Сотирия

                "Сотирия" - греческое женское имя, означающее "спасение".


Горячий кофе, деловой костюм – непривычный, неприятный, но необходимый. На коммуникаторе план выступления и сообщение органайзера о том, что до выхода осталось 5 минут. Пунктуальная Оксана открывает дверь как раз в тот момент, когда я закрываю назойливые напоминания и сворачиваю окно коммуникатора.

– Все готово и мы можем выходить, – говорит она. Я мысленно ее благодарю за тактичность. Зная, как мне сложно делать все вовремя и как я болезненно воспринимаю неудержимо бегущее время, она не сказала «нам пора», сказала «можем выходить».

– Я тоже готов, – вру я. Ну как вру? Я одет, обут и почти допил кофе, но к тому, что меня ждет, я не готов совершенно. Впрочем, можно ли быть к этому готовым вообще? Несколько месяцев назад, подготовив доклад для Совета, я считал, что выполнил сложную, рутинную и скучную работу, а сегодня уже успел прочесть в новостях, что я, оказывается, подрываю устои всего человечества. Подрываю! Слово-то какое! Ха! Подрываю! Да я их пальцем не тронул – эти устои. Я просто констатирую, что они уже давно изменились, хотите вы все этого или нет.

Оксана смотрит выжидающе. Я делаю последний глоток кофе, ставлю чашку на стол. Она мгновенно исчезает под столешницей, чтобы через 10 секунд чистой и сухой появиться на полочке у края стола. Но ее появления – чистой и сверкающей – я уже не дождусь. Мы выходим из кабинета. Оксана чуть впереди. Слева и справа одновременно начинают движение два телохранителя.

– Еще четверо ждут у машины, – сказала Оксана, угадывая мои мысли.

– Не слишком ли много охраны?

– У здания Совета нас будет ждать еще 8 человек – это специальное подразделение консорциума. Совет в свою очередь выделил две машины эскорта и 16 человек из собственной гвардии... Нет, – сказала она, слегка повернувшись ко мне, – охраны не много.

Что ж, она знает, что делать. Это ее работа – все спланировать, организовать, предусмотреть, не упустить ни одной детали. Моя работа в чем-то похожа, отличается лишь в масштабах. Я планирую человечество на ближайшие 100 лет, она – мое рабочее время на текущий месяц. В нашем консорциуме все очень строго – одна ее ошибка и она будет лишена премии, вторая – ее ждет увольнение. Интересно, а что ждет меня за мои ошибки? Впрочем, Оксана еще ни разу не ошибалась. А я?

Машина, сопровождаемая эскортом, быстро движется к зданию Совета. У офиса консорциума пикетчиков не много. Все протестующие, похоже, переместились к центральной Женевской площади. Группы людей размахивают плакатами, проецируют лозунги на близлежащие здания, что-то кричат.

Нет, я не ошибся, я множество раз перепроверил, сотни раз уточнил и переуточнил прогнозы. Все данные подтверждают, что план действительно оптимален. И более того, он единственный решает все без исключения задачи, поставленные человечеством перед нашим проектом. Конечно, я ожидал, что будет его детальное обсуждение и будут споры. Я был полностью к ним готов. Но я не был готов к истерическим крикам на улице и в эфирных каналах, не был готов к бросанию камней в окна консорциума и мою личную машину, не был готов к дебатам, в которых оппоненты, как заводные болванчики, по бесконечному замкнутому циклу выкрикивают одни и те же бессмысленные лозунги, в которых нелепые обвинения перемешаны с изящными оскорблениями. И им нет ни какого дела, что ты говоришь в ответ, какие аргументы приводишь. Как же мне хочется начать сегодня свое выступление, крикнув: «Вы все идиоты!». Но в заготовленном тексте оно начинается словами: «Уважаемые члены совета и представители человечества». Именно так я и начну. В конце концов, обвинив всех, я был бы крайне несправедлив. Последние опросы показывают, что мой перспективный план поддерживает большинство. Его одобряют и члены Совета, особенно те, кто действительно его прочли. Но беда вся в том, что одобряющие не видят смысла об этом кричать, в то время как те, кто нашел в нашем проекте угрозу, причем не для себя лично, не для своих детей, не для будущего человечества, а для каких-то глупых стереотипов, идейных пережитков, кричат очень много и громко.

Этот шум стал физически ощутим, когда дверь машины открылись. Стараюсь не смотреть на толпу, иду к широкой двери здания Совета. От безумия раскрытых глаз и полных ненависти гримас за последние дни я слишком устал. До сознания долетают лишь обрывки каких-то фраз. Кто-то совсем рядом кричит: «Убийца! Убийца!». Где-то сзади дружные голоса скандируют: «Позор!». Мне невольно хочется ускорить шаг, побыстрее вбежать в стеклобетонную крепость зала заседаний, но мне не позволяет этого сделать идущая впереди Оксана. Она идет гордо, широко расправив плечи, будто совсем не замечая волнующейся толпы. Глядя на нее я и сам расправляю спину. Вроде бы мелочь, но я тут же чувствую себя увереннее, какая-то сила наполняет тело и толпа вокруг уже не угроза, а источник этой силы. Она разжигает внутри огонь, наполняет совершенно безрассудной решимостью, с которой я и вхожу в переполненный зал.

– Уважаемые члены совета и представители человечества, – произношу я, когда секретарь передает мне слово, – прошло уже почти 200 лет, с того момента, как на наш консорциум была возложена задача планирования и воспроизводства человечества. Поэтому вначале доклада позвольте поблагодарить вас за оказанную честь и доверие.

Собственно говоря, секретарь уже все самое важное сказал. Он напомнил о том, какие копья ломались 200 лет назад, когда Международный совет после длительных обсуждений все таки ратифицировал проект «Сотирия». Показательно, что проект был принят без единой правки. Под ним стояли подписи Френца Брендона, Стива Льенга, Давида Коробова и многих других светлейших умов того времени. Ни кто из обсуждавших этот проект не мог и слова к нему добавить, и аргументировано вычеркнуть даже букву из него ни у кого не получилось. Он был целостным, последовательно логичным и предельно технологичным. Но самое главное – он был крайне насущным и, как любил говорить Коробов, безапелляционно человечным. И поэтому все дискуссии вокруг проекта сводились к тому – принимать его или не принимать в целом. От Международного совета требовалось даже не принять, а скорее признать его. Многие страны и союзы уже развернули у себя этот проект, и все его внедрения были успешны. Выступая перед Советом Давид Коробов особенно подчеркивал эти успехи, но так же говорил о том, что полноценный эффект от этого проекта можно получить лишь внедрив его повсеместно. Только тогда проявится его синергетическая сила, и он сможет оправдать свое название! Так закончил Коробов свое знаменитое выступление, после чего проект «Сотирия» был принят без поправок. Для реализации проекта был создан одноименный международный консорциум, первым президентом которого и стал Коробов. Под его руководством был подготовлен перспективный план на первые 100 лет. Спустя столетие уже другой президент консорциума – Гарольд Мейнхель – выступал перед Советом, рапортовал об успешном завершении столетнего плана и предлагал совету новый перспективный план. Этот план был логичным продолжением предыдущего, содержал мало нового и был принят практически без обсуждений. Прошло еще сто лет и, так уж вышло, я принял эстафету, возглавив отдел перспективных исследований как раз перед подготовкой нового столетнего плана.

В день моего назначения нынешний президент Кумико Кату пригласила меня в свой кабинет. Очень хорошо запомнился этот момент. Коллеги часто, шутя, говорили, что в кабинет президента нельзя войти дважды. Будучи технологическим совершенством, кабинет перед каждым посетителем менял свой интерьер согласно какому-то загадочному алгоритму. Один авторитетный технолог говорил мне, что этот алгоритм консолидирует данные со всех биометрических датчиков нашей компании, и создает уникальный личностный профиль каждого сотрудника. На основе этого профиля и формируется интерьер кабинета, а так как в профиле этом могут отражаться самые потаенные стороны личности, для госпожи Кату такие изменения внутренней обстановки служат своеобразным психологическим тестом, позволяющим оперативно оценить настроение посетителя, а то и глубоко заглянуть в его душу. Подымаясь к президенту, я волновался, но в то же время мне было интересно, каким меня примет кабинет. Открыв дверь, я оказался в огромной и практически пустой комнате. Из мебели в ней были лишь два мягких кресла, стоявшие друг против друга. Стена слева была прозрачной и шла полукругом, открывая захватывающую панораму на Женевское озеро и белеющие вдали горы. Справа стена была ровной и идеально белой. На ней не было украшений – лишь отлитый из серебра девиз «Сотирии»: «Здоровье и процветание». Говорят, эти слова – единственный элемент интерьера, который никогда не меняется. Буква «и» в надписи напоминала математический знак эквивалентности, и я невольно задумался об этой тонкости дизайна. Президент Кату, войдя в небольшую дверь с противоположной стороны, как раз застала меня за этими размышлениями.

– Что вы думаете об этих словах, Святослав? – спросила она, не здороваясь.

– Думаю, в них закодирован смысл всей жизни в самом широком ее понимании.

Госпожа Кату слегка наклонила голову, улыбнулась.

– И давно вы пришли к такому выводу? – спросила она после короткой паузы.

– Честно говоря, только что, – ответил я.

– Знаете, Святослав, я тоже пришла к такому выводу совсем недавно. Но что ж мы стоим, давайте присядем. И, кстати, во избежание всяческих неловкостей, прошу, обращайтесь ко мне просто Кумико.

Мы прошли к креслам, которые оказались очень удобными. Рядом незаметно появился маленький столик, на котором стояло две чашки и заварочный чайник, госпожа Кату, которую я в уме усиленно тренировался называть Кумико, сев в кресло, начала не спеша разливать по чашкам чай.

– Я очень рада, что именно вас координационный совет выбрал руководителем отдела перспективных исследований. Вы не только лучший системный биотехнолог, но и человек, умеющий глубоко чувствовать и понимать трудноформализируемые идеи. Вы именно тот, кто нужен сегодня нашему консорциуму и лично мне, как президенту. Для вас не секрет, что в этом году завершается столетний период действия программы Мейнхеля. Нам предстоит подвести итог всему, что за эти годы сделано, что достигнуто, что не достигнуто. Но самое главное и ответственное – представить к рассмотрению Совета новый перспективный план. И составлением этого плана займетесь вы.

Кумико поднесла свою чашку к губам. Я последовал ее примеру, думая о том, что же ответить. Сказать, что-то вроде «для меня это большая честь» или «поверьте, я оправдаю ваши ожидания», было слишком банально. Немного поразмыслив я решил пока просто помолчать.  Тишина комнаты действовала умиротворяюще. За огромным окном плыли облака, отражаясь в глади озера. Город вокруг был наполнен радостной повседневной жизнью, и казалось, что, погрузившись в созерцание, можно сидеть так вечно.

– Я недавно осознала, – нарушила тишину Кумико, – что все люди на Земле фактически наши с вами дети. В смысле – консорциума, но часто я ощущаю их именно своими детьми. У вас бывали такие чувства?

– Нет, к сожалению, – ответил я, – хотя и понимаю, что могу быть биологическим отцом для многих сегодняшних детей.

– Это не то. Я о глубоком эмоциональном переживании... Впрочем, не важно. Мы, как представители «Сотирии», так или иначе, выполняем роль родителей для всего человечества. А спрашивается, чего более всего хотят родители для своих детей?

– Счастья, – ответил я, пожимая плечами.

– А в чем оно выражено?

Я повернулся к стене, на которой был написан девиз. Уловив мой жест, Кумико улыбнулась.

– Да, возвращаемся все к тому же – здоровью и процветанию. Нечего и добавить. Дает ли Сотирия это своим детям? Конечно, вспомнив какой хаос царил каких-то двести лет назад, мы можем констатировать, что человечество стало на несколько порядков здоровее и обеспеченней. Но достигли ли мы предела благополучия или нам есть к чему стремиться?

Этот вопрос я решил принять как риторический и мы снова какое-то время пили чай в тишине.

– Знаете, чего бы мне более всего хотелось? – продолжила президент. – Чтобы через сто лет наши потомки сравнивали статистические данные и считали наше сегодняшнее положение ужасным. Вы понимаете, о чем я?

– Вы считаете, что в наших силах создать план, не уступающий по результативности первому этапу «Сотирии»?

– Да, именно в ваших силах! Проанализируйте все достижения нашего проекта, используйте результаты самых передовых исследований, привлекайте наших лучших сотрудников. Найдите все, что отделяет современного человека от человека совершенного, и предоставьте план действий, которые позволят эти различия максимально сократить.

В следующий раз мы встретились с президентом через 8 месяцев. Ее кабинет действительно заметно изменился, прежними оставались лишь огромное панорамное окно и сверкающий серебром девиз. Кумико сидела на длинном диване перед рабочим столом, на экране которого был открыт мой отчет. За диваном тихо падали струи искусственного водопада. Вода чистыми прохладными ручьями оббегала рабочее пространство и исчезала из виду где-то за столом. Президент пригласила меня сесть рядом.

– Должна сказать, вы сделали очень обстоятельный отчет. Глубина анализа, четкая формулировка проблем и кардинальность предложенного вами решения восхищают. Вы превзошли мои ожидания и в то же время показали, что действительно глубоко прониклись духом «Сотирии» и стали достойным продолжателем ее основателей.

Ненадолго президент замолчала, делая вид, что в очередной раз просматривает отчет. Но было заметно, что думает в это время она о чем-то своем.

– Однако, следует учесть, что многие обыватели сочтут этот проект слишком смелым и дерзким, будут говорить, что человечество не готово к его воплощению. Мы можем столкнуться с общественным сопротивлением и несогласием со стороны Совета.

Следующая пауза показалась мне более тяжелой. Мысленно я готовил себя к тому, что проект будет отклонен. Он отобрал у меня не просто 8 месяцев жизни, он полностью истощил меня, высосав без остатка все физические и психические силы. Если бы президент сказала, что отклоняет его и увольняет меня, а был бы безумно рад. Сбросив с себя ответственность за проект, как тяжелый камень, я забылся бы на долго в какой-то мелкой работе, не требующей инициативы и мысленных напряжений. А еще лучше, взял бы отпуск. Но госпожа Кату сказала:

– Тем не менее, осознавая все возможные трудности, я принимаю ваш перспективный план, как твердый и решительный шаг в реализации главной задачи нашего консорциума – сделать мир совершеннее. Однако ввиду некоторых особенностей нового плана я считаю не корректным со своей стороны лично представлять его перед Советом. И хочу поручить это вам. Вы согласны?

Я пожал плечами, попрощался с отпуском и спокойной жизнью на ближайшие месяцы и согласился. Так в конце концов я и оказался здесь, в зале заседания Совета.

– От самого дня основания усилия «Сотрии» направлены на гармоничное и полноценное развитие человечества и каждого его представителя в отдельности, – продолжаю я свое выступление. – В этом направлении мы достигли очень многого. Планирование воспроизводства позволило стабилизировать население земли. Использование Всемирного генетического фонда сделало бессмысленными понятия расы и национальности, лишив повода все конфликты на этой почве. Дети нашей Земли теперь рождаются равноправными. И, самое главное, генетическое моделирование позволило, комбинируя генный набор каждого нового представителя человечества, выбирать наиболее удачные, здоровые и эвристически перспективные сочетания.

Во время моего выступления стоит тишина. Я наслаждаюсь ею. Последние месяцы моя жизнь была постоянно наполнена шумом. Первые же публикации перспективного проекта взорвали СМИ. Были тут же назначены десятки конференций, интервью, дебатов. Только в Сети мне пришлось провести около двухсот выступлений. Мне казалось, что все, что можно было сказать, уже сказано. Выступление в Совете - лишь формальность и мне хотется сделать его максимально коротким, не вдаваться в тысячу раз пережеванные детали и нюансы.

– Непрерывно улучшая генофонд, нам практически удалось победить большую часть наследственных заболеваний, снизить риск сердечнососудистых и в целом повысить здоровье и другие физические показатели каждого отдельного человека. Но в то же время, ни в одном из направлений генетического оздоровления нам не удалось достичь абсолютных показателей. Корнем этих проблем фактически является лишь одна деградирующая хромосома человека, которая не способна к регенерации и в то же время подвержена значительным мутациям под влиянием внешней среды. В течении миллионов лет в ней накопилось множество вредных мутаций и нежелательных наследственных признаков. Данная хромосома присутствует на сегодня в генетических наборах приблизительно у половины населения Земли. У второй половины деградирующая хромосома замещена другой – полноценной, поддающейся оздоровлению методом простого отбора. Желая здоровья и процветания всему человечеству, основной задачей нового перспективного плана мы считаем необходимость постепенного сокращения количества носителей дегенерирующей хромосомы и полное прекращение ее воспроизводства в течении ближайших ста лет.

Тишину в зале нарушает сдержанное перешептывание.

– Естественно, мы детально изучили все наследственные признаки, связанные с этой хромосомой, чтобы, исключив ее, не потерять важные человеческие свойства. В частности особое внимание было уделено гену SRY, содержащемуся в этой хромосоме и ответственному за формирование мужского пола. Детальный анализ показал, что в перспективе развития человечества этот ген не играет важной роли и от его воспроизводства можно отказаться ради всеобщего процветания.

Перешептывание перерастает в гул. Долетают обрывки фраз: «исключить Y-хромосому», «отказаться от мужчин»...

– Все детали сделанного нами анализа подробно изложены в перспективном плане. Вы могли с ним ознакомиться, и теперь вам предстоит решать, принять его или нет. Я же сделал все, что мог, и сказал, все что хотел.

Слегка дрожащей рукой я сворачиваю экран коммуникатора и собраюсь сойти с трибуны. Зал гудит, местами тише, местами громче. Мне хочется уйти подальше от этого шума и вообще от всего.

– Постойте, – слышу я голос председателя, – позвольте один вопрос. Обещаю, он будет последним.

Я останавливаюсь.

– Скажите, вы сами как себе представляете мир, в котором совершенно не будет мужчин?

Откуда знать председателю, сколько раз во время подготовки плана я сам задавал себе этот вопрос. Сколько раз пытался представить, сколько моделей построил, сколько раз перепроверил себя и результаты моделирования. Я точно знаю, что ответить:

– Этот мир будет совершенным.