Ошибка императрицы

Развал империй был и в далеком прошлом. И всякий раз наблюдалось ослабление центральной власти.

Время тяжко корчилось, но шло,
Что-то, где-то укрывая тайной,
Сквозь нее росточком проросло…
Истиной откроется случайной.

Каждый в этой истине найдет
Только то, что в ней захочет видеть,
По размерам, свойствам подойдет,
Значит, что-то путное и выйдет.

Итак, Рим не просто болел. Рим умирал… Умирал долго и мучительно, умирал, как умирают больные проказой, когда от тела отваливаются куски омертвевшей плоти. Ослабевшее государство не в силах было сохранить целостность свою, распавшись на две части, Восточная со стольным городом Византием набирала силу, Западная с трудом отбивалась от наседавших с севера германских племен. Часто, не в состоянии отбиться, приходилось откупаться. Вестготам, с Аларихом во главе, была отдана Аквитания, где позднее образовалось королевство со столицей в Тулузе. Потом явился Аттила с гуннами. Возможно, смерть предводителя от излишне выпитого вина в период свадебного пира, отложила гибель города на вре-мя. Но, город был обречен. Может ли что-то жить, ну, хотя бы существовать сносно, при условии отчаянной борьбы за власть, когда основным аргументом получения ее является сила. Роль сената была сведена к минимуму, он уже ничего не решал. Стать императором мог любой, кто опирался на военную силу, большую часть которой составляли разноплеменные наемники, объединяемые платой за свои услуги. Понимая, что защищать Рим стало почти невозможно, столицу сначала перенесли в Милан, а затем в Равенну.
Рим во времена императора Валентиниана III хоть и с великим трудом, но отбивался от нашествий многочисленных воинственных германских племен. Это удавалось только благодаря воинскому искусству полководца Аэция. Валентиниан был слабым правителем, все осознавали это. Римляне давно привыкли к частой смене императоров, и ничему не дивились. Слабые часто доверяют слухам, а не делу. Вот и сенатору Петронию Максиму удалось, используя речь и искажая факты, убедить Валентиниана в том, что полководец Аэций вынашивает замысел свергнуть его, чтобы самому усесться на римский престол. Запущенный слух реализовался в убийство. В вероломном убийстве Аэция участвовал слуга императора Ираклий, хотя удар мечом, оказавшийся смертельным, нанес сам Валентиниан. Желая как-то оправдаться перед присутствующими во время убийства Азция, император спросил одного из сенаторов, как он относится к его поступку?
Тот ответил: «Я не знаю причины, но я скажу тебе одно, ты сейчас своей левой рукой отрубил себе правую руку». Не догадывался император Валентиниан III об истинной причине оговора Аэция. Максиму мешал Аэций. Без устранения его сенатор не смог бы осуществить давно задуманную им месть – убить самого императора. Так что, убив Аэция, Валентиниан, по сути, убрал свою защиту. Причина ненависти Максима Петрония имела под собой основания... У него была жена Августа Лициния, отличавшаяся исключительной красотой, скромностью и безупречным поведением, что так редко встречалось в царстве разврата, каковым тогда был Рим. И возникло у императора неодолимое желание вступить с нею в связь. Желание не давало покою, постепенно рождался коварный план. Посвящать кого-либо в него Валентиниан не стал. Тайной это стало, естественно, и для императрицы Евдоксии Лицинии, женщины эмоциональной и крайне решительной. План императора был прост, основан он был на примитивном обмане. Пригласив Максима во дворец, он уселся с ним за шахматную доску. По условию игры, предложенному императором, проигравший был обязан заплатить штраф золотом. Император, игравший значительно лучше своего соперника, выиграл партию. У Максима при себе не оказалось золота, и он в качестве залога вручил Валентиниану свое фамильное золотое кольцо. С этим кольцом император послал в дом Максима преданного ему человека, повелев сказать Августе Лицинии, что муж приказывает ей как можно скорее явиться во дворец приветствовать императрицу Евдоксию.
Увидев перстень мужа, Августа Лициния, не сомневаясь, велела подать носилки, на которых и отправилась во дворец. Рабы внесли носилки в помещение, находившееся далеко от женской половины дворца. Здесь император Валентиниан насильственно овладел ею.
Максим, вернувшись домой, застал жену в слезах. Она набросилась на него с укорами, полагая, что муж явился соучастником свершенного над нею насилия. Узнав о том, что произошло с его женой, Петроний затаился, ничего и никому не сказав, стал готовиться к мести. Жена императора Евдоксия так и не узнала ничего о поступке мужа, продолжая верить ему и любить.
Между тем, Максиму удалось внедрить в число телохранителей двух преданных ему воинов.
Однажды, когда император развлекался на Марсовом поле зрелищем военных игр, те внезапно бросились на него с обнаженными мечами и закололи на виду многочисленной свиты.
Смерть императора Валентиниана вытолкнула на поверхность славы Максима Петрония, у него просто не нашлось конкурентов на римский престол, помогли ему и деньги, которыми он подкупил сенаторов. Жене погибшего императора Евдоксии пришлось уступить сексуальным домогательствам Максима. Она стала его женой.
Мне неизвестна судьба Августы Лицинии, поэтому к ней возвращаться не станем.
Было ли что-то похожее на любовь у Евдоксии к Максиму, ну, хотя бы какое-то сексуальное удовлетворение, кто скажет?
Как-то Максим на ложе любви обратился к Евдоксии, продолжая ласкать ее: – Поразительно, как мог Валентиниан не оценить того, чем обладал? Я убил его из-за страстной любви к тебе…».
Он продолжал говорить дальше, но Евдоксия уже не слушала его. Чудовищное негодование охватило ее. Она все еще продолжала любить погибшего мужа. Отдаваясь Максиму, она мысленно презирала его, считая Максима Петрония низким по происхождению, недостойным ее, поскольку сама была дочерью Феодосия – императора Восточной Римской империи. Теперь тайное презрение сменилось тайной ненавистью. Похоже, в те времена и мужчины, и женщины умели искусно глубоко в тайниках души прятать истинные чувства. Об истинных чувствах к нему жены, Петроний не догадывался. Отношения оставались ровными, спокойными.
Прошло два дня. Глядя поутру в металлическое зеркало, подаренное ей покойным мужем, императрица, увидела несколько глубоких морщинок на лбу, возмутилась, считая причиной их появления свое отношение к Петронию Максиму.

След заметный увяданья
На челе императрицы…
Кто измерит все страданья?
Как спокойной быть, не злиться?

Возмущенью нет предела,
Поступает, как с трофеем,
Оскорбляет то и дело,
Низкий родом, как он смеет?

Покоряться так устала,
Тяжко жить, недопустимо,
Быть рабынею без права,
Слыть владычицею Рима?..

Терпение лопнуло, у Евдоксии тут же возник план мести. Для его выполнения нужно было найти мстителя, что было несложно, недовольных императором Максимом было предостаточно, но, уверенности в успехе задуманного не было. Мститель должен быть человеком решительным и обладать достаточной военной силой, способной справиться с легионом наемников Максима. По размышлению, выбор остановился на Гензерихе, короле германского племени вандалов. Гензерих стал известным после того, как покорив непокорных соседей, переправился в Северную Африку, создав себе королевство на территории древнего Карфагена. Нашелся и египетский купец, который за горсть золотых согласился тайно доставить письмо императрицы королю вандалов. Осталось ожидать. Ясный июньский солнечный день 455 года. Исполнилось семьдесят семь дней правления императора Петрония Максима. Семерка была счастливым числом, но две семерки… В устье реки Тибра входит эскадра кораблей Гензериха. Для узурпатора Петрония Максима появление такого грозного противника было неожиданным. Воины его легиона, не вступая в сражение, разбежались. Пытался бежать и император. На его несчастье, кто-то опознал его. Сбежалась толпа. Возмущенные поведением Максима, оставлявшего их на произвол врага, римляне стали швырять в него камни. Град камней был так велик, что вскоре под ударами их окровавленный император пал на землю. Толпа буквально растерзала его. Куски растерзанного императорского тела побросали в Тибр. Нашествие вандалов отбивать было некому. Город сдался на милость победителю, который отдал его своим воинам на двухнедельное разграбление.

Неведом мне грабеж безмолвный и спокойный,
Тем более, когда в домах – хозяева…
Грабитель не ведет себя приветливо, достойно –
Добыча «славная» сюда его вела.

Можно еще поверить тому, что Гензерих запретил поджигать город, разрушать здания и убивать население… Но можно ли поверить тому, что так все и происходило? Можно поверить ли тому, что римляне с нежными улыбками встречали завоевателей, грабивших их до нитки? На город не дань была наложена, которую могли спокойно, обдуманно, собрать горожане, а шло разграбление. Каким бы большим не было богатство Великого Рима, ставшего жалким и слабым, но две недели грабежа, ничего хотя бы и малоценного, оставить не могли.
Предположим, что подавленные морально, слабые из-за несогласованности действий горожане, скрепя сердце, молчаливо взирали на то, как их грабят, оставляя жилища свободными от каких-либо предметов, что не нашелся среди них хотя бы один, сопротивляющийся… Но…
Две недели, скажем, срок не мал,
Воины, конечно, – не монахи…
Каждый из вандалов ожидал
Битвы с женщиной под «Охи» и под «Ахи».

Ну, если мужчина, а я думаю что среди римлян были и такие, которые не утратили мужского духа с приходом вандалов, еще скрипя сердце, может терпеть, видя, как его более сильный грабит, но допустить спокойно созерцать, как насилуют любимую женщину он не мог. А убийство насильника могло послужить сигналом для общего избиения всех живущих в городе.

Ярость варваров не ведала предела,
Все живое поражал их меч.
И что горит, то пламенем горело,
Иль разрушалось то, чего не сжечь!

Как «милостиво» по отношению к побежденным вели победители, выполняя приказ своего предводителя, говорит тот факт, что бессмысленное разрушение стало называться вандализмом, а вандалы – стало нарицательным именем для разрушителей.

Какою все измерить мерой:
Какие подыскать слова?
Отбиты руки у Венеры,
Разбита Феба голова,

Разбита на куски Юнона,
Лишь крошки мрамора от ней…
И храмы рушатся со стоном…
Рим не забудет этих дней.

Людская память сохранит
На все иные времена,
Как в Риме рушили гранит
Германцев древних племена.

И вереницы пленных потянулись к кораблям варваров. Отпущены были те, за кого был уплачен выкуп. В числе пленных оказалась и императрица Евдоксия с двумя дочерьми. Одна из них, по имени Евдокия, станет женой сына Гензериха. А сама Евдоксия со второй дочерью через 6 лет плена будет отпущена в Константинополь.
Осуждайте Евдоксию за ее поступок, дорого обошедшийся Риму… Осуждайте действия вандалов, грабивших Рим вопреки договору. Они и до вас осуждены историей, хотя и не судимы людьми. Не судимым, но осужденным остался и Гензерих.
Рим после нанесенного ему удара вандалами, уже опра-виться не мог и, как государство, претендующее на значительную историческую роль, сошел со сцены.
Окончательная смерть Рима еще не наступила, он еще как-то дышал, но императоры так часто менялись, настолько малая значимость их была, что память о них жалкую воссоздали даже те, кто жизнь свою посвятил истории.
Последним императором Рима стал Ромул Август (Августул). Рим начался с Ромула, Ромулом он и закончил свою историю.
Возложил на Ромула имперские знаки власти его отец Орест – магистр италийской армии, низложивший императора Юлия Непота. Последнему императору Западной Римской империи еще не исполнилось десяти лет. Правил за него отец Орест.
Военных сил у Рима не хватало даже для поддержания порядка внутри страны. Опирались на союз германских племен. Племенные вожди, чувствуя слабость Рима, требовали для себя полной власти и раздела земель Италии. И один из них, по имени Одоакр, разбил слабое войско Ореста, самого Ореста казнил, а Ромула Августула низложил. Похоже, Одоакру стало жаль юного императора, поэтому он сохранил ему жизнь. Низложенный император жил в своем поместье в Компанье, получая от Одоакра средства на содержание хозяйства. Ромул основал монастырь, не принимая сана священника. Умер в старости, год смерти неизвестен, считается, что жил он до 536 года нашей эры.

Я вспомнил миф про Ромула и Рема,
Создали город как-то близнецы,
Он главной стал истории ареной
Здесь создавались храмы и дворцы.

Отсюда миром правил Рим надменный,
Потом усталым тяжким сном уснул.
Последний император, несомненно,
Знаменьем назван – «Ромул Августул».

Августул – уменьшительное от имени Август, показывающее каким ничтожеством может стать правитель.
Считаю долгом напомнить обо всем этом тем, кто сегодня разрушает памятники и память прошлого, руководствуясь мелкими, основанными на личной корысти, «идейными соображениями», не задумываясь даже над тем, что то прошлое, которое они с пеной у рта осуждают, обеспечило их жизнь в настоящем.
И совсем иное отношение у меня к тому, кто в период расцвета Советского Союза, так подробно описал его развал. Несомненно, сценарист был гениальным провидцем. Напомню читателю что им был Иван Ильин. Это было им сделано в работе – «Русский национализм». Шел 1924 год. Союз становился на крепкие ноги. И, как ни странно, главным рычагом развала страны была названа Украина.
А что касается самой гибель Советской империи, то она была не менее потрясающей, чем гибель Римской империи, хотя в основе ее лежали совсем иные мотивы, и разрушена она была действиями изнутри, а не снаружи.
Рим погиб, расползлись вооруженные ватаги варваров, никакими законами не сдерживаемые. Каждый вождь племени решал самостоятельно, какой участок земли ему необходим. Желания, естественно зависели от военной мощи племени. Несколько мелких племен образовывали союзы, выбирая себе короля. На месте прежнего могучего государства образовалось множество мелких, слабых, без четко отлаженной системы управления территориальных образований, в которых основным аргументом управления была сила.
Кто и как находил себе поле действий в этом непредсказуемом мире, несложно себе представить, если проследить становление государственности в странах, образовавшихся на просторах прежнего СССР. Естественно, следует снять налет внешней цивилизованности и кажущейся гражданской поря-дочности… Роль Августула на исторической арене конца двадцатого века великолепно сыграл Горбачев. Кто поддержал тенденцию развала великой страны? Ведь очевидцы событий не могли не заметить, какую роль играл в процессах «демократизации» криминальный мир!