Трое на одного

комедия

Действующие лица:
Виктор – известный писатель, отец Леры, 40 лет.
Изольда – мать Виктора, актриса, 60 лет.
Лера – дочь Виктора, 14 лет.
Оливия – мать Леры и бывшая жена Виктора, 40 лет.
Тюша – подружка Виктора, 20 лет.

Акт 1

Квартира Виктора. Просторная гостиная, совмещенная с кухней. Большой мягкий диван посередине, у стен высокие книжные шкафы, два кресла,  большой стол отделяет кухню от гостиной и прихожей, холодильник, лестница на второй этаж. Огромное окно и две двери – одна входная, другая ведет в ванную. У входной двери зеркало. На большом мягком диване сидит Лера в пижаме,  читает газету и пьет апельсиновый сок. По лестнице спускается сонный Виктор, в спортивных трусах и  футболке, подходит к Лере и заглядывает дочери через плечо. Подходит к столу и готовит кофе.

Виктор. Газета? Это старомодно.
Лера. Ретро снова в тренде – олд скул, парусиновые туфли, романтика.
Виктор. Иногда я сомневаюсь – моя ли ты дочь?
Лера. Иногда я тоже в этом сомневаюсь.(Разворачивает газету и читает вслух.) Новое  платье короля детективов взбудоражило приморский городок.
Виктор. Этот городок легко взбудоражить. Ты это о чём?
Лера. Папа, ты угнал лошадь?
Виктор. Как можно угнать лошадь? И потом, зачем мне лошадь.
Лера(читает вслух). Вечером двадцатого мая известного писателя видели катающимся, в чем мать родила, по набережной в компании молодой красотки. (Пауза.) И кто она?
Виктор. Я не знаю. И вообще - не верь ни единому слову.
Лера. Ты был голый?
Виктор. Голый? Нет!

Лера подходит к Виктору и показывает фото в газете.

Я не голый. Я в черных квадратах…

Лера качает головой и уходит наверх.

… и в трусах. Детка, я в трусах. ( Берет мобильный и ищет номер.)
Тебя зовут… Нет… Нет… Привет-привет, сколько лет сколько зим. Не важно… А, попалась! (В трубку.) Спишь, Иуда! Как ты могла!... У меня же дочь подросток!... Да, я хорош, но порно не мой жанр!... Я люблю детективы... Хватит… и дерзить хватит!... Да ты мне в дочери годишься!...Нет у меня брюшка!... Ты… Ты… От зараза!
(Швыряет трубку и подходит к зеркалу.)Нет у меня брюшка. Животик. Пресс!

Виктор ложится на пол у дивана и качает пресс. Дверь квартиры открывается и входит Изольда. Виктор замирает. Изольда бросает сумочку, снимает легкий пиджак и срывает с шеи шелковый шарф. Подходит к столу.

Изольда. Дорогой, я опечалена. (Смотрит на фото в газете.) Не лучшее фото.
Виктор (поднимаясь с пола). Мама, я думал ты… Что ты тут делаешь?
Изольда (идет к холодильнику). Я тут живу.
Виктор (подбегает к холодильнику). Нет, мама, подожди! А как же твой новый Гэтсби?
Изольда (отодвигает Виктора и открывает холодильник). Голохвастов с характером Скруджа.
Виктор. Шикарный вариант – скоро рождество.
Изольда (достает из холодильника бутылку шампанского). Сейчас май.
Виктор. Если вспомнить историю то, - то рождество, которое рождество,  совсем не рождество.
Изольда (ставит шампанское на стол и берет бокал). Дорогой, мне, как твоей матери, рожавшей тебя в муках и не только совести, (Протягивает Виктору бутылку с шампанским.)  обидно слышать подобное.
Виктор (берет бутылку). Сейчас семь утра.
Изольда (трясет бокалом). Не учи меня жить! О, это так ужасно, Виктор, это ужасно! (Трясет бокалом.) Я как мотылек, доверчиво летела в паутину лжи.

Виктор прячет шампанское в холодильник, и наливает Изольде кофе. Изольда отставляет бокал и берет в руки газету.

Знаешь, а лошади тебе идут. Но брюшко и эти панталоны – где твой вкус?

Спускается Лера в школьной форме и радостно бежит к Изольде. Изольда обнимает внучку.

Девочка моя, как я соскучилась!
Лера. Бабуля, ты надолго?
Виктор. Вопрос от обратного.
Изольда (Виктору). Навсегда!
Лера. Здорово!
Виктор (достает из холодильника шампанское). Бабуля фантазирует.
Изольда. Как ты, моя умница? А как твой приятель? Об учебе не спрашиваю – всегда хорошо, это скучно.
Виктор (наливает шампанское). Какой приятель?
Изольда. Приятный приятель. Высокий, голубоглазый брюнет.
Виктор (поперхнувшись шампанским). Лера, у тебя есть приятель?
Лера. Папа, мне четырнадцать.
Виктор. Сколько ему лет?
Лера. Шестнадцать.
Виктор. Шесть… И когда… И где вы… Как давно вы знакомы?
Лера. Мы вместе ходим в шахматный клуб.
Виктор. Ты играешь в шахматы? А почему я об этом не знаю!
Лера. Теперь знаешь.
Виктор. И этот, твой приятель – шахматный король?
Лера. Папа!
Виктор. Шахматисты опасные люди. Помнишь тот ужасный фильм, где маньяк-шахматист убивает девушек?
Лера. Папа!
Виктор. Или где шахматисты убивают друг друга. Лера, шахматы - кровавый спорт.
Лера. Мне пора в школу.

Лера встает, целует Изольду, потом Виктора и уходит.

Виктор. У неё приятель. Что мне делать?
Изольда (забирает у Виктора бокал). Оставь Леру в покое. Она чудесная девочка.
Виктор. Мама, у неё приятель-шахматист! Кто сейчас играет в шахматы?
Изольда. Прекрати. Они просто дружат.
Виктор. Какая дружба – ему шестнадцать! Он наверняка не только шахматами интересуется. Так, где мой телефон. Я выведу его на чистую воду! Моя девочка и шахматы.
Изольда. Милый, это не твой роман – успокойся.
Виктор. Как я могу успокоиться – моя дочь скрывает от меня шестнадцатилетнего шахматиста. Где мой телефон?
Изольда. Я на нем сижу.
Виктор. Отдай мне телефон.
Изольда. Дорогой, я понимаю – интриги твой хлеб, но иногда ты теряешь трезвость.
Виктор. Какая трезвость – я отец! И моё отцовское чутьё кричит мне – твоя дочь в опасности!
Изольда. Как в тот раз, когда ты принял отца Лерочкиной подруги за маньяка-педофила?
Виктор. Он собирал марки – это же классика!
Изольда. А орнитолог, обвинённый тобой в вуаяризме?
Виктор. Согласись, торчать на дереве с биноклем – подозрительное занятие.
Изольда. Ну, а милый мальчик, которого ты до смерти напугал своим допросом.
Виктор. Кто знает, может я предотвратил трагедию.
Изольда. Им было семь, и они смотрели кино.
Виктор. Сейчас дети рано взрослеют.
Изольда. Милый, ты хороший отец, но иногда с тобой сложно.
Виктор. Почему она мне не рассказала? У неё никогда не было секретов.
Изольда. У неё и сейчас их нет.
Виктор. А этот… шахматист.
Изольда. Ты работал, она не хотела тебя отвлекать. Мне же она рассказала.
Виктор. Вот именно – тебе. А ты была за океаном. Кстати, ты ничего не сказала про мою новую книгу.
Изольда. Я еще не прочла. Времени не было – барахталась в паутине лжи. Устала. Пойду стряхну с себя весь этот… всю эту… Спать пойду.
Виктор. Надеюсь, ты умеешь спать сидя – я сделал из твоего будуара кинозал.
Изольда. Ты не посмел бы. Меня не было всего месяц!
Виктор. Я справился за три дня.
Изольда (встает). Иногда, мне кажется, что я родила близнецов, и доброго у меня украли.
(Раздается звонок в дверь.) Я открою. (Идет к двери открывает дверь, на пороге стоит Оливия.)В наш дом пришло зло. (Захлопывает дверь.)
Виктор (идет к двери). Мама!

Виктор открывает дверь, Оливия отталкивает Виктора и входит в гостиную.

Оливия. Где моя дочь!
Виктор. Оливия, ты как всегда приветлива.
Оливия (указывая на бокал). Я не позволю растлить мою девочку. Где Лера?
Виктор. Лера в школе. Ты вдруг стала заботливой?
Оливия. Эксгибиционист!
Виктор. А-а-а, чуть не подумал про тебя хорошо.
Оливия. Ты пал на дно. На самое дно. На самое, самое, самое дно. На дно, которое такое дно, что даже дна не видно у этого дна! То дно, на которое ты пал…
Виктор. Я понял.
Оливия (садится на диван и допивает шампанское). Всё! Теперь я буду заботиться о моей девочке. Ей нужна мать!
Виктор. Зачем? Лера уже умеет держать вилку и сама завязывает шнурки.
Изольда. Милый, не смей оправдываться! Милочка, ты так злишься из-за выходки Виктора или из-за того, что он это вытворил без тебя?
Оливия. В отличие от вас, ваша память хорошо сохранилась.
Изольда. Для  актрисы это естественно – ты бы это знала, если бы была актрисой.
Оливия.  Изольда, хочу напомнить - немое кино давно не в моде.
Изольда. Классика бессмертна!
Оливия. В отличие от вас.
Изольда. Виктор, избавь меня от… даже не знаю, как теперь её величать.
Виктор. Знаете, я, пожалуй, пойду.
Оливия. Бежишь, крыса корабельная!
Изольда. Милый, не смей уступать территорию!
Виктор. Когда зло борется со злом – желающим уцелеть нет места рядом.
Оливия. Ты в трусах.
Виктор. Смелый поступок для эксгибициониста.

Виктор уходит, хлопнув дверью.

Изольда. Ты отрастила материнский инстинкт?
Оливия. Он пьёт!
Изольда. Ему сорок.
Оливия. Бегает голым по городу!
Изольда. Издержки профессии.
Оливия. Его фото во всех газетах.
Изольда. Мой сын – публичный человек.
Оливия. У него роман?
Изольда. Ты завидуешь?
Оливия. Завидую? Да ей и двадцати нет!
Изольда. Совершеннолетняя.
Оливия. Ваш сын бегает по городу, крадет лошадей, пляшет в исподнем на повозке!
Изольда. Оливия?
Оливия. Да! Я завидую! Я была единственной, с кем он сходил с ума. А теперь он теряет голову с каким- то подростком! Я не позволю какой-то пигалице сделать его счастливым! Ни за что!
Изольда. Я слишком устала для сочувствия.
Оливия. Он приведет её в дом. Она будет разбрасывать свои лифчики в доме моей дочери, в вашем доме. Потом он перестанет писать, как это обычно бывает, когда он счастлив, и кончит жизнь второстепенным редакторишкой в занюханном издательстве.
Изольда. Алилуя! Мой сын станет человеком.
Оливия (подходит вплотную к Изольде). Если вы мне не поможете, я так накручу Леру против вас, что её будет тошнить от одного вашего имени.
Изольда (отодвигая Оливию). Не поздновато ли ты опомнилась?
Оливия. Я знаю, я плохая жена, и плохая мать. Но ему не нужна жена, ему нужна муза.
Изольда. У него аллергия на муз, тебе ли не знать.
Оливия. Изольда, я друг! Если он престанет писать, вы перестанете тратить его деньги, так как их не будет. А ваши романы становятся всё короче и неудачней. И если вы хотите обеспеченную старость, вам придется сплюнуть ваш яд и помочь мне.
Изольда. Скажу как мать. Ты вертихвостка. Он опять откроется тебе, а ты сбежишь от него ради нечесаного, дурнопахнущего ничтожества с медведём в кармане. Нет! Я больше не желаю наблюдать, как мой сын лежит неделями на диване и расчерчивает взглядом потолок.
Оливия. Ей двадцать лет! Она почти Лерина ровесница.
Изольда. Нахожу это милым и современным. (Идет и открывает входную дверь.) Прощай, мой друг.
Оливия (закрывает дверь). Я пришла к дочери.
Изольда (открывает дверь). Внизу отличное кафе.
Оливия (закрывает дверь). Здесь кофе лучше и диван мягче.
Изольда. Ты всегда была настырной.
Оливия. Мы похожи.
Изольда. Не льсти себе.
Оливия. Я всегда принимала вашу неприязнь как комплимент.
Изольда. Неискушенность не порок - для кого-то и морковка сладкая.
Оливия (садится на диван). Ха-ха. Кстати, я получила роль.
Изольда. Мы перешли на светский треп?
Оливия. Макбет.
Изольда. Тебя взяли на роль стражника?
Оливия.  А на что вы рассчитывали - леди не могут отсутствовать месяцами.
Изольда. Проклятье! Надеюсь, ты покроешь себя ослепительным позором!

Изольда поднимается наверх. Оливия довольно растягивается на диване. Замечает стоящий на окне бинокль, подходит к окну и смотрит в бинокль.

Оливия. А ты, мой дорогой муженек, не только экгибиционист, ты еще и вуаярист. Бедная моя девочка. Как низко ты пал. На самое дно. (Медленно.) На-са-мо-е-дно… О-хо-хо, симпатяжка. Ну, муженек! Нет. Нет, нет, нет! (Кричит.) Я так и знала! Вот оно – дно! Вот оно! Я всё вижу!

Спускается Изольда в халате.

Изольда (зевая).Репетируешь? Очень бездарно.

Оливия тащит Изольду к окну. Изольда смотрит в бинокль.

Согласна, интерьер ужасный.

Оливия направляет бинокль выше.

Боже мой! Это плохо. Хотя, постой. А что плохого?
Оливия. Это всё ваше влияние!

Входит Виктор. Изольда резко опускает бинокль, и они с Оливией отворачиваются от окна плечом к плечу.

Виктор. Что происходит?
Изольда. Мы тут спорили.
Оливия. Обычное дело – мы всегда спорим.
Виктор. Мама, зачем тебе бинокль?
Изольда. Почитать захотела, а очки никак не найду.
Виктор. Через бинокль читать будешь?
Изольда. Попробую.

Виктор забирает у Изольды бинокль и смотрит в окно.

Оливия (бежит к двери). У меня дела, я побегу.
Виктор (бросает бинокль). Я знал! Я говорил!

Виктор бежит к двери, отталкивает Оливию и выбегает. Оливия и Изольда выбегают за ним, оставляя дверь открытой.

Голос Изольды. Милый, дыши глубже!
Голос Оливии. Дорогой, считай до десяти!

В дверь заглядывает Тюша, держа перед собой вешалку с мужским костюмом упакованным  в целлофан. Тюша медленно заходит.

Тюша (обходит гостиную). Виктюша, ты дома? Пусик, я принесла твой костюм, ты же не сердишься больше. (Прислушивается.) Виктор, ты здесь? Хватит дуться, Виктютюшик.

Тюша ходит по гостиной и  рассматривает мебель, берет со стола газету. Слышны голоса Леры, Изольды и Виктора. Тюша кладет газету, поправляет прическу. Входят Лера, Виктор, Оливия и Изольда. Никто не обращает на Тюшу внимания. Лера быстрым шагом идет к окну и останавливается у него.

Виктор (Изольде). Дружба! Просто дружба! (Лере.) Почему ты не в школе!
Изольде. Она же объяснила – уроки отменили, и ребята решили попить кофе и поиграть в шахматы.
Виктор. В квартире, за закрытой дверью!
Изольда. В парке только в домино режутся. Не драматизируй!
Оливия. Мне он показался милым мальчиком, а ты ворвался, в трусах. Мне за тебя стыдно!
Виктор. Я не собираюсь закрывать глаза на этот шахматный балаган!
Изольда. Никакого балагана не было, пока ты его не устроил. Они просто сидели на диване и играли в шахматы.
Виктор. Я всё видел, они сидели рядом!
Изольда. А ты хотел, чтобы Лерочка сидела на полу?
Виктор. Я хотел, чтобы она сидела в школе, а он сидел подальше от неё!
Изольда. Твоя проблема в том, что ты всех по себе меряешь!
Виктор. Мама, ты должна быть на моей стороне, речь о твоей внучке!
Лера (поворачивается к Виктору). Почему ты мне не доверяешь? Я что, трудный ребенок? Я напиваюсь, устраиваю вечеринки, бегаю голой по городу? Нет! Это всё делаешь  ты! А я учусь, читаю книги, сижу в выходные дома и ложусь спать в десять! В чём проблема!
Виктор. Солнышко, я тебе доверяю. Я не доверяю ему. (Тычет пальцем в окно.)
Лера. Знаешь, папа, мне не просто быть хорошей – у меня переходный возраст, у меня гормоны, обостренное чувство справедливость и все остальные проблемы, которые есть у подростка. Но я справляюсь! Прошу, не усложняй мне жизнь! Он всего лишь приятель!

Лера убегает наверх. Изольда хлопает Виктора по плечу и спешит за внучкой.

Оливия. Ты идиот. И параноик. И эгоист.
Тюша. Ты живешь с матерью? А это? (Показывает на Оливию.) Эта…
Оливия. Его жена и мать его дочери.
Виктор (садится на диван). Оливия, это Тюша, Тюша, это Оливия.
Тюша. Я тебе костюм привезла.
Виктор. Очень кстати.
Оливия (обходит Тюшу). Так вот ты какая – Тюша. И что же Тюша вы хотите от Виктюши?
Тюша. Я ему костюм привезла.
Оливия. Тюша Виктюше костюм привезла – я сейчас расплачусь.
Виктор (встает и забирает у Тюши костюм). Спасибо.

Тюша. Я хотела всё объяснить. Но ты был так груб, когда звонил. Кто же знал, что он не простой фотограф. Я хотела сюрприз сделать.

Виктор ведет Тюшу к двери.

Ты же любишь сюрпризы. Если помнишь, покататься на лошадях было твоей идеей.  И нам было весело, правда?
Виктор. До сих пор смеюсь! (Захлопывает за Тюшей дверь.)
Оливия. Тюша… Виктюша… Серьезно?
Виктор (садится на диван). Может быть ты права, и Лере нужна мать.

Оливия садится рядом с Виктором.

У моей дочери приятель, а я не силен в приятельских отношениях. У меня нет приятельниц.
Оливия. Я знаю.
Виктор. Ты знаешь…Я так боялся стать плохим отцом…
Оливия. Помнишь, как ты впервые взял её на руки. Она смотрела на тебя своими серыми           глазёнками и морщила нос, махала сморщенными ручонками. Это было самое прекрасное, что я видела в своей жизни – момент встречи двух лучших друзей.
Виктор. Тогда мой мир изменился. И я не хочу, чтобы он изменился вновь. Кто-то придет, и я окажусь бессильным, беспомощным. Не смогу уберечь. И наш прекрасный мир будет разрушен.(Смотрит на Оливию.) Я идиот?
Оливия (пожимает плечами). Кто-то всё равно придет, тебе надо с этим смириться. Но то, что существует между вами, разрушить можешь только ты.
Виктор. Она же моя девочка. И я так хочу, чтобы ей подольше не пришлось снимать чудесные розовые очки. Это не правильно. Я хороший отец?
Оливия. На этот вопрос может ответить только Лера. Мужем ты был отвратительным, но я всегда жалела, что у меня не было такого отца, как ты.
Виктор. Спасибо. Научилась быть великодушной?
Оливия. Играла Мэри Поппинс месяц назад.
Виктор. Я люблю твой цинизм. Мне его не хватает.
Оливия. А мне не хватает твоих нелепых выходок.
Виктор. Как мы умудрились всё разрушить.
Оливия. Ну, может мы и не всё разрушили, раз я всё еще здесь.
Виктор. У нас дочь. (Пауза.) Постой. Ты явилась не ради Леры. (Пауза.) Тюша? Господи боже! Ты ревнуешь!
Оливия. Ничего не могу с этим поделать.
Виктор. Ты же опять сбежишь.
Оливия. Но, ты же опять станешь занудой.
Виктор. Надо же! Тюша…

Виктор и Оливия целуются. Спускаются Изольда в платье и Лера в футболке и джинсах. Виктор и Оливия резко отодвигаются друг от друга.

Изольда. Милый, мы идём покупать мне диван. На твои деньги.

Виктор подходит к Лере и обнимает дочь.

Виктор. Солнышко, прости меня. У меня никогда не было дочери-подростка, я в этом новичок. Но, я учусь.
Лера (прижимается к Виктору). Учись быстрее.
Виктор. Еще быстрее? (На ухо Лере.) Будет здорово, если диван будет с кодовым замком, тогда я смогу запирать в нем бабушку.
Изольда. Я всё слышу. Рискуешь остаться без миротворца.
Лера (целует Виктора). Оставь бабушку мне. Люблю тебя. (Целует Оливию.) Пока мама, и тебя люблю.
Изольда (целует Виктора). Оливия репетирует леди Макбет, будь осторожен.
Оливия. Он взрослый мальчик.
Изольда. Милый, если что, у меня есть святая вода.
Оливия. Вырабатываете иммунитет.
Лера. Вы бесподобны. Бабушка, мама, хватит.

Изольда и Лера уходят. Виктор хватает Оливию за руку, и они бегут наверх. Через мгновение Виктор сбегает, укутавшись простынёй,, хватает бутылку с шампанским, два бокала и снова бежит наверх.

Раздается навязчивый звонок в дверь. Потом стук. Потом опять звонок. По лестнице сбегает растрепанный Виктор в халате Изольды, на ходу поправляет волосы. Останавливается перед дверью, поправляет халат и открывает дверь.

Виктор. Ты!

Входит Тюша.

Тюша. Я шла домой и вдруг подумала, а собственно говоря, на что ты обиделся?
Виктор. Я сейчас занят. Очень.
Тюша. И что, собственно говоря, такого ужасного случилось?
Виктор. Я всё тебе объясню, но потом. Пришлю тебе письмо.
Голос Оливии. Дорогой, кто там?
Тюша. Я медленно читаю, объясни сейчас.
Виктор (захлопывает дверь). Грустно про это говорить, но наш флер, перешедший во фьюжн, увы, закончен. Ты прекрасная девочка, (Пауза.) девушка, (Пауза.) ты прекрасная женщина, а я отягощенный заботами мужчина. (Открывает дверь.) Буду вспоминать тебя с нежностью.
Голос Оливии. Виктор, дорогой?
Тюша (закрывает дверь). Не надо, не надо вспоминать обо мне, я прощаю тебя.
Виктор. Спасибо, я тронут. Расстаёмся без камней за пазухой.

На лестнице, завернутая в простыню, появляется Оливия.

Тюша. Пусик, я прощаю тебя и буду рядом, буду твоей музой. Ты же этого хотел. Помнишь?
Виктор. Помню? Я помню, я рад, но у меня дочь, я живу с мамой, а ты молода, хороша, слишком хороша для музы, а я слишком стар для рассветов в экипаже. Так что тебе нужен тот, кто с легкостью разделит с тобой весь утренний шик.
Тюша. Нет, Виктюша, ты совсем не старый, ты еще так молод. Порою, ведешь себя как ребенок.
Оливия (спускаясь). Немудрено! Не знаю, Тюша, знаете ли вы, но мужчинам в преклонном возрасте свойственно ребячество – мужской климакс, игра гормонов и капитуляция разума. Молодость уходит, а старость наступает, превращая сильный пол в детские неожиданности. И музы в этом возрасте им, увы, не нужны. Им нужны мамы-няньки. Так, Виктюша?
Тюша. Я буду твоей мамой, пусик.
Оливия. У него уже есть мама.
Тюша. Это не важно.
Оливия (Виктору). Сделай что–то.
Виктор (Оливии). Что?
Оливия (Виктору). Что-нибудь.
Виктор (Тюше). Мне не нужна мама, по возрасту подходящая в дочки. Я вообще не ищу отношений.
Тюша. Ты же говорил, что я твоя драгонфлай любви.
Оливия. Кто?
Виктор. Я был пьян. И потом, я же писатель – метафоры мой хлеб. А я действительно так говорил?
Тюша. Конечно. Ты что, думаешь, я тебе вру?
Виктор. Вот! Вот видишь -  я ужасный человек – подозреваю тебя, бросаю слова на ветер.
Оливия. А климат у нас ветреный, да, Виктюша?
Тюша. Я знаю, пусик, как тяжело, после стольких лет страданий поверить в счастье.
Оливия. Страданий?
Виктор. Счастье?
Тюша (Оливии). Да! Страданий. (Виктору.) Да! Счастье. Мы же с тобой были счастливы. (Тычет пальцем в Оливию.) А с ней ты только страдал. Помнишь, как ты плакал, рассказывая о её коварстве.
Оливия. Коварстве? Что ещё ты с ней обсуждал!
Виктор. Я ничего с ней не обсуждал. Мы знакомы без году неделя. Оливия, ты же меня знаешь, я  не разговорчив.
Оливия. И когда ты стал  молчуном?
Тюша (Оливии). Не смейте его упрекать в искренности. Вы для него как угарный газ пахнущий черемухой, а я как глоток свежего воздуха. И я спасу его от вас.
Оливия (Виктору). Она забирает твой хлеб.
Тюша (Оливии). Я ваш хлеб забираю.
Оливия (Виктору). Что! Так ты! Я так и знала - ты спал с ней!
Виктор. Я? Нет! Ну… Да нет! И потом где – верхом на лошади. Тюша, скажи ей. Нет! Не говори! Оливия, я с ней не спал. (Хватает газету и смотрит на фото.) Нет, не спал. Точно не спал.
Оливия. Бумагамаратель!

Оливия уходит, хлопнув дверью. Возвращается и бежит вверх по лестнице.

Виктор. Оливия, это же невозможно. Ты же знаешь, как я люблю комфорт! Тюша, скажи ей, это же смешно. Смешно и невозможно!
Тюша. Это возможно, но абсолютно не важно!
Виктор. Это важно!

Спускается, Оливия, одеваясь на ходу.

Оливия (подходит к Виктору). Растлитель малолетних! (Влепляет Виктору пощечину и уходит.)
Виктор. Оливия! Куда же ты? А как же Лера, ей нужна мать!
Тюша. Какая ужасная женщина! Я обещаю - никогда такой не стану. (Тянется к Виктору за поцелуем.)
Виктор (отскакивает). Мы же… Ничего же не было?
Тюша. Было.
Виктор. Да, было, но не это?
Тюша. Пусик, физическая связь ничто по сравнению с родством душ.
Виктор. О нет! Боже же мой, я понял – ты тоже актриса.
Тюша. Начинающая. Но теперь, я буду играть только главные роли. Ведь ты же всех своих героинь будешь писать с меня.
Виктор. Мы спали или нет!
Тюша. Это очень обидный вопрос.
Виктор (бьет себя кулаком в лоб). За что? За что? За что?
Тюша. Пусик, я скажу, скажу. Ты вел себя как джентльмен.
Виктор. Что это значит!
Тюша. Глупенький и благородный пусик! Ты же знаешь, что это значит. Ой, мне пора.

Тюша целует Виктора, бежит к двери и сталкивается с входящими Изольдой и Лерой. Руки у них заняты пакетами с одеждой.

Тюша (целует Изольду). Я буду звать вас мамой. (Целует Леру.) А с тобой мы будем подругами.

Тюша убегает. Изольда и Лера бросают пакеты на пол.

Виктор. А где диван?
Лера. А где мама?
Изольда. Дорогой, а что это было?
Виктор. Расплата за лёгкость бытия и дурное воспитание.
Лера. Ты решил жениться?
Виктор. Я её едва знаю.
Изольда. Когда это тебя останавливало?
Виктор. Она Лерина ровесница.
Лера. Нет, и слушать не желаю. (Берет пакеты и уходит наверх.)
Изольда. Сынок, у тебя всё в порядке?
Виктор. Всё в беспорядке – хаос поглощает мою жизнь.
Изольда. Ты опять преувеличиваешь.
Виктор. (берет газету и смотрит на фото). Мама, как ты думаешь, у меня с ней, ну…
Изольда. Секс?
Виктор. Да. Он был?
Изольда (смотрит на фото). Она аппетитная.
Виктор. Мама!
Изольда. Я не всевидящее око – откуда мне знать.
Виктор. Ты совсем не помогаешь! (смотрит на фото.) Она не в моем вкусе.
Изольда. У тебя нет вкуса – ты женился на Оливии.
Виктор. Это самое ужасное утро в моей жизни.
Изольда. А как же пионерлагерь?
Виктор. Ладно, не самое, но ужасное.

По лестнице сбегает Лера, в одной руке у неё бутылка шампанского в другой женская комбинация.

Лера. Ты делал это в моей комнате!
Виктор. Солнышко, это не то, что ты думаешь.
Изольда. Дорогой, зачем спрашиваешь, если знаешь ответ?
Виктор. Мама, это не то, это другое.
Лера. Она же моя ровесница!
Виктор. Она старше, гораздо старше, просто выглядит молодо.
Лера. Как её зовут?
Виктор. Кого?
Лера (трясёт бутылкой). Того, кого… Ту, которую… Не придуривайся!
Виктор. Тюша, но это не та, которую… Боже, это ужасно звучит!
Лера. Тюша - это же кличка собаки!
Изольда. Дорогой, я правильно услышала, ты сказал это не она? Милый, ты же не … ты же не… Ты да!
Лера. Что да? Что нет? И почему в моей постели!
Изольда (обнимает Леру). Судя по всему, папа и мама помирились.
Лера. Вы мирились в моей постели! У тебя что, своей нет?
Изольда. Они романтики.
Виктор. Мы не помирились.
Лера. А что тогда?
Виктор. Дочка, это интимный вопрос.
Лера. Ну, у нас же нет тайн друг от друга.
Виктор. А шахматист.
Лера. Это не тайна, это приятель. Не важно. Так ты помирился с мамой?
Виктор. Всё сложно.
Изольда. Всё просто – ты идиот.
Лера. Так мама опять переедет к нам? Папа! Это же катастрофа. У меня экзамены, а она заставит меня таскаться с ней по парикмахерским, красить волосы и выщипывать брови. И в этот раз ей удастся свести меня с ума. Папа, как ты мог!
Виктор. Я думал, вы любите друг друга.
Лера. Я люблю маму, но жить с ней, это всё равно, что спать на матрасе из ёжиков.
Виктор. Говорят - укрепляет здоровье.
Лера. Папа!
Виктор. Не волнуйся так, солнышко, мама к нам не переедет.
Изольда. Дорогой, не ври ребенку.
Виктор. Мама!
Лера. Я поняла. Мне надо на воздух. (Идет к двери.)
Виктор. Солнышко, ты куда.
Лера. В службу спасения или сразу в дурдом, я еще не решила. (Уходит.)
Виктор. Лера!
Изольда. Надо было найти тебе отца, пока была возможность. Может быть, тогда ты бы вырос не таким идиотом.
Виктор.  Спасибо мама, но если память мне не изменяет, в отцах у меня никогда не было нужды, ты старалась.
Изольда. Дорогой, за что ты меня упрекаешь? Я хотела устроить твою жизнь.
Виктор. Мама, я тебя прошу, ты всегда занималась только собой и своей карьерой.
Изольда. О нет, я знаю к чему ты ведешь. Не выйдет! Я всегда была против твоих женщин.
Виктор. О, да, тебе никогда никто не нравился.
Изольда. И я оказалась права. Ладно, не будем ворошить прошлое. Пригласи меня на обед.
Виктор. Нет!
Изольда. Так ты всё-таки сошелся с Оливией?
Виктор. Нет!
Изольда. С Тюшей?
Виктор. Мама!
Изольда (обнимает сына). Так нам есть, что отметить. Не будь занудой и своди меня в ресторан. Хочу напомнить тебе, что я переживаю сердечную драму и кусок розового лосося в сырном соусе необходим мне, как валидол. (Ведет Виктора к лестнице.) Давай, дорогой, приведи себя в порядок, мой халатик тебе совсем не к лицу.
Виктор (поднимаясь по лестнице). Боже мой, и почему я пишу детективы, мне в пору трагедии писать.
Изольда. Для этого, милый, нужен талант.
Виктор. Спасибо мама, ты всегда умела утешать.
Открывается дверь и входит Лера втаскивая огромный почтовый мешок. Изольда бросается к ней на помощь.

Изольда. Девочка моя, разве можно таскать такие тяжести. Что это?

Спускается Виктор, одетый в черную рубашку и черные брюки.

Изольда. Милый, еще и четырех нет – для траура рановато.
Виктор. Боюсь, потом не успею принарядиться. Солнышко, ты устроилась почтальоном?

Изольда открывает мешок и достает несколько писем.

Лера. Приходится. Ты не только колесил голышом, но и умудрился нахамить консьержке. Теперь сортировать свою почту будешь сам.
Виктор (достаёт из мешка письма). Не беда, наконец-то найму секретаря. Или нет. Зачем мне секретарь, когда есть бездомная и безработная Мельпомена.
Изольда. О, нет, дорогой, не смотри на меня, я не читаю чужих писем – у меня прекрасное воспитание.
Виктор. Странно, я думал это твоё любимое занятие.
Изольда. Ну, было раз или два. Но на то были серьёзные причины.
Лера. А по-моему даже забавно – сядем все вместе, закажем пиццу и проведем остаток дня в чтении любовных посланий.
Изольда. Учись, дорогой, как надо относиться к поклонникам.
Виктор. Прекрасная идея! Солнышко, бабушке закажем пиццу с лососем, а сыр сойдет за сырный соус?
Изольда. Нет, нет и нет! Я не стану есть рыбные обрезки! Лера, твой отец ведёт меня в ресторан. (Тянет Виктора в двери.) Пока, моя девочка, бабушка идет кутить. Дорогой, а зачем тебе письма, читать за едой вредно.
Виктор. Королева-мать боится конкуренции? (Лере.) Если к восьми не вернусь – вызывай подмогу.
Изольда. Очень смешно, дорогой. Твой юмор соответствует твоему наряду.
Виктор. Элегантен?
Изольда. Мрачен и не по случаю.

Изольда и Виктор уходят. Лера подтаскивает мешок к дивану и садится читать письма. Читает, улыбается, потом засыпает.

 За дверью раздаются голоса Изольды и Виктора. Лера просыпается, идет к двери. Распахивается дверь и входит Изольда.

Лера. Бабушка, ты расстроена?

Входит Виктор, в грязной рубашке, пыльных штанах и с  мятыми письмами в руке.

Папа, что случилось?

Изольда. Очередная блажь!
Виктор. Ничего, солнышко, бабушка просто устала делать добро.
Изольда. Добро! Ты окончательно рехнулся - у меня нет другого объяснения. (Лере.) Вначале твой отец испортил мне обед чтением, как ему показалось, трогательного письма, суть которого сводиться к следующему, мистер писака, раз вы такой известный, то вам стоит больше уделять внимания борьбе с гидрой капитализма.  А потом, твой дорогой папочка решил разом облагодетельствовать всех бездомных, включая мусорных крыс, чем навсегда восстановить социальное равенство в этом чертовом городке.
Виктор (обнимая Леру). Понимаешь, солнышко, человек, вроде меня…
Лера (зажимает нос). Вроде тебя?
Виктор. Социально реализованный не имеет права бездействовать. Миру нужна моя помощь.
Изольда. Я советовала оставить щедрые чаевые, но твой отец выбрал дружбу с маргиналами. (Виктору.) Они чуть не продали нас на органы. И стащили мой кошелек!
Лера. Папа, что на этот раз?
Виктор (машет письмом). Вот, ты только почитай. Здесь вся боль души.
Лера (берет письмо и пробегает глазами). Этот, как его зовут… Не важно. Он просит денег на ремонт. Не понимаю, где боль души?
Виктор (забирает письмо). Вот здесь, слушай. (Читает.) Можно покормить бездомную кошку, купить старушке хлеба… Так, так… вот, вот. (Тычет пальцем в письмо.) Мы в силах изменить мир.
Изольда. Вначале мы бегали за кошками, потом пугали старушек в хлебных, а потом отбивались от цыган. (Виктору.) Тебе нужен психолог.
Виктор. А тебе нужно немного совести и сострадания. Ты всю жизнь жила на всём готовом.
Изольда. На всём готовом! Да знаешь, чего мне стоило вырастить тебя, одной! Дать тебе нормальное образование! Проще было сделать аборт. А ты неблагодарный мальчишка. Я жертвовала всем ради тебя – карьерой, мужчинами. И кто нянчил твою дочь, пока ты писал свои первые романы и страдал от измен жены?
Лера. Эй, я всё еще здесь и мне всё еще четырнадцать.
Изольда. Прости, деточка, но это правда жизни, от неё не убежишь. И чем раньше ты узнаешь о ней, тем проще тебе будет.
Виктор. Да, согласен, может быть я и был эгоистом, но с этого дня всё изменится. Я объявляю круговую поруку добра!
Лера. Звучит угрожающе.
Изольда. Ну-ка, ну-ка, посвяти нас в свой чудовищный план.
Виктор. Ты права –план гениальный. Помните чудесный фильм, где мальчик решил изменить мир.
Изольда. Ты даже здесь не можешь без плагиата.
Виктор. Это не плагиат, это реминисценция. Так вот, я буду делать тоже самое – платить другому. Это и будет круговая порука добра.
Изольда. Плагиат в чистом виде! Заплати другому, ха! (Лере.)  Знаешь, что мы услышали от милой старушки, сидящей на паперти, когда твой папа протянул ей сотню и попросил передать эстафету?
Виктор. Она сказала - я помолюсь за вас.
Изольда. Странно, что ты разобрал слова, потому что я слышала только её хохот.
Лера. Папа, я уверена, что идея спасти мир прекрасна, но вспомни тех, кто пытался её реализовать и чем всё это кончается.
Виктор. Да, солнышко, добрых самаритян всегда проверяли на стойкость!
Изольда. Не примазывайся к святым, твоя дочь имела в виду совсем других парней. Так что не надо никому причинять добро, дай миру передышку.
Виктор. Мама, ты решила обозвать меня диктатором?
Изольда. Не я - Лера. Но я с ней согласна.
Виктор. Лере и в голову не придет обзывать меня!
Изольда. Ты не знаешь, что твориться в твоей голове, откуда тебе знать про Лерочкину.
Лера. Лерочка всё слышит.
Виктор. Солнышко, скажи своей бабушке, что её булькающий эгоцентризм меня утомил!
Лера. Бабушка не глухая. Одного не пойму – зачем делать мир лучше. По-моему, он итак хорош. В нем много добрых людей, интересных занятий. Природа.  Можно, если хочешь помочь приюту бездомных животных или детской больнице. Но мы итак помогаем домам малютке. Чего же еще?
Виктор. Ты чудная девочка. К счастью, тяготы жизни не коснулись тебя, мы с мамой…
Изольда. И бабушкой.
Виктор. Мы все старались и стараемся оградить тебя от всего плохого. Ты привыкла получать всё, что пожелаешь. Странно, если бы ты считала мир плохим.
Лера. Если я правильно поняла, то ты только что сказал мне, что я избалованная неженка и не знаю жизни?
Виктор. Нет. (Изольде.) Разве я это сказал?
Лера. Если ты думаешь, что этот мир требует немедленного улучшения, то, может, начнешь со своих близких.
Изольда. Золотые слова, девочка моя! Давай, дорогой, уступи мне свою шикарную кровать, а сам спи на диване.
Виктор. Мама, прекрати! Речь не о тебе. И не о тебе, солнышко. Речь обо мне. Я же известный писатель – рупор эпохи.
Изольда. Рупор эпохи – поэт.
Виктор. Это детали, а я о главном. Мне подарена возможность сеять добро в сердцах людей. Я могу дарить им надежду на новую жизнь. Учить человечности.
Лера. Папа, ты пишешь детективы. В твоих книжках больше трупов, чем в ночи живых мертвецов. Какие надежды? Какая человечеость?
Изольда. Лерочка права, преступление и наказание – вот твой удел. И потом, за пороки больше платят, чем за благодетель.
Виктор. Так может, пришла пора наплевать на медь звенящую и оставить что-то для потомков.
Изольда. Ну, может и пришла пора наплевать на медь звенящую, но вряд ли плевки помогут оплатить счета за это скромное жилище. (Обнимает Леру.) А если так пойдет и дальше, один из твоих  потомков начнет голодать.
Виктор. Мама, бога ради, Лера не голодает и не начнет. С нашим холодильником можно пережить ядерную зиму.
Лера. Ладно, папочка, я дам тебе возможность творить добро по всей земле. (Убегает наверх.)
Изольда (ходит по комнате). Я, кажется, начинаю понимать. Где твой роман?
Виктор. Причём тут мой роман?
Изольда. Я вспомнила, что последний раз ты хотел справедливости для всех и каждого когда получил разгромные рецензии.
Виктор. Роман тут не причём. У тебя потрясающая способность – искать причину в мелочах, в которых её нет.
Изольда. Жизнь состоит из мелочей – накормить котенка, купить хлеба старушке, диван матери – твои слова.
Виктор. Вот из –за таких как ты, род человеческий изгнан из рая. Мой роман великолепен и ты бы знала это, если бы удосужилась прочесть. Но, ми пардон, ты была занята барахтаньем в паутине лжи. В собственной паутине, собственной лжи.

Сбегает Лера со стопкой тетрадей, кучей визиток и фотографий и отдает всё Виктору.

Виктор. Что это?
Лера. Жаждущие надежды. (Берет одну из фотографий.) Это учительница биологии. (Берет еще одну фотографию.) А это завуч. Теперь, папочка, все эти дамы в твоем распоряжении. А я больше не буду врать им. Здесь их телефоны, предложения о свидании, жалобы на моё поведение, как предлог затащить тебя к себе в кабинет. И с этой минуты, мне будет совершенно всё равно, занят ты или нет. Будь любезен являться на родительские собрания, как это делают все нормальные родители.
Виктор. Солнышко, но в школу ходит мама.
Лера. Теперь нет, тем более, что вызывают тебя, а не маму. Так, что папочка, будь последовательным – добро должно доставаться всем. (Убегает наверх.)
Изольда. Что дорогой, ты не так себе представлял начало эры милосердия.
Виктор (швыряет тетради на пол). Боже, как я бездарен! Бездарен и труслив. (Указывает на тетради.) Вот моя цена. Я легкодоступный мужчина.
Изольда. Ну, для мужчины это скорее плюс, в отличие от женщины.
Виктор. А я бы мог писать о страстях человеческих, о метаниях души, о высоких чувствах.
Изольда. Да кому нужны страсти и метания души. Их хватает с головой в жизни всякого. Людям нужна сказка. Миг покоя и детского блаженства. Классика хороша для ума, для души она бесполезна. Вот скажи мне честно, кем бы ты хотел быть Бондом или Ричардом Третим?
Виктор. Точно не Королем Лиром, у него было три дочери, ясное дело, почему старик сошел с ума.
Изольда. Буду откровенна, все мы, я имею в виду актрисы, стремимся сыграть великие роли, так как нам приятно чувствовать себя великими женщинами. Но поверь мне, когда спектакль сыгран, ты вдруг понимаешь, что стань они счастливыми, никто и никогда не написал о них.
Виктор. В моем бульварном чтиве тоже счастливых мало.
Изольда. Ты, конечно не Шекспир, но до бульварного чтива тебе далеко. Поверь мне, уж я - то знаю толк в этом. Знаешь, скольких героинь бульварных романчиков я сыграла в своей жизни. Так, что пиши свои детективы и оставь воспитания чувств мене красивым и более закомплексованным – говорю как мать. А теперь, если ты закончил себя жалеть, может пожалеешь мой нос и примешь душ?
Виктор (идет к двери в ванную). Я ведь даже не Чейз.
Изольда. Даже? Сынок, хватит ровняться на усопших. У них при жизни были такие же проблемы.
Виктор (заходя в ванную). Это не значит, что я не прав.
Изольда (поднимаясь по лестнице). Но и не значит, что прав.

Виктор заходит в ванную. Слышен шум воды. Изольда спускается с подушкой и пледом. Кладет подушку и плед на диван. Поднимает раскиданные по полу тетради, фотографии и визитки, берет из мешка с письмами пару писем и уходит наверх. Из ванной выходит Виктор в халате и с полотенцем на голове. Садится на диван, достает из мешка пару писем и садиться читать..