Исходя из политической целесообразности...

      После ХХ съезда КПСС Москва утратила роль цементирующего идеологического центра мирового коммунистического движения. Европейские страны народной демократии, в том числе и Польша, под предлогом поиска собственного пути к социализму, фактически стали на путь ликвидации диктатуры пролетариата и реставрации капитализма.

      Первой серьёзной международной реакцией на «секретный» доклад Хрущёва были последовавшие вскоре после смерти лидера польских коммунистов Б.Берута антисоветские выступления в Познани – историческом центре великопольского шовинизма. Смута перекинулась на другие восточноевропейские страны (Венгрию, в меньшей степени – Болгарию). Польским антисоветчикам под дымовой завесой «борьбы с культом личности Сталина» в 1956 году удалось освободить из тюрьмы правого националиста В.Гомулку и его сотоварищей и даже привести их к власти.

      Обстановка в Польше вынудила Хрущёва согласиться на признание нового польского руководства, а также на роспуск колхозов, некоторую либерализацию экономики, гарантии свободы слова, собраний и манифестаций, отмену цензуры. Хрущёв отозвал советского маршала К.Рокоссовского, поляка по происхождению, занимавшего пост министра обороны Польши, и всех советских военных и политических советников.  Кроме того Хрущёву было предъявлено требование признать причастность СССР к Катынскому расстрелу. Согласился он на это лишь в связи с обещанием В.Гомулки навести на след Степана Бандеры, злейшего врага Советской власти, руководителя военизированных формирований украинских националистов, боровшихся против Красной Армии в Великую Отечественную войну и продолжавших свою террористическую деятельность на Львовщине до 50-х годов ХХ века.

      Не исключено, что во время своего неофициального визита в Москву в феврале 1959 года Гомулка сообщил, что его спецслужбы обнаружили Бандеру в Мюнхене, и поторопил с признанием «катыньской вины». Так или иначе, но по заданию Хрущёва 15 октября 1959 года сотрудник КГБ и будущий беглец на Запад Богдан Сташинский ликвидирует, наконец, в Мюнхене Бандеру, а суд, состоявшийся над Сташинским в Карлсруэ (ФРГ) сочтёт возможным определить убийце относительно мягкое наказание – всего несколько лет тюремного заключения, поскольку основную вину возложит на организаторов преступления – хрущёвское руководство.

      Выполняя взятое обязательство, Хрущёв отдаёт соответствующие распоряжения председателю КГБ Шелепину, пересевшему в это кресло год назад с поста первого секретаря ЦК ВЛКСМ, и тот начинает лихорадочно «работать» над созданием материального обоснования гитлеровской версии мифа о Катыни.

      Первым делом Шелепин заводит «особую папку» «О причастности КПСС (уже один этот прокол говорит о факте грубейшей фальсификации – до 1952 года КПСС именовалась ВКП(б)) к Катынскому расстрелу, где, как он считает, должны храниться четыре главных документа: а) списки расстрелянных польских офицеров; б) доклад Берия Сталину; в) Постановление ЦК партии от 5 марта 1940 года; г) письмо Шелепина Хрущёву (родина должна знать своих «героев»!)

      С содержанием наспех состряпанных А.Шелепиным «секретных документов» из той «особой папки» сегодня может ознакомиться любой желающий. Они опубликованы в первом номере журнала «Вопросы истории» за 1993 год.
 
       Именно эта «особая папка», созданная Хрущёвым по заказу нового польского руководства, подстёгивала все антинародные силы ПНР, вдохновляемые папой римским Иоанном Павлом II (бывшим архиепископом Кракова и кардиналом Польши), а также помощником президента США Джимми Картера по национальной безопасности, бессменным директором «исследовательского центра, именуемого «институтом Сталина» при Калифорнийском университете, поляком по происхождению, Збигневом Бжезинским ко всё более и более наглым требованиям.

       В конце концов, по прошествии ещё трёх десятилетий, история с визитом руководителя Польши в Советский Союз повторилась, только на сей раз в апреле 1990 года прибыл с официальным государственным визитом в СССР президент республики Польша В.Ярузельский с требованием покаяния за «катынское злодеяние» и вынудил Горбачёва сделать следующее заявление: «В последнее время найдены документы (хрущёвская «особая папка»), которые косвенно, но убедительно свидетельствуют о том, что тысячи польских граждан, погибших в смоленских лесах ровно полвека назад, стали жертвами Берии и его подручных. Могилы польских офицеров – рядом с могилами советских людей, павших от той же злой руки».
 
       В апреле 1990 года  было опубликовано сообщение ТАСС о том, что «советская сторона, выражая глубокое сожаление в связи с Катынской трагедией, заявляет, что она представляет одно из тяжких преступлений сталинизма».

       Первым на горбачёвское покаяние «откликнулся» лидер «Солидарности» Лех Валенса. Он предложил разрешить ещё и другие важные проблемы: пересмотреть оценки послевоенных польско-советских отношений, включая и роль созданного в июле 1944 года Польского комитета национального освобождения, заключённые с СССР договоры, наказать виновных в геноциде, разрешить свободный доступ к местам захоронения польских офицеров, а самое главное, возместить материальный ущерб семьям и близким погибших.

       28 апреля 1990 года в сейме Польши выступил представитель правительства с информацией, что переговоры с правительством СССР по вопросу о денежных компенсациях уже ведутся и что в данный момент важно составить список всех претендующих на такого рода выплаты (по официальным данным, таких «родственников» насчиталось до 800 тысяч).

       Однако,  вернёмся к кухне создания «особой папки». А.Шелепин начал с того, что вскрыл  опечатанное помещение, где с сентября 1939 года хранились учётные дела на 21 857 пленных и интернированных лиц польской национальности. В письме Хрущёву от 3 марта 1959 года, обосновывая бесполезность этого архивного материала тем, что «все учётные дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности», новоиспечённый «чекист» приходит к выводу: «Исходя из изложенного, представляется целесообразным уничтожить все учётные дела на лиц (внимание!!!), расстрелянных в 1940 году по названной операции». Так возникли «списки расстрелянных польских офицеров» в Катыни. Впоследствии сын Лаврентия Берия резонно заметит: «Во время официального визита Ярузельского в Москву Горбачёв передал ему лишь копии найденных в советских архивах списков бывшего Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. В копиях значатся фамилии польских граждан, находившихся в 1939 – 1940 годах в Козельском, Осташковском и Старобельском лагерях НКВД. Ни в одном из этих документов речь об участии НКВД в расстреле военнопленных не идёт».

       Второй «документ» из хрущёвско-шелепинской «особой папки» сфабриковать было совсем не трудно, так как существовал подробный цифровой доклад Народного комиссара Внутренних дел Союза ССР Л.Берия  И.В.Сталину «О польских военнопленных». Шелепину оставалось одно – придумать и допечатать «постановляющую часть», где Берия якобы требует расстрела для всех военнопленных из лагерей и заключённых, содержащихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии «без вызова арестованных и без предъявления обвинения», – благо пишущие машинки в бывшем НКВД СССР ещё не были списаны. Однако подпись Берия Шелепин подделать не рискнул, так и оставив этот «документ»  анонимным. Зато его «постановляющая часть», слово в слово скопированная, ляжет в следующий «документ», который «грамотей» Шелепин назовёт в своём письме к Хрущёву «Постановлением ЦК КПСС (?) от 5 марта 1940 года». Эта описка в «письме» до сих пор торчит, как шило из мешка.

        Правда, сам сей главный «документ» о причастности партии обозначен как «выписка из протокола заседания Политбюро ЦК. Решение от 5.03.40.» (ЦК какой партии? Во всех без исключения партийных документах всегда указывалась вся аббревиатура полностью – ЦК ВКП(б)). Удивительнее всего, что и этот «документ» остался без подписи. И на этой анонимке вместо подписи всего два слова – «секретарь ЦК». И всё!

        Так расплатился Хрущёв с польским руководством за голову своего злейшего личного врага Степана Бандеры, попортившего ему много крови в бытность Никиты Сергеевича первым руководителем Украины.

        Не понял Хрущёв другого: цена, которую ему пришлось заплатить Польше за этот, в общем-то неактуальный к тому времени теракт была неизмеримо выше – фактически она была равна пересмотру решений Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференций о послевоенном устройстве государственности Польши и других восточноевропейских стран.

        Тем не менее, покрытая архивной пылью фальшивая «особая папка», сфабрикованная Хрущёвым и Шелепиным, дождалась своего часа спустя три десятилетия. На неё клюнул, как мы уже отмечали, Горбачёв. На неё клюнул и Ельцин. Последний попытался использовать катынские фальшивки на заседаниях Конституционного суда РСФСР, посвящённых инициированному им «делу КПСС». Представляли эти фальшивки  Шахрай и Макаров. Однако Конституционный суд нигде в своих решениях об этих фальшивках даже не упомянул.
При чтении «Доклада руководителя НКВД Лаврентия Берия» обращает на себя внимание следующая несуразность: в «Докладе» даются цифровые выкладки о находящихся в лагерях для военнопленных 14 тыс. 700 человек из числа бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников и тюремщиков (отсюда – цифра Горбачёва – «около 15 тысяч расстрелянных польских офицеров»), а также об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11 тысяч человек – членов различных контрреволюционных и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов и перебежчиков».

       Всего, стало быть, 25 тысяч 700. Эта же цифра фигурирует и в упомянутой выше якобы «Выписке из заседания Политбюро ЦК», так как была переписана в фальшивый документ без должного критического осмысления. Но в этой связи трудно понять утверждение Шелепина о том, что в «тайной опечатанной комнате» хранилось 21 тыс. 857 учётных дел и что расстреляны были все 21 тыс. 857 польских офицеров.

       Во-первых, как мы видели, не все они были офицерами. По подсчётам Лаврентия Берия, вообще было только чуть свыше 4 тысяч собственно армейских офицеров (генералов, полковников и подполковников – 295, майоров и капитанов – 2080, поручиков, подпоручиков и хорунжих – 604). Это в лагерях для военнопленных, а в тюрьмах бывших польских военнопленных было 1207. Всего, следовательно – 4 тыс. 186 человек. В «Большом энциклопедическом словаре» издания 1998 года так и записано: «Весной 1940 года органы НКВД уничтожили в Катыни свыше 4 тысяч польских офицеров». И тут же: «Расстрелы на территории Катыни проводились в период оккупации Смоленской области немецко-фашистскими войсками».

       Так кем же, в конце концов, проводились эти злополучные расстрелы – гитлеровцами, НКВД, или частями регулярной Красной Армии?

       Во-вторых, явное несоответствие между количеством «расстрелянных» – 21 тыс. 857 и количеством людей, которых «велено» было расстрелять – 25 тыс. 700. Позволительно спросить, как могло получиться, что 3843 польских офицера оказались неучтёнными, какое ведомство их кормило при жизни, на какие средства они жили? И кто их посмел пощадить, если «кровожадный» «секретарь ЦК» велел расстрелять всех «офицеров» до единого?

       И последнее. В сфабрикованных в 1959 году материалах по «Катынскому делу» утверждается, что судилищем для несчастных являлась «тройка». Хрущёв «забыл», что в соответствии с Постановлением ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» внесудебные «тройки» были ликвидированы. Это произошло за полтора года до инкриминируемого органам Советской власти Катынского расстрела.

       "По решению Президента Российской Федерации Д.А. Медведева размещены электронные образы подлинников(?) архивных документов по "проблеме Катыни" из "пакета N 1"" (см. http://echo.msk.ru/blog/echomsk/675404-echo/ и  http://rusarchives.ru/publication/katyn/spisok.shtml)

       1. Докладная записка наркома внутренних дел СССР Л.П.Берии И.В.Сталину с предложением поручить НКВД СССР рассмотреть в особом порядке дела на польских граждан, содержащихся в лагерях для военнопленных НКВД СССР и тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии.

       Содержание: в документе говорится о находящихся в лагерях для военнопленных и в тюрьмах Украины и Белоруссии 33 тысячах заключенных, 97% которых поляки, из них в общей сложности 12 тысяч представителей польских спецслужб, разведчиков и диверсантов, а также 5345 представителей организаций, которые вели вооруженную борьбу против СССР. Вносится предложение рассмотреть их дела в особом порядке с допустимостью применения расстрела. Для рассмотрения дел и вынесения окончательного решения — создать тройку уполномоченных лиц(?).
Дата — март 1940 г. Заявлен как подлинник.
     РГАСПИ. Ф.17. Оп.166. Д.621. Л.130-133.

        Справка по документу:Напечатана на разных машинках и на резко отличающихся по цвету листах. Причем так, что лист с подписью Берия, в котором нет практически никаких упоминаний о существе дела, напечатан на одной машинке, остальные — на другой, и это уже доказано экспертизой.

      2. Выписка из протокола № 13 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) "Вопрос НКВД СССР" (пункт 144).

       Содержание — решением Политбюро предложено НКВД рассмотреть дела в соответствующем порядке и для рассмотрения дел и решения по ним создать тройку(?)  в составе Меркулов, Кабулов, Баштаков.
Дата — 5 марта 1940 г. Заявлен как подлинник. РГАСПИ. Ф.17. Оп.166. Д.621. Л.134.

       Справка по документу: Выписка якобы адресована Берии, должна была быть возвращена в  особый отдел ЦК в 24 часа. Использован бланк образца 30-х гг. Нет ни подписи Сталина, как председательствующего, ни подписи Берии, как ознакомившегося перед возвратом документа.  Вместо подписи внизу напечатано "Секретарь ЦК". Подписи нет, печати нет, заверения подлинности выписки кем-либо — нет.

       На оборотной стороне одним и тем же почерком указано, что один экземпляр был направлен Берии 4 декабря 1941 года (через полтора года после мнимого расстрела поляков), второй — 27 февраля 1959 года Шелепину.

     3. Выписка из протокола № 13 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) "Вопрос НКВД СССР" (пункт 144).

     Содержание — текстуально повторяет выписку от 5 марта 1940 г., но со значительно более четким и жирным текстом.
Дата — 5 марта 1940 г. Экземпляр, направленный председателю КГБ при СМ СССР А.Н.Шелепину 27 февраля 1959 г. Заявлен как подлинник. РГАСПИ. Ф.17. Оп.166. Д.621. Л.135.

     Справка по документу:  Надпись "Берии" — удалена, вместо неё напечатано "Шелепину". После слов "Секретарь ЦК" на другой машинке впечатано "И.Сталин". Ни его подписи, ни подписи заверяющего нет. Стоит печать "Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза" (документ датируется 1940-м годом).
 
     Подлежит также возврату в особую часть ЦК в 24 часа. Росписи Шелепина об ознакомлении — нет.

     4. Листы № 9 и №10, изъятые из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) № 13 "Особая папка" за 17 февраля — 17 марта 1940 г.

       Содержание: первый лист содержит нечто вроде пунктов повестки дня и решений по ним сначала за номерами 135-136, затем, на том же листе без разрыва начинается вопросы от 5 марта 1940 года вопрос за номером 144, воспроизводящий текст из предыдущих выписок. На втором листе — его окончание, вопрос 145, следом — за датой 11 марта 1940 без разрыва вопрос за номером 186.
Содержание пресловутого 145 вопроса — перечеркнуто.
Заявлен как подлинник. РГАСПИ. Ф.17. Оп.166. Д.621. Л.136-137.

       Справка по документу: Два незаверенных листа неизвестного происхождения. Подписи и заверения подлинности документа отсутствуют.

       5. Записка председателя КГБ при СМ СССР А.Н.Шелепина Н.С.Хрущеву о ликвидации всех учётных дел на польских граждан, расстрелянных в 1940 г. с приложением проекта постановления Президиума ЦК КПСС. 3 марта 1959 г.

       Содержание: утверждается, что по решению особой тройки НКВД в 1940 году было расстреляно 21857 офицеров, жандармов, полицейских, осадников и помещиков буржуазной Польши. Из них в Катынском лесу — 4421 человек. Предлагается уничтожить дела расстрелянных, как утратившие свое значении. Утверждается, что расстрел был произведен на основании Постановления ЦК КПСС от 5 марта 1940 года.
 Рукопись. РГАСПИ. Ф.17. Оп.166. Д.621. Л.138-139.

       Справка по документу:  Написана без использования служебных бланков на простых листах бумаги от руки с орфографическими ошибками. Почерк — расходящийся с почерком, которым исполнена подпись и число (они имеют также иной цвет чернил). Название КПСС появилось в 1952 году, ни Шелепин, ни его сотрудники этого не знать не могли, сотрудники не могли написать такой документ, Шелепин его бы не подписал просто по соображениям правил документоведения.
 
       6. Папка-двулистка и справка сотрудника I сектора Общего отдела ЦК КПСС В.Е.Галкина об ознакомлении руководителей ЦК КПСС с документами пакета № 1.
Заявлен как подлинник. РГАСПИ. Ф.17. Оп.166. Д.621. Л.128-129.

       Справка по документу: Некие документы в заклеенной папке в неизвестный момент получены от Черненко и доложены Андропову 15 апреля 1981 года, тогда же получены от него назад. Также некая заклеенная папка получена от В.И.Болдина вместе с пустым вскрытым конвертом и сдана в VI сектор в апреле 1989 года. О каких документах идет речь — не указывается и неизвестно.

       7. Пакет № 1 с перечнем вложенных документов. На пакете имеются грифы "Сов.секретно", "Особая папка" и запись "Архив VI сектора О.о. ЦК КПСС. Без разрешения Руководителя Аппарата Президента СССР пакет не вскрывать. 24 декабря 1991 г.".
 Заявлен как подлинник. РГАСПИ. Ф.17. Оп.166. Д.621. Л.140.

       Справка по документу: В перечне указанно: записка Берии от неизвестного числа марта 1940 г., записка Шелепина от 3 марта 1959 г., упоминания о содержании записок отсутствуют. А также "Постановление ЦК КПСС от 5 марта 1940 года".

       Обращает на себя внимание обозначенная дата составления перечня и надписи на пакете — 24 декабря 1991 года и запись — "Без разрешения Руководителя Аппарата Президента СССР пакет не вскрывать" — канун отставки Горбачева.

       Таким образом, документы, на которые ссылается Медведев, действительно доступны и делятся на две группы: те, подлинность которых изначально вызывает сомнения, и те, в которых вообще ничего не говорится о существе дела.

       Причем в данном случае перечислены лишь самые очевидные признаки фальсификации. Как уже говорилось, специалисты насчитывают их до полусотни. Кроме того, имеются зафиксированные показания живого свидетеля, входившего в специальную группу, созданную руководством России в начале 1990-х гг. и, согласно этим показаниям, занимавшуюся целенаправленной фальсификацией архивных документов, имевшую в своем распоряжении все соответствующие бланки и печати.

       Также существует информация о том, что члены созданной для выяснения этих обстоятельств и работавшей все 1990-е годы группы Прокуратуры РФ одновременно с расследованием получали гранты и иные виды материального поощрения с польской стороны.
При наличии таких материалов и высказанных сомнений, причем высказанных и в обращении к нынешнему руководству России — естественной реакцией должно было бы стать назначение расследования по данному вопросу.

       Однако никакой реакции руководства России по данному вопросу не последовало. Все материалы и сведения, подвергающие сомнению версию, впервые обнародованную Геббельсом, были отвергнуты. Проверка их не проводилась. Как уже отмечалось — при принятии соответствующего Постановления Государственной думой — делать которое она вообще не была правомочна — никакие документальные доказательства представлены не были.

       Но эта позиция в подобном вопросе необъяснима. И тогда получается, что объяснить её можно лишь одним: ни Медведеву, ни его, выражаясь языком самого Медведева, "приспешникам", ни голосовавшим за принятие данного Постановления депутатам было не важно, кто на самом деле виновен в расстреле поляков и вообще не важно, что там произошло с ними в Катынском лесу. Они не хотят выяснять подлинность документов, на которые ссылаются, — потому что этот вопрос их не интересует.

       В газете «Московский комсомолец»» за 21 июня 2012 года была опубликована следующая заметка. Заместитель председателя Комитета ГД по конституционному законодательству и государственному строительству В.И.Илюхин 27 мая 2010 года ознакомил корреспондента «Московского комсомольца» и координатора международного проекта «Правда о Катыни» Сергея Стрыгина с материалами, касающимися дела о расстреле поляков в Катыни.

       На столе в рабочем кабинете В.И.Илюхина были разложены пустые бланки документов сталинского периода, россыпь печатей, штампов и факсимиле и архивное дело Спецфонда № 29 том 7 «Переписка НКГБ – НКВД с ЦК ВКП(б) в период с 02.01.1041 по 05.05.1941 г. О приготовлении Германии к войне против СССР» (фонд 9).

       При более внимательном ознакомлении выяснилось, что это бланки НКВД СССР и Наркомата обороны СССР довоенного периода. Из печатей и факсимиле запомнились два факсимиле с подписью Сталина, три факсимиле Берии, печати ЦК ВКП(б), ЦК КПСС, НКВД, КГБ СССР и даже печать германской государственной тайной полиции «Gestapo».

       Все эти артефакты 25 мая 2010 года передал Илюхину человек, известный ему ещё по советскому и ельцинскому периоду. По некоторым намекам, проскользнувшим тогда в разговоре Илюхина, можно было понять, что заявитель был достаточно высокопоставленным сотрудником КГБ СССР, а впоследствии и ФСБ РФ, вхожим в окружение президента РФ Бориса Ельцина. По вполне понятным причинам Илюхин не раскрыл фамилию обратившегося. Публично Виктор Иванович именовал его «заявителем».

       Свой поступок заявитель объяснил Илюхину тем, что за «державу обидно, Ведь врут и не краснеют». Заявитель был готов сделать свои признания публично, но только в рамках начавшегося официального следствия и при наличии серьезных гарантий его личной безопасности. Для опасений у заявителя действительно были причины. По его словам, лица причастные к фальсификации катынских документов, и сегодня занимают солидное положение в РФ. Они, по его мнению, могут пойти на многое, чтобы не допустить разглашения компрометирующей их информации.

        По словам Илюхина заявитель утверждал, что акцию по фальсификации документов курировал тогдашний глава Межведомственной комиссии по рассекречиванию документов КПСС и большой друг Б.Н.Ельцина М.Полторанин. Над смысловым содержанием проектов текстов фальсифицируемых документов работала группа лиц, в которую якобы входили бывший руководитель Росархива Р.Пихоя и первый заместитель руководителя службы безопасности президента Г.Рогозин.

        Напомним, что писал В.Илюхин на имя Председателя КПРФ Г. Зюганова 26 мая 2010 г.: «В начале 90-х годов прошлого века была создана группа из специалистов высокого ранга по подделке архивных документов, касающихся важных событий советского периода.
Эта группа работала в структуре службы безопасности российского президента Б. Ельцина. Территориально она размещалась в помещениях бывших дач работников ЦК КПСС в поселке Нагорный. Работа членов группы хорошо оплачивалась, они получали продуктовые наборы.

        …В Нагорное доставлялся необходимый заказ – текст для документа, который следовало изготовить, или текст, чтобы внести его в существующий архивный документ, изготовить под текстом или на тексте подпись того или иного должностного лица.
 Над смысловым содержанием проектов текстов работала группа лиц, в которую якобы входили бывший руководитель Росархива Р.Пихоя и приближенный к первому российскому президенту М.Полторанин. Названа была также фамилия первого заместителя руководителя службы безопасности президента Г.Рогозина.

        Группа проработала в поселке Нагорное до 1996 года, а потом была перемещена в населенный пункт Заречье. Заявителю известно, что с архивными документами в таком же ключе работали сотрудники 6-го института Генштаба ВС РФ».

        Заявитель предоставил Илюхину весьма весомые подтверждения своих слов. Это, как уже говорилось, набор бланков и всевозможных печатей для изготовления фальсифицированных документов. По словам заявителя довоенные бланки и печати были использованы в 1992 году для фальсификации различных документов сталинского периода, в том числе и катынских. А дело № 29 было представлено заявителем как образец деятельности фальсификаторов.

        Большее впечатление произвели два листа бумаги, на которых заявитель, как говорил Виктор Иванович, буквально «на ходу» воспроизвёл несколько вариантов подписей бывших советских руководителей. Способность заявителя даже спустя двадцать лет «на ходу» безошибочно воспроизвести подписи И.Сталина, В.Молотова, Л.Берии впечатляла. Сходство с подписями, присутствующими на записке № 794/Б, было просто поразительным.

        Помимо этого заявитель предоставил атрибуты, доказывающие ВОЗМОЖНОСТЬ фальсификации катынских документов. Это, как говорилось, набор всевозможных печатей, факсимиле и оттисков, пустые бланки довоенного периода и папка № 29 со сверхсекретными документами НКВД 1941 года. О наличии у фальсификаторов пишущих машинок, карандашей, чернил и других канцелярских принадлежностях довоенного периода, заявитель говорил, как о само собой разумеющемся.

       Слова заявителя в какой-то мере подтверждал тот факт, что с декабря 1991 года по сентябрь 1992 года «закрытый пакет № 1» хранился не в кремлевском архиве, как утверждают официальные источники, а в личном сейфе президента РФ Б.Ельцина. Соответственно, доступ к пакету был не регламентированным и не контролируемым. Эту информацию сообщил известный адвокат и депутат Госдумы А.Макаров на заседании круглого стола «Фальсификация истории и исторические мифы как инструмент современной политики», состоявшемся 15 октября 2009 года (см. «Наше время», № 139, 2009).

       В ноябре 2010 года заявитель передал Илюхину 5 листов 2-х черновиков сфальсифицированной записки Берии Сталину. По вариантам в этих черновиках предлагалось расстрелять не 25700 (14700+11000), а 46700 (24700+22000) поляков. Но, видимо, кто-то, осознав абсурдность такой цифры, уменьшил её. Почерк и подпись человека, вносившего поправки в черновик – весьма своеобразные и запоминающиеся – позволяют легко идентифицировать личность подписанта. После смерти В.И. Илюхина оригиналы черновика исчезли из его сейфа (правда, сегодня имеются в наличии многочисленные копии, сделанные с этого оригинала).

        Все вышеизложенное позволяет с большой уверенностью утверждать, что катынские документы из «закрытого пакета №1» могли быть сфальсифицированы. В этой связи необходимость в объективной, всесторонней и независимой экспертизе этих документов становится всё более необходимой.

       Официальная экспертиза (эксперт МВД РФ Э.Молоков) установила, что первые три страницы записки Берии Сталину № 794/Б напечатаны на одной пишущей машинке, а четвертая страница – на другой. Причем шрифт четвертой страницы встречается на страницах ряда заведомо подлинных писем НКВД 1939-40 годов, а шрифты первых трёх страниц не встречаются ни в одном из выявленных к настоящему времени подлинных писем НКВД того периода. Это позволяет вновь ставить вопрос о проведении независимой квалифицированной экспертизе кремлевских катынских документов.

        Известно также, что в результате 14-летнего расследования Катынского дела (уголовное дело № 159) Главной военной прокуратурой была «достоверно установлена гибель в результате исполнения решений "тройки" только 1803 польских военнопленных. Причем, сегодня установлена личность лишь 22 из них». Эти выводы были изложены в меморандумах российского Минюста, направленных Европейскому суду по правам человека 19 марта и 13 октября 2010 года в рамках Катынского дела, которое проходило в Страсбурге как дело «Яновец и другие против России».

        Фактически это официальная (российская) правовая версия Катынского события, представленная Минюстом РФ европейскому сообществу. В этой связи публичные утверждения российских политиков, в том числе и заявление Госдумы, об ответственности довоенного советского руководства за гибель многих тысяч польских граждан являются, мягко говоря, необоснованными.

        Заметим, что заявление Госдумы о Катынской трагедии, как законодательного органа РФ, сыграло решающую роль в признании Европейским судом ответственности довоенного руководства СССР за Катынское преступление. И позволило само преступление квалифицировать как военное, т. е. преступление против человечности, не имеющее срока давности.

       В этой связи возникают следующие вопросы.

      Почему при обсуждении заявления «О Катынской трагедии и её жертвах» от депутатов Госдумы были скрыты итоги расследования Катынского дела и содержание меморандумов Минюста РФ?
      Заметим, что в Польше их содержание сегодня известно не только законодателям, но и широкой общественности. И главный вопрос: кто персонально посмел использовать депутатов ГД «втемную», как некую массу, лишенную собственного мнения?

      Существует ли гарантия того, что в будущем депутаты ГД будут принимать заявления по спорным вопросам только в условиях предоставления им исчерпывающей и объективной информации, а не тенденциозно подобранной?

      Вышеизложенное свидетельствует о том, что точка в Катынском деле не поставлена и попытки решить эту проблему административным путем и односторонними уступками польской стороне обречены на провал.

      Сегодня польский мемориал "Катынь" — это образец воинского захоронения. Ухоженные дорожки и монументальные символические надгробья… Погибшие на Смоленщине партизаны могли бы позавидовать такой помпезности, обустроенной на государственном уровне.

      …В конце 1980-х и начале 1990-х состоялась череда ритуальных процедур покаяния, начало которым положил Горбачев. Ему подыграл в этом Валентин Фалин, заведующий международным отделом ЦК КПСС. В сущности, его роль и стала ключевой в этой истории: именно этот доктор исторических наук доложил Горбачеву, что "поляков убил НКВД". А генеральный прокурор Трубин с такой же готовностью всё это "подмахнул". Так расцвела развесистая историческая клюква под названием "Катынское дело".
 
       А расследование в наше время? А если по всем правилам? Его просто не было. И дело не только в спешке. Любое серьезное расследование предполагает неукоснительное соблюдение необходимых по закону следственных процедур. Да, кое-какие раскопки были, но именно "кое-какие". Следственными процедурами там даже не пахло. И это в ситуации, когда "команда Горбачева" и польская сторона были максимально заинтересованы в "раскрутке" дела.

       Нелогично получается. При такой степени политической заинтересованности можно было привлечь любое количество квалифицированных специалистов по ведению следственных действий, чтобы раз и навсегда закрепить собственную, "правильную" версию событий. Но, похоже, что "историки" из ЦК КПСС знали: закреплять в Катынском лесу было просто нечего. Поэтому ответственное "расследование" поручили группе дилетантов-общественников. Это факт, который говорит о многом.

       ЕСПЧ назвал расстрел под Катынью военным преступлением/

      С этим, собственно, никто и никогда не спорил. Катынский расстрел называли военным преступлением не только американский конгресс и польское правительство в изгнании, но также Сталин и Гитлер. Спор шел только о том, кто именно это преступление совершил. До 80-х годов ХХ века все (кроме конгресса США и польских эмигрантов) знали, что это сделали немцы, потом – что это сделал НКВД по приказу Сталина. Власти СССР в конце 80-х сами открыто это признали, чего еще хотеть?

      Тем не менее, поляков признание советскими, а затем и российскими властями вины СССР в катынском расстреле не устраивает. Польская сторона в Страсбурге оспаривала закрытие официального расследования катынского расстрела, решение о котором приняла Главная военная прокуратура России в 2004 году, мотивируя его смертью преступников.     Поляки требуют продолжения расследования и юридической реабилитации убитых офицеров.

      Как ни странно, того же требуют и многие российские граждане. Как и поляки, они не удовлетворены состоянием этого дела, хотели бы продолжения расследования и установления истины. Короче говоря, кроме расплывчатых признаний Горбачева и Ельцина, желательно бы получить еще хоть какие-нибудь факты.

      Нелюбовь российской интеллигенции к сталинскому периоду нашей истории сыграла с участниками «катынской» дискуссии злую шутку. Они полностью сосредоточились на обсуждении материалов советской комиссии. Нас же интересовали доказательства, собранные немецкой стороной, о которых говорят куда более глухо.

       Ход расследования освещался в вышедшей в 1943 году в Берлине книге, основную часть объема которой занимал отчет патологоанатома доктора Бутца. Известнейший ученый долго и с удовольствием рассказывает о своей работе над новой для патологоанатомов темой состояния тел в массовых захоронениях, а в конце делает совершенно замечательный вывод: когда были убиты эти люди, науке неизвестно, время их смерти следует определять на основании других данных.

       Советские патологоанатомы работали несколько позже – девять месяцев спустя, в январе 1944 года. К тому времени они имели уже огромный опыт работы в массовых захоронениях, которым их обеспечила немецкая сторона, и ссылаться на отсутствие данных им не приходилось. Вердикт комиссии: наиболее вероятная дата расстрела – 1941 год.
Не повезло немцам и со свидетелями. В результате нескольких месяцев упорной работы им удалось найти двенадцать свидетелей. Шестеро утверждают, что видели, как поляков привозили на станцию Гнездово и увозили куда-то на грузовиках. И лишь один – хуторянин Парфен Киселев – рассказал, что видел, как в лес привозили людей в закрытых машинах, и слышал выстрелы и крики. Одного свидетеля маловато, даже если речь идет о краже дров из соседской поленницы, прямо скажем…

        И даже этого свидетеля немцам не удалось сохранить для истории. Перед освобождением Смоленска он ушел в лес и вернулся обратно, лишь когда пришли наши. Свои показания он не отрицал и перед чекистами, более того, подробно рассказал следователям НКГБ, как его обрабатывали в «гестапо», требуя, чтобы он сыграл роль свидетеля. После месяца избиений он согласился.

        Для сравнения: бригада НКВД – НКГБ по ходу расследования опросила 96 свидетелей. Сторонники «советской» версии выдвигают забавный аргумент: чекисты, мол, «выбивали» нужные показания. Ну, а немцам кто мешал это делать? Что, избиения – не в традициях германской оккупационной администрации, ибо противоречат рыцарской чести?
 
       Доктор Бутц и немецкая комиссия определяли время смерти на основании того, что в карманах пленных не было документов и газет, имевших более позднюю датировку, чем май 1941 года. Но такое «доказательство» поддается фальсификации с легкостью необыкновенной.
Вот, собственно, и все свидетельства немецкой стороны, о которых стоит говорить. Там было еще некоторое количество улик, о которых говорить не стоит – вроде якобы росших на могилах трехлетних елочек. Однако поскольку эти елочки растущими не видел даже доктор Бутц, говорить тут не о чем.

       Зато по ходу работы немецкая комиссия допустила несколько проколов, из которых два – чрезвычайно существенных. Первый: польские пленные были убиты из немецкого оружия. Поскольку гильзы из раскопа воровали достаточно интенсивно, в том числе и привозимые на место расстрела «экскурсанты», немцам пришлось этот факт признать. Основным табельным оружием личного состава НКВД являлся наган, из которого и производились расстрелы.
Откуда же немецкие гильзы, в том числе от крупнокалиберного оружия, которое в СССР вообще не использовалось?

       Этому факту, конечно, нашлось объяснение. Мол, руководство НКВД специально расстрела снабдило исполнителей «вальтерами».

       Второй прокол – гораздо более существенный. Немцы постоянно пишут о том, что узнавали звания казненных по знакам различия. Между тем, согласно советскому «Положению о военнопленных» 1931 года и секретному положению 1939 года, пленные не имели права носить кокарды и знаки различия – это было одним из отличий нашего «Положения» от Женевской конвенции. Носить все это было разрешено лишь «Положением» от 1 июля 1941 года. И то, что на мундирах казненных присутствовали погоны, а на фуражках – кокарды, доказывает: они были убиты либо после этой даты, либо содержались в плену не у СССР, а у государства, которое соблюдало Женевскую конвенцию. Сей факт объяснению не поддается, поэтому сторонники «советской» версии его попросту замалчивают.

        За время оккупации немцы уничтожили только на территории Смоленской области около 430 тысяч человек. Били русских, били и поляков. Германский нацистский режим систематически уничтожал тех, кого считал «унтерменшами», тысячами и десятками тысяч. Этого еще никто и никогда не пытался оспорить.

         А вот с нашей страной все далеко не так однозначно. Массовые расстрелы в СССР закончились в 1938 году. В 1940 году они не производились вообще. Никакие. Это давным-давно доказано историками, а после публикации статистики НКВД стало общеизвестным фактом.

         Более того, казнь поляков ухитрилась не  войти даже в эту самую статистику Все приговоры к высшей мере наказания, как судебные, так и несудебные, как центральные, так и региональные скрупулезно в ней отражены. Согласно оной статистике, в 1939 году было вынесено 1863 смертных приговора. Как сюда вместить от 10 до 22 тысяч убитых поляков – вопрос к сторонникам «советской» версии. Аргумент, что этой операции придавалось такое исключительное значение, что НКВД засекретил ее от собственной внутренней статистики – столь откровенное потакание польскому гонору, что даже неудобно как-то.

         Не прояснили ситуацию и документы из пресловутого «пакета №;1». Оставим в стороне вопрос об их подлинности, посмотрим на суть. НКВД считает необходимым расстрелять польских пленных, «исходя из того, что все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти».

        Могла ли быть такая мотивация у советского правительства? А как же! В сериалах она только такая и бывает. Но если говорить о реальной истории, то мы опять потакаем польскому гонору, ибо как до, так и после 5 марта 1940 года, чтобы получить приговор, требовалось совершить преступление. «Закоренелые враги» могли схлопотать, самое большее, три года за антисоветскую агитацию – если облекали свое отношение в слова.

        А если начать читать документы того времени, то уже на второй сотне убеждаешься, что и стиль деловой переписки в то время был совсем другой, и правила оформления документов не такие, да и слог у Берии и его помощников тоже иной. В общем, архивное начальство может бить себя в грудь хоть до перелома ребер, клянясь, что в их цитадель ни одна фальшивая бумажка не просочится, но без всеобъемлющей, многосторонней экспертизы (а не только подлинности бумаги и пишущей машинки, которую провела прокуратура), об этом «пакете» всерьез говорить нельзя. О чем, кстати, известно любому выпускнику истфака, умеющему «уд» по источниковедению.

       Была ли Катынская история единичной? Оказывается, что нет. Первое катынеподобная сенсация возникла еще в 1940 году. Это так называемое «бромбергское дело», которое изложено в брошюре «Польские зверства в отношении немцев в Польше». Ее авторы утверждали, что в сентябре 1939 года польские войска совершали массовые убийства мирных жителей-немцев, не исключая женщин и детей, и называли число: 58 тысяч человек.
Кстати, а не спросить ли у Варшавы отчета по поводу этой истории? В «бромбергском деле» есть акты экспертиз, а что касается свидетельских показаний, то их куда больше, чем в «катынском деле».

       В январе 1942 года ведомство доктора Геббельса выпустила еще одну книжку: «Немецкие солдаты в Советском Союзе: письма с Востока». Там содержатся свидетельства примерно такого рода: «Большевики оставили город (Львов) после тяжелых боев. Большевики и евреи зверски убили 12 тысяч немцев и украинцев. Я видел беременную женщину, подвешенную за ноги в тюрьме ГПУ. У других женщин были выколоты глаза, отрезаны носы, уши, пальцы, руки, ноги, у некоторых вырваны сердца.  300 сирот от 2 до 17 лет были прибиты гвоздями к стене и зарезаны… После пыток они побросали людей, большинство которых были еще живы, в трехметровую груду в подвале и подожгли ».

       Однако рывок в области обличения зверств большевизма был сделан после Сталинграда. Одновременно с Катынью точно такую же «эксгумацию» немцы провели в Виннице – там откопали 9,5 тысяч трупов, а некая украинская комиссия провела «медицинскую экспертизу» и определила дату смерти: 3–5 лет назад.

      То же самое шоу попытались устроить румыны в Одессе. Однако Гитлер редко находил цензурные слова для этих своих союзников – и поделом! Немцы не поленились доставить экспертов из Европы, а расследование поручить своим кадрам. Румыны же наняли местного фотографа и местных патологоанатомов, отчего мгновенно произошла утечка информации на всю Одессу. В результате вышло такое, что нарочно не придумаешь…«Львовские письма» потом глухо упоминались в бандеровской пропаганде, но даже украинские националисты не пользовались ни винницкой, ни одесской провокациями. Так они и канули в болото…