В животе демона

        Тоя шла по городу, мимо нее гуляли стада разных животных, о, она так устала от этого, просто невыносимо, столько хаоса сей час в ней, но она рождает звезду. Ей грустно от всего, что она видит в Питере. Пока никого нет, она никого не любит и крутит в руках голову. Тоя говорит пластмассовой голове, которую держит бабка Жанна в руках у мусорной кучи, она говорит, что та пуста, что свобода лишь сильным духом дается. Свобода – это то, ради чего стоит жить. Свобода превыше золота и всех материальных благ. Жанна и Тоя стали друзьями, та вечно про поэзию говорит, а та про магию, они вместе пишут стихи и рисуют картины. Это просто две художницы, что сошли с ума, им место в Париже, но они живут в Питере и мечтают о мировой славе, однако!


        Сто лет живет одна старуха Жанна в своем теремке, а потому и свою жизнь пересказывает по тысячи раз за день:
- Тоя, дочь моя, слушай, если готова, если не испугаешься. Единственная надежда — на то, что выживут хотя бы несколько хороших людей, живых людей. Но я думаю, что они просто возникнут как новый этап эволюции, может, это будут вовсе и не люди. Жизнь всё равно продолжится — смерти нет! И потому, я не первая и не последняя проклинаю жизнь буржуев, будь ты проклята система, никакого не было мальчика, отмеченного печатью гения, был, оказывается, жесткий мужик, который властно брал Жанну грубо, порабощал именем царствующего в мире Эроса. Так нельзя! Это все мир зверей, а я верила ему, думала, что он любит меня, он был первый у меня мужчина, он был старше меня на десять лет.
   
 


         Вчера весь день лил дождь как из ведра, а Тоя гуляла по сырому лесу, там видела она гуманоида, стоящего босиком в грязной луже, в которой плавали ярко-желтые медузы. Этот мутант развел свои клешни до небес и жадно выхватывал капли дождя из  пространства, он телепатически передавал ей информацию: «Крыло бабочки вызвало дождь, дождь, свинцовый дождь, льющий прямо в клоаку житейского воображения». Этот тип внушал ей страх, ибо это был некий мелкий бес. Лужа у ног ее, вечерний лес, и дикий гуманоид, что стоит и таращит на нее свои глазенки без смеха. Свинцовый дождь, и стеклышки ее очков запотели. В зрачках мутанта она увидела хищный оскал человечества. «Девица, гляди на меня, - дал ей мысль мутант, - я привез для вас перышки попугайчика Кеши с созвездия Ориона, и запах тесноты мирского сознания для вас в контейнере доставил я с Плеяды». А в этот страшный миг на кухне горячие галушки летели бабе Жанне прямо в рот. В тот миг из котла адской кухни микрорайона тоски, где жила девушка, раздался печальный вздох, ведь то был зов Вечности, Тоя слышала его даже в лесу. Зажмурилась и увидела красные вспышки огня в своей голове, ощущала огонь во всех странных образах, что шли через нее в тот миг.

       Тоя жадно искала вечный зов: она что-то знала, что-то пыталась интуитивно догнать, но сложно ей было, ведь ее длинные ноги и мощное и жаркое тело, притягивало к себе чудаков, что пили пиво в метро, обсуждали ее талию и бюст. Они, высунув языки, плелись за девушкой по узким улочкам городка. Они жадно созерцали ее обтягивающие в черное трико бедра. Они не могли отвести взгляда от ее грудей, они пили ее, когда Тоя шла куда-то себе по городу. Потом они исчезли, потому что Тоя стала иной. Она вдруг решила, что пора дать им отпор. Для этого она создала свой образ старой тетки. Всем ротозеям казалось, что ее тело высохло. Тоя внушила им образ такой вот старухи, которую во дворе все знали под именем Жанна. Тоя создала этот образ для тунеядцев, а они мигом и отпали, увидев вместо девушки старуху. В их мозгу Тоя была той самой старухой в синем плаще, что собирала бутылки и ела в кафе пирожные. Жанна же стала сходить с ума, но это лишь было началом ее сдвига. Она не перестала видеть по ночам, как зеленая птичка пьет ее кровь. Хоть и бросала в эту птичку банки, но все мимо. Вдруг стук в дверь, то Тоя стоит на пороге и говорит Жанна с гордостью за свой опыт:
- Я вижу тот зеленый свет, что льется из Космоса.
- Ха, а я та, которая слышит детские голоса в своей черепной коробке, - ответила ей величественно Жанна, - да, детка, я уже не здесь, правды нет, мы все спим.
Тоя ответила ему не менее трогательно:
- После лесной прогулки я дома видела сон. В том сне я вижу свое тело со стороны. Я та, которая парит над землей, я теперь снаружи всех измерений, я потеряла человеческую форму.
Жанна ответила ей легко и просто:
- Да, ей так легко, так сладко, тревожно и дико странно, ведь она отстранилась от всего известного на дикое метафизическое расстояние. Свобода от зеленой птицы, от звериной природы зоопарка, ее плоть осталась на диване. Тело вы скоро зароете ее в землю, поставите надгробие, напишите на нем, что жила такая–то и такая, даты рождения и смерти проставите. Еще одна огромная и черная плита, еще одно тело для питания червей, еще одна старуха умерла от остановки сердца этой ночью. А кто-то в этот миг смотрит сериал «Викинги» и думает, что Тор убьет врагов, а на кухне полно мусора, тараканы бегают, холодильник шумит, мама спит за стенкой и видит сны про свою молодость.
       
     Тоя вошла в лифт, там она увидела свое отражение в зеркале, спустилась на первый этаж, зашла в этот большой двор, где на качелях бабки катались, а деды сидели в песочнице и играли в роботов, им казалось, что это рай. Жарко полыхал костер в центре двора, в нем жарили кролика на вертеле пацаны, потирая о штаны свои грязные руки, им хотелось мяса и пива, машин и баб. Они мечтали жить в США, ибо там машины дешевые и компьютеры.
 

         Барышня услышала чью-то настойчивую команду в своей голове, она, молча, по приказу чужого голоса взяла с земли синий мячик с мелкими шипами на поверхности. Она громко крикнула бабусям, что глазели на нее: «Ha-ku-na matata!», а потом запустила им в малыша, что пускал мыльные пузыри, стоя в песочнице. А тот даже не ожидал этого ужасного удара. Просто спал на ходу. Машина, что не может проснуться. Не читал он Гурджиева. 
   

        Девка попала ему прямо в лицо. Малыш заплакал, упал на землю, укрылся осенними листьями с головой, чтобы никто его уж больше никто и никогда не потревожил, а девушка завизжала от радости, ведь ей больно от того, что она делает гадости. Она скривила рожу, но вдруг бабка, что видела эту сцену, подошла к девице и стала толкать ее в бок, а Тоя тогда быстро залезла на дерево и тихо смотрела на то, как во дворе люди готовятся к зиме. Идиоткой решила стать на время. А бабка не могла залезть, но кулаком мастерски грозила. Теперь, видя двор и людей, девушка показывала им всем средний палец, а старухи играли в прятки. Солдаты пили водку, сидя в заброшенной казарме своей большой и дружной семьей. Казарму эту они захватили еще лет сорок назад и теперь там развели бабье царство. Больше всех хохотала старуха Жанна в синем плаще, ибо Тоя чем-то напоминала ей ее внучку, что уехала с концами в США.
   

         В памяти Жанны были кое-какие воспоминания, связанные с этой девушкой, что затаилась на дереве и взирает на всех, словно ангел.



        Жанна одно время читала Маркса, сидя на скамейке в парке с любимой черной собакой. Кроме этого она одно время читала Библию на ночь Тое, что спала в песочнице, ибо дома мать и отец пили портвейн и смотрели телевизор. Находясь в одном из автобусов, Жанна читала ей Гегеля, чтобы дочь, знала, что путь лежит на восток. «Смотри, моя внучка уехала к буржуям, а я не продалась, я честная. Ты мне вместо нее теперь будешь. Моя дочка ты теперь мне, мы будем пить вино и слушать джаз ночами» - говорила Жанна, поглаживая белокурые волосы Таи. Она даже ее взяла на экскурсию в далекие страны. Глядя на ледяные острова Лапландии, Тоя уже знала, что живые смотрят внутрь, а в доме ее горели ночами электрические лампы, и пахло мышами, что жуют муку на кухне, ловко пробираясь в шкафы, дабы создать там свое возвышенное мышиное царство.



      Тоя кинула в соседского малыша Сида мячом, прямо в глаз попала ему, но глаза, которые плачут, не способны видеть ясно. Ему больно, но Сид ощутил в тот миг сущность божества в смертной женщине и полюбил ее. Под листьями ему было уютно и тепло, вся боль ушла куда-то в землю. Он подумал про нее, закрыв глаза. Я люблю ее даже во сне и вновь переживаю первую минуту нашей встречи. Я же могла всю ночь сидеть у окна и смотреть на звезды. Я ж мог всю ночь думать об осенних листьях, глядя при этом на луну. Звезда и я, и она.


         Жанна в синем платье, что часами смотрит на девочку, которая роется в песочнице. После этого идет домой, садится на диван и решает, что пора бы обдумать свои былые годы. Он умер, я теперь одна совсем живу в этой норе. Дети не ходят ко мне в гости, я одна и не одна, ведь  ночью ко мне подлетает зеленая птичка, я точно вижу ее цвет в свете лунного луча, что ложится серебряным пятном на мою кровать. Птичка люто сосет мою кровь по ночам из вены на руке, а утром прячется в шкафу. Я перерыла весь шкаф, но ее там нет, но я точно знаю, что она там.
   
      Старуха бледна, она глядит в зеркало на седые волосы и морщины на лице. Ей хочется быть девушкой, но ей зачем-то надо думать о том, что в ее жизни не было ни капли радости, ибо она жила ради своих детей, которые забыли о ней теперь. Не звонят. Не пишут.
    
     Жанна в синем плаще шла по городу, остановилась, глядит на мажоров, что мчат на джипах по дорогам, сбивают пешеходов. Она идет, сама не зная куда, чего ей ждать? Вдруг видит туристов с рюкзаками. Старуха рассказывала пять тысяч раз эту историю всем во дворе людям, что сидели на лавочке и ели семечки. И туристам рассказала она свою красочную историю:
- Я все для таких ребят делаю. Да, я сама автостопом объездила всю землю. Я останавливаю ребят, похожих на вас, обнимаю их поочередно, говорю им, что рада, что  они с моей планеты, а то кругом все чужие. Ко мне жить идите, ведь я так одинока, ведь тоскливо так жить одной. Они же говорят, что едут на ослике до самого Марса, я говорю, что ракету для них остановлю. Я бегу к космодрому, я ору пилотам, чтобы забрали ребят, ведь им срочно надо улететь с Земли, они говорят, что не сезон, а я беру камень и швыряю его в кабину ракеты, я бьюсь с ними до утра. Ребята идут себе пешком до фермы, где пасутся ослики, дабы потом на нем дойти до Марса.
 
   

      Тая шла по городу и вдруг увидела Жанну в зоопарке. Старуха смотрела на обезьян, что корчили ей рожу, сидя на бочке, поедая бананы.
- Любишь их? – спросила Жанна.
- Еще бы! – ответила Тая.
- Зря, лучше бы ты их любила, они ведь глупы! – учила жизни старуха.
 - А ведь я давно поняла для себя, что при физической близости, вы не всегда становитесь ближе друг к другу, а скорее наоборот, - ответила ей Тая, - ведь и в поцелуе таится яд. Я иду по ночному полю и пью воду из ручья. Я одна в мире этом. Целуйся с каждым подряд, баба Жанна. Я шепотом сама себе говорю, укрывшись одеялом с головою поздней ночью, я сама себе говорю, таким голосочком сладеньким, ядовитым: «Одержимые бесами, терзаемые зверями, вновь и вновь гибнущие в развалинах того, что сами пытаются возвести, - они ведут себя, словно бессмертны, хотя имели достаточно примеров того, что вполне смертны». Я всегда бодра, внешне весела, общительна, и за это меня и любят. Я вожу за нос мещан, что идут мне навстречу, я желаю им добра, любви, здоровья, а если это не срабатывает, я поднимаюсь на небо, в царство света, ведь они не могут пойти за мною, и там находиться они не могут. Я могу лишь за собой взять того, кто готов к этому, но тянуть никого не хочу.

   
       Жанна грустит целыми днями и все время ворчит, что ей жизнь уже не мила. Она каждому встречному говорит о себе примерно следующее:
 - Я вижу каждый день сон, и в том сне меня выкинули из космического корабля за борт, просто взяли и выкинули, словно спасательный круг. Умирать ее вот выкинули одну, и кроме смерти ничего больше не оставалось для нее – и выходило, что она существо одинокое, совершенно безмолвное, несмотря на торжественное гудение далекого города. Самое странное это то, что всегда девушка в белом одеянии по ночам приходит ко мне, я видела ее на узком темном ложе своем, она некая нагая ведьма с горячими бедрами, налитая неизрасходованным пылом застоявшейся девственности. Зачем нужно лгать, хитрить, если мы умрем когда-нибудь, черт бы взял их всех, умрем и баста, но если жизнь иллюзия, тогда и смерть обман.
    

      Сид плачет под листьями, глядя вглубь себя, он может уйти туда, но перед этим он решил исповедоваться девушку, но Тоя перебила его внутренний диалог, решив, что ей самой ему стоит исповедоваться.
- Малый, прошу тебя, милый, не перебивай. На улицах я себя чувствую, ну как медведь по улице идет. Как динозавр. Как волк. Как гроб на колесиках. Я часто смотрю со своего балкона, сидя на кресле, как он качает мертвого зайца на руках. Трогательно так: пью вино и молчу часами, сидя в своем шкафу. Я, несомненно, ощущаю силу за своей спиной, но дело в том, что я не соотношу в себе свое настоящее «я», истинную суть со своим эго, телом или паспортными данными. Я и есть та сила. В некотором роде мы — одержимые воплотители, исполнители очень хорошего дела. Отдавая себе в этом отчет или нет, каждый из нас делает то, что должен или может. Я пытаюсь избежать рутины, всего того, что есть быт в том простом понимании его, как результат того, что есть сугубо материальная сторона бытия. Я ношу черную майку с красной надписью Fuck the All! Это потому, что я стала осознавать, что духовный  фронт держится на мне, нельзя мне умирать от слабости, тоски и безволия, мир держится на каждом из нас — истинно живом!
    
   

     Тоя же основательно выкинула из головы все проблемы, но кое-что осталось:
- Черт бы забрал мещан, Сид, я иду по улицам, я снова хожу туда-сюда по длинным проспектам день за днем, но мне нет дела до того, что творится вокруг, ведь я теперь в ином измерении существую. Я вышла на уровень понимания того, что даже физически мне нет желания действовать, мне было противно от прикосновений людей. А ты, а к тебе бы я с радостью прикоснулась бы. Мне стало так не по себе от этого, что я нахожусь не с теми людьми, что я делаю не того, что должна делать. Это как после поедания сырого мяса, взять и выпить ведро спирта. Ага, ведь я почувствовала разницу. А от мимолетной мысли о тебе во мне все ожило. Понимаешь, он меня обнял, говорил до этого то, что мы с одной планеты прилетели, да он  интересный человек, но я ничего не почувствовала от его  прикосновения к моей нежной коже. Он думал, что моя рука, мои губы, моя шея – это я, но я повторяю тысячу раз всем вам, что я не есть тело, что мое тело лишь скафандр. Целовали мою руку, мое ухо, мою плоть, в конце концов, он лишь действует на внешнем плане, что к моему Духу, к душе он и близко не подошел. И теперь у меня тоже такое чувство, ведь если я хоть изредка, но вспоминаю о тебе, то внутри меня происходит атомный взрыв такой мощи. Хиросима и Нагасаки, Чернобыль – все это детский лепет по сравнению с тем, как меня рвет на части от того, что я думаю о нем. Знаю, что ты конкретно со мной совпадаешь по всем уровням сознания! Это оживляет, так оживляет, я становилась живой вместо того, чтобы быть мертвой. Пусть даже на минуту, а  когда я вспоминала о тебе, я тут же оживала, я ничего не почувствовала с тем пришельцем. А там - ничего нет, там была пустота! Ты вызываешь во мне что-то. Ты взрываешь мой разум! Я пробовала встречаться с пришельцем из Сириуса, он сказал мне насчет того, чтобы я была свободна во всех отношениях.