Оральные страсти

   Анна Федоровна, женщина  глубоко верующая и богобоязненная,  невзлюбила  племянницу   по линии мужа  Аманду  с первого взгляда. Во-первых, за черный цвет кожи и розовые ладошки.  Во-вторых, за кошачьи повадки и мурлыкающий голосок.   

   Также Анне Федоровне  не нравились  полные негритянские губы Аманды, ее вызывающе короткие юбки и полное отсутствие нижнего белья. 

- Твоя сестра,  Игнатий, шлюха, прости господи,  гулена и развратница, - выговаривала Анна мужу  в первый же день появления  чернокожей красавицы в их деревенском доме. – Согрешить с басурманином – двойной грех.  А имя-то какое  твоя Кларка дала этой негритоске  срамное,  перед соседями стыдно. Баба  Парашка так и сказала мне: «Какое имя – така и девка, тьфу на нее».
- Анюта,  брось. Бабка глухая, как пень, не расслышала.
- Не скажи, она  слышит даже то, что я подумать не успеваю.  И чего Кларка через семнадцать лет про нас вспомнила?  Чего из города эту страхолюдину на нас наслала?
- Какая ни есть, а она родня!  Ничего, что черная, зато гуторит по городскому почище нас.  Каникулы у нее в институте, никогда в деревне не была, вот и приехала посмотреть, заодно и породниться.
- Роднись, роднись, мне куска хлеба не жалко, да только меня не заставляй  с этой нехристью ручкаться,  не дай бог заразная она. Я слышала все болезни срамные от негритосов пошли.
- Какие болезни? Окстись, Анюта!  Дитё ведь она еще неразумное.  Ладно, сам ее деревенской жизни обучу.  Она ведь в своем городе  лошади живой не видела, не говоря уж про овец с козами.
- Вот, вот.  Этой козе только таких козлов, как ты и не хватает.

   Уже на следующий день зоркая  Анна  вспомнила это свое пророчество, когда муж за обедом уронил под стол ложку.  Она краем глаза заметила, как тут же раздвинулись колени племянницы.

   А уж когда Аманда вызвалась помыть полы на веранде, где Игнатий в кресле читал газету, терпению Анны пришел конец.  Девица нагибалась так, что юбка сползла на талию.  Верная супруга  вырвала  мокрую тряпку и  еле сдержалась, чтобы не отхлестать чернокожую развратницу.  Игнатий даже глазом не повел, делая вид, что увлечен последними новостями.

  С этого случая  Аманда стала непроходящей головной болью  ревнивой супруги.  Нет, Анна не была ханжой,  не ограничивала мужа в исполнении супружеских обязанностей, как принято  у немецких бюргеров, которые расписывают любовные утехи  по дням,  не более раза в неделю.
Но христианские заповеди блюла строго.
   
    Половую тряпку  Анна теперь запирала в кладовке под замок.  А за мужем, который усердно  обучал Аманду  деревенским премудростям, установила  наблюдение.  Отлучалась из дома только в случае крайней надобности.

   В выходной, как всегда,  она  до обеда торговала на базаре в соседнем дачном поселке  излишками молока и разной  деревенской снедью.  Вернувшись, ни мужа, ни племянницы в доме не застала.  В летней кухне их тоже не было.  И только из сарая доносились негромкие голоса и мурлыкающий смех Аманды.

   В голову Анны мгновенно полезли сцены измены мужа с этой голозадой срамницей. Ее просто затрясло, когда она разобрала негромкие слова мужа.

- Амочка, ну, давай смелее, что ты смущаешься? Сначала смажь кремом. Да, вот так. Хорошо.   Бери его не двумя пальчиками, а всей ладонью.
- Вот так? – раздалось противное хихиканье негритоски.
- Нет,  держи его как ложку – крепко и нежно, поняла?
- Вот так?
- Не жми так сильно, Амочка, нежнее, нежнее. Отлично, умница, молодец. Еще, еще раз.

  Уже Амочка?  Быстро же они снюхались, кобель с сучкой! Анна представила, что сейчас твориться за дверью сарая и ей стало плохо.  Брать руками? Такого она не позволяла себе с мужем ни разу за всю супружескую жизнь. Ах, развратники!  Да что же это они там себе позволяют?

   Потрясенная женщина кинулась искать хоть маленькую щелку в двери. Но, нет.  А ей очень хотелось увидеть хоть одним глазком творимое  в сарае богомерзкое действо.

- А так правильно?
- Да, хорошо, хорошо. Давай, сильнее работай пальчиками, и двигай, двигай! – довольный голос мужа  привел потрясенную супругу в ступор.

   Господи, ему нравится!  Анна вспомнила слова его распутной сестры, согрешившей с негром:
- А я тебе говорю, мужики ищут на стороне только то, что не могут получить дома.

  Вот оно!  Вот он и нашел утешение в лице распутной девки.  Нет, этого она ему не простит. А девку сегодня же вон со двора. 

   В сарае опять послышалась возня и приглушенный смех.

- А если не получается, тогда как надо? –  хихикнула  Аманда.
- Тогда надо сделать легкий массаж пальцами, а лучше –  пососать.

   Анна Фелоровна содрогнулась от этих слов.  Неужели они и на это пойдут?

- Как, прямо ртом?
- Ну, конечно, а чем же еще?  Осторожно бери губками и соси. Ну, попробуй.

  Этого бедная супруга  перенести не могла и в бессильной ярости  прижалась к двери сарая.

- Так?
- Хорошо, только не чмокай, а сильнее работай губами. До тех пор, пока не брызнет.
- А когда брызнет, глотать надо или можно выплюнуть?

  От этих слов у Анны потемнело в глазах,  и она всем телом навалилась на дверь.  Хлипкий крючок не выдержал,  и яркий поток света хлынул  внутрь сарая.

  Ошеломленная  супруга  смотрела на  испуганную девушку, сидевшую на низкой скамеечке, на стоящего рядом с ней мужа,  на зажатый в руке Аманды  белый сосок от коровьего вымени,  на розовый язычок, слизывающий с пухлых губ капельки молока,  на  изумленные выпученные глаза Милки, жующей клок сена и на полное ведро молока под коровой.

  Муж обучал городскую девчонку премудростям дойки.