***

Нет никаких законов жанра. Формальности. Сплошные формальности. Как по вашему сочетаются пригожий солнечный денёк и казнь? Каково, а? Когда радостно щебечут пичужки, позвякивают колокольчики на трамваях, а хорошенькие фрау прогуливаются вдоль кондитерских с пухлощёкими малышами. Идиллия! Наверное, этот расстрел выдуман лишь для того, чтобы Вселенная не захлебнулась в собственном счастье. Баланс. Везде и всюду должен быть баланс.

Фридрих обожал баланс. Он высоко ценил правильность. Всё должно быть по нормам, на всё должны быть строгие рамки. Жёсткие воротнички, стрелки на брюках, отутюженные так, что о них можно порезаться. Оружие, начищенное до блеска. Прямой и холодный взгляд выцветших глаз. Эмоции, чувства - недопустимо! И лишь изредка в отуманенном алкоголем разуме Фридриха рождались странные... страшные мысли. О том, что все те существа, на которых неоднократно поднималась его рука и тяжёлый солдатский сапог, на которых только криком, руганью - страшно, зверски - так и никак иначе. Что те создания - они ведь, вдруг, такие же люди... И почему нужно так с ними? Почему, если копнуть глубже, почему? Фридрих боялся таких мыслей, заливал их ещё большей дозой алкоголя, а проснувшись, забывал о них, как о страшном сне. И вновь на утро он был идеальным. Правильным.

И это утро было таким же правильным. Таким же отутюженным и начищенным. И щебетали птицы, как и положено, по утрам. И светило солнце, умытое и радостное. И осанка была прямая, и изгиб локтей - под нужным углом. И начищенное до блеска ружьё. И мишень... Живые мишени... Но ведь так нужно. Так - правильно. И ни один мускул не дрогнул на лице Фридриха, и ни одна мысль, шальная, страшная, не проскользнула, пока его палец опускался на курок. И когда пуля, преодолевая трение воздуха, летела по своей - правильной - траектории, где-то внутри у Фридриха что-то вдруг полыхнуло и обожгло всё... Взорвалось, на доли секунды позже, чем прозвучал выстрел. Ясное до этого сознание помутилось... Чувства, эмоции накрыли его цунами невероятной силы. Там смешались страх - глубинный, животный, отчаяние и ужас, чувство растерянности и что-то ещё... Невыносимо тяжёлое, накатывающее горячими волнами. Руки его дрожали, глаза, которые многократно расширились, всё равно ничего не видели. Давящая тяжесть, чернота и внутренние вихри... Ноги его, в отутюженных брюках, сделались ватными. Тело обмякло. Фридрих весь стал напоминать брошенную марионетку. В нём что-то сломалось. Сломалось раз и навсегда. Так, выпустив пулю в стоящего напротив, Фридрих убил самого себя. Не физически. Но гораздо-гораздо хуже...