17. разговор. неудержимая страсть

Прошло два дня после экзамена. Ася сама набрала его номер, потому, что чувствовала, что больно не только ей, но и он страдает ещё больше:
- Алло… – Прозвучал усталый голос Сергея Климовича, хотя на часах было только девять утра.
- Это я.
- Господи, Ася! – В словах профессора чувствовался неожиданный восторг, а может напротив – долгое ожидание.
- Я – не Господи, я – всего лишь Ася.
- Перестань, я прошу тебя, я так долго ждал твоего звонка.
- Так что же сами не позвонили?
- Испытывал шкалу своей авторитетности. – Заулыбался в трубку профессор, сделав вид, что не услышал обращение на «Вы».
- И испытали?
- А что мы с тобой на Вы? – На этот раз профессор понял, что сыграть плохой слух второй раз не получится, да и – не к чему.
- Почему же? Вы меня, сколько я помню, – не долго величали на «Вы», и потому – оставьте это обращение при себе, если Вам так угодно, а для меня Вы – прежде и снова, – будете звучать на «Вы».
- И что бы это значило?
- Я хотела услышать именно этот вопрос. И потому готова ответить. Это значит, что я частично принимаю условия Вашей игры. Но мы, как в самом начале нашего знакомства, будем с Вами исключительно преподаватель и студент. И… – только.
- Ася, перестань, прошу тебя. – Умоляющим голосом попросил профессор.
- Что Ася? Что перестань?
- Не кажется ли тебе, что я совершенно недавно цитировал тебя же саму, говоря о том, что  – «память, – в отличие от плёнки, нельзя смонтировать либо промотать назад». И разве некогда это были не твои слова?
- Мои… И, что это меняет?
- А то, что всё уже случилось между нами… Это произошло… Я люблю тебя…
-… Оставьте, профессор… Вы меня не понимаете, Вы состоявшийся человек, у Вас семья, дети, кстати, мои ровесники. А кто я? Кто я?.. Любовница профессора?.. Это, по Вашему, – так проявляется настоящая любовь – по средствам унижения?.. Скажите правду?.. Вы хотите такой участи своей дочери?
- Я отвечу тебе на этот вопрос, но только при личной встрече.
- О нет! Об этом и речи быть не может!
- Асечка, милая, одна встреча в людном месте. Разве, - я прошу много?
- «Людное место»? Это Вы называете так странно свой кабинет?
- Нет, это я говорю о кафетерии «Блюз под дождём».
- Вы что специально это делаете? – Еле сдерживала улыбку в своём тоне Ася.
- Это так звучит твоё –  «да» или всё же – значит, что ты струсила?
- Я не струсила…
В трубке телефона зависла пауза.
- Ася, ты дышишь?
-…
- Я буду ждать тебя сегодня в «Блюз под дождём» ровно в восемь вечера.
Снова молчание и вдруг профессор услышал гудки.

Ася не опоздала. Рубинштейн ещё при виде её у входа встал с места, сделал ей шаг на встречу, а после, когда она больше неуверенным шагом подошла, он отодвинул стул  и помог ей присесть. А она в упор смотрела на своего любимого. Они долго так сидели – молча. А после он спросил:
- Почему ты молчишь? На тебя совсем не похоже.
- Я думаю.
- И о чём ты думаешь?
- Ну, что вы все, как будто сговорились, выспрашиваете мои мечты. Это для того, чтобы потом их все – разрушить. А ведь я так беспечна, что перед чувством любовь всегда открываю душу на распашку… а потом…
-  Что же потом, Асенька? – С нотами успокоительного в голосе, не давал песне потерять голос, профессор.
- А потом … так сквозит – там - внутри, что душа простывает от сквозняков и болит, а я – болею от её простуды.
На несколько секунд Сергей Климович опустил глаза на свечку, которая так прекрасно излучала свет в центре столика. А потом заговорил:
- Асенька, стоит потерпеть… Понимаешь, чтобы получить Пулитцеровскую премию, нужно набраться терпения… и – много работать.
- Но я не хочу премию.
- То есть, – как не хочешь?
- Нет – я не правильно сказала. Я хотела сказать, что я хочу премию, но не так сильно, как хочу тебя.
- Х-м – это же превосходно. – Взбодрился профессор. – Но премия – это твоя мечта, а я – это всего лишь бонус к твоей мечте. Но, чтобы это всё стало твоим, нужно идти вперёд, ведь дорогу осилит только идущий – есть такая цитата.
- Это не цитата, а – истина.
- Вот. Видишь, я знал. Что ты у меня умненькая девочка. Я как-нибудь потом тебе расскажу, что нас ждёт впереди.
- Не оставляй важные слова на потом, Сергей. Ведь может так статься, что мы их так и не скажем друг другу.
- Главное, ты опять назвала меня по имени, это, конечно, не звучит так нежно, как «милый мой профессор», либо же – «Серёжа», но я рад и такому потеплению. Асенька, мне кажется, я начинаю понимать твою суть.
- Кажется, или начинаете понимать, господин профессор?
- Перестань, прошу тебя, не делай мне больно.
- А от чего Вам больно, чтобы я перестала?
- Да-а-а.
- Это для этого ты мне назначил свидание, т.е. встречу? Всё лишь для того чтобы я услышала твоё «да-а-а»?
- Прости, Асенька, но я обожаю и одновременно ненавижу, когда ты заводишься.
- Извольте объясниться.
- С удовольствием, потому, что Ася уже взрослая женщина и умеет слушать.
- Хм. – Хмыкнула недовольно Ася.
- Мы с тобой уже успели обозначить, – как  минимум, – четыре темы нашей беседы.
- И где же Вы их берёте?
- Но, Асечка, же умеет слушать, – правда? – Улыбнулся профессор, прося тем временем её внимания.
- Но Асечка – ещё и взрослая женщина.
- А вот это уже пятая тема для разговора. Итак – начнём. Почему я ненавижу и, одновременно, –  обожаю, когда ты заводишься?
- Наоборот.
- Что наоборот?
- Словосочетание наоборот.
- Ах да. Так вот я и одновременно обожаю и ненавижу, когда ты заводишься, это потому, что плохо, что с тобой становится трудно разговаривать, но, – хорошо, что ты раскрываешься, как бутон: ты становишься сама своя и я тебя люблю такой.
- Очень интересно.
- Не язви. Учись быть сдержанной. Вторая тема вытекает из первой. Я люблю и считаю правильным, когда ты меня называешь на «ты». Так вот, когда ты злишься, ты, почему то, возвращаешь это неестественное уже ко мне обращение – на «Вы». Ася, это не просто моя просьба, это так есть в нашей жизни, мы давно перешли ту грань, когда были на «Вы», и мы оба это понимаем. Ася, ведь ты разумный человек, мыслящий, и, как я люблю цитировать твои слова по поводу, что есть жизнь, а ведь  на самом деле жизнь это не кино, её нельзя заштопать.
- Прости, но это не мои слова.
- Верно, это новая версия, как ты любишь говорить интерпретация на твои слова: «жизнь это не кино, потому, что память нельзя смонтировать, как плёнку», но так, как за последние дни я говорю их снова и снова, то мне захотелось внести словесное разнообразие в истину, которая в данный момент так актуальна в наших с тобой перипетиях.
- Ну, вот это нечто похожее на разговор. – Заулыбалась Ася.
- Я очень люблю твою улыбку. Ты, Асенька, на самом деле, – не по возрасту, взрослая женщина и потому тебе так трудно в жизни приходится.
- А я то думала это всё мая звёздная фамилия – Звёздная.
Сергей Климович засмеялся:
- Нет, это, конечно, тоже накладывает свой отпечаток, но.
- Что «но»? Серёжа, я устала, от всех этих «но», «должна», «сможешь», «только вперёд», понимаешь, устала я так устала, что сил моих нет больше.
- Должны быть силы… Есть, Асенька, силы, и потому я готов перейти к четвёртой теме нашего разговора.
- Так чего же ты ждёшь?
- Твоего разрешения задать вопрос.
- Оно у тебя на руках.
- И, правда. – Взглянул на руки Рубинштейн. Ася снова заулыбалась:
- Ты пришёл повеселить меня?
-  И это тоже. Но больше задать вопрос.
- Я жду.
- Ася, скажи, ты вообще не можешь подчиняться никому, для тебя это нечто невозможное? Это твоя суть?
- Это не совсем так, я даже мечтаю подчиняться, но только одному человеку.
- И ты даже можешь сказать мне, кто этот человек?
- Это мужчина.
Лицо профессора окаменело в ожидании:
-…
- Это тот единственный мужчина, который спит только со мной, просыпается только со мной, владеет мною не только в постели, но и над моими интеллектуальными особенностями, это мой мужчина и я это знаю точно, он абсолютно мой, а я принадлежу только ему. Вот ему я и готова подчиняться регулярно, и даже – мечтаю об этом.
- Что же он не хочет тебя подчинить? – Проглотив ком в горле, спросил Сергей Климович.
- Да всё очень элементарно, Ватсон… Этого мужчины пока у меня нет. То есть он есть, но не хочет им быть.
Ася хитро прищурила свои глаза. Рубинштейн согревал её своим нежным ответным взглядом. После этого, – парочка молча пила кофе и Ася ела свой любимый десерт – тирамису.
Как же он любил смотреть, когда она ест или пьёт, а особенно ему доставляли удовольствия капли или крошки, что оставались на её губах, а она потом, – их так аккуратненько кончиком языка снимала. Он обожал её губы, но как он мог не восхищаться этим  маленьким  пухленьким ротиком. И вот опять – капелька крема, которую ему, как всегда хотелось слизать, но он же снова – не мог себе этого позволить. Нет, – не из-за боязни потерять свою репутацию, а из-за неё. А она, она не понимала этого, она просто ела свой десерт. И вдруг, – оторвав свой взор от кремовых волн, посыпанных какао-крошкой, Ася словила нежный-нежный взгляд профессора. Это и правда, –  для неё был омут, как в самый первый раз, когда она увидела его глаза в дождливой витрине этого самого кафе. И хоть прошло почти четыре года, но глаза его не чуть изменились, разве, что только смотрели на неё, как то чуть особенно, – как только могут смотреть его глаза. И в этом взоре было всё: отеческое тепло, нежность мужчины, гордость преподавателя, понимание родной души. Но вот, что в них было совсем не как в первый раз, так это то, что они горели, они стали живыми.
- Хватит на меня так смотреть.
- Асенька, но разве я смотрю как-то не так?
- Когда ты так смотришь, то мне кажется, что я будто бы, –   как то не так ем.
- О нет, солнышко моё, ты ешь, как всегда прекрасно. Я же любуюсь.
- Ну, тогда – ладно… любуйся.
Когда Ася завершила свой «вкусный» процесс, Сергей Климович спросил:
- Может, ещё чаю и мороженое с ягодами клубники в карамели, – как ты любишь.
- Серёжа, не пугай меня. Что-то случилось?
- Ничего не случилось, я тебя уверяю – он попытался погладить его руку.
Она же резко выхватила её и почти с ужасов в голосе произнесла:
- Ты собираешься уехать? Да? На сколько?
- Не куда я не собираюсь от тебя уезжать. Я не могу без тебя долго.
- А не долго, –  значит, всё таки можешь?
- Асенька, только не взрывайся. Услышь меня сейчас, я тебя очень прошу, мне сейчас очень важно быть услышанным.
- Проси сильнее.
- Это очень важно для нас двоих.
- Для каких двоих, Сергей?! Для каких двоих? Я здесь, а ты –  где-то там, – далеко. – На последнем слове Ася решила демонстративно указать, где находиться это далеко и её рука задела грудь официантки, которая в то время подошла к их столику.
- Нам жасминовый чай с мёдом и свежей мятой, и мороженое… – Попытался выручить из сложившейся ситуации, Асю профессор.
- С вишней и шоколадом. – Встряла с противоречивым предложением (от услышанного) Ася.
- Именно, это я и хотел заказать.
- А как же твоё предложение на счёт клубники и карамели?
- Остаётся в силе, ровно, как и тот важный разговор.
- Всё! Я к нему готова.
- Ася, ты самая моя лучшая студентка, за последние годы моего преподавания в мировых Университетах. И я хочу, чтобы ты у меня писала свой диплом.
- Ты с ума сошёл?!
- Ася, Асенька, Асюша, я тебя просто прошу, очень сильно прошу писать именно у меня диплом.
- А что потом?
- А потом? Потом ты защитишься на «отлично», получишь свой «красный диплом» и мы будем с тобою вместе.
- Я ничего не понимаю, – ты хочешь, чтобы мы вот так с тобой, как трусы-любовники прятались раз в два месяца по кабинетам ещё целый год?
- Ася, это нужно в первую очередь – тебе. Ты думаешь, что я не мечтаю засыпать и просыпаться с тобой в одной постели? Ты думаешь, я не хочу любоваться твоим хитреньким прищуром, когда ты кончиком языка слизываешь крошки пирожного со своего рта? Ты думаешь, что я не хочу дарить тебе цветы и устраивать сюрпризы?
- Всё это нужно, даже –  необходимо мне, а тебе то – зачем? Кстати, а что именно мне нужно? Быть трусихой? Любовницей? Или, может быть, красный диплом сотворённый тобой? Или врать всем и всюду о том, что между нами ничего нет?
- Да нет же глупая, я не могу тебе рассказать всё, что происходит в этом жестком мире, здесь свои правила. Помнишь, Асенька, наше занятия, где я пытался донести каждому ту истину, что у каждой игры есть свои правила. Так вот у этой игры, –  в которую играю я, и в которую стремишься попасть ты, есть очень давние твёрдые правила. Я изменить их один, даже ради тебя – не в силах, мне на много проще назвать звезду твоим именем.
Ася улыбнулась:
- Они и так все мои.
- А ты, Асенька, моя любимая звездочка. И ты должна оправдать свою фамилию. Мы сможем, да это будет трудно, и этот дурной год нам покажется вечностью, но верь мне, Асенька, я прошу тебя, ты должна мне поверить.
- Но я и так пытаюсь тебе верить, но то, что последний год происходит с нами, мне показывает то, что я просто невезучая дура.
- Асенька, я тебе обещаю, ты будешь счастлива.
- Но я могу быть счастлива лишь только с тобой рядом.
- Но ты и будешь со мной рядом.
- Ну, вот опять ты… – Чуть не расплакалась Ася.
- Мы будем счастливы, слышишь меня, я тебе обещаю, что мы – будем счастливы. Но ты помни, что есть игра, есть правила, и ни ты, ни я не в состоянии их поменять. Мы только можем сыграть и победить, у нас нет выбора. А играть мы будем в паре –  ты и я.
- И диплом это тоже игра?
- Пусть ты назовёшь это так, но ты должна его защитить комиссии и не просто защитить, а защитить –  на отлично, а я, как преподаватель буду с тобой очень строг, как не с кем ранее.
- Значит это вызов мне?
- Как ты там мне говорила – «слабо»?
- Мне? Слабо? Нет, в отличие от профессора, –  мне не слабо.
- А это мы ещё увидим.
Они ели слегка подтаявшее мороженое, появление которого и время появления его на столе они даже не заметили, так как пристально смотрели друг на друга. Бывало, что Ася убегала взглядом в окно, а порой – просто смотрела на его чашку чая.
- Прости меня, Асенька, но я очень тебя хочу.
- Так хочешь, что прежде издеваешься?
- Нет, так хочу, что сегодня я буду тобой обладать.
- Сергей, я прошу, не дразни меня.
- Я своё слово сказал.
Ася заулыбалась, так, как умела улыбаться только ему, загадочно и нежно, но именно это пробуждало в нём нечеловеческое желание владеть ею. Она  умела в нём разжечь звериную страсть. Он вдруг неожиданно для неё приостановил эту романтическую мелодию:
- Асенька, можно мне воспользоваться твоим телефоном?
- Даже не знаю, что тебе такое ответить? – Кокетничала она.
- Что-нибудь ответь.
- Первое: ты любишь пользоваться не только моим телефоном, но и мной.
- Но ты же знаешь, что это не так. –  Немного не то засмущался, не то –  расстроился Рубинштейн. –  Это просто ещё одна пуля мне в сердце. Но если вдруг, это тебя успокаивает, я готов к атакам.
- Прости. Конечно –  «да», мой телефон –  твой телефон и не спрашивай, когда тебе нужно позвонить.
- А вот это говорит моя женщина.
Профессор взял телефон и набрал вызов такси, и, видимо, когда оператор по ту сторону связи сняла трубку, Сергей Климович своим насыщенным голосом произнёс:
- К кафе «Блюз под дождём», пожалуйста, столик номер четыре ожидает.
Когда профессор возвращал Асе телефон, она чуть подшутила над ним:
- А как звучит, –  столик номер четыре ожидает.
- И правда звучит, а ещё послушай, милая, как звучит сейчас, тот блюз –  под который я к тебе подошёл в первый раз и сказал: «У Вас потрясающее лицо».
- «Особенно глаза…» –  Перебила его Ася и, закрыв глаза, начала повторять те «далёкие» но родные её сердцу слова: «… они… –  горят… Вы даже не представляете себе, какой это дар иметь глаза с огоньком, а у Вас ещё этот маленький носик, очень соблазнительные губки и классические скулы. Я, почему то, думал, что таких лиц уже нет…»
Профессор, обезумев от чувств, которые его буквально переполняли, смотрел на свою маленькую, но взрослую женщину и, не выдержав, –  спросил:
- Ты помнишь весь текст дословно?
- А что же здесь удивительного, что я его помню – открыла глаза Ася и пошла в атаку: –  Вот только странно, что это помнишь ты?
- И что в этом странного?
- Да, то, что это для меня были святые слова, мне никогда до этого и, кстати, –  после, –  никто никогда так и такое не говорил, а вот ты… это совсем другой вопрос!
- Не совсем понимаю.
- А что тут понимать: у тебя, видимо, есть какой-то придуманный тобою текст, которым ты соблазняешь всех и каждую.
- Асенька, я от тебя этого не ожидал.
- А что ты от меня ожидал?
- Хотя бы, что ты продолжишь воспоминания.
- Это я тоже могу. воспоминания
- Не можешь, ты взбесилась на пустом и испортила всю тонкость этого … этого чувственного момента. – Он скрепил руки в замок, опустил глаза и замолчал.
- Прости меня. – Через небольшую паузу, поняв свою ошибку, прошептала Ася.
- Такси ждёт! – Как раз в эту минуту подошла официантка.
Сергей Климович, подошёл к Асиному стулу, помог ей встать, предложил ей взять себя под руку, они подошли к зеркалу, Ася подправила губы. На улице их ждал жёлтый автомобиль. Сергей Климович поспешил открыть своей женщине дверь, и вскоре они оба удобно расположились на заднем сидении, профессор озвучил адрес следования:
- Звёздная сорок восемь. – Сказав это, профессор откинул голову на спинку сидения. Ася от неожиданного совпадения улыбнулась. Даже ей поначалу показалось, что он шутит, насчёт названия улицы Звёздной. Ведь она давно уже поняла, что её профессор  –  мастер розыгрышей. Но ведь таксист едет же куда-то и не похоже было, что они знакомы. Вдруг, Асе стало стыдно, за последний всплеск эмоций в кафе: «И как он меня такую терпит, взбалмошную, дерзкую, вспыльчивую, даже, я бы сказала, агрессивную, девчонку. Ведь я же студентка, а он, он – профессор. Как ты можешь так травить ему душу?» –  Мысленно стыдила себя Ася. Потом она нашла его руку и легонечко погладила. Он, ухватился, и сильно сжал её, почти до боли: «Как же он чувствует это тонкую грань: где уже –  очень сильно, но ещё не больно?» –  Рассуждала мыслями Ася. Потом она положила голову на плечо своего любимого мужчины и тихонечко прошептала:
- Наклони мне своё ушко.
- Как же я люблю, когда ты шепчешь.
- Прости меня, пожалуйста, я больше так не буду. – Виновато и, совершенно по-детски, попросила Ася.
- Будешь-будешь. – Улыбнулся профессор. – Я же тебя уже очень хорошо знаю.
- Мне даже страшно от этого… мне порою, кажется, что ты меня знаешь лучше, чем я сама себя.
- Но тебе не кажется.
- Это как?
- Это так и есть: я знаю тебя гораздо больше, чем ты думаешь. Вот именно потому, это всё и происходит с нами.
- М-м, как я люблю слышать местоимение «нами». Это же мёд, – а не слово.
- И, всё таки, Асенька, а ты помнишь весь?
- Что весь?
- Как ты его назвала –  «монолог соблазнителя»?
- Напомни, –  на чём я тогда остановилась?
- На предложении: «…Я почему то думал, что таких лиц уже нет…».
Ася, снова, закрыв глаза, подхватила мелодию приятных воспоминаний:
«… А особенно – Ваши глаза – это, как две сверкающие звезды.
- Просто, –  моя фамилия – Звёздная.
- Потрясающе. А зовут Вас как?
- Ася.
- Берегите свой блеск в глазах, Ася Звёздная…»
- Звёздная, сорок восемь, как просили, с вас восемь рублей.
Ася и Сергей Климович дружно захохотали.
Профессор отпустил таксиста, Ася взяла его под руку и словила его шаг. Они подошли к пятому подъезду, поднялись на лифту на последний, –  двадцать первый этаж, зашли в квартиру, щёлкнул замок, и, не включая свет, он  схватил Асю за шею и принялся жарко целовать.
- Асенька, девочка моя, я больше не могу, мне плохо без тебя.
- Серёжа, мне кружится голова.
Они ловили дыхание друг друга и целовались взахлёб. И оба понимали, откуда этот голод к поцелуям, ведь так долго не было не единой возможности, им остаться наедине. Профессор было начал быстро срывать с Аси кофточку, но резко успокоился, ещё раз поцеловал её и прижал к себе.
- Я тебя могу сейчас сожрать. – С грубой страстью вырвалось из него признание наружу.
- И тебе никто не мешает.
- Но я не стану этого делать.
- Позволь узнать – почему?
- Я же буду вкушать каждый кусочек тебя, наслаждаясь тобой по капельке, как элем вдохновения.
- Это я тебя вкушаю, как самый запретный плод.
- Ну, почему же запретный?
- Но ты же женатый человек, а я свободная студентка…
- Не будем сегодня об этом.
- Прости.
- Я знаю, милая, тебе тоже больно… Но потерпи, моя хорошая, потерпи, это того стоит.
Он целовал её нежно, как это ей нравилось, и в то же время медленно раздевался и раздевал её. Потом усадил Асю на танкетку, включил свет и стал снимать босоножки. Она же протянула руку, чтобы выключить свет, а он остановил её руку:
- Но света же достаточно от луны, ты же всё прекрасно видишь. Свет нам не нужен. – тихонечко прошептала Ася.
- Даже не думай, сегодня я хочу на тебя смотреть и хочу тебя видеть абсолютно голую.
- Но ты меня видел нагою.
- Это было не так. На тебе всегда, что-то оставалось, чулки, платье, бюстгальтер, ожерелье… А я хочу, чтобы ничего не портило мою красоту. И я хочу смотреть на это долго.
- Я тебе обещаю это. Но не здесь же… Только –  не в прихожей.
Профессор схватил это лёгкое тело и понёс его в спальню. Поставил возле кровати,  включил ночной свет и спросил:
- Ты хочешь раздеться сама?
- Нет…
- Почему?
- Я люблю, когда это делаешь ты.
Он опять взял её за шею и начал целовать, а когда её руки обвили крепкое мужское тело, он быстро нашел молнию на платье… Платье уже очень скоро лежало на полу, он целовал её плечи, шею, грудь, а руками взялся за свои пуговицы на рубашке.
- Не надо, –  вот это я сделаю сама.
-…
Когда на их телах оставалось лишь бельё, –  она закрыла глаза. Он не спрашивал почему, потому, что уже знал, что у Аси на всё своё время. Когда они были нагими, он сам уложил её на постель и для начала лёг рядом.
- Почему ты перестал меня целовать?
Он ничего не ответил, лишь только прильнул к её губам. Потом резко встал  на колени, зажал ими же её бёдра. Она чувствовала его силу и от этого сходила с ума. Её маленькая грудь взбудоражилась, и он, заметив это, начал её ласкать ладошками.
- Не делай так, я прошу… – Сквозь поцелуи шептала Ася.
- Девочка моя, но почему же? Ведь, я же вижу, как тебе это нравится.
- Я хочу, чтобы это всё, что сейчас происходит со мной, длилось бесконечно долго.
- Асенька, так и будет.
- Долго, нежно и красиво…
У Аси стали мокрыми ладошки и Сергей это почувствовал, –  когда она схватилась за его плечи. Уже скоро, Ася  откинула руки назад и ухватилась за простынь, Рубинштейн в эту минуту понял, что самое время,  и… –  стал медленно в неё вливаться. Она простонала, и профессор закусил губу, –   так как испытывал наслаждение от её звуков, она, тем самым, –   сводила его с ума… А её запах… И каждое движение её тела… Её естество и эта безумное  возвращение к ней внутрь и медленное движение обратно отключало его мозг от всего вокруг, он видел только любимую женщину и он ею полностью владел. И вдруг он понял, что это наслаждение стоит прервать пока не поздно, так как это было не совсем подходящее время… Извержение в неё,  нужно отложить, –  как минимум, ещё на год.
- О нет, что ты делаешь? –  Томно простонала она.
- Асенька, ты можешь забеременеть.
- Ну и пусть.
- Маленькая моя, но ещё не время.
- А когда будет время?
- Ты это поймёшь… И я тебе помогу это понять.
- Но я хочу ещё.
- Подожди, я сейчас.
Он направился в ванную. Но уже через две минуты лежал рядом с ней. И, играя с её сосками, вдруг сказал:
- Как же я люблю твою грудь.
- А меня?
- А ты ещё сомневаешься? – И вот уже с этими словами он накинулся на неё с новой силой.
Вдруг, через некоторое время он заметил, как она улыбается. А ведь раньше профессор никогда не видел, чтобы женщина улыбалась  –  во время занятия любовью. Да было ли у него то, что можно было назвать занятием любовью? Скорее, это всё происходило так, что больше походило на определение – занятие сексом, то есть, –  взаимное удовлетворение природного инстинкта.
- Милая, повернись ко мне спиной. –  В этот момент попросил он свою женщину.
Она ничего не спрашивала, ей тоже этого хотелось и через минуту движений, Ася простонала:
- О, нет, только не это.
Её тело задрожало, и она тихонечко обомлела.
- Что с тобой?
- Ничего.
- Ты плачешь.
- Только чуть-чуть.
- Повернись ко мне, я съем твои слёзки.
- О, нет, милый, не шевелись, я прошу тебя.
- А можно поинтересоваться почему?
- Я хочу, чтобы ты был ещё хоть на несколько мгновений абсолютно моим.
Профессор улыбнулся:
- Боже мой, какой же ты у меня ещё ребёнок.