КРИС

В некотором царстве или государстве
Жили люди с белой кожей, но с душой в мытарстве.
На вопрос ваш: «Почему так происходило?»  –
Так угодно было злу! Зло руководило…



Пролог

Уральский хребет. Закат. Раскаленный солнечный диск едва коснулся изогнутой линии горизонта, от души плеснув на бескрайнее голубое небо с редкими перистыми облачками первую порцию вечернего багрянца. И все вокруг: дремучие леса с вековыми деревьями, поля, засаженные всевозможными злаками, кукурузой и подсолнухами, причудливо изгибающиеся реки с мостами, мостиками и прочими переправами – стало незаметно погружаться в стекающую с неба розоватую негу.
На вершине одной из бесчисленных уральских гор, что входят в состав Уральского хребта, над самым обрывом сидит человек. Хотя человеком его можно было назвать только на первый, беглый взгляд. Он облачен в ослепительно-белые одежды, настолько белые, что даже закатный багрянец обходит его стороной, окрашивая все вокруг, но только не его. Нет, одежда не излучала свет. Она, впрочем, как и ее владелец, сама по себе была светом.
Сидит он спокойно, задумчиво глядя в направлении медленно растекающегося по горизонту солнца. Все это: и сам закат, и все то, чем любят восхищаться влюбленные, романтики, художники и поэты, он видел уже миллиарды раз. Более того, он видел самый первый закат, а перед ним и самый первый восход, первых птиц и зверей, первых людей – он видел все самое первое. И многие люди до сих пор искренне верят в то, что именно он и является создателем всего на этой планете, включая их самих. Но это было так давно, что он уже и сам не помнил, кто кого создал: он людей или они его. Впрочем, это было уже неважно…
– Здравствуй, Чернобог, – отозвался «человек» в белом на звук хрустнувшей за спиной сосновой ветки. Вымолвил он это не оборачиваясь, все так же спокойно глядя вдаль.
– И тебе не хворать, Белобог, – ответил возникший позади мужчина в черных одеждах, хотя назвать одеждой то, что его скрывало, можно было лишь условно. Она являла собой постоянно движущиеся, словно табачный дым, лоскуты темноты, той непроглядной тьмы, которая уже начинала селиться меж редких кривых деревцов, беспорядочно росших на вершине горы. Но не было в этой темноте ничего зловещего, не было ничего того, что принято считать злом у простых смертных людей: она не вызывала страха сама по себе. Страшно было то, что в ней вообще ничего не было. Густая, тягучая, вяжущая темнота. Мрак.
– Что-то ты рановато, тебе не кажется? Мое время еще не вышло.
– Пока не вышло, – заметил Белобог, поворачиваясь лицом к собеседнику.
– Ну так что ж тогда? Чем обязан? Пока было твое время, я же не лез, не мешал тебе забивать головы людишек своим трепом про совесть, про мораль, про душу, про любовь эту, мать ее, всеобщую!
– Не мешал, – кивнул Белобог. – Продолжай.
– Ой, спасибо! – иронично усмехнулся Чернобог и уселся в возникшее за его спиной большое черное кожаное кресло с причудливым золотым орнаментом и золотыми же подлокотниками. – Люди, как ты их называешь, уже давно и бесповоротно изменились. Я поменял их сознание, подменил их ценности и веру. Я изменил этот мир. Кстати, это оказалось не так сложно, как я ожидал. Да ты сам посмотри: стоило вложить одному самцу в уста фразу «Давай займемся любовью, детка» – и они уже не помнят, что такое любовь, они ею теперь занимаются, механически совокупляясь и бездумно плодя на свет себе подобных, слабохарактерных, жестоких и алчных существ. Смотри, как быстро и с удовольствием они забыли все, чему ты их учил: совесть, честь, справедливость обрели стоимость, рыночную цену по курсу ММВБ на день покупки!
 Чернобог рассмеялся и с наслаждением откинулся на спинку кресла, закинув ноги на мгновенно образовавшийся перед ним массивный стол из какой-то невероятно темной, похожей на камень, породы дерева.
– И заметь, я здесь совершенно ни при чем. Я всего-то показал им, что такое деньги, вот и все. Все, Белобог! Дальше они все сделали сами! Этим миром теперь правит не совесть, не честь, не ты и даже не я. Этим миром правят деньги, бабло, лаве, бабосы… Деньги заменили им и совесть, и честь, и любовь, и веру. Они готовы их жрать, воровать, убивать за них. Для них нет ничего дороже денег, а если и есть, то это хренова куча денег.
 Чернобог разразился громовым хохотом, радуясь удачному каламбуру, затем, резко оборвав смех, совершенно спокойно продолжил:
– Все финансовые холдинги, все рынки ценных бумаг... – Закатав рукава, он указательным пальцем левой руки нарисовал перед собой круг размером с баскетбольный мяч, и в воздухе над столом появилась проекция земного шара, медленно вращающегося вокруг своей оси. – ...Нефтяные магнаты, газовые олигархи… – Оказавшуюся в правой руке хрустальную пиалу с крупными гранями он подставил под проекцию. – ...Всевозможные фонды, в том числе и якобы благотворительные... банковские структуры…
Шарик начал обрастать дымчатой темной паутиной, которая, стягиваясь к нижней части, превращалась в густое черное вещество и стекала в пиалу.
– Да всякий убийца, лжец или просто завистник – все это мои доноры. Я питаюсь от каждого из них, а они покорно и радостно несут мне свою энергию. Как ты там ее называешь? Душа? Да, несут мне свои души.
Чернобог слегка щелкнул пальцами по проекции, и она исчезла. Он взял со стола пиалу, в которую стекала черная паутина. Сосуд был доверху наполнен черными глянцевыми пульсирующими шариками, напоминающими арахис в шоколаде. Зачерпнув оттуда горсть, он с наслаждением отправил ее себе в рот. Затем протянул пиалу Белобогу.
– Хочешь? – предложил черный с набитым ртом.
Белобог медленно поднялся, взял чашу из рук собеседника и, размахнувшись, швырнул ее вдаль. Сверкнув яркими искрами, шарики разлетелись в разные стороны и исчезли за горизонтом.
Чернобог надменно хмыкнул, уселся в кресле поудобней, принял скучающую позу, подложив руку себе под щеку и с почти искренним сочувствием продолжил:
– А знаешь, ты не рано пришел, Белобог. Ты пришел очень поздно. Ты опоздал. Изменить уже ничего не получится. Смирись: люди слабохарактерны, жестоки, алчны и без-на-деж-ны.
– А мне ничего менять и не придется. Ты плохо знаешь человеческую душу.
– Душу, говоришь? Ну-ну… – Чернобог усмехнулся и сплюнул застрявшие в зубах остатки черного арахиса. – Кончилась у людей душа, да и люди сами кончились. Все кончилось, Белобог. И ты очень скоро кончишься... Бывай!
Чернобог криво ухмыльнулся и вместе с креслом и столом растворился в уже изрядно сгустившемся сумраке надвигающейся ночи.
Белобог вернулся к краю обрыва, проводил взглядом тонкую ярко-красную полоску солнца, скрывшегося за горизонтом, и с улыбкой произнес в пустоту:
– Все только начинается, все только начинается…


Часть первая

Каникулы

1985 год. Совхоз «Красного Знамени», близ Уральских гор.


Глава первая

Пирожки

Лето восемьдесят пятого года выдалось на Урале, прямо скажем, южное. И вот уже почти неделю столбик термометра уверенно удерживал отметку в тридцать градусов тепла, уступая свои позиции только по ночам, да и то ненадолго. И вся местная ребятня, и те, что приезжали погостить на летние каникулы, безусловно, были этому рады, целыми днями пропадая у реки, протекавшей неподалеку за лесом.
Совхоз «Красного Знамени» был не самым крупным в районе – от силы домов пятьдесят, компактно расставленных вдоль двух улиц, носящих незамысловатые названия: Верхняя и Нижняя. Но при всей своей малогабаритности совхоз имел свой коровник на добрую сотню голов, свиноферму, сельсовет, сельмаг, или, как его еще называли, сельпо, и поликлинику, куда пару раз в неделю наведывался фельдшер из районной больницы. Был здесь даже свой клуб «Юный ленинец», который в будние дни являл собой библиотеку «Юный ленинец», по субботам становился кинотеатром «Юный ленинец», а также время от времени служил танцплощадкой с одноименным названием. Иными словами, жизнь в совхозе была вполне себе устроенная и размеренная.
Утро здесь, как и в большинстве совхозов, колхозов и прочих деревень нашей необъятной родины, начиналось не с надрывных петушиных трелей, как обычно принято думать, а с грустного утробного «му-у-у», издаваемого коровами, которые нехотя выбредали со своих дворов и собирались в организованное стадо для шествования на пастбище. Бессменным предводителем этого говяжьего коллектива был старый фронтовик, а ныне совхозный пастух дед Кузьмич.
Следуя выверенным за годы пастушьей службы маршрутом, Кузьмич на своей кобыле приближался ко двору семьи Кожевиных, где должен был забрать двух коров, Звездочку и Чернушку. Скотина уже стояла в ожидании рядом с загоном, лениво отгоняя хвостами мух. Когда до рогатых подопечных оставалось каких-то десять метров, Кузьмич вдруг заметил в палисаднике Кожевиных, за кустами малины, подозрительное шевеление. Странное дело: кто может лазить среди кустов в пять утра? Кузьмич спешился и, прихрамывая (сказывалось боевое ранение), тихонько подошел к оградке, на всякий случай вооружившись собственной клюкой, которую применять по прямому назначению почему-то стеснялся.
Отодвинув мешавший обзору малиновый куст, Кузьмич увидел двух пацанов. Те усердно копошились среди грядок клубники, торопливо наполняя сочными ягодами трехлитровую банку. Это были братья Бережновы, в совхозе их звали Пирожками. Прозвище это было родовое и потому не обидное. Пирожком кликали еще их деда, погибшего в Великую Отечественную, и их отца Степана, пять лет назад утонувшего на рыбалке. Пирожку-старшему, Ивану, было четырнадцать лет, а младшему, Ваську, десять. Жили они с матерью, Зинаидой Бережновой, дояркой местного коровника, в небольшом скромном доме почти на самом краю совхоза. Именно этот факт и насторожил Кузьмича: «Живут на краю, а викторию к Кожевиным собирать приходят? Непорядок...»
– Вот я ща кому-то ухи-то поотрываю, поотрываю... - тихо, но строго зашипел Кузьмич. – Вы чего тут делаете, шпанцы сопливые?
Мальчишки тут же замерли, наивно полагая, что превратились в невидимок.
– Ну, чего хвосты поджали? Какого, говорю, тут делаете? – продолжал негодовать Кузьмич.
– Да мы это, дед Егор… – начал было оправдательную импровизацию Пирожок-старший, Иван.
– Викторию собираем, – подхватил с набитым ягодами ртом Васек. И в подтверждение своей кристальной честности явил Кузьмичу на перепачканной физиономии широченную улыбку, за что тут же получил подзатыльник от брата.
– Деда Егор, ты только не выдавай нас, пожалуйста! – перенял инициативу Пирожок-старший. – Сегодня ночью к Кожевиным Кристинка приехала – вот я и хотел подарок ей сделать, а Васька с собой просто так взял, чтобы он на шухере постоял. Не выдавай, а?
– Хорош часовой, – ухмыльнулся Кузьмич, глядя на виновато опустившего голову Васька. – Да и ты, джентльмен тот еще... Хочешь Кристинке ее же викторию подарить? Ухажер хренов!
Ванька пожал плечами и белозубо, обезоруживающе улыбнулся.
– Ладно, хрен с вами, – сказал после короткого раздумья Кузьмич. – Свои своих не сдают. Быстро собирайте, не потопчите только, дон жуаны, блин!
Кузьмич вернулся к своей кобыле, забрался на нее и, негромким коротким свистом созвав свою коровью армию для дальнейшего похода, загарцевал вниз по улице.
А избежавшие наказания братья поспешили вернуться к своему занятию. К счастью, банка была уже почти полной.




Глава вторая

Кристина

    – Держи крепче, – шептал Пирожок-старший, пытаясь дотянуться до форточки в окне Кристины, стоя на шаткой конструкции из пустых жестяных банок, в которых когда-то была краска, и обломка доски, найденного у дороги.
– Ваня, я держу, я очень крепко держу, – отзывался снизу Васек, одной рукой ухватив брата за штанину, а другой протягивая ему банку, доверху набитую клубникой.
Наконец Ваня добрался до форточки, просунул в нее банку с ягодами, затем голову и увидел ее, Кристину.
Кристина была девочкой не из местных и приезжала только на летние каникулы. Она жила с родителями в небольшом городке под Ригой. Название этого города было настолько непривычным для русского произношения, что никто в совхозе, включая бабушку Кристины, Марию Петровну Кожевину, даже и не пытался его запомнить. В ее внешности, как и в характере, девичьего было мало. Худощавое телосложение, торчащие коленки, взъерошенные короткие светлые волосы – этакий прибалтийский воробей. Девочку в ней выдавали только платья, которые, впрочем, она надевала довольно редко, и огромные небесно-голубые глаза, окаймленные длинными ресницами.
За все свои тринадцать с половиной лет она ни разу и не подумала поиграть с подружками в дочки-матери, напротив, она наравне с мальчишками могла запросто погонять мяч, сходить на рыбалку и даже, если того требовала ситуация, залепить обидчику в нос, а удар у нее, при всей ее внешней щуплости, был совсем не девичий. Ване довелось в этом убедиться еще прошлым летом, когда в порыве нелепых детских ухаживаний он имел неосторожность дернуть ее за косу. Кристина тогда так впечатала Пирожку в лоб, что крепкий деревенский паренек, не устояв на ногах, плюхнулся задницей в дорожную пыль и просидел так еще минут пять, не в силах прийти в себя от неожиданности. От всеобщего позора Ваню спасло тогда лишь то, что никто, кроме Васька, этого не видел, а тот благоразумно молчал. Именно после этого случая Пирожок-старший и проникся к девочке не просто симпатией, а настоящим пацанским уважением...
Кое-как протиснув в проем форточки плечи, Пирожок-старший громким шепотом позвал Кристину, которая еще спала на кровати у дальней стены комнаты:
– Кристинка! Кристинка! Кристина-а-а...
Девочка открыла глаза и, щурясь от яркого рассветного солнца, уставилась на окно, явно не понимая, что происходит.
– Привет городским! – продолжал торжественно шептать Ванька. – С приездом! Это тебе, подарок!
– Ваня? – удивленно захлопала глазищами Кристина. – Ваня, Пирожок! Привет! – громко и радостно завопила она.
Из соседней комнаты донесся голос Марии Петровны:
– Кристина, чего ты там кричишь?
– Тихо! Т-с-с-с! Дура, блин! – зашипел Ванька, спешно пытаясь вырваться из тесного квадрата форточки на улицу. Как назло, край рубахи зацепился за торчащий из рамы гвоздик, с успехом заменяющий оконный шпингалет. В этот момент дверь в комнату открылась и на пороге нарисовался внушительный силуэт дородной деревенской женщины.
«Мда-а-а, Кристинка явно не в бабушку», – успел подумать Ванька и что было сил рванулся наружу, с громким треском отрывая рукав рубахе. Банка с клубникой предательски стукнулась о раму и выскользнула из рук. Содержимое вперемешку с осколками, взорвавшись красной бомбой, тут же разлетелось по горячо любимому Марией Петровной рижскому ковру, наполняя комнату волшебным ароматом. Следом за стеклянно-ягодным фейерверком раздался грохот жестяных банок, уже на улице. Нарушив своим падением хрупкое равновесие и без того шаткой конструкции и перепугав тем самым брата, снова жующего у грядок ягоды, Пирожок-старший резво вскочил, схватил младшего в охапку и пулей бросился к ограде палисадника. Перебросив Ваську, он следом ловко перемахнул через невысокий забор. Сопровождаемые лаем соседских собак, братья бросились наутек, поднимая за собой облако пыли.
Не успели они пробежать и десяти метров, как позади громко хлопнула калитка и раздался крик бабы Маши Кожевиной:
– Стоять, ироды! Прибью!
Пирожки покорно остановились.
Нельзя сказать, что Мария Петровна слыла заправским спринтером в совхозе, и, окажись они на каких-нибудь соревнованиях, мальчишки не оставили бы ей никаких шансов их догнать. Но сейчас бежать было уже совершенно бессмысленно, и братья это понимали. Баба Маша была прекрасно знакома с их матерью Зинаидой и, разумеется, знала, где Пирожки живут. Поэтому их поимка и последующее неминуемое наказание были лишь вопросом времени, а тут вроде как явка с повинной получается...
Мария Петровна подошла к беглецам и протянула Ваньке оторванный рукав его рубахи:
– Подержи-ка, ирод.
– Бить будете? – с вызовом спросил Ванька.
– Не-е-е, я вас бить не буду, вам ща мамка таких пистонов повставляет – мало не покажется!
С этими словами баба Маша взяла Пирожков за уши и потащила в сторону их родного дома.

Глава третья

Андрей

     Когда конвоируемые за уши Пирожки в сопровождении Марии Петровны уже подходили к родному дому, рядом с ними остановилась черная «Волга», только что въехавшая в совхоз. Стекла были сильно затемнены, и разглядеть, кто находился внутри, было совершенно невозможно. Дверца водителя открылась, и из машины вышел улыбающийся мужчина лет сорока, в красивом костюме с галстуком и блестящих туфлях. На фоне деревенского пейзажа он выглядел по меньшей мере странно. Это был сын председателя совхоза, Александр Александрович Антипов. Он занимал какой-то высокий пост то ли в министерстве, то ли в посольстве и все время ездил по заграницам, поэтому в родной совхоз наведывался крайне редко. Последний раз он был здесь лет пять назад. Все жители совхоза им чрезвычайно гордились: шутка ли – деревенский паренек, а как высоко летает! Поэтому при любой встрече с его отцом-председателем каждый считал своим долгом поинтересоваться, как дела у сына, у Сан Саныча.
– Здравствуй, теть Маш! Ну как вы тут живы-здоровы?
С этими словами Сан Саныч обнял Марию Петровну, у которой от неожиданной встречи пропал дар речи. Впрочем через секунду вернулся, и Мария Петровна как могла широко улыбнулась:
– Сашенька, родной, ты какими судьбами к нам? Извини, обнять не могу, руки заняты.
И Мария Петровна продемонстрировала Сан Санычу плененных за уши братьев Бережновых, которые, невзирая ни на что, усердно корчили рожи собственным отражениям в тонированных стеклах автомобиля.
– Да вот, повидаться приехал. В Англии пять лет работал, сейчас вот  ненадолго в Свердловск, там документы кое-какие оформят – и полечу в Индию. Вот... Там еще поработаю. Ну а пока документы жду, вот решил на родине хоть немного вздохнуть. Вот...
Манера вставлять частицу «вот» при каждом удобном и не очень случае была, по всей видимости, врожденной. Его отец тоже постоянно использовал это словцо: «Вот зима придет...», «Вот посевная закончится...». Из-за этой безвредной, по сути, привычки председателя в совхозе за глаза называли Вотом, а сыну досталось уменьшительно-ласкательное – Вотка. Правда, сын в этой «вот-привычке» уже давно обогнал отца.
Сан Саныч перевел взгляд на братьев.
– А это что уже, Пирожки вот так вымахали? Вот время-то летит...
– Летит, – вздохнула Мария Петровна. – Вымахали, оболтусы. Веду их к Зинаиде, мерзавцев. Представляешь, додумались в окошко мне банку с каким-то красным дерьмом забросить. А ко мне внучка погостить приехала. Перепугали девку до смерти, да еще и ковер рижский…
– Это не дерьмо, а виктория, – вклинился в разговор Пирожок-старший, продолжая кривляться у стекла машины. – Хотя у вас такая виктория…
– Что?! – лицо Марии Петровны стало пунцовым. – Вы еще и ягоду у меня пообрывали?
– Да-а-а, вот попали пацаны, – посочувствовал Сан Саныч. – Батька вот с вас три шкуры спустит, когда узнает. Как, кстати, у него дела?
Ваня погрустнел и опустил глаза, напряглись желваки на скулах.
– Утонул Степан. Пять лет уж как, – тихо ответила вместо мальчика баба Маша.
Пару секунд все молчали. Васька тоже перестал паясничать и уставился себе под ноги. Сан Саныч присел, сравнявшись ростом с Пирожком-старшим, и протянул ему руку:
– Извини, брат, я не знал.
Пирожок вздохнул и пожал ладонь в ответ:
– Да ладно, давно же...
– Хороший мужик был твой отец, правильный. Мы вот с ним в детстве так же, как и вы, озоровали часто. Вот помнишь, теть Маш?
– Помню, Сашенька, конечно, помню. Весь совхоз от вас на ушах стоял. Пирожок да Вотка.
Мария Петровна поняла, что пора менять тему разговора.
– А ты, Саша, один приехал или с семьей? – спросила она, пытаясь разглядеть кого-нибудь за темными стеклами «Волги».
– Нет, не один. Вот сына с собой взял, а жена пока вот в Свердловске осталась. Нам там квартиру дали. Вот... А мебель еще не подвезли. Вот и пришлось Ленке остаться, мебель ждать.
Сан Саныч постучал пальцами по задней дверце машины.
– Андрюха, спишь, что ли, все еще? Вылезай, познакомишься.
Дверь открылась, и из машины вышел паренек.
Андрею, как и Пирожку-старшему, было лет четырнадцать. Ростом он был чуть повыше Ваньки, но в плечах немного уже. На нем были странного вида кеды с тремя полосками, голубые джинсы, белая футболка с портретом какого-то исцарапанного азиата и надписью на иностранном языке. На шее у Андрея висела непонятная синяя пластмассовая мыльница. И если вид «воткающего» Сан Саныча был для этих мест странным, то Андрей выглядел и вовсе инопланетянином.
– Вот мой сын, Андрюха! – представил всем паренька Сан Саныч. – А это вот Иван Бережнов, Мария Петровна и брат Ивана Василий.
– Здравствуйте, Андрей, – представился и улыбнулся сын Сан Саныча.
Для него вид Марии Петровны, мертвой хваткой вцепившейся в уши двух пареньков, на одном из которых была рубаха с оторванным рукавом, а у второго пол-лица измазано неизвестно чем, тоже был весьма непривычным.
Пацаны по очереди пожали Андрею руки, и Пирожок-старший спросил:
– А чего ты так долго из машины не выходил?
– А чего вы мне рожи корчили? – ответил вопросом на вопрос Андрей и мотнул головой в сторону задней дверцы автомобиля.
– Так мы ж… А ты что, видел?..
Андрей, тщетно пытаясь сдержать смех, издал что-то вроде «умгум» и, не в силах больше терпеть, рассмеялся в голос. Следом расхохотались Пирожки, а вдогонку им и Сан Саныч. Сообразив наконец, что все это время Андрей из салона «Волги» наблюдал мимический спектакль в исполнении братьев Бережновых, зашлась звонким смехом и Мария Петровна.
Когда все немного успокоились, она, пообещав заглянуть в гости и поболтать еще, потащила Пирожков дальше, на суд матери. А Сан Саныч и Андрей сели в машину и поехали в сторону председательского дома, который, как и полагается, находился в самом центре совхоза.
– Когда вырасту, у меня такая же будет, черная, – непонятно кому сказал Ваня.
– Будет, будет. Сейчас мамка вам так задаст – у тебя не то что машина, у тебя вся задница черной будет, и даже когда вырастешь, – пообещала Мария Петровна и ускорила шаг.





Глава четвертая

Прощение

     Стоя перед высоким неокрашенным забором из старых, но все еще прочных массивных досок, баба Маша, видимо, решала, кого из братьев придется выпустить, чтобы открыть калитку.
– Бабушка, бабушка! Стой! Подожди! – послышался сзади громкий шепот запыхавшейся Кристины.
Мария Петровна, от неожиданности ойкнув, обеими руками схватилась за сердце, и вопрос, кого отпустить, решился сам собой. Счастливый Васек тут же отскочил и принялся растирать опухшее покрасневшее ухо. Ваня же, не придав совершенно никакого значения неожиданному освобождению, просто стоял и глупо улыбался своей спасительнице, не в силах отвести от девочки глаз. Со времени их последней прошлогодней встречи Кристинка из пацанистой девчонки постепенно начала превращаться в настоящую девушку. Худые ноги с торчащими коленками стали длинными и стройными, исчезла подростковая сутулость, плечи расправились, появилась небольшая, но уже заметная грудь, и только глаза остались прежними: большие, небесно-синие, с какой-то необъяснимой веселой искоркой.
Кристина, изрядно покраснев под Ванькиным взглядом, слегка кашлянула, от чего Пирожок-старший из влюбленного ступора моментально вернулся в реальность и тоже схватился за больное ухо.
– Бабушка, бабулечка, не рассказывай тете Зине ничего, пожалуйста, – затараторила Кристина, умоляюще глядя на Марию Петровну.
– Ага, щас! Они будут мне ковры портить, ягоды у меня воровать, а я – не рассказывай? Тоже мне, заступница выискалась!
– Бабулечка, я ковер уже почистила, там и не видно ничего совсем! И стекла все убрала, ни одного не осталось... Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – продолжала умолять Кристина.
– Стекла-то она убрала, ковер-то она вычистила… – передразнила Мария Петровна. – Да хоть бы и дров наколола – все равно. Виноваты – значит, получат. Все, и не уговаривай даже! – насупилась баба Маша.
– Бабушка, я же на речку хотела пойти сегодня, – надула губы девочка. – Их же тогда тетя Зина не отпустит. Я что, должна одна через лес идти?
Мария Петровна не успела ничего ответить, потому что за спиной скрипнула калитка, и из нее вышла красивая женщина лет тридцати-тридцати пяти на вид, со светлыми вьющимися волосами. Это была Зинаида, мать Вани и Васи. В эту же секунду баба Маша заметила, что самих Пирожков поблизости уже нет, и лишь услышала еле слышный стук закрывающегося окна в доме Бережновых.
– Тетя Маша? – удивилась Зинаида. – Доброе утро. Что-то случилось?
– Случилось... – начала было Мария Петровна, но подскочившая Кристина сильно сжала бабушке руку и бесцеремонно влезла в разговор.
– Доброе утро, тетя Зина. А мальчишки дома?
– Дома. – Зинаида тщетно пыталась понять, что происходит. – Спят, наверное, еще. А что?
– Ничего, – наигранно беззаботно захлопала глазами Кристина. – Хотела их на речку позвать. А вы уже на работу?
– На работу. Тетя Маша, а вы тоже? – продолжала удивляться Зинаида.
– Что тоже? – Мария Петровна пыталась незаметно высвободить руку из вцепившейся в нее пятерни Кристины.
– На речку хотели позвать?
– Нет, Зинаида, я по другому поводу… – Женщина осеклась, поймав на себе исполненный мольбы взгляд внучки. – Пирожки… Пирожки… В общем, пирожков напекла сегодня, вот хотела тебя угостить, – выдавила баба Маша, адресуя слова скорее Кристине, нежели Зинаиде.
Девочка приподнялась на цыпочки и чмокнула бабушку в щеку.
– Спасибо, – растерянно произнесла Зинаида. – А где они?
– Чего? Кто где? – начала раздражаться Мария Петровна.
– Ну пирожки...
– Дома забыла! – взорвалась баба Маша и, резко развернувшись, зашагала прочь, неразборчиво бормоча что-то себе под нос.
– Чего это с ней? – недоуменно спросила Зинаида у девочки.
Кристина пожала плечиками и улыбнулась:
– Не знаю. С утра сама не своя. Ну так я зайду?
– Проходи. Мальчишкам все равно вставать уже пора. Скажи им, пусть позавтракают и поросят накормят, а потом можете и на речку идти.
– Будет сделано! – по-военному четко выпалила Кристина и с радостной улыбкой прошмыгнула в калитку.
Оставшаяся одна Зинаида немного постояла, пытаясь переварить в голове произошедшую сцену, но, так ничего и не поняв, не спеша двинулась в сторону коровника.



Глава пятая

Сарай председателя

     «Волга» Сан Саныча остановилась у дома председателя, перед высокими деревянными воротами, на столбах которых восседали две резные совы. Такая же сова, только крупнее, украшала верхний угол покрытой шифером крыши большого деревянного дома.
Отец с сыном вышли из машины и почти одновременно глубоко вздохнули, прогнулись в поясницах, с хрустом разминая порядком затекшие спины.
– Смотри, Андрюх, – заговорщицки прошептал Сан Саныч и коротко, но громко свистнул. За забором тут же раздался грохот какой-то жестяной посуды, сопровождаемый неким подобием собачьего лая, хотя больше это напоминало частое ойканье толстой поварихи, опрокинувшей кастрюлю с борщом. Во всяком случае, Андрею в мыслях нарисовалась именно такая картинка. Через секунду в ворота что-то ударилось, они качнулись, заскрипели кованые петли и из-под ворот показался черный собачий нос. Нос уже не лаял и не ойкал, а, громко хрюкая, старательно втискивался в еле заметный лаз под левой створкой ворот, и ему это, хоть и с трудом, но удавалось. Еще пара мгновений – и из-под ворот вылезла довольно крупная для такого лаза собака с густой черной шерстью.
Говорят, что у собак отсутствует мимика, но то, что изобразила на своей морде псина, иначе как улыбкой назвать было нельзя. Собака буквально бесновалась, впав в какую-то невероятную эйфорию. Она то подпрыгивала на передних лапах, то опускалась на них, прижимаясь мордой к траве, нещадно барабанила хвостом по собственным бокам и по воротам. С трудом удерживая равновесие от таких взмахов, она очень часто переставляла задние лапы и тем самым напоминала чечеточника, исполняющего сложное соло. Собака просто захлебывалась своим каким-то детским счастьем.
Сан Саныч присел рядом и обнял собаку за голову, потрепав ей уши:
– Лянка, Ляночка, моя хорошая... Соскучилась, девочка.
На секунду Андрею показалось, что Лянка закивала в ответ отцу, и она действительно кивала, старательно и с любовью, облизывая лицо смеющегося Сан Саныча.
– Лянка, Андрея вот помнишь? – спросил Сан Саныч у собаки, указывая на сына, словно она могла ему ответить.
Ляна подошла к Андрею, лизнула ему правую руку и подставила под нее голову, позволяя себя погладить. Андрей погладил и только сейчас обратил внимание на глаза собаки, очень добрые и по-старчески мудрые, слегка подернутые мутной пленкой. Лянке было почти двадцать лет, для собаки возраст более чем внушительный, и Андрея она видела только однажды, лет десять назад, когда он был еще совсем маленьким. Неизвестно, помнила ли она его, но по запаху, признав в нем родного человека, приняла.
– Ну что, подруга, пойдем в дом? – обратился Сан Саныч к собаке, вежливым жестом указав ей на калитку. – Показывай, чего у вас нового.
Ляна, снова активно завиляв хвостом, заторопилась в указанном направлении. Встав у калитки на задние лапы, передними она надавила на черную железную ручку – мелодично звякнул нехитрый замок, и калитка гостеприимно распахнулась.
Во дворе никого не было, только в самом центре стоял красный трактор с разобранным двигателем. Под ним в железном замасленном лотке валялись разнообразные гаечные ключи и какие-то детали. Справа от трактора стоял невысокий обитый вагонкой и выкрашенный в зеленый цвет домик – летняя кухня, слева – сколоченный из широких досок, обмазанных белой глиной, сенник. За трактором находился длинный сарай с соломенной крышей, увешанный всевозможными поделками из дерева и высохшими пучками разнообразных трав и цветов.
Андрей с наслаждением вдыхал окруживший его аромат. Хотя и приезжал он в совхоз «Красного Знамени» еще трех- или четырехлетним ребенком, запах он помнил, во всяком случае, ему так казалось. Было в нем что-то родное, теплое и доброе, дарившее душевное спокойствие. Так пахли руки его отца.
Лянка семенила впереди и постоянно оглядывалась: не то проверяя, на месте ли гости, не то призывая идти быстрее. Подбежав к крылечку летней кухни и остановившись у длинной занавески, временно заменяющей дверь, собака два раза коротко тявкнула: мол, скорее, скорее, смотрите, кто приехал! – и села, не переставая при этом вилять хвостом. Занавеска приоткрылась, и из-за нее вышла небольшого ростика круглолицая пожилая женщина в белом платке и светло-голубом платье. Она молча спустилась с крыльца, подошла к Сан Санычу, взяла его руку и приложила к своей щеке, затем поцеловала ладонь, снова прижала к щеке и заглянула сыну в глаза. Постояв так какое-то время, она, ласково погладив, отпустила руку, подошла к внуку, уткнулась ему в грудь и замерла. Вся сцена длилась недолго и проходила в полной тишине, но Андрею показалось, что стоят они так уже минут десять, если не больше.
– Ну что за баба! – раздался с крыльца дома крепкий басовитый голос деда-председателя. – Горе – так она в слезы, радость – все одно, в рев. Лишь бы пореветь, дай только повод. Любаня, прекращай тут сырость разводить, лучше угощение готовь гостям!
Баба Люба подняла глаза на внука. Лицо ее действительно было мокрым от слез. Но она улыбалась, улыбалась так по-доброму, что Андрей сам чуть было не заплакал.
– Большой-то какой стал... Сыночек мой родной, кровинушка, – всхлипывала, словно молилась на Андрея, бабушка.
– Ну здравствуй, Саня, с приездом! – обнял сына крупный седовласый дед и громко похлопал его по спине широкими ладонями. – Любаня, беги уже накрывай на стол да из погребка там достань… – сказал он бабе Любе, затем оценивающе посмотрел на Андрея и, поняв, что пареньку еще рано, добавил: – Поллитру.
Баба Люба, утираясь передником, заторопилась на кухню, а председатель, еще пару раз хлопнув сына по спине, переключился на Андрея.
– Ну-ка, внучек, обними давай деда.
Андрей слегка приобнял его.
– Ты чего это как не родной? – посмеиваясь, возмутился дед. – Давай-ка по-настоящему, по-мужски.
Андрея слегка задело, что дед не признал в нем мужика, и он что было сил, сцепив руки в замок, прижался к широкой груди председателя. Дед, хотя и крякнул наигранно, но остался доволен объятиями внука.
– Вот это я понимаю – мужик! Наш!
Председатель потрепал внука по волосам, и тот заулыбался.
– Ну что, гости дорогие, прошу к столу!
 И председатель, обняв обеими руками и Сан Саныча, и внука, поволок их в летнюю кухню.
– Любаня, ты готова? Мы уже идем, – весело предупредил он бабу Любу.
Каким-то невероятным образом баба Люба была готова. Посреди летней кухни стоял накрытый белой скатертью длинный стол, центр которого занимала объемная кастрюля с торчащей из нее поварешкой. От кастрюли шел густой пар и не менее густой, почти осязаемый аромат чего-то мясного. В общую картину вплетались запахи еще горячего домашнего хлеба и свежей зелени, пучком лежащей на столе, что превращалось в сладкую пытку для желудка. И если до этого гости не испытывали чувства голода, то теперь им казалось, что они не ели целую вечность. Ну и, конечно же, стояла на столе запотевшая поллитра с кристально прозрачной жидкостью, закупоренная скрученным куском газеты, завернутым в полиэтиленовый пакетик.
Баба Люба мастерски разметала по столу глубокие тарелки, раздала всем ложки и достала из шкафчика на стене три стопки и одну пивную кружку, которую тут же наполнила холодным квасом из трехлитровой банки, стоявшей на полу, с марлевым лоскутом вместо крышки. Квас она плеснула Андрею, а себе и мужчинам поставила рюмки. Затем налила всем суп и с довольной улыбкой села за стол.
Дед налил по первой, потом по второй, начались разговоры и расспросы: где был, чего видел, с кем общался. Сан Саныч, взахлеб «воткая», делился новостями, рассказывал о странах, в которых довелось побывать. Председатель в свою очередь поведал про успехи совхоза и про небывалый урожай, собранный в прошлом году. Жаловался, что скоро собираются строить дамбу на реке Караганке, а значит, затопят и поля, и пастбища, что, мол, и бумагу уже из Москвы видел по этому поводу, да и много еще чего. Андрей же был занят поглощением супа и в разговоре совершенно не участвовал. Из вкусоароматического транса его вывел голос деда:
– А это чего, мода такая, что ли, теперь – мыльницы на шее таскать?
– What? – по-английски переспросил Андрей.
– Вот-вот, – передразнил дед и расхохотался. – Еще один Вотка, наш пацан растет! Чего, говорю, мыльницу на шею повесил?
– А это, батя, не просто мыльница... Вот... Это радио, – похвастался за сына Сан Саныч. – Он его сам спаял. В журнале каком-то вычитал и вот, сам, представляешь, взял и спаял, вот. А ну, Андрюх, продемонстрируй.
Андрей взял мыльницу-радио в руки, потянул за небольшой серебристый шарик, и из мыльницы выросла короткая, сантиметров десять длиной, телескопическая антенна. Затем он щелкнул еле заметным переключателем с тыльной стороны, и мыльница зашипела. Андрей начал крутить зубчатое колесико, шипение превратилось в треск, но вскоре сквозь треск стал различим мужской голос:
«…конкурса, Галина Булгакова. Леонид Афанасьев, стихи Игоря Шаферана. «Как прекрасна жизнь».
Тут же помещение кухни наполнилось звенящим женским вокалом, по всей вероятности, Галины Булгаковой.
– Ух ты! Вот те на! Это из мыльницы, что ли? – восхитился дед.
– Это еще что! – Сан Саныча буквально распирало от гордости за сына. – У нас пару лет назад вот холодильник сломался. Мастер пришел – говорит, что в ремонт везти надо, а я на следующий день прихожу с работы, грузчиков вот взял, чтобы его в машину погрузить... Смотрю – а Андрюха уже крышку снизу прикручивает. Вот. И представляешь, включаем в розетку – работает! Андрюха у меня в этом плане талант. Вот!
Председатель почесал затылок.
– Ну голова! Голова так голова! Может, ты мне и трактор петь заставишь? А то неделю уже с ним мучаюсь.
– Не знаю, можно попробовать, – смущенно пожал плечами Андрей.
– А ну-ка пойдем, покажу чего. Тебе, думаю, интересно будет.
Дед по-хозяйски встал из-за стола и махнул рукой в сторону выхода. Тем более, что тарелки у всех уже опустели да и поллитра заканчивалась. Баба Люба осталась в кухне наводить порядок.
Выйдя во двор, председатель уверенным шагом направился к сараю с деревянными поделками, увлекая за собой сына и внука.
В сарае так же, как и на кухне, не было дверей, вместо них висела занавеска из просаленной мешковины. Внутри было довольно просторно. Дед повернул ручку выключателя, и свисающая с потолка лампа озарила помещение. Вдоль левой стены стояли верстак, небольшой станок для резьбы по дереву и стол с массивными тисками. Дальнюю стену занимали стеллажи со всевозможными ящиками, коробками, банками с краской, лаком, ацетоном и чем-то еще. В углу стоял прислоненный к стенке разобранный мотоцикл без переднего колеса. На полу у правой стены были свалены доски, несколько чурбаков и коряг причудливой формы. На самой стене висели разнообразные пилы, длинная, во всю стену, деревянная лестница и лакированные лосиные рога. Центр правой стены украшал велосипед «Урал» без руля и с порванной цепью. С потолка свисали сухие веники для бани и несколько пучков каких-то трав и цветов. Все это богатство обильно чередовалось с множеством деревянных птиц, животных и даже змей, которые были хаотично расставлены, развешаны и разложены по всему сараю. Пахло деревом, лаком, травами, машинным маслом и пылью, но в целом запах был приятный, с легким оттенком тайны и старины.
Дед подошел к велосипеду и снял его со стены.
– Вот, смотри, Андрюшка. Подшаманишь – и можешь кататься. Умеешь?
 Андрей радостно кивнул.
– Руль где-то в ящиках валяется, поройся. Инструменты тоже все там найдешь, насос под трактором должен быть. Ну ладно, ты тут хозяйничай, считай, что все твое, а мы с папкой пойдем бабы Любины запасы еще проверим.
 И председатель хитро подмигнул Сан Санычу, тихонько выводя его из сарая.




Глава шестая

Сон Андрея

     Когда Андрей наконец остался в сарае один, он еще раз внимательно осмотрел вверенные ему сокровища. Восстановить ржавый велосипед? Плевое дело! Ему хотелось чего-то большего, тем более, что содержимое стеллажей оказалось гораздо богаче, чем он ожидал. Кроме руля от велосипеда, в ящике он обнаружил рули от ЗИЛа и от мотоцикла, пару баранок в проволочной оплетке от «жигулей» и даже корабельный штурвал. В соседнем ящике лежали электродвигатель с пучком обрезанных разноцветных проводов, несколько больших круглых магнитов и моток медной проволоки. Тут же стояли коробки с гайками, шайбами, отвертками, гаечными и газовыми ключами, пузатый кинескоп от телевизора, какие-то схемы, паяльник, рыболовные снасти. В ящике на верхней полке он нашел несколько икон, кожаные треугольники, расшитые бисером, медные кресты. На дне ящика лежал тряпичный сверток. Андрей развернул его и обнаружил толстую книгу в потрескавшемся от времени мягком кожаном переплете. На книге тиснением были выполнены четыре буквы из старославянского алфавита.
– Веды, – вслух прочитал Андрей, открыл книгу и бегло пролистал желтые, в пятнах, местами оборванные и явно древние страницы.
Вся книга была написана на старославянском, через «яти». Немногочисленные рисунки в виде символов, напоминающих свастику, удивили парня и даже немного напугали. Аккуратно завернув книгу в тряпицу, он положил ее на место.
Андрей провозился в сарае почти весь день. Несколько раз заходила бабушка, тщетно призывая внука поесть, однако, так ничего и не добившись, принесла еду в сарай. Заглядывали и отец, и дед, но юный Кулибин, давая обещания через пять минут выйти, тут же о них забывал и продолжал колдовать над велосипедом, отгородившись от внешнего мира баррикадой из ящиков с инструментами.
Когда Андрей наконец-то появился во дворе весь измазанный, как черт, солнце уже почти скрылось за дальними домами совхоза и на еще светлом розовато-голубом небе начали загораться редкие звезды.
– Ох, твою мать! Явление Христа народу! – встретил его вышедший из бани в больших семейных трусах и распаренный докрасна дед. – Мы уж думали тебе в сарае стелить. А грязный-то какой! Тебя же, чадо, теперь неделю отмывать надо. Ты там космическую ракету собирал, что ли?
– Не-а, – на измазанном, уставшем, но довольном лице Андрея расплылась широкая улыбка.
– А чего ж тогда так долго? – спросил Сан Саныч, выходя из бани и оборачиваясь полотенцем.
Андрей снова нырнул в сарай и выкатил оттуда велосипед. Внешне он почти ничем не отличался от обычного, только к багажнику над задним колесом был прикреплен массивный цилиндр электродвигателя, добавилось несколько ременных и цепных передач да по раме тянулись провода к фаре, закрепленной на переднем подкрылке.
– И чего это такое? – с настороженностью спросил дед.
– Пока не знаю, сейчас проверим, – ответил Андрей и вскочил на велосипед.
Он сделал круг по двору, но ничего особенного не произошло. После второго круга фара начала еле заметно помаргивать и к концу третьего уже светила в полную мощь. Андрей сделал еще несколько кругов и, широко улыбаясь, подъехал к бане.
Зрители были несколько озадачены: казалось, они ждали чего-то более впечатляющего.
– Хм... Фара – это хорошо: ночью ездить можно, – после недолгой паузы изрек дед и стал чесать затылок, пытаясь найти в велосипеде что-нибудь еще достойное похвалы.
– Да при чем здесь фара! – от обиды Андрей почти кричал. – Вы разве не видели, что я педали только первый круг крутил, а дальше велосипед сам ехал?
– Вот же! Вот это да! – Сан Саныч не находил слов от восхищения. Он явно и сам не ожидал такого от сына. С неподдельным интересом отец тут же начал изучать электропривод велосипеда.
– Охренеть! – уже по-настоящему удивленно констатировал дед. Он только сейчас понял, что Андрей действительно наматывал все эти круги, не вращая педали.
– Вот тебе и «охренеть»! – ликовал Сан Саныч, переполненный гордостью за сына. – Вот тебе и «космическая ракета»!
– Да ладно, там еще немного поднастроить надо, – смущенно оправдывался Андрей, наблюдая, как взрослые мужчины, словно дети, копошились у велосипеда, пытаясь понять, как все это работает.
Когда волна восхищения немного отступила, председатель обратил внимание на свисающие с ручек руля небольшие кожаные треугольнички, расшитые бисером. Он аккуратно снял их, протянул Андрею и серьезно, но строго сказал:
– А это, внучек, положи на место и… – тут дед замялся, подбирая слова: – Не нужно их куда попало цеплять.
– Деда, ну красиво же... – вяло попытался возразить Андрей.
– Красиво, – согласился дед и с небольшим нажимом в голосе добавил: – Но положи на место.
– А что это?
– Это, Андрюш, лестовки называется. Время придет – и сам все поймешь, а пока просто положи на место и не трогай больше. Договорились?
– Ладно, – пожал плечами Андрей.
– Эх, Кулибин ты наш, – дед потрепал Андрея по волосам. – Беги давай коня своего ставь в стойло, потом в сарае свет не забудь выключить – и сразу в баню.
– Отец, ты же вот председатель совхоза, уважаемый человек, коммунист вот... – с какой-то печалью в голосе заговорил Сан Саныч, – а все еще этой ересью поповской болеешь.
– Дурак ты, Сашка, – совершенно спокойно ответил председатель. – И я дурак, потому что объяснить тебе ничего вовремя не сумел...
– Начинается! – перебил отца Сан Саныч. – Я лучше вот в баню пойду.
– Иди, сынок, иди, – дед тяжело вздохнул. – Баня, она и тело, и дух, и мысли очищает.
Когда Сан Саныч скрылся за плотной дверью предбанника, председатель, еще немного постояв и о чем-то поразмыслив, направился к своему сараю.
– Андрюх! – окликнул он внука, заглядывая за занавеску из мешковины.
– Деда, я иду уже! – отозвался внук, спрыгивая со стеллажей, куда он убирал загадочные треугольники.
– Да ты не торопись, Андрюш, присядь. Поговорить с тобой хочу, – с этими словами председатель сам уселся на стоящий у стены чурбак. – Ты когда лестовки доставал, сверток там видел?
– Видел, – кивнул Андрей.
– Разворачивал? - продолжал допрос дед с очень серьезным видом.
– А что, деда, нельзя было? – с осторожностью спросил внук, подозревая, что совершил что-то неправильное, за что, возможно, его будут ругать. – Там просто книга какая-то старая на непонятном языке.
– Ну почему ж нельзя? – добродушно улыбнулся дед, видя волнение внука. – Раз нашел, значит так нужно было.
Андрей непонимающе смотрел на деда, ожидая продолжения. И тот продолжил:
 – Это, внучек, не просто книга, – председатель почему-то перешел на многозначительный шепот. – Это Веды. Знаешь, что такое Веды?
– Ну это что-то вроде Библии, кажется, - неуверенно пожал плечами Андрей.
– Нет, внучек. Веды – это мудрость наших предков, передаваемая из поколения в поколение. И появились Веды задолго до Библии. Так что, Андрюха, скорее Библия – это что-то вроде Вед, хотя и так говорить неправильно. Библия — это учебник определенной веры, религии, а Веды — учебник жизни. В них сила и душа славянского Рода.
Андрей стоял молча и, словно завороженный, смотрел на деда.
 – Книгу эту мне мой отец передал, прадед твой Михаил, а ему – его отец, мой дед. А деду моему... В общем, я тебе ее хочу подарить, – закончил председатель и, заметив растерянность в глазах внука, добавил: – Но не сейчас. Потом, когда время придет. Только пообещай мне вот что... – Дед встал с чурбака и, подойдя к внуку, заглянул ему прямо в глаза. – Ты эту книгу прочтешь и будешь беречь ее всю жизнь, а потом своим детям передашь. Понял? Обещаешь?
Не произнеся ни звука, Андрей кивнул, чувствуя страх ответственности за вверенную ему семейную реликвию.
– Ну вот и хорошо, – широко улыбнулся дед и потрепал Андрея широкой ладонью по волосам. – Обещаешь? – на всякий случай еще раз переспросил председатель.
– Обещаю, – заверил внук. – Только...
– Что только? – продолжал добродушно улыбаться дед.
– Почему ты ее папе не передал?
– Почему, почему... – нахмурил брови председатель. – Сказал тебе – значит тебе. Все, чеши давай в баню, а то время уже позднее, спать пора. Кулибин, блин.
Дед шутя вытолкнул внука из сарая и повернул ручку выключателя.
– Папке твоему мозги уже вывернули, а ты светлый, и душа у тебя чистая. Вот почему, – добавил он, выходя из сарая.
Но скрывшийся за дверью предбанника Андрей этого уже не слышал.
После бани Андрею выдали длинную льняную рубаху и отправили в дом, где отвели для него целую комнату. Баба Люба поцеловала внука в лоб, пожелала спокойной ночи и вышла. Мальчик плюхнулся на высокую кровать и утонул в пышной пуховой перине. Уснул он быстро: сказались большое количество событий и эмоций, свалившихся на него в этот день, ну и, конечно же, баня, где дед и отец изрядно пропарили его вениками.
Сон был довольно странный: в нем были два брата, которых он встретил с утра, они смеялись и катались на его велосипеде. Потом появился дед-председатель и протянул внуку сверток, в котором была древняя книга в кожаном переплете. Андрей провел рукой по тисненым буквам на обложке, словно стирая пыль, и буквы сделались золотыми. Он перелистал страницы, на которых вращались напугавшие его днем свастические символы. Андрей закрыл книгу, повертел ее в руках и снова открыл где-то в середине. Из книги прямо на него вылетела деревянная сова, одна из тех, что сидели на дедовых воротах. Сова летела ему прямо в лицо, но никак не могла долететь. Он слышал хлопки крыльев, внимательно смотрел в приближающиеся глаза совы. Через некоторое время сова приблизилась настолько, что мальчик мог видеть только ее огромный глаз. Андрею удалось рассмотреть тонкие темные прожилки в желтой роговице, и он успел поймать себя на мысли, что глаз похож на схему какого-то круглого дома. Неожиданно хлопки крыльев стали гораздо громче, сова моргнула, и мальчик проснулся.
Андрей все еще отчетливо слышал, как хлопают крылья совы. Сев на кровати, он потер лицо ладонями. Хлопки не прекращались. Пройдя на звук, Андрей вышел на крыльцо дома и, щурясь от уже поднявшегося высоко солнца, увидел, как баба Люба выбивает палкой подвешенную на веревке половичку.
«Так вот что за крылья хлопали», – подумал он.
– Доброе утро, бабуль, – Андрей потянулся, широко раскинув руки. Несмотря на странный сон, он чувствовал себя прекрасно выспавшимся.
– Доброе утро, Андрюш. Проснулся? Ну иди умывайся, сейчас завтракать будем.






Глава седьмая

Велосипед Кузьмича

     – Так, Ванюшка, сегодня нужно в емкость воды набрать и в баню тоже натаскай, я стирать буду вечером. Посуду перемойте обязательно, – Зинаида давала сыновьям задания на день, одновременно бегая по коридору и собираясь на работу. Братья Бережновы в это время дожевывали творожные оладьи на кухне, запивая их молоком из литровой эмалированной кружки.
– Мама, а можно, пока Ваня воду набирает, я на велосипеде поката… – выкрикнул было из-за стола Пирожок-младший, но, заметив у носа Ванин кулак, замолчал.
– Еще траву у крыльца повыдергивайте… Ваня, ты не видел ключ от бытовки? На каком еще велосипеде? – Зинаида встревоженно заглянула на кухню, поправляя узел на платке.
– Придурок, – процедил сквозь зубы Пирожок-старший брату. Затем принял насколько можно безразличное выражение лица, отхлебнул молока из кружки и повернулся к матери: – Мне дед Егор покататься дал.
– Кузьмич? Покататься дал? А он об этом знает?
– О чем?
– О том, что он тебе свой велосипед вот так просто дал покататься?
– А он так просто и не давал, – Ваня взял со стола кухонный нож и, о чем-то задумавшись, начал рассматривать рукоять, затем опробовал большим пальцем остроту и положил на место.
– В смысле? – Зинаиде часто приходилось краснеть, когда соседи приводили уличенных в мелких пакостях Пирожков, но сейчас, наблюдая за действиями сына, она подумала о самом страшном. Она медленно сползла на тумбочку, стоящую у стены, и шепотом повторила вопрос: – В смысле, «просто и не давал»? Что вы с ним сделали?
– Да мам, ты что? Ничего мы с ним не делали. Я пообещал, что коров вместо него попасу, когда он попросит, ну там заболеет или еще чего, – он и дал. Кстати, надо ножик подточить. Где у нас брусок?
– Та-а-ак! – Зинаида резко поднялась с тумбочки и уперла руки в бедра. – Я тебе сейчас таких коров покажу! Дома-то дел у нас нет? Нам заняться-то больше нечем? Коров пасти? Коров пасти – это же на целый день! А этот старый хрен, он же после каждой получки болеет! Велосипед чтоб отдал, сегодня же! И никаких коров! Брусок в столе, за ложками.
– Мам, я слово дал, – Иван встал из-за стола и, засунув руки в карманы, уставился в пол перед собой. – Мне очень велосипед сейчас нужен.
– Он Кристинку на речку катать будет, – вступился за брата Васек и в ожидании обычного в таких случаях подзатыльника втянул голову. Но подзатыльника не последовало. Ваня просто похлопал младшего брата по плечу и, сев обратно за стол, начал разглядывать пейзаж за окном.
– Ну раз слово дал – слово держать надо. Это конечно, – после недолгой паузы произнесла Зинаида, подошла к старшему сыну и погладила его по голове. – Ну и попасешь коров разок, да и ничего страшного, переживу, – она поцеловала сына в макушку. – Ладно, ты ключ-то от бытовки не видел?
Не дожидаясь ответа, мать снова устремилась в коридор искать злополучный ключ.
– Он на веранде у швейной машинки валялся, – вспомнил Ванька.
– Ага, нашла! Ну все, я побежала! Воды в емкость наберите обязательно.
Дождавшись, когда за матерью хлопнет калитка, братья встали из-за стола и наспех скидали оладьи в одну тарелку. Ваня накрыл их сверху второй, а Васек смел со стола крошки и, не зная, что делать дальше, вопросительно уставился на старшего брата.
– Ну что? Пойдем шланги с огорода тянуть, – вздохнул обреченно Ванька и вышел из кухни. Васек тоже вздохнул и последовал за братом.
Когда Пирожки на старом арендованном у деда Кузьмича велосипеде «ЗИФ», звеня, скрипя и брякая всем чем можно, подъезжали к дому Кожевиных, солнце уже стояло высоко и начинало основательно припекать. Ванька остановился у скамейки, стоящей прямо у забора, ссадил с рамы брата и слез сам. Прислонив велосипед к забору, он забрался на скамейку, подтянувшись, заглянул во двор и тут же встритился взглядом с глядящей на него в упор бабой Машей.
– Вань, вот скажи мне, а на хрена дед Федор пыжился и калитку делал? – нарочито добродушно спросила Мария Петровна. – Что ж ты все в окна да через забор лазишь?
– Да я это... Здрасьте, баба Маша! – Ванька смущенно улыбнулся. – А Кристина дома?
– Дома. Где ж ей быть? А тебе-то что?
– Баб Маш, ну вы это, простите за викторию, я ж для Кристинки хотел.
– Да? – Баба Маша не выдержала и взорвалась: – А ковер ты мне тоже для Кристинки обговнял?
– Ну баб Маш, правда, ну простите, я же нечаянно. И спасибо, что мамке ничего не рассказали, – Ванька почувствовал, что краснеет и опустил глаза.
– Спаси-и-ибо, – смешным голосом передразнила Мария Петровна. – Кристине спасибо скажи. И слезь ты уже с забора, зайди в калитку как человек!
Ванька спрыгнул на скамейку и пошел к калитке. Из-за забора донесся голос бабы Маши:
– Кристинка, иди, к тебе вон охламон твой подгоревший прикатил!
Когда Ваня зашел во двор, Кристина, одетая в легкое голубоватое платье, уже стояла рядом с бабушкой.
– Здорово, – по-хулигански нахально поздоровался Ванька. – Мы тут на речку поехали, ты с нами?
– Привет! Конечно, только полотенце возьму, – Кристина широко улыбнулась и хотела было побежать в дом за полотенцем, но баба Маша ее остановила:
– А знаешь что, внуча? Вы, когда на речку поедете, загляните к деду Воту. К нему внук вчера приехал, Андрей. Хороший мальчик, симпатичный, у него папа министр. Вы с ним подружитесь, а то он здесь еще никого не знает.
Ване пришлось не по душе такое слабо завуалированное сватовство, и он попытался возразить:
– Да нет, баб Маш, это же крюк такой делать придется.
Но Мария Петровна, проигнорировав слова Вани, продолжала:
– Мальчик он образованный, английский язык знает. Кристиночка, он тебе понравится.
– Баба, давай я сама буду решать, кто мне понравится! – возмутилась Кристина.
Ванька поправил выгоревшую челку и самодовольно засунул руки в карманы.
– А я говорю, загляните, – уже с нажимом продолжала баба Маша.
– Ну баба, ты чего? – Кристина явно не понимала причины такой настойчивости.
– Загляните, я говорю.
– Ну хватит...
– Загляните.
– Баба!..
– Загляните.
С каждым своим «загляните» Мария Петровна распалялась все больше, и наконец Кристина сдалась.
– Ладно, заедем мы, заедем. Ваня, заедем?
– Заедем, – обреченно согласился Ваня.
– Вот и отлично. Мальчик он хороший, симпатичный, у него папа министр... А то вообще никуда не поедете, – не унимаясь, зачем-то повторила Мария Петровна.
– Да заедем мы, сказали же, – разозлился Ваня. – Кристин, я тебя за воротами подожду.
Ждать пришлось недолго, уже через минуту Кристина выскочила из калитки с полотенцем в руках. Ваня намотал это полотенце на раму велосипеда, чтобы его пассажирке было удобней сидеть, а Ваське досталось место на багажнике.
– Откуда такая роскошь? – поинтересовалась девочка, грациозно усаживаясь на раму.
– Это он у деда Егора выпросил, чтобы тебя на речку катать, – отозвался с багажника Пирожок-младший.
– Ты, урод, сейчас пешком пойдешь! – взорвался мигом покрасневший Ванька.
– Ваня, перестань! Мне очень приятно, – кокетливо произнесла Кристина, и лицо Вани налилось краской еще сильнее.
– Ладно, все сели? Поехали с председательским внучком знакомиться, – оборвал разговор Иван.
Пока Ванька крутил педали к дому председателя, он не произнес ни слова. Настроение было основательно подпорчено и утешало только то, что Кристина оценила его поступок и ей было «очень приятно». Да еще сидящий на багажнике Васек затянул песню крокодила Гены про день рождения. Песня получалась очень смешной, потому что голос дрожал на каждой кочке, и, когда ребята подъезжали к председательским воротам, на лицах у всех троих уже сияли улыбки.








Глава восьмая

На речке

    После завтрака Андрей сразу направился в сарай, выволок оттуда свой электровелотранспорт и, прихватив небольшую сумку с инструментами, покатил его в сторону ворот – опробовать на открытой местности. Проходя мимо летней кухни, на крыльце которой стояла бабушка, он спросил:
– Бабуль, а дед-то с папой где? Спят, что ли, все еще?
– Да где там спят, – ответила бабушка. – Деда с самого утра в район вызвали, а отец его на своей машине решил отвезти. Уже вернутся, поди, скоро.
После этого короткого диалога баба Люба вернулась в кухню, а Андрей повел своего железного коня дальше, за ворота.
Уже выходя из калитки, Андрей услышал доносящийся откуда-то с дороги набор странных звуков. В основном это была скрипуче-брякающе-звенящая какофония, которая, как ни странно, удачно дополнялась разноголосым дребезжащим вокалом, исполняющим нечто отдаленно напоминающее песенку крокодила Гены. Звуки постепенно приближались, песня становилась отчетливей, даже стали понятны отдельные слова, а вскоре появились и исполнители. Трио на старом велосипеде подъехало вплотную к Андрею и с юзом остановилось. Наверняка Ваня сделал это нарочно, чтобы показать Кристине, как испугается изнеженный министерский сыночек. Однако Андрей остался стоять на месте совершенно спокойно и вдобавок ко всему еще и приветственно улыбнулся.
– Знакомые все лица! – Андрей протянул Ване руку. – Хай! Ваня, кажется?
Ваня как мог крепко сжал руку Андрея.
– Ага, Иван. Здорово... Кажется, Андрей? – Иван пристально смотрел в глаза Андрею, но тот, совершенно не замечая этого или просто делая вид, переключился на спрыгнувшего с багажника Васька.
– Привет. А ты Вася, правильно? – по-прежнему добродушно спросил Андрей и протянул руку Васе.
– Правильно. Привет, – деловито пожал руку Вася.
– А вас как зовут, прекрасная леди? – обратился Андрей к Кристине и галантно помог ей слезть с рамы велосипеда.
– Кристина, – от неожиданности такого обращения девочка даже сделала книксен и смущенно улыбнулась.
– Очень красивое имя. Приятно познакомиться, а меня зовут Андрей.
Продолжая играть в кавалера на балу, он взял руку Кристины, чтобы поцеловать, но тут в разговор вклинился Ваня:
– Ты это, Андрей... Ты на речку с нами поедешь? Мы тебя купаться приехали позвать, – Ваня старался держаться спокойно.
– На речку? Да, я с удовольствием! Как раз хотел своего «Боливара» испытать, – обрадовался Андрей.
– Кого? – засмеялась Кристина. – Боливара? Это еще кто?
– Ну, вообще-то, Боливар – это конь из фильма «Деловые люди». А мой «Боливар» – это электровелосипед. Вот этот, – и Андрей гордо похлопал велосипед по сиденью.
– Ой, Андрей, а можно я тоже на «Боливаре» поеду? Так интересно, я никогда на электровелосипедах не ездила. Да и Ване, наверное, тяжело нас двоих возить.
– И ничего мне не тяжело, – проворчал Пирожок-старший, снимая с рамы полотенце Кристины. – Садись куда хочешь.
Андрей взял у Вани полотенце и быстро примотал к раме «Боливара».
– Ну что ж, мадемуазель Крис, милости прошу вас занять пассажирское ложе, – витиевато обратился он к девочке.
Кристина расхохоталась: уж больно нелепо звучали такие фразы в деревенской реальности.
– А почему Крис? – спросила она у Андрея, продолжая смеяться.
– Так бы вас называли в Англии, и мне так привычнее, но, если вам не нравится…
– Ну почему же? По-моему, забавно, – с этими словами Кристина ловко вскочила на раму «Боливара» и скомандовала: – В путь!
– Езжай за мной! – коротко буркнул Ваня и, проверив, на месте ли брат, тихо добавил фразу из известного фильма: «Боливар не выдержит двоих».
– Что? – не расслышал Андрей.
– Ничего. За мной, говорю, держись, ты же дорогу все равно не знаешь.
И оба велосипеда резво выехали на дорогу.
Весь путь до речки Ваня старался оторваться от Андрея, усердно нажимая на педали. Старенький велосипед Кузьмича, истошно дребезжа и брякая, несся по деревенским ухабам, поднимая густое облако пыли. Васек, затянувший было снова какую-то песню, очень скоро замолчал и мертвой хваткой вцепился в дугу крепления багажника. Но, как ни старался Пирожок-старший, обливаясь градом пота и тяжело дыша, оторваться от едущего за ним на своем «Боливаре» соперника у него никак не получалось. Андрей даже ни разу не привстал с сиденья, чтобы посильнее надавить на педали, он их вообще почти не крутил. Сидел себе спокойно и над чем-то издевательски, как показалось Ване, смеялся вместе с Кристиной. И если бы не гул электродвигателя, можно было подумать, что велосипед едет абсолютно самостоятельно.
Проехав пару километров по лесной дороге и оказавшись на узкой песчаной площадке, изредка поросшей каким-то кустарником, ребята остановились. Ваня не без удовольствия ощутил запах паленой проводки, идущий от «Боливара».
– Ну ты даешь! – восхищенно произнес Андрей. – Я думал, у меня движок сгорит.
– Да это я еще не в полную силу, – стараясь дышать ровнее, похвастался Ванька и, с шумом втянув ноздрями воздух, поморщился. Затем вытер ладонью обильно стекающий со лба пот и покатил велосипед в тень невысокого кустарника. Андрей, отмотав с рамы полотенце и вручив его Кристине, последовал за ним.
Сейчас, когда уши не закладывало от металлического дребезжания старого Ванькиного велосипеда, Андрей смог оценить, в каком живописнейшем месте они оказались. Оправившиеся от испуга птицы наполнили пространство своим беспечным ненавязчивым чириканьем. Где-то в лесу, тихонько поскрипывая ветвями, перешептывались листвой березы и молодые дубки. Беспорядочно росшие невысокие сосны изредка шелестели осыпающимися иголками, источая приятный хвойный аромат. Во всю эту сказочную звукоароматическую картину идеально вплеталось умиротворяющее журчание узкой быстрой речки.
Наслаждаться пением птиц и шорохом листвы Андрею пришлось недолго: звонким криком и мощным всплеском воды взорвал тишину Васек, который, разбежавшись, сиганул в реку с короткого невысокого мостка. За ним с визгом в воду полетела Кристина. Бросив в тень куста велосипед, Ванька тоже несся к реке, на ходу стягивая с себя одежду. И все пространство вокруг наполнилось смехом, криками и всплесками воды.
Андрей подошел к реке, снял футболку, разулся и попробовал ногой температуру воды.
– Андрей, прыгай к нам! – радостно улыбалась Кристина.
– Да мне не хочется чего-то, – смущенно отказался Андрей. – Я лучше тут посижу, позагораю, за вещами присмотрю.
– Чего за ними присматривать? Куда они тут денутся? – рассмеялась девочка.
– Слышь, Андрюша, а может, ты плавать не умеешь? – спросил с издевкой Ваня и поднялся на руках, опершись о деревянный мосток.
– Да я как-то… Некогда мне учиться было.
Андрея всегда сильно смущало его неумение плавать, и каждый год он давал себе обещание, что обязательно научится, но как-то все не складывалось.
– Ха! Ну так учись, пока я жив!
С этими словами Ванька картинно встал на краю мостка, изображая прыгуна с вышки и, сделав сальто, красиво вошел в воду. На поверхности Пирожок появился уже у противоположного берега, где возвышался каменистый утес, у подножья которого торчали желтые бутоны речной кувшинки. Ваня сорвал несколько цветов и поплыл обратно, держа их над водой. Цветы, конечно же, предназначались Кристине, которая уже вышла из воды и следила за Ваней, сидя на песке.
– Ой, это мне, что ли? – смутилась девочка. – Спасибо, Ванечка.
– Да ладно, ерунда какая, мне ж это раз плюнуть, – выпятил грудь колесом Ванька, победно поглядывая на Андрея.
– А жвачку хотите? – добродушно спросил Андрей. – Я из Англии целый блок привез и с собой взял несколько.
Андрей извлек из кармана лежащих рядом джинсов несколько маленьких прямоугольничков в цветной упаковке. Первым среагировал Васька и мгновенно подскочил к Андрею.
– Я хочу, я хочу! Дай мне!
– Держи, – Андрей протянул ему жвачку. – Кристина, Ваня, угощайтесь тоже.
– Спасибо, – Кристина взяла из руки Андрея яркий прямоугольник.
– Да я, вообще-то, их не очень люблю. Ну только если попробовать,– Ваня сделал вид, что принимает угощение нехотя, и с видом эксперта по жвачкам стал изучать обертку врученного ему прямоугольника.
Счастливый Васек усердно жевал резинку и разглядывал смешного человечка на фантике-вкладыше.
– Вкуснятина, – сообщил он, довольно улыбаясь еще только раскрывающему обертку брату. – Когда я вырасту, у меня будет сто миллионов таких жвачек.
– Дурацкая какая-то мечта, – проворчал Ваня. – На хрена тебе столько?
– Нет, не дурацкая, – обиделся Васек. – Сам ты дурацкий.
– Вася, не обижайся, – вмешалась Кристина и погладила младшего Пирожка по голове. – Нормальная мечта. Я вот вообще летать мечтаю – и ничего. Ты сам-то, Вань, мечтаешь о чем-нибудь?
– Да уж не о жвачках точно, – Ваня сел на песок, поднял небольшой камень, валявшийся поблизости, и метнул его в воду. Сделав несколько прыжков, камень исчез в реке.
– А о чем? – не унималась Кристина.
– Да какая разница? Мечтаю и мечтаю. Чего пристала? – Ваня вдруг стал очень серьезным.
– Ну не хочешь говорить – и не надо, – обиженно поджала губы Кристина. – А ты, Андрей, мечтаешь о чем-нибудь?
Андрей смущенно улыбнулся:
– Да у меня тоже дурацкая. Хочу плавать научиться.
– Это просто. Если хочешь, тебя Ваня научит, он очень хорошо плавает. Вань, научи Андрея плавать.
– Да не собираюсь я никого учить, ему надо – вот пусть и учится, – продолжал сердиться Ваня, хотя похвала Кристины, несомненно, несколько смягчила его.
– Ну Вань, ну научи, ты же можешь, – жалостливо попросила Кристина.
– Спасибо, Крис, не нужно, – снова улыбнулся Андрей. – Я и в самом деле должен сам научиться. А вот летать я тебя научить попробую.
– Как это? – встрепенулась девочка.
– Ну, честно говоря, пока не знаю, но мыслишка одна есть. – Андрей хитро прищурился и почесал затылок.
– Надеюсь, ты меня с обрыва не станешь сбрасывать? – пошутила Кристина.
– Нет, конечно, – рассмеялся Андрей.
– А что, хороший способ, – тоже расхохотался Ваня. – Меня батя так плавать научил: с лодки в воду бросил.
Ребята просидели у реки почти до вечера. За шутками и плесканием в воде время пролетело незаметно. Основательно устав и проголодавшись, они начали собираться домой.
– Андрей, а можно я с тобой поеду? – подскочил к Андрею Пирожок-младший. – Я тоже хочу на электроболиваре прокатиться.
– Да, конечно, можно, залезай, – добродушно ответил Андрей. – Если, конечно, Крис не против. Крис, ты как, не против?
– Нет, – просто ответила Кристина. – Я и с Ваней с удовольствием поеду.
Довольный Ванька тут же принялся наматывать полотенце Кристины на раму своего велосипеда.
Когда подъезжали к дому Кожевиных, чтобы завезти Кристину, ребята заметили двух женщин, беседующих о чем-то у калитки. Это были бабушка Кристины, Мария Петровна, и мать Пирожков, Зинаида.
– А вот и они! – громко воскликнула Мария Петровна. – Легки на помине! Здравствуй, Андрюшенька, как тебе на речке, понравилось? Зинаида, познакомься, это Андрюша, сын Сашеньки Антипова.
– Здравствуйте, – ответил женщинам Андрей.
– Мам, а ты чего тут? – с настороженностью поинтересовался Ваня.
– Вас ищу. Завтра пойдете коров пасти. Заболел Кузьмич.
– Чем заболел? – сочувственно спросила Кристина.
– Получкой, – съязвила Зинаида. – Сегодня получку выдали – так он и заболел сразу, хрен старый.
– Ну надо так надо, – бодро согласился Ваня и повернулся к брату: – Васек, ты со мной?
– Надо так надо, – пожал плечами Пирожок-младший.
– А я тоже хочу, можно? – спросила у Вани Кристина.
– Ну если хочешь... – Ваня широко улыбнулся.
– И я хочу. Никогда коров не пас, – попросился Андрей.
– Это вас такими темпами больше, чем коров насобирается, – рассмеялась Мария Петровна. – Идите тогда по домам да спать ложитесь. Вставать-то рано придется.





Глава девятая

Аркаим

    Уже в четыре утра Пирожки, наспех позавтракав и захватив с собой собранную мамой клетчатую сумку с едой, выехали со двора на велосипеде внезапно заболевшего по случаю получки Кузьмича. Начинать сбор коров в совхозе нужно было от его дома, стоявшего последним на Верхней улице. Иначе животные, годами приученные к определенному порядку вещей, могли занервничать и управляться с ними стало бы гораздо сложнее. Как ни парадоксально, у самого Кузьмича скотины не было, зато чужую он выдрессировал как нельзя лучше. После утренней дойки коровы в положенное время сами выходили из открытых хозяевами загонов и смиренно ждали условного свиста, лениво пощипывая придорожную травку и отгоняя мух. Свистеть Ваня умел, как и полагается любому деревенскому пареньку, поэтому сбор рогатого стада не вызвал никаких затруднений.
Когда, тихонько поскрипывая плохо смазанными колесами, Пирожки подъехали к дому председателя, на Ванькин свист подняли головы не только три упитанные скотины, но и дремлющий на лавочке Андрей. Он взял прислоненный к забору «Боливар» и вместе с коровами пошел к Пирожкам.
– Привет, буржуазия, – насмешливо поздоровался Ваня. – Не передумал еще ехать? А то, может, поспишь еще?
– Доброе утро, пролетарий, – широко зевая и растирая лицо, отшутился Андрей. – Нет, не передумал. Привет, Васек, жвачку хочешь? – спросил он Пирожка-младшего и, уже заранее предполагая ответ, протянул ему угощение.
– Давай, – расплылся в улыбке Васек, быстро распечатал жвачку и, достав из-за уха вчерашнюю, запихал в рот обе.
– Смотри не лопни от радости, – проворчал Ваня, глядя на раздутые щеки довольного брата.
– А ты будешь? – спросил Андрей у Вани.
– Обойдусь. Должен же хоть кто-то не жевать в этом стаде. Ладно, поехали, а то коровы без нас уйдут, – не особо вежливо ответил Пирожок-старший, заметив дополнительное сиденье, старательно прилаженное к раме «Боливара», и сразу сообразив, для кого оно предназначено.
Не замечая плохо скрытого Ваниного хамства, Андрей сел на свой велосипед, и ребята двинулись дальше.
Кристина тоже уже проснулась и ждала ребят, сидя на лавке и что-то рисуя в пыли небольшой веточкой.
– Доброе утро, прекрасная леди! Экипаж подан! – помпезно поздоровался вырвавшийся в последний момент вперед Андрей и пригласительным жестом указал на прикрепленное к раме сиденье, обтянутое дерматином.
– Доброе утро, мальчики, – широко улыбнулась Кристина.
– Привет, – сухо поздоровался только что подъехавший Ваня. – Садись давай в свой экипаж.
– Вань, ты чего? – удивилась девочка. – Ну хочешь, я с тобой поеду, а Васька к Андрею сядет?
– Ничего. Не выспался, наверное, – буркнул Ваня и поехал дальше.
– Ревнует, – тихонько прошептал Андрей Кристине, когда Ваня отъехал и уже не мог их слышать.
Кристина вздохнула и улыбнулась.
– Ну вы едете? – оглянувшись, прикрикнул Ваня.
– Едем, Ванечка, едем, не ругайся, – весело отозвалась девочка. – Поехали, Андрей, а то опять догнать Ваню не сможешь, – добавила она, обращаясь к Андрею, однако достаточно громко, чтобы ее услышал и Ваня.
Собрав всех коров совхоза, а это без малого сотня голов, ребята не спеша погнали их к «отдыхающим» полям (так называли землю, которая в этом году не обрабатывалась), хотя гнать, конечно, никого не приходилось: животные и сами прекрасно знали, куда им нужно идти.
Ваня молча крутил педали, время от времени искоса поглядывая на улыбающуюся Кристину, о чем-то мило воркующую с Андреем, и не знал, что предпринять. Идти на открытый конфликт с председательским внуком при девочке он не хотел: женщины в таких делах только мешают. Но показать ему, кто здесь главный, было необходимо.
Погрузившись в свои ревностные раздумья, Ваня и сам не заметил, как, преодолев несколько километров, рогатая армия вывела их на широкий холмистый участок, обильно заросший сочной зеленой травой.
– Привал, – коротко скомандовал Ваня, остановив велосипед у одиноко растущего на краю поля невысокого дерева с широкой кроной.
Место это было явно обжитое. На небольшой утоптанной полянке виднелся черный круг костровища, аккуратно обложенный покатыми булыжниками. Рядом с костровищем, друг против друга лежали два толстых вышарканных до блеска бревна, служившие скамейками.
Ваня достал из-под небольшого кустика, росшего рядом с деревом, обернутый в газету закопченный солдатский котелок, желтую пачку чая и двадцатилитровую канистру с водой.
– Запасы Кузьмича, – пояснил Иван. – Кристина, нам с Андреем, наверное, за дровами надо сходить…
– Так вот же дрова, – перебила Кристина, указывая на аккуратную горку наломанных веток, сложенную недалеко от костровища.
– Этого мало, мы еще принесем. А вы тут пока с Васьком костер разжигайте, – Ваня кинул брату коробок спичек.
– Да куда больше, Ваня? – удивился Андрей. – Нам и этих на целый день хватит.
– Пойдем, говорю. Мало, – Ваня зло сплюнул себе под ноги и быстро зашагал в сторону холма, по которому уже хаотично разбрелись коровы, мирно пощипывающие траву.
– Ну пошли, раз мало, – Андрей непонимающе пожал плечами, глядя на Кристину, и направился вслед за Ваней.
Взобравшись на вершину холма, Иван остановился и посмотрел вниз. Убедившись, что с низины, где остались Кристина и Вася, его не видно, он стал спокойно дожидаться еще поднимающегося Андрея.
– Что, пришли? – спросил, оглядываясь по сторонам, Андрей и, ничего, кроме странным образом разбросанных валунов, не заметив, добавил: – И где тут дрова?
– Пришли. Сейчас тебе будут дрова, – угрожающе процедил сквозь зубы Ваня. – Ты чего к Кристинке лезешь? Она моя!
Он сделал резкий выпад в сторону Андрея, пытаясь толкнуть его в грудь, но тот успел отступить вправо, и Ваня, промахнувшись, чуть было не упал.
– Ты что, больной? – беззлобно спросил Андрей. – Так ты меня не за дровами сюда позвал, а из-за Крис?
– Из-за Кристины, урод! – лицо Вани побагровело от злости, и он обрушил на соперника град размашистых ударов. Андрей все их исправно блокировал, но почувствовал, как предплечья заныли от боли.
– Успокойся, придурок, – по-прежнему спокойно, но все же немного кривясь от боли, сказал Андрей, в последний момент успев увернуться от удара в голову. – Что значит она твоя? Ты ее купил, что ли? Пусть сама выбирает.
– Убью, сука! – завопил разъяренный Ванька и снова кинулся с кулаками.
Ванька дрался, как все совхозные парни после танцев в клубе: обстоятельно замахивался и изо всей дури, от души лупил, особо не разбираясь куда, причем умудрялся проделывать все это достаточно быстро. Ни о какой комбинации ударов тут не могло быть и речи, а о том, чтобы поддержать атаку ударами ноги, он, похоже, вообще никогда не задумывался. Он махал кулаками, как взбесившаяся ветряная мельница.
Андрей отступал по кругу, уклоняясь и блокируя сыпавшиеся на него удары, а Ванька все долбил и долбил кулаками.
– Ну все, друг, извини. – сказал ему Андрей. – Я этого не хотел, но ты сам виноват.
Он присел, в очередной раз увернувшись от кулака Вани, проскользнул у него под рукой и нанес серию коротких ударов в живот и грудь. Все удары попали в цель, поскольку противник и не думал закрываться. От неожиданности и боли Ванька опустил руки, и Андрей провел красивый апперкот. Костяшки пальцев пронзило болью, даже в плече отозвалось, и еще мгновение назад победно молотивший его Ванька вдруг вздрогнул всем телом и безвольно рухнул на спину, картинно разбросав руки и ноги.
– Нокаут, – констатировал Андрей, склонившись над противником. – Ты как, живой?
Ванька открыл глаза.
– Сука, че это было? – хрипя произнес он, ощупывая челюсть.
– Вань, ты в порядке? – осторожно спросил Андрей, помогая Ване сесть.
– Ага, вроде. – Ваня непонимающе моргал, пытаясь собрать сознание.
– Сколько пальцев? – Андрей выставил вперед три пальца.
– Что ты мне свои пальцы суешь! – снова завелся Ванька и отбил руку Андрея ладонью. – Кристинка моя! Понял?
– Да понял, понял, ладно, – улыбнулся Андрей, убедившись, что Ванька в порядке.
– И рыло даже не мочи, а то урою, – добавил Пирожок, вставая и отряхиваясь.
– Слушай, а что это за место такое? – решил сменить тему Андрей.
– В смысле?
– Просто здесь камни так интересно расположены. Я в Англии видел нечто подобное, тоже круг из камней, там это Стоунхендж называется.
– Да хрен его знает, тут эти булыжники всегда валялись, а что?
– Да ничего, смотри, – с этими словами Андрей достал из кармана джинсов сложенный листок. Развернув его, Ваня увидел схематичное изображение какой-то постройки, напоминающее план эвакуации при пожаре, висящий в клубе «Юный ленинец». – Смотри. Похоже?
– Похоже, – согласился Ванька. – А на что? – Он непонимающе поглядел по сторонам.
– Да так. Мне сова приснилась, а у нее в глазу вот это.
– Ну ни фига себе! Мне бабка рассказывала, что раньше в совхозе часто всем совы снились и на Аркаим звали, это вон та гора. – Ваня показал рукой на скалистую гору, возвышавшуюся за полем. – Мне, правда, ни разу не снились. Ты это... к Кристине не подкатывай больше, лады?
– Лады, – кивнул Андрей. – Где тут дрова собирать? А то вернемся с пустыми руками – глупо как-то...
Обойдя стадо, Андрей и Ваня спустились с холма в небольшой пролесок, в котором валялось несколько сухих деревьев. Наломав по охапке дров, пацаны двинулись к лагерю, где их ждали Кристина и Васек.
Дров хватило до самого вечера. Дисциплинированные коровы, ориентируясь на какие-то внутренние часы, самостоятельно выстроились в походную колонну и начали заунывно мычать, призывая своих пастухов вести их по домам.
Ребята затушили костер, Ваня снова завернул котелок в газету и вместе с чаем и канистрой спрятал под кустом. Андрей, вручив Ваське очередную порцию жевательного лакомства, предложил ему ехать с ним. А счастливый Ванька усадил уставшую за день Кристину на раму своего велосипеда.
Разогнав всех коров по дворам, ребята остановились у дома Кожевиных.
– Ну, что завтра будем делать? – спросил Андрей.
– Не знаю, – пожал плечами Ванька.
– А поехали с самого утра на речку, – предложила Кристинка.
– На речку, на речку! – радостно закричал Васек.
– Ну хорошо, на речку так на речку, – улыбнувшись, согласился Ваня.
Проводив Кристину, Ваня и Андрей пожали друг другу руки.
– Не лезь, – с угрозой в голосе сказал Ваня, не выпуская ладонь глядящего вслед девочке Андрею.
– Не буду, – кивнул тот. – Ну что, до завтра?
– До завтра.
Ребята разняли руки и поехали по домам.



Глава десятая

Сбывшиеся мечты

    Подъехав к дому деда, Андрей еще раз внимательно осмотрел резных деревянных сов, восседающих на столбах ворот.
– Чего таращитесь? – спросил он зачем-то вслух.
Вместо сов Андрею из-за забора лаем ответила Лянка, высунув в свой подкоп черную морду с блестящим мокрым носом.
– Свои, Ляна, свои, – успокоил Андрей собаку, продолжая разглядывать деревянных птиц.
Собака с шумом втянула носом воздух и, убедившись, что у ворот действительно свои, громко фыркнула и спряталась за забором.
Андрей открыл калитку и вместе с велосипедом вошел во двор.
– А вот и наш пастушок вернулся, – встретила его улыбающаяся бабушка. – Устал, поди? Давай-ка руки мой и за стол. Отец с дедом уже ужинают.
– Угу, – кивнул Андрей и покатил «Боливар» в сарай.
Вымыв руки у прикрепленного к стене летней кухни розового пластмассового умывальника, Андрей вошел. В кухне, как всегда, стоял умопомрачительный аромат, вызывающий чувство голода даже у сытого человека.
– Приятного аппетита, – пожелал Андрей уже сидящим за столом деду и отцу, с удовольствием уплетающим картофельное пюре с огромными котлетами под традиционную поллитру.
– Спасибо, – улыбнулся Сан Саныч. – Ну как, понравилось коров пасти? Слушай, вот может, тебя здесь оставить? Будешь вот с Кузьмичем ходить или технику в совхозе чинить.
Андрей вытаращил глаза на отца, не понимая, шутит тот или всерьез.
– Ну а что? – подхватил разговор дед. – Парень ты толковый. Скоро вот урожай будем собирать, нам в совхозе механизаторы ой как нужны!
Мужчины изо всех сил пытались сохранить невозмутимый вид, но в конце концов отец не выдержал и рассмеялся.
– Да шутим мы! Садись, сынок, накладывай. Бабушка вот котлет нажарила с пюре, – Сан Саныч снял крышку с большой чугунной сковороды, в которой лежали еще горячие котлеты, и запах еды на кухне стал как будто осязаемым.
Андрей сел за стол, быстро наложил в глубокую тарелку несколько ложек картофельного пюре из алюминиевой кастрюли. Затем лежащей рядом со сковородкой вилкой подцепил одну котлету и, немного подумав, бросил себе в тарелку еще и вторую.
– Приятного аппетита, – улыбнулся Сан Саныч.
– Угу, – не глядя на отца, кивнул Андрей с уже набитым ртом.
– Сегодня вот мама звонила, – Отец загадочно улыбался, словно приготовил какой-то сюрприз. – Документы уже все готовы, поэтому завтра с утречка поедем в Свердловск, вот... Из Свердловска мы летим в Москву, а из Москвы – в Индию!
Андрей, прекратил жевать.
– Как завтра? Уже?
В кухню вошла бабушка с жестяным ведром, полным молока и, выставив перед Андреем все ту же пивную кружку, наполнила ее доверху.
– На вот, попей-ка молочка парного. От коровок тебе благодарность, – бабушка погладила Андрея по голове.
– Андрюх, ты чего, не рад, что ли? – удивленно спросил отец. – Ты же вот сам говорил, что в Индию хочешь.
– Хочу, – задумчиво произнес Андрей. Быстро выпив молоко, он встал из-за стола. – Спасибо, бабуля. Я в сарае буду, надо доделать кое-что.
– А доедать кто будет? – возмутилась баба Люба.
– Я потом, – бросил через плечо выбегающий из кухни внук и скрылся за тряпицей в сарае.
– Чего у вас тут случилось? – спросила бабушка у сидящих за столом мужчин.
Те в ответ пожали плечами.
– Обрадовался… наверное, – неуверенно предположил Сан Саныч.
Доедать Андрей так и не вернулся. Оставив все надежды вызвать из сарая увлеченного внука, баба Люба принесла ему еду сама.
Уже за полночь в сарай заглянул Сан Саныч и, застав сына сколачивающим какую-то конструкцию из тонких реек, спросил:
– Ты вот спать-то вообще собираешься? А то завтра вот уже с утречка и выезжаем. Чего это ты тут конструируешь?
– Да так, – отозвался Андрей, не останавливая работу. – Пообещал кое-кому.
– М-м-м, – уважительно промычал Сан Саныч. – Ну раз пообещал… К утру-то управишься?
– Должен, – заверил его Андрей, вытирая выступивший на лбу пот.
Всю ночь из сарая доносились звуки пилы и молотка, что-то брякало, стучало, звенело и передвигалось.
Андрей вышел, когда уже рассвело. Ведя за руль «Боливар» с прикрепленными к нему по бокам, во всю длину, странными конструкциями из реек и плотного полиэтилена, он заглянул в кухню, где бабушка уже готовила завтрак.
– Привет, бабуль, – расплылся в улыбке Андрей. – А покушать есть чего-нибудь?
– Надо же, слава тебе, господи, проголодался! – шутливо всплеснула руками бабушка. – Котлетки вчерашние будешь?
– Я с собой возьму.
– А ты куда собрался? Вам же с папкой ехать скоро.
– Бабуль, я на речку и назад. Я быстро, – отмахнулся Андрей, скинул в целлофановый пакетик три оставшиеся котлеты и выскочил из кухни.
– Смотри недолго! – крикнула вдогонку баба Люба, но в ответ услышала только стук хлопнувшей калитки.
Доехав до реки, Андрей остановился, аккуратно прислонил велосипед к ближайшему деревцу и вышел на узкий мосток, с которого вчера так лихо нырял в воду Ванька. Осмотревшись по сторонам, он увидел немного вниз по течению сколоченный из толстых бревен и досок мост и покатил «Боливар» к нему. Перейдя на другую сторону, он оказался меж двух довольно высоких скалистых холмов. Андрею нужно было попасть именно на ту скалу, которая располагалась напротив места, где обычно купались совхозные ребята. Через некоторое время он нашел узкую каменистую тропинку, круто уходящую вверх и теряющуюся за редкими кривыми деревьями, росшими на холме.
С трудом затащив велосипед на вершину, Андрей посмотрел вниз. Вид, открывшийся ему, просто завораживал. Узкая быстрая лента реки, причудливо изгибаясь и поблескивая, терялась в зарослях бескрайнего леса. Извилистая дорога, ведущая от совхоза к реке, была отчетливо видна, как на ладони. Домики казались какими-то кукольными и ненастоящими. За совхозом простирались обширные квадраты полей.
«Сказка», – подумал Андрей и глубоко вдохнул полной грудью свежий хвойный запах леса.



– Здрасьте, баба Люба! Андрей дома? – Пирожок-старший выглядывал поверх забора между сложившими за спинами крылья деревянными птицами.
– Так ушел он, часа два уж как на речку умотал, – развела руками жена председателя. – Вань, ты сгоняй до речки, пусть домой шурует, а то им с отцом уже ехать пора.
– Ага, ладно, – кивнул Ванька и исчез за забором.
– А чего это он без нас уехал? – спросил брата Васек, держащий у дороги велосипед.
– Да хрен его знает, – пожал плечами Ванька. – Странный он какой-то. Ладно, поехали за Кристинкой, а потом к реке, он там уже должен быть.
Ванька сел на велосипед Кузьмича и тронулся с места. Васек на ходу запрыгнул на багажник, и ребята поехали к дому Кожевиных.
Остановившись у дома Кристины, Пирожок-старший слез с велосипеда, оставив рядом с ним брата, и направился к калитке. Немного приоткрыв ее, Ваня просунул голову в образовавшуюся щель. Посреди двора рядом с двумя тазами мокрого белья стояла Мария Петровна и старательно прицепляла прищепками одну из простыней к натянутой через весь двор веревке. Услышав скрип калитки, баба Маша не оборачиваясь спросила:
– Вернулась уже? Кристинка, иди помоги, подай еще прищепок.
Ваня молча подошел к стоящей неподалеку от Марии Петровны табуретке, на которой лежала связка прищепок, и протянул их ей.
– Держите, баба Маша. А откуда вернулась?
Мария Петровна от неожиданности подскочила.
– Тьфу ты, бесовый! Так ведь и до смерти перепугать можно! Чего подкрадываешься? Лыбится еще стоит!
Ваня и впрямь едва сдерживал улыбку.
– Баб Маш, простите, я не нарочно. А Кристинка-то где?
– Не нарочно он! Выпороть бы тебя, охламон! Не нарочно... – Мария Петровна немного успокоилась и села на табуретку, где прежде лежали прищепки. – Убежала Кристинка на речку. Говорит, ждать никого не хочу, пойду одна.
Ваня на секунду замер, кулаки его сжались сами собой, он молча развернулся и быстро вышел со двора.
– Ну что? Где она? – поинтересовался уже успевший заскучать Васек.
– На речке, – коротко бросил Иван, быстро приближаясь к велосипеду.
– С Андрюхой, что ли, поехала?
– Заткнись! – Ваня резко схватил велосипед и вскочил на него. Понимая, что на разговоры времени не будет, Васек тут же заскочил на багажник.
Дорога через лес заняла считанные минуты. Ваня мчался, не замечая ни кочек, ни тонких веток деревьев, свисающих над дорогой и больно хлеставших его по плечам. Велосипед скрипел и гремел, словно военная сирена, пугая в лесу всю живность. Не доехав до речки метров пятьсот, Ваня резко ударил по тормозам, пробурив задним колесом в рыхлой пыльной земле глубокую траншею.
– Ты чего? С ума сошел? – сплевывая пыль, испуганно спросил крепко вцепившийся в багажник Васек.
– Слезай. Дальше пешком пойдем, – приказал Иван. И тут же, не дожидаясь брата, он бросил велосипед в придорожных кустах и быстро зашагал по дороге, попутно высматривая в лесу палку потяжелее.
Вооружившись увесистой корягой, найденной неподалеку от дороги, Иван свернул в лес. Пригнувшись и стараясь не издавать лишних звуков, Пирожок-старший подкрался к песчаной косе и замер. Он был готов, как ему казалось, ко всему. Застать Кристину и Андрея, резвящихся в воде и брызгающих друг на друга из ладошек. Сидящих на мостке, мило воркующих и болтающих в воде ногами. Смеющихся над ним, над Ванькой Бережновым, столько лет влюбленным в городскую девочку Кристину. Даже целующихся и катающихся по выгоревшему песку (он видел такую сцену в каком-то кино), хоть и старательно гнал от себя подобную мысль.
Но то, что он увидел сейчас, заставило его просто застыть в оцепенении. Кристина лежала на расстеленном полотенце совершенно обнаженная, широко раскинув руки и закрыв глаза, прикрывшись чисто символически небольшими листиками, сорванными с дерева. Ваня почувствовал подступающий к лицу жар от неожиданно накатившего стыда за увиденное. Но оторвать глаз от нее он не мог. Стройное, юное, загорелое тело Кристины, украшенное блестящими на утреннем солнце капельками воды, приковало его взор и словно парализовало. Время как будто остановилось. На мгновение Ваньке показалось, что он даже дышать перестал.
– Ух ты! – присвистнул неожиданно врезавшийся в старшего брата Васек, чем мгновенно вернул Ивана в реальность. Волна ярости снова накрыла ревнивца с головой, и он, сорвавшись с места, выскочил на пляж.
От испуга Кристинка взвизгнула и, молниеносно вскочив, прикрыла себя руками.
– Ваня, ты что?! – девочка попятилась от подступающего быстрым шагом к ней Ивана, сжимающего в руке увесистую дубину.
– Где он? – прорычал сквозь зубы Ваня.
– Кто – он? – не понимая, о чем идет речь, переспросила девочка.
– Андрюшенька твой! — продолжал рычать Пирожок.
– Какой еще Андрюшенька? Я одна здесь. – Кристина наконец-то поняла в чем дело и разозлилась. – Отвернись, придурок, я оденусь!
 Ваня, вновь почувствовав, как щеки его наливаются краской, отвернулся.
– И ты отвернись! – крикнула девочка наблюдающему за сценой из кустов Ваську. – Придурок, блин! Идиот! – распалялась Кристина, натягивая купальник. – Ты видишь, что тут нет никого?! Да даже если бы и был! Какая тебе разница? Ты муж мой, что ли? Любишь меня, что ли?
 Ваня хотел было ответить, но внезапно предательски пересохшее горло не издало ни звука и он смог лишь неслышно прошевелить губами: «Люблю». К сожалению, Кристина и этого не увидела, поскольку Ванька стоял к ней спиной, уткнув взгляд в песок перед собой и уже изрядно побагровев, ненавидя себя за собственную глупость и беспомощность.
– Молчишь? – Кристина схватила с песка полотенце и, оттолкнув Пирожка, пошла прочь с пляжа. – Придурок!
– Мне бабушка его сказала, что он на реку поехал, – виновато выдавил ей вслед Иван, по-прежнему уставившись в песок.
– А можно уже поворачиваться? – раздался из кустов голос Васька.
– Как хочешь! – гневно выпалила ему девочка и вернулась к Ване. – Бабушка ему сказала! Ты его видишь где-то здесь? Эй! Андрей! – крикнула Кристина куда-то в сторону реки, сложив ладони рупором у лица.


Расположившись на широкой поляне, находящейся на самом обрыве скалы, Андрей прилаживал к «Боливару» конструкции из реек и полиэтилена, которые постепенно обретали форму размашистых крыльев.
– Эй! Андрей! – услышал он голос Кристины с противоположного берега.
– Я здесь! – крикнул он в ответ, подойдя к краю обрыва и размахивая сжатыми в руке плоскогубцами.
От удивления Кристина поперхнулась.
 – А ты чего там делаешь?.. – растерянно пробормотала девочка. Увидеть Андрея на самом деле она не ожидала.
– Нет его здесь, говоришь? – вновь закипел Иван и сжал корягу покрепче. – А ну-ка сюда иди, Андрюшенька! – нарочито ласково крикнул Иван в сторону противоположного берега.
– Я сейчас, ребята! – отозвался Андрей и исчез за обрывом.
– Ванечка, я правда не знала, что он там, – начала оправдываться ошарашенная Кристина, схватив Ваньку за руку, в которой он сжимал дубину.
– Да конечно, не знала она! – Иван с презрением выдернул свою руку.
– Ваня, перестань! Я одна на речку пошла. Правда! - Кристинка вдруг заплакала. - Можешь у моей бабушки спросить.
– Я спра... – Ваня осекся: он вспомнил слова Марии Петровны о том, что Кристина не стала никого ждать и действительно ушла на реку одна. Но переполняющая Ваньку ревность не давала ему остыть. – А тогда... а тогда... что он там, блин, делает?
– Я не знаю, не знаю. Правда не знаю.
– Вот и я не знаю, – сухо и строго ответил Бережнов-старший.


Затянув последние болты, Андрей сделал несколько кругов по поляне и, почувствовав запах пережженного металла и паленой проводки от надрывно гудящего электродвигателя велосипеда, направил «Боливар» к обрыву.
– Крис, смотри! Я же говорил, что покажу, как летать! – прокричал Андрей, сделал еще несколько быстрых оборотов педалями, и велосипед вылетел за край обрыва, мгновенно наполнив крылья упругим порывом воздуха.
Андрей парил. Все получилось именно так, как он планировал. Широкие крылья раздулись полиэтиленовыми шатрами, удерживая на лету не только прикрепленный к ним велосипед, но и сидящего на нем мальчика.
– Я лечу! А-а-а-а! Я лечу-у-у!!! – завопил Андрей, чувствуя, как переполненное адреналином сердце барабанит по грудной клетке.
Стоящие на узкой песчаной полоске Кристина и Ваня замерли, широко разинув рты. Выскочивший из кустов Васек подбежал к ним и тоже замер, уставившись на летящую конструкцию.
Состояние восхищенного оцепенения оборвал резкий треск ломающегося дерева. Левое крыло «Боливара» вдруг сложилось пополам, велосипед круто накренился на бок и тут же рванул вниз.
Через секунду, взорвав гладь реки высокими брызгами, «Боливар» вошел в воду передним колесом, разметав над ее поверхностью переломанные крылья. Вслед за громким всплеском в лесу повисла тягучая тишина.
– Так тебе и надо, козел, – беззвучно, одними губами произнес Ванька.
– Он же плавать не умеет! – вдруг разрезала визгом тишину бледная от страха Кристина.
– Сука, точно, внучок председательский, придурок! – Ванька, бросив корягу, рванул к воде, на ходу стягивая с себя рубаху. Через секунду он был уже на деревянном мостке, с которого не останавливаясь сиганул в воду и исчез.
Река, хотя и не была особо широкой, имела довольно быстрое течение и порядочную глубину.
Кристина растерянно бегала по берегу, поочередно выкрикивая имена мальчишек. Васька стоял на краю мостка и пытался что-нибудь разглядеть в воде. Ваня не появлялся на поверхности уже около минуты, которая, казалось, тянулась сейчас целую вечность.
Кристина, больно закусив нижнюю губу, старалась хоть как-то побороть овладевающую ею панику.
Наконец Ванька вынырнул, коротко мотнул головой, выплевывая воду, и, сделав глубокий вдох, снова исчез.
– Ваня! – успела только крикнуть Кристина.
Потянулась очередная минута мучительного ожидания. Пирожок снова вынырнул и снова, набрав воздуха, исчез. Потом еще, и еще, и еще... Под водой он находился с каждым разом все меньше и меньше и, выныривая, уже начинал закашливаться. Кристина от нетерпения вошла уже по пояс в реку, судорожно шаря взглядом по поверхности воды. Она даже не пыталась сдерживать панику и совершенно по-девичьи, прикрыв ладонями рот, громко выла.
Сколько прошло времени с момента, когда Ванька в очередной раз исчез под водой, она не знала, но уже чувствовала, что очень много, бесконечно много. Васек от волнения тоже не находил себе места: то вставал на носочки, то приседал, постоянно вглядываясь в реку.
Вдруг вода шумно вспенилась большими пузырями, из которых вырвался громко кашляющий и отплевывающий воду Ваня. Жадно хватая ртом воздух, он с трудом держался на воде.
– Ваня, Ванечка! – закричала Кристина.
Ванька не отвечал: отчаянно барахтаясь, он плыл на спине к берегу. Левая рука, вздымая высокие фонтаны брызг, громко лупила по воде. Кристина даже не сразу заметила, что правой рукой Ваня держит под мышки безвольно болтающего головой Андрея.
Васька спрыгнул с мостка и быстро поплыл на помощь брату.
– Иди... на хер... на берег, – обрывисто прохрипел явно обессиленный Пирожок-старший, заметив приближающегося брата.
Васька не стал спорить. Он действительно даже и не понимал, как именно сможет помочь старшему брату, но все же на всякий случай остался поблизости.
– Давай, Ваня, еще чуть-чуть, – просил тихонько Васька, стараясь хоть как-то поддержать.
И Ваня давал. Давал, чувствуя, что с каждым взмахом руки сил остается все меньше. Вода затекала в нос и заливала глаза, а Ванька озверело лупил ее левой рукой, ненавидя в эту секунду весь мир. В какой-то момент ему показалось, что он теряет сознание, но в то же мгновение он ощутил под спиной чьи-то руки.
– Все, Ванечка, все, доплыл, – услышал он голос Кристины.
Девочка перехватила у Ваньки Андрея и поволокла его к берегу. Васька помог брату выбраться на берег.
Не в силах встать на ноги, Ваня на карачках подполз к Андрею, которого нещадно хлестала по щекам Кристина, пытаясь привести в сознание.
– Помоги, – хрипло попросил он ее. – Надо развернуть головой к воде, чтобы ноги выше головы были.
Девочка послушно взяла Андрея за ногу и начала разворачивать, за вторую ногу схватился подскочивший Васек. Тяжело дыша, Ваня поднялся, и, когда Андрея развернули, он всем весом рухнул ему на грудь. В эту же секунду из посиневшего открытого рта Андрея вырвался высокий столб воды, и он яростно закашлялся. Перекатившись на песок, Ванька лег на спину и закрыл глаза.
– Ванечка, я люблю тебя, ты молодец, – услышал он сквозь туман уходящего сознания голос Кристины и почувствовал, как к его губам прикоснулось что-то теплое и очень нежное. От неимоверной усталости Ваня буквально провалился в сон.


– Ребят, спасибо. Спасибо вам, ребят, вы же мне… – Андрей сидел на песке, вытирая мокрой футболкой текущие ручьем слезы.
– Да ладно тебе... Велосипед жалко, он у тебя классный был, – печально вздохнул Васек.
– И летал, – мечтательно добавила Кристина.
Из леса донесся звук двигателя, и ребята обернулись. Черная «Волга» Сан Саныча вырулила на песчаную косу и остановилась.
– Андрей, ты вот о чем думаешь? – выходя из машины, начал ругаться Сан Саныч. – Договорились же, что с утра вот в Свердловск поедем.
– Ты что, уезжаешь? – удивилась Кристина.
– Да, – кивнул, поднимаясь с песка и отряхиваясь, Андрей. – Нам в Индию лететь надо. Ребят, спасибо вам, я никогда вас не забуду. Я ни с кем так не дружил, как с вами. Спасибо. Пока, Крис. – Андрей поцеловал Кристину в щеку. – Вань, спасибо тебе и... – Андрей продолжил очень тихо: – Мне Крис рассказала все, пока ты спал. Она и правда не знала, что я на скале. И это... извини за то, что я тебя там, на Аркаиме...
– Да ладно, проехали, – скромно улыбнулся Ванька, и пацаны, крепко пожав друг другу руки, обнялись.
Попрощавшись и с Васьком, Андрей пошел к машине. Ребята остались на берегу.
– А велосипед где? – спросил Сан Саныч.
– Утонул, – стараясь держаться спокойно, ответил Андрей.
– Как это? – удивленно вскинул брови отец.
– Пап, давай потом. Поехали, – Андрей еще раз обернулся к стоящим по-прежнему на берегу Пирожкам и Кристине. – Пока, ребят! Мы еще обязательно увидимся!
– Пока! – почти хором прокричали друзья.
Андрей сел в машину. «Волга», выкинув из-под колес песок, развернулась и скрылась за деревьями.
– Отца спасти... – тихо произнес Ваня.
– Что? – не поняла Кристина.
– Помнишь, ты спрашивала, о чем я мечтаю? Отца спасти.
Кристина положила руку Ване на плечо.
– Ты бы спас.
Черная «Волга» неслась по широкой асфальтовой дороге. Андрей молча сидел на заднем сиденье, тупо глядя в одну точку.
– На вот, дед просил тебе передать... – Сан Саныч извлек из бардачка знакомый тряпичный сверток и протянул его Андрею.
– Спасибо, – тихо ответил паренек и положил сверток рядом с собой. Он знал, что внутри та самая старинная книга из сарая, но разворачивать и смотреть ее у него сейчас не было никакого желания.

Конец первой части.

Часть вторая

КРИС

Наши дни. Екатеринбург


Глава первая

Погоня

    Тишину ночного города, спокойно дремлющего в украшении желтых кругов фонарного света, бесцеремонно вспорол визг полицейских сирен. Два бело-голубых «форда», отражаясь мигалками в витринах магазинов и спящих окнах жилых домов, мчались по центральной улице города, безуспешно старясь угнаться за спортивным «мерседесом».
– Водитель черного «мерседеса», прижмитесь вправо и остановитесь! – теряя терпение, прохрипел громкоговоритель, тщетно стараясь заглушить доносящийся из преследуемого автомобиля тяжелый бит какой-то клубной композиции.
Вместо ответа из приоткрытого окна «мерседеса» вылетел окурок и, взорвавшись плотным пучком красных искр, исчез под колесами полицейского «форда».
– Да без понту, Серега, брось матюгальник, он нас не слышит, – обратился молодой сержант, управляющий первой полицейской машиной, к лейтенанту на пассажирском сиденье.
– Ага, бля, еще и не видит ни хрена! – лейтенант Серега отложил микрофон громкоговорителя и взял в руки рацию. – Тридцать второй, ты на Либкнехта?
Рация ожила и, коротко прошипев, ответила заспанным голосом «тридцать второго»:
– Ну да, а че?
– В оче! Харе дрыхнуть! Третьим будешь.
– Че? – недоуменно переспросил «тридцать второй».
– Через плечо! Нам на Ленина третий борт нужен, обуревшего одного в коробочку надо брать!
– Когда? – продолжал тупить «тридцать второй».
– Ты идиотина, твою мать! Завтра, когда ж еще! – заорал лейтенант Серега в рацию. – Пулей на Ленина!
– Через секунду буду! – неожиданно бодро отозвался «тридцать второй».
И действительно, уже через несколько секунд перед черным «мерседесом» с прилегающей к проспекту Ленина улицы Карла Либкнехта выскочила потрепанного вида серая «девяносто девятая» с синей полосой вдоль борта и проблесковыми маячками на крыше.
Водитель «мерседеса», заметив неожиданно возникшее на пути препятствие, резко ударил по тормозам. Истошно завизжала резина, оставляя на асфальте широкие черные полосы.
Бледный от страха «тридцать второй» зажмурился, ожидая удара, но его не последовало. «Мерседес», плавно качнувшись, остановился в пяти сантиметрах от водительской дверцы «девяносто девятой». В эту же секунду слева и справа остановились два белых «форда» и одновременно выключили сирены. В наступившей тишине зажужжал стеклоподъемник, опуская тонированное стекло «мерседеса», за которым сидел улыбающийся мужчина в белой рубахе с поднятым воротником.
– Ну ни хрена себе! Мусора, че за праздник? – спросил он, высовываясь из окна и разглядывая полицейские машины.
– Восьмое марта, твою мать! Выходим из машины, руки на капот! – скомандовал в громкоговоритель лейтенант Серега.
– Да хорош, родственник. Че случилось-то? – продолжал добродушно улыбаться мужчина.
Взбешенный Серега выскочил из машины и тут же направил ствол Макарова в лицо водителя «мерседеса».
– Из машины, я сказал!
– Тихо, тихо, тихо, осади. Выхожу, – наигранно испугался мужчина. – Тебе ж хрен откажешь. Ты только пестик убери, а то шмальнешь еще ненароком.
– Выходи медленно и руки на капот, – угрожающе процедил сквозь зубы лейтенант и для убедительности взвел курок.
Водитель «мерседеса», спокойно открыв дверцу, вышел из машины. Окинув лейтенанта насмешливым взглядом, он демонстративно вальяжно прошагал к капоту и, широко расставив пальцы, положил ладони на капот своей машины.
– Лейтенант, ты бы хоть документы проверил у меня для начала, – не переставая улыбаться, предложил мужчина. – Да и тебе представиться не мешало бы.
– Лейтенант Старцев. Предъявите ваши документы, – еле сдерживая гнев, произнес формальную фразу Серега.
– В бардачке возьми… те, лейтенант Старцев.
– Сержант, достаньте из бардачка документы задержанного, – обратился лейтенант к лопоухому пареньку из второго «форда», стоявшего справа от «мерседеса».
Сержант быстро нырнул в машину нарушителя и, открыв бардачок, сглотнул слюну.
– Джекпот, – шепотом произнес он.
Перед его глазами краснели две плотные пачки пятитысячных купюр в банковской оплетке. В правом углу бардачка в белом замшевом переплете лежали документы. С ловкостью фокусника он переместил пачки себе во внутренний карман кителя, схватил документы и громко захлопнул бардачок.
– Вот документы, товарищ лейтенант, – протянул он белую книжицу, чувствуя, как начинают потеть ладони, а лицо наливается краской.
Лейтенант открыл белые замшевые корочки и медленно убрал пистолет в кобуру. На первой странице лежала визитка начальника ГИБДД Свердловской области с надписью гелевой ручкой: «Братан, звони». Лейтенант Серега почувствовал, как на лбу выступает испарина. Он аккуратно перелистнул визитку и вслух медленно прочитал фамилию на водительском удостоверении:
– Бережнов Василий Степанович.
В этот момент откуда ни возьмись подъехала черная «ауди», из которой вышли два человека и, уверенным шагом подойдя к оцепеневшему лейтенанту, не представляясь, взяли у него из рук документы водителя «мерседеса».
– Свободен, лейтенант, это наш пассажир, – пробасил нависший над Серегой здоровенный детина в черном костюме.
– Не понял. Это че за люди в чер… – не успел договорить Василий Бережнов и, почувствовав на шее трещащие контакты электрошокера, обмяк и стек на асфальт.




Глава вторая

Вербовка

     Очнулся Василий от холода, лежа на полу в тесной мрачной камере с бетонными стенами, покрытыми грубой штукатуркой. В центре высокого потолка крупными болтами был закреплен ржавый металлический короб с несколькими круглыми отверстиями, через которые поступал тусклый электрический свет от лампы внутри короба. Больше в камере ничего не было, за исключением разве что пробитой в полу зловонной дыры, расположенной в одном из углов этого каменного мешка, и массивной железной двери, то ли выкрашенной бурой краской, то ли просто ржавой – при столь скудном освещении было не разобрать.
Василий попытался было подняться и тут же понял, что руки его скованы за спиной наручниками. Но больше всего его удивило, а вернее, испугало, то, что он лежал на полу этой камеры абсолютно голый.
Он прислушался, но ничего не услышал. Толстые стены и дверь камеры не пропускали никаких звуков.
– Эй, – произнес Вася негромко, скорее для того, чтобы убедиться, что сам не оглох.
 Он перекатился на живот и, упершись лбом в холодный шершавый пол, сперва встал на колени, а затем на ноги. Слегка пошатываясь, он снова огляделся в камере: стены, дверь, потолок со ржавым коробом, пол и зловонная дыра в углу. И холодно, очень сыро и очень холодно.
– Эй! – крикнул он уже громче. – Где я? Меня кто-нибудь слышит?
Но ему снова никто не ответил. На мгновение Василию показалось, что он услышал какое-то шарканье за дверью, возможно, чьи-то шаги.
– Эй, кто там есть? Выпустите меня! Откройте! Слышите? Это ошибка какая-то! – Василий что было сил пинал по двери, но та лишь отзывалась еле слышным тугим гулом. Прекратив бессмысленные попытки атаковать дверь, он снова прислушался. В замке раздался какой-то скрежет, послышались щелчки металлических засовов. На всякий случай Василий отступил на шаг. Через секунду дверь открылась, и Вася невольно зажмурился от резанувшего по глазам яркого света. Он успел заметить два огромных силуэта в военной форме с автоматами и в масках. Больше ничего разглядеть он не успел: один из вошедших ловко накинул ему на голову матерчатый мешок из плотной ткани и затянул его шнурком на шее. Затем пленника грубо вытолкнули из камеры в коридор. Василий с трудом удержался на ногах, чудом избежав удара головой о противоположную стенку коридора. Чьи-то тяжелые руки развернули его за плечи, и властный басовитый голос коротко скомандовал:
– Вперед!
– Мужики, мужики, да это ошибка какая-то! Что происходит-то вообще? – ничего не понимая, заверещал Вася.
– Рот закрой и вперед! – повторил команду голос и сухо щелкнул затвором автомата.
– А, я понял, это розыгрыш, да? Это же все не по-настоящему? Тут, наверное, камеры везде, да? Отлично, ребята, очень убедительно! Я прямо, в натуре, чуть не обосрался! А кто это, Ванька устроил? Ванька, да? Дайте хоть накинуть что-нибудь, а то неловко как-то! Э-эй, друзья, не ржите, тут просто холодно очень! – кричал он в сторону предполагаемых камер.
Истерически-радостную тираду Василия оборвал выстрел. Стреляли в пол, где-то совсем близко с его ногами. Вася услышал несколько жалобных взвизгов рикошетом бьющейся о стены пули. По спине скатилась тонкая струйка пота.
– Следующая будет в голову, – угрожающе-спокойно пообещал голос. – Рот закрой и вперед! Пшел!
Василий, почувствовав толчок прикладом автомата в спину, решил молча подчиниться. Надежда, что его разыгрывают, исчезала, словно утренний туман, потому что такое обращение даже для самого дикого розыгрыша было уже чересчур.
Шли долго, поворачивая то вправо, то влево, попадались какие-то лестничные пролеты, была даже одна винтовая лестница, ведущая вниз. Сменялось покрытие пола: то это был холодный бетон, то доски, иногда Василий ощущал под ногами мелкую металлическую сетку, больно врезающуюся в ступни. Любая попытка разговора или даже легкое замешательство пленника приводили к болезненному тычку прикладом в спину. Наконец властный голос приказал остановиться, послышался скрип открывающейся двери, с головы Василия сдернули мешок и впихнули в небольшой кабинет, очень напоминающий камеру, где он недавно очнулся.
В самом центре кабинета стоял прикрученный болтами к полу широкий металлический стол, неаккуратно выкрашенный серой краской. Перед столом – так же прикрученная болтами к полу серая железная табуретка с шариками оплавленного металла на стыках сварки. В остальном отличий от его первой камеры не было.
За столом сидел крупный мужчина лет пятидесяти и добродушно глядел на Василия.
– Доброе утро, Василий Степанович. – Мужчина за столом расплылся в фальшивой улыбке. – Как спалось? Присаживайтесь. – Он жестом указал Васе на табурет.
Тут же на плечо ему упала широкая ладонь одного из конвоиров и с силой толкнула к табурету. Василий покорно сел, с опаской поглядывая на верзил с автоматами. Его трясло, и он не понимал, от чего больше: от холода или от страха. В повисшей тишине было слышно, как у пленника постукивают зубы. Хозяин кабинета с улыбкой изучающе разглядывал пленника и, казалось, с наслаждением слушал этот перестук. Пауза затягивалась. Наконец Василий не выдержал.
– Да что, мать вашу, происходит?! Вы кто такие?! Вы меня похитили, что ли? Вы вообще понимаете, что с вами, уроды, за это будет?! – заорал он срывающимся на визг голосом и попытался встать, но был грубо усажен на место верзилой в камуфляже.
– Василий Степанович, не шумите, – по-прежнему спокойно и подчеркнуто добродушно ответил мужчина за столом. – Выслушайте меня, пожалуйста, внимательно и не перебивайте, и вы получите ответы на все ваши вопросы. Хорошо?
– Браслеты снимите хотя бы, руки уже затекли, – немного успокоившись, попросил Василий, глядя исподлобья на хозяина кабинета.
Мужчина за столом сделал знак верзиле, и тот, демонстративно щелкнув предохранителем на автомате, достал из нагрудного кармана небольшой ключик и расстегнул наручники. Василий принялся тереть онемевшие запястья, зло глядя на верзилу, затем снова перевел взгляд на хозяина кабинета. Тот со скрежетом выдвинул металлический ящик стола и медленно, один предмет за другим, извлек две алюминиевые кружки и литровую бутылку водки. Василий удивленно наблюдал за его действиями, не осмеливаясь задавать какие-либо вопросы. Последней из ящика была извлечена пузатая картонная папка-скоросшиватель.
Хозяин кабинета положил папку в центр стола, молча отвинтил крышку на бутылке, одну кружку пододвинул пленнику, вторую поставил перед собой и щедро набулькал из бутылки по полкружки, себе и Василию.
– Ну что, Василий Степанович, за вас? – произнес хозяин тост, почему-то с вопросительной интонацией.
Василий взял кружку и машинально протянул ее к кружке хозяина, но тот в последний момент отстранился и зацокал языком.
– Ц-ц-ц... Не чокаясь, Василий Степанович. – Мужчина за столом опрокинул в себя содержимое своей тары, слегка крякнул и, снова придав лицу добродушное выражение, посмотрел на опешившего Василия.
– Пейте, пейте. А то еще простудитесь. Замерзли ведь, наверное.
Василия и впрямь уже буквально колотило от холода. Трясущейся рукой осторожно поднес он кружку к носу и втянул запах. В кружке действительно была водка. Василий справился с содержимым за три глотка и почувствовал приятное тепло растекающегося по организму алкоголя.
– А почему не чокаясь? – кряхтя и морщась, спросил пленник.
– Да черт его знает... Традиция такая: за покойников пить не чокаясь, – пожал плечами хозяин, снова наполняя кружки.
– То есть? – ошарашенно захлопал глазами Вася. – Я ж вроде…
– Вот именно. Вроде. – Наполнив кружки, хозяин кабинета придвинул к себе папку, открыл и принялся читать: – Та-а-ак... «Бережнов Василий Степанович, родился двадцать девятого августа тысяча девятьсот семьдесят четвертого года в совхозе «Красного Знамени»… Ну, тут неинтересно. Ага, вот: «…В сентябре тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года после смерти матери Бережнов Василий Степанович вместе с братом, Бережновым Иваном Степановичем, был определен в Каменск-Уральский детский дом…» А от чего матушка скончалась? – неожиданно задал он вопрос.
– Что? – Василий находился в каком-то необъяснимом ступоре.
– От чего, говорю…
– Да там случай несчастный произошел, на работе у нее… А вам зачем? Вы откуда это зна…
– Работа у нас такая – все про всех знать, – с фальшивой печалью в голосе перебил хозяин кабинета. – Давайте за маму выпьем?
– У кого это – у вас? – Алкоголь придал Васе немного смелости, а вместе с ней и дерзости.
– У богов, – совершенно серьезно ответил мужчина за столом, выждал небольшую паузу и рассмеялся: – Шучу, шучу.
– Ага, я и смотрю, ангелочки у вас странные, – съязвил Василий, покосившись на двух амбалов у двери.
– Вот и вы шутите, это хорошо. Вы пейте еще, пейте, не стесняйтесь. Если хотите курить – курите. – Мужчина достал из кармана пиджака пачку «Парламента» и зажигалку и бросил их на стол.
Василий выпил, достал из пачки сигарету и, щелкнув зажигалкой, тихо спросил:
– Что вам от меня нужно? Для чего вы мне тут все это читаете? Вы просили вас не перебивать, а сами ничего не говорите. Играете тут в доброго дядечку.
– Ах да, простите. Увлекся. Отличный ты парень, Василий Степанович Бережнов. Даже убивать жалко, – широко улыбнулся хозяин кабинета и, вдруг резко став серьезным, угрожающе продолжил: – Это не нам нужно, это тебе нужно.
 Хозяин плюнул на пальцы, открыв последнюю страницу папки, вырвал оттуда листок и начал громко и зло читать:
– «Бережнов Василий Степанович, двадцатого июня сего года, управляя транспортным средством – автомобилем «Мерседес» черного цвета, госномер такой-то, находясь в состоянии алкогольного опьянения, не справился с управлением и, пробив ограждение автомобильного моста через реку Исеть на улице Челюскинцев города Екатеринбурга, упал в воду. Смерть Бережнова Василия Степановича наступила в три часа двадцать пять минут. Причиной смерти является механическая асфиксия вследствие закрытия дыхательных путей водой». – Мужчина перевел гневный взгляд на Василия. – Утонул ты, короче! Бухой ехал и утонул! Печати, подписи, результаты экспертизы! – Мужчина бросил листок на стол перед пленником: – На, смотри!
– Как это? – недоуменно пробормотал Василий, бегло прочитав текст.
– Да легко! – Мужчина, опершись руками о стол, навис над Васей.
– Да пошел ты на хер, урод! Че за беспредел?! – Василий швырнул сигарету в сторону, попытался вскочить с табуретки, но тут же был скручен подоспевшими громилами и снова закован в наручники.
Хозяин кабинета унизительно похлопал Васю по щеке, затем перевел взгляд на своих «ангелочков»:
– Ребята, объясните клиенту, что, кому и от кого нужно, а также, как это – Вася утонул.
Один из бугаев молча поставил перед Василием невесть откуда взявшееся желтое эмалированное ведро с водой, второй ударом по ногам опустил пленника на колени и, бесцеремонно схватив его огромной лапищей за шею, окунул головой в воду. Легко сдерживая отчаянные попытки Василия вырваться, верзила дождался, когда он выпустит из легких последний воздух, затем, еще немного подержав, вытащил его голову из ведра.
В выпученных глазах Василия стоял уже совершенно животный ужас. Он жадно глотал воздух, беззвучно, словно рыба, широко открывая рот.
Хозяин кабинета тем временем, снова усевшись, придал своему лицу привычное противно-доброе выражение.
– Итак, Василий Степанович, перейдем к делу. Вы же хотите сохранить жизнь? Вам она нужна?
– Да, – закивал Василий, кашляя и выплевывая воду. – Что вам от меня нужно?
– Не понял, – картинно удивился хозяин кабинета.
– Простите. Что мне нужно сделать? – быстро сообразил и исправился Василий, снова почувствовав тяжелую лапищу громилы на шее.
– Сущий пустяк. – Хозяин кабинета явно упивался униженным состоянием собеседника. – Вы передадите вашему брату, Ивану Степановичу, подарок от нас.
– Ну так сами и подарите. Я-то вам зачем?
– Ну что ж, дело ваше. Вы нам действительно ни к чему, – совершенно спокойно отреагировал мужчина за столом, тяжело вздохнул и взглянул на громил.
– Стоп, стоп, стоп! Не надо, я все понял! Я все сделаю! – истошно завопил Василий.
Здоровяк остановил голову пленника в миллиметре от воды.
– Василий Степанович, я очень рад, что вы изменили свое решение, – широко улыбнулся хозяин кабинета и достал из ящика стола необработанный пористый темно-серый булыжник с извилистыми белыми прожилками на массивной платформе из красного мрамора. – Передайте это вашему брату, пусть поставит у себя в офисе, желательно на стол. Он ведь любит собирать камни? Насколько нам известно, у него целая коллекция?
– Это что, бомба? – спросил Василий, с опаской рассматривая булыжник.
– Ну что вы! В смерти вашего брата мы не заинтересованы... Пока не заинтересованы... А это всего лишь камера, микрофон и передатчик, упакованные в настоящую лунную породу. – Хозяин кабинета многозначительно указал пальцем вверх. – Красивая вещица, правда?
– Ребят, да ну что вы хотите найти? Ваня же это… у него легально же все, – все еще стоя на коленях, проговорил Василий.
– Вот и прекрасно! – широко, но фальшиво улыбнулся хозяин кабинета. – Значит, вы нам просто докажете, что ваш брат добропорядочный и законопослушный гражданин, только и всего. – С этими словами мужчина взял со стола листок, вырванный из папки, вложил его обратно, и, поднявшись из-за стола, направился к выходу. – А это пусть пока у меня побудет, вдруг еще пригодится, – похлопал он по папке. – И еще… Простите, издержки конспирации, – уже отвернувшись и подходя к двери, развел руками хозяин кабинета.
– Что? – спросил Василий, не расслышав последнюю фразу, но вместо ответа под правым ухом что-то резко и очень знакомо затрещало. Василий успел почувствовать укол в шею, прежде чем безвольным мешком свалился на пол.





Глава третья

«Доброе утро, Василий Степанович!»

     В светлой просторной комнате на стеклянном кофейном столике зазвонил телефон. Василий открыл глаза. Он лежал на большом кожаном диване в белой рубахе, джинсах и кроссовках. Безумно болела голова, и каждая телефонная трель буквально всверливалась в мозг, принося невыносимые муки. Не вставая, он нашарил рукой телефон, нажал кнопку приема и поднес трубку к уху.
– Да, – прохрипел Вася.
В трубке раздался встревоженный голос Ивана:
– Брат, ты чего, куда пропал?
– Я дома, перебухал, по ходу, вчера, – растерянно протянул Василий, удивленно озираясь по сторонам.
– Давай, приходи в себя и пулей в офис, поедем в Кольцово партнеров встречать.
– Ладно, Вань, дай мне пару часиков. – Осознав, что он и в самом деле у себя дома, Вася, кряхтя, сел на диване.
– Васек, ты не охренел ли? Час у тебя есть, не больше!
В трубке послышались короткие гудки.
Василий аккуратно положил телефон на столик и внимательно себя осмотрел: телефон, два серебряных перстня, золотая цепочка с массивным крестом, одежда – все на месте.
– Так это че мне… Ну ни хрена себе… Ох, блин, в натуре, пора завязывать, что ли... – бормотал Вася себе под нос, шаркая в ванную.
Приняв душ и приготовив себе кофе, он вернулся в комнату. Солнечный свет настолько ярко заливал ее, что если бы не похмельное состояние, такое утро можно было смело назвать добрым. Все ужасы, кошмары и пытки остались там, в хмельном бредовом сне. Василий вылил на ладонь щедрую порцию лосьона после бритья и похлопал себя по щекам. Взглянув в широкий плазменный монитор выключенного телевизора, постарался улыбнуться. Получилось фальшиво.
– Да нормально, – утешил себя Васек и встал было, чтобы направиться к шкафу с одеждой, как вдруг на кофейном столике раздалось короткое пиликанье входящего СМС-сообщения. Он взглянул на экран телефона и, побледнев, тут же снова сел на диван. Первые слова сообщения: «Доброе утро, Василий Степанович! Как спалось?...» прозвучали, как показалось Васе, вслух, причем голосом омерзительно знакомым. Голосом хозяина холодного серого кабинета.
Вася, с опаской озираясь по всем углам комнаты в поиске камер, медленно взял телефон со столика и провел пальцем по экрану, чтобы прочитать сообщение полностью: «Доброе утро Василий Степанович! Как спалось? Не забудьте сувенир для брата, он в прихожей у зеркала».
Положив трубку на столик и осторожно поднявшись, Вася вышел в коридор. На небольшой тумбочке у зеркала действительно стоял серый булыжник на красной мраморной платформе. В комнате снова пиликнул телефон.
«Хорошего дня, Василий Степанович! Чуть позже мы с вами свяжемся», – гласило новое сообщение от неопределенного номера.
Вася трясущимися руками отключил телефон, отшвырнул его в сторону, быстро оделся и, пробежав на кухню, нашел там плотный черный пакет, куда бросил «сувенир» с тумбочки. Из комнаты снова раздался звук входящего СМС.
– Что за... – ругнулся Вася, с опаской глядя на валяющийся на полу работающий аппарат. – Я же тебя вырубил.
Но, несмотря ни на что, телефон оказался включенным и экран светился новым сообщением: «Василий Степанович, постарайтесь больше не отключать телефон, а то мы можем подумать, что вы это делаете нарочно». В конце сообщения издевательски подмигивал смайлик.
– Сука! – крикнул в экран телефона Васек. – Юмористы, мать вашу!
Он запихнул телефон в узкий карман джинсов, взял с тумбочки пакет с «сувениром», связку ключей с автомобильным брелоком и вышел из квартиры.
Слегка приоткрыв дверь подъезда, Васек аккуратно высунул в щель голову и осмотрелся. Двор был по-будничному спокоен. На детской площадке резвились несколько ребятишек, рядом сидели их бабушки, напротив подъезда стоял его «мерседес». Постоянно оглядываясь, Вася быстро перебежал от подъезда к машине, на ходу отключая брелоком сигнализацию и открывая замки.
Усевшись в машину и заблокировав двери, Бережнов-младший постарался успокоиться. Сделав несколько глубоких вдохов, он еще раз осмотрелся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, открыл бардачок.
– Суки, твари паршивые! – процедил он сквозь зубы, заметив, что денег нет. – Так, спокойно, Вася, спокойно. Все в порядке. Пусть подавятся, ущербные, – закрыв глаза, произнес он вслух и чуть было не ударился головой о крышу, подскочив от неожиданного телефонного звонка.
– Да! Что? Алло! – в панике закричал он в трубку.
– Васек, с тобой все в порядке? Ты чего орешь? – раздался в трубке голос Ивана.
– Да, Вань, я просто еду, я за рулем, в офис еду, я через двадцать минут… – сбивчиво постарался объяснить Бережнов-младший.
– С тобой точно все хорошо? – спросил обеспокоенный поведением брата Иван.
– Все нормально, тут просто перекресток был. Скоро буду, – взяв себя в руки, соврал Васек.
– Ну ладно, давай, жду.
– Ага, давай, – как можно веселее постарался закончить разговор Васек и нажал кнопку «сброс». – Ну ладно, поехали, там видно будет. – Он завел машину и тронулся с места.



Глава четвертая

Подарок
    
     Подъехав к зеркальному небоскребу «Высоцкий», Василий припарковал машину напротив центрального входа и заглушил мотор. Он все еще заметно нервничал, всю дорогу ему казалось, что за ним кто-то следит. Любой случайно взглянувший в его сторону человек вызывал волну панического страха.
– Сука, так и с катушек съехать недолго, – проговорил сам себе Васек, растирая пальцами виски.
Убедившись, что вокруг нет ничего и никого подозрительного, он осторожно взял с пассажирского сиденья пакет и достал из него камень-подарок. Массивный серый булыжник отдавал приятной прохладой. Ни одного глазка видеокамеры, ни единого шва склейки, просто кусок породы, намертво прикрепленный к толстой мраморной платформе. Вася приложил камень к уху и прислушался, но и это не дало никаких результатов.
– Так, ладно, хрен с ним, – сказал вслух Василий и, обратившись к камню, добавил: – Все равно вы ни хрена не найдете!
Швырнув подарок обратно в пакет, он вышел из машины и быстрым шагом направился к высоким створчатым дверям здания. Черный «мерседес», провожая хозяина, коротко пикнул включающейся сигнализацией и щелкнул замками.
Поднявшись на верхний этаж небоскреба, Василий остановился у дверей с золоченой табличкой «Бережнов Иван Степанович». Сделав глубокий вдох и собравшись с мыслями, он потянулся к ручке, но дверь резко распахнулась сама, чуть не сбив Васю с ног, и из кабинета вышел его брат, Иван. Посмотрев на растерянное лицо Василия, Иван не смог сдержать улыбку.
– О! Привет алкоголикам! Ты как, в порядке? – Бережнов-старший, здороваясь, протянул брату руку.
– Да нормально… – вяло пожал руку Василий, но Ваня его уже не слушал, а, повернувшись к стойке секретаря, обратился к миловидной девушке, что-то сосредоточенно набирающей на клавиатуре.
– Ну что, Любанька, копии договоров готовы?
– Да, Иван Степанович. Они у юриста, я сейчас принесу. – Девушка очаровательно улыбнулась. Поднявшись со стула, кокетливо поправила волосы и, игриво виляя бедрами, энергично зацокала каблучками вглубь длинного коридора.
Не отпуская руку Василия, Бережнов-старший проводил Любу взглядом, и, снова повернувшись к брату, очень серьезно посмотрел ему в глаза.
– Пойдем-ка, братец, погундим немного. – Ваня сжал руку младшего брата еще сильнее, намекая, что разговор предстоит жесткий, и, грубо втянув его в свой кабинет, захлопнул за собой дверь.
Хлопок закрывающейся двери сопроводился звуком сочного подзатыльника, который Ваня залепил младшему брату.
– Ваня, ты че творишь-то?! – схватившись за голову, отскочил в сторону Васек.
– Я че творю?! Это ты че творишь, твою мать! – сжав зубы и сдерживая крик, зарычал Бережнов-старший. – Я полгорода поднял на твои поиски, пока ты бухал где-то!
– Да ладно, чего ты? – виновато опустил голову Вася.
– Да ничего, блин. – Ваня немного сбавил обороты. – В новостях еще вчера сказали, что мерин какой-то черный с моста опрокинулся, хозяина до сих пор найти не могут.
На этих словах Бережнов-младший побледнел и еще больше втянул голову в плечи.
– Говнюк ты, Васек. Завязывай с бухлом, я тебя прошу. Взрослый мужик… – Ваня посмотрел на брата, стоящего в позе виноватого школьника и невольно улыбнулся. – Где хоть был-то?
– Да хрен его знает. – Васек, почувствовав, что брат остывает, выдавил на лице некое подобие улыбки. – Тут это, смотри, подарок тебе. – И он протянул брату пакет.
– Ну ни хрена себе! – изумился Иван, извлекая из пакета сувенир. – Это луна, что ли? Настоящая? – Ваня вертел в руках и разглядывал серый булыжник с видом ребенка, которому подарили долгожданную игрушку. – Ты где его достал?
– Где-где…на Луне! – отшутился Васек.
– Куда ж тебя поставить, красавец? – спрашивал Бережнов-старший у камня, поднося его к высокому стеллажу с множеством квадратных ячеек, в которых располагались всевозможные разноцветные минералы, руды и кристаллы. Под каждым из камней была прикреплена золоченая табличка с названием экземпляра и месторождения, на некоторых была даже указана дата добычи.
Страсть к собирательству камней возникла у Ивана давно и спонтанно. Он и сам не мог себе объяснить, почему именно камни, поэтому на вопросы типа: «А на хрена?» постоянно отговаривался туманной фразой: «Время сейчас такое. Время собирать камни».
– Вань, а ты на стол поставь, – подал несмело голос Васек. – На полках все равно уже места нет.
– На стол? – переспросил Иван и, о чем-то задумавшись, внимательно посмотрел на брата.
От этого взгляда Васек немного смутился, но вида не подал.
– Ну а что? По-моему, неплохо на столе смотрелся бы, – добавил Вася, стараясь не смотреть брату в глаза.
В дверь тихонько постучали, и в кабинет заглянула Любаша.
– Иван Степанович, вот копии договоров. – Она протянула Ване несколько листов в файле. – И вы еще просили напомнить про встречу партнеров в Кольцово. Через час рейс должен приземлиться. – Люба широко и красиво улыбнулась.
– Спасибо, дорогая, скажи, пусть готовят машины, мы уже выходим.
– Уже, Иван Степанович, – Любаша поджала губки, снова улыбнулась и выпорхнула из кабинета.
– Ладно, потом придумаю тебе место, – вновь обратился к камню Иван. – А пока постой вот здесь, – с этими словами он открыл толстую дверцу небольшого сейфа, стоящего в углу кабинета и служащего подставкой для декоративной пальмы, поместил булыжник внутрь и закрыл сейф.
В эту же секунду пиликнул входящим сообщением телефон Василия. Он взглянул на экран. Сообщение снова было от неопределенного номера и гласило: «Подарок должен стоять на столе».
– Да, сука, как?! – вслух крикнул в трубку Вася.
– Что случилось? – обернулся на возглас брата Иван.
– Да, блин, это… ничего, деньги закончились, – пожал плечами Васек. – Вот только рубль закинул, а сегодня уже по нулям.
– М-м-м, – понимающе кивнул Бережнов-старший. – Так ты меньше бабам своим названивай. Ладно, погнали в Кольцово, по дороге покормим твою трубу.
Ваня взял с кресла пиджак, и братья вышли из кабинета.



Глава пятая

Встреча

     Приятный женский голос диспетчера аэропорта Кольцово только что объявил о посадке рейса из Москвы, и разношерстная группа встречающих начала понемногу скапливаться у высоких стеклянных дверей в зоне прилета, нетерпеливо заглядывая в просторный зал с конвейерными лентами выдачи багажа.
В числе первых получивших багаж из дверей вышла красивая женщина в деловом брючном костюме. Короткие светлые волосы были уложены по-хулигански небрежно, создавая эффект неряшливости, но в сочетании с очками в тонкой, едва заметной оправе все это создавало достаточно  стильный и изящный образ. Из багажа у нее был небольшой красный чемоданчик на колесиках, который она катила за собой, и тонкий кожаный портфельчик с длинной ручкой, накинутой на плечо.
Осмотрев просторное светлое здание аэропорта, блондинка с красным чемоданчиком направилась к широкой лестнице, ведущей на второй этаж, где среди всевозможных магазинчиков и кафе виднелась зеленая вывеска с надписью: «Аптека». Услышав мелодию звонка телефона, женщина остановилась и принялась рыться в содержимом своего портфельчика, откуда вскоре вынула телефон.
– Да, привет, – ответила она человеку в трубке. – У меня, конечно. Сейчас найду. – Женщина прижала плечом телефон к уху и, не прекращая беседы, снова начала копошиться в своем портфельчике, поочередно извлекая всевозможные документы, упакованные в прозрачные офисные файлы. – Та-а-ак, еще минутку повиси, я просто сейчас в аэропорту, мне не совсем удобно смотреть, – добавила она в трубку, когда руки уже были заполнены бумагами, а нужный документ, по всей видимости, так и не обнаружился.
Женщина прислонила чемодан к стеклянному ограждению второго этажа и, разместив для удобства портфель на хромированных перилах, продолжила доставать из него документы.
– Ага, вот, нашла! – облегченно воскликнула она, когда портфельчик был уже почти пуст. – От третьего числа, компания «Графин», заказывали анимационный ролик на двадцать секунд. Сдача проекта тридцатого... Да не за что. Давайте, работайте.
Не успела женщина достать зажатый между ухом и плечом телефон, как спешащий мимо высокий седой мужчина в пилотской форме по неосторожности довольно ощутимо толкнул ее локтем. Вся кипа бумаг, только что извлеченных из портфеля, с громким шелестом полетела вниз, вальсируя в своем падении.
– Простите, простите ради бога... Женщина, я не нарочно, – искренне начал извиняться летчик, галантно приложив руку к груди. Однако при этом он даже и не подумал остановиться, а, напротив, очень быстро скрылся в стеклянных дверях огромного здания аэропорта.
Шокированная произошедшим и не успевшая подобрать нужные ругательства для рассеянного пилота женщина молча проводила его взглядом.
– Дочка, это ваше? – послышалось откуда-то снизу.
– Да, да, мое! – вырвавшись из оцепенения, прокричала женщина, перегнувшись через ограждение вниз, где среди хаотично разметавшихся по блестящему полу бумаг стоял окликнувший ее смешной, как ей показалось, дедушка в стареньком, но аккуратном пиджачке. – Я сейчас!
Схватив свой красный чемоданчик, блондинка поспешила обратно, на первый этаж. Когда она спустилась, бумаг на полу уже почти не осталось. Дедулька поднял последние два документа и, широко улыбаясь, протянул ей всю стопку.
– Ой, спасибо... Спасибо огромное… - начала рассыпаться в благодарностях женщина с красным чемоданчиком и протянула было руку, чтобы забрать свои документы.
– Дорога дай, дорога дай, сторона отойдите, – послышался вдруг писклявый голос маленького таджика, собирающего багажные тележки по зданию аэропорта и катящего целую их вереницу между женщиной и пенсионером.
– А вы, простите, прилетели или улетаете? – спросил дедулька, перекрикивая шум тележек.
– Я? Прилетела. А что?
- Я просто, понимаете, тут таксистом подрабатываю, – продолжил дед, пропустив тележки с таджиком и вручив наконец женщине ее бумаги. – Если желаете, могу вас до города подвезти, совсем недорого.
– С удовольствием, – обрадовалась женщина. – Сколько?
– Договоримся, – скромно пожал плечами пожилой таксист.


– Иван Степанович, рейс приземлился, но Николая Черных на нем не было, – сообщил запыхавшийся здоровяк в деловом костюме, подбегая к двум представительским «ауди», припаркованным на стоянке недалеко от входа в аэропорт Кольцово.
– Что значит не было? Боря, ты точно про тот рейс узнавал? – удивленно вскинул брови Бережнов-старший.
– Точно, – кивнул коротко стриженой головой Боря. – Я два раза проверял.
– Странно. А почему же он тогда недоступен? – спросил сам себя Иван.
– Ну набери еще раз. Что за хрень-то? – вмешался в разговор Василий. – Полчаса уже тут преем.
Ваня набрал номер и приложил трубку к уху.
– О, гудки пошли, – сообщил всем Бережнов-старший. – Боря, блин... Раз гудки идут, значит, прилетел, – добавил он, глядя на здоровяка, вытирающего салфеткой вспотевшее лицо.
– Ну Иван Степанович, я же правда… – начал было оправдываться Борис.
– Все, все, замолчи, – отмахнулся Ваня, услышав, что на том конце взяли трубку. – Алло, Николай? Это Бережнов. День добрый! Вы прилетели? В смысле – нет? Это как понимать?
Из трубки доносился радостный мужской голос.
– Да ладно?! – Ваня расплылся в широкой улыбке. – Николай, ну тогда примите мои поздравления! Здоровья жене и сыну расти богатырем! Да хрен с ней, со встречей, подождет, никуда не денется!
Бережнов-старший положил трубку и, повернувшись ко всем присутствующим, радостно сообщил:
– Господа, встреча переносится на… хрен знает когда. У Черных сегодня сын родился.
– Мог бы и позвонить, – проворчал Васек.
– Да ладно тебе. Порадуйся лучше за человека. Это мы с тобой два бобыля, а люди детей рожают. Молодцы! – Ваня весело похлопал брата по плечу. – Ну, что стоим? По коням! – скомандовал всем Бережнов-старший. – Сегодня у нас незапланированный выходной нарисовался.
Когда все уселись, обе машины, синхронно развернувшись, двинули к выезду с парковки.


– И давно вы таксуете? – спросила женщина, когда автомобиль пенсионера, бледно-зеленая «Лада» шестой модели, выехал на широкое гладкое шоссе и взял курс в направлении Екатеринбурга.
– Да я, дочка, так. Я, в общем, и не таксую обычно. Как на пенсию вышел, времени свободного много стало. Ну а что дома-то сидеть? Вот мы с моей «Ласточкой» и катаемся время от времени. А тут еще бабушка моя приболела, врачи говорят, на воды надо. Решил ей на старости сюрприз сделать, хочу ее в Карловы Вары свозить…
Дед неожиданно резко бросил автомобиль к обочине.
– Да твою ж мать! Суки, прости господи! – выругался пенсионер вслед пронесшимся мимо двум черных «ауди». – Олигархи, твою мать! Совсем совесть потеряли, ездят как вздумается!
– А в Екатеринбурге что, олигархи есть? – полушутя спросила с заднего сиденья очаровательная пассажирка.
– Да есть, едрить их за ногу! Вон, этих… – дед кивнул в сторону быстро удаляющихся черных автомобилей, – …целых двое. Братья Бережновы.
– Бережновы?! – удивленно вскинула брови женщина. – А как зовут братьев, знаете? – От волнения она вцепилась в плечо водителя.
– Дочка, дочка, ты чего? – пенсионер немного опешил от такой бурной реакции пассажирки. – Старший вроде Иван, а младший… младший Василий, кажется. А что?
– Пирожки! – расплылась в улыбке женщина.
– Дочка, ты ненормальная, что ли? – дед уже не на шутку был напуган поведением странной попутчицы.
– Отец, жми, их догнать надо! – Женщина буквально подпрыгивала на сиденье.
– Ну точно, ненормальная. У них вон какие машины, куда мне их догонять?
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – по-детски взмолилась она. – Дедушка, миленький, я тебя очень прошу, – добавила женщина и, порывшись в портфельчике, протянула водителю тысячную купюру.
– Да убери ты. – Дед обиженно нахмурил брови. – Эх… Ладно, попробуем. Ну что, ласточка моя, тряхнем стариной? – спросил водитель, глядя куда-то в приборную панель и нежно поглаживая руль. – Догоним вон тех?
– То есть это я тут ненормальная? – тихонько произнесла пассажирка, наблюдающая за общением водителя с автомобилем.
– Я все слышу, – наигранно проворчал дед. – Держитесь. Сами напросились.
Пенсионер вдавил педаль газа в пол. «Ласточка» издала отчаянный рев, похожий на крик самурая-камикадзе перед смертельным броском, и резво начала набирать скорость.
Женщина испуганно вжалась в сиденье, заметив, что стрелка спидометра пересекла отметку сто сорок километров в час и, конвульсивно подергиваясь, упрямо ползла к ста шестидесяти.
– Давай, моя хорошая, давай, еще немножко, – подбадривал свою «Ласточку» хозяин.
Две представительских «ауди», уже успевшие скрыться за горизонтом, теперь постепенно приближались.

 
– Иван Степанович, смотрите, что отечественный автопром творит, – весело изрек здоровяк Боря, кивая в зеркало заднего вида на уверенно догонявшую их светло-зеленую «шестерку».
– Хм, придурок какой-то... Погоняться, что ли, решил? – ухмыльнулся Ваня, глядя на преследователя через тонированное заднее стекло.
– Иван Степанович, он фарами моргает, вроде как остановиться просит.
– Да вижу я. Ну давай остановимся, раз просит. Может, случилось чего. Леше передай, чтобы тоже тормознул.
Боря достал карманную рацию и нажал на кнопку.
– Леха, давай к обочине, у нас какой-то шумахер на хвосте.
– Принял, – отозвался в рации водитель первой «ауди».
Обе машины синхронно замигали сигналами правого поворота и начали плавно сбрасывать скорость.
Назойливая «шестерка» тоже заморгала правым огоньком.
– Боря, сходи узнай, что ему надо, – распорядился Бережнов-старший, когда все три машины остановились у обочины. – Ствол возьми на всякий случай, а то мало ли что...
– Обижаете, Иван Степанович, всегда при мне, – улыбнулся Боря и похлопал себя по пиджаку.


Глядя на двух приближающихся к его «Ласточке» громил, пожилой водитель непроизвольно сглотнул слюну и втянул голову.
– Эй, шумахер! – постучал один из здоровяков стволом пистолета в стекло водительской дверцы.
– Молодые люди, понимаете, тут такая ситуация… – испуганно залепетал дед, быстро орудуя ручкой, опускающей стекло.
– Да, да, ребят, простите, он ни при чем, это я попросила вас догнать, – вступилась за водителя женщина, опуская стекло своей дверцы.
– Что хотела? – спросил второй верзила, с угрюмым лицом.
– Еще раз простите, я, видимо, просто ошиблась. Вы братья Бережновы?
– С какой целью интересуешься?
– Понимаете, у меня очень давно были друзья, Ваня и Вася, и фамилия у них Бережновы, мы с ними сто лет уже не виделись, вот я и подумала, что это вы.
– А это не мы? – спросил, ухмыльнувшись, первый верзила, с пистолетом в руке.
– К сожалению, – грустно вздохнула пассажирка.
– Бывает, – пожал плечами парень и засунул пистолет в кобуру под пиджаком. – А вас как зовут?
– Кристина. Кристина Сергеевна Кожевина.
– А тебя? – задал вопрос водителю верзила с угрюмым лицом.
– Владимир Зиновьевич. А что? – Дед встревоженно посмотрел на здоровяков.
– А ничего. Минуту подождите, – ответил первый и пошел к своей машине.
Приоткрыв заднюю дверцу черной «ауди», он обратился к пассажиру:
– Иван Степанович, там какая-то Кристина Кожевина говорит, что вас знает.
– Кто?!



Глава шестая

Как становятся олигархами

     Черные автомобили братьев Бережновых подъехали к невысокому зданию с широким крыльцом, по обеим сторонам которого восседали два льва из белого мрамора.
– Добро пожаловать в самый лучший ресторан Екатеринбурга – «Кэф», – торжественно произнес Ваня, помогая Кристине выбраться из автомобиля. – Тут сам Медведев пельмешки лопал.
– Это ваш ресторан? – восхищенно спросила Кристина.
– Не совсем, это ресторан наших близких друзей, – с широкой улыбкой ответил Ваня.
– Я поверить не могу, это просто мистика какая-то... – уже сидя за роскошно накрытым столом в шикарном ресторане, взволнованно-громко говорила Кристина. – Эта наша встреча… Я же вообще лететь не должна была! У нас в последний момент генеральный приболел, и мне как заму пришлось вместо него вылетать.
– Да и здорово, что пришлось. – Иван поймал за руку проходящего мимо официанта и, не отводя глаз от Кристины, что-то шепнул ему на ухо. Официант коротко кивнул и быстро исчез.
 – Мы же с Васьком тоже поехали в Кольцово партнера встречать, а партнер не вылетел: у него сын сегодня родился. А у тебя, Кристинка, есть дети? Я просто смотрю, кольца-то нет, стало быть, не замужем?
– Замужем была, а вот детей… – Кристина слегка погрустнела, – детей бог не дал.
Заметив, что девушке неприятна эта тема, Иван решил направить беседу в другое русло: поводов для разговоров за столько лет накопилось предостаточно.
– Ну да ладно, даст еще. Ты ж еще вон какая красивая и молодая. Я вот тоже как-то семьей за все время не обзавелся. Скажи-ка мне лучше, дорогая, почему ты на каникулы больше не приезжала? Да и вообще, Кристин, как жизнь-то у тебя сложилась? Мы же сколько, получается, двадцать пять... Нет, двадцать семь лет не виделись.
Иван осторожно накрыл ладонью руку девушки, но та, вежливо высвободившись, поправила волосы и стала рассказывать:
– Да я приезжала, только вас в совхозе уже не было. Бабушка мне и про тетю Зину говорила, и о том, что вас куда-то в детский дом забрали. Правда, это уже девяностые годы были.
– Ну да, забрали. Было дело. А до девяностых где пропадала? – Иван исполнил пальцами нехитрый ритм в том месте, где только что была ладонь Кристины, и наполнил бокалы дорогим шампанским.
– До девяностых? – задумавшись, вздохнула девушка. – В те годы в Латвии уже на русских начинали косо посматривать, у отца начались проблемы на работе… Ребята, это все так долго рассказывать, давайте лучше выпьем? – попыталась она отогнать от себя не самые приятные воспоминания.
– Конечно, Кристиночка, выпьем, – поддержал Иван и встал со своего места, жестами призывая всех последовать его примеру. – За нашу встречу! За нашу, черт возьми, неожиданную, но, я уверен, не случайную встречу! – Бокалы друзей звонко столкнулись над центром стола. – Кристина, ты уж извини, но мне правда интересно, как у тебя жизнь сложилась, тем более что времени у нас вагон. Никто ведь никуда не торопится? – Иван властно глянул на Васю.
– А ты изменился, – улыбнулась уголком рта Кристина. – Ну хорошо, расскажу, но чур потом с тебя рассказ, как у деревенского паренька до жизни такой докатиться получилось.
– Договорились, – широко улыбнулся Ваня.
– На чем я остановилась?
– На проблемах у отца на работе, – напомнил Вася, все это время с интересом наблюдающий за Кристиной и Иваном.
– Да, в общем, у отца проблемы, в семье начались из-за этого скандалы, и родители развелись. Мне тогда только пятнадцать исполнилось, и мы с мамой в Москву переехали. Там закончила школу, поступила в институт. На третьем курсе замуж вышла. Глупая была просто... Через три года разошлись. Решила, что сперва карьеру сделаю, а уж потом семьей обзаведусь. Теперь вот заместитель генерального директора в крупной рекламной компании, а семьи так и нет. – Кристина смущенно опустила глаза.
– Да ладно, Кристина, какие твои годы! – вклинился Васек, опустошив очередной бокал с шампанским.
– В самом деле, Кристинка! А знаешь что? Выходи за меня замуж, – неожиданно предложил Иван с улыбкой и все-таки взял Кристину за руку.
– Точно! Или за меня, я тоже не семейный, – снова влез в разговор уже слегка захмелевший Вася и взял ее за вторую руку. – Мне Кристинка тоже нравится. – И он шутя упер руки в бока.
 – Ах так? Ну ладно. – Кристина хитро прищурилась и приложила палец к щеке, изображая задумчивость. – Аты-баты, шли солдаты… – начала она детскую считалку, поочередно указывая пальцем на каждого из мужчин, но закончить ее не успела, потому что все трое дружно разразились звонким смехом. – Какие же вы придурки, – промокнув салфеткой выступившие от смеха на глазах слезы, очень нежно произнесла Кристина.
– Вот за это и выпьем! – Иван вновь наполнил бокалы, и друзья тут же их осушили.
– Ну что, Ваня, долг платежом страшен, теперь вы с Васьком рассказывайте, как из простых людей олигархи получаются. – Кристина кокетливо подняла бровь.
Неожиданно у Васи пиликнул телефон. Резко протрезвев, он нервно извлек его из кармана и взглянул на экран.
«Василий Степанович, положите телефон на стол», – гласило входящее сообщение от неопределенного пользователя. Вася побледнел и начал опасливо оглядываться по сторонам, но в зале ресторана, кроме их компании, нескольких официантов и бармена за стойкой, никого не было.
– Вась, что-то случилось? – настороженно поинтересовался Пирожок-старший.
– А? Да нет, нет, все в порядке, – выдавил из себя улыбку Васек и, стараясь выглядеть спокойным, положил трубку на стол. – Пишет тут одна фигню всякую просто...
– Ну так поставь ее на место.
– Да она не понимает, видимо. Ладно, проехали. – Вася отвел глаза в сторону.
– Ну так что я рассказать-то хотел? – спросил Ваня и сделался очень серьезным. – Ага. Как олигархами стали. Так вот, после того лета, когда ты последний раз приезжала... Ну помнишь, еще Андрюха был Антипов, внук председателя?
Кристина кивнула.
– Нас с Васьком Кузьмич еще пару раз просил коров совхозных попасти, – продолжил Ваня. – И вот идем мы однажды с пастбища, смотрим, а впереди в кусточке поблескивает что-то, глядим, а там… – Ваня как мог широко очертил руками круг над головой. – Во-о-от такенный кусок золота. Ну и все, вот так и стали мы олигархами.
Над столом на секунду повисла гробовая тишина. Кристина с Васей внимательно смотрели на Ивана, ожидая продолжения истории.
Первым не выдержал сам Ваня и расхохотался:
– Видели бы вы сейчас свои лица, блин!
Вслед за ним и Кристина тоже по-детски звонко рассмеялась, а Васек ограничился лишь скромной улыбкой.
– Вань, а если серьезно? Как у вас жизнь сложилась? – Кристина сейчас своим смехом напомнила Ивану ту самую девчонку из детства: задорную, загорелую, с небесно-голубыми глазами и вечно растрепанными волосами.
– А если серьезно... – Пирожок-старший задумался, глядя на нее, но вдруг резко оживился: – А давайте еще выпьем!
– В общем, рассказа о жизни братьев Бережновых мы сегодня, видимо, не услышим, – наигранно расстроилась Кристина, пододвигая Ивану свой бокал.
– Кристиночка, да все не так интересно, как хотелось бы. – Иван наполнил бокалы шампанским и продолжил: – Когда мы с братом одни остались, нас в Каменск перевезли, в детский дом, потом меня в армию забрали, после армии я Ваську из детдома забрал. В те времена все чем-то торговали, ну вот и мы решили джинсы варить и продавать: сперва помаленьку, потом расширяться стали. Рэкет нас не трогал, помогали армейские связи, поэтому дела быстро в гору пошли. Ну а вот это все… – Иван сделал над столом широкий жест, показывая «вот это все», и, случайно зацепив рукой свой бокал, разлил содержимое прямо на Васин телефон.
Кристина тихонько ойкнула, Ваня лишь хлопнул себя по коленям и широко улыбнулся:
– Твою мать! Васек, извини. Проверь, работает хоть, нет?
Васек потыкал пальцем в залитую трубку, но телефон признаков жизни не подал.
– Сдох, по ходу, – улыбнулся в ответ Вася. – Зато эта дура доставать не будет. Официант, будьте добры, протрите тут, а то у нас катастрофка небольшая случилась. А его – в помойку. – Вася протянул официанту трубку, с которой обильно капало шампанское. – Хрен с ним, все равно новый хотел покупать.
– Ну и хорошо. Раз инцидент исчерпан, я продолжу? – спросил у друзей Иван.
– Да, да, Вань, конечно, только поаккуратней, – улыбнулась Кристина.
– Я постараюсь, – искренне пообещал Бережнов-старший. – Так вот, стали расширяться, открыли несколько магазинов. Товар надо было где-то хранить, и мы арендовали склад на заводе медоборудования, а он под самую крышу был забит коробками с медицинскими аппаратами, которые на хрен никому не нужны оказались, на них даже патента ни у кого не было. Россия, блин... Вот эти аппараты и оказались для нас с Васей тем золотым булыжником. Теперь у нас около двадцати тысяч представительств по всему миру по производству этих аппаратов, учредили НИИ, собрали всех ученых, которые его разрабатывали. Сейчас на рынке уже третье поколение этих приборов. «Декос», наверняка слышала?
– Так он ваш, что ли? – удивленно расширила глаза Кристина. – Я слышала, им «Империя здоровья» занимается.
– И «Империя» тоже наша. – Иван гордо выпятил грудь и обнял брата за плечо.
Неожиданно в зале раздались фанфары, и вся компания друзей устремила взгляды на помпезно вышагивающего с кухни официанта. В руках у него был поднос, на котором красовалась перевязанная широким розовым бантом трехлитровая банка, доверху наполненная клубникой. Фанфары сменил какой-то бравурный марш, что придало шествию официанта еще большую торжественность.
Всю грандиозность церемониала в одну секунду нарушил обычный стул, который по нелепой случайности оказался не замеченным на пути молодого человека с подносом. Официант запнулся о его ножку, поднос вместе с банкой взметнулся к потолку и… (в такие моменты время как будто замедляет свой ход, превращаясь в тягучий кисель плавно перетекающих и сменяющих друг друга событий) …медленно вращаясь, полетел в сторону. Стеклянная тара, перевязанная бантом, напоминала упитанную бабочку, попавшую в сильный поток ветра. Совершив несколько хаотичных кульбитов и растеряв из горловины две или три ягоды, банка достигла своей высшей точки и, продолжая вращаться, устремилась вниз.
Иван вскочил со своего места, снес стоявший на его пути стол и, исполнив прыжок, которому бы позавидовал профессиональный футбольный вратарь, с грохотом рухнул спиной на пол, в последний момент успев вцепиться в розовую бабочку, наполненную красными ягодами.
– Есть! – раздался торжественный крик Ивана, и из-за перевернутого стола показалась его счастливая физиономия. Ваня победно тряс над головой банкой с ягодами.
Кристина засияла от счастья, узнав в этой улыбке не богатого и властного взрослого мужчину, а того четырнадцатилетнего загорелого паренька с трехлитровой банкой клубники.
– Спасибо, Ванечка, – прошептала она, и глаза ее заблестели от выступивших слез радости.



Глава седьмая

Знаки

     Когда страсти вокруг банки с ягодами улеглись и перепуганными официантами во главе с администратором ресторана с Ваниного костюма в буквальном смысле была сдута последняя пылинка, друзья вновь наполнили бокалы шампанским и продолжили беседу, полную приятных детских воспоминаний.
Когда братья Бережновы и Кристина, слегка покачиваясь и громко смеясь, выходили из ресторана, на город уже начинали опускаться сумерки.
– Значит так, друзья мои! – остановил всех Иван, забежав чуть вперед и широко расставив руки. – Сейчас все едем ко мне в особнячок, и никаких отговорок я слышать не хочу!
– Ваня, я вообще-то по работе прилетела, – неуверенно попыталась возразить Кристина.
– Кристиночка, все решим. Ты мне веришь? – Иван приобнял девушку за плечи и умоляюще заглянул ей в глаза.
– Тебе верю, поехали. – Кристина широко улыбнулась.
– Боря, Леха, по машинам! – скомандовал Пирожок-старший двум водителям-телохранителям, которые вместо обещанного выходного весь день караулили у входа в ресторан.
Подходя к автомобилю, Борис обратил внимание на несколько рекламных листовок на лобовом стекле, аккуратно заправленных под дворник.
– Твою мать, – проворчал телохранитель. – И когда эти уроды успевают?
Он небрежно выдернул листовки из-под дворника, смял их огромной лапищей и швырнул не глядя через плечо.
– Ну ни хрена себе, – удивленно произнес Ваня, который в этот момент как раз шел за Борисом.
Телохранитель, не ожидавший, что кто-то окажется за его спиной, резко обернулся, рефлекторно схватившись за рукоять пистолета под пиджаком.
– Ой, извините. – Борис по-детски смущенно опустил глаза, поняв, что угодил листовками в лицо своего босса.
– Хорошо хоть не граната, – добродушно пошутил Бережнов-старший, давая понять, что зла не держит.
Боря не нашелся что ответить, поэтому просто кивнул и двинулся открывать двери перед пассажирами.
– Ну ни хрена себе! – теперь уже в полный голос восторженно воскликнул Иван.
В ту же секунду оба телохранителя схватились за пистолеты, напоминая верных псов, готовых разорвать любого, кто приблизится к хозяину.
– Ребята, смотрите! – почти кричал Иван, тряся перед собой одной из смятых листовок, брошенных в него Борисом.
– Чего там, Вань? – без особого любопытства чуть заплетающимся языком спросил Пирожок-младший, уже почти усевшийся в свою «ауди».
– Это приглашение на экскурсию по Аркаиму! – заговорщически прошептал Ваня.
– И что? – снова раздался голос Василия уже из машины.
– Да как что! – Ваньку буквально переполняли эмоции. – Вы что, правда не понимаете? Это же знак! Все вокруг – знаки! Наша встреча! Теперь эта рекламка, которая приглашает нас туда, где мы лю... – Ваня осекся, посмотрев на Кристину. – Познакомились и подружились…
– Ребята, а я бы съездила, правда, это же здорово! – улыбнулась она, догадавшись, что хотел сказать Иван.
– Ты же по работе прилетела, – смешно передразнил ее Ваня.
– Ну ты же все решишь, – кокетливо прищурилась девушка.
– Решу. Погнали! – бодро согласился Иван. – Прямо завтра с утречка и рванем. А сейчас ко мне!
– Так-так-так, а моего мнения никто спросить не хочет? – вмешался в разговор Василий, высовываясь из своей «ауди».
– Васек, а ты против, что ли? – удивленно вскинул брови Пирожок-старший.
– Да с чего бы? Конечно за, но спросить все равно могли бы. – И младший брат широко улыбнулся.

Глава восьмая

Все в сборе

     Уже в семь часов утра черный микроавтобус въехал на территорию трехэтажного загородного дома Бережнова-старшего. Автомобиль, мягко шурша покрышками, проехал по асфальтированной дороге к высокому крыльцу и остановился. Водитель достал из кармана мобильник, набрал номер и приложил его к уху.
– Алло! Иван Степанович, доброе утро, это Борис. Я на месте, – пробасил здоровяк и, откинув спинку кресла, принялся ждать босса и его друзей.
Ждать пришлось недолго: уже через пять минут братья вместе с подругой детства появились на крыльце особняка. Пирожки сменили деловые костюмы на обычные джинсы и футболки. А на Кристине были белые кроссовки, короткие шорты и спортивная майка, что придавало ей вид разбитной девчонки лет шестнадцати, вышедшей на утреннюю пробежку.
Заметив появление начальства, Борис тут же выскочил из микроавтобуса, открыл пассажирскую дверь и галантно протянул Кристине руку.
– Борь, ты все взял, что я просил? – обратился к телохранителю Бережнов-старший.
– Так точно. Напитки и закуски в холодильнике, остальное в багажнике, – отрапортовал Борис.
– Отлично, тогда стартуем.
Друзья разместились на удобных кожаных диванах в просторном салоне микроавтобуса. Ваня первым делом заглянул в мини-холодильник.
– Ну что, друзья мои? Виски, ром, водка, текила, шампанское... или, может, минералочки?
– Минералочки, – устало и протяжно хором выдавили Кристина с Василием.
– Отличный выбор, – согласился Иван и раздал всем по запотевшей бутылочке «Нарзана».
Ехали молча. После бессонной ночи, полной воспоминаний, сил на разговоры у друзей попросту не осталось. Бесшумный мягкий ход микроавтобуса действовал убаюкивающе. Иван и Василий, пресытившись местными пейзажами, быстро заснули, а Кристина еще смотрела в окно на проносящиеся мимо деревья, поля, мелкие деревушки, придорожные кафе и редкие облака в высоком голубом небе.
– Состояние такое… странное, – тихо, как будто сама себе, произнесла Кристина, неотрывно глядя в окно.
– Что такое? – так же тихо спросил Иван, чуть приоткрыв глаза.
– Не знаю, как будто в детство еду.
– Туда и едем, – улыбнулся Ваня и снова закрыл глаза.

– Иван Степанович! Иван Степанович! Просыпайтесь, приехали, – тактичным полушепотом старался разбудить босса Борис.
– Уже? – Ваня приоткрыл левый глаз и лениво осмотрелся по сторонам.
От «полушепота» водителя проснулись все и с любопытством начали выглядывать в окна.
– А сколько времени?
– Без пятнадцати два. Доставил строго по отметке на карте. ПК. – Борис ткнул толстым пальцем в экран навигатора, посередине которого мерцали две эти буквы.
– Вань, а что такое ПК? – томно потягиваясь и поправляя волосы, спросила Кристина. – Пункт контроля какого-то?
– ПК, друзья мои, – это Поляна Кузьмича, – ответил Пирожок-старший и расплылся в широченной улыбке. – Так что на выход! И добро пожаловать в детство!
Борис помог Кристине выбраться из микроавтобуса, подставив ей свою широкую ладонь в качестве надежной опоры, а Пирожки по-молодецки выскочили сами.
Яркое полуденное солнце в почти прозрачном небе с редкими высокими облаками приятно ласкало глаза, привыкшие к затемненному салону автомобиля, и заставляло жмуриться.
На небольшой поляне под широкой кроной кряжистого дерева была раставлена обычная, на первый взгляд, туристическая палатка. Рядом слегка дымились еще не остывшие угольки костра, над которыми на двух рогатинках висел закопченный котелок с каким-то непонятным пригоревшим месивом. Но было в этой палатке и нечто вызывающее удивление. На небольшом отдалении от нее на серебристом штативе стояла панель из солнечных батарей, провода от которой тянулись в саму палатку.
– Свято место пусто не бывает, как говорится, – с сожалением произнес Иван. – Вы поглядите, какие у нас туристы продвинутые стали. Борь, а можно этот Грушино-Сколковский фестиваль попросить куда-нибудь переехать? – обратился он к телохранителю, выгружающему из багажника микроавтобуса складные белые стулья. – Как-то намекнуть им, что они на нашей поляне обосновались?
– Да там, Иван Степанович, не туристы, там ученый какой-то, археолог или историк, я толком не понял, – отозвался Боря, продолжая выгружать из багажника всевозможную снедь. – У него в палатке целая библиотека. Сидит там, чертит чего-то, пишет. Я проверил, оружия у него нет, гитары, слава богу, тоже. Безобидный, короче говоря. Но, если надо, уберем конечно, без проблем.
– Ах, оставьте ваши барские замашки! – воскликнула Кристина голосом придворной дамы из мхатовского спектакля. – Он же никому не мешает.
– Да как не мешает? – вклинился в разговор Вася. – Боря, убирай его на фиг отсюда! Это наша поляна!
– Так, мужчины, что за манера решать все с позиции силы? – снова вступилась за ученого Кристина. – Если уж это так принципиально, я сейчас сама пойду и вежливо попрошу. Думаю, воспитанный мужчина, а тем более ученый, не сможет отказать даме в просьбе.
С этими словами девушка, не дожидаясь ответа, уверенно направилась к палатке.
– Какая была, такая и осталась, – тихо заметил Ваня и улыбнулся.
– Тук-тук-тук, – громко обратилась Кристина к загадочному обитателю палатки. – Простите, мужчина, можно вас на минуточку?
– Да-да, сейчас иду! – тут же отозвался голос изнутри.
Девушка поправила волосы и принялась ждать хозяина палатки, но он, по всей видимости, выходить не торопился.
– Мужчина, тук-тук-тук! – снова напомнила о себе Кристина.
– Иду, иду! – опять донеслось из палатки.
– Вы там что, из другой комнаты идете?
Наконец замок палатки расстегнулся, явив мужчину лет сорока, с длинными волосами, щетиной, больше похожей на неаккуратную бороду, в цветастой гавайской рубахе, шортах и круглых очках. Этакая смесь доктора Борменталя и хиппи. В руках у него был планшетный компьютер, а изо рта торчал зажатый в зубах карандаш.
– Слушаю вас, – деловито сказал он, не отрывая глаз от монитора и что-то набивая на экранной клавиатуре.
– Простите, что отвлекаю, – учтиво начала Кристина. – Понимаете, мы с друзьями приехали, как бы вам сказать, на места нашей молодости, даже детства. Так уж получилось, что с поляной, на которой вы разбили палатку, у нас связано много воспоминаний. И мы бы хотели вас попросить переставить палатку в другое место.
Вместо ответа мужчина продолжал молча тыкать пальцем в монитор.
– Мужчина! – начиная раздражаться, окликнула его Кристина.
– Угу, – промычал он, не вынимая карандаша изо рта.
– Вы меня вообще слушаете?
– Угу, – снова совершенно безучастно промычал странный хиппи.
– Да прекратите вы уже пялиться в свой компьютер, вы все-таки с женщиной разговариваете! – уже действительно оскорбилась Кристина поведением мужчины.
– Что, простите? – Ученый наконец оторвал взгляд от монитора и посмотрел на Кристину. – Я немного отвлек...
Мужчина замер, словно в приступе столбняка. Из чуть приоткрытого рта выпал карандаш, но он этого даже не заметил. Его глаза из-под стекол очков буквально вцепились в лицо девушки, внимательно его изучая.
– Я говорю, что мы с друзьями приехали... – осеклась Кристина, смутившись от такого пристального взгляда странного хиппи. – Что это вы на меня так смотрите?
На лицо ученого медленно наползала улыбка. Девушка инстинктивно сделала шаг назад.
– Мужчина, что с вами? Вы нормальный? – Она уже была готова позвать на помощь, как ученый вдруг вновь заговорил.
– Крис? – неуверенно произнес он и близоруко прищурился.
– Что? – не расслышала женщина.
– Вас зовут Крис? – уже уверенней и еще шире улыбаясь спросил хиппи.
– Кристина, – подтвердила она и тоже внимательно всмотрелась в лицо собеседника. – Мы разве знакомы?
– Крис! Елки-палки! Ты что, меня не узнаешь? – Ученый бросил планшет на траву и шагнул вперед. – Это же я, Андрей!
– Андрей? – настороженно переспросила она.
– Ну да! – еще шире заулыбался ученый и бросился обнимать Кристину.
Кристина с перепугу издала такой визг, что из росшего неподалеку кустарника взметнулась стая птиц.
Первым среагировал Ваня, все это время наблюдавший за общением Кристины с туристом. В три прыжка преодолев расстояние, он с лету зарядил обидчику в голову кулаком, от чего тот, потеряв сознание, рухнул на траву.
– Кристиночка, ты как? В порядке? – Иван взволнованно осматривал женщину. Но та стояла молча, испуганно глядя через Ванино плечо на распластавшегося ученого.
Тут же подскочили Вася и Борис.
– Безобидный, говоришь? – с упреком покачал головой Васек, глядя на телохранителя.
Борис лишь виновато пожал широкими плечами.
– Борь, проверь, он живой вообще? А то я, кажется, перестарался немного. – Ваня разглядывал опухающие костяшки на кулаке.
Борис присел над бессознательным телом туриста и пощупал пульс.
– Живой, в отключке просто.
– Ваня, это, кажется, Андрей, – все еще испуганно, трясущимся голосом и почти шепотом сказала Кристина и указала пальцем на ученого.
– Чего? Какой Андрей? – не понял Ваня.
– Ну Андрей... Антипов. Внук деда Вота, председателя.
– Это который на велосипеде летал? – догадался наконец Вася и расплылся в широкой улыбке.
– Ага, – кивнула Кристина, все еще не оправившись от состояния шока.
– Да ладно! – Ваня присел на корточки и заглянул в лицо ученого.
– Блин, тридцать лет об этом мечтал, – улыбнулся Пирожок-старший, снова посмотрев на свой кулак. – А теперь как-то неудобно получилось. Борь, неси нашатырь.




Глава девятая

Как в детстве

     Пока Андрея приводили в чувство и друзья вновь радовались неожиданной и слегка конфузной встрече, рядом с палаткой раскинулся просторный белый шатер, под куполом которого расположился овальный пластиковый стол, заставленный фруктами в пластиковых тарелках. Рядом дымился разожженный мангал, на котором истекали соком и издавали аппетитный аромат пять шампуров с насаженными на них крупными кусками мяса.
– Ого! – воскликнула Кристина, глядя на все это великолепие. – Борис, вы волшебник?
– Ну так, похозяйничал немного, – смущенно опустил глаза телохранитель.
– Это еще что, – подключился к разговору Бережнов-старший. – Обычно Боря на пикниках дома возводит.
Борис еще сильнее смутился.
 – Шучу, Боря, шучу. – Иван похлопал охранника по плечу. – С меня премия, спасибо.
– А там что за странники? – спросила Кристина, указывая на вершину холма, где виднелась небольшая группа людей с рюкзаками.
– Туристы, наверное, – предположил Андрей, потирая распухшее ухо. – Сюда теперь их много приезжает. Аркаим – это место силы. Колыбель, так сказать, славянской цивилизации. Я, кстати, слышал, что на машинах сюда не пропускают. – Андрей вопросительно взглянул на Ивана.
– А нас почему-то пропустили, – наигранно удивился Ваня.
– Ага, – басовито хохотнул Боря. – Ивана Степановича всегда «почему-то» пропускают, даже спящего.
Все рассмеялись. Прихватив из багажника пару пузатых бутылок вина, Борис пригласил всех за стол, под купол шатра.
– Ребят, без меня не начинайте. Я до лесочка быстренько сбегаю, – попросил Вася и направился в сторону маленькой рощицы, находящейся неподалеку.
Найдя в лесу подходящее деревце, Василий справил свою нужду и уже собрался было возвращаться к друзьям, как неожиданно что-то твердое и холодное уперлось в его затылок. Вася замер, по спине побежали мурашки.
– Здравствуйте, Василий Степанович, – прозвучал грубый глуховатый голос. – Что же это вы, бегать от нас надумали?
– Я... я... я ни п-при чем, – зашевелил Вася трясущимися и в одно мгновение пересохшими губами. – Я к-камень принес, а он его в сейф, потом телефон т-тоже случайно…
– Случайно, случайно, – успокаивающе прозвучал голос мужчины за спиной.
Вася услышал щелчок взводящегося курка и, упав на колени, зажмурился.
Но выстрела не последовало, вместо этого раздались какие-то глухие хлопки, короткие негромкие вскрики, и вдруг наступила тишина.
Вася стоял на коленях зажмурившись, не решаясь открыть глаза и обернуться. В леске мирно щебетали птицы, легкий ветер шелестел листвой на деревьях.
«Я умер», – с ужасом подумал Васек.
Сквозь сомкнутые веки выступила слеза и покатилась по щеке. Бережнов-младший осторожно приоткрыл один глаз и медленно повернул голову. Вокруг никого не было.
– Твою мать, – беззвучно шевельнул губами Вася. – Что это было?
Он поднялся и быстрым шагом, часто оглядываясь, пошел прочь из леса.
Вернувшись к столу, Пирожок-младший старался ничем не выдать своего состояния, хотя руки у него еще немного тряслись.
– Ну ты чего так долго? – с улыбкой спросил Ваня и протянул брату пластиковый стаканчик с красным вином. – Мы уж тебя заждались.
– Заблудился, – буркнул Вася, взял стакан и тут же залпом осушил его. – Ух! Жарко! А может, на речку рванем? – Васе даже удалось изобразить на лице улыбку.
– А что? Мысль! – поддержал брата Иван. – Давайте посидим, перекусим, выпьем – и на речку, на наше место!
Друзья уселись за стол. Закончив колдовать над шашлыком, Борис принялся большим ножом снимать мясо с шампуров на тарелки. Иван наполнил вином стаканы и, взяв на себя право первого тоста, поднялся.
– Ребята, друзья мои... – Ваня постучал пластиковой вилкой по пластиковому стаканчику и, поскольку звон передать не удалось, изобразил его голосом: – Дзинь-дзинь-дзинь! Я хочу поднять этот бокал… – Иван грациозно покрутил стаканчик в руке, словно это был хрусталь тончайшей работы: – …за Андрюху! Кстати, ты помнишь те камни на холме? – Иван указал в сторону возвышенности, по которой недавно проходили туристы. – Ты еще говорил, что в Англии похожее видел?
– Помню, конечно, там сейчас город целый раскопали, – энергично закивал головой Андрей.
– Так вот, представляете, это получается, что мы с Васькой его открыли. Ну, конечно, если бы ты мне тогда про Стоунхендж не рассказал, я бы, наверное, и не подумал об этом никогда. А мы когда с Васьком пошли коров пасти, встретили экспедицию какую-то. Ученые искали древние захоронения. Ну вот я их и отвел на тот холм. Про нас потом даже в газете местной писали. Да что в газете – отменили строительство дамбы из-за… – тут Иван поднял указательный палец вверх: – Археологической ценности находки. Во как! В общем, за наше детство!
Друзья свели стаканчики над столом и выпили.
– Ребят, а давайте туда вместе сходим. – Андрей указал рукой на вершину холма.
– Андрюха, мы никуда не торопимся, – ответил за всех Иван. – Давайте сперва перекусим. А то что же получается, Боря зря старался? Кстати, где он? – Иван посмотрел по сторонам, но Бориса нигде не было.
– Вот он, – указала пальцем Кристина на телохранителя, выходящего из рощицы, куда недавно уходил Васек. – Боря, идите к нам, – помахала она охраннику.
– Да-да, сейчас иду, – отозвался Борис, провожая взглядом скрывающуюся за холмом группу туристов с рюкзаками.
– Итак, на чем мы остановились? – спросил у друзей Иван.
– Я предложил к Аркаиму подняться, – напомнил Андрей.
– Ага, а я сказал, что мы никуда не торопимся. Ты же помнишь, чем наш прошлый поход туда закончился? – Ваня хитро взглянул на Андрея. – Так что имей ввиду: на этот раз я с собой Бориса возьму.
– Да ладно тебе, нашел что вспоминать, – смутился Андрей и виновато опустил глаза. – Тем более, что поквитались уже. – И он снова потер ухо, с укоризной глядя на Ивана.
– А чем закончился? Ну-ка, рассказывайте, рассказывайте, – с любопытством защебетала Кристина.
– Да Андрюха там Ваньке навалял по полной, – вклинился Васек, уже успевший снять напряжение изрядной дозой алкоголя.
– Так, это я вот сейчас наваляю кому-то, – широко улыбаясь, пообещал Пирожок-старший. – Васек, тебя кто вечно за язык тянет? Навалял! Не навалял, а так, подрались немножко.
– Между прочим, Кристинка, из-за тебя, – не унимался Вася.
– А вот сейчас точно наваляю, – уже почти серьезно пригрозил Иван.
– С ума сойти! – восхищенно пискнула Кристина. – Мальчишки, это так приятно. Вы, конечно, придурки, но все равно приятно. Жаль, что я раньше об этом не знала.
– О том, что мы придурки? – Ваня смешно поднял бровь.
– О том, что подрались из-за меня… придурки, – расхохоталась Кристина.
– Кристин, а это что-то изменило бы? – Неожиданно Ваня стал очень серьезным.
Девушка слегка покраснела и пожала плечами:
– Не знаю, Вань.
Над столом на мгновение повисла пауза.
– Опа! Мент родился! – прервал молчание Иван и хлопнул в ладоши. – Васек, насыпай еще. Боря, дружище, если не затруднит, еще бутылочку достань из багажника. А ты, Андрюха, рассказывай, как в Италии жилось или где ты там жил? – весело спросил Пирожок-старший и с едва уловимой насмешкой добавил: – Плавать-то научился?
– Научился, – смущенно улыбнулся Андрей. – Только я не в Италии жил. Сначала в Индии, до развала СССР, потом отец решил в Россию не возвращаться, и мы с родителями переехали в Америку. Там я окончил университет, работал инженером в одной крупной компании по производству компьютеров, телефонов и прочей электроники. Параллельно занимался изучением истории, даже диссертацию написал о древних ариях и Великой Тартарии. Правда, ее не приняли: слишком уж много спорных теорий оказалось для научного сообщества. Кстати, и про Аркаим тоже писал, он ведь как раз из той эпохи. Раньше у славян, у ариев, была очень развитая цивилизация, оттуда и постройки все, и лунные календари, даже звездные карты были, ключевыми считались понятия совести и морали, существовал крепкий институт семьи, была развита письменность... А ученые мужи наперебой утверждают, что наши предки в те времена голые с копьями по лесам бегали и сырое мясо ели. Ну вы сами посмотрите. – Андрей вновь махнул в сторону холма. – Разве могли дикари без элементарных знаний такое построить? Я даже, когда мою диссертацию разнесли в пух и прах, с горя стихи написал. Хотите, прочту?
– Хотим, Андрюх, только давай не сейчас, а то наша радостная встреча перерастет в литературный вечер. – Иван наполнил всем стаканчики и поднялся, чтобы произнести тост. – Друзья, давайте выпьем за историю, которая своими неожиданными поворотами подарила нам сегодняшнюю замечательную встречу!
– Красиво завернул, – поддержал брата Васек и тоже поднялся.
– Всяко умею. – Пирожок-старший комично задрал нос. – Тут ведь как? Каждому свое. Андрюха стихи и диссертации пишет, а я тосты умею красиво говорить. – Иван жестом пригласил подняться Андрея и Кристину. – А давайте, на голос, умеете?
Все кивнули, и по поляне разнеслось громкое протяжное: «Э-э-э-эх!!!».
– Андрюш, а дальше? – мило улыбаясь, попросила Кристина.
– А дальше... – На мгновение Андрей задумался и продолжил: – Дальше мне пришла в голову идея одного проекта, которым я занимаюсь и до сих пор. Собственно, из-за него сюда и приехал. Можете считать меня сумасшедшим, но что-то мне подсказывает: реализоваться он должен именно здесь, в России, а вернее даже, на Урале. Мне после того лета, когда мы познакомились, совы часто сниться стали и словно звали меня сюда, к Аркаиму. Да и, честно говоря, моими разработками начало интересоваться американское правительство. Поначалу это не напрягало, а потом стало страшновато. У меня несколько раз взламывали электронную почту, причем это были явно не простые спамеры. А однажды позвонил старый приятель отца, у него там какие-то связи в Пентагоне, и намекнул, что бежать мне надо из Америки, пока не поздно. И я сбежал. – Андрей замолчал и почему-то виновато пожал плечами.
– А что за проект? – оживился Пирожок-старший. – Надеюсь, не медицинские аппараты?
– Почти угадал, – загадочно улыбнулся Андрей.
– Та-а-а-к, Васек, звони братве, к нам, похоже, конкуренты пожаловали. – Ваня шуточно подтолкнул локтем брата.
– Сам звони, ты же мою трубу утопил, – небрежно закинув в рот виноградину, отшутился Василий.
– Тихо, тихо, пацаны, не надо братвы! – Андрей поднял руки вверх, изображая испуг. – Вашу поляну я топтать не собираюсь. У меня аппарат не лечит, а скорее диагностирует.
– И что диагностирует? – Иван сделался серьезным, словно на переговорах с деловыми партнерами.
– Ну, это довольно сложно объяснить. Если коротко, то я создал аппарат, который определяет способность личности разумно формулировать и осознавать нравственные значения собственных действий.
Над столом повисла пауза. Андрей окинул взглядом лица друзей, которые с приоткрытыми ртами внимательно смотрели на него, тщетно пытаясь переварить смысл прозвучавшей фразы.
– Да ладно вам, ребята, не заморачивайтесь. Скоро должен прийти контейнер с оборудованием, и, если хотите, я вам все покажу.
Друзья согласились, решив не перегружать веселое застолье запутанными научными терминами.
– Друзья мои, Андрюха, Васек, милая Кристиночка! Не хочу говорить пафосных тостов. За нас за всех, за наше самое счастливое детство! Сколько лет прошло, а мы как будто вчера сидели на этой поляне. Возраст, он же не в паспорте, он же где-то тут. – Ваня похлопал себя по груди в области сердца. – Поэтому я хочу выпить за то, чтобы детство всегда было в наших сердцах, а на лицах у нас всегда были улыбки.
Мужчины чокнулись, а Кристина молча подошла к Ване и поцеловала его в щеку.
– Прекрасный тост, Ваня, спасибо. – Она широко и счастливо улыбнулась.
В тот день было еще множество тостов, веселых воспоминаний и смеха. Отведав вкуснейшего шашлыка, приготовленного Борисом, друзья отправились на исторический памятник, когда-то бывший обычным холмом, куда они водили совхозных коров. Вдоволь нагулявшись, они вернулись к шатру, выпили еще немного вина и стали помогать Борису собирать вещи.
– Борь, дай ключи, я за руль сяду, – подошел Бережнов-старший к телохранителю.
– Иван Степанович, может, не стоит? Вы же все-таки выпили, – неуверенно возразил Борис.
– Я тебя умоляю! – Ваня развел руками и поочередно прикоснулся указательными пальцами к кончику своего носа. – Сколько я там выпил? Тем более, тут тебе дорогу навигатор уже не покажет, а я здесь каждую кочку с закрытыми глазами найду.
– Я все равно тогда вперед сяду, на пассажирское, – уже почти ультимативно произнес Борис и протянул начальнику ключ.
– Это пожалуйста, – согласился Иван и, повернувшись ко всем, крикнул: – Ну что, друзья мои, по коням! Погнали на речку!
Все погрузились в салон микроавтобуса, и автомобиль, поднимая плотное облако пыли, тронулся по едва различимой среди полевых растений дороге, в направлении совхоза «Красного Знамени».



Глава десятая

Память

     Микроавтобус ехал по полю, плавно покачиваясь на кочках. Дороги вскоре стало совсем не видно, но Ваня продолжал уверенно держать курс, доверяя каким-то только ему понятным ориентирам. Высокая полевая трава хлестала по радиаторной решетке и скребла по брюху автомобиля. В стороны разлетались всевозможные насекомые, прятавшиеся в траве от летнего солнца и явно не ожидавшие появления огромного рычащего четырехколесного гостя.
Через некоторое время автомобиль выехал к железной конструкции, стоящей посреди открытого поля. Это были несколько грубо сваренных труб и уголков, покрытых облупившейся голубоватой краской с крупными пятнами проступившей ржавчины. Конструкция напоминала арочные ворота, только без створок, на верхней ее части виднелись несколько согнутых и ржавых букв, из которых человеку несведущему вряд ли бы удалось сложить внятную фразу, но Бережнов-старший знал ее наизусть.
– Совхоз «Красного Знамени», добро пожаловать! – с грустной иронией произнес Ваня, остановив автомобиль перед воротами.
Друзья медленно вылезли из салона и молча уставились на конструкцию.
– А где... – несмело подала голос Кристина.
– А нет, – тихо ответил Ваня. – Уже лет двадцать, наверное, как нет совхоза «Красного Знамени». В девяностые вся молодежь и те, кто еще в силах был, по городам разъехались, а старики поумирали – вот и вся история. – Иван тяжело вздохнул. – Ладно, поехали дальше. Речка-то никуда не делась.
Постояв еще немного, друзья забрались обратно в микроавтобус, и Ваня тронулся с места, направив автомобиль в проем развороченных ворот.
Никто не решался нарушить тишину, все молча смотрели в окна на медленно проплывающие за ними разрушенные и истлевшие деревянные постройки. Некоторые из домов были сожжены, и на их месте чернел лишь квадрат фундамента, густо заросший свежей травой и лопухами. Сгнившие заваленные заборы, обрушенные ямы колодцев, накрененные столбы с короткими хвостами срезанных проводов – все это напоминало картину постапокалиптического мира.
Ваня держал руль прямо и старался не рассматривать разрушенные постройки, отгоняя от себя мысли о людях, которые в них когда-то жили и чьи лица и голоса сейчас так ярко всплывали в памяти.
– Ой, это же… – Кристина ткнула пальцем в окно и тут же закрыла лицо руками.
За окном стоял почерневший, заваленный на бок дом с шиферной крышей, зияющей внушительными проломами. Высокая трава на небольшом прямоугольнике под пустыми глазницами окон заменяла теперь грядки с крупной спелой клубникой. Рядом с упавшим забором из широких сгнивших досок торчали два трухлявых пенька, которые когда-то служили опорой для прочной лавки, где так любила сидеть вечерами бабушка Кристины, Мария Петровна.
Выехав наконец из мертвого совхоза, Иван неожиданно остановил машину, заглушил двигатель и молча вышел.
– Вань, ты куда? – спросил Васек, но Иван, ничего не ответив, побрел через заросли травы к жиденькому лесочку, растущему неподалеку.
Ивана прождали в тишине минут пять. Первым не выдержал Борис.
– Ребят, я пойду гляну, что-то долго его нет, – сказал он, оглянувшись с переднего сиденья в салон.
– Да что тут может случиться, Борь? – заговорил Вася и осекся, вспомнив недавнюю историю в кустах. – Ну то есть да, надо пойти посмотреть, я тоже пойду.
Все вышли из автомобиля. Борис сложил ладони рупором и крикнул в сторону, куда ушел Ваня:
– Иван Степанович!
– Ваня! – поддержала Бориса Кристина, но ответа не последовало.
Переглянувшись, друзья во главе с Борисом быстрым шагом направились к лесочку, в котором скрылся Иван. Телохранитель достал из-под пиджака пистолет и слегка пригнулся. На всякий случай все последовали его примеру.
В лесочке Вани не оказалось.
– Ваня! – вновь крикнула Кристина, но вместо ответа услышала лишь стрекотание каких-то насекомых и мягкий шелест листвы.
– Туда! – скомандовал Борис. – Вон там трава примята.
Друзья бежали, уже не пригибаясь, вверх по невысокому холму, куда уводил след примятой травы. Взобравшись на вершину, все остановились в легком оцепенении. Перед ними раскинулось старое заброшенное кладбище с кривыми, сгнившими и почерневшими крестами на едва заметных в высокой траве холмиках могил. И лишь на небольшом пятачке, в центре которого стоял Иван, травы не было.
Ваня не шевелился. Сжимая в руках плотные пучки травы с комками земли на корнях, он молча смотрел на два завалившихся друг на друга черных креста. На одном из них болталась выцветшая овальная фотография с плохо различимыми чертами мужского лица, а на другом была прикреплена расслоившаяся от времени фанерная табличка с непонятно каким чудом сохранившейся надписью: «Бережнова Зинаида» и полустертыми датами рождения и смерти.
Друзья, стараясь не создавать лишнего шума, подошли к Ивану. Борис, чувствуя неуместность своего присутствия, остался стоять на вершине холма.
– Ни разу здесь не был после похорон, – не оборачиваясь произнес Ваня, услышав шаги за спиной. – Сам не знаю почему. Сперва детдом, потом армия, потом... Прости, мать. И ты, батя прости.
Ровным кругом по периметру пятачка, внутри которого находились могилы Зинаиды и Степана Бережновых, лежали несколько кучек выдранной с корнем кладбищенской растительности. Иван аккуратно вытер ладони травой, которую держал в руках, и положил скомканную зелень в одну из кучек на землю. Взглянув на этот мятый пучок, Кристина заметила на нем блестящие темно-бурые пятна. Ладони и пальцы Ивана были исчерчены тонкими полосками, из которых тихонько сочилась кровь. Вася сделал шаг к Ивану и положил ему руку на плечо.
– Вань… – только и сумел сказать Пирожок-младший: подступивший к горлу ком не дал ему больше произнести ни звука.
– Андрюш, – шепнула Кристина Андрею на ухо. – Сходи, пожалуйста, к Борису, попроси что-нибудь – перекись или салфетки спиртовые: Ване нужно ладони обработать.
Андрей молча кивнул и начал быстро подниматься на холм, где стоял Борис.
Вернувшись через пару минут, Андрей принес все необходимое и даже больше. Помимо перекиси и салфеток, он держал в руках бинт, полуторалитровую бутылку воды и флакончик с зеленкой. Кристина взяла бутылку и подошла к Ивану.
– Ваня, давай порезы промоем? – тихо предложила она, слегка прикоснувшись к его руке.
Иван молча подставил ладони, и Кристина тонкой струйкой полила на них из бутылки. Затем стала бережно протирать ранки салфетками. Иван поморщился.
– Больно? – испуганно спросила Кристина.
– Приятно, – тихо ответил Ваня и неожиданно даже для самого себя поцеловал ее в губы.
На щеках Кристины появился легкий румянец, она скромно улыбнулась и, смущенно опустив голову, продолжила заботливо обрабатывать порезы.
Дорога к реке проходила в полном молчании, не считая редких указаний Ивана, которые он давал Борису, показывая дорогу.
Удивительно, но берег реки сохранился почти в том же виде, что и был в далеком и радостном детстве. Песчаная коса с выгоревшим добела песком, кряжистые стволы деревьев, журчание быстрой воды с редкими всплесками играющей на поверхности рыбешки, скалистый утес на противоположном берегу… Все было, как прежде. Будто время не имело здесь своей власти. Исчез только деревянный мосток, с которого ребята когда-то ныряли в прохладную реку.
– Вы как хотите, а я пойду искупнусь, – сообщил Василий, глубоко вдохнув ароматный лесной воздух.
– Я, пожалуй, присоединюсь, – поддержал Андрей.
– Иван Степанович, я бы тоже охладился, – басовито, но как-то по-детски попросил стоящий в стороне Борис.
– Боря, да что ты меня спрашиваешь? Иди, конечно. – Ваня широко улыбнулся. – Заодно вон за Андрюхой присмотри, а то он в прошлый раз только в стиле утюга умел плавать.
– Ха-ха-ха. – Андрей скорчил оскорбленную гримасу. – Будьте спокойны, Иван Степанович, не понадобится.
Андрей разбежался и что было сил оттолкнулся от берега у самой кромки воды. Пролетев пару метров, он довольно изящно щучкой вошел в воду и тут же вынырнул, потирая лоб и сплевывая песок.
– Блин, раньше тут было глубже, – произнес Андрей, стоя в воде, едва скрывающей его колени, и сам же первым рассмеялся.
Смеялись все. Дружный хохот буквально наполнил все пространство вокруг. Смеялся даже лес, подхвативший многократным эхом звонкие голоса друзей.
– А ты не пойдешь? – спросила Кристина у Вани.
– Да что-то не хочется. – Он пожал плечами. – А ты?
– И мне что-то не очень. – Кристина убрала с лица прядь волос и улыбнулась.
– Кристин, ты это… – Ваня взял Кристину за руку и заглянул ей в глаза. – Извини, что я поце…
Договорить он не успел. Кристина, приподнявшись на цыпочки, обняла его за шею и нежно поцеловала сама.
По лесу снова раскатилось звенящее эхо. На этот раз кроме веселого смеха в него вплелись аплодисменты и крики «Горько!». Борис, Вася и Андрей, стоя по пояс в воде, дружно кричали и аплодировали, наблюдая за поцелуем.
– Придурки, – тихо произнесла Кристина, глядя в глаза Ване.
– Ага, – кивнул Бережнов-старший и хотел было продолжить поцелуй, но Кристина вдруг отстранилась и прислушалась.
Из оставленной на берегу одежды Андрея еле слышно доносилась мелодия мобильного телефона.
– Андрюх, по-моему, тебе звонят, – позвал друга Ваня.
Андрей быстро выскочил на берег, наспех обтер руки о валяющуюся на песке рубаху и достал из кармана телефон.
– Да, – ответил он, стараясь не прислонять телефон к мокрому уху. – Антипов Андрей Александрович… Хорошо… М-м-м, сейчас, минуту. – Он отвел трубку в сторону и обратился к друзьям. – Ребят, представляете, мой контейнер с аппаратом прилетел. Отвезите меня в Екатеринбург, пожалуйста. Мы, если сейчас выедем, во сколько там будем?
– Ну если сейчас выедем, то только ночью, – уверенно ответил Борис.
– Спасибо. – Андрей снова приблизил трубку к уху. – Простите, а возможно груз завтра с утра доставить? Да, хорошо, с восьми до десяти буду дома. Адрес у вас там указан? Ну все, хорошо, тогда до завтра, спасибо.
Андрей нажал на телефоне кнопку сброса и виновато на всех посмотрел.
– Ну надо так надо, – успокоил друга Ваня. – Так ты что, сейчас в Екатеринбурге живешь?
– У родителей там квартира есть, я, правда, в ней не был еще ни разу. Они ее все это время в аренду сдавали, а теперь вот и мне пригодилась. Вы меня сможете на улицу Московскую подвезти?
– Да конечно, сможем. Только давай сперва перекусим, а потом поедем. Боря, у нас там мясо еще осталось?
– Осталось, – улыбнулся телохранитель, довольный своей предусмотрительностью.
Уже через несколько минут посреди пляжа стоял дымящийся мангал, источая на весь лес аппетитный аромат жарящегося мяса. Друзья сидели на песке, молча попивая вино из пластиковых стаканчиков и с ностальгией смотрели на реку. Где-то в лесу привычно щебетали птицы, в мангале потрескивали угольки, мягкий шепот воды в реке действовал умиротворяюще и дарил невероятный душевный уют и теплоту.
– Андрей, а ты говорил, что стихи пишешь. Прочтешь? – неожиданно попросила Кристина, приподняв голову с Ваниного плеча.
– Слушайте, – легко согласился Андрей, слегка пожав плечами и, немного помолчав, начал читать:
 
– Много тысяч лет назад
 В Беловодье стоял град.
 В тысячу аршинов храм
 Устремлялся к небесам.
 Прославляя Правь и Навь,
 Там жила людская Явь.
 Храм светился по ночам –
 Так богам он сообщал,
 Что вокруг любовь людская,
 Безгранично протекая,
 В душах свет людских несёт,
 Предков славит своих род.
 Совесть – главное мерило,
 Радость оттого и сила,
 Здравомыслие в умах
 И гармония в сердцах.
 В ту пору рождались сказки.
 Предки в них свои подсказки
 Оставляли для потомков
 И в клубочки ниток тонких
 Завязали узелочки
 Генетических цепочек.
 До сих пор цепочки эти
 Существуют на планете.
 Но забыли, кто они:
 Явь другая в наши дни.
 Сказки той уже не стало –
 Зло с добром себя смешало.
 В лес дремучий и густой...

Вдруг Андрей резко вскочил со своего места и уставился на вершину утеса на противоположном берегу, с которого он когда-то спикировал на своем крылатом велосипеде.
– Волк! Смотрите, там волк!
– Где? – Кристина от неожиданности вздрогнула и тоже встала.
– Андрюха, ну ты прикалываешься, что ли? – проворчал Иван недовольно, не увидев никакого волка на утесе. – Блин, такой момент испортил.
– Да говорю же вам, там правда волк стоял, – начал было оправдываться Андрей.
– Ой, да какой волк? – поддержал брата Василий. – В этих лесах их отродясь не было, а если и были, то их постреляли уже всех. Собака выскочила из леса, вот и все.
– Нет, ребята, это точно волк был. – Андрей даже немного обиделся. – Волк для славян – это символ мужества, чести и совести. Вы, кстати, слышали о календаре майя? Ну про то, что в две тысячи двенадцатом году конец света намечался?
– Да сказки это все, Андрюха, живы все, как видишь, – снова заворчал Иван, поудобнее устраиваясь на песке.
– Может, и сказки, – пожал плечами Андрей. – А может, и нет. По славяно-арийскому календарю в декабре две тысячи двенадцатого, конечно, не апокалипсис, но тоже конец нынешнего света. Должна закончиться одна из эпох, эпоха Лисы, которая началась еще в триста девяносто втором году нашей эры. Ей покровительствует богиня смерти Марена, и сопровождается она расцветом лжи и обмана, её символом, между прочим, является крест. За ней начинается эпоха Волка, эпоха совести и справедливости. И, как сказано в древних писаниях, нам надо ждать невероятных перемен. Для темных людей наступит конец света, а для светлых – конец тьмы.
– Охренеть! – рассмеялся Василий. – Ну все, копаем бункеры и прячемся. А лучше позовем Брюса Уиллиса, он точно знает, как нас всех спасти.
– Странный ты, Андрюш, – улыбнулась Кристина. – Вроде нормальный, а как выдашь чего-нибудь... Давайте лучше перекусим уже да будем собираться. Боренька, скажите, мясо еще не готово? – обратилась она к телохранителю, обмахивающему пластиковой тарелкой румяные шашлыки.
– Думаю, уже готово, – отозвался Борис, глядя сквозь пелену белого дыма на улыбающуюся Кристину. – Налетай!
– Ребята, я, конечно, понимаю, что это все по большей части выдумка народная, но ведь в каждой сказке есть и реальная основа. – Андрей наконец прекратил шарить глазами по кромке утеса, где увидел волка, и посмотрел на друзей, но все потенциальные слушатели уже окружили мангал, выбирая себе шампур по вкусу, и ему ничего не оставалось, как присоединиться к коллективу.



Глава одиннадцатая

КРИС

     На следующее утро Андрей в спортивных трико и майке сидел на табуретке в центре комнаты в старой квартире своих родителей и увлеченно разбирал доставленные из аэропорта коробки с оборудованием. Выстроив вокруг себя невысокие баррикады из связок разноцветных проводов, стопок всевозможных микросхем, колонн из каких-то серебристых коробочек, ряда нескольких мониторов и прочей электронной мелочевки, хаотично разбросанных на полу посреди комнаты, он отвлекся на мелодию своего мобильника, уже довольно долго и безнадежно-истошно взывающего к себе из коридора.
Стараясь ничего не задеть, Андрей перескочил через сооруженные баррикады, аккуратно сдвинул завал из пустых картонных коробок, которые полностью перекрыли вход в комнату, и, пробравшись в прихожую, взял лежащую на тумбочке трубку.
– Да. Привет, Вань. Да нормально все. Привезли оборудование, сижу, распаковываю... Ну, это еще проверять надо... Конечно, заезжайте. Только давайте часа через три, а то у меня тут сейчас аврал... Ну вечером так вечером. Как раз успею все собрать, да и прибраться надо маленько, а то тут после квартирантов, сам понимаешь... Ну все, хорошо, до встречи.
Андрей положил трубку в карман штанов и вновь нырнул в кучи электроники, образовавшиеся на полу комнаты.
Время до вечера пролетело незаметно. Хаотично расбросанный по комнате электронный хлам постепенно приобрел форму высокой душевой кабинки с прозрачными стенками из толстого пластика. Внутри кабинки находилось мягкое на вид, похожее на массажное кресло, обтянутое серебристой материей, и, если бы не множество блестящих датчиков, свисающих с подголовника и закрепленных на тонких серебристых ремешках у подлокотников и отделений для ног, его можно было назвать вполне обычным. Дополняли удивительную картину четыре плотных жгута, сплетенные из проводов, тянущихся из-под кресла к четырем прямоугольным металлическим ящикам, которые напоминали системные блоки стационарных компьютеров и были скреплены друг с другом. Рядом с блоками прямо на полу стояли три плоских компьютерных монитора, и еще один стоял на столе. На этом же столе находился старенький принтер, клавиатура с затертыми буквами на большинстве кнопок и видавшая виды мышь на продавленном силиконовом коврике.
Андрей, закусив нижнюю губу и уперев руки в бока, внимательно осматривал собранную конструкцию, когда в дверь позвонили.
– Иду! – крикнул он из комнаты и, подняв с пола несколько отверток и пассатижи, направился в коридор.
 Открыв дверь, Андрей увидел перед собой… самого себя. Взъерошенные волосы, белая майка с черными следами обтертых наспех рук, старые спортивные штаны с вытянутыми коленками и домашние тапки. От неожиданности Андрей сделал шаг назад и тут же услышал громкий смех. Из-за стоящего в дверном проеме высокого, в человеческий рост зеркала выглядывала довольная физиономия Бережнова-старшего.
– Здорово! Испугался? Это тебе подарок. Типа с новосельем. – Ваня, кряхтя, протащил зеркало в дверной проем и прислонил его к стене. – Ну как ты тут, обживаешься?
– Ага, потихоньку. – Андрей все еще находился под впечатлением от шутки Ивана. – Извини, не прибрал в квартире: возился с установкой своей. Да и приготовить тоже ничего не успел.
– Я почему-то так и подумал, – улыбнулся Иван и, выглянув в открытую дверь, обратился к кому-то в полумраке подъезда: – Ну вы там скоро?
– Идем, идем, – послышался с лестничной площадки голос Кристины.
Через секунду на пороге возник навьюченный двумя объемными пакетами с продуктами Борис, за ним вошел Вася, который держал в руках еще один пакет, а последней шла Кристина, у нее в руках был большой торт.
– Ну вы даете, ребята! – восхищенно произнес хозяин.
– Ну что, изобретатель, холодильник-то у тебя, надеюсь, есть? – весело поинтересовался Ваня.
– Да, на кухне. – Андрей наконец-то смог улыбнуться. – Борис, пойдемте со мной, я покажу...
– Сам найдет, – перебил Андрея Ваня. – Ты нам лучше покажи свою эту… как ее? Машину, которую изобрел. Как она, кстати, называется? Я забыл.
– Ну, я название еще не придумал, но его можно сформулировать так: «Кресло разумного измерения способности личности формулировать и осознавать нравственные значения собственных действий».
– Да-а-а, блин, – цокнул языком Ваня. – Зря спросил.
– Да вы проходите, – встрепенулся Андрей. – Что ж я вас на пороге-то держу? Сами сейчас все увидите.
Некоторое время друзья прохаживались вокруг прозрачной кабины аппарата, не решаясь ни к чему прикоснуться. Первым не выдержал Василий.
– На электрический стул похоже, – произнес он вполголоса, словно находился в музее или библиотеке.
– Ну в какой-то степени ты прав, – улыбнулся Андрей. – Только он током не бьет, а считывает электромагнитные поля человека, нейронные импульсы мозга… Если хочешь, могу показать. – Андрей открыл перед Васей дверцу кабинки. – Присаживайся, сейчас сам все поймешь.
– Нет-нет, я пас. Что-то я пока не готов, – отмахнулся Василий.
– А ты ее уже на ком-нибудь пробовал? – спросил Иван, недоверчиво ощупывая кресло.
– Пока только на себе. Как видите, живой, – рассмеялся Андрей.
– Ну давай я попробую. – Ваня уселся в кресло. – Что будет-то хоть?
– Да ничего, – успокоил Андрей. – Ты даже ничего не почувствуешь. – И он ловко застегнул на голове, запястьях и ногах Ивана тонкие серебристые ремешки с датчиками. – Сиди так, чтобы было удобно, расслабься, глаза можешь закрыть и постарайся успокоиться.
Когда все приготовления были закончены, Андрей закрыл дверцу кабинки и отошел к компьютеру, стоящему на столе, что-то быстро набрал на клавиатуре и щелкнул мышкой. По монитору медленно поползли несколько кривых, вычерчивая нечто похожее на график. Ваня, оказавшись в полной тишине, разлегся в кресле, закрыл глаза и принялся ждать.
Друзья и подошедший с кухни Боря, окружив кабинку, с любопытством наблюдали за Бережновым-старшим, но ничего не происходило. В наступившей тишине отчетливо слышалось тиканье часов, стоявших на полке, и легкий гул системы охлаждения в скрепленных между собой блоках. Кристина внимательно посмотрела на лицо Ивана, стараясь уловить хоть какие-то признаки процесса, но лицо его было совершенно спокойным, можно сказать, умиротворенным, и, если бы не частое подергивание глаз под закрытыми веками, можно было подумать, что он спит.
– Ну вот и все! – радостно произнес Андрей и снова щелкнул мышкой.
– Все? – неуверенно переспросил Вася.
– Да. Я же говорил, бояться нечего. – Андрей открыл дверцу кабинки и принялся расстегивать ремешки. – Ну, как ощущения? – спросил он у открывшего глаза Ивана.
– Да хрен знает... – Ваня пожал плечами. – Странное какое-то чувство... Как будто… стыдно, что ли.
– Это нормально, – улыбнулся Андрей. – Кресло считывает из памяти информацию о тех или иных поступках, совершенных, когда тебе нужно было принять какое-то решение, и определяет, какими моральными принципами ты руководствовался.
– То есть ты хочешь сказать, что эта штука измеряет мою совесть?
– Да, можно и так сказать, – согласился Андрей.
– Кресло разумного измерения совести. – Ваня ухмыльнулся. – «КРИС» получается.
– Забавно. – Андрей глянул на слегка смутившуюся Кристину. – Получается «КРИС».
– Слушай, ну и чего там эта «КРИС» говорит? – Ваня с любопытством разглядывал кривые на мониторе компьютера.
– Говорит, что человек ты в целом порядочный. Показатель твоей совести семьдесят пять с половиной процентов.
– Кто бы сомневался, – важно выпятил грудь Иван.
– Не спеши радоваться, – улыбнулся Андрей. – Пока это показатель чуть выше среднего.
– Откуда ты знаешь? Ты же ее только на себе пробовал. – Ваня настороженно посмотрел на друга-изобретателя. – Вот у тебя сколько?
– У меня семьдесят пять ровно, так что твой показатель на полпроцента выше среднего.
– Ох, Андрей, Андрей... – Иван тяжело вздохнул. – Это же пока только твои и мои данные, а я в своей жизни встречал таких... людей, которые, наверное, и десяти процентов не наберут.
– Ваня, ну конечно, я понимаю, люди бывают разные. Но хороших ведь значительно больше.
– Андрюш, а можно я тоже попробую? – вмешалась в разговор Кристина.
– Конечно, можно. – Андрей широко улыбнулся.
– Я бы даже сказал, нужно, – добавил Ваня. – Должен же я знать, что за человек моя будущая жена.
– Ваня! – Лицо Кристины налилось краской.
– Да иди уже. Шучу я, – рассмеялся Бережнов-старший.
Кристина беззлобно замахнулась на него, но Ваня поймал ее руку и, глядя в глаза, добавил:
– А может, и не шучу.
 Девушка смущенно поджала губы и опустила взгляд, затем приподнялась на носочки и поцеловала Ваню в щеку.
Кристина села в кресло, Андрей закрепил все датчики и, закрыв дверцу, направился к компьютеру.
– Ваня, а на самом деле, ты серьезно насчет жены? – спросил он у Ивана.
– А почему нет? – нисколько не смутившись, пожал плечами Ваня. – Ты знаешь, я же все это время о ней вспоминал. Поначалу после армии пробовал справки наводить, а потом подумал, что она, наверное, уже замужем, может быть, у нее дети… И что я буду лезть в чужую семью? – Ваня слегка улыбнулся, глядя через стекло кабинки на спокойное лицо Кристины. – А сейчас смотрю на нее и понимаю: всю жизнь только ее ждал.
По лицу девушки потекли слезы.
– Она нас что, слышит? – Ваня перешел на шепот.
– Да вроде не должна, – пожал плечами Андрей. – Так, ну вот и все. – Он щелкнул мышкой.
Ваня открыл дверь кабинки и принялся аккуратно расстегивать серебристые ремешки.
– Кристиночка, ну как ты? – спросил он тихо и заботливо провел пальцем по влажной дорожке на щеке девушки.
– Ваня... – Кристина прижала к своей щеке его ладонь и улыбнулась. – Все хорошо. Ощущение такое, как будто на исповеди была. Немного стыдно, но намного легче.
– Ого, Крис, у тебя рекорд! – радостно поздравил Андрей. – Семьдесят семь процентов!
– Я молодец, – кокетливо произнесла Кристина.
Ваня помог ей подняться и повернулся к брату.
– Ну что, Васек, твоя очередь.
– Да я, это... – начал было Васек, но Иван его перебил.
– Хорош, Васек, ничего там страшного нет. – Он подтолкнул брата к кабинке. – Давай, давай, давай. Чего боишься-то?
– Да я не боюсь, просто… – Понимая, что отказывать брату бессмысленно, он махнул рукой. – А, ладно! Вы же не отстанете.
Он уселся в кресло, и Андрей, закрепив все ремешки, щелкнул мышкой.
Так же, как Ваня и Кристина, во время работы «КРИС» Василий сидел спокойно, лишь время от времени резкое подергивание желваков на скулах выдавало нервозность.
– Шестьдесят три, – как-то задумчиво произнес Андрей, когда кресло выполнило свою работу.
Почувствовав, что запястья освободились от датчиков, Василий открыл глаза. Вид его был, мягко говоря, удрученным. Он молча встал с кресла и пошел прочь из комнаты.
– Ну как, братишка? – с улыбкой спросил Ваня.
– Никак, – буркнул Васек, не поднимая взгляда на старшего брата.
– Ты куда? – Ваня был обеспокоен странным поведением Васька.
– Никуда, покурю пойду, – угрюмо ответил Вася и вышел в подъезд.
– Чего это он? – Кристина удивленно посмотрела на Ваню.
– Не знаю. – Иван пожал плечами. – Но догадываюсь. Подождите, я сейчас, добавил он и вышел из комнаты вслед за братом.
Борис тоже пожал плечами, поймав на себе вопросительные взгляды Кристины и Андрея, и молча направился за шефом.




Глава двенадцатая

Признание

     Вася стоял в темном подъезде рядом с приоткрытым окном и нервно курил, тихо и коротко шмыгая носом. Иван медленно подошел к брату и, положив руку ему на плечо, спросил:
– Братишка, что случилось?
– Ничего, – сухо ответил Васек и глубоко затянулся. – Я сука, Ваня, я крыса.
– Нет, Вася, ты мой брат, – нисколько не удивившись, ответил Ваня и развернул его к себе лицом.
– Ты ничего не знаешь. – Вася присел на подоконник. – Я… я тебя предал… я… меня заставили…
– Я знаю, брат. – Ваня присел рядом и обнял Васю. – Ты поступил правильно. Иначе они бы тебя убили, а это хуже.
– Откуда ты знаешь? – Вася удивленно посмотрел на старшего брата.
– Знаю, – пожал плечами тот. – Дай сигарету.
– Ты же не куришь, – тихо сказал Вася, но все же протянул брату пачку.
– Не курю, – согласно кивнул Иван, извлекая сигарету. – Зажигалку дай.
– Откуда ты знаешь? – повторил вопрос Вася, когда брат, прикурив, вернул ему зажигалку.
– Ты знаешь, кем был наш Боря до работы у нас?
– Военный, кажется, какой-то. – Вася с любопытством смотрел на брата.
– Боря раньше служил начальником службы безопасности в одной секретной правительственной конторе. Когда ты пропал, я весь город на уши поднял, но найти тебя нигде не могли. А Боря нашел. У своих бывших коллег. – Иван затянулся и произнес куда-то в темноту подъезда: – Боря, поднимись к нам, пожалуйста. Я знаю, что ты здесь.
Из полумрака появился крупный силуэт Бориса.
– Да, Иван Степанович.
– Борь, флешка у тебя?
Борис сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек маленький блестящий прямоугольник.
– Что там? – спросил Васек, кивая на флешку в руках Бориса.
– Там, братец, наши жизни. Твоя, моя, а теперь еще и Борина.
– В каком смысле? – Ничего не понимая, Вася переводил удивленныйвзгляд с Ивана на Бориса.
– Сегодня Боря со своими бойцами ходил в гости к бывшим коллегам. – Ваня посмотрел на скромно опустившего голову Бориса. – Борь, может, ты сам расскажешь?
– Да что там рассказывать... – смущенно пробасил Борис.
– Ну да. – Ваня улыбнулся. – Рассказывать и правда особо нечего. На флешке кино, коротенькое, всего минуты три. Про то, как отряд из пяти человек без единого выстрела проник в одну из самых секретных правительственных организаций, повырубал всю охрану и заставил начальника отдела сжечь одну очень важную для него папочку. Так что теперь если с кем-нибудь из нас что-нибудь случится и выяснится, что это дело рук конторы, это кино увидит весь мир. И я тебя уверяю, Васек, полетит столько голов, что мама не горюй.
– А ты страшный человек. – Вася еще раз шмыгнул носом и улыбнулся.
– Я? Да брось ты! Вот Боря страшный, – рассмеялся Ваня.
– Иван Степанович, – пробасил телохранитель, и даже в темноте подъезда было заметно, как Борис покраснел.
– Боря, а там, на Аркаиме, это тоже ты? – спросил Вася, стараясь заглянуть Борису в глаза.
– Да их там трое всего было, – тоном нашалившего подростка ответил тот.
– Спасибо, – искренне поблагодарил телохранителя Василий.
– Ладно, мужики, главное, что все живы и все у нас хорошо. – Иван, поднявшись с подоконника, обнял за плечи Васю и Бориса. – Пойдемте в квартиру, а то нас потеряли уже, наверное. Кстати, Борь, теперь твоя очередь в кресле сидеть. Ты как, не против?
– Можно, – скромно пожал широкими плечами Борис.





Глава тринадцатая

«Мы изменим мир!»

     Когда Пирожки вместе с Борисом вернулись в квартиру к Андрею, изобретатель показывал Кристине большую старинную книгу с потертыми желтыми страницами в кожаном переплете.
– Что, про фашистов читаете? – весело улыбаясь, спросил Ваня, проходя в комнату.
– Почему? – не сразу сообразила Кристина.
– Ну вон свастика всякая, кресты какие-то. – Ваня указал пальцем на один из рисунков, изображенных на открытой странице.
– Это не свастика. Такие изображения называются солярными символами, – пояснил Андрей, подойдя к компьютеру и принявшись набивать что-то на клавиатуре. – Солярные – значит солнечные. Наши предки, древние арии, поклонялись солнцу. Эти символы сами по себе обладают мощной энергетикой, и Гитлер, возможно, об этом знал и использовал их.
– Ни хрена себе. – Ваня взял книгу из рук Кристины и стал внимательно разглядывать символы, осторожно водя по ним пальцем. – А что это за книга такая?
– Веды, очень древняя книга. Мне дед подарил, как раз в то лето, когда мы познакомились. Собственно, благодаря ей у меня и возникла идея кресла.
– Ребята, у вас все в порядке? – Кристина вопросительно взглянула на Василия.
– Да, Кристиночка, все хорошо, – ответил за брата Иван. – Ваську просто надо было перекурить. Андрюха, Борис бы тоже хотел тест пройти. Можно? – спросил он, все еще разглядывая ветхие страницы.
– Конечно. – Андрей отвлекся от монитора. – Присаживайтесь, Борис.
Боря уселся в кресло, оказавшееся для него немного тесноватым.
– Вань, а расскажи еще про Бориса. Я думал, он просто телохранитель. Как вы познакомились? Откуда он вообще взялся? – тихо спросил Вася, когда дверца кабинки была уже закрыта.
– Боря бывший военный. Майор, кажется, в отставке. Работал в госбезопасности. – Ваня присел рядом с Кристиной. – У Бори есть замечательная дочка, сейчас ей пятнадцать. Она родилась, когда Боря еще работал на правительство. Он говорил, что при родах возникли осложнения и жена умерла, а у дочери была тяжелая родовая травма. Врач, принимавший роды, был пьян. Когда Боря об этом узнал, не сдержался, и врач оказался в реанимации. Бориса отправили в отставку, и он устроился к нам обычным водителем. Потом как-то рассказал про дочь, про то, что еще работает охранником и грузчиком в магазине, а денег на лечение девочки все равно не хватает. Я, вернее наша компания, выделила средства на лечение, а когда узнали о его биографии и послужном списке, Боря, конечно же, сразу занял пост начальника нашей службы безопасности. Борис не просто телохранитель, он прекрасный человек, отличный отец и, как видишь, хороший друг.
– Действительно хороший. – Андрей щелкнул мышкой. – Семьдесят семь и четыре десятых процента.
– Слушайте! – Пирожок-старший на мгновение замер, уставившись в одну точку. – А это мысль! – Он резко подскочил со своего места и начал энергично ходить по комнате. – Андрюха, ты гений!
– Спасибо, – улыбнулся Андрей, снимая датчики с Бориса.
– Нет, ты не понимаешь! – распалялся Ваня. – Ты реально гений! Что если я проверю на «КРИС» всех своих сотрудников, весь штат?
Все внимательно смотрели на Ваню, стараясь уловить ход его мысли, а он лихорадочно продолжал:
– Я смогу выявить людей, которые работают честно, по совести. А можно вообще в правительстве провести такую чистку! И тогда люди смогут узнать, кто из чиновников дерьмо, а кто действительно достоин своей должности.
– Да кто же на это пойдет? – усмехнулся Вася. – Ты думаешь, эти кабинетные сами не понимают, кто они?
– А можно весь процесс освещать через СМИ, – предложила Кристина. – Тогда они не смогут отказаться. Отказался – значит, автоматически не прошел. Можно же попробовать не с чиновников, а с простых людей.
– Точно! Умница! – Ваня поцеловал Кристину. – Я официально объявлю награду. Ну, скажем, миллион рублей тому, кто наберет... – Ваня задумался, – …восемьдесят процентов! И я уверен, люди пойдут.
– Боюсь, разоришься, – неуверенно возразил Андрей.
– Да хрен там! – не унимался Ваня. – Вся страна держится на людях, которые работают честно. Но они все равно не могут нормально жить, потому что всегда находятся уроды, которые любят не заработать, а захапать. А с «КРИС» мы сможем выявлять таких, и все будут понимать, что за человек перед ними.
– Хм... – Андрей почесал затылок. – А ведь действительно что-то может получиться. Тогда нужно придумать какой-нибудь индикатор, который можно будет выдавать людям, прошедшим тест.
– Ну, Андрюха, кто у нас изобретатель? Думай! – Ваня никак не мог успокоиться.
– Уже придумал, – улыбнулся Андрей. – Крис, дай мне левую руку.
Кристина несмело протянула Андрею руку.
– Браслет! – Андрей взял Кристину за руку и продемонстрировал всем тонкий браслетик на ней.
– Что браслет? – переспросил на мгновенье остановившийся Иван.
– Мы можем сделать браслеты, в которые будет вмонтирован микрочип. – Андрей взглянул на Ваню. – На вашем предприятии возможно сделать такое?
– Конечно, – уверенно ответил Бережнов-старший.
– Мы будем выдавать браслеты людям, которые наберут, допустим, больше пятидесяти процентов.
 Андрей и Ваня ходили по комнате уже вдвоем.
 – Можно еще сделать что-то вроде системы распознавания, – продолжал Андрей. – К примеру, в какой-нибудь сложной ситуации один обладатель браслета сможет легко найти другого и будет понимать, что к нему можно обратиться за помощью или за советом, да просто поговорить с хорошим человеком...
– Быть честным станет… – Ваня задумался, подбирая слово. – Модно. Нет, выгодно. Тоже не то...
– Быть честным станет разумно, – подвел черту Андрей.
– Ребятки, это звучит громко. – Кристина широко улыбнулась. – Но, по-моему, вы собрались изменить мир.
– И во всем этом прикрываю вас я, – неожиданно серьезно для всех прозвучал низкий голос Бориса.
– Бригада! – добавил Вася, и комната наполнилась дружным веселым смехом.






Глава четырнадцатая

Начало

     Стучащий по подоконнику мелкой дробью осенний дождик наводил тоску. Укутавшийся в плед пожилой мужчина сидел в стареньком кресле и аристократично потягивал чай из высокого стакана в серебристом подстаканнике.
– Дорогая, а где у нас пульт от телевизора? – крикнул он копошащейся на кухне жене.
– У телевизора посмотри.
– Миленькая, ну зачем класть пульт от телевизора к телевизору?
– А куда его класть – в холодильник, что ли? Что ты ворчишь все время?
Пенсионер, кряхтя и шаркая тапочками по паркету, побрел к комоду, на котором стоял видавший виды телеящик с пузатым экраном и еле заметной затертой от времени надписью «Славутич». Мужчина взял пульт и, вернувшись в кресло, нажал на кнопку. Экран ожил, на нем показалась миловидная девушка с микрофоном. Пенсионер прибавил звук.
«Компания «Империя здоровья» под руководством известных уральских предпринимателей братьев Бережновых запускает беспрецедентный проект «КРИС», – вещала девушка, стоя под зонтиком у небольшой площадки, вокруг которой собралась разрозненная группа людей. – Начиная с сегодняшнего дня у каждого жителя и гостя Екатеринбурга появляется уникальная возможность получить миллион рублей за то, что он просто хороший человек. Разработка неизвестного изобретателя позволяет измерять…»
– Слушай, а я их знаю! – снова крикнул мужчина на кухню.
– Кого?
– Ну братьев этих, Бережновых.
– Откуда?
– Я их знакомую из аэропорта подвозил.
– Ой, да не сочиняй ты. Ты, на своей развалюхе? – Из кухни в комнату заглянула старушка в розовом спортивном костюме, напоминающая плюшевого медвежонка.
– Сама ты развалюха, – проворчал обиженно себе под нос пенсионер и уже громче добавил: – Зай, а я хороший человек?
– Непуть ты, – рассмеялась бабулька. – Но любимый.
– Ах так? – Пенсионер скинул с себя плед и начал одеваться.
– Куда намылился? – вытирая руки кухонным полотенцем, поинтересовалась бабушка.
– Поеду миллион получать.
– Ага, и хлеба купи.
«Буквально через двадцать минут в прямом эфире мы сможем наблюдать…» – продолжала улыбающаяся с экрана девушка, когда пенсионер выходил из квартиры.


– Ну что, ребята, с богом! – тихо сказал Иван стоящим рядом Васе, Кристине, Андрею и Борису, когда ведущий пригласил на сцену учредителя компании «Империя здоровья».
Ваня бодрым шагом поднялся по небольшой лестнице на сцену и прошел к микрофону в центре.
– Раз-раз-раз, – опробовал Ваня работу микрофона. – Всем доброго здоровья…

С трудом отыскав свободное место, пенсионер припарковал свою светло-зеленую «Ласточку» в узком проулке, засыпанном пожелтевшей листвой.
Мимо в направлении памятника основателям Екатеринбурга Татищеву и де Геннину двигались пестрые группки людей разного возраста. Кто-то переговаривался громким шепотом, кто-то молча прятался от мелкого осеннего дождичка под зонтом. Прошла компания молодых людей в кожаных куртках с поднятыми воротниками, за ними процокали каблучками три девушки, над чем-то громко смеясь.
Несмотря на разницу в поведении, все люди двигались в одну сторону, постепенно образуя длинную изогнутую вереницу, спускающуюся по широкой лестнице к выстроенной под синей брезентовой крышей сцене. Из колонок доносился голос ведущего. Но то ли от расстояния, то ли от шума, издаваемого небольшой плотиной городского пруда, ласково прозванной горожанами Плотинкой, дед никак не мог разобрать слов.
Влившись в общий пестрый поток, пенсионер вскоре оказался у лестницы. Теперь он мог уже отчетливо разглядеть саму сцену, а также стоящую поблизости странного вида сферическую конструкцию, обтянутую белым брезентом. Над ее входом в виде широкой арки золотыми буквами сияла надпись: «Империя здоровья».
Двигаясь вместе с потоком зевак, дед вскоре влился в плотную толпу, окружившую сцену, на которой выступал какой-то детский коллектив в народных костюмах.
– Простите, не подскажете, что здесь происходит? – обратился пенсионер к одиноко стоящему в сторонке и нервно курящему мужчине лет тридцати с серебристым браслетом на правой руке. – По телевизору сказали, акция какая-то?
– Что, отец, тоже миллион захотел? – несмотря на очевидную взволнованность, довольно добродушно улыбнулся мужчина.
Пенсионер скромно пожал плечами и улыбнулся в ответ.
– Там, батя, жесть происходит. Если в жизни накосорезил много, то лучше вообще не ходить.
– Простите, что сделал? – не понял дед.
– Блин, ну как тебе сказать, батя? Там, внутри шара этого, кресло. Тебя в него усаживают, к компьютеру подцепляют и начинается… – Мужчина глубоко затянулся, опустил глаза, погрузившись в какие-то свои мрачные мысли.
– Что начинается? – вклинился лопоухий паренек, случайно услышавший разговор.
– Блин, ну вот как будто вся жизнь вспоминается, с самого детства. Все вообще. Где накосячил, обманул кого-то, а где все по чесноку, по справедливости сделал. – Мужчина окинул взглядом окруживших его уже с десяток слушателей и, снова глубоко затянувшись, тихо произнес: – И стыдно, братцы. Так стыдно за всю жизнь становится. – И он снова опустил глаза.
– А вы что, уже туда ходили? – сочувственно поинтересовалась девушка под красным зонтиком, указывая на белое сферическое сооружение.
Мужчина слегка приподнял манжет правого рукава. На запястье красовался серебристый браслет.
– Пятьдесят три процента. – Он аккуратно погасил окурок и бросил его в урну. – Менять что-то нужно в этой жизни. В себе нужно что-то менять. Удачи вам, братцы, и тебе, отец, удачи. – Мужчина широко улыбнулся и, подняв воротник своей куртки, начал, извиняясь, протискиваться к лестнице, ведущей наверх от Плотинки.





Глава пятнадцатая

Первый миллион

     Проводив мужчину взглядом, дед примкнул к слабо различимой в общей массе народа тонкой струйке-очереди, ведущей к сферической конструкции.
Люди двигались довольно медленно, поскольку в белый шар запускали только по одному. Пенсионер все никак не мог выбросить из головы фразу мужчины, побывавшего в странном кресле: «Если в жизни накосорезил много, то лучше вообще не ходить». От этих слов становилось немного не по себе. Дед попытался вспомнить, где в своей жизни он мог «накосорезить», но всплывающие в памяти эпизоды были скорее светлыми, и за них совершенно не было стыдно.
Убедившись в том, что ему не придется краснеть за прожитые годы, старик немного успокоился и переключил свое внимание на людей, выходящих из белой сферы. Удивительное дело: люди, которые входили в шар, кардинально отличались от тех, что выходили. Вернее, люди-то были те же, того же роста и в той же одежде, но что-то менялось в лицах, в выражении глаз. Каждый вел себя по-разному. Кто-то выходил глубоко задумчиво и молча, некоторые, в основном женщины, вытирали слезы. Одна полная дамочка, гневно запахивая пальто и бубня себе под нос какие-то ругательства, едва не сбила с ног хрупкую старушку, но потом вдруг тоже заплакала, извинилась и быстрым шагом пошла прочь. Сутулый худощавый мужчина в черной хулиганской кепке огляделся и, подойдя к молоденькой девушке в толпе, протянул ей розовый телефон со словами: «Вы обронили». Пенсионер разглядел на его руке браслет, такой же, как у того, что рассказывал про кресло. Люди вели себя по-разному, но всех выходящих объединяла одна черта: лица становились светлее. Объяснить себе такую метаморфозу пенсионер так и не смог.
Дед настолько увлекся наблюдениями за переменами в лицах людей, что даже не заметил, как подошла его очередь.
– Добрый день, – прозвенел вдруг голосок симпатичной девушки, встречающей людей на входе в сферу. – Проходите. Сколько вам лет? Как вас зовут? – приветливо поинтересовалась она, щелкнув ручкой и приготовившись записать данные на прикрепленный к планшету листок.
– Здравствуй, дочка. Владимир Зиновьевич Ушаков меня зовут. Восемьдесят шесть лет мне. – Дед улыбнулся, и вокруг его светло-голубых глаз, словно лучики, разбежались частые морщинки.
– Ого! – Девушка удивленно посмотрела на пенсионера. – А по вам и не скажешь.
– Ну, сколько есть – все мои, – скромно пожал плечами мужчина.
– Простите, Владимир Зиновьевич. – Девушка снова оторвалась от листка. – У вас отчество такое редкое... Как правильно пишется: «Зиновиевич», или «Зиновьевич»?
– Зинови… – Дед на секунду задумался. – Зиновье… Сейчас, погоди, дочка. – Он достал из внутреннего кармана потертый паспорт и открыл на странице с именем. – Зиновьевич. Через мягкий знак.
– Простите еще раз, – снова улыбнулась девушка слегка смущенно.
– Да ничего, – успокоил ее дед. – Отца моего вообще Зиновий Евстафьевич звали, мы из кубанских казаков ссыльных. На Кубани такие имена сплошь и рядом, а тут паспортистки по десять перьев изведут, прежде чем напишут верно. – Вокруг глаз Владимира Зиновьевича снова появилась паутинка веселых лучиков-морщинок.
– Пойдемте со мной, – пригласила девушка пенсионера, закончив записи в планшете. – Верхнюю одежду можно повесить вот сюда. – Она указала Владимиру Зиновьевичу на высокую деревянную вешалку, стоящую рядом с прозрачной кабинкой, внутри которой находилось кресло с множеством проводков.
С любопытством разглядывая кресло, пенсионер снял покрытую мелкими капельками дождя серую кепку, поправил волосы маленькой расческой и принялся расстегивать замок на старенькой болоньевой куртке.
– Андрей Александрович, у нас следующий, – обратилась девушка к мужчине в белом халате, сидящему за столом перед монитором компьютера. – Ушаков Владимир Зиновьевич, восемьдесят шесть лет. – Она протянула мужчине листок, предварительно открепив его от планшета.
– Ух ты! Восемьдесят шесть? – Андрей оторвался от монитора и взглянул на деда.
– Владимир Зиновьевич, а мы, простите, с вами не встречались? - Спросила пенсионера подошедшая Кристина.
– Встречались, – добродушно кивнул пенсионер. – Я вас из Кольцово подвозил, Кристина. Вспомнили?
– Ну у вас и память! – восторженно развела руками она. – Как ваша «Ласточка» поживает?
– Бегает «Ласточка» – Дед расплылся в улыбке. – Вернее, летает. Ласточки, они же летают.
– Верно, верно, – Кристина широко улыбнулась. – Ваша летает.
– Ну, что мне нужно делать? – поинтересовался пенсионер, мелкими шажками повернувшись вокруг себя и поочередно приложив указательные пальцы к кончику носа, демонстрируя готовность.
– Ничего, Владимир Зиновьевич. Кстати, меня зовут Андрей. - Мужчина в халате протянул пенсионеру руку. – Суть нашего теста, скажем так, измерение совести человека.
– У-у-у, – смеясь, протянул дед. – Этого добра у нас хватает. У нас, Андрюша, зла не хватает. Как посмотрю на нашу жизнь сегодняшнюю да на пенсию свою, так зла и не хватает. – Пенсионер, добродушно улыбаясь, вздохнул. – Ну, говори, куда мне, как мерить-то ее?
– Усаживайтесь в кресло, расслабьтесь, и все. Весь процесс займет буквально пару минут. Вы даже ничего не почувствуете.
Пенсионер прошел в кабинку, осторожно сел в кресло и закрыл глаза. Два молодых лаборанта быстро закрепили датчики на голове, руках и ногах Владимира Зиновьевича, и Андрей щелчком мышки запустил процесс.
– Андрей Александрович, смотрите, – позвал Андрея один из лаборантов. – Он улыбается.
– Ну и что? – Андрей поднялся из-за стола и подошел к кабинке. – Может, приятное что вспомнил.
– Так он уже больше минуты приятное вспоминает. – Лаборант продемонстрировал Андрею секундомер. – Такого еще не было.
«Хм, – задумался Андрей. – Такого не было».
Он вернулся к экрану монитора и внимательно посмотрел на кривую графика, медленно ползущую вверх. – Макс, пригласи Ивана Степановича. – попросил Андрей второго лаборанта, стараясь скрыть волнение.
Паренек скрылся в дверях, но уже через минуту вернулся вместе со старшим Бережновым.
– Что такое, Андрюх? – спросил Ваня, подходя к столу, за которым сидел его друг.
– Смотри, – Андрей ткнул пальцем в монитор: кривая на графике уже пересекла отметку восемьдесят девять процентов и по-прежнему двигалась выше. – Он уже почти пять минут сидит, но это не удивительно, ему восемьдесят шесть лет. У него за все время только семь отрицательных тенденций, да и то несущественные.
От удивления Иван присвистнул:
– Ну что ж, Андрюха, поздравляю! Мы видим перед собой первого в истории миллионера, заработавшего свой миллион на самом деле честно!
Тем временем «КРИС» издала тонкий писк, кривая на мониторе Андрея замерла, и вместо нее появилась цифра: девяносто один и два десятых процента.
– Пять минут три секунды, – сообщил лаборант, щелкнув секундомером.
Андрей открыл дверцу кабинки и принялся сам снимать датчики с пенсионера.
– Владимир Зиновьевич, как вы себя чувствуете? – поинтересовался он у деда.
– Хорошо, Андрей, все хорошо. – Мужчина все еще сидел с закрытыми глазами. – Уже закончили?
– Да, Владимир Зиновьевич, поздравляем вас, – ответил вместо Андрея Бережнов-старший.
– С чем? – все так же расслабленно-протяжно спросил пенсионер.
– С тем, что вы… – Бережнов задумался. – С тем, что мы нашли… – Снова возникла пауза. Ваня никак не мог подобрать нужных слов. – Тьфу ты! – Иван махнул рукой, словно отгоняя от себя официальный тон. – Отец, ты миллион заработал только что.
– Что? – Владимир Зиновьевич испуганно открыл глаза. – Правда? – Вопрос прозвучал настолько непосредственно и наивно, что непроизвольно вызвал у всех присутствующих улыбку.
– Правда, отец, правда. – Иван протянул пенсионеру руку, помогая встать с кресла.


Глава шестнадцатая

За что не стыдно

     Закончив все дела на кухне, маленькая бабушка в розовом спортивном костюме вошла в комнату и привычным движением поправила плед на кресле, где он валялся, скомканный внезапно убежавшим невесть куда супругом. Усевшись в кресло и взяв с подлокотника пульт от телевизора, старушка вдруг замерла. Во весь пузатый экран старенького «Славутича» показывали лицо ее мужа, Владимира Зиновьевича.
– Вова, тебя… – растерянно крикнула она куда-то в коридор, но, тут же осознав, что Вовы дома нет, судорожно нащупала висящие на шее привязанные старенькой резинкой очки с толстенными стеклами в массивной роговой оправе, максимально прибавила громкость на пульте и прильнула к экрану почти вплотную.
– Дамы и господа! Дорогие друзья! – торжественно вещал ведущий со сцены в микрофон. – Я хочу представить вам уникального человека, человека не просто с большой буквы «Ч», а со всех заглавных букв сразу…

– Иван Степанович, ну зачем так-то? – смущенно переминаясь с ноги на ногу, тихо спросил пенсионер, стоя рядом с Бережновым-старшим за спиной у ведущего.
– Владимир Зиновьевич, не волнуйтесь, это ненадолго, – подбодрил его Ваня. – Буквально пару минут. Вы герой, настоящий, не придуманный. А страна должна знать своих героев.
– Да будет вам, скажете тоже! – Владимир Зиновьевич смущенно улыбнулся и снова стал похож на доброго домовенка из детской сказки.

– Встречаем: Владимир Зиновьевич Ушаков, первый и, я уверен, не последний победитель уникального эксперимента по измерению совести. Как мне кажется, не случайно проходящего именно в нашем городе, Екатеринбурге, – продолжал свою помпезную речь ведущий. – А также я хотел бы вновь пригласить к микрофону учредителя сегодняшнего мероприятия генерального директора компании «Империя здоровья», Ивана Степановича Бережнова, под ваши аплодисменты!
Иван подошел к ведущему и, прикрыв микрофон рукой, негромко сказал:
– Дружище, дедушку придержи здесь минут десять, пока я не вернусь.
Ведущий с готовностью кивнул, и Бережнов-старший, убрав руку от микрофона, обратился к людям, толпящимся у сцены.
– Еще раз всем доброго дня! Как говорит наш президент, буду краток. Итак, наш первый победитель: Владимир Зиновьевич Ушаков! – Иван заговорщически подмигнул ведущему и, передав ему микрофон, быстрым шагом ушел со сцены.

– Ой, не могу! Вовка, Володечка! Непуть мой в телевизоре! – совершенно по-детски, сама с собой ликовала Светлана Михайловна, ерзая в кресле и неизвестно кому указывая пальцем на экран.
– Здравствуйте, Владимир Зиновьевич, – обратился ведущий к ее мужу в телевизоре, и Светлана Михайловна снова застыла. – Скажите, пожалуйста, сколько вам лет?
– Здравствуйте. Восемьдесят пять, то есть восемьдесят шесть мне, – растерянно и слегка испуганно отвечал пенсионер.
– Восемьдесят шесть лет! – громко повторил ведущий зрителям. – Друзья мои, здесь должны быть не просто аплодисменты, а нескончаемый шквал оваций!
Подмерзшие под осенним дождичком зрители нехотя, но все-таки похлопали.
– Владимир Зиновьевич! – все в том же радостно-торжественном ключе продолжал ведущий. – Простите, если мой вопрос покажется бестактным, но как? Как за такое количество лет можно было сохранить свою совесть настолько, если можно так сказать, чистой?
– Да подставной он! Вот как! – раздался чей-то полупьяный голос из толпы.
– Я, наверное, пойду, извините, – Владимир Зиновьевич скромно опустил голову.
– Не обращайте внимания, – тихо и почти умоляюще произнес ведущий, помня о просьбе Бережнова задержать дедушку и стараясь, чтобы звук не попал в микрофон. Но слова, как назло, прозвучали довольно разборчиво. Толпа начала потихоньку гудеть.
– Нет, а почему это «не обращайте внимания»? – снова раздался тот же пьяный голос из толпы. – Восемьдесят шесть ему – значит, воевал, значит, людей убивал! Что, за это не стыдно?
Гул в толпе все больше нарастал, и к первому пьяному голосу присоединился второй:
 – А если не воевал, значит, шкерился, как крыса, а за это вдвойне стыдно должно быть!
Ведущий в панике теребил микрофон, судорожно соображая, что сказать толпе, готовой вот-вот разнести сцену.
Неожиданно Владимир Зиновьевич взял из его рук микрофон и совершенно спокойно направился к краю сцены. Он уже не был похож на щуплого старичка. Сутулые плечи и спина выпрямились, скулы напряглись и приняли острые каменные очертания. Уверенный, почти чеканный шаг и суровый взгляд из-под седых бровей моментально заставили затихнуть не только гудящую толпу, но и шум падающей на Плотинке воды. Пенсионер стоял твердо, взор его был направлен куда-то поверх голов, и все как один взгляды были сейчас прикованы к его глазам: неожиданно ярким, немигающим, небесно-голубым глазам, в которых слегка поблескивали слезы.


Оставив пенсионера наедине с ведущим и зрителями на Плотинке, Иван быстрым шагом сбежал по лесенке со сцены и вошел в сферическое здание, где его дожидались брат, Кристина, Андрей и Борис.
– Сертификат готов? – с ходу спросил он у Кристины.
– Готов, Вань, только подписать осталось. – Кристина, улыбаясь, протянула Бережному-старшему документ, в центре которого красовался золотым тиснением герб России. Сверху была надпись: «Империя здоровья», а под гербом крупным шрифтом, выполненным также золотом, цифра «1 000 000».
Борис протянул Ивану перьевую ручку, Бережнов-старший аккуратно вывел свою подпись и принялся дуть на чернила, чтобы быстрее высохли.
– Сбылась мечта ветерана, – радостно заметила Кристина.
– В смысле? – Иван, прекратив дуть, протянул ручку обратно Борису.
– Меня же этот дед из Кольцово вез, когда мы вас догнали на «шестерке». Он говорил, что мечтает жену в Карловы Вары отвезти, так вот теперь есть возможность.
– В Карловы Вары? – задумчиво переспросил Иван и полез в карман за мобильником. – Боря, пробей-ка мне паспортные данные дедушки и его жены.
Набрав номер, Бережнов поднес трубку к уху:
– Любаша! Две путевки в Карловы Вары на ближайшее время, лучший отель, паспортные данные отправлю позже... Нет, не мне. Любаша, ты все узнай, данные тебе сейчас все пришлют.
 Ваня положил трубку и обратился к Борису:
 – Чего стоим? Данные узнай и Любе отправь на электронку.
 Боря исполнительно кивнул и, отойдя на два шага, принялся кому-то звонить.
– А почему там тишина такая? – тревожно спросил Василий, указывая на выход, за которым находилась сцена.


– За что мне стыдно? – Владимир Зиновьевич произносил слова не в микрофон, хоть и держал его в опущенной правой руке. Несмотря на это, в наступившей тишине его было отчетливо слышно.
– Мне за себя стыдно. Да, я воевал. Я сбежал на фронт в шестнадцать. Я этим не горжусь, но мне за это не стыдно. Да, я стрелял, но я стрелял не в людей, а во врагов. Врагов, которые могли убить мою семью, моих друзей. Я стрелял, чтобы не убили мою Родину, где потом выросли мои дети, где потом выросли вы, за это мне не стыдно. Да, я воевал за Родину, хоть и никогда не кричал, вылезая из окопа: «Ура! За Родину!», чтобы пойти в рукопашную. Я вместе со всеми кричал совсем другие слова, от которых у немцев, не знающих языка, уши заворачивались, и мне за это тоже не стыдно. Мне не стыдно, что я верил в бога, когда верить в него было запрещено, и каждый раз молился, сидя под обстрелом, чтобы еще хоть день прожить и вернуться. Мне не стыдно, что я плакал, теряя друзей, потому что отмороженные пальцы не слушались и я не мог стрелять. Мне не стыдно, что я влюбился в свою будущую жену-санитарку, которая в буквальном смысле зубами разрывала форму на убитых солдатах, чтобы перевязать мне раны, и мне за это не стыдно. Мне не стыдно, что мы вернулись, одни из немногих, и прожили с ней всю жизнь душа в душу.
 Владимир Зиновьевич замолчал, острый кадык медленно двинулся под морщинистой кожей, словно тяжелый засов, преграждающий выход крику, или стону, или просто мужской слезе.
– Мне стыдно, что мы, вернувшиеся, не смогли воспитать наших детей в любви к своей Родине и почитании своих отцов, как воспитывали нас. Не смогли объяснить им, что такое совесть… Вот за это мне стыдно. Мне стыдно за то, что сейчас со страной творится. А вам не стыдно?
Владимир Зиновьевич замолчал. Молчали все. Тишина, нависшая над Плотинкой, была уже осязаемая. Было слышно, как шуршит пульс в ушах, наплывая размеренными волнами. Раздалось несколько хлопков, громких, уверенных, словно выстрелы. К ним присоединилось еще несколько, хлопали уже трое, пятеро, двадцать человек, сто… И спустя мгновение Плотинка взорвалась нескончаемой канонадой аплодисментов.
Аплодируя вместе со всеми, Иван поднялся на сцену и остановился за спиной ветерана. В кармане пиликнул мобильник. Ваня взглянул на экран, где светилось входящее СМС: «Путевки готовы».
– Молодец, Любаша, – тихо сказал Бережнов-старший.
Аплодисменты зрителей не стихали. Ваня тихо подошел к пенсионеру и, заглянув в глаза, пожал старику руку.
– Спасибо, отец, – произнес Иван едва слышно. Затем аккуратно взял микрофон из рук ветерана и, дождавшись, когда аплодисменты немного стихнут, повторил уже громко: – Спасибо, отец, тебе, спасибо всем старикам-ветеранам, которые, не жалея собственных жизней, сохранили наши. Спасибо, отец!
– И вам спасибо. Значит, не зря воевали. – Пенсионер пожал плечами, смущенно улыбнулся и направился к выходу. – Ну я пойду? А то хлеб еще жена купить просила.
– Хлеб? – Иван широко улыбнулся. – Владимир Зиновьевич, еще одну минутку, пожалуйста.
Иван взял ветерана за руку и снова подвел к краю сцены.
– Владимир Зиновьевич, от лица компании «Империя здоровья» разрешите вручить вам этот сертификат на один миллион рублей. – Ваня протянул ветерану документ. – А также в знак благодарности мы дарим вам путевку на двоих в Карловы Вары.
Пенсионер удивленно расширил глаза. – Карловы?.. А откуда вы...


– Непуть мой любимый… – с нежностью произнесла Светлана Михайловна, утирая слезы под очками цветастым кухонным полотенцем.





Глава семнадцатая

Нужны не люди, а рабы

     Иван помог ветерану спуститься со сцены. У лестницы их ждали Кристина, Андрей и Борис с Василием, которые дружно принялись поздравлять деда.
– Боря, организуй Владимиру Зиновьевичу сопровождение до дома, а по пути за хлебом заедете, – улыбаясь, распорядился Бережнов-старший.
 – Сделаем, Иван Степанович, – басовито ответил Борис.
В этот момент в кармане Ивана завибрировал телефон, он отошел в сторону и принял звонок.
– Да, Любаша, что такое?
– Иван Степанович, звонит Бреусман, соединять?
– Ух ты! И что это Якову Марковичу от меня понадобилось? – немного настороженно спросил Ваня.
– Не знаю, Иван Степанович, не говорит. Требует, чтобы соединила.
– Ну соединяй, раз требует.
– Здгаствуйте, Ванечка, – послышался в трубке заискивающий, чуть картавый дребезжащий голос.
– Здгаствуйте, Яков Маркыч, – передразнил собеседника Бережнов. – Чем обязан?
– Иван Степанович, я тут мимо Плотинки пгоезжал, совегшенно случайно, – не замечая издевки, продолжил Яков Маркович. – Смотгю, твоя компания шоу устгаивает. Телевизор включаю – и там тоже вы. Ты бы поднялся ко мне, я тут, навегху, напготив памятника стою, газговогчик есть.
– Яков Маркович, мне некогда. Говорите, что хотели, – довольно грубо ответил Иван.
– А я таки настаиваю. Поднимайтесь, Иван Степанович.
Ваня услышал в трубке короткие гудки.
– Вот же сука. В каждой дырке затычка, – прошипел сквозь зубы Бережнов, убирая телефон в карман.
– Иван Степанович, все в порядке? – заметив реакцию шефа, поинтересовался Борис.
– Да, Боря, все хорошо, занимайся Владимиром Зиновьевичем, а я отлучусь ненадолго.
Боря понимающе кивнул. Иван накинул пальто и вышел из шатра.
Поднявшись по широкой лестнице к памятнику Татищеву и де Геннину, Бережнов-старший увидел припаркованную неподалеку черную «тойоту» с правительственными номерами. Из машины вышел водитель и открыл перед Иваном заднюю дверь.
– Сегежа, постой покуги на улице, нам с Ваней пегеговоить надо, – раздался из глубины салона картавый голос недавнего телефонного собеседника.
Ваня сел на заднее сиденье автомобиля, и водитель почти бесшумно закрыл за ним дверь, оставшись на улице.
В «тойоте» сидел маленький толстый мужичонка с противно выпяченной слюнявой нижней губой, зализанными редкими волосиками и в круглых очках в тонкой золотой оправе.
– Здгавствуйте, Иван Степанович, – слащаво произнес он. – Гешили, значит, благотвогительностью заняться?
Ивану явно не доставляло удовольствия общение с этим противным картавым слизняком, но, сделав над собой усилие, он все же ответил:
– А почему бы и нет? По-моему, это вообще не ваше дело, чем и зачем я занимаюсь.
– Вот как? – Яков Маркович искренне удивился и еще сильнее выпятил губу.
– Вот так, – огрызнулся Ваня. – Давайте к делу. Вы зачем меня позвали?
– Да ни за чем, Иван Степанович, совегшенно ни за чем, – подчеркнуто добродушно заверил собеседник. – Пгосто хотел поинтегесоваться: вам что, деньги девать некуда? Так вы их нам отдайте.
– Это с какого перепугу? – ухмыльнулся Ваня.
– Деньги должны быть у людей достойных, а не у шантгапы всякой. Деньги, знаете ли, счет любят, а вы их без счета на воздух швыгяете. Негазумно.
– А ты мои деньги не считай. – Бережнов почувствовал, что закипает, желваки на скулах заходили ходуном. – Я же твои не считаю. То, что я заработал – я заработал честно. Налоги исправно плачу. Да и вас кормлю безостановочно. – Он взглянул на мерзкое лицо Якова Марковича, и волна гнева буквально захлестнула его. – Вот здесь вы мне все уже! – Ваня постучал ребром ладони по кадыку. – Достали. Вы все свое бабло на заграничные счета переводите, дома за границей строите, детей своих туда учиться отправляете. Лучше вам там живется? Ну так и валите на хер сами отсюда! Дед мой не для вас эту страну отвоевывал! Не за таких, как вы, жизнь он отдал! Он за сильную страну воевал, за людей, которые Россию еще сильнее делать будут. – Ваня глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. – А вам, Яков Маркович, вам же плевать на Россию, плевать на людей, которые здесь живут, а точнее, выжить пытаются. Такие, как вы, только соки из них высасывают, ГМО травят да мозги через телевизор выворачивают. Вам же рабы нужны, а не люди! Вы же забыли, что у людей душа есть!
– Иван Степанович, Иван Степанович! – Яков Маркович выставил вперед руки в успокоительном жесте. – Что вы гогячитесь? Я же с вами по-дгужески. Совет хотел дать, как лучше деньгами гаспогядиться.
– По-дружески? Да ты понятия не имеешь, что такое дружба. Дружишь только с Франклином на зеленой бумажке. А я страну свою из дерьма хочу вытащить, в котором такие, как вы, ее уже двадцать лет топят. Хочу, чтобы вспомнили люди, что они русские, чтобы страну свою любили и жить снова начали по совести. А совесть у каждого человека есть, ее только разбудить нужно. Вот я ее и бужу. Этими сраными деньгами и бужу. Клин клином вышибают, говорят на Руси. – Иван снова сделал глубокий вдох и окончательно успокоился. – А если вы, Яков Маркович, тоже денег моих захотели, так добро пожаловать в кресло, я вам без очереди оформлю.
Яков Маркович противно хмыкнул и поправил очки.
– Ну что там у вас за кгесло, мы еще газбегемся, но имейте ввиду, Иван Степанович, там… – слизняк многозначительно ткнул пальцем вверх, – …вами будут кгайне недовольны.
– Посмотрим, – с этими словами Иван, не прощаясь, вышел из машины, от души хлопнув дверью. – Покугил, Сегежа? – спросил он у стоящего рядом водителя Якова Марковича. – Так давай, беги хозяину задницу лизать.
Иван зло сплюнул и, подняв воротник пальто, направился обратно к сцене. Но, не успев даже спуститься с лестницы, услышал телефонный звонок. Вытащив из кармана трубку и прикрываясь от моросящего дождя поднятым воротником пальто, он коротко ответил:
– Да.
В трубке раздался встревоженный голос Любы:
– Иван Степанович! Звонит генерал Пахомов, говорит, срочно. Соединять?
– Соединяй. – Иван резко остановился, чувствуя, что разговор предстоит серьезный.
– Ваня! – не здороваясь, с ходу начал по-военному твердым голосом генерал. – Звоню предупредить. Поступил приказ сверху: проконтролировать несанкционированный народный сход на Плотинке. Мне велено выделить три роты ОМОНа для этого.
– Геннадий Сергеевич, так в чем проблема? Контролируй.
– Ваня, ты дурак совсем, что ли?! – Генерал чуть прикрикнул, но тут же перешел на шепот. – Проконтролировать – это значит разогнать к чертям!
– Сергеевич, почему разогнать? – Иван машинально тоже начал шептать. – У меня же есть договоренность с мэрией на проведение благотворительной акции.
– Ваня, ты как ребенок, честное слово. Договоренность– это не разрешение на бумаге. Мэр глазами хлопает и открещивается от всего.
– Сергеевич, ты генерал или где? – возмутился Бережнов-старший. – Отзови ОМОН – и делу край!
– Да не могу я, как ты не поймешь? Говорю же, приказ сверху пришел. С меня и так три шкуры спустят за то, что предупредил тебя! У нас же уши везде. Как друга тебя прошу, сворачивайся!
– Слушай, Сергеевич. Ты с каких пор трусом-то стал? Ты же в армии таким не был. Ты ведь всегда был примером для нас. Настоящий русский офицер. А теперь трясешься, как мышь?
Обернувшись, Ваня заметил, как к Плотинке подъехали несколько омоновских «Уралов», из которых начали выскакивать бойцы с высокими щитами и выстраиваться вдоль улицы.
– Это я тебя как друга прошу. Простой русский парень Иван Бережнов просит тебя, простого русского офицера Геннадия Сергеевича Пахомова: вспомни, кто ты есть! Отзови ОМОН!
На другом конце трубки повисла пауза. Было слышно, как генерал тяжело дышит, принимая непростое для него решение.
– Сука ты, Бережнов, – неожиданно бодро произнес Сергеевич. – Меня уволят – я к тебе работать пойду.
В трубке раздались короткие гудки. Иван посмотрел наверх, где железной стеной выстроились человек двести отборных бойцов. Через пару секунд стена разбилась на равные группки, и бойцы быстро исчезли в фургонах «Уралов». Резко тронувшись с места, автомобили скрылись из вида так же молниеносно, как и появились.
 – Милости просим, Геннадий Сергеевич. Достойным людям всегда рады, – облегченно вздохнул Иван и убрал телефон в карман.






Глава восемнадцатая

Звоночки

     Стоя в офисе на верхнем этаже здания «Высоцкий», Иван задумчиво смотрел в окно. На Екатеринбург медленно опускались крупные хлопья первого снега, скрывая осеннюю грязь под белоснежным покрывалом. Снизу копошились мелкие фигурки людей, проезжали автомобили. В окнах домов постепенно выключался свет, провожая своих жильцов по обычным утренним делам. Ваня ждал. Чего именно, он еще не понимал, но чувствовал, что должен ждать. Дверь офиса открылась, и на пороге появился Вася.
– Привет, Вань. – Васек пару раз шаркнул туфлями о небольшой коврик у двери.
– Привет, братец, – не отрываясь от окна, ответил Бережнов-старший. – Ну как там, какие новости?
– Слушай, Вань, я что думаю... – Васек сел на один из стульев у Ваниного стола. – Может, прикрыть уже пора лавочку? Вчера двадцать седьмой миллион вручили, браслетов почти десять тысяч раздарили, мы так скоро и сами без штанов останемся.
– Нельзя, Васек. Теперь уже нельзя останавливаться. – Ваня повернулся лицом к брату. – Остановимся  – значит, сломали нас, значит, проиграли мы этим Яковам Марковичам. А без штанов не останемся, не переживай. – Иван прошел на свое кресло и сел во главе стола. – Я тут вот что подумал. А может, нам совхоз наш восстановить? Землю там купим, дома поставим, пригласим людей, которые браслеты получили, и пусть, кто хочет, на себя трудятся, детей там растят. Часть урожая, молоко и мясо можно в города отправлять на продажу. Как думаешь, поедут люди?
Вася пожал плечами и молча подошел к окну, где только что стоял брат.
– Красиво, – сообщил он, разглядывая налипшие на окно снежинки.
На столе Бережнова-старшего коротко пискнул селектор. Ваня нажал на кнопку.
– Да, Любаша.
– Иван Степанович, Павел Олегович Мельников из Владивостока звонит. Соединять? – послышался из динамика бархатный голосок секретарши.
– Пашка? Соединяй, конечно, – радостно оживился Ваня. – Слушаю вас, Пал Олегыч. Какими судьбами вы вдруг решили о нас вспомнить?
– Вань, привет, дорогой, – ответил аппарат глубоким голосом крупного сибирского мужика. – Как вы там, живы-здоровы? Как Васек?
– Хорошо все, Паша. Васька рядом. Привет тебе передает.
– Привет, Пал Олегыч, – крикнул в селектор Вася, вернувшись к столу брата.
– Здорово, Васек, – отозвался Павел Олегович. – Что же вы, господа Бережновы, на рыбалку ко мне не приехали? Договаривались же.
– Ух, блин! – Ваня шлепнул себя по лбу. – Паша, я забыл совсем. Замотался. Запустил тут проект один, сейчас все время на него уходит.
– И деньги, – саркастически добавил Вася.
– Это ты про кресло свое чудесное? – поинтересовался Павел Олегович.
– Про него, – с гордостью ответил Иван. – Слышал уже?
– Слышал, слышал. Ко мне тут Серега Крайнов прилетел, все уши уже прожужжал. Говорит, что купить его у тебя хочет. Я, собственно, по этому поводу и звоню. – Павел Олегович сделал паузу. – Ваня, продай мне кресло. Я у себя в области тоже с людьми хочу поработать, а то воруют, понимаешь, воруют нещадно.
– Нет, Паша. Кресло не продается, – категорично отказал Иван.
– Ну хоть в аренду сдай. Я в долгу не останусь, ты же знаешь.
– Паш, повиси секунду, я сейчас. – Ваня переключил кнопку на селекторе. – Любаша, соедини с Антиповым.
– Минутку, Иван Степанович, – отозвалась Люба. – Говорите.
– Слушаю, – раздался из селектора голос Андрея.
– Привет. Андрюх, а ты сможешь еще один «КРИС» собрать? – тут же задал вопрос Ваня.
– Ну, по большому счету… – начал было Андрей.
– Оборудование и людей я тебе дам. Сколько нужно времени?
– Я думаю, дня за три управлюсь, а что?
– Пока ничего, приступай, – коротко ответил Бережнов и снова переключил кнопку. – Паша, через три дня кресло смогу тебе дать. Устроит?
– Да, конечно, устроит. Что по цене? – обрадовался на том конце Павел Олегович.
– Ну вот, дорогой, прилетишь за креслом – и все обсудим.
– Договорились, Иван Степанович. До встречи!
Павел Олегович положил трубку, и Ваня щелкнул кнопкой на селекторе.
– Вот так, Васек, а ты говоришь, без штанов. Деньги, отданные на добро, всегда возвращаются, – весело подмигнул брату Иван.
В этот момент в дверь офиса постучали.
– Да, – отозвался Ваня, по-хозяйски развалившись в своем кожаном кресле.
Дверь приоткрылась, и в проеме появилось красивое, но очень взволнованное и побледневшее лицо секретарши.
– Любаша, что случилось? – Бережнов-старший напрягся и выпрямил спину. Такой свою подчиненную он еще не видел.
– Вам звонят, – громким шепотом произнесла Любаша, при этом постоянно глядя куда-то поверх головы Ивана.
Ваня повернул голову, стараясь проследить за взглядом девушки. За его спиной, между двумя стеллажами с экспозицией всевозможных минералов, висел портрет президента на фоне российского флага.
– Кто звонит? – еще не понимая в чем дело, но на всякий случай тоже шепотом спросил Иван.
– Он, – почти беззвучно, едва шевельнув губами, ответила Любаша.
– Доигрались, – обреченно констатировал Василий и опустил голову.
– Иван Степанович, соединять? – снова прошептала секретарша, все еще косясь на портрет, словно опасаясь, что тот ее услышит.
– А что, есть варианты? – Ваня попытался улыбнуться, но выступившая на лбу испарина выдавала в нем крайнее волнение. – Соединяй.
Люба скрылась за дверью, Иван наспех навел порядок на столе, сбросив все, что на нем было, в верхний ящик, поправил волосы, промокнул платком пот со лба, поправил галстук и, приняв позу прилежного ученика первого класса, уставился на селектор.
Наконец аппарат коротко пискнул и тут же получил сильный удар по клавише приема вызова от моментально среагировавшего Ивана.
– Бережнов слушает, – по-военному четко отрапортовал он.
– Здравствуйте, Иван Степанович, – донесся из селектора голос, знакомый каждому россиянину.
От волнения у Ивана пересохло в горле, и он коротко кашлянул.
– Здравствуйте, Владимир Владимирович, – заставив себя успокоиться, ответил Бережнов.
– Мне доложили о вашем проекте. – Президент сделал небольшую паузу, от которой у Ивана по спине пробежали мурашки. Затаив дыхание, он приготовился к самому худшему. – Ну и как у вас успехи? Эксперимент приносит плоды?
– Все хорошо, Владимир Владимирович. Мы работаем, – абстрактно ответил Иван и на всякий случай снова поправил галстук.
– Мне нравится ваше начинание, – не дождавшись внятного ответа, продолжил президент. – Хорошее дело вы затеяли. И это я говорю не как глава государства, а как человек, как патриот своей родины, если хотите. Рад, что среди элиты нашей страны начали появляться люди, которые не на словах, а на деле доказывают свое неравнодушие к судьбе России. К ее будущему. Хочу от правительства страны и от себя лично, Иван Степанович, выразить благодарность и пожелать вам успехов.
– Спасибо, Владимир Владимирович, – расплылся в улыбке Ваня.
– А вот как президент я жду вас у себя в кабинете. На следующей неделе, в пятницу, в три часа дня, вас устроит?
– Конечно, – с готовностью ответил Бережнов.
– И захватите с собой ваше кресло. Это возможно?
– Сделаем, Владимир Владимирович.
– Тогда, до встречи, Иван Степанович.
– Всего доброго, Владимир Владимирович.
Лампочка на селекторе погасла, сообщая о том, что соединение прекращено. Иван щелкнул по кнопке и, облегченно откинувшись на спинку кресла, выдохнул. Взглянув на бледного Васька, вжавшегося в стул, он улыбнулся.
– Расслабься, братец, вазелин не пригодится. – Ваня встал со своего места и подошел к окну. – Вот все и началось... Вот все и началось...



Эпилог

     Рассвет. Нежно-розовое солнечное блюдце, словно потягиваясь, выглянуло из-за горизонта. Заснеженные шапки деревьев приветливо засверкали и тоже порозовели, свет плавно скатился с верхушек на их кроны, прыгнул на бескрайние заснеженные поля, покатился по спящим подо льдом рекам. Земля будто сияла, играя солнечным светом на толстом снежном покрывале. Просыпалась...
На вершине одной из бесчисленных уральских гор, что входят в состав Уральского хребта, над самым обрывом сидит человек. Однако человеком его можно было назвать только на первый, беглый взгляд. Он облачен в белые одежды, настолько белые, что на фоне юного снега, не тронутого еще ни едином следом какого-либо зверя, был почти не заметен.
Спокойно, задумчиво смотрит он в направлении медленно просыпающегося солнца. Все это: и сам рассвет, и все то, чем любят восхищаться влюбленные, романтики, художники и поэты, – он видел уже миллиарды раз. Более того, он видел самый первый рассвет, первых птиц и зверей, первых людей – он видел все самое первое. И многие люди до сих пор искренне верят в то, что именно он и создал все на этой планете, включая их самих. Но это было так давно, что он уже и сам не помнил, кто кого создал: он людей или они его. Впрочем, это было уже и неважно…
– Как, Белобог? Вот скажи мне, как? – обратился к нему некто в черной песцовой шапке, черных очках, длинной черной шубе и черных унтах с длинным мехом, невесть откуда взявшийся за его спиной. – Как тебе удается переманивать людей на свою сторону?
– Не знаю, – не оборачиваясь, пожал плечами Белобог. – Я никого не переманиваю. Они сами делают свой выбор. Я просто показал им однажды, что такое добро, а им, видимо, понравилось. Они стали передавать его из поколения в поколения, впитывать с молоком матери, с силой и мужеством отцов. Многие из них уже, правда, и сами не догадываются, что в них оно есть. А оно заложено в каждом из людей, как и совесть, как и любовь. И любят люди за это матерей своих и отцов, и родину свою. И нет такой силы, Чернобог, чтобы победить души людей, которые родину свою матушкой называют!
Белобог спокойно встал, обернулся, очень по-доброму улыбнулся Чернобогу и… вокруг его светло-голубых глаз, словно лучики, разбежались частые морщинки.



¬¬¬

***

 I
 Много тысяч лет назад
 В Беловодье стоял град.
 В тысячу аршинов храм
 Устремлялся к небесам.
 Прославляя Правь и Навь,
 Там жила людская Явь.
 Храм светился по ночам –
 Так богам он сообщал,
 Что вокруг любовь людская,
 Безгранично протекая,
 В душах свет людских несёт,
 Предков славит своих род.
 Совесть – главное мерило,
 Радость оттого и сила,
 Здравомыслие в умах
 И гармония в сердцах.
 В ту пору рождались сказки.
 Предки в них свои подсказки
 Оставляли для потомков
 И в клубочки ниток тонких
 Завязали узелочки
 Генетических цепочек.
 До сих пор цепочки эти
 Существуют на планете.
 Но забыли, кто они:
 Явь другая в наши дни.
 Сказки той уже не стало –
 Зло с добром себя смешало.
 В лес дремучий и густой
 Увлекая за собой
 В чащу, где не видно света,
 Съев там колобок-планету,
 Зло и голоколобок
 В тёмный сунуло мешок.
 

II
 Стал ему мешок-острог
 Воспитанием на срок
 Для того, чтоб он забыл,
 Где, когда и кем он был.
 Постепенно и не сразу
 Зло в мешок трясло заразу.
 Искажая суть вещей,
 В разум колобков-людей
 Та зараза поселилась,
 По планете расселилась,
 И теперь она кругом
 Правит голоколобком.
 Восседая на плечах,
 Изощрен в своих речах.
 Получая свои знанья,
 Степени, заслуги, званья,
 Повышает свой IQ.
 Есть и те, что просто пьют
 Или колют в тело дрянь –
 Всё равно все платят дань.
 А зараза всё сильней
 В Явь отравленную дней
 Проникает, растворяясь,
 Но при этом оставаясь
 Незамеченной сознаньем
 В свете искажённых знаний.
 Подтолкнув на кривды путь,
 Выдавая ложь за суть,
 В сводах правил и законов,
 С божествами на иконах
 Разделяет колобки
 И планету на куски.
 То, что предки так ценили,
 Берегли, хранили, чтили,
 В чём так гармонично жили, –
 Нет того уж, всё забыли…


III
 Всё забыли, да не всё!
 Уцелевшее спасёт
 Бестелесная основа.
 Каждый раз вселяясь снова,
 Продолжая жизнь свою,
 Не завися от IQ,
 Сохраняет в себе свет
 Она сотни тысяч лет.
 Лишь меняет оболочку,
 И в генетики цепочку
 Не вплетается она,
 И у каждого одна,
 Только разные пути
 Ей приходится пройти.
 Сложные дороги те –
 В роскоши иль в нищете,
 В клетке или же на воле,
 Во дворце иль в чистом поле,
 В городах или в лесу
 Колобки с собой несут,
 Через личную судьбу
 С ней прощаются в гробу,
 Чтобы та могла опять
 Восхожденье продолжать.
 По духовному пути
 В Яви нынешней идти
 Сложно… Голоколобки
 Не хотят снимать мешки.
 До сих пор в заразе той,
 Увлечённые игрой,
 Дискуссируют, шумят
 Вокруг денежных затрат.
 Все их мысли и желанья
 О достатке материальном,
 О квартирах и домах,
 О курортах и песках,
О господстве на планете.
 В храмы ходят и мечети,
 Верят в чудеса и ждут,
 Когда боги их спасут.

 
IV
 Но никто их не спасает
 И никто им не мешает.
 Как захочешь – так живи,
 По течению плыви
 Или против выгребай.
 Созидай, твори, дерзай!
 Всё в руках твоих – старайся,
 Лишь духовно развивайся.
 Шепчет изнутри Душа
 Очень тихо, чуть дыша:
 «Помоги мне стать светлее!
 Сделаю тебя сильнее!
 Счастье встретится в судьбе,
 Коли совесть есть в тебе.
 Чувство меры воспитаешь,
 Много нового узнаешь,
 Опыт передашь другим,
 Долго будешь молодым».
 Слышит кто-то, кто-то нет.
 Раскрывается секрет,
 На поверхности лежащий.
 В яви нынешней пропащей
 Наступают времена
 Пробуждения от сна.
 Слышать стали колобки!
 А секрет – что их мешки
 Уж давно поистрепались,
 Дыры в них образовались,
 Без особого труда
 Просочился свет туда
 И, заразу выгоняя,
 Колобков освобождая,
 Восстанавливает связь,
 Что давно оборвалась.

 
V
 Медленно идёт процесс.
 В Яви зло имеет вес,
 Да и голоколобки
 Штопают свои мешки.
 Страх, посеянный кругом,
 Заставляет жить тайком,
 Опасаться и бояться,
 Средь других не выделяться,
 Поступать, как повелят,
 Только с разницей затрат.
 Оттого и разный статус,
 Разный вкус и взглядов ракурс.
 Кто-то больше, кто-то нет
 В Явь приносит эту свет.
 Внешне всё у них прекрасно,
 Всё понятно им и ясно.
 Продолжают улыбаться,
 Существуют и стремятся,
 Женятся, детей рожают,
 Никого не обижают
 Говорят, что всё отлично,
 Как в публичном, так и в личном.
 Противоречиво время –
 Заросло в макушке темя,
 С родничком иссякла связь.
 И зачем она далась?
 Невдомёк иль позабыли...
 Много накопилось пыли –
 Разве что-то разберёшь:
 Что есть правда? что есть ложь?
 Ищущий ответ найдёт
 И счастливо заживёт.
 Кто-то же наоборот –
 Время даром проведёт.