Взгляд из деревни. Кн. 1, ч. 4, гл. 4. Судьба раск

 
              Глава 4. Судьба раскулаченных в Уральской области


              Одновременно с коллективизацией и раскулачиванием, посылкой для осуществления помощи в этих кампаниях 25-тысячников в Уральскую область стали интенсивно прибывать спецпереселенцы. Партийные органы хотя и назвали этот процесс, как и  в прежние времена, колонизацией, однако действие большевиков не имело никакого сравнения с дореволюционным переселением.

              Но это была действительно колонизация – захват части территории собственного государства для расселения неугодных по классовым признакам людей. В первое время колонизованные территории были просто свалками политических отходов.

              Это было выселение громадной массы людей ради выселения – экономическая выгода от этого действа на первоначальном этапе была незначительна. Это было зверство по масштабам не сравнимое не только в истории своего государства, но и в мировом масштабе.

              Разработать стратегию ликвидации кулака как, класса было поручено узкому кругу лиц, всего 21 человек, во главе с Молотовым, в комиссию входил и секретарь Уралобкома Кабаков. Комиссия приступила к работе 15 января 1930г. и представила проект в Политбюро 26 января.

              30 января Политбюро приняло постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Политбюро отменило аренду земли, запретило применять наёмный труд и дало право конфисковать средства производства, скот, хозяйственные постройки у крепких хозяев. Политбюро определило квоты раскулачиваемых 3-5% всех крестьянских хозяйств.

              - Подожди, подожди, Курсор, ведь всех кулаков в РСФСР по данным «Правды» было 2,44%, откуда такие завышенные цифры?
              - Ну, Файл, во-первых, Политбюро – это тебе не газета «Правда», а, во-вторых, Политбюро видней и с мнением этой организации не спорили, а принимали информацию к сведению и выполняли.

              И ещё, комиссия насчитала и предложила к ликвидации 5-6 миллионов кулацкого населения. 
              - Разве партия имела право принимать и внедрять в жизнь такие решения, это же вне её полномочий.
              - Ты прав, Файл, Партия не имела такого права формально, но поскольку вся власть была в её руках, то все её решения выполнялись Советской властью, а значит, и вся ответственность за последствия по осуществлению этого мероприятии, или по партийному кампании, несёт не Партия, а Советская власть.

              Уже 1 февраля ВЦИК и СНК СССР принимает постановление «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством».

              3 февраля СНК СССР принимает протокольное постановление, которым обязал СНК РСФСР совместно с ОГПУ в двухдневный срок разработать и представить на утверждение проект о расселение высылаемых в отдалённые местности РСФСР кулаков и об использовании их на работе».
              - Вот сейчас, Файл, всё оформлено по закону. Но вспомни. Когда был Пленум Цк? В конце ноября 1929 года. Вот здесь задумайся Файл, только в феврале ВЦИК и СНК принимают решение. Вот эти месяцы с ноября 1929 по февраль 1930г. ВКН(б) занималась незаконным политическим разбоем против своего народа. Вот за все дела, которые совершила Партия в этот период она должна полностью несни ответственность перед страной и народом. 

             Заплакала после этих постановлений Ставропольская и Краснодарская Земля, Земля Северного Кавказа и Центральной чёрнозёмной области, Верхнего и Нижнего Поволжья, вся Земля России, когда на север и урало-сибирские края РСФСР потянулись нескончаемые обозы и составы с действительными тружениками села. Земля не могла так просто простить и проститься со своими заботливыми вековыми и ласковыми тружениками.

             Земля плакала, - но никто этого не заметил.

             Уральская область денежно и хлебно разграбленная хлебозаготовками, выделяющая с большим напряжением своему населению норму суррогатного пайка была выбрана ЦК ВКП(б) одной из главных свалок политических отходов в их политических амбициях.
Первый «импортный товар», сленг высшего партийного руководства области, стал прибывать ещё в ходе хлебозаготовок.

             Одновременно подготовительная работа по высылке кулаков велась и в области.
             Шадринский окружной секретарь сообщал в обком 30 января 1930г.: «Идет большая работа по линии ГПУ по учёту всех кулаков и белогвардейцев, на днях будем иметь цифру точную, сколько таких хозяйств в округе, которых можно и нужно выслать.
             Думаем, тысячи 2-3 наберется, хотели бы получить указания какую ориентировочную цифру хозяйств можно наметить к выселению, чтобы не увлекаться. Также необходимы указания о порядке передачи конфискованного имущества колхозам, передавать за деньги, в кредит, за наличный расчёт или какой другой порядок». 

             Читаешь любой партийный документ, требующий принятия какого-то решения, и сразу ощущаешь их беспомощность, страх, как бы не попасть в право-левую оппозицию. И эта унизительно-защитительная просьба уточнить, как провести конфискацию. И тут же широко-барская трусливая снисходительность «тысячи 2-3 наберётся», как в ресторане, сколько пить – посоветуйте.

             Скажут выселить тысячу – выселят, скажут пятнадцать тысяч – выселят не задумываясь. Главное задание Партии, а не моральное состояние населения страны, не реальная экономическая ситуация и экономический расчёт.

             31 января 1930г. на заседании бюро Уралобкома было, приняло решение «выселить из округов Урала 15200 семей. Из них 5000 семей должны быть отгружены до 10 февраля, согласно разнарядки. Остальные должны быть высланы в течение февраля первой половины марта». 

             Читатель обрати внимание не 15000 человек, как говорилось раньше, а 15200 семей – это далеко не одно и тоже.

             И ещё цифры из протокола № 57 заседания бюро ВКП (б) Уралобкома от 19 марта 1930г. Утвердить общую цифру размещения кулацких семейств северной части области по округам и районам – 39250 семейств. Тобольский округ – 11000, Верхнекамский – 7500, Коми-Пермяцкий – 2500, Тагильский – 15200, Пермский – 2250, Ирбитский – 1000.
Использовать исключительно на лесоразработках и добыче рыбы, преимущественно вне поселённых пунктов». 

             И это только начало. По линии ОГПУ эшелоны шли без решений Уралобкома.
Крестьян везли в таком количестве, что Тобольский окружком от страха запросил Уралобком вооружить партийную организацию. Выписка из протокола № 33 от 26 февраля 1930г., заседания окружкама: «Признать необходимым в течение 48 часов мобилизовать всю окружную парторганизацию с переводом её на особое боевое положение.
             Просить Уралобком снабдить Тобольский округ необходимым оружием (350 револьверов, 200 боевых винтовок и необходимое количество боеприпасов).
             Означенное количество оружия является минимальной потребностью для вооружения необходимой части городской и районной парторганизации. Ввиду малочисленности парторганизации, отсутствия необходимого пролетарского ядра, слабостью профсоюзного и комсомольского актива вообще, просить обком усилить окружную парторганизацию особой специальной группой не менее 60 человек членов партии и комсомольцев, обеспечив последнюю средствами и необходимым оружием на срок не менее четырёх месяцев, а также увеличить милицейский состав не менее чем на 40 человек, из них 50% должны быть конными. Развернуть агитацию». 

             Как видим и здесь партийное руководство округа не доверяет своим членам партии, хотя и вооружает их, но требуют дополнительно военный отряд и конную милицию.
Никто никогда не подсчитывал, и вряд ли когда-нибудь подсчитает тот моральный и экономический ущерб, который нанесла политика ВКП(б) народному хозяйству страны этой акцией спецпереселения крестьянских масс. Люди ехали по несколько недель в закрытых вагонах голодные и без каких-либо домашних вещей.
             Из воспоминаний Ваулиной Александры  Никифоровны.
«Мне было 11 лет. Родители мои репрессированы. Ваулин Никифор Петрович – отец. Мать – Ваулина Евдокия Павловна. Когда нас в 1931 году привезли на деотолитовый комбинат из Челябинской области.
             Пришел в 12 часов ночи конвоир, и у ворот стояла лошадь в запряге. Зашел конвоир с наганом. Отца арестовали. Те сказали: «Не с места», нас было три человека семьи. Отец, мама и я. А нам сказали одеваться, ничего с собой не брать. Мы оделись. Я взяла кукол и игрушки вместе с коробкой. Мама с узелком, что там было: сухари и хлеба калач, больше ничего не дали.
             Отец, стоя руки назад, вышли из дома. На телеге была положена рогожа, сели и еще три семьи из нашей деревни Вагулина. Ив. П. Карамышев и Карамышев Ан. А. у них были семьи, старики и сыновья с малыми детьми.
             Ночью ехали, был слышен только крик конвоиров, когда рассветало, я увидала эшелон, конца края не видать. До станции Багаряк из деревень все добавляли ссыльных.       
             Конвоиры бежали с винтовками, и останавливаться не разрешали, дети плакали, и так нас привезли на станцию Багаряк, подогнали телячьи вагоны и глав семей под конвоем в строй на перекличку, потом стали выкликать и по трапу заходили в вагон, окна были забиты досками, нары, у дверей, у дверей ведро по нужде. Закрыли нас на замок, всех погрузили и  повезли, не знаем куда, остановок не объявляли, ужасно, что там творилось: плачь, крик, рев детей. В вагоне темно, глухота. Сколько ехали, не помню, потом свисток. Станция.
             Выгрузили нас и погнали этапом в церковь на черном рынке. Главу семьи под стражей тогда угнали. Что в г. Ирбите в церкви жили, спали на досках. Каждую ночь возили гробы. Вспыхнула эпидемия, и на заводе и на бараках люди умирали. Ходили, собирали лебеду, варили, ели и опухали. Никуда не отпускали из черты поселка, проволоки не было, были вышки, и там стояла вооруженная охрана.
             Мы побежали, увидя лес. Там охранник кричит: «Куда кулачье выродки? Стрелять буду». Через 5 лет стали давать пропуска в комендатуре на 2 часа в город. Не явился во время, человека садили в карцер на несколько дней. Стали возле поселка вскапывать землю, сажать картошку. Охрану сняли, но в ГПУ вычитали.
             Зарабатывали очень мало – гроши. Существовали. Кто выжил. Ничего у нас богатого не было. Просто труженики. Были 2 лошади, две коровы, овцы, сельхозмашины – чужой труд не нанимали.
             Чайник кипятку и все, мы ели сухари, отца гоняли строить бараки, построили несколько бараков, нас этапом погнали на поселок, поместили в 13 барак, на счастье лето было. Спали на нарах вповалку, с кем угадаешь, комнат не было, на работу гоняли всех трудоспособных, строили завод – кормили плохо.
             Выстроили пекарню – пекли хлеб, сырой давали, норму на человека, у кого было привезено, крупа, разводили под горой костер, варили кашу. На заводе работа была трудная, все в ручную, копали землю, люди голодные, обессилевают от голода, идет человек и падает».
      
            Издёрганные трудностями пути люди не всегда были послушными в своем поведении.
            Так, 21 июня в Гайнском районе Коми-Пермяцкого округа, прибывшие для расселения спецпереселенцы, отказались от размещения во временные бараки, требуя размещения их в жилых домах. «В связи с отказом удовлетворить их требования, последние изломали палубы барж, на которых они прибыли, побросали в воду инструмент и едущий с ними конвой. На место происшествия выслан сотрудник ОГПУ с 15 вооруженными партийцами. Из Свердловска выслан вооруженный отряд». 
            По этой трагедии народа есть большая документальная литература. 

            Переселенцы внесли определённый разлад в размеренный образ жизни аборигенов. Гаринский РК ВКП (б) мог, например, легко оправдаться перед Тагильским ОК, почему коммунисты не посещали политзанятия в марте 1930 г.: «в марте и апреле пребывание кулаков в районе (16 тысяч) привело к срыву политучёбы, в виду того, что в ряде партячеек все слушатели были использованы конвоирами и комендантами, 
             … и сено не давали местным коровам потому, что все лошади были задействованы на перевозке спецпереселенцев, и вообще сорвали вывозку на лесозаготовках». 

            Первый год пребывания переселенцев в Уральской области в основном регулировался комендантской службой, как увидим чуть поздней за их жизнь, питание и лечение почти не отвечал.

            Спецпереселенцы были выброшены на свалку, как хлам, по принципу выжил – твои проблемы, умер – ну, что тут поделаешь – слабый человек.

            Коменданты зверели и своими действиями подгоняли людей к смерти.

            Яркий пример тому Надеждинская колония. Начальник работ Пономарёв Владимир Александрович так воспитывал своих подчиненных: «Пусть умрёт, но норму выполнит. А если не понимает на словах, то растолкуй ему на кулаках».

            В этой колонии избивали, держали на морозе раздетыми, срывали повязки с ран. От безвыходности люди рубили себе в лесу руки и ноги, чтобы как-то получить передышку от этих мучении. Конвой таких заключённых в санчасть не отправлял, а сажал на пенёк с 5 утра до 12 дня. Как они говорили: «Караулить дрова, чтобы собаки не съели». Таких, с позволения сказать воспитателей в колонии набралось 13 человек. 

            Положение с питанием и лечением в колониях становилось невыносимым. Меморандум № 1 Уральского областного комендантского отдела от 1 апреля 1931г. по снабжению спецпереселенцев Уральской области продуктами питания и промтоварами.

            По Сосвинскому и Гаринскому районам. Акт обследования от 23 декабря 1930 г. и донесение коменданта от 1 января 1931г. «Большинство спецпоселенцев снабжается продовольственным питанием с перебоями. За отсутствием в отдельных посёлках ларьков и магазинов переселенцы вынуждены ходить за продуктами 10-13 километров. Отмечены резкие случаи снижения трудоспособности и болезни тифом и цингой.
            В Кытлымском районе. Донесение инспектора от 21 февраля 1931г. «В спецпосёлке Каменки выдавали спецпереселенцам нетрудоспособным в феврале 6 грамм крупы и 18 грамм сахара в месяц.
            Ныробский район. Сообщение санитарного врача Облздравотдела от 31 марта 1931г. «В районе, за отсутствием муки переселенцам выдавали хлеб с примесью 90% опилок.
На первый квартал 1931г. во все глубинные пункты занаряжено крупы – 851 и муки 902 тонны. Однако отправка их в места назначения Союзхлебом не произведена, по сведениям областного комендантского отдела вследствие негибкости аппарата». 

           Лавина телеграмм в ЦК ВКП(б), ВЦИК о голоде и произволе, болезнях и условиях жизни, о детях и школе обрушилась почти через год пребывания ссыльных крестьян в уральских колониях.

           Политбюро вынуждено было обратить внимание на эту проблему не потому, что ссыльным жилось плохо, а потому, что они еще, оказывается, почему-то выжили, и от таких заморённых работников упала выработка на лесозаготовках. И ещё потому, что такая политика вызвала небывалый бандитизм на Урале – заключённые бежали от этих невыносимых условий и скрывались в лесах, что вызывало недовольство у местного населения, наэлектрилизованного раскулачиванием.

           На определённом отрезке времени эти две недовольные силы, разделённые только забором, могли объединиться и тогда могли произойти непредвиденные события.

           В августе 1931г. ЦК ВКП(б) посылает на Урал комиссию для проверки состояния дел во главе с Андреевым и Постышевым.
О результатах работы на бюро обкома докладывал член правительственной комиссии некто Фейгин, известный по литературе, как сторонник совхозов гигантов.

           Интересно понаблюдать за этим партийным функционером хотя бы по не полному протоколу, сохранившемуся в архиве. С одной стороны он человек, он видит результаты безобразной партийной политики, и чувствуется, он возмущен.
           С другой стороны это партийный функционер, он прекрасно понимает, что его слова могут истолковать по-разному, и тогда объясняйся перед контрольной комиссией, куда ты шагнул от линии Партии вправо или влево.

           Наблюдения Фейгина, как человека, интересны.

           Он заявил: «Главная масса кулаков высылалась главным образом под углом изоляции, не продумав вопроса о хозяйственном использовании». Высылка ради высылки – хорошее признание.

           Комиссия посетила лагерь Громовой, находящийся  вблизи посёлка Усьва  Кизеловского района. В этой колонии заработную плату не выдавали целый год – это значит, практически со дня основания колонии. Не было учёта – по принципу – раз спецпереселенцы, то и нечего учитывать!

           Но вот учёт ввели с мая месяца. Если вдруг выдадут заключённым зарплату? – озадачился Фейгин, - то куда она пойдёт? И он как Ленин, и как Сольц с Рютиным, вспомни читатель этих героев нашего повествования, со страхом заключает: «значит, часть денег пойдёт не туда, куда следует». Ох уж этот большевистский страх – как бы не разбогатели, как бы не превратились в капиталистов.

          Далее комиссия видит двухэтажные бараки на 420 человек. Но в этих бараках две печи, две плиты и четыре уборных.

          «Вообразите положение, - восклицает проверяющий, - когда 210 человек должны готовить пищу на одной печи. Получается совершенно невероятное дело». Проект изменить нельзя – иначе под суд. Никаких огородов – нельзя, хотя громадная проблема со снабжением, дорога в лагерь Громовой отсутствует. Комиссия добиралась только на лошадях верхом. «Маленькие дети перемёрзли. Остались только 6-8 лет, которые могут питаться хлебом, они живут, хотя вид очень тяжелый. От любой царапины опухоли, слепота, трахома и другие заболевания».

          Одежда. «Первая партия кулаков прибыла почти без одежды. Что им нужно мы не знаем».

          Медицина – полное отсутствие врачей и фельдшеров. «Я ставлю вопрос не только с точки зрения здоровья, а с точки зрения производства. Люди могут симулировать. Была такая система, болен или нет, иди на работу, не идёшь – не получишь хлеба. В итоге не меньше 30-40% превратились в инвалидов. Люди показывали руки ноги, покрытые чирьями. И надо отметить скверное обращение с ними. За не выработку нормы – 30 суток в баню, при 30 градусах мороза. Днем работай, ночью иди в замороженную баню. Человек должен работать как скотина, но она имеет отдых».

          В этой фразе Фейгин выступает как обычный человек, он возмущён. Но как только разговор заходит об использовании этой свалившейся вдруг дармовой рабочей силы, так Фейгин сразу становится партийным деятелем с их пренебрежением к массам, все заключённые для него становятся «физическим материалом», который для лучшего использования в промышленности и лесозаготовках необходимо пересортировать. Малосемейных и здоровых в лесную промышленность. Многосемейных в промышленные центры, где можно использовать и женский и детский труд.

          Фейгин не даёт ни каких оценок всему увиденному – это опасно для карьеры и жизни. Однако он предлагает строить дома отдельно для каждой семьи и наделять их приусадебным участком и скотом. И тут же оговаривается: «Во что это выльется, я не знаю».
Возникшие прения по докладу Фейгина дали дополнительную информацию о жизни и судьбе сосланных крестьян.

          Оказывается, была дана телеграмма всем комендантам, всему персоналу, где было ясно сказано, что за не выполнении нормы лишать пайка. Трудоспособных переводить на паёк, у не трудоспособных отбирать все имеющиеся запасы продовольствия, т.е. пошли на реквизицию личной собственности.
         Другими словами за одно преступление применяли 3-4 наказания: не платили зарплату, лишали пайка, отбирали все припасы и лишали выходного дня.

         На детей 13-14 лет жалко смотреть, но им не разрешали работать вместе с отцами и ничему не учили.

         В прениях завязалась дискуссия, где обкомовские работники оправдывались тем, что на места были высланы инструкции и постановления. На что работники окружного масштаба резонно возражали:

          «Правильно, распоряжения на бумаге записаны, но одна бумага не кормит. Несмотря на то, что имеем стройку, не смотря на то, что параллельно с этой стройкой обязаны закончить к 1 октября (что закончить, пропуск в документе), мы ни одного грамма хлеба для стройки не получали.

           Если кормим кулака на хлебозаготовки, то кормим за счёт переходящих остатков, и с другой стороны покупаем у спецпереселенцев муку сало и за счёт этого кормим. Ни каких фондов мы не получаем, а из Москвы кроме споров ВСНХ СССР и протестами Наркомснаба ничего не получаем. У нас пока, что ничего нет.

           Заработную плату за июнь-июль мы перевели – 7900 тыс. руб. – где она? О покупке коров – купить негде. Нам дано право закупить 30 тыс. лошадей, но где. В Казахстане купили котят, а не лошадей, но централизовано распределил Наркомзем».

           В дискуссии выяснилось, что органы ГПУ не ведали этой работой и фактически подошли вплотную к ней, в отношении обслуживания только с первого июня 1931г.

          На севере все работают на лесозаготовках, а пайков дали на 29000 едоков – это значит ничего. Кредиты дают на квартал, а забросить на север надо на шесть миллионов рублей. Получили извещение, что предполагается занарядить шесть тысяч пудов… это на 370 тыс. человек.

          Четыре месяца тому назад, когда мы принимали спецпереселенцев, в столовой оставался обед, хозяйственник предложил накормить спецпереселенцев, а парторганизация предложила не давать этого обеда спецпереселенцам, и весь обед вылили на землю, а людей голодных не кормили. Этот случай был в Усьвинском районе.
          Хозяйственник говорит, что нельзя так делать, тогда партийная организация обвинила его в оппортунисты.

          Ссыльных крестьян выбрасывали в чистом поле без всякой предварительной подготовки: Синарстрой - людей выбросили на голую площадку, в Магнитогорске в течение нескольких дней приняли 50 тысяч человек, на Богословской железной дороге на чистое поле приняли многие сотни людей.

          Сколько же крестьян насильно ввезли в Уральской области?

          Председатель Облисполкома Ошвинцев дважды сказал: «мы переселили до 1000000 душ».
          В этой цифре можно сомневаться, но можно и поверить в её реальность. Если задуматься над таким фактом, что первые ссыльные стали появляться на Урале в ноябре 1929г., а Совет Народных Комиссаров СССР впервые создал специальную комиссию по устройству выселенных кулаков только 1 апреля 1930г., то в этот период времени условиями движения  и размещения, ссыльных по стране зимой, почти раздетых и голодных никто не занимался, и за их смерть и жизнь никто формально не нес ответственности.

          Судьба спецпереселенцев с ноября 1929г. по апрель 1930г. покрыта тайной неизвестности, и весь трагизм существования российского Крестьянства этих месяцев вряд ли когда-нибудь станет достоянием общественности.

          На совещании звучали цифры и о 800 и 600 тысячах переселенцев.

          Секретарь обкома ВКП(б) Зубарев признался: «Ответственных за спецпереселенцев не было».

         «И как область могла предоставить, - говорил Ошвинцев, -  всё то, что не имеет уральский рабочий, который живёт в отдельных случаях в худших условиях – эти требования были бы не целесообразны. На равных платить кулаку и рабочему не пойдёт».

         Как относиться к переселённым крестьянам для работников Уралобкома было непонятно. С одной стороны областные возможности в оказании помощи прибывшим были действительно ограничены, с другой классовый подход сдерживал даже те скудные действия, которые они могли себе позволить. И ещё давил страх перед санкциями Москвы - прослыть оппортунистом. Многих партийных функционеров пугали предложения выделить спецпереселенцам приусадебный участок и возможность закупить домашний скот. Областных партийных функционеров пугала перспектива: «Как же так завести корову, через два года снова раскулачивать. Мы ещё социалистический сектор не укомплектовали». 

          Совещание в Уральском областном комитете ВКП(б) раскрыло многие язвы первых месяцев переселения крестьян, но имело и свои последствия.

          Партийные деятели начали понимать, что мало арестовать и перевести раздетых и голодных людей среди зимы в отдалённые края, начали понимать, что их надо кормить, одевать и обеспечивать мало-мальским жильём. Партийные деятели начали понимать, что классовый враг, даже безоружный сопротивляется насилию, прежде всего страстным желанием жить вопреки всем невзгодам, вопреки всем партийным установкам. Тот вопль отчаяния, который издала первая волна раскулаченных, услышали не только местные жители северных ссыльных регионов, которые своими высказываниями и практическими действиями оказали сочувствие, предоставили своё жильё и хлеб, прибывшим непрошенным гостям, но этот вопль отчаяния проник до сознания, пусть в искаженном классом виде, до вождей ВКП(б).

          ВКП(б), разорив зажиточное крестьянство, превратив его в столь любимого бедняка, взвалила на плечи государства, при разграбленном сельском хозяйстве миллионы нахлебников в виде ссыльных крестьянских стариков, инвалидов и детей.

          Продовольственное положение страны ещё больше осложнилось.

          Через год 20-21 апреля 1932г. в обкоме ВКП(б) состоялось очередное совещание по использованию спецпереселенцев. К этому времени все ссыльные получили, если так можно выразиться, своего хозяина. Труд ссыльных на Урале использовался в промышленности, строительстве, Ураллеспроме, при добыче торфа, в тресте Цветметзолото, в Рыбтресте и неуставных колхозах.

          Самым значительным контингентом располагал Ураллеспром – 268 тыс. человек, при этом трудоспособных было – 102 тыс. человек в августе 1931г. К моменту совещания в апреле 1932г. там оставалось 208 тыс., а трудоспособных 70200 человек. Руководитель Ураллеспрома Советников не скрывал, что такой большой отсев объясняется не только болезнями и смертью заключённых, но и массовыми побегами.

          Бежать из этого «рая» было от чего. Заработная плата ссыльных рабочих в лесу в среднем составляла 2,8-3,0 руб. в месяц, не хватало оплатить паёк в ларьке.
          Заработная плата по всем ЛПХ постоянно задерживалась на многие месяцы, а, например, в Ивдельском ЛПХ с рабочими не рассчитались ещё и за 1930. Часто, - как говорил Советников, - деньги перечислены и пришли по назначению.
          Платить не кому, поскольку, во-первых, нет персональных списков, т.к. нет учёта выполненных работ. Во-вторых, человека в наличии не оказывается – бежал.

          Снабжение, исходя из общего разоренного сельского хозяйства страны и области, самое минимальное. Северный завоз сорван. Союзмука обещала выполнить заказ на 2189 тонн, а на день совещания обязательство аннулировала.

          Условия снабжения продовольствием спецссылки в 1932 г. складывались хуже прошлого года.

          Жилищные условия, по норме на одного поселенца должно приходиться три квадратных метра, но жилья не хватает. Дома построены из сырого материала, двери потрескались, окон и пола нет. В помещениях смрад и темнота. Скученность, теснота. Высокая заболеваемость.

          Как заявил представитель здравоохранения области Коновалов: «Мы в этом году  имеем не виданную эпидемию сыпного тифа, которая всегда была признаком голодных царских лет. Невиданное загрязнение. В Надежнинске в бараках 300-400 человек, температура минус восемь градусов». После того, как Надеждинские бараки стали давать в течение пяти дней по пять тысяч случаев заболевания сыпным тифом, в зону бросили 26 врачей для локализации очага. Брюшной и сыпной тиф, оспа и цинга, естественные спутники недоедания скученности и отсутствие соблюдения необходимых санитарных норм.

          Совещание приняло решение строить в местах заключения как можно больше бань, прачечных и вошебоек, с таким расчётом, чтобы не допустить на будущий год вспышек сыпного тифа.

          Положение ссыльных было ужасное, но за год их пребывания на Урале построили 30 больниц, 44 заразных барака, 6 изоляторов во всех 1700 коек, не считая коек развёрнутых в связи с эпидемией.

          И как наивысший показатель своей деятельности представитель здравоохранения области заявил, что обеспеченность медицинскими работниками «в 10-12 раз лучше обеспечены спецпереселенцы, чем наше сельское хозяйство».

          Такова коммунистическая реальность.

          Что же так всполошилось областное руководство, что стало проводить ежегодные совещания по спецпереселенцам?

          Да потому, что оно поняло выгодность такого дешевого труда, пусть и малопроизводительного в своей основной массе. Болезнь одного работника сыпным тифом выбивала его из рабочего ритма на полтора месяца, а болезнь брюшным тифом на два с половиной.
          Легче построить дешевые бани, вошебойки и сделать принудительно и поголовно всем прививки.

          Ослабленные физически и подавленные морально спецпереселенцы часто болели. Это было подозрительным явлением для начальства, им казалось, что часто больничные справки фельдшера выдают заключённым необоснованно, скрывают симуляцию, что, то же, в общем-то, было не исключено.

          Советников жалуется на фельдшеров, выходцев из ссыльных представительному совещанию.
          И здесь происходит импровизированный откровенный диалог между Советниковым и Кабаковым:
          - Кабаков. Разве спецпереселенцев нельзя заставить, чтобы они по-нашему, по-советски, проверяли.
          - Советников. Можно, но очень трудно.
          - Поймайте такого жулика и пошлите его ещё севернее километров на двести.
          - Я уже говорил, что в штрафных ротах мы имеем божий рай по сравнению с той действительностью, которую мы имеем в лесу.
          - Кабаков настаивает. Вы скажите, сколько таких жуликов врачей и фельдшеров вы поймали и предали суду.
          Ответа в стенограмме нет.

          Весной и летом 1931г. по стране и области прошла вторая волна раскулачивания и высылки. Ураллеспром настолько привык за два года к дешевой бесправной рабочей силе, что он стал ждать с вожделением «новый подъем».
      
          В Москве тоже осознали, что кулака измором не уничтожишь, его лучше использовать в работах.

          От политики уничтожения кулака Москва тихо, без лишнего пропагандистского шума, начала перестраиваться к политике его перевоспитания…
          И увеличила спецлесозаготовителям Урала план по сравнению с прошлым годом в три раза: с 1800 тыс. до 5130 тыс. по рубке и до 5200 тыс. кубов по вывозке, при этом никакого увеличения резерва или поставок продовольствия не предвиделось. Сплав леса по рекам Урала был жестко определён – 100%.

          Руководитель Ураллеспрома просил Партию, правительство и ГПУ дать в этом году в лесные основные районы  9-11 тыс. семей новых переселенцев, и призвал своих подчинённых подготовиться к новому приёму, поскольку: «Аппетиты у нас необъятные и природные возможности неисчерпаемые». 

          Совещание по спецпереселенцам в Свердловске продолжалось. Конечно, все ожидали выступлений первых руководителей Уральской области. Из их уст ожидали озвученной новой информации и постановки новых задач в дальнейшей работе. Собравшиеся, не ошиблись в своих ожиданиях.

          Представитель ОГПУ по Уралу Рапопорт с ходу заявил: «Мы считаем, что бегство кулаков перерастает в политический вопрос. Бежавшие с Урала 100000 спецпереселенцев, а если добавить Сибирь, то 200000 масс находятся в тылу рабочего класса и пускают нож рабочему классу. Вот почему мы ставим вопрос обустраивать, обустраивать и обустраивать.   
          Совсем дело не в том, что мы хотим, чтобы кулаку жилось в хороших условиях, химически выделяется из этого большого вопроса, политический, который ударяет по рабочему классу, когда поднимается восстание, вот как мы поднимаем вопрос.
          Мы не можем подсчитывать беглецов с точки зрения количества, а они с обрезиками организуются. Мы имеем явления, когда курьеры приезжают с обрезиками оттуда.    
          Это большая контрреволюционная масса на Урале, которая в трудную минуту покажет ещё себя. Они организуются, собирают оружие, едут курьеры с мест, где они были раньше, для того, чтобы удрать с мест ссылки.
          Я считаю, обком партии, наши советские областные организации должны требовать по своей линии в промышленных районах немедленно к окончанию этого лета все больные вопросы отменить. Одновременно взять в обруч советской власти эту публику.
          .… Надо так поставить дело, чтобы кулак работал, а не будет работать, издыхай с голоду. Мы не допустим безобразия, но лодыря кормить не будем». 

          Из этой стенографической записи не трудно понять, что проблема выживших спецпереселенцев из бытовой и экономической «химически» переросла в политическую проблему для самого большевистского строя.

          Они поняли, какую гремучую смесь собрали на Урале: сгусток ярого недовольства спецпереселенцев привезённых из вне области; собственные разграбленные крестьяне хлебозаготовками и насильственными методами изъятия домашнего скота, силой, загнанные в колхозы; те же крестьяне, расселённые десятками тысяч вокруг строящихся новых городов и заводов.
          Они разобщены. Но уже есть курьеры с «обрезиками». И есть отдельные примеры потери советской власти на короткие отрезки времени в отдельных сельсоветах.

          «В Н-Сергинском районе, Дикаринском сельском совете в ночь с 17 на 18 ноября 1931г. 35 вооруженных людей ворвалась в сельский совет в момент прохождения местного пленума и захватила власть, которую удерживали с 21.00 часа до 07.00 утра. Пришлось спешно формировать боевой отряд из членов партии и представителей советской власти.

          20 сентября было арестовано 28 человек. Среди них было: кулаков – 8, середняков – 20, в т.ч. единоличников – 14, колхозников – 14, в т.ч. - 5 членов сельсовета». 

          ГПУ постоянно находило то подброшенные, то расклеенные безымянные листовки, то подписанные «Бюро комитета защитников угнетённых», то членами бюро «Независимых».

          Бандитизм с 1930г. в Уральской области приобрёл широкий размах.

          ВКП(б) объявила войну крестьянству – она и получила эту войну. А на войне, как на войне, противная сторона имеет право на ответный удар, на который по замыслам Партии эта противная сторона его не имела.

          Вся эта сумма сгустков недовольства была разобщена, но в ней начали нащупываться связи.

          Партия открыла политику разобщения спецссылки, как когда-то начинала с разобщения крестьянства.

          Естественно политическую часть инструктажа присутствующих на совещании работников спецссылки взял на себя первый секретарь Уралобкома Кабаков.

          Он обрисовал не радужную картину расселения спецпереселенцев. Оказалось, что в Ныробском районе ссыльных переселенцев 156% по отношению к коренному населению. В Березовском – 91%, в Сургутском – 101%, Ивдельском – 150%, Надеждинском – 75%, Чердынском – 52%, Коми-Пермяцком – 77% и т.д.

          Поначалу для спецпереселенцев было определено 20 районов, но затем эта зараза расползлась на 53 района.
          В Вогуло-Остяцком районе ссыльных вселяли прямо в юрты аборигенов без всякого согласования и спроса. Ханты и манси садились на свои собачьи и оленьи повозки и уезжали, куда глаза глядят.
          В Гаринском районе за один год вселили 19000 человек, а за все предыдущие триста лет в этот район добровольно приехало около 18000 человек.

          Партийные пропагандисты так проинструктировали местное население, что при встрече прибывших с Кубани встречали как зверей – на ощупь, искали на теле шерсть животных. Вспоминал о первой встрече ссыльный ребёнок с местными жителями – Алексей Заруба.
          Пришло время менять отношение к кулаку спецпереселенцу.

          «Вы великолепно понимаете, - говорил Кабаков, - что антисоветская прослойка влилась во все наши советские организации помимо кулаков, которых мы вселили, не исключена возможность, что на этом фоне есть у нас целая вереница группировок, которые ведут антисоветскую работу, руководят организациями, по всем направлениям ведут борьбу против советской власти. Эта борьба резче, по сравнению с теми районами, где кулацкой ссылки нет. Этот фон достаточно красочный для того, чтобы мы могли определить, что нам делать для того, чтобы политическое состояние в этих районах, в местах ссылки кулаков, не расшатывалось, а изо-дня в день укреплялось».

          Далее секретарь обкома выдвигает старую, как мир идею, расчленить ссылку на три составляющих (набольшее у них, как-то не хватает счёту – В.Г.) и намечает отдельную для спецпереселенцев пятилетку.

         «Есть целые бригады кулаков, которые из месяца в месяц  выполняют свою программу и свои взаимоотношения поставили так – скажите, мы вас слушаем, мы ваши приказания выполним беспрекословно.
          Есть часть, которая против советской власти.
          Есть нейтральная, пережидает, рассматривает свою ссылку, как временную меру, отсидимся, а потом выйдет какой-нибудь декрет, и мы на своё место.

          .… За пять лет высылки мы из них должны сделать граждан, которые будут пользоваться правами наравне со всеми гражданами. Вопрос ставиться, чтобы кулака переделать, переработать, переплавить в граждан, которые знают свои права и обязанности, знают своё место.
          Это задача крупнейшего политического значения. …Кулак должен оторваться не только от старых корней, но стать на новую базу строительства социализма.
           .… Кулацкая ссылка у нас самый острый участок: удастся нам её переделать – тогда мы в строительство социализма вовлечем минимум 700 тыс. человек, но если нам не удастся её перевоспитать, нам придётся в каждом районе делать заслонку». 

           Вот такая сложилась политическая и экономическая ситуация в связи в «большевистской» колонизацией края.

           Перековку спецпереселенцев, естественно, начали с детей.

           Оторвать молодёжь от родителей было прямой обязанностью советской пропаганды в первые годы советской власти. Спецссылка не стала исключением. На совещании прозвучала установка: «ввести всеобщее начальное образование среди детей спецпереселенцев».

           В 53 районах ссылки докладчик Сухов насчитал – 53497 детей школьного возраста.

           - Курсор, а эта цифра отражает факт только школьников начальных классов, или всех школьников?
          - Файл, давай разберёмся вообще с цифрами. Ведь мы уже говорили с тобой, что коммунисты вообще относились к цифрам легкомысленно. В данном факте то же самое.
Для данного совещания был подготовлен табличный фактический материал.
         
           По этим данным детский контингент спецпереселенцев на 25 апреля 1932г. составлял: детей от 3 до 7 лет – 35349 человек. Детей с 8 до 11 лет насчитывалось – 48892 человека. С 11 до 15 лет в ссылке было 21439 человек.

           Значит, по этим данным детей до 15-летнего возраста в ссылке на Урале насчитывалось – 105280 человек, причислены ли в это количество беспризорные дети – 2061 человек – неизвестно, а дети до трёх лет. 

           И ещё одно уточнение, Файл, здесь же. Кабаков поставил задачу перевоспитать свыше 700 тысяч человек, а ко дню совещания состояло на снабжении спецпереселенцев – 469654 человека.
           Где здесь, правда, или статистическая погрешность? Никто за всё время ссылки не мог назвать точных данных. Выбирай себе для ориентации, Файл, факт, который ближе твоему сознанию, образованию, интересу.

           Проблема образования школьников стояла остро не только среди спецпереселенцев, но и среди детей всех сельских районов.

           Для переселенцев необходимо было построить двести школ первой ступени, построено было сто двадцать. Остро стояла проблема одеть детей. Школу не посещали из-за отсутствия тёплой одежды и валенок тысячи детей местных жителей и переселенцев.

           Учителей для переселенцев нужно было готовить отдельно, т.к. их в первые годы не пускали в местные школы, а их нужно было 6000 человек. Учителя из спецпереселенцев были ненадежны, т.к. на уроках от них можно было услышать: «Как бы мы не хотели, а до социализма не дойдем!».

           Когда находились учителя, отвечающие советским требованиям, то уроки проходили по принципу марксистско-ленинского образования.  Докладчик Бартов делился опытом. «Мы ставим перед детьми вопросы, на которые они отвечают в письменном виде: Кто их родители, что они имели, какую землю, сколько рабочих и т.д. Дети описывают, как они воздействуют на своих родителей.
           Злоказовская школа собрала 25 икон и устроила торжественное сожжение. Ребята организовывают красные уголки в квартирах, внедряют всякого рода лозунги и т.д.      

           Школьники начинают воздействовать на родителей. Имеется не один факт, когда родители отказываются от ребят или всячески их насилуют. Доходит дело до голодовки. У меня имеется один документ в руках. Парень пишет: «Прошу вас разрешить моё дело, т.к. отец не пускает меня учиться…».
           Эти моменты нужно учесть для того, чтобы произвести известную ломку, организовать детвору. Мы организовали самостоятельное общежитие для них, поставив там дело на образцовые рельсы». 

           Какая в этих уроках просматривается трагедия семьи, которая чувствуется до сегодняшнего дня в нашем обществе.

           Спецпереселенцев вселили, распределили по отраслям производства и начали их перековку.
           А как же колхозники, мы их оставили на первом этапе массовой коллективизации.