Леди Генри. глава 3

Утро понедельника было ярким, вдохновляющим, с крыши и перекрытий капало; капли звонко ударялись о карниз. Вот от этого-то Джон и проснулся. Он окинул взглядом комнату, залитую солнцем, и все пережитое накануне отошло на задний план, все оказалось ночным кошмаром.
В понедельник Джон возродился.
Он спустился к завтраку собранный, освеженный, с улыбкой на лице. Кажется, он был готов принять любые удары судьбы и любые ее подарки. Ричард с мисс Уиллис уже восседали за столом; Ричард с кислой миной ковырял салат из креветок. На мисс Уиллис на этот раз была зеленая блузка, резко подчеркивающая ее двойной подбородок. Бедняжка сидела, не поднимая глаз. Граф Генри дружелюбно, но несколько рассеянно улыбнулся, приглашая Джона к столу. Зато Анри, подошедший минутой позже, так и лучился энергией. У него только что состоялся приятный телефонный разговор, солнечное тихое утро еще продолжалось, и наступающий день сулил удовольствия. К тому же кто-то из слуг рассказал ему о вчерашней выходке Ричарда, и после завтрака за партией в шахматы Анри потешался над мисс Уиллис и от души хохотал.
- Не обращайте внимания, мистер Готфрид, пусть это и покажется вам странным. Ха-ха-ха! У меня есть причины для этого, поверьте! Везет же отцу на женщин подобного сорта. Допускаю даже, что он ничего не знал. И что за глупые коровы! Ведь и влюбляются только для того, чтобы лить слезы. Всегда удивляюсь, как это люди не умеют жить. Влюбилась! Ну, и трагедия! Сказать по-правде, мистер Готфрид, эти дамы ужасно скучны. Скулы сводит, как глянешь на эту кислую мину.
- Но, говорят, из таких женщин выходят хорошие жены, - рассеянно заметил Джон.
- Может быть, не стану спорить. Но, увольте меня от этого кошмара. Допустите до себя такую даму, и она опутает вас тесными гостиными, вязаными пледами, подушечками, болонками, семейными обедами с родственниками; вы и глазом не успеете моргнуть, как на вашей шее окажется три-четыре орущих карапуза. А что впереди? – тоскливые будни, однообразие, скука. Нет, лучше сразу в Темзу или петлю на шею, ха-ха-ха!
Готфрид только пожал плечами, соображая, что положение его короля весьма рискованно. Анри, все еще посмеиваясь, закурил сигарету и придвинул пепельницу из хрусталя с гравировкой и фамильным гербом.
- Да, потеха, - сказал Анри.
- Потеха, что и говорить, - отозвался Джон.
Он окинул взглядом стеллажи, на которых красовались книги в переплетах с тиснением. Постепенно он прочтет эти книги, начнет, пожалуй, с историков античности, или нет, с русской классики. Его сразу привлекли зеленые тома сочинений Достоевского. Камин был пуст, тщательно вычищен, с черным провалом внутри. Часы показывали четверть первого. На инкрустированном столике рядом с искусно засушенным букетом стояла серебряная статуэтка Осириса в золоченой ладье. Повсюду висели пейзажи маринистов. Возле кремовой портьеры валялся разорванный наполовину тряпичный мячик болонки мисс Уиллис.
Джон поднялся.
- Прошу прощения, Анри, - сказал он. – Скоро Ричард вернется с прогулки. С сегодняшнего дня я планирую приступить к занятиям.
- Да, да, конечно, мистер Готфрид. Не смею задерживать, но всегда рад общению.
Он смел в ящик фигуры. Партию выиграл-таки Джон. Анри вынул из бала, скрытого в арке, бутылку и плеснул в два стакана.
- Благодарю за игру, мистер Готфрид. Давайте-ка выпьем по капельке портвейна.
Когда дверь за Джоном закрылась, Анри покачал головой и налил себе еще.
Ричард вернулся с прогулки раскрасневшийся, мокрый. Мисс Уиллис жаловалась Уотсону на то, что маленький граф пнул ногой ее Трейси.
- Когда-нибудь еще не так получит, попадись она мне под горячую руку, - процедил мальчик, взбегая по лестнице.
Джон не спеша спускался вниз. Ричард, увидев его, на минуту окаменел, потом топнул ногой и завопил:
- Да что же это такое? В собственном доме нет ни покоя, ни житься. Все время кто-то крутится. Это возмутительно!
Джон выслушал эти притворные жалобы, затем спокойно подошел к мальчику и взял его за руку.
- Идемте, граф, мы должны приступить к занятиям. И берегитесь не слушаться меня, дабы не быть наказанным, при всем уважении к вам, граф.
- Я непременно скажу отцу, чтобы он ни дня не оставлял вас здесь. Потому что вы – нахал. Вы позволяете себе прикасаться к графу Генри!
- Ричард, не стыдно ли вам? Ведете себя как девчонка! – промолвил Готфрид. – Будьте же благоразумны.
- Непременно расскажу отцу. Непременно! Ни одного дня я не потерплю вас рядом с собой. Отец прогонит вас. Будьте в этом уверены, мистер Готфрид! – твердил мальчик.
- Ричард, я ваш воспитатель. Вы должны уважать меня и слушаться.
- Слушаться! – фыркнул Ричард.
- Будьте вежливы, и я буду добр к вам. Вы ведь должны исполнить волю отца, не так ли, граф? А отец желает, чтобы вы стали офицером. Причем не каким-нибудь, а блестящим! Так может ли офицер быть невеждой?
Казалось, спокойные аргументы Готфрида охладили пыл юного графа. Джон неотрывно глядел в глубокие арабские глаза ребенка, и ему показалось вдруг, что по его лицу прошло нервное покалывание.
- Идемте, граф, - сказал Готфрид.
В первое мгновение Ричард хотел сопротивляться, но затем опустил голову и пошел за воспитателем. У комнаты воспитанника вновь произошла небольшая заминка. Мальчик, подойдя к двери, запер ее на ключ, и встал у двери с видом хозяина, сложив на груди руки. Готфрид невозмутимо потребовал отпереть дверь. Немного поколебавшись, Ричард вынул из кармана ключ и в угрюмом молчании передал его Готфриду. В два счета дверь была отперта.
Ричард, как ящерица, протиснулся в полуоткрытую дверь и метнулся в комнату. Готфрид, словно громом пораженный, застыл на пороге роскошно и изысканно убранного будуара, что совсем уже не вязалось с тем фактом, что это все-таки комната мальчика.
Комната поражала своими размерами. Все было выдержано в теплых песочных тонах с розовыми акцентами. Не было никакой вычурности и излишеств. Почти в самом центре, на подиуме, меж четырех тонких мраморных колонн стояла широкая кровать под атласным покрывалом, на которую с ногами взобрался Ричард и ревностно, как затаившийся зверек, наблюдал за воспитателем. Кровать охраняли сфинкс и черная кошка с золотым кольцом в носу. Пол был устлан коврами. На стене висело огромное полотно, изображавшее египетский храм с отрядом колонн, уходящих во мрак. Над камином висела картина, покрытая белой вуалью, настолько тонкой, что Джон смог разглядеть изображение. Это был портрет женщины. Одно плечо было чем-то укрыто, другое – белее снега – казалось выточенным из слоновой кости. Руки, затянутые в длинные черные перчатки, придавали ей сходство с сиамской кошкой. Готфрид перевел взгляд на Ричарда. Мальчик, бледный, с расширенными зрачками, неотрывно следил за ним. В простенке между окнами располагалось тройное зеркало с размещенными на подставке фотографиями в рамках. И едва Джон сделал шаг в этом направлении, как Ричард вскрикнул, бросился туда же, и стал в исступлении переворачивать снимки. Только когда все фотографии пали ниц, он всем корпусом повернулся к Готфриду.
- Ваша ли это комната, граф? – в изумлении спросил Джон.
- Раз уж я вас сюда привел, стало быть, моя.
- Но это больше похоже на будуар, чем на детскую.
- Ну, и что? И что с того? Больше я вам ничего не скажу, - ответил Ричард, смерив воспитателя надменным взглядом.
За обедом, когда Ричард удалился в сопровождении мисс Уиллис, Джон обратился к графу с вопросом о комнате, занимаемой мальчиком.
- Это комната его матери, - ответил граф. – Адель всегда отличалась чистотой вкуса, изысканностью. Ну, а Ричард по приезде захотел непременно занять ее комнату. Необычное желание для мальчика, но препятствовать я не стал. Ричард очень привязан к Адели, комната стала для него – я это вижу – все равно, что храм.
- Это опасная тенденция, граф, - Джон покачал головой. – Позвольте мне осмотреть замок и выбрать для юного графа более подходящую комнату.
- Конечно, - ответил граф Генри, - выбирайте. В замке найдутся помещения, более подходящие для ученика, нежели для изнеженной кокотки. Я дам распоряжение управляющему помочь вам, и он выполнит все ваши указания.
На следующий день Джон выбрал три комнаты в нижнем этаже, выходящих на обширную террасу, с которой можно было попасть в самую дикую часть сада, заросшую буйными кустами роз и акций. Рука садовника не касалась этого места. Как потом выяснил Джон, таково было желание Адели. Здесь можно было бродить в высокой траве, стряхивать на руки росу с кустов, можно было незаметно убежать в парк, а оттуда – в дубовую рощу, где прохлада особенная, где о темно-зеленые листья ударяются капли солнца, где внезапно открываются поля, равнина. Но сейчас эта краса дремала, скованная морозцем.
Ричарду пришлось перебраться из башни. Он был взбешен такой переменой. Весь пыл ранней юности, ощущение несправедливости к себе копились в нем, накипали на душе, и это прорывалось во внезапной агрессии, капризах или слезах. Новый воспитатель внушал ему невольный страх.
- Вы не понимаете, что делаете, - говорил он Готфриду. – Со мной так никогда не обращались. Просто выполняли мои желания, считаясь с графским титулом, наконец.
К счастью, до открытого столкновения дело не доходило. И все же оно произошло спустя три недели по приезде Джона в замок Генри.
Они находились в классной комнате. Джон, с удобством расположившись в кресле с круглыми ручками, читал. Ричард же, сидевший за обширным столом, с досадой барабанил пальцами по бронзовому подсвечнику. Вдруг он захлопнул учебник и локтем отодвинул тетради.
- Да что же это за пытка, в самом деле! – с досадой воскликнул он. – Только и делают, что подсовывают мне всякий хлам, который я видеть не могу. Будто на свете нет других дел, как только зубрить всю эту чертовщину!
Он выбрался из-за стола, подошел к балкону и прижался лбом к стеклу, покрытому морозным узором.
- Как хорошо было с мамой во Франции! Так весело. Париж, Биарриц, Канн… Маму принимали в лучших домах. И никаких тебе книжонок!
Он в волнении заходил по комнате.
- Прочь этот хлам, прочь! – кричал он. – Шли бы и вы к черту, мистер!
Он в бешенстве схватил учебник и стал колотить им по столу, расшвыривая все, что попадалось под руку. Пресс-папье упало на пол, пребольно стукнув его по ноге. Слезы ярости и боли брызнули из глаз мальчика.
- Я обречен пропадать в этой дыре! – воскликнул он. – Приехала бы мама, право. Уж тогда бы вы очутились у нее в кармане!
Джон, молча наблюдавший за этой сценой, отложил книгу и невозмутимо сказал:
- Вы непоследовательны, граф. Как же вы надеетесь уверить окружающих в своей выдержке, если вам самому она поминутно изменяет? И потом, такое поведение недостойно титула, которым вы так гордитесь.
Готфрид позвонил. Вошел лакей.
- Стив, прошу вас ничего не трогать в этой комнате, - сказал он. – Беспорядок ликвидирует граф Генри.
-  Каналья! Провалиться мне на этом месте, если я послушаю вас! – срывающимся голосом закричал доведенный до крайнего раздражения воспитанник.
- Вы озлоблены, граф, - сказал Готфрид приглушенным голосом. – Это не добавит вам авторитета. Успокойтесь. И поразмыслите. Я не стану досаждать вам своим присутствием.
С этими словами Джон, поклонившись, удалился.
Уже в сумерках Джон вошел в классную. Все предметы на столе были аккуратно расставлены, но Ричарда в комнате не оказалось. Не было его и в смежных спальне и игровой. Джон отправился искать мальчика. Он не слишком-то беспокоился; замок был обширен, но большую часть комнат давно заперли и не отапливали. Он постучал к мисс Уиллис. Она предстала перед ним в коричневом халате, с бумажками на голове. Ее тонкие брови округло и удивленно поднялись, а глаза без макияжа казались близорукими и блеклыми. Нет, нет, мистер, Ричард не заходил. Что-то случилось? Нет, ничего особенного. Взгляд Готфрида упал на бюро, заваленное различными бумагами, поверх которых лежало явно неоконченное письмо. Вспомнив выходку Ричарда, Готфрид покраснел и поспешно вышел.
Его не было в столовой. Не было в библиотеке. И тогда по винтовой лестнице Джон поднялся на второй этаж главной башни. Здесь, в тишине, во мраке он заметил узкую полоску света, выбивающуюся из-под двери. Он постучал. Свет исчез.
- Ричард, я знаю, что вы здесь, - примирительным тоном сказал Готфрид.  – Откройте дверь. Все это, в конце концов, нелепо.
Через минуту световая полоска вновь появилась. Щелкнул замок, и шаги поспешно удалились. Сложив руки на груди, Готфрид остановился на пороге. В широкой постели Ричард рассматривал детский иллюстрированный журнал.
- Как вы вошли сюда, граф? Ваш ключ у меня.
Ричард пожал плечами.
- А запасные на что?
- Понимаю, - сказал Готфрид, – вы хотите из этой комнаты сделать убежище. Неудачный выбор.
- Да уж, теперь я и сам вижу, - проворчал мальчик.
- Не забывайте, у вашего воспитателя есть ключ. Хотите, чтобы я сопроводил вас в вашу комнату?
Ричард устало вздохнул и сказал:
- Ах, если бы мама знала, как я несчастен! Даже здесь я не могу укрыться от тирана, которому отец поручил убивать меня.
- Вы преувеличиваете, Ричард. Впрочем, как хотите. Я сообщу мисс Уиллис. Она отведет вас к себе. Доброй ночи.
Джон спустился в каминный зал. Анри, только что кончив говорить по телефону, широко ему улыбнулся.
- Нелегкая у вас обязанность, мистер Готфрид! Мне рассказали о новой выходке малыша. С ним нужно колоссальное терпение. Своих предыдущих воспитателей он доводил до белой горячки. Вообразите, однажды наблюдал такую сцену: его воспитательница, молодая малокровная особа, идет по посыпанной песком дорожке, а он скачет вокруг нее и горланит: «Стервоза мисс Хиум!» - Анри оскалил белые зубы. – Конечно же, дорогой Готфрид, я вовсе не нахожу это смешным. Напротив, Ричард в своих забавах, порой, себя не помнит. Но, надо было видеть лицо этой бедняжки! Ха-ха-ха!
- Положение ребенка печально прежде всего для графа, - сказал Джон, поглаживая выбритый подбородок. – Он обожает сына, не так ли?
- Да. Ричард – живой портрет графини. По-моему, отец до сих пор любит ее. Сказать по-правде, я никогда ее не видел. После смерти матери я несколько лет провел на Аляске, потом в Сибири. Дивные страны! Первобытный мир. Отец написал, что полюбил некую юную особу и женится на ней. Ну, что мне оставалось делать! Не спорить же с отцом! Да, я и не думал, знаете ли, возвращаться. Но пришлось. Я здесь всего лишь полгода, и пробуду столько, сколько потребуется отцу.
- Его здоровье внушает опасения? – спросил Джон.
- Вы тоже это заметили? – Анри вздохнул. – Как вам сказать…  Доктора всегда врут почем зря! Уж, если они говорят: дело плохо, будь уверен, проживешь еще лет сто! Ну, а уж… - Анри развел руками. – Я видел ее портрет в будуаре, - продолжал молодой граф. – Надо сказать правду, мистер Готфрид, она настолько красива, что я не встречал подобной ей. Но, говорят, она сущая тигрица. Спаси господи! Я даже рад, право, что она сейчас где-то во Франции, а, может, и еще где… Утонченная светская женщина. Она воспитывала Ричарда как девчонку, удовлетворяя все его прихоти, и свои, конечно. Он служил ей игрушкой. Но, все таки – это представитель славного рода Генри, и, благодарение богу, она одумалась и вернула отцу ребенка!
- Значит, приехав в родовой замок, вы уже нашли Ричарда здесь?
- Да, именно так. Вначале он принял меня без восторга, так же, как и вас! Но, потом привык. Он умеет быть милым, когда ему это выгодно. По-моему, он обладает тем, что у женщин часто называют шармом. Ленив до невозможности, но при этом Ричард – светлая голова.
Снова зазвонил телефон. Анри извинился и подошел к аппарату. Лицо его странным образом смягчилось, а голос приобрел бархатистые нотки. У Джона не осталось сомнений в том, что звонила женщина. Он пересел в находившееся в дальнем углу зала кресло, копию XVI века, принадлежавшего Медичи, и взялся за том Брокгауза.
- Прошу прощения, мистер Готфрид, - громко сказал Анри, - вынужден покинуть вас.
Он стоял у секретера, улыбаясь, приглаживая волосы.
- Рад был с вами побеседовать, дорогой Анри, - ответил Джон.
- Доброй ночи!
- Доброй ночи.
Оставшись один, Джон уставился в белый портал камина, на котором возвышались черные тени литых подсвечников. Слабое пламя еще лизало заднюю стенку камина; веяло теплом, в то время, как за окнами задувал февральский ветер. Над порталом располагался второй уровень библиотеки, огражденный резной балюстрадой. Джон устремил задумчивый взгляд на массивные шкафы, занятые редкими изданиями. Граф Генри ценил две вещи: книги и оружие, и в его замке было вдоволь и того, и другого. Джон снова попытался сосредоточиться на сочинении Брокгауза, но вскоре понял, что это ему не удастся. Он подошел к камину и всыпал немного угля. Слева – атлант орехового дерева поддерживал балюстраду, а в медной корзине лежали сосновые поленья. Джон рассеянно коснулся пальцами предметов, потом погасил свет и долго глядел на разгоревшееся пламя. Зазвонил телефон. Он не сразу понял, откуда звук. С удивлением взглянул на часы. Было без пяти десять. Трубку снял Стив.
- Да, да, - приглушенным голосом говорил он. – Да, мисс, он только что отбыл. Хорошо, передам. Благодарю.
Так же внезапно Стив растворился во мраке. Джон находился в каком-то полусне, где реальность и вымысел были смешаны, сдвинута точка опоры. Слова Анри о графине, его страстное признание красоты этой женщины возмутили разум и сердце Джона. Он еще какое-то время боролся с искушением, потом нащупал ключ в кармане и поднялся наверх….