Лайка

Алой розе моего сердца, незабвенной Хильде Вильгельмовне фон Гаймер, посвящается.
Керчь-Stuugart

Кубанский казак из станицы   Воронежской уехал на Крайний Север заработать денег, посмотреть что-то новое. Там он встретил свою Весну. Любовь захватила его сразу и сильно. Он сделал ей предложение, и сибирячка отдала ему свое сердце. Прожив еще года три и заработав хорошие деньги, они решили уехать на Юг. На родину казака. Уезжая с Севера, они взяли  двух  щенков  породы лайка, кобелька и сучку. Моя жена, Хильда, участковый медицинский врач, обслуживала станицу. Частенько наведывалась и к молодым. В знак благодарности они подарили ей щенка от первого помета привезенных с Севера собак. Кобелек двухмесячного возраста был рыженький, слабенький, страдал  животиком.   Нашим детям он очень понравился, и они назвали его Полкан. Щенка продегельминтизировали, после выкупали с мылом в теплой воде и поместили на кухне. Его кормили всем, что ели сами: помидорами, огурцами,   яблоками,   жердеолой, молоком и всем, что оставалось недоеденным на столе.
Он рос быстро. Дети тренировали и муштровали его с утра" и, до позднего вечера. Без внимания он не оставался. Во дворе было много птицы: куры, утки, индюки. Крупный 12-килограммовый индюк был хозяином двора. Он вначале гонял Полкана. Когда тот приближался к индейкам, начинал клевать его и, распустив красные серьги, кричал устрашающее «клу, клу, клу». Собаку интересовало абсолютно все. Но очень сильно он недолюбливал котов. Как-то раз, погнавшись за котом, он ворвался в чужой двор. Хозяин этого двора закрыл калитку, взял хорошую, крепкую, тонкую палку и преподнес ему первый жестокий урок.
Лайка болела три дня, не давала детям прикоснуться к коже, чтоб погладить его. Если кто из детей касался кожи рукой, он хватал ее зубами, но не кусал. Жалел, любил их. На следующее лето он ходил с детьми купаться на речку. И если кто-то из них имитировал, что он тонет, Полкан мгновенно бросался в воду на спасение утопающего.
Он сильно вырос, грудь его была широкой, шея приняла благородный, лебединый изгиб. Уши стояли, как два треугольника, хвост закручен, как бублик, и вес у него был килограмм 18. Мускулистый, сильный, ловкий, охотник на генетическом уровне. Если дети шли по станице, и какая-нибудь дворовая собака бросалась на них, он защищал детей и никогда не бросал их. Дрался с любым псом, независимо от роста и породы. Дрался до последнего, хитро, расчетливо, прекрасно видел поле сражения, то наступая, то отпрыгивая в сторону. Бывало, что попадало и ему, но он уводил дворнягу от детей. Когда дети убегали далеко, Полкан бросал драться и, как пуля, мчался к детям. С каждым днем он становился умнее, и в каждом бою с другими собаками приобретал бойцовский опыт. За полтора года он сдружился с индюком, но все равно признавал его главенство. Он видел, как индюк по-лошадиному бил ногой дерущихся во дворе петухов, клевал их. Водворял порядок и наводил спокойствие. Если кто-то приходил и стучал в калитку, Лайка начинала гавкать. Подтягивался к калитке индюк и тоже распускал свои красные сережки и начинал зло «клуклукать». Все удивлялись их дружбе.
Однажды к нам домой пришла женщина с больным двух-трехлетним ребенком. Осмотрев его, Хильда передала ребенка детям, Светке и Дитэру: «Поиграйтесь с девочкой во дворе, я поговорю с ее мамой». Дети дали девочке теннисный мячик, белый, плотный. Этот мячик очень сильно любил Полкан. Больная девочка стояла на месте и держала его в руке. Лайка подскочила к ребенку, аккуратно взяла зубами мячик, отбежала метра на три и легла на землю. Мячик положила между передними лапами. Девочка пошла, отнимать его. Полкан вновь схватил зубами мячик, отбежал и положил между лап. Девочка вновь пошла, забирать мяч. Лайка еще раз проделала этот же трюк. Девочка заплакала. Полкан взял в зубы мячик, подошел к девочке и отдал ей его. Потом он лизнул ей руку и облизал щеки. Девочка взяла его ручонкой за шерсть на его «лебединой» шее, и он повел ее к веранде. Мать девочки, Хильда, дети — все были в восторге от увиденного.
...Будучи студентом, я часто слышал рассказы ребят о лошадях, собаках и других животных, когда они поражали своими действиями людей. Однажды на лекции по физиологии один студент, узбек по национальности, сказал: «Муаллим-учитель, можно задать вам один вопрос?!» «Да хоть два», — ответил учитель. Мне кажется, потом он пожалел об этом. «Муаллим-учитель, великий Иван Петрович Павлов, основатель крупнейшей советской физиологической школы, создал учение об условных и безусловных рефлексах, о высших функциях мозга. Почему И. П. Павлов никогда не сказал, что у собак примитивное мышление?» «Джафар, он оставил это для тебя». Но студент не успокаивался. «Хорошо, Павлов — наш, советский человек. Возьмем капиталистов. Например, Чарльза Дарвина. Англия вела колониальные войны. Дарвин выдвинул теорию, что человек произошел от обезьян. Наш кишлачный мулла утверждает, что человека создал Бог и дал ему 10 заповедей, как он должен жить в дальнейшем. Его поддерживает главный католик в Ватикане, а также иудеи и христиане. А если человек произошел от обезьяны? То потомки обезьян, не признавая заповедей Бога, начинают уничтожать друг друга всевозможными способами, голодом, геноцидом, войнами и прочее. Сейчас искусственное осеменение на высшем уровне. Можно получить яйцеклетку и сперматозоиды и пробирочным методом попробовать доказать родственность обезьяны и человека. Уж если лошадь и осел родственники, то хоть одно потомство, но они дают. Получаем либо лошака, либо мулла, в зависимости от комбинации, а уж второе поколение не получается. Так на кого сработал Дарвин?!» «Джафар, ты знаешь, что я состою в партии. Мне ошибки не простят. Поэтому я тебя прощаю, и чтоб ты получил проходной балл, пользуйся учебником».
...Но вернемся к Лайке. Я купил 250 цыплят суточного возраста и выходил их всех почти без отхода до 5 месяцев. Осень. Жена и я ушли на работу, а дети в школу, дом был на замке. Полкан сидел на цепи. Охранял дверь и окна, выходящие на улицу. Весь двор был огорожен штакетником, а птичник и вольер — плетеной проволочной сеткой, висящей на деревянных двухметровых стояках. Кто-то «умный» подошел к птичьему вольеру, расшатал и приподнял стояк. Половина курчат выскочила в огороды. Благо дело, урожай был собран. Пришедшие из школы дети с трудом загнали курчат и скинули в ямку стояк. Когда мы пришли с женой домой, отремонтировали забор и пересчитали птицу, не хватало 50 курчат. Две недели Лайка сидела на привязи. В субботний день дети освободили Полкана. Вышли с ним играть на улицу. Часа через два он куда-то убежал. Еще через час мы увидели интересную картину. Полкан бежал через огороды и лаял в полную мощь своей глотки. За ним дружно, табуном бежали курчата. Остается загадкой, как он разыскал птицу и — самое главное —  как успел освободить ее. Головой и передними лапами он свободно открывал калитку. Индюк бегал по внутреннему двору и так радостно кричал «кан, кан, кан!» Вся птица была, как наэлектризована, утки, куры, индюшки — все издавали звуки радости, приветствовали беглецов. Калитка в огород была быстро открыта. Первым забежал Полкан, он тоже прыгал и радовался. Все нежно гладили его, угощали вкусной едой. Но снова посадили на привязь.
Через неделю ко мне в гости завернул коллега, ветеринарный врач, Чарленис. Рядом с ним, на поводу, шла рослая, кучерявая, черного цвета собака. Ну, очень похожая на эрдельтерьера. Он зашел ко мне во двор. Лайка начала дружелюбно гавкать, индюк распустил красные сережки и тоже начал «клуклукать». Чарленис сказал: «Закройте свою собаку в будке, а то мой пес ее растерзает». Я посмотрел на него и сказал: «Коллега, вы всерьез так говорите о моей маленькой собаке?» «Конечно», — ответил он. — Мой пес съест вашего пса». И улыбнулся такой плотоядной улыбкой. Я спросил его: «Вы хотите, чтоб наши псы померялись силой и ловкостью?!» Тут он вообще пришел в дикий восторг и сказал мне: «Я жду вас с вашим милым песиком на улице». Развязывая Полкана, я гладил его по голове и говорил. Ну, золотой мой, ты должен выстоять. Я знаю, ты охотник, но враг у тебя — грозный кобель. Он понимающе лизнул мне руку. Глядя мне в глаза, он как бы говорил — не переживай, мы их сделаем. Я вышел с собакой на улицу. Прибалтийцы были готовы к сражению. Я сделал последнее заявление: «Коллега, при любом раскладе боя, собак не трогать. Мы с вами в одной весовой категории. И мне неудобно было бы чистить вам зубы». «Коллега, до этого не дойдет. Мой пес съест вашего за 5 минут, и мы разойдемся».
Бой начался разведкой. Лайка прыгала с такой легкостью вокруг рослого пса. Черный пес, поворачивался на своих передних лапах, как на ходулях, и был похож на большое полено. Полкан, делая круги вокруг черного пса, то приближался к нему, то отскакивал в сторону, и в какой-то миг хватанул его за заднюю лапу, потом за переднюю. В течение 10-15 минут черный пес обезножил. Лайка кусала его и отпрыгивала, видимо, понимая, что тяжеловес может поймать ее за спину и перекусить позвоночник. Черный пес лег на землю, вязкая слюна свисала из его пасти. Он тяжело дышал. Полкан зашел со стороны хвоста к лежащему противнику, поднял правую лапу и застолбил его в область крестца. У Чарлениса отвисла нижняя челюсть. Пролежав минут 25, черный пес поднялся и, хромая, пошел с хозяином домой.
Уезжая с Кубани на Украину, я отдал пса вместе с будкой молдаванину. Забрать его с собой я не мог. Впоследствии соседи написали, что Полкан не ел несколько дней. Его карие глаза срезались, видно, душа его рыдала. Но молдаванин нашел к нему подход. И Полкан всегда сопровождал его на работу, встречал с работы и служил ему верой и правдой.
Анатолий Искаков-Дервиш, г. Керчь