Из принципа

(Армейские рассказы)


Рядовой Ахмедов, парень из Ташкента, относился к тем представителям человечества, которые считали, что нужно смаковать гастрономические свойства пищи и тщательно пережевывать, превращая ее уже в полости рта в кашицу, а не глотать комками. Не прожеванные куски, говорил он, убивают сфинктер пищевода, сам желудок и за одно — щитовидную железу. Он был уверен, что только конченные дураки не согласятся с этим разумным доводом. Однако, его позиция на сей счет привела к конфликту между ним и нашими непосредственными командирами, сержантами, которые то ли в силу неосведомленности, то ли в силу самодурства, отводили нам на завтрак не более пяти минут, а на обед и ужин – по десять. Рядовой Ахмедов все же пытался приучить себя к такому издевательскому режиму, но, увы, его умный организм оказывал сопротивление этому беспределу. Практически, за завтрак он успевал съедать полпорции хлеба, да три-четыре ложки каши. Такой режим и «диета» сделали свое дело; он из 85-килограммового здоровяка превратился за пару недель карантина в 70-килограммового астеника, да еще с кишечными расстройствами, извергая из себя чистейшее H2O — то бишь, воду.
Рядовой Ахмедов истощался и физически, и морально. На третьей неделе службы, чтобы приостановить свое угасание, он все же решился на отчаянный шаг...
А дело было так…
В столовой по завершению этих быстротечных пяти минут, отведенных на завтрак, мл. сержант Тимофеев отдает команды всему рядовому составу: «Рота подъем!», «Рота, бегом марш из столовой!». Все как один бросились к выходу, срывая с крючков шинели и впопыхах набрасывая их на себя, вылетая наружу. Один только Рядовой Ахмедов проигнорировал команды, медленно выходя из столовой. Мл. сержант Тимофеев, заметив его, обомлел и, будучи от природы холериком, пришел в неистовство:
— Рядовой Ахмедов, бегом марш!
 А рядовой Ахмедов все также спокойно продолжал идти к выходу, не торопясь снимал свою шинель с крючка, также не торопясь надевал ее на себя и это еще пуще прежнего разозлило мл. сержанта Тимофеева, который чуть ли не извелся на говно, надрывая свои без того охрипшие голосовые связки. И когда он орал, он походил на бешеную собаку, сыпля всевозможными ругательствами и проклятиями в адрес рядового Ахмедова.
— Ахмедов, ты что, опух?! Бегом марш!
Но рядовой Ахмедов продолжал держаться своей линий, будучи до конца принципиальным. Да и в том момент в состоянии адреналина он не особо осознавал возможных последствий. Думаю, он ощущал себя скорее победителем. Однако оставался вопрос: кто же победит в этом поединке: свора сержантов, наделенная, можно сказать, неограниченной властью над нами «духами» или рядовой Абдуллаев — «душара», существо по армейским меркам абсолютно бесправное?
Пока мл. сержант Тимофеев все более и более распалялся, багровел от ярости, не находя себе места, сержант Утенов, командир первого взвода, решил взять бразды правления на себя.
Сержант Утенов, человек уравновешенный, в отличие от мл. сержанта Тимофеева, но при этом, более изощренный в вопросах муштры, а значит подавления воли рядового состава, решил преподнести рядовому Ахмедову «хороший» урок. Он прибегнул к одному из приемов солдатской муштры, в основе которого лежал древний принцип Unus pro omnibus, omnes pro uno (один за всех и все за одного).
Прозвучали одна за другой команды: «Рота, правое плечо, в столовую бегом марш!», «Рота, занять свои места!», «Рота, бегом марш из столовой!» и т.д. Сотня бойцов исполняла одну команду за другой, как и положено бойцам — вбегали в столовую, занимали свои места, снова выбегали… Пока шла муштра в целях, как я понял, озлобления сотни против одного, рядовой Ахмедов стоял снаружи, перед столовой. Рота уже успела по нескольку раз вбежать и выбежать из столовой, строясь в три шеренги по команде сержанта. И вот из строя вылетает как угорелый рядовой Фурман — белокурый детина, немчура из Казахстана, прямо на рядового Ахмедова со словами: «Сволочь! Я тебе морду разобью!»… 
Все произошло молниеносно: я услышал что-то вроде шлепка и звука опрокинутого в сугроб тела. Там валялся почти бездыханный рядовой Фурман. И мы услышали, как рядовой Ахмедов, обращаясь к строю, произнес сдавленным голосом:
— Кто следующий?!
Никто не решался выступить вперед.
То злорадство, какое я наблюдал на лицах сержантов до этого инцидента, пропало; сержанты, видать, поняли, рядовой Ахмедов крепкий орешек — его просто так не расколешь: он пойдет на все, чтобы только сохранить свою честь и достоинство, которые, возможно, он унаследовал от своих далеких предков, завоевавших некогда просторы всей Евразии.
В жизни все происходит по законам драматургии: если есть протагонист — им оказался рядовой Ахмедов, то всегда возникнет и его явный антагонист — рядовой Фурман, или даже целый коллектив, в данном случае сержанты, двигающие сюжет до апогея, после чего всегда наступает та самая развязка, которую так жаждет читатель.
Что же было дальше? Вам интересно?
Выше я говорил о уравновешенности сержанта Утенова. Это – был умный зверь, он не стал усугублять конфронтацию, а пошел другим путем, замыслив нечто коварное, но потом, когда все утихомириться, когда рядовой Ахмедов успокоится и потеряет бдительность.
Но никто так и не решился, пока сержант Утенов, не будучи кретином подобно Тимофееву, понял всю серьезность ситуации, прочтя в моих волчьих глазах желание драться со всем миром не на жизнь, а насмерть. Он, чтобы не усугублять ситуацию, быстро:
— Рядовой Абдуллаев, встать в строй! — скомандовал сержант Утенов и солдат послушно встал в строй. — Ро-та, напра-во! Правое плечо в сторону плаца на развод шагом марш! — прозвучала следующая команда умного командира.

***

Прошло несколько дней после того инцидента, когда Фурман решился подойти к Ахмедову, чтобы, как я понял, загладить свою вину.
— Улугбек, я облажался, извини, — виновато произнес Фурман. — Давай дружить.
Ахмедов взглянул изучающе в лицо Фурмана, в его ясные голубые очи.
— Фурман, ты сам додумался с извинениями или кое-кто из ребят подсказал? — Фурман промолчал. — Ладно, не говори, я догадываюсь, кто тебя надоумил. Все путем.
– Так ты не держишь на меня зла?
Как видно, Ахмедову было не до сентиментальностей:
– Фурман, скажи, ты же немец, да?
– Да, я казахский немец.
– Не удивлюсь, что еще со времен Екатерины II твои предки основали свою колонию в тамошних степях.
– Да, я слышал это от деда… – как бы раздумывая вслух сказал Фурман.
– Вообще, «немцами», – начал блистать своей эрудицией Ахмедов, – на Руси величали всех иноземцев с Запада, то есть людей чужих, не своих. А слово «немец» — это дериват от слова «немой» или бессловесный.
– Я и не знал об этом, — удивился Фурман.
– Ну, теперь будешь знать! Слово-то "немец" русские придумали! Сами немцы себя называют Deutch, а англичане немцев величают German.
– Теперь, да, буду знать!
— Век живи, германец ты наш, – век учись. Ладно, отныне я тебя буду величать Германцем. Всё, Германец, больше на тебя не серчаю. Вот моя рука! — Фурман и Ахмедов пожали друг другу руки. — Иди с миром, Германец! И да здравствует брудершафт!
Так с легкой подачи Ахмедова рядового Фурмана стали называть Германцем. А рядовой Афанасьев, то бишь Афоня, добавлял к погонялу Германец хорошо рифмующееся с ним слово "засранец" — не по злобе, по-дружески.
А вообще, после инцидента в столовой сержанты перестали уж слишком перегибать палку, увеличив на утреннюю трапезу на пять минут.

***

Минуло прилично с тех пор, а в памяти всплывают ярко и живо образы моих сослуживцев — рядового Ахмедова, рядового Фурмана, сержантов. Я отчётливо помню их лица, мимику, голоса, их движения, слова и фразы ими произносимые, помню нашу казарму, плац, на котором нас муштровали командиры, помню ту царящую атмосферу, настроение солдат, помню, как они скучали по родному дому, родным и близким… И мне хотелось в моем рассказе показать всего лишь один из эпизодов армейской жизни, изображая характеры, силу духа, передавая колорит того времени и места, где проходили мои юношеские годы и где у нас еще восемнадцатилетних юнцов появилась огромная возможность идти семимильными шагами по пути взросления и возмужания…

Джахангир Абдуллаев
Ташкент, 16 сентября 2013 года.