Жало

               Матрена, плотная, круглолицая женщина с маленькими, широко посаженными глазами, сидела за столом и ела обрезки пчелиных сот. Нанизывая на вилочку тонкие пластинки обрезков, пропитанных сладкой, тягучей жидкостью и, роняя янтарные капли, поспешно совала их в рот. Жевала не спеша, стараясь насладиться вкусом свежего, душистого меда.
               Отправив в рот очередную порцию, жевала медленно, глядя в одну точку. Вдруг огненная боль в языке заставила ее резко вскрикнуть и выплюнуть жвачку. Боль не прекратилась, а наоборот, усилилась.
               Матрена подбежала к зеркалу и, высунув язык, увидела на нем серенькое пятнышко и поняла, что это жало пчелы. Откуда оно взялось? Объяснение было одно, жало находилось в сотах.
               Матрена попыталась выдернуть ее, чтобы меньше пчелиного яда впиталось в язык, но толстые, похожие на сосиски пальцы, не позволили этого сделать. Язык начал неметь и терять былую чувствительность, к тому же быстро увеличивался в объеме. Матрена испугалась. А, что если язык распухнет во рту до такой степени, что заткнет дыхательные пути и она задохнется.
               Дрожащими руками женщина зачерпнула кружку холодной воды и начала полоскать рот, пытаясь погасить пламя в языке. Но это не помогло. Только после продолжительного времени, боль и жжение стали постепенно затихать, язык перестал увеличиваться, но зато начал чесаться так, что хотелось резать его ножом.   
               Вечерело. Нужно было идти поливать капусту и помидоры. Взяв ведра, Матрена вышла к реке, где на пологом склоне берега, были расположены хозяйские огороды, на которых уже хлопотало десятка два женщин.
               Солнце, опустившись к горизонту, пряталось за тонкими облаками, которые высветились ярко-оранжевым светом, отчего весь берег и люди были окрашены в оранжевый цвет. Такая же оранжевая полоса, отражаясь в воде, пересекала Дон по диагонали и блестела так, что на реку невозможно смотреть.
               Стараясь быть незамеченной, Матрена зачерпнула из реки воды и, смешавшись с женщинами, стала поливать свои грядки. Больше всего она боялась, что кто-нибудь из женщин заговорит с ней, а она не сможет ответить. Но, как всегда бывает, если чего боишься, то обязательно случается. Соседка справа, стройная женщина в спортивном костюме и небрежно повязанным платком на голове, некоторое время удивленно смотрела на нее, а потом спросила:
               - Ты что это, Матрен, не здороваешься?
               Та отмахнулась от нее и продолжала заниматься своим делом.
               - Аль обиделась за что? – не унималась соседка.
               Матрена поняла, что так просто от нее не отвяжешься, хотела ответить, но распухший язык не повиновался, отчего она проговорила что-то не членораздельное.
               Соседка посмотрела на нее, но теперь уже испуганно.
               - Что ты сказала?
               Матрена попыталась повторить, и опять неудачно, и, отчаянно махнув рукой, отвернулась.
               - Бабоньки! – закричала соседка, и, сама не зная зачем, стащила платок с головы. – У Матрены язык отнялся!
               - Как отнялся? – заволновались женщины, окружая Матрену, которая ужасно пожалела, что пришла сюда. – Совсем?
               - Не знаю, - проговорила стройная женщина, вновь повязывая голову платком. – Я ее спрашиваю, а она только мычит в ответ.
               Женщины окружили Матрену.
               - Ты что действительно не можешь говорить?
               Та отрицательно качнула головой.
               - Почему?
               - Пщ-щ-е-а!
               - Что, что?
               - Пщ-щ-е-а! – вновь прошипела Матрена, показывая пальцем себе в рот.
               Женщины недоуменно посмотрели друг на друга.
               - Пчела? – вдруг догадалась соседка. – Пчела за язык укусила?
               Матрена, соглашаясь, закивала головой и вздрогнула от дружного хохота окруживших ее женщин.
               - Мы испугались, думали и впрямь язык отнялся, а она – пчела!- Как это тебя угораздило?
               - Наверное, ходила с высунутым языком.
               - Скорее всего она из нее мед высасывала, - смеясь шутили женщины. 
               Матрена молча улыбалась, а сама думала, что теперь никакая сила не заставит ее жевать эти обрезки, будь они неладны.