Степь

По разные стороны от села раскинулась она, многоликая, переменчивая, неизменная, прекрасная. Редкие перелески прорезают ее бескрайность. Степенно и неторопливо плывут над ней мягкие клубящиеся облака и кружат в спокойно-безмятежном полете ласточки.

С одной стороны степь пересекают лога - глубокие овраги, поросшие бессмертником, чабрецом и синеголовником - голубой колючкой. По кромке оврагов растет полевая клубника - сладкая, сочная, пропитанная степным солнцем. В июне поля, насколько хватает глаз, покрыты золотистым медовиком, перемежающимся ромашками и синецветами. То там, то здесь виднеются свечи коровяка. Хороша степная полынь, когда растираешь в ладонях пахучие стебельки и вдыхаешь ее терпкий манящий запах.

Постепенно опадает золото медовика, выгорают травы и к августу степь становится выжженной , буровато-коричневатой, сохраняя свое притягательное очарование раздолья и в новом обличии. Ее новый, более скромный наряд будто говорит, что теперь она готова принять осенние дожди и непогоду.

Если идти вдоль логов по краю перелеска, через несколько километров открывается Куйманька - бывшее русло реки, а теперь долина, вдоль которой растут причудливые витеиватые плакучие ивы, с другой стороны - пшеничное поле, все в синих точках синеголовника и васильков. Здесь, среди желтовато-соломенной, будто выгоревшей на солнце пшеницы, синеголовник вырастает почти по пояс. Сказочной кажется эта долина, живущая своей таинственной удивительной жизнью. Все здесь необычно - и ветвистые формы ив, и дубовые перелески, раскинувшиеся вдоль оголенного русла, и бескрайность полей, которых, кажется, не касалась нога человеческая: трудно пробираться сквозь могучие переплетенные травы в поисках давно заросшей тропинки - будто идешь по дну лунного кратера, прикасаешься к тайне, сокрытой от глаз человеческих.

А вокруг бескрайний горизонт и небо с кудрявыми безмятежными облачками в летнем мареве. И обновляется душа, омываясь этими просторами от суеты и шума привычного мира, сливается с тишиной, напитывается ею.


В другую сторону от деревни дорога идет мимо храма и тихого сельского кладбища, за которыми открываются совсем иные поля - с невысокими травами, покрытые колокольчиками, Иван-чаем, пижмой и зверобоем, изрезанные дорогами, ведущими к Дону - где-то там, вдали, через пару десятков километров, Дон сливается с Красивой Мечой, воспетой Тургеневым.

Направо через рощицу с боярышником и волчьей ягодой идет дорога на Хмелевку, расположенную в нескольких километрах полузаброшенную деревню. Вдоль дороги растут кусты шиповника, осенью расцвеченные красновато-коричневатыми плодами.

Вдали виднеются высокие стога, скатанные валиками. Приятно забраться в сено и лежать на спине, глядя в бесконечную синеву неба, напоминающую морскую даль, прорезанную облачками-островами.

За стогами раскинулась дубовая роща, полупрозрачная, пропускающая солнце сквозь узорчатые дубовые листы, усеянная желудями в древесных кепочках; здесь можно найти коренастые белые, подосиновики и семейство груздей, похожих на большие зонтики.

Впереди, среди степей - коровья ферма: за забором толпится стадо пятнистых коров, лают собаки, пахнет сеном, молоком, навозом.

А дальше - бескрайние поля гречихи и снова холмы, перелески, и снова она - степь... Раздольно гуляют здесь ветра, волнами колышут степные травы, овевают просторы. Вольно дышится в русской степи...

Само село раскинулось хуторами на три километра среди живописного ландшафта - среди прудов, полей, садов, оврагов и рощ. История села связана с именами писателя Боборыкина и церковного композитора Игумнова. Есть в селе Игумнов сад и Игумнов пруд. За ними - Барское, некогда Барский хутор, теперь занятый дачниками. Здесь самые добротные дома.

За Барским - дорога, уходящая в степную даль, где-то там, в паре километров несколько десятилетий назад была деревня - Благодать. Помнят еще ее старожилы. По преданию Боборыкин, подъезжая к этому, уже вымершему теперь селу, восхищенный первозданностью просторов, воскликнул: "Благодать", - так и возникло название села.

Нелегко найти теперь это место среди бесконечных полей, хотя недавно еще бегали туда из соседних деревень на танцы. Сначала дорога идет по полю, сплошь усеянному дикой клубникой, потом - луга, покрытые васильками и цикорием. Дороги разветвляются, убегают в степную даль, и только по ориентирам старожилов можно найти это, теперь уже наполовину призрачное место - бугорки, поросшие боярышником. на месте домов, кое-где виднеются редкие яблони, а в конце некогда оживленной деревни - электрощитовой ящик, стоящий среди степей, как призрак, хранящий следы былой цивилизации, и вокруг лишь вольная степная даль, навевающая мысли о мимолетности всего сущего. Здесь некогда жили, трудились, мечтали, любили, - а теперь лишь ветер - властитель этих уснувших просторов. Здесь веет тайной ушедшего и легкая грусть охватывает от этих мест. И невольно всплывает в памяти название деревни, когда вглядываешься в бескрайние, залитые вечерним солнцем просторы. Будто в центре сказочного царства расположилось это исчезнувшее село, всюду, как бескрайнее море с одинокого острова - степь, не видно отсюда ни оврагов, ни замыкающих линий, кругом, насколько хватает глаз - одно лишь вольное степное пространство - благодать.

Постепенно садится солнце и на небе разыгрывается феерическое действо: из-под сиреневато-багровых облаков полукругом во все стороны бьет сноп ярких лучей, отблески заката подсвечивают полнебосвода, диковинные животные плывут по небу, и чудится, будто пики белоснежных гор высятся на горизонте.

Необычны закаты над степью - то оранжевые, то малиновые, то лиловые, то нежно-розовато-желтоватые цвета окрашивают горизонт и растекаются по небосводу, меняясь, переливаясь один в другой. Кажется, будто подняли волшебный занавес и открылось перед глазами таинственное небесное действо, ошеломляющее, завораживающее, бескрайнее.

И даже после захода солнца еще мерцают сиреневые отблески над лесом и подсвечивают замешкавшееся над деревьями облачко.

В знойные, безоблачные дни раскаленное солнце садится за горизонт в ослепительно-желтом зареве, и долго мерцает яркий полукруг над лесом.

На закате стихает ветер.

Постепенно опускается летняя ночь. Луна над деревьями наливается золотистым светом, а над головой раскидывается звездный шатер. Все отчетливее прорисовывается млечный путь, и вокруг - мириады созвездий, будто в куполе планетария.

Луна неторопливо поднимается все выше и выше, пока торжествующая ночь не заливает ярким серебристым светом всю уснувшую степь. Слышен лишь лай собак да стрекот цикад, а спокойный мерцающий свет ярче и ярче освещает все вокруг, от домов и деревьев в лунной ночи прорисовываются глубокие темные тени.

Цветы давно закрыли свои головки, застыли в ночном безветрии тихие травы - степь спит, пока не пробудит ее восход в кисейно-розовой дымке и не оживит прохладный утренний ветерок. А пока лишь луна - величавая властительница этой ночи - озаряет холодным светом бескрайние степные просторы...