Конкурс 2-глава

КОНКУРС

ВТОРАЯ ГЛАВА

Йёльс никогда не переезжал из своей коммуналки. Ни в 37-ом году, когда ночью увели отсюда отца и по 57-ой статье сделали  Йёльса сиротой. Ни, когда после этого «уплотнили» их квартиру, заселив чужими людьми кабинет отца, спальню родителей. Моментально  превратив  в «густо населенную коммуналку» эту изысканную квартиру интеллектуала 20-начала 30-х годов, стены которой украшали картины даже в коридорах. Квартиру, где любили собираться поэты и литераторы, композиторы и актеры, имена которых стали легендами своего времени-но, порой и забытыми легендами. Густота «густонаселенной коммуналки»  определялась длинной очереди в туалет по утрам. Клацканием крышек кастрюль  и многоголосьем перебранок на общей кухне, и количеством бумажек с фамилиями глав семейств в ней живущих, с цифрами, поясняющими сколько раз кому нужно позвонить, чтобы дверь открыл именно тот , к кому пришли. Разномастный рой таких наклеенных вокруг дверного звонка бумажек - первый признак советских коммуналок. Но в 90-х , когда появилась возможность и он приложил все усилия , чтобы разъехаться с соседями – разменять этот безумный Вавилон.  И это ему удалось, хотя и ушло на это не один год его стараний и усилий. Здесь же в  квартире он обустроил свой издательский, редакционный офис, в старой части города. В старинном московском особняке на Садовом кольце – мечта, оплаченная судьбой и жизнью!
  К счастью, старательно выстроенный семьюдесятью годами  советской власти тотальный дефицит на все предметы  соц.культ быта-от трусов и одежды до автомобиля , а в том числе и на книги, позволил ему, как издателю, успешно реализовывать в первые Перестроечные первые свои самые смелые издательские проекты и продавать книги в тот переходный период начала перестройки с весьма весомой прибылью. Благо, что тогда  и интеллектуальный голод еще не был удовлетворен, слишком много хорошей литературы еще недавно в советской действительности числилось  под запретом цензуры. Благодаря чему  одновременно и читательский живой интерес был ярок и азартен, как азартен охотник , добивающийся желанной добычи.
    Словом, в Перестройку Йёльсу удалось организовать  свое небольшое издательство. Заказчики, желающие издавать свои книги на волнующие их темы, возникали стихийно, но - главное, что  возникали. А - реже или чаще - всё равно! Главное, что они были! Так что- дела шли хорошо. И новое лицо  юного капитализма широко и приветливо улыбалось Правда, до своей книги: сборника стихов руки,  как-то не доходили.
И так Йёльс жил и работал в своей же бывшей коммуналке , расселенной и  превращенная его стараниями в престижную квартиру с евроремонтом, в элитном  районе Москвы, радовала его. Была любима им все прошедшие и в эти годы.
И теперь Йёльс и все , что было пережито в этих стенах- остались один на один. Он точно хранил этому миру особую верность -  потому что в ее стенах было то, что было главным в его жизни, не возвратным, ушедшим, отнятым навсегда, но само место действия он охранял от перемен. И сберег это, не смотря ни на что! И здесь же он обустроил его любимое детище - редакцию – офис своего небольшого издательства.
  В тот вечер его подруга , очаровательная женщина лет на тридцать моложе его, осталась ночевать у себя дома. И Йёльс, с привычкой старого холостяка, расхаживая по комнатам современного интерьера в старых стенах бывшей  совковой коммуналки, рассуждал вслух о прочитанном  им : из того, что написали  соучастники конкурса ТРИЛЛЕР, прихлёбывая остывший чай  из любимой кружки:
     -Эх! Ребятки ..Ха-ха! Триллер?! Хм! Молодые думают, что триллер это непременно перестрелка, поножовщина, ужасы застенков в тусклом освещении.
Ну, насчет тусклого освещения – пожалуй, согласен. Хм…Но вы бы вкусили ада совковой коммуналки .Вот это был бы триллер!А напишу-ка я сам об этом! А что? И напишу!- взбадривал он сам себя, словно уговаривая сесть за работу. Начать с того,  сесть в любимое кресло и , повернувшись к выключенному компьютеру, уставился в не зашторенное в окно , все дальше уплывая в свои воспоминания. Пушистый снег за окном сыпался с небес всё быстрее и быстрее. Пока не превратился в сплошную белизну, которая превратилась в белый лист А-4, заправленный в старенький Ундервуд бабушки Йёльса. Йёльс заснул и снился ему бабушкин Ундервуд  с заправленным белым листом, на котором  сверкали солнечные зайчики солнечной Одессы лета 1920 года. Ундервуд с Ъ в конце названия, стоявший на плетёном столике, всегда манил маленького Йёльса. И сейчас, торопливо, в ожидании бабушкиного  оклика из гостинной, он поглаживал эту самую заветную и желанную, но строго запрещенную для него - малыша  игрушку. Из круглых в металлических ободках с буквой внутри, как кнопки,- буквы клавиатуры поблескивали на солнце. А некоторые из букв прямо у него на глазах прорастали  навстречу его счастливой детской улыбке незабудками. Из букв К, О, М, М,У, Н,А, Л, К,А и эти голубенькие незабудки с удивлением всматривались  в маленького голубоглазого, как и они сами, Йёльса, в синей бархатной  расшитой узорами тюбетейке, без которой мама и бабушка не разрешали выходить играть во двор на одесский солнцепек, и в полосатой крахмальной рубашечке с отложным воротничком, подхваченным синим шелковым бантиком. Вечно  развязывающимся  на самом интересном месте; когда он почти уже накрывал ярким марлевым колпаком сачка бабочку , в момент игры с мячиком или пряток во дворе, прогулок по набережной. Тот самый атласный бант, который так красиво и терпеливо по несколько раз в день могла завязывать только его мама.
Йёльс с досадой вынырнул из этого сна, сожалея, что не удалось побыть там подольше.
И Йёльс уверенно протянул руку к кнопке включения компа.
И он включил свой компьютер. И  набрал название своего триллера «КОММУНАЛКА»
Задумался и стал вспоминать. Вспоминать! Как шаман взывает к духам былого, так и он словно извлекал из тьмы прошлого забытые души ушедших времен.
И вспомнилось ему многое. Так, что и не заметно для самого себя он мысленно перенесся - в сердцевину теперь уже прошлого века. Он закрыл глаза  и , словно растаяли стены этой же квартиры. И властно проступили сквозь стены пар и чад кипящих кастрюль. Проявилась та, прежняя густонаселенная коммуналка. И прошлое  той густонаселенной комуналки буйным призраком ворвалось  и заполонило пространство, вытеснив евроремонт современной квартиры, издательский офис нового времени. И самого Йёльса превратив в призрака – соглядатая своего же былого. Йёльс  узнал всю свою квартиру по сантиметру, отчетливо всплыли запахи, звуки квартиры. И застучавшая в висках кровь вдруг преобразилась в «БОЙ КУРАНТОВ»- радио - позывные тех лет.
Диктор, задорно повествуя, озвучивал текст передовицы новостей   о битве за урожай и о том, что жить стало лучше, жить стало веселей. Йёльс машинально поднял руку и прикрутил звук, висящего в коридоре динамика. Но тише не стало. Другой - кухонный шум заполнил все пространство. Шум струился из коммунальной кухни, где толпились соседки по коммуналке, готовящие еду, и одинокие бобыли-соседи,употреблявшие в углу кухни  свою прозрачную – всегда готовую и не иссякающую пищу своих туманных богов из граненых стаканов. Спешно и громко занюхивая черняшкой сивушное послевкусие и закусывая его бычками в томате из консервной банки, общей для всех участников этой кухонной дегустации. По - домашнему, одетые в майки, а для солидности - на головах, надвинутые на затылок видавшие виды кепки.
 Этот переход в кухню  дался Йёльсу без усилия, без единого движения. Он сидел в кресле, а воспоминания сами мощным прибоем накатывались на него, разбиваясь друг о друга, быстро сменяя кадры этой его личной кинохроники.  Среди кухонного шума и пара соседки вдруг насторожились. В привычный шум вдруг вплелось нездешнее звучание и ритмы другого мира.
   И, перекрикивая шум бурлящего кипячения белья на газовой плите, где в кипятке с бульканием метались простыни и нижнее бельё, соседка Катька насторожилась настолько, что ее рассказ ей самой вдруг стал не интересен и она смолкла. Отодвинув синие сатиновые семейные трусы и свои розовые панталоны с начесом , она, ловко подцепив половником , выудила из кипящей в тазу лавы белья  свой особо  любимый совковый голубой атласный лифчик на крупных растрескавшихся от кипячения пуговицах, чтоб не сварился в кипятке и не утратил остроконечности своих задорных форм.
 Но так и, застыв с ним на вытянутой руке с половником, переспросила другую соседку Маньку:
     - Слышь? А? Слышь? Мань!Ну, точно - опять эта пердячая музыка!
Дыжас - Джасъ?  Ужас! Опять завел среди дня…И как не боится? Вот напишет « кто - куда надо»! Найдется и на него «ухо, горло, нос»! Да небось привел к себе какую-то кралю. И этим   джазом  глушит, что б мы  не услыхали - не догадались. Но от нас не утаишь! Мы бдим:
  -«Сегодня ты играешь джаз, а завтра Родину продашь!»
Манька тоже всегда готова бдить и бдить, лишь бы не скучать:
   - Ишь! Аморалку  на дому развёл! А чё?! Нужно разобраться! От кого он там маскируется? От нас? Кого прячет?- воодушевленно словно проснулась, раскуражилась Катька.
Тут как раз  вплыла в кухню и Эсфирь Давыдовна, бывшая учительница, а с годами пошла на повышение и стала работником ГОРОНО:
   - Вот, вот!Товарищи! Смотрите!  Принесла для всех« Моральный кодекс  строителя коммунизма»- сказала Эсфирь Давыдовна, развернув плакат «наглядной агитации» и распластав его по своему телу для наглядности по вертикали, словно она и была той стеной, единственно достойной стеной, чтобы нести эту агитацию.
   - Куда вешать будем? Давно нужно было повесить!А то совсем…совесть…Нет , Мань, сюда не будем вешать!
Тут же расписание, чья очередь полы и сральник мыть!-возразила Эсфирь Давыдовна на вялую инициативу Маньки, показавшей пальцем на место между дверями в коридоре.
Манька с Эсфирь Давыдовной всегда была во всем не согласна и потому готова ей возражать по любому поводу:
   -И сюда тоже не годится! Тут; «кто, сколько света нажёг" и, "кто задолжал» на другом листочке висит. Сюда точно-никак  не годится!
Но Эсфирь  Давыдовна закаленный общественник, без боя не сдается:
     - Девочки! Так что же нам и «Моральный кодекс» повесить не куда! У нас на работе в «Гороно» выдавали. Много завезли. Я и подумала, что  и нам пригодится!
  И, как дети рады новой игре, так все на какое-то мгновенье  оставили свои хлопоты и занялись , споря друг с другом , решать куда повесить «КОДЕКС СТРОИТЕЛЯ»
И  наконец в чад и пар  коммунальной кухни  выплывает аромат «БЕЛОЙ СИРЕНИ» , а за ним вплыла и красавица тех лет – Нонна со своим чайником  руке, чтобы позавтракать и попить горячее модное какао. Её всегда  немыслимо взбитая челка свидетельствовала, что сладкоголосье Элвиса Пресли перелетало через океан перелетной птицей мечты. И никакой железный занавес не сможет остановить ее. И волосы безумным взбитым коконом модной прически возвышались на затылке ее гордо посаженной головы. Яркая помада, смело подведенные со стрелками глаза, весь ее облик  сбивал все привычные стериотипы образа женщины тех лет, словно сама Мерлин Монро забрела в советскую коммуналку. Небрежно поправляя на плече непослушную бретельку комбинации, она не упустила случая сделать замечание Эсфирь Давыдовне:
    -Так, так! Эсфирь Давыдовна, и так, говорите, что в « Гороно» завезли для просветительной работы среди трудящихся масс «Моральные кодексы строителя  Коммунизма»?!  А Вы воспользовались служебным положением, изъяли и утаили Мораль от народа?! Ведь кому-то теперь ни Морали, ни Кодекса не достанется!!! Вот и уже и мораль сделали дефицитом! Скоро Мораль из-под полы доставать будем, как ботинки на зиму! Да это знаете ли: подрывная деятельность!
Эсфирь Давыдовна побледнела и не на шутку испугалась точности  формулировок языкастой Нонки. И она испуганно залепетала:
       -Что Вы, Нонночка! Я член Партии! Я в жизни нитки чужой не взяла.
Машка, с радостью чуя назревающую драку, тоже вскуражилась и не упустила момент, чтобы съязвить:
    -Да уж – не мозг…сразу видно! Бесхозяйственная! Вот именно, лучше бы нитки в дом запасла. Нонка! А кто там у этого:нашего Йёльса гостит? А? Знаешь?
    - Знаю! – загадочно, набивая себе цену, медленно ответила Нонка, зажигая комфорку под своим алюминиевым чайником.
И, как на поживу, забыв недание распри и про «МОРАЛЬ И КОДЕКС СТРОИТЕЛЕЙ КОММУНИЗМА» , все сгрудились вокруг Нонки, хранительницы соседской тайны молодого Йёльса. Доведя  до кипения степень их любопыства, она не спеша, молча пошла к своей тумбочке на этой кухне. Достала чашку. И только прочувствовав лопатками под своим красным китайским халатом с вышитыми дерушимися драконами, насколько колючими стали взгляды соседок на ее спину , она повернулась к соседкам. И ответила на их застывший в их глазах немой вопрос:
   - Там-не-я! Эн-т-то точно! Не-я! А ты, Эсфирь Давыдовна на свою дверь: и Кодекс, и Мораль повесь!-окончательно парировала Нонка.    Уходя в свою комнату, чтобы не ждать на кухне пока закипит ее чайник.
Нонка услышала, как Машка не могла упустить «свой выстрел» и выпалила Эсфирь Давыдовне:
    -А лучше на сортир ,  все одно утром в очереди маяться. Вот и почитаем…пока есть чё, да негде сделать! Не, ну чего Вы на меня так смотрите …я ж активистка, в дружине состою,борюсь с хулиганьем и распитьём- затараторила Машка, удивленная, что не встретила солидарности.
Катька отвлеклась от своей кастрюли и тоже решила поучаствовать:
  -Ага ! Видно и Кольку своего бесстыжего там и выловила .На работе и прихватила, видимо …плохо лежал! Тоже - использование служебного положения пришить можно!
  Манька, неожиданно повеселевшая, стала приплясывать  дикую смесь чечетки и комаринской, весело препевая, затараторила, как частушку, новую байку, оказавшуюся кстати:
   -Ага! Тащи с работы каждый гвоздь! Ты здесь хозяин, А не гость! Ча-ча-ча!!!
Сорвав одобрительные возгласы дегустаторов в углу кухни, Манька , ловко отбивая чечетку, объединившись с Катькой. И они напустилась на модницу Нонку, как раз вернувшуюся в кухню за саханицей, и посмотреть, как там ее чайник. Она готовилась идти на работу и поэтому была  с одним подведенным глазом , и в кружевной комбинации с наброшенным на плечо, незастегнутом красном китайском халатике:
    -Да, ну тя !  А ты, бесстыжая! Прикрылась бы! Срам ведь!
Но Нонна закалённый боец на коммунальной кухне , резким и прицельным  движением зачерпнула  деревянной хваталкой  нечто из большого алюминиевого чана ,в котором кипятится бельё соседки, и подхватив , и достала нечто из нижнего белья.
И, показывая соседкам свой:  улов – розовый лифчик-побратим того  голубого,от которого в этот  момент отлетели пуговицы размером в пятак, она ответила тряся им перед соседками:
   -Вот это срам! А это- импорт!- добавила она показывая изящную бретельку своего роскошного лифчика, одним , едва уловимым движением  сбросив с плеча свой драконовый халатик.
Аргумент был столь очевиден, что отвечать можно было только тяжелой артиллерией.
И она не заставила себя долго ждать. Манька воинственно уперлась в бока и сказала:
   -А импорт!!! Так ты ж все с иностранцами шьёшься! Шалава! А статью помнишь? С  Зоей Федоровой и с той не поцацкались! Не забывай! А её вся страна знала! Смотри! Допрыгаешься!
Но, даже  даже для боевитой  Нонки это было –через чур:
   -Я - шалава?!!Я - демонстратор одежды в Доме моделей На Кузнецком Мосту! Какие иностранцы??! Наши советские художники-модельеры делают модели, а мы-демонстраторы одежды , мы- манекенщицы их показываем!
Катерине стало не до её кипящих  на плите щей, щедро заливавших брызгами общую плиту:
   -Во, во! Всё, без утайки людЯм, показываешь! А что художники, что иностранцы - один чёрт! Они нам всем, что прыщ на ж…!
 И тут  она выразительно хлопнула себя по заднице и продолжила:
   - Тунеядцы! А и на это статья есть!За тунеядство!!! Пора сажать всех художников!
Драка между соседками вспыхла мгновенно. Дикая, тупая и страшная. Кто-то преднамеренно опрокинул чан с кипящим бельем, кто-то схватился за нож. Мелькнул тород в руках дегустаторов, которым тоже захотелось размяться.
А это время в комнате  Йёльса, не смотря на все «праздники любви» доносящийся из кухни воинствующий шум, проник в его комнату, заглушая звук, крутящейся пластинки.
   Йёльс подошел к своей двери. И,  прижавшись ухом к двери, стал слушать , пытаясь разобраться, что там произошло . За его спиной в постели лежала обнаженная, прекрасная дама. Его Дама. Она была напугана.  Его комната, с забитыми книгами до потолка книжными полками , поставленных друг на друга на книжные шкафы, была узкой и длинной.
О чем он шутил: «Постаить бы эту комнату на бок!»
Громко звучащая, заезженная,со скрипом крутящаяся пластинка Луи Армстронга - тоже мешала расслышать , что там творилось. «Хелло,Долли!», как назло стала заедать, прокручивая на месте одну и туже фразу,  вместо помощника, маскирующего от той реальности радость  его свидания, стала врагом, мешающим разобраться; что к чему, чтобы принять правильное решение . Иёльс привычным полу жестом поправил пластинку и ответ на  испуганные распросы жестами изящных рук, украшенных нежно-розовым маникюром:«Что там случилось?»
Но Йёльс смог ответить только в недоумении, пожав плечами.

А в это время  в  коммунальной кухне  уже разгорелась настоящая драка. Вопли раздавались совсем не шутейные. Но резкий звонок в дверь остудил в мгновение и этот накал страстей. Только что, убивавшие друг друга, моментально переключаются,  и все толпой повалили  к двери. Предательски долгий звонок сотрясал всю коммуналку.
В холодном и сыром подъезде стояла почтальонша. Она не отрывая крепкого указательно пальца от кнопки, звонила и звонила. Звонила одним нажимом, потому что ей был нужен именно Йёльс в качестве корреспондента. Среди бумажек  у звонка на одной было чётко написано:В.М. Йёльс-один звонок . Почтальонша удивилась –почему так долго не открывают. Ведь жильцов там, в этой комуналке, что килек в бочке!
  Толпа соседок, оставив склоку, повалила по коридору открывать дверь.  Открыв  дверь, они увидели, что это почтальонша. Она принесла телеграмму Йёльсу, как нельзя более кстати. Все тотчас сообразили, что теперь всех их ждет впечатление, которое затмит  все предыдущие склоки в комуналке. И, предвкушая радость первенства в рассказах во дворе будущей свежей сплетни: «как они накрыли и застукали Йёльса за этим делом…», словно шпиона поймали, скумекали, что телеграмма заставит Йёльса открыть дверь. И тогда вся толпа носителей морального кодекса , насладится тем, что раскроет тайну Йёльса.И они увидят развратницу на радость всем!  Ведь телеграммы положено  вручать только в руки после личной росписи получателя-адресата. И тогда все узнают; кого же приводит в свою комнату разрушитель их моральных устоев. Вся толпа билась и стучалась в дверь молодого Йёльса, оттеснив почтальоншу, чтобы быть в первом ряду  заветного зрелища, они кричала:
  -Открывай, Йёльс! Открывай! Тебе телеграмма !
Ведь, как только он приоткроет дверь, покажись только щелочка, уж они-то общими усилиями сразу распахнут его дверь. Все хотели  застукать любовников и полюбоваться картиной разврата, которого всем явно не хватало.
   Йёльс и его дама очень нервничали, остолбенев от  ужаса перед натиском на входную дверь комнаты Йёльса. Оба были озадачены, что же делать. И вот Йёльс жестами дал ей понять, что он кое – что придумал. И вот он одевается, чтобы выйти на улицу. Костюм, осеннее по сезону-пальто. Надел шляпу и залихватски набросил яркий пёстрый шарф. Потом встал на подоконник. И осторожно по выступам на каменной кладке стал переползать в соседнее окно на его же этаже, которое к счастью оказалось открыто.
Этаж высокий. Ему было очень страшно. И даже теперь старый Йёльс отчетливо вспомнил, как  он и тогда всем телом ощущал, как это было опасно. Пару раз он соскальзывал и сердце старого Йёльса обрывалось и заходилось в тахикардии. Но все же ему удалось ухватился за водосточную трубу. Смог залезть на соседский выступ подоконника. Влез в комнату соседей, где пьяный  до бесчувствия  муж Маньки: сосед с наколкой на руке –«закат» и подписью Коля - спал непробудным сном на железной кровати. За его спиной красовался гобелен с пьющими у ручья оленями, замершими в недоумении, глядя на проходящего по комнате Йёльса с немым вопросом:
 -И, как нас сюда занесло?"
На цыпочках Йёльс пробрался через соседскую комнату, радуясь, что жена Кольки застряла в коридоре у его же двери. И, пока вся толпа штурмовала и пыталась высадить дверь в его комнату, он выскользнул в коридор. И незамеченный ими из коридора прошмыгнул в незапертую ходную дверь.Стараясь не производить лишнего шума,  он не стал захлопывать закрывает входную дверь, а лишь прикрыл. Это с любопытством и сопереживанием наблюдала, стоящая в стороне от соседей в уже разорванном халате и смятым начёсом Нонна, прикладывающая медный пятак к потемневшему подглазью.  Йёльс так же настойчиво, как до того почтальонша,  стал звонить в дверь  коммунальной квартиры, упорно дела звуковую комбинацию : три длинных-один короткий звонок-позывные Нонки-ее звонка. Нонка быстро сообразив, что к чему ,бросилась к двери. И с возгласом наигранного удивления открыла по осеннему одетому  Йёльсу дверь. Сама в изумлении, как это ему удалось, глядя на него. Но толпа слишком увлечена и не хочет отлипать от двери комнаты Йёльса. Йёльс хлопнул дверью, как можно громче. Все оглянулись и изумились тому, что на пороге  оказался Йёльс, как бы вернувшийся с улицы. И ,что оказалось, что Йёльса вовсе не было дома. А зачит и с развратом полный пролет! Что особенно обидно! Йёльс, наслаждаясь победой, громогласно обругал оторопевших соседей:
     -Полна квартира бездельников!!! Тунеядцы! А дверь открыть некому!!!А что здесь за цирк у моей двери! Если повредили, с каждого взыщу! В товарищеском суде разбираться будем!
Соседи, почуяв явный перевес, тотчас разбежались по коридору, кто обратно на кухню, кто по своим комнатам. Только Нонка чуть задержала, прыская от смеха , увидев, что он обут в свои тапочки. Но , подмигнув ему подбитым глазом, тактично повернулась и пошла к себе до того, как он открыл дверь своей комнаты. И теперь он спокойно открыл свою дверь, обернувшись, чтобы с благодарностью в пол голоса сказать  Нонке:
   -Спасибо!
Когда он приоткрыл дверь, увидел, что там замершая и побледневшая от ужаса , натянув до глаз одеяло и вжавшаяся в стену, его возлюбленная. 
  -«Её расширенные от ужаса глаза…»- напечатал старый  Йёльс и с удовольствием, широко раскинув руки, потягиваясь ,откинулся на спинку кресла, стоящего в той самой комнате, десятилетия спустя описанных им событий. Он  вспоминал те испуганные, огромные от страха глаза. Запах ее духов. Правда никак не смог вспомнить ее имя. Потом собрался и допечатал эту историю, и разместил этот текст в базе сценариев для прочтения всеми участниками  конкурса.
     Йёльс  засмеялся , вспоминая о той давней истории его вынужденного джентельменства. И смех его отозвался гулким эхом по большой пустой  квартире, той самой бывшей коммуналки. Тут  вдруг  понял, что так и не может вспомнить , как звали  ту Прекрасную Даму , ради которой он решился тогда на ту смертельно-опасную авантюру.
  -Что ж, столько лет прошло! - подумалось ему глядя на дисплей. И тут он заметил , что на конкурсе «Триллер» появилась новенькая-под нежным Ником Миралинда.  Её аватарка появилась на дисплее.  Он не удержался и со свойственной ему язвительностью , приветствуя ее , пошутил, что с таким поэтическим Ником: Миралинда , неужели и она будет писать триллер?. Как обычно на форумах –слово за слово…вот и общение. Шутят , играют словами ненаписанных романов и стихов. Но  неожиданно Миралинда извинилась за то, что ей сейчас придется отключиться, неотложные дела зовут. Йёльс почувствовал сожаление, что пришлось прервать общение. Это странное общение по его понятию; на виду у всех в виртуальном пространстве.

***
Глубокая ночь с ее драгоценностью -тишиной , тем более  в большом городе, самое время писать. Бабушку свою Миралинда, вернее Наталья  уже пару часов, как уложила спать.  И теперь она полностью смогла уйти в свои занятия. В голове крутилось  забавное замечание этого забавного старикана Йёльса, старомодно- галантного и приятного собеседника о том, что  «Миралинда -  и вдруг –триллер». О том,что это мало совместимо. Она задумалась, и  вихрь воспоминаний, унес ее далеко. Ей вспомнилось , как  Витас впервые назвал ее так- Миралинда.  Это было здесь же, в комнате Натальи двадцать пять лет тому назад. К ней приехал из Вильнюса её возлюбленный - Витас.  Разбросанные вещи, его раскрытый чемодан, рассвет в ее комнате лучами стирает пыль прошлого. И все становится отчетливе и ясней. Они с Витасом в постели . Он нежно назвает ее  полусонную- Миралиндой,  убирая разметавшиеся локоны с её лица. Любуясь ею. Да…он так и сказал тогда:
    -Ты моя Миралинда. Ты  истинная Миралинда! Миралинда…
Так нежно ее называл  он. Она , не открывая глаз, словно пытаясь продлить , еще не на долго удержать эту ночь, спросила его спокойно и без тени ревности:
    -Кто это- Миралинда? Твоя первая любовь? Нет…я сама, дай угадаю! Хм! Наверное, это…Фея из любимой сказки?
   -Нет! Это какая-то моя пра-пра от которой и пошла наша ветвьРадзивилов, и родство с  Баторием. Через них - Бончи. Кстати, и Ваш Бонч-Бруевич из самой, что ни на есть привилегированной шляхты, этот  пламенный, требовавший «уничтожения дворянства, как класс!»….
Наталья остановила этот затянувшийся исторический экскурс  поцелуем. Но она на мгновение она задумалась. И   её лицо – такое счастливое, вдруг стало на глазах  грустным  Она печально посмотрела  на висящий на стене календарь. Он перехватил  её взгляд, и, понимая, тихо сказал:
   -Да! Завтра  обратно, в полночь вылет из Шереметьево. А утром – рубашка + галстук +запонки…и на работу.
Наталья сильно вспылила тогда:
   -Чертовы Радзивилы!!! Если бы они знали ,какую западню приготовили своему пра - правнуку спустя столетия, то не кичились бы своей изысканной кровью!
Витас …,а что он мог возразить на это. Только просить прощение за все прожитые и не прожитые ими годы :
   -Прости…и мать не могу бросить,и в Москву не могу перебраться…..Сплошное «не могу»!  И во всём виноват! Мать совсем не ходит после инсульта, но эта бесконечная спесь :« Мы Радзивилы! Мы ответственны за свою кровь!"
И без конца обзвоны -перезвоны  с приятельницами И беседы  с мало знакомыми людьми на такие личные темы! Сватовство сына, но  непременно с  родовитой  невестой! Отвратительно!
   - Можно подумать. Что ты не сын ее, а племенной бык!-возмутилась Наталья.
   -Прости! Я идиот! Не должен был говорить это ! Просто  самого это так достала, что –вот!!! Не выдержал и пожаловался …тебе же! Поверь, мне стыдно за неё, и жаль. Она заложница собственной глупости!
Наталья , вздохнув, встала и набросила ситцевый  халатик  с мелкими голубыми цветочками. Пошла в душ, заметив вслух находу:
      -Да! Жалуются только близким!
      -Я измучил тебя! И так все эти четырнадцать лет. Вылет из Вильнюса и перелет в Москву каждую субботу – воскресенье. –даже не пытаясь оправдываться, что уже не имело смысла за прошедшие 14 лет их перелетной любви:
 
    -«Вылет из Вильнюса и перелет в Москву каждую субботу – воскресенье»-эхом далекого прошлого повторила Наталья те давние слова Витаса. И , словно очнулась из забытья, произнеся это вслух.
Посмотрела на дисплей. Увидела выставленный Йёльсом Триллер  «КОММУНАЛКА». И начала читать, чтобы  больше не вспоминать, то, что и  спустя двадцать пять лет причиняло боль.
История Йёльса о жизни и его галантности в коммуналке очень понравилась Наталье.
Наталья - Миралинда задумалась , вспоминая прошлое , сидя у дисплея. Но, словно очнулась и написала ответ Йёльсу,  диктуя самой себе шепотом:
      -Всё же мне кажется, что Ваша история не тянет на триллер! Совсем иная стилистика. Но сама по себе история , очень мила. И прочитала я ее с большим  удовольствием.
Наталья - Миралинда отослала свой пост-рецензию. И, просматривая форум, увидела  новый  пост - ответ некого Вируса на то, что она написала Йёльсу. Он едко и желчно высмеивал их обоих, грубо мешавшись в их диалог. Она поняла, что «нарывается»  на  этого новичка на конкурсе под ником - Вирус, который в самой хамской манере, высмеивает атмосферу на конкурсе. Он  критиковал их , за то, что все они слишком любезны и рассыпаются в комплементах друг перед другом на этом «слащавом» форуме.


***
Он, Вирус, диктуя самому, себе быстро печатал:
       -Да, это не творческий сайт, а сплошной засахарившийся сироп! Уж, такие вы все ласковые  и комплементарные друг к другу, что ,читая вас, хочется тяпнуть рассола с перцем!
Этот пост  Вируса возмутил и  Степлер, московскую  художницу, занимающуюся и фотографией,- модератора этого конкурса "Триллер",которая  тоже участвовала  в конкурсе под этим ником - Степлер. Она прочитала то, что написал Вирус. И глазам свои не поверила , что такое хамство  возможно, хотя  ей казалось , что уже привыкла к хамству в интернете. И она предупредила Вируса, что сейчас вкатит ему бан. И, если ему так не нравится атмосфера и интонации конкурса , то пусть удалится и поскорее. Вирус ответил ей сразу же:
    - А я вам всем подсыплю перца!!! Мой сценарий будет суперский! Лучше всех!Это Вы от трусости  и стыда за свою бездарность хотите убрать меня с конкурса!!! Трусите???-хамил всем сразу Вирус.
Прочитав и этот пост , Степлер,как  участник и , как модератор конкурса, опять  возмутилась его недопустимым тоном.  Но поняв, что это совершенно отвязный тип. И, что ему плевать на все замечания , предупреждения, и на угроз-,что она вкатит  ему БАН-растерялась. Что-то останавливало ее, и она медлила с БАНом. И почему-то поверила: А кто знает? А вдруг и вправду - его синопсис окажется "суперским"? Вирус не унимался, а все больше  распалялся, прочитанной в его адрес критикой.
Модератор- под ником  Степлер,  московская художница и фотокорреспондент, отложив кисть и  палитру, стала читать выложенный Вирусом, синопсис.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...)))