным воззрениям Достоевского на права человека.
Вот ещё пример из высказываний Резника о Достоевском, которые вступают в противоречие с его же словами: «Я убеждён, что если бы он прожил всего на несколько лет дольше, хотя бы пережил эпоху погромов 1881-83 годов, то он, со всей своей страстностью, встал бы на сторону униженных и оскорблённых евреев, а не их гонителей». Напомню читателю, что Достоевский умер в 1881 году, за несколько недель до убийства народниками Александра II, после которого возникли страшные еврейские погромы. Во-первых, у Резника нет никаких оснований так думать о Достоевским, потому что последний в течение своей жизни ни разу не выступил в защиту униженных и оскорблённых евреев, а, наоборот, обосновывал причины проявления к евреям национальной ненависти. Во-вторых, в создании погромной психологии русского народа, которая веками воспитывалась творчеством русской интеллигенции, есть значительная доля участия и ответственности самого Достоевского. И в том, что произошло в погромные годы сразу же после смерти Достоевского, есть и вина русского писателя, не теоретическая, а практическая вина злобного антисемита. В-третьих, Резник использует сослагательное наклонение к истории прошлого – «если бы он прожил…, то со всей страстностью встал бы», - которое сам же осуждал, как неправомочное, когда им пользовался русский профессор Белов.
И последнее. Напомню ещё несколько фраз, которыми Резник неуклюже пытается объяснить или оправдать необычный антисемитизм Достоевского. «К Достоевскому, как к любой исторической фигуре, следует подходить исторически, то есть судить о нём в контексте его, а не нашего времени. Надо помнить, что в то время ещё не были выработаны те нормы цивилизованного подхода к меньшинствам, которые сложились под влиянием трагического опыта последующих поколений». Следует напомнить Резнику, что «нормы цивилизованного подхода» в отношениях между людьми были выработаны более пяти тысяч лет тому назад, но многие народы усвоили их поверхностно и до сих пор часть ими не пользуются. Моральный кодекс поведения между людьми высечен на скрижалях и принесён в наш мир пророком Моисеем. Во все времена убийство, ограбление, клевета и унижение человеческого достоинства считались аморальными деяниями, однако во многих государствах эти законы морали и в наше время не стали повседневной практикой во взаимоотношениях между людьми и народами. Но это - совершенно другая тема.
Оправдание мышления русского националиста Достоевского «контекстом его времени» оскорбительно даже для многих его современников, которые также жили в конце XIX-го века, но не нарушали основных моральных принципов. Резник пишет, что в те времена никто не мог предвидеть «ни гитлеризма, ни сталинизма». При всём отрицательном отношении к Достоевскому, всё же следует напомнить Резнику, что именно Достоевский в романе «Бесы» сумел предвидеть зарождение сталинского режима. Писатель воспользовался материалами судебного дела революционера Нечаева и его сообщников, убивших из-за необоснованных подозрений, студента, члена одного из революционных кружков, только за то, что этот член кружка высказал мнение, отличное от мнения руководителя. При Сталине «Бесы» были запрещены, ибо вождь всех народов хорошо понимал, о каких бесах писал Достоевский.
Ксенофобия и антисемитизм составляли основную часть мировоззрения Достоевского, ими наполнены многие его произведения, не только публицистика. Об отношении Достоевского к кровавому навету упоминается в романе "Братья Карамазовы". Резник же утверждает, что «ксенофобия занимала в нём очень маленький уголок». И опять эта мысль относится к преувеличенным эмоциям автора и выдаёт желаемое за действительность. Наивно звучит и заключительная фраза Резника: "Много ли общего между этим гигантом и теми пигмейскими душонками, в которых ничего кроме чёрного, кипящего жидоедства (ай-яй-яй! И эти похабные слова антисемитов использует "еврейский писатель" с огромными претензиями на популярность! - В. О.) просто нет, ибо оно заполняет их до предела, выплёскивается через края, составляет главный и единственный смысл их существования. Какие бы претензии они предъявляли на Достоевского, им в его огромном мире принадлежит один грязный уголок, тогда как всё остальное, и в особенности его гениальные творения, принадлежат нам". Зачем Резнику так нужен антисемит Достоевский, без которого ему просто не жить, это дело самого Резника и его понимания морали. Но права  выступать от имени всех евреев никто Резнику не давал, не поручал и не позволял! Евреи ничего не потеряют, если не будут читать человеконенавистнические произведения Достоевского, настоянные на антисемитизме и уголовном мышлении уголовного мира.
Следует признать, что странное представление о корректности по отношению к русским классикам, которые евреев совсем не жаловали, характерно не только для одного Резника. До сих пор такое заблуждение господствует в умах многих представителей левой еврейской интеллигенции и ассимилированных евреев, которые деликатным обращением к угнетателям совершенно забывают о собственном самолюбии и о национальном достоинстве еврейского народа. В этой философии проявляется забота о личном благополучии, желание работать даже в антисемитских издательствах, преподавать даже во враждебных университетах и писать в газетах, которые выступают против еврейского народа. Интересы своего народа, которые эта интеллигенция, якобы, защищает, отходят на второй план. Поэтому их философия аморальна по отношению к жертвам клеветы и является анахронизмом нашего времени. Её можно назвать особым заболеванием ума слабохарактерных личностей. В Талмуде в качестве предостережения евреям - сострадателям, которые больше озабочены соблюдением корректности по отношению к своим угнетателям, чем к самим себе, сказано: «Тот, кто милосерден к жестоким, в конце концов, станет жестоким к милосердным» (Талмуд, трактат «Мидраш, Раба Кохелес», Перек зайн). Вдумайтесь в смысл этих вечных слов, читатель!
Своей мнимой деликатностью и корректностью по отношению к тем, кто евреев оскорбляет и презирает, считает людьми второго или третьего сорта, эти люди делают себя и всех нас беспомощными, наносят неимоверный вред еврейскому народу. Свою собственную слабость ассимилированные евреи невольно распространяют на всю нацию. Это старая болезнь, и чем раньше мы начнём с ней бороться, тем скорее наступит наше реальное равноправие среди других народов.

    ВЛАДИМИР ОПЕНДИК