Если нет в стране науки, значит нет у нас страны

 Нобелевский лауреат, физик с мировым именем, депутат фракции КПРФ Ж.И. Алфёров

 ведет неравный бой за спасение Российской академии наук. И отступать не собирается. На

 втором заседании осенней сессии Госдумы ученый выступил с заявлением, в котором

 потребовал от правящих чиновников отказаться от разрушительного реформирования

 РАН.
Перед выступлением Жорес Иванович дал интервью нашей газете.
– Жорес Иванович, все лето вы не прекращали борьбы за сохранение РАН. Настойчивость

 ваша и всей научно-образовательной общественности страны вынудили «реформаторов»

заговорить о возможном внесении изменений в законопроект «О Российской академии

 наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные

 законодательные акты РФ», принятый в июле в двух чтениях «Единой Россией» и ЛДПР.

Достаточно ли будет «косметического ремонта» этого законопроекта для сохранения РАН и

 дальнейшего развития науки?
– Выход может быть только один: возврат законопроекта в первое чтение, а это означает,

что его надо отклонить. Такова моя твердая позиция.
– Каким должен быть закон о РАН?
– «Советская Россия» опубликовала мою программу «Роль РАН в современной России». В

 ней сформулировано, что академии нужны такие законы, которые позволили бы нашим

 ученым заниматься развитием научных исследований и научно-технической политикой

 страны. Сегодня основная проблема российской науки – невостребованность экономикой и

 обществом, что тормозит развитие научных исследований. Только создание новых

 технологий выведет наши науку и экономику на мировой уровень.
Чубайсовской приватизацией был разрушен высокоиндустриальный сектор нашей

 экономики, разрушена отраслевая наука. РАН – единственная сохранившаяся научная

 организация, в которой ведутся фундаментальные и прикладные исследования. Нужно

 четко понимать интересы страны. Они заключаются в новых технологиях. Решение этой

 задачи требует не того закона, который был вброшен в Госдуму без взаимодействия с

 учеными, без консультаций с нами. Это оскорбление всего научного сообщества России. 27

июня, когда был вброшен этот законопроект, стал самым черным днем в моей жизни. В тот

 день я впервые почувствовал, что, наверное, не нужен своей стране при таком законе. Это

 же разрушение нашей науки! А я всю жизнь занимаюсь наукой.
Поэтому я написал открытое письмо президенту В.В. Путину, где изложил свою позицию.

Письмо опубликовано в «Советской России» (№82 за 27 июля 2013 г. – Ред.).
– Как отреагировал президент?
– Ответа от президента до сих пор нет. Но меня поддержали зарубежные ученые,

нобелевские лауреаты, они тоже написали письмо в адрес В. Путина. Это американцы

 Шелдон Ли Глэшоу, Дэвид Гросс, Роджер Корнберг, Ричард Робертс, Алан Хигер, француз

 Жан-Мари Лен, израильтянин Аарон Цехановер. Я их всех знаю лично. Они обеспокоены

 задуманным реформированием РАН и призывают В.В. Путина «не делать этого… спасти

 российскую науку, не подвергать ее риску уничтожения». Это пожелание ученых мира. Они

 высоко ценят вклад советской-российской науки в масштабах всего мира. До финансового

 падения 90-х годов мы были ведущей научной силой на планете. РАН принадлежат такие

 достижения, как космос и полупроводниковая революция. Сейчас многие думают, что все

 полупроводники оттуда. Нет, они из России. Не было бы ни айпадов, ни айфонов, ни

 планшетов без наших открытий. В моем письме все это сказано.
– Как закон по реформированию РАН сказался на настроениях ученых?
– Сегодня появилось закулисье РАН, что не имеет никакого отношения к науке.
Хотел бы вот что сказать: в годы Великой Отечественной войны героизм советских людей

 был массовым. Героев были миллионы. Советские люди гордились тем, что мы страна

 героев. В годы чубайсовско-ельцинских реформ героизм ушел в прошлое. Массово стали

 воровать, причем 2–3% – по очень крупному, а 80–90% – кто чего мог. В 90-е годы мы в

 институтах охраняли с собаками трансформаторы, их разбирали на металлолом – медь,

алюминий. Не обошло это явление и РАН. Хотя воровство в РАН не сравнимо с масштабами

 воровства и коррупции в других местах.
И все же в то неимоверно трудное время мы сохранили академию, научные институты –

базу для новой индустриализации. Притом что в 90-е нам не на что было жить. Тогда я был

 директором крупнейшего физического института, моя зарплата составляла около 50

долларов. Чтобы прокормить семью, я продал видеомагнитофон, другую технику. Часто

 ездил за границу. Международная научная общественность, в отличие от власть

 предержащих в РФ, ценила российскую науку и выделяла нам гранты, помогая выжить. В то

 время ваш покорный слуга ни разу не заплатил ни копейки из бюджета РАН за все эти

 поездки. Все оплачивала принимающая сторона. Да и сейчас – то же самое.
А в 1996 году я внес поправку в закон, разрешающую нам получать арендную плату. КПРФ

 меня поддержала, поправка прошла. Аренда помогла сохраниться научным институтам.

Сейчас их хотят «освободить» от собственности.
– Не могут смириться, что академия, институты занимают престижные здания?
– Здания – одна лишь сторона дела. Все значительно глубже. Если развалят РАН, не будет у

 России будущего. Оно заключается в индустриализации. Почему я борюсь за

 высокотехнологичную экономику? Потому что в высокотехнологичном обществе иные

 интересы. Стране, в которой основу экономики составляют высокотехнологичные отрасли,

требуется совершенно другой кадровый потенциал, качественно другое общество, чем

 сейчас. Оно должно интересоваться не тем, как купить-продать и развлечься, оно должно

 стремиться хорошо работать и достойно зарабатывать. Если мы этого добьемся, то

 получим высокоинтеллектуальную страну.
– Вас иногда укоряют за приверженность к прикладной науке.
– Иногда люди неверно понимают мои высказывания. Я за фундаментальные

 исследования, они и рождают технологии.
– Некоторые ученые выдвигают идею мега-проектов. Что вы об этом думаете?
– Да, некоторые наши ученые в частности директор Курчатовского института Михаил

 Валентинович Ковальчук, активно пропагандируют, а минобрнауки подхватывает так

 называемые мега-проекты. У меня другое отношение к этому. Мы сегодня не настолько

 богаты, чтобы замахиваться на мега… Мы можем участвовать в международных проектах.

Но в первую очередь необходимо резко увеличить финансирование РАН и институтов. На

 РАН выделяется в целом 2 млрд долларов. В США это бюджет одного института. Для

 сравнения: объем финансирования РАН составляет 1/17 того, что выделяется на науку в

 США, 1/12 – финансирования науки в Евросоюзе, 1/ 7 средств, выделяемых ученым в КНР.

На общем собрании РАН лучшим был доклад академика С. Рогова «Шоковая терапия и

 реформа РАН», где было показано, что за последние четыре года доля финансирования

 РАН упала вдвое.
Не нужно забывать, что в последние 25 лет нас выбросили на обочину технологического

 развития мира. Не вернувшись туда, мы превратимся в колонию. Мы уже идем по дороге

 колонизации. Я все время цитирую великого ученого и гражданина Фредерико Жолио Кюри,

который сказал, что каждая страна должна вносить свое в сокровищницу мировой

 цивилизации, развивая науку. Если страна этого не делает, она подвергается колонизации.

Мы это делаем очень плохо. Президиум РАН должен энергично решать задачи развития

 новых направлений в фундаментальных исследованиях, в подготовке специалистов, что

 академия делала всегда.
– Почему бизнес не интересуется внедрением научных новшеств, хотя постоянно в стране

 говорится, что производительность труда у нас не растет?
– Мне трудно объяснить поведение бизнеса. Я постоянно подчеркиваю, что мы должны

 внедрять новые технологии и взаимодействовать с нашими сырьевыми компаниями. Они

 работают по старым технологиям и имеют низкую производительность труда, чем снижают

 свою конкурентоспособность. Моя родная Белоруссия работает на гораздо более высоком

 технологическом уровне. В Таможенном союзе Россия–Белоруссия–Казахстан именно

 Белоруссия эскпортирует и в Россию, и в Казахстан 30 с лишним процентов машин,

оборудования, автомобилей, изделий обрабатывающей промышленности, в том числе

 высокотехнологичных. А Россия и Казахстан экспортируют в Белоруссию только сырье.

Россия с великой наукой далеко отстала. Но дело в том, что Александр Григорьевич

 Лукашенко говорит у себя не о реформе Академии наук а о развитии науки и получает

 нужный результат. Вот позиция государственного лидера.
– Удастся ли остановить наступление на РАН?
– Не знаю… Мы боремся за это. Мы все были свидетелями того, как три мерзавца

 собрались в Беловежской пуще и развалили СССР. Их не удалось остановить. Теперь

 пожинаем плоды. Осталась Академия наук, – хотят и ее развалить…
 – Вице-премьер Голодец и министр минобрнауки Ливанов упрекали российских ученых за

 низкий индекс цитирования, так называемый индекс Хирша. Что это за показатель?
– Это формальный показатель, своего рода ЕГЭ для ученых, когда люди не вникают, что

 сделано, а подсчитывают количество цитирований: у этого 2 тысячи, у того – 500, у меня,

например, – 12 тысяч. И никто не разбирается, как получен индекс, главное, чтобы ЕГЭ был

 высокий. Разве можно так оценивать ученого? Мы в академии отлично знаем, кто что

 сделал и кто какой ученый.
А эти ребята, Миша Гельфанд, прочие, съездили за границу и говорят: вот индекс

 цитирования, индекс Хирша. В моем институте у всех моих сотрудников индексы очень

 высокие. Но я без индексов знаю, что Антон Егоров сделал лучшие в мире лазеры на

 соединениях с азотом, и в этой области равных ему нет.   
Когда я начинал заниматься гетероструктурами, в них многие не верили: занялся там Жорес

 неизвестно чем. В том числе и мой директор института. А замдиректора Борис

 Александрович Гаев, инициатор работ по размагничиванию кораблей, лауреат Сталинской

 премии, сказал мне: я в гетероструктурах не разбираюсь, но я знаю, что ты сделал до этого,

и уверен, что ты ерундой заниматься не будешь. Ценить людей нужно по тому, что они

 сделали в науке, в жизни, по их квалификации. А нам вместо того, чтобы принимать

 нормальный экзамен у учащихся, ЕГЭ вклеили. Баба-ЕГЭ имени Андрея Фурсенко.
В правительстве на высоких постах сплошь и рядом находятся люди, ничего собой не

 представляющие профессионально. Минобрнауки рождает предложения, про которые

 можно сказать «чушь собачья». Предложенное реформирование равносильно развалу. Ни

 я, ни мои коллеги с этим не смирятся.
Александр Городницкий, сотрудник РАН, написал стихи:
 
Эта участь не для нас –
Стать Московией отсталой,
Продавая нефть и газ.
Не простят нам наши внуки
 За молчание вины.
Если нет в стране науки,
Значит, нет у нас страны.
 
Беседовала Галина ПЛАТОВА.

 
   [12/09/2013]

Что здесь добавить?

Думаю особо нечего, но я все же попытаюсь.

Безусловно, старые научные объекты надо защищать, это фундамент.

Но нужно и новые строить и оборудовать, причем по возможности отечественным научным оборудованием.

Это дорого, хлопотно, но это необходимо.