Дядя Ваня

Поезда дальнего следования идут в никуда. Место, откуда они выехали, бесконечно далеко. Конечный пункт еще дальше. Деревни, поселки и разъезды встречаются редко. Города - еще реже. Дни тянутся медленно. А поезда идут в никуда.

Маленькая светловолосая девочка лет восьми в красных сандаликах целыми днями бродит по плацкартным вагонам. Она едет одна вместе с поездом в неизвестном направлении.

На боковушке возле туалета жуликоватого вида парень обыгрывает в карты солдата-дембеля. То ли солдат так невнимателен, то ли жулик так ловко мухлюет, то ли солдат уже в меру пьян, то ли просто устал от монотонного стука колес, который вот уже который день бьет по ушам, а может, сопернику просто везет, как утопленнику в субботний день…  Парнишка в военной форме проиграл почти все содержимое карманов, пол палки колбасы и бутылку водки.

Девочка подходит к солдату и тянет его за рукав.

- Дяденька, - тихо зовет она, - положи себе тоже карты на колени. Это, наверное, удачи прибавляет.

Жулик испуганно косится на девочку, а она только улыбается и бросает ему, как бы невзначай:

- Шалом, Моня[1].

Малышка проходит мимо и уже не обращает внимания на то, как солдат вскакивает и хватает за грудки своего партнера по игре.

В другом вагоне едут цыгане. Кажется, целый табор. Мужчины шумят и ругаются, девушки смеются и переговариваются то ли на незнакомом языке, то ли просто слишком быстро и сбивчиво. По проходу быстрым шагом, оглядываясь, идет молодая цыганка, а за ней, окликая и пытаясь схватить за руку, русский парень.

- Эй! Ну, красавица! - кричит он ей.

Девушка затравленно озирается и шикает. Но парень не отстает.

- Бахти! - зовет цыганка.

Тут же из-за одной из перегородок высовывается мужчина в бордовой рубашке. Он встает в полный рост и долго смотрит на паренька.

- Что тебе здесь нужно? - с угрозой спрашивает его цыган.

- Ничего. Я мимо шел. В вагон-ресторан, - пугается тот.

- Тебе в другую сторону, - уже дружелюбнее подсказывает Бахти и поворачивается к девушке, - Поди сюда, Зарина. Спой нам.

Зарина с секунду колеблется, присаживается рядом с мужем и затягивает:

Кай ту, дэвэл, миро дэвэл?
Э глас мири ту на шунэса…[2]

Внезапно девушка замолкает, прислушиваясь к бормочущей тишине. Через секунду слышен плач ребенка. Зарина бросает виноватый взгляд на мужа. Тот отмахивается, мол, в другой раз споешь.

Девочка подходит к цыганке и тянет ее за рукав цветастой блузки.

- Зря ты с тем дядей не пошла. Он хороший. А этот твой злой, - тихо говорит малышка.

Девушка испуганно оглядывается и, не обнаружив по близости мужа, отвечает зло:

- Иди, куда шла. Ты наших законов не знаешь.

Девочка только пожимает плечами.

- Романо рат,- говорит она и уходит дальше по проходу. [3]

Там проводница трясет прилично одетого молоденького парня-студента.

- Где билет, я спрашиваю?! - кричит полная женщина в зеленых резиновых шлепанцах.

Студент мнется и молчит, глядя на проводницу едва ли не со слезами. Он не может ничего сказать в свое оправдание и, кажется, совсем не понимает, чего от него хотят. 

- Высажу на первой же станции! Каков наглец! - грозится женщина.

А парнишка все так же молчит, хотя его словно распирает от желания что-то сказать.

Девочка подходит к проводнице и тянет ее за рукав.

- Тетенька, пустите его. Ваш Игорь прошлым летом так же домой ехал.

Та непонимающе смотрит на малышку и совсем забывает про предполагаемого "зайца". А потом моргает так же непонимающе и уходит совсем в другую сторону.
Парень облегченно выдыхает и протягивает девочке конфету, спешно найденную в кармане. Она берет подарок и улыбается.

Глухонемой студент спешит скрыться.

Малышка, не спеша, следует в том же направлении и оказывается в прокуренном тамбуре. Стены дрожат, а мерный стук колес, особенно слышимый здесь успокаивает. Девочка садится на корточки в уголке, утыкается носом в колени и постепенно забывается тяжелым не детским сном без сновидений.

Будит ее такой же мерный, как и стук колес, стук капель по стеклу. На железную дорогу спустилась ночь, а небо заволокли тучи.

В тамбуре она уже не одна. Рядом с ней, оперевшись спиной о стену стоит высокий мужчина в светлом пальто. Волосы его в тусклом свете кажутся почти седыми, хоть он и выглядит довольно молодо.

- Привет, - улыбается ему девочка, как старому знакомому.

Мужчина отвечает ей такой же мягкой детской улыбкой.

- Что ты здесь делаешь? - спрашивает она его.

- То же, что и ты, - отвечает мужчина.

- А что здесь делаю я?

- Откуда мне знать?

Мужчина устало запрокидывает голову, чувствуя затылком холодную стену. В тамбуре пахнет теплой подпаленной резиной и холодным железом. Запах табака давно въелся в эти стены. Кажется, его ничем не вывести, даже если курить здесь не будут в течении ста лет.

Девочка встает и потягивается. Спина затекла и ноги болят от неудобного положения. Она тихонько дергает мужчину за рукав.

- Но-но! Давай без этих твоих штучек! - он резко выдергивает руку.

Тут же перезвоном бубенцов раздается задорный девичий смех и кажется, что в воздухе растворяется фигура красивой длинноволосой девушки в длинном пальто. "Ах, Ваня, Ваня…" - звенит в постукивающей тишине. Но это только кажется. Ведь в тамбуре только они двое.

- Ваня… - эхом повторяет девочка и тихонько смеется, - Дядя Ваня.

- Никакой я тебе не дядя. И знать я тебя не знаю, в первый раз вижу, - недовольно бормочет мужчина.

- И я тебя знать не знаю. Ты кто такой, дядя Ваня? - девочка дурачится, продолжая тянуть его за рукав пальто, - Не молчи, дядя Ваня. Мне здесь грустно. Все здесь такие грустные. Ну кто ты, скажи? Откуда ты?

Дядя Ваня и сам, казалось, не задавался этим вопросом. С минуту он молчит, как бы подбирая слова.

- Я здесь все… - задумчиво произносит он наконец, - Я там, я тут. Я в точке отправления, и в пункте назначения. И здесь, в пути тоже я. Я там, откуда ты родом…

- Но я из ниоткуда, - спешит возразить девочка.

- Не перебивай. Я и сам толком не могу объяснить, кто я и откуда. Россия. Такой ответ тебя устроит?

Малышка кивает, легко принимая ответ своего собеседника. Ее словно и не интересует, что именно он хотел сказать. То ли потому, что она и так знает, то ли потому, что это не имеет значения.

Она кружится в тесном тамбуре в одной ей понятном танце под стук колес и дождя, легко перебирая полными ножками в красных сандаликах, с трудом удерживая равновесие.

Дядя Ваня не обращает на это внимание. Его старая знакомая незнакомка всегда была странной.

- Почему ты не меняешься? Каждый раз, когда я вижу тебя, ты остаешься ребенком, хотя тебе, пожалуй, больше лет, чем мне…

Девочка останавливается, хвастаясь рукой за стену. Как юла, которую пнули под разукрашенный бок.

- Я отовсюду и из ниоткуда. Я всегда и никогда. Я есть и меня нет. Какой меня видишь, такой и буду. Мне без разницы, как выглядеть, - отвечает высокая полная женщина лет сорока с веселыми морщинками у губ и в уголках глаз, откидывая за спину тяжелую черную, как смоль, косу.

Иван удивленно смотрит на свою собеседницу и тупо моргает. В краткий миг моргания, пока глаза закрыты, ему кажется, что он видит на месте женщины самого себя, пожимающего плечами и улыбающегося. Через долю секунды он открывает глаза, но перед ним стоит все та же белобрысая малышка в красных сандаликах.

- Прекрати, - мужчина отворачивается. Его пугают эти метаморфозы, возможно, являющиеся лишь плодом воображения.

- Тебе не нравится говорить с ребенком?

Иван поворачивает голову, чтобы что-то ответить, но перед ним стоит уже не та малышка. Худенькая, как тростинка, девочка-подросток в огромной футболке с полосатым флагом, цветов которого не разобрать в ночной серости, и джинсовом комбинезоне звонко смеется, демонстрируя ровный ряд мелких мышиных зубов, в котором не хватает одного, справа. Он зияет темным провалом в искренней задорной улыбке. Короткие апельсиново-рыжие, явно крашеные волосы с отросшими темными корнями торчат жесткой паклей, а самые кончики вьются мелкими колечками. Острое мышиное личико усыпано крупными, похожими на крупицы гречки веснушками.

- А так нравится, дядь Вань? - звонко взвизгивая, интересуется девица.

- Издеваешься? - возмущенно выкрикивает Иван, но, сколько бы он не моргал, некрасивая рыжая девчонка все так же посмеивается, глядя на собесндника лукавыми темными глазами.

Видение не рассеивается, а она кружится в одной ей понятном танце по тесному тамбуру, широко раскинув руки, притопывая почему-то босой ногой.

- Чучух-чучух, - приговаривает она, подражая стуку колес, - Чучух-чучух, чучух-чучух…

Голос у девчонки резкий, контрастирует с мерным стуком колес, отражается от стен и разбивается звонким эхом.

- А другие тебя видят? - вдруг спрашивает Ваня.

- И видят, и слышат. Иначе, зачем я вообще?

- Мои сестры никогда тебя не видели. Я спрашивал…

- Про кого спрашивал? Про маленькую девочку в красных сандаликах? А ты спроси лучше у Наташи про беспризорника Кольку из Минска, или про Алесю, не говорящую по-русски. Оля точно вспомнит татарина Равиля из Крыма, беременную Галю из Херсона и тощего безымянного безымянного парнишку, которого кормила борщом. Не меня видят такой, какая я есть. Это я такая, какой меня видят. В этом суть реальности. Она даже более эфемерна, чем фантазия и

- Хочешь сказать, не я вижу стул, потому что он существует, а стул существует, потому что я его вижу?

- Приблизительно.

Худая, некрасивая девица опирается спиной о стену, вульгарно сгибая ногу и скрещивая руки на груди. Вызывающая белая, без единой царапины коленка показывается в порезанной на пол штанины лохматой дырке. Сама девчонка вид при этом имеет довольно бандитский. "Странно, что нет шрамов," - мельком отмечает Иван. Рыжая  только хмыкает и одергивает штанину. Цепкий взгляд мужчины успевает выхватить широкий багровый рубец на колене.

- Убедился? Что ж ты такой недоверчивый, дядя Ваня? Ну хочешь, я тебе спою? Меня этой песне одна тетенька научила, - предлагает девчонка, а потом, немного подумав, говорит не то о тетеньке, не то о песне, - Красивая.

- Цыгане хорошему не научат, - упрямится Ваня.

- Не хочешь, как хочешь. Я могу и русскую спеть.

Она пожимает плечами и заводит в полный голос:

По лесу, по лесу, по темному зеленому
Ходили-бродили семьсот казаков,
Донских молодцов.
Приходили ко двору, ко ивановому.
Ты Иван-господин, ты повыйди-ка сюда.
Мы тебе подарим коня с седлом,
С золотым седлом…[4]

- Уздом, - меланхолично поправляет Иван, - Там было "с золотым уздом".

Девушка неожиданно замолкает. Некрасивое острое личико становится грустным, разочарованным.

- Знаешь, дядя Ваня, хоть ты в меня и не веришь, я все равно есть. Я намного сильнее, чем ты думаешь. И каким бы упрямым ты ни был, ты не сильнее меня. Тебе придется подчиниться, хочешь ты того или нет. Я бы жалела тебя, если б ты не был таким упертым.

- Почему ты зовешь меня дядей? - невпопад спрашивает Иван.

- Просто так, - рыжая девица пожимает плечами, - Ты похож на моего дядюшку.

- А кто он?

- Он сам Случай. Знаешь, такой он весь несистемный, спонтанный, никогда не знает, что сделается в следующую минуту… - неожиданно девица поворачивается и открывает тяжелую дверь, явно намеревась уйти.

- Стой! А кто тогда ты? И почему я тебя постоянно встречаю? Зачем мы встретились сейчас?

Но она, даже не оборачиваясь, сует руку в карман и бросает через плечо карамельку-барбариску,  смеется: "Лови", - и скрывается в вагоне. Иван успевает поймать подарок, а потом рывком открывает захлопнувшуюся дверь, но девчонки уже нет.

"Это была Судьба…" - раздается шершавый, осязаемый шепот над самым ухом, но за спиной тоже никого нет.

Иван вздыхает и через тамбур проходит в соседний купейный вагон.

О чем было это "Судьба" - о встрече или о девчонке, он так не понял. Это было не так уж важно. Он задумался и открыл окно. В черном лоскутке неба, усеянном серебристыми звездами, ему почудилась задорная улыбка без одного зуба справа.

Кто же она, его старая знакомая незнакомка и откуда пришла? Неужели оттуда, с черных небес, с серебристых звезд? Неужели и впрямь отовсюду? Тогда сколько всего она должна была видеть, сколько слез, откровений, сколько слов пустых и полных смысла… И ведь держит все это внутри, молчит, ни с кем не делится. А может, Судьба просто испытывает его. Испытывает молчанием. А он тянется к истине, как кот, когтистыми лапами ловя игрушку. Но она все ускользает, будто кто-то дергает за ниточку.

В кармане пальто он нашаривает барбариску, подаренную девчонкой. Он вытаскивает ее, задумчиво смотрит и выкидывает в окно. Она пролетит метров сто и останется лежать рядом с железнодорожным полотном. Ерунда. Все равно пути ведут в никуда. В это "никуда" и направляется поезд дальнего следования со своими загадочными пассажирами, их тайнами и откровениями.


________________
Примечания:

[1] Шалом(ивр.) - "здравствуй".

[2] Кай ту, Дэвэл?(цыг.) - цыганская песня-молитва(в буквальном переводе "Где ты, Бог?") на мой взгляд, очень лиричная, цепляющая, проникновенная, по звучанию чем-то напоминает церковные песнопения.
 
[3] Романо рат(цыг.) - чаще всего переводится, как "братская кровь", если буквальнее, то "цыганская кровь/из цыганского рода". Эта фраза как бы говорит: "Я свой/своя".

[4] Старорусская песня-колядка. Как и все колядки, она была придумана, чтобы клянчить деньги. Если по общей сути, то казаки наобещали Ивану-господину и всей его родне несметные богатства, посетовали на скромные финансы и попросили подбросить "по денежке", чтобы когда-нибудь, когда казаки разбогатеют, Иван-господин со своей родней таки получил свои обещанные подарки.