Дом на окраине

        ***
У памяти два входа есть –
Как будто это дом –
Для лишнего там есть чердак –
И мыши там кругом –

Подвал там – глубже никогда
Никто нигде не рыл –
Смотри, чтоб призрак из него
За нами не следил. (Эмили Дикинсон)

      Предисловие
«…Много лет я искала одного человека…Человека из моих снов. Человек из сна далёк от идеала. Идеалов нет. Все это знают. Этот человек исключительно мне предан, честен со мной и искренне меня ценит и моё творчество».
    Меня отвлёк от дум лёгкий стук в дверь. Это была сестра. Она всегда заходила перед сном ко мне, дабы поделиться впечатлениями о минувшем дне. Мы жили в большом деревянном доме. Часто ночью, когда все укладывались спать, я зажигала свечу и писала короткие рассказы, стихотворения, навеянные внезапным приходом Вдохновения. У нас был свет, но для создания особой атмосферы, я им не пользовалась.
В тяжёлой давящей тишине я отчётливо слышала скрип половиц, будто бы кто-то крадётся в кромешной тьме. Дом был старый. Для монументальных строений это не ново. Он сменил две семьи, жившие в нём в разное время, а также долго пустовал. Дом хранил в себе их истории из жизни, печали, радость и смерть… Создавалось впечатление, что он также живёт своей особой жизнью.
- «Ты снова пишешь?» - спросила меня сестра.
Я поспешно закрыла тетрадь. Ангелина была младше меня на шесть лет. Ещё училась в школе.
- «Да не то, чтобы пишу – просто мысли»
- «Поделишься?»
- «Нет, явно не сейчас, как-нибудь потом»
Мы ещё о чём-то незначительном поговорили. Не скрою, я была рада, когда она ушла. И поэтому с большим удовольствием села в кресло и начала размышлять о своей жизни. Я не заметила, как заснула.
      Меня разбудили солнечные лучи, проглядывающие сквозь занавешенное окно. Спустившись вниз, на кухню, я на обеденном столе обнаружила записку от мамы. Она как всегда писала, что еда в холодильнике и что вернётся не скоро. У меня примерные родители. Мама – учительница начальных классов, а папа – репетитор по французскому языку. Меня же совсем не тянуло в преподавательскую деятельность. Меня влекло рисование. Более того я мечтала стать художницей. Мама же хотела видеть меня в роли врача, папа способствовал моему увлечению, и поэтому именно с ним я могла часами говорить об искусстве. Я очень любила читать. Книги были моей жизнью, ведь они уводили в мир грёз, в котором я была королевой.
      Как только мы въехали в этот старый дом, то я сразу поняла, что он хранит в себе что-то мрачное. Возможно, каким-то образом, я чересчур восприимчива и сентиментальна, но в комнатах явно присутствовало уныние и что-то неведомое тяготило мою душу.
У меня были каникулы в художественном институте, и поэтому я прилежно выполняла задание, данное мне на лето руководителем моей группы. Задание было творческим – нарисовать пейзажи, то, где я буду находиться; то, что буду чувствовать.
Нельзя сказать, что я с успехом справлялась с этой работой, однако, несколько удачных набросков мне всё-таки удалось написать. Но совсем недавно ко мне пришла идея нарисовать дом. Дом, в котором теперь мы живём. Поэтому как-то раз, после обеда, устроившись поудобнее в беседке с альбом и карандашом,  я начала пытаться воспроизвести увиденное зрелище на бумаге. Однако это давалось очень тяжело. День клонился к вечеру. Солнце садилось за горизонт. С реки шёл густой сизый туман. Я зашла в дом. Он ещё хранил в себе тепло жаркой погоды. Месяц назад мы приобрели сей дом. Он находился на окраине деревни, правда, вот уже как пять лет, половина деревни нет. Несколько домов сгорело из-за потери бдительности одного пьянчуги. Остальная половина находилась за бугром, в принципе в двух милях от нас. Неподалёку располагалось кладбище. Его кривая ограда от времени покосилась. Вроде как оно было заброшенным, лишь только вороны там вовсю хозяйничали, не прекращая своё нудное карканье. Вскоре я услышала мотор машины. Это приехали родители и сестра, поэтому я поспешила к ним.

       Глава 1
        ***
Прошлое – нет существа странней.
Глянешь в упор –
И тебя ожидает восторг
Или позор.

Безоружный – встретишь его –
Беги – во всю прыть!
Заржавленное ружье
Может заговорить. (Э.Дикинсон)

     В моих любимых книгах очень часто героини находили какие-либо вещи или даже дневники людей, о которых хотели узнать как можно больше. Так и случилось в моей жизни. Я как раз проводила тщательную уборку своей комнаты, заодно изучая её каждый угол. Моё внимание привлёк небольшой проём между стенкой и полом за шкафом. Туда плинтус не доходил. Кое-как отодвинув шкаф, я припустила пальцы в этот проём – там была пустота. Доска чуть отошла в сторону, она всего лишь держалась на двух гвоздях – внутри было темно. Пришлось взять фонарь и посвятить. На глубине приблизительно тридцати сантиметров, в ниши что-то лежало. Как впоследствии оказалось, это была толстая тетрадь, рядом лежало ручное зеркальце. Достав всё это, я спрятала добро под матрас и только вечером смогла внимательно разглядеть свою находку и прикоснуться к тайне дома.
     Это была непросто тетрадь – это был дневник, причём написанный, скорее всего, женской рукой. Позднее я в этом убедилась. Почерк был довольно-таки красивым, и как мне показалось немного вычурным. Страницы были жёлтыми, а в некоторых местах и потёртыми. Создавалось впечатление, что его много-много раз перечитывали. Далее я воспроизведу весь текст в свой личный дневник, чтобы как можно чаще перечитывать и думать о тех людях, которые жили здесь больше 100 лет назад! Зеркало было серебряным, ручка – узорчатой резной. Мне оно сразу понравилось, и я положила его в ящик стола. И начала с увлечением читать дневник.
                ***
« 1901 год. Я очень рада, что Павел смог построить не без помощи отца, конечно, этот дом. Он бревенчатый. Каждое бревно аккуратно обстругано. Сегодня я докрасила рамы – они белого цвета, как первый снег. Сам же дом мы решили покрасить в абрикосовый цвет. Мама его очень любит. На чердаке (третьем этаже) мы сушим грибы, найденные в ближайшем лесу. В нескольких метрах от нас деревенское кладбище, а поодаль, ближе к реке раскинулась сама деревня. Место удачное, хотя меня смущает кладбище, несущее боль и скорбь.… Но мы решили загородиться от него, посадив боярышник и чудесные яблони. У нас большая семья. Мама и отец не в таком возрасте, чтобы работать, поэтому они следят за домом и за моими детьми. Я у родителей самая младшая. Мой брат Иван смолоду не любил сельскую жизнь, поэтому быстро повзрослев, покинул родимое гнездо и уехал в город на заработки. Там же женился. К сожалению, он не приезжает к нам и не пишет.… Есть у меня сестра Авдотья, она живёт в той самой деревне, о которой я вела речь.  Женщина она замужняя, однако, детей нет. Поэтому  Алексей – её муж беспробудно пьёт, тем самым всех огорчая. Только отец и Павел с ним поговорят, он клянётся, что больше пить не будет, но буквально через сутки снова берётся за старое.… У меня две девочки: Нина и Таня. Ниночке в этом году будет 10 лет, Тане 8. Мы счастливы, а это самое главное.
5 июня. Я ходила в деревню за молоком. Одна женщина с негодованием в голосе высказала мне о том, что наш дом построен на костях.
-«Не будет вам там счастья!»
Я не успела ей ничего ответить, так как полностью растерялась. Придя домой, рассказала об этом мужу, но он только отмахнулся.
- «Брось, дорогая. Это всё какие-то суеверия, глупости»
- « Нет, Павел, скажи, здесь, что тоже было кладбище?»
- «Всего лишь несколько безымянных могил. А кладбище оно дальше, ты же знаешь»
- «Почему ты мне раньше ничего не сказал? Неужели нельзя было построить дом чуть подальше?»
- «Нельзя! Дом стоит на бугре. Это самое наилучшее место, а там везде овраги. Всё хватит, Вера!»
Вот таким был мой муж: своевольным упрямцем. Впрочем, я решила всё своё свободное время подарить дому. С мамой мы сшили новые занавески на окна, связали тёплые вещи на зиму. Жизнь потекла своим чередом.
Прошло 10 лет.  Мои родители не дожили до свадьбы Нины, не хватило, каких-то полгода… Они умерли в один день с разницей в четыре часа. Сначала отец, потом мать. Мы похоронили их на местном кладбище, любовно позаботившись об ограде и памятнике. Таня, будучи 18-летней девушкой уехала в город на учёбу. Сегодня получила её письмо – она поступила в медицинское училище. Что касается красавицы Нины, она, учась в том же городе, что и её сестра, но только в педагогическом высшем учебном заведении встретила порядочного молодого человека и через неделю выходит замуж! Она будет жить с нами на втором этаже.
3 августа. Теперь, поднимаясь на чердак, я чувствую не только запах сушёных грибов, но и незабываемый аромат душистых яблок. Я подолгу нахожусь на третьем этаже, бережно переворачиваю сушёные дары, развешиваю пучки трав и укропа, смотрю через окно на лес вдали. Мне грустно и как-то тоскливо… и дом грустит вместе со мной. Некогда яркая краска уже поблёкла и облупилась. Надо бы перекрасить, но всё руки не доходят. Вечерами сижу, вяжу мужу шарф и дочерям кофты, и думаю. Думаю о скоротечности жизни. Днём я провожу в огороде. Сажаем с Павлом картошку и другие овощи. Вот уже как три года мы не работаем. Я посадила плющ, Нине кто-то дал на работе. Он быстро растёт, поглощая обшарпанную стену дома.
12 сентября. Моя дочь и её муж всё чаще стали говорить о продаже дома. Я и Павел не хотим даже об этом слышать. Ведь столько сил мы сюда вложили.… Таская брёвна, отец надорвал себе спину, и вообще не мог более поднимать тяжести, а перед смертью он две недели лежал, не в силах встать.  Мать жутко переживала за папу, часто она плакала, сидя за шитьём у окна.
     На днях я узнала неутешительную новость. Новость, которая в буквальном смысле этого слова привела меня в ужас. Моя сестра утопилась. Не выдержала побоев мужа и его каждодневные пьянки. Её труп выловили в озере рыбаки.… Сегодня состоялись скромные похороны. По деревне поползли нехорошие слухи. Я написала брату, но не уверена, что он ответит. По – крайней мере, на смерть родителей он не откликнулся. Завтра приедет Таня со своим молодым человеком. Мы с Павлом надеемся, что им здесь понравится, и они будут приезжать почаще».

                ***
Далее шёл неразборчивый текст, местами смазанный и потёртый. Как я ни пыталась разобрать слова, мне это не удалось. Поэтому, полностью отчаявшись, я решила прочитать конец. На последних страницах почерк был торопливый, и создавалось впечатление, что человек сильно волновался при написании этих строк.

«11 мая. Мы нашли новых хозяев на покупку дома. Моё сердце обливается кровью. Но с тех пор, как ни стало Павла, жить мне без него здесь невыносимо. Ведь к каждому гвоздю, к каждой доске прикасались его руки. А теперь он лежит в холодной могиле на деревенском кладбище. Лежит рядом с моими родителями… Нина и Таня меня поддерживают – мои дорогие девочки. Я уезжаю в город с одной из дочерей. Буду жить с ними. Вот сейчас собираю вещи, болит голова. Что я могу сказать о новых жильцах? С виду приличные люди. Сын и мать. Правда, странно, что сын ни разу не был женат, а ведь ему 39 лет. Его мать, 56-летняя женщина, с седыми длинными волосами и длинными ногтями, весьма странно себя ведёт, а лицо её вечно закрыто вуалью. То она сидит тихо, почти не разговаривает, то без причины начинает плакать. Когда я её увидела первый раз, то меня охватил страх. Мне стало жалко мой дом, но поделать я ничего не могла. К тому же на Танину свадьбу нужны были деньги. Сын отвечал, что она больна. Из-за смерти мужа, у неё начались психические расстройства. Я лишь в ответ кивала головой. На днях они въедут в дом. В наш дом. Больно от этих слов.… И вот, наконец, я собралась. В последний раз я поднялась на чердак. Там уже не пахло яблоками, грибами, травами как раньше. Там чувствовался запах сырости, ибо начала совсем недавно протекать крыша. Стена, увитая плющом, обросла мхом. Всё-таки зря я его посадила, ускорила лишь гниение дома.  Меня провожал цветущий яблоневый сад, и аромат ландышей успокаивал ход моих мыслей и моего дома. Да, я свято верю, что он живой, что он всё чувствует и понимает. И я надеюсь, что он ещё очень долго простоит здесь, на бугре, на окраине деревни. Простоит наш дом на окраине».

      Глава 2
       ***
Не нужно комнат привидению,
Не нужно дома;
В твоей душе все коридоры
Ему знакомы. (Э.дикинсон)

     Вот уже несколько ночей мне снились кошмары. Однажды перед сном я, распустив волосы, и сидя на краю кровати в ночной рубашке, посмотрелась в то самое ручное зеркальце. Уж очень оно мне нравилось. Но вдруг в нём я увидела, позади себя очертание тёмной фигуры. Это был мужчина высокого роста. Я резко обернулась, чуть не выронив из рук зеркало, но в комнате никого не было. Давно ещё я читала, что зеркала могут хранить информацию людей, их образы, которые когда-то отображались в них. И мне пришлось испытать это на себе. Ни о чём ином я думать больше не могла, но родным рассказывать об этом не стала.
Середина августа. Сегодня все родные дома. Ангелина и мама увлечённо пекут пирог с яблоками, с теми, что из сада. Правда, очень много зачервивело. Отец пытается поймать волну на радио, дабы послушать новости. Телевизора у нас нет, да он и в принципе нам не нужен. Я сижу в своей комнате, читаю. Но мысли мои далеко.
Мне безумно хочется узнать, что же случилось с семьёй, жившей здесь до опустения дома.  А что стало с Верой и её дочерями?  Меня мучил калейдоскоп вопросов, ответы на которые найти я не могла. Единственным человеком, который мог рассказать хотя бы что-то о прошлом, была Любовь Викторовна. Ей  92 года, у неё живёт взрослый сын с семьёй и две коровы. Я могла бы сказать родителям, что хочу коровьего молока и пойти к ней, а самой всё расспросить. Но для этого надо, чтобы как минимум стояла хорошая погода. Ну, вот уже четыре дня льёт дождь, дороги размыты. В доме прохладно, но у нас есть газ – единственный надёжный источник обогрева. Для печки нужны дрова, коими мы не обладаем, да и прочистка трубы не помешает – но мы не нуждаемся в этой роскоши прошлых времён.
    Вдруг что-то хлопнуло наверху, с порывом ветра. Потом ещё раз и ещё. Я поняла, что это окно на чердаке. Видимо ржавый шпингалет не выдержал сильного напора сквозняка. Радио работало без помех, все собрались на террасе, шумно смеясь и разговаривая. Мне удалось незаметно пройти в сторону чердака. Лестница жалобно скрипела, пока я поднималась наверх, держась за перила. И вот, открыв дверь, я ощутила мгновенный порыв ветра, ударивший мне в лицо. Да, это действительно было окно. Оно ударялось о внутреннюю стену, некогда белая рама и прозрачное стекло, сейчас же серого цвета створка и тусклое окно… Закрыв непослушное створку, я по-новому взглянула на чердак. И на какое-то мгновение попыталась испытать те же чувства, что испытывала хозяйка этого дома – Вера. На несколько секунд я закрыла глаза, но голос мамы снизу оборвал ход моих мыслей и представлений.
    Вечером того же дня я сидела в своей комнате, кутаясь в плед. За окном бушевал ветер, а вот дождь утих. Я решила включить ночник и немного почитать, дабы  отвлечься от насущных проблем. Но зеркало, лежавшее в первом ящике стола, не давало мне покоя. И я решила ещё раз в него посмотреться. Аккуратно, достав его и внимательно рассмотрев, я заглянула в него, увидев своё отражение, улыбнулась. И тогда в мою голову пришла безумная идея, о которой, впоследствии мне пришлось пожалеть. Я зажгла несколько свечей и поставила на стол, ночник выключила, села и начала вглядываться в зеркало. Тем самым, пытаясь увидеть какие-либо образы, дразнящие моё воображение. В течение первых 10 минут я ничего не видела, кроме как своего лица и слабо освещённой комнаты. Мои глаза от непрерывного смотрения в одну точку заметно устали, я их закрыла; но когда открыла, то увидела в зеркале женщину в густой вуали, она стояла позади меня. Я испугалась, но не оглянулась, напротив, мои глаза завороженно смотрели на неё через зеркало. Она подняла руки и стала откидывать вуаль, я заметила, что у неё довольно длинные ногти, а пальцы уродливо изогнуты. Когда она откинула вуаль, я увидела изуродованное лицо. Будто бы кислота выжгла её кожу, лишь чёрные глаза выделялись и что самое страшное они смотрели на меня очень внимательно и в них горел огонь злобы. Я подавила крик рукой, чтобы не разбудить родных и резко оглянулась – в комнате никого не было. В испуге я поспешно убрала зеркало в первый ящик стола, задула свечу, но после зажгла ночник и не выключала его ни на минуту, боясь остаться в темноте. В ту ночь я не сомкнула глаз.

             Глава 3
              ***
 Полно очарованья
 Лицо, что полускрыто.
 Вуаль откинув, Облика
 Приоткрывать секреты.
      
 Дерзают редко Дамы –
 Вдруг волшебство уйдет?
 Незавершенность образа.
 Для Взглядов – словно мед! (Э.Дикинсон)

     Близился октябрь. С яблонь слетели пожелтевшие листья и некогда сиявший сад летними цветами и яркими красками, заметно опустел. В начале сентября мне удалось сходить к Любови Викторовне и расспросить её о семье, жившей до нас.
- «Я помню их. Очень странные. Мать и сын. Мать, кажется, звали Агафьей, по всей видимости, она была сумасшедшей. – начала ветхая старушка – А сын – нелюдимый мужчина, однако, помнится мне, он сдружился с Мариной с нашей сельской учительницей»
Любовь Викторовна принадлежит старожилам, таких как она, осталось трое. Остальные умерли. В свои 92 года женщина уже была слепой, но память у неё была всё такая же прекрасная, что и раньше.
- « В чём же заключалось её сумасшествие? И что с ними стало?» - спросила я, заинтригованная этой историей.
Старушка отпила глоток горячего чая и продолжила:
- «Как-то раз возвращалась я вечером с кладбища. Родители меня покинули рано, вот я их и частенько навещала. Проходила мимо дома на окраине и вдруг слышу громкий женский смех, прорвавший внезапно тишину. Вскоре я услышала слова, которые заставили меня остановиться. «Я её ненавижу! Она умрёт! Обязательно умрёт!» И тут же мужской голос – «Мама, прошу, успокойся. Она больше сюда не придёт. Я тебе обещаю». Любопытство взяло верх, и я осторожно прокравшись к ним во двор, благо калитка была не заперта, заглянула в окно, где горел свет. Посреди комнаты стояла Агафья в вуали. Когда они въезжали в дом, вся деревня поговаривала – «Вот, барыня приехала». Многим было в диковинку, что женщина всегда закрывает своё лицо. Будто бы что-то прячет, что-то зловещее. Поодаль от неё стоял Ефим. Он умоляюще смотрел на мать и руки его заметно тряслись. А Агафья взяла вазу со стола и со всей силы бросила её на пол с диким визгом и криком – «Ненавижу тебя за твою слабость!». Та вдребезги разбилась, сын закрыл руками лицо, а мать вышла из комнаты. Я была ошеломлена. Впрочем, как говорил Ефим, у его матери частенько случаются психозы, поэтому неудивительно, что она так себя ведёт»
Любовь Викторовна замолчала. Потом, сделав ещё глоточек остывшего чая, сказала:
- «Однажды я увидела, как она собирает травы: медуницу, зверобой,  листья дикой смородины, которые растут вдоль реки. Я следила за ней, но при этом не показывалась сама, стоя за деревьями. Уложив сбор в корзину, она сняла вуаль и распустила свои седые длинные волосы, но т.к. Агафья стояла ко мне спиной, то разглядеть её лицо я так и не смогла. Как я поняла впоследствии, ей не понравилось отражение лица, которое она увидела в водной глади реки, ибо буквально через пару секунд кинула в реку камень с диким воплем, заставившем меня вздрогнуть. А через пару минут она уже шла к своему дому, предварительно закутавшись в тёмную вуаль. Для меня долго оставалось загадкой, что же она там увидела, что хранила эта вуаль»
-« Ужас…» - только и произнесла я.
- «Это не ужас. Ужас был потом»
Женщина слегка улыбнулась и продолжила свой рассказ.
- «Марина рассказывала, что Агафья Павловна в буквальном смысле ненавидела её. А сын – слишком любил мать, чтобы ей перечить. Он был зависим от матери. По сути, Ефим всегда был слабым и неуверенным в себе мальчиком. И вот ему 40 лет, а он остался всё таким же. Она говорила, что он панически боялся престарелую мать и старался встречаться со своей подругой вне дома. Но это было очень редко, ибо Агафья всегда хотела видеть сына при себе и закатывала буйные истерики, если он пытался куда-то уходить. Исключение составляла только работа. Ещё Марина рассказывала, что в доме всегда пахло пряными травами. От них кружилась голова и подташнивало. А на кухне повсюду были развешаны пучки растений. Но потом девушка уехала из деревни. И больше не приезжала сюда. А вот дом на окраине продолжал существовать. Сын и мать прожили в нём 13 лет. Они были отшельниками, в дом никого не пускали и сами никуда не выходили. Очень странные люди…»
Любовь Викторовна вздохнула и замолчала. Я аккуратно, спросила:
-«Они уехали и дом опустел?»
В ответ старушка шмыгнула носом и только тогда я поняла, что она плачет.
- «Нет, они не уехали. Нашли их тела…»
Она судорожно вдохнула воздух, я замерла на месте, смутно догадываясь, что случилось.
- «Агафья повесилась на чердаке. А Ефим, как мне рассказывали, лежал на кровати, руками сжимая горло. Его лицо было перекошенным, видимо, от агонии. А рядом валялся пузырёк с какой-то мутной жидкостью. Наш местный знахарь, уж не знаю, как он там определил, сказал, что жидкость эта – не что иное, как сок болиголова. Очень ядовитого растения, растущего вдоль реки, вызывающего сильное удушье, смерть наступает тут же после приёма. Их похоронили на нашем кладбище, впоследствии так могилы все и заросли. А дом стал пустовать. Часто проходя мимо него, я видела запустение, лишь яблони по весне цвели, а к осени ветки их клонились к земле от тяжёлых яблок. Но мальчишки туда за яблоками не ходили – боялись. Считалось, что там живут души умерших. А сам дом-то, как говорила  моя мать, построен на костях! На безымянных могилах стоит его фундамент. Он уж прогнил и перекосился от времени, но продолжает упорно бороться за жизнь. Его выставили на продажу через некоторое время после смертей, но ему пришлось долго пустовать»
-«Простите, а вы не знаете, что стало с Верой? С его первой владелицей?»
- «Вера?» - не доверительно переспросила меня Любовь Викторовна.
- «Да» - только и вымолвила я.
- «Она приезжала, когда были похороны Агафьи и Ефима. Приезжала одна, без дочерей. Похоже, она больше горевала о доме, чем о людях. Потом провела ночь в своём бывшем доме и сжигала все вещи умерших. Пламя костра было видно с моего окна. Ох, ну и кострище же был! – женщина поёжилась – А на рассвете уехала. Когда я пошла в десять утра на кладбище – повидать родных, то на дубовой двери висел тяжёлый замок; а осенний ветер разносил по саду горстки золы. И потом дом стал пустовать… До тех пор, пока вы там не поселились. Ну как вам это старое сооружение?»
- «Чудесно. Но временами мне кажется.. Может это покажется глупым.. В общем, дом грустит»
Старушка понимающе покивала головой и сказала:
- «Да. Я помню. Помню плотно занавешенные окна и запущенный вид. Конечно, он грустил. Ведь он был одиноким и старым».

           Глава 4
             ***
Любовь, как вещь, перерастем
И в ящик убираем.
Потом как антиквариат
Оттуда извлекаем. (Э.Дикинсон)

    За зиму мне удалось уговорить родителей дать добро и согласие на то, чтобы привести дом в божеский вид. И вот по весне, когда снег начал активно таять мы наняли плотника. Он починил крышу, укрепил фундамент. Мы же покрасили само строение в первоначальный абрикосовый цвет, рамы стали белыми как первый снег. Ангелина с воодушевлением мыла окна, пока папа и плотник доканчивали работу на чердаке.
  И вот к маю мы в буквальном смысле этого слова вдохнули в дом новую жизнь. Он преобразился на наших глазах. Но вот яблони нам, к сожалению, сохранить не удалось. В их стволах образовались дупла, и они быстро сгнили под напором снежного покрова. Сегодня отец их срубил, дабы они больше не мучились. И сразу наступило какое-то уныние. И к вечеру небо затянулось тучами, подул ветер, завывал, залетая под крышу. А в доме всю ночь скрипели половицы, как тогда, когда мы только въехали. У меня даже пронеслась мысль, что это старое сооружение грустит об утрате деревьев, в котором души не чаяли их первые хозяева.
В своём альбоме я зарисовала сей чудесный дом, и он отложился в моей памяти на долгие года. Он снился во снах и его образ преследовал меня в будничной жизни. Ведь я разгадала его тайну и никому более не рассказывала о ней.  После смерти бабушки мы переехали в город, в её квартиру. Но каждое лето мы неизменно приезжали в дом на окраине. И каждое лето он нас тепло встречал, после так называемого ремонта, он больше не казался холодным и мрачным. Напротив, в нём было светло и по уютному тепло. Он излучал любовь в прямом и переносном смысле этого слова, и к нам даже стали приходить местные жители в гости. Я была счастлива.

       Глава 5
        ***
Давай забудем, сердце!
Ведь больше его нет.
Ты позабудь его тепло,
А я забуду свет.
Когда закончишь, скажешь,
Чтоб я могла начать,
А то, пока ты медлишь,
Я буду вспоминать. (Э.Дикинсон)

    Я вспоминаю родителей, вспоминаю, как была счастлива в доме на окраине. Прошло двадцать лет. Мама с папой развелись. Банальная история, у отца появилась любовница. Она и разлучила, как мне казалось ранее, крепкий и любящий союз. Мама не перенесла стойко такого предательства – запила. И её сердце не выдержало. С отцом я не общаюсь вот уже десять лет. Он – предатель. Ангелина вышла замуж. А я всё время чего-то ждала. Да, я – художница и у меня есть друзья. Но замужество меня не прельщает. Наверное, я подсознательно боюсь предательства. Боюсь остаться одна, как мама. Я вожу машину и сама себя обеспечиваю, в принципе, живу не богато, но и не бедствую. Творю только в старом деревянном доме. Я часто туда приезжаю за вдохновением. Дом снова стал разрушаться, прямо также как наша жизнь. Но я не в силах это изменить, да и желания особого, если честно нет. Что-то я устала, устала писать и думать. Пойду, пожалуй, прилягу.
  Меня разбудил внезапный стук в дверь. Вскочив с кровати, я сначала не поняла, что происходит. Настойчивый стук повторился. Когда я открыла дверь, то увидела на пороге мужчину.
- «Простите, что беспокою вас. Просто я хотел спросить – вам, не нужны ли рабочие руки? Я могу залатать крышу, если она протекает, вскопать огород; всё, что угодно».
Я продолжала недоумённо на него таращиться, видимо, он подумал, что я ему не доверяю.
-«Я – рабочий на все руки, как бы это громко не звучало. Просто так получилось, что я не здешний, деревни так таковой не осталось. Там одни коттеджи и свои рабочие, а мне сказали, что тут живёт женщина и возможно ей нужна помощь. Меня зовут Константин»
Он улыбнулся. Я вспомнила смутно свой давний сон. Вспомнила, что стою у алтаря в белом подвенечном платье, а рядом молодой мужчина и зовут его Константин… Моё любимое имя. Ни минуты более не сомневаясь, я пригласила его на чай. С того самого вечера мы стали вместе и я на удивление всех своих знакомых вышла замуж за человека из сна. Эту судьбоносную встречу мне принёс дом на окраине. И с этим домом у меня ещё прибавились светлые и чистые воспоминания, воспоминания, которые со мной остались до глубокой старости.

      Глава 6
       ***
Позови меня именем вереска
Над волшебной чашей с терпким вином,
Позови меня, словом верности —
И я вернусь назад в мой брошенный дом.(Э.Дикинсон)

Помнится мне, я сидела в беседке и читала тёплым майским днём. Птицы заливисто щебетали в кроне деревьев, моя собака мирно спала у моих ног. Константин уехал в город по делам. Детей у нас ещё пока не было. Всё дышало весной, однако, вдруг собака зарычала, глядя куда-то вперед, и я увидела женщину, стоящую у калитки. Она неуверенно перебирала платок, то и дело, поднося его к глазам. Создавалось впечатление, что она плачет. Увидев меня, незнакомка неловко улыбнулась. Я встала и направилась к ней.
- «Здравствуйте» - быстро проговорила она.
- «Добрый день. Вы что-то хотели?»
Мой голос прозвучал немного резко, видимо, её это смутило, потому что она внезапно вся покраснела и опустила глаза.
-«Простите. Я не хотела вас беспокоить. Я, пожалуй, пойду»
Она, было, повернулась, дабы шагнуть от меня в сторону, но я уже, успев выйти из калитки, удержала её за руку.
-«Подождите. Вы не просто ведь пришли. Вам же что-то нужно. Не пугайтесь»
-«Да. Я хотела лишь посмотреть на дом»
Я недоумённо продолжала на неё таращиться.
Она встретилась с моим взглядом и робко сказала:
- «Здесь жила моя бабушка Вера. Она умерла, но перед смертью сказала, чтобы я навестила дом, где моя мама выросла, ибо так хотела, в свою очередь, её мать. То есть моя бабушка. И вот я пришла»
Молодая женщина продолжала мне улыбаться.  Одета она была в стиле 70-х гг. На ней были брюки – клеш, водолазка с пиджаком и босоножки на танкетке, в руках она держала сумку – клатч. Я пригласила её в дом на чай.
Когда незнакомка села за стол, я, наконец, сказала:
- «Вы так и не назвали себя»
- «Ах, простите меня за рассеянность! Меня зовут Вера, как мою умершую бабушку»
Как только женщина произнесла это имя,  входная дверь с порывом внезапного ветра захлопнулась. Настолько был резким и громким этот звук, что мой пёс вскочил и залаял, а мы обе, вздрогнув, посмотрели друг на друга.
Я решила немедля отдать ей дневник её бабушки.
- « О, спасибо вам большое!»
- «Какой она была, ваша бабушка?»
- «Она была очень доброй женщиной, но в моём воспитании проявляла строгость. За месяц до своей смерти она сказала за обедом, что тоскует по дому. Мама…»
-«Извините, – перебила я – А как зовут вашу маму?»
- « Её зовут Нина» – растерявшись, ответила мне Вера.
- «Продолжайте»
- « Так вот, мама сказала, что весной она обязательно отвезёт бабушку. Отвезёт, когда снег сойдёт. Был как раз март. Но бабушка как знала, она лишь сказала два слова и в тиши столовой они прозвучали так душераздирающе».
Женщина приложила к глазам платок, и я обняла её за плечи в знак утешения. Всхлипнув, она произнесла:
-«Она сказала – будет поздно. Её слова оказались пророческими. Мама не хотела верить, она показывала её лучшим врачам, но всё оказалось бесполезным»
Я ждала, пока она успокоится и сможет продолжить.
- « За три дня до своей смерти, бабушка сказала мне – «Вера, дорогая. Навести дом, и расскажи мне, каким он стал. Я не доживу до знаменательной даты, поэтому ты расскажешь о нём на моей могиле» Я слушала и молча плакала. Потом она встала, опираясь на трость, и подошла к комоду. Оттуда достала свёрток, сунула мне и сказала, чтобы я шла в свою комнату. Как только я вышла, бабушка стала кашлять»
- «Что было в этом свёртке?» - спросила нетерпеливо я.
- « Там была шкатулка. В шкатулке фотография и эта брошь»
Вера указала на украшение, приколотое к вороту её пиджака. Брошь в виде цветка, с красным камнем.
- «Красиво» - молвила я.
- «Спасибо. Бабушка всегда носила её. А вот фотография»
Я увидела на потёртом чёрно-белом снимке дом, а перед дверью стояла пара. Мужчина –высокий, в костюме и хрупкая женщина в домашнем платье.
- «Это мои бабушка с дедушкой в молодости. По сути, это единственная фотография, которая осталась от них»
«Так вот какая Вера – хозяйка дома на окраине. И вот какой Павел. Мои мысли унеслись в те далёкие года»
Но женщина поспешно взяла со стола фотографию и встала.
-«Благодарю за чай и за беседу, но мне пора»
- «Скажите, а как ваша тётя, кажется, Татьяной её зовут?» - спросила я.
Лицо собеседницы побледнело, и она отвела взгляд, что показалось мне сначала странным, однако, потом я поняла, в её глазах стояли слёзы.
- «Она попала под машину.  Из родных у меня остались только родители и дедушка с бабушкой по отцовской линии»
- « А как ваша мама?» - не унималась я.
- «Мама очень расстроена. Она считает, что дом принёс несчастья, ибо он проклят. Понимаете, ведь он построен на могилах людей и кладбище недалеко. Сколько скорби в нём и холода. Она была против того, чтобы я приезжала сюда, но я обещала бабушке. Простите, но мне пора. Всего вам доброго! Прощайте!»
Я не успела ничего ответить, как она быстро вышла и направилась к калитке.
И вновь я осталась наедине со своими мыслями. В доме же стало очень тихо – ни скрипа половиц, ни дуновение ветерка. Будто бы он прислушивался, что-то или кого-то ждал…

     Глава 7
      ***
Когда заплачет, не шутя,
здесь златокудрое дитя,
молитва утолит печаль,
и зацветет в саду миндаль, —
тогда взликует этот дом,
и дух уснет, живущий в нем.
(«Кентервильское привидение» Уайльд Оскар)

     Прошла неделя после визита молодой Веры и всё это время я думала о её последних словах. О проклятье дома. Вспомнила я также и слова Любови Викторовны.  По сути, здесь никто не был счастлив после ухода хозяйки. Безумная женщина, скрывающаяся за вуалью, повесилась на чердаке. Что способствовало этому? Её уродливое лицо? Или же дом довёл её до этого состояния, до отчаяния? Сын тоже покончил с собой, выпив сок болиголова, что растёт в изобилии около реки. Потом он долго пустовал, никто не хотел туда вселяться. Не мудрено, ведь по деревне ползли недобрые слухи. А мои родители… Сначала всё было прекрасно, и я считала свою семью образцовой. Однако, вскоре, как только мы здесь обжились – несчастья стали сыпаться внезапно как ноябрьский снег и эти кошмары по ночам… Впрочем, не хочу это вспоминать. Обговорив своё решение с Константином, я немало удивилась, когда он мне сказал о своём мнении.
-«Знаешь, Люд, мне сразу этот дом не понравился. Как только я его увидел. Что-то в нём отталкивающе. Хотя вроде и конструкция приятная для взгляда и светло так внутри. Но здесь, ей-Богу, прямо печаль. Порой мне кажется, что ею пропитаны стены этого дома. А когда я поднялся первый раз на чердак, то в полумраке помещения, мне вдруг как-то стало холодно и странное чувство меня охватило – будто бы кто-то наблюдает за мной. Но там никого не было. Может это покажется глупостью, что я говорю…»
- «Нет, продолжай, Кость»
- «Так вот. Ночью, когда мы спали, я услышал как в стенах что-то шебуршится. И будто бы тысячи лапок бегают повсюду. Пёс, спавший в ногах, тут же вскочил и заскулил. Помню, о мышах подумал тогда. Перевернулся на другой бок и попытался заснуть, однако, вдруг на чердаке что-то стукнулось. Тебя не было в тот день. У тебя был показ картин в городе. Пришлось брать фонарь и подниматься на чердак. Как только я открыл дверь спальни Лорди побежал вперёд с лаем. Я следом за ним. Отперев чердак, я сначала ничего не увидел. Но потом почувствовал запах жасмина, в общем, явно пахло духами. Собака внизу всё лаяла, ни на секунду не умолкая. Я подошёл к окну, осветил  всё фонарём – никого. И запаха уже не было. Улетучился»
Константин вздохнул, а потом добавил:
- «А ещё я видел в зеркале, когда брился - старуху. Она была в чёрной вуали. Я даже обрезался от неожиданности, а когда резко повернулся, то в ванне уже никого не было»
    Мы поговорили ещё несколько часов и вдвоём приняли решение – уехать из этого дома. Бросить его и никогда больше сюда не возвращаться. На следующее утро мы стали потихоньку собирать вещи. Я пришла к заключению – здесь были совершены насильственные смерти, и души матери и сына никак не успокоятся, да и кладбище вдобавок рядом. Сколько отрицательной энергии впитывает в себя дерево! Сколько боли и страдания в нём!
   Через пару дней мы закончили перевозить нашу утварь в городскую квартиру. Я повесила на дубовую дверь замок, а ключ выбросила в реку. Чтобы навсегда порвать связь с этим домом. У меня не было сожалений, лишь плохое настроение, которое в последнее время всё чаще и чаще меня преследовало. Видимо, это творческий кризис, ибо я долго не могла написать какую-нибудь картину, что приводило меня в уныние.

       Эпилог.
        ***

Есть пустые дома в стороне от дорог,
Вид, которых приятен лишь вору –
Заколочены досками,
Окна смотрят не выше ног,
Приглашая зайти
По пути
На порог,
Где двое наткнутся на дверь взаперти.
Один – с отмычкой – лезет в дом,
Другой косится – всё ли спит кругом.
Старый глаз новый вид
Вряд ли чем-нибудь удивит.

Как строго смотрит ряд посуды на кухне,
Но мебель не ухнет,
И стены не заговорят,
И только часы давят свой нервный тик,
Чтоб не нарушить тишь,
И не тявкнет мышь.

Переглянулись очки – календарь настороже.
Это зеркало корчит рожи,
Или спросонья мигает звезда?
Луна, не тревожа паркета,
Входит взглянуть – кто это
Влез сюда.

Здесь грабеж – где
Ложки и нож,
Чашки, кружки,
Серьги, камни,
Часы – старая брошь
Спит на подушке.

Издали день грохочет,
Вползая в окна.
Солнечный свет уже там,
Где третья смоква.
И кочет хлопочет –
«Кто это здесь?»

И эхо хохочет,
Дразня его – «Есть»!
А старая пара уходит, жмурясь на свет,
И дверь приоткрытая смотрит ей вслед.
(Э.Дикинсон)

                Лето-осень, 2013 год.