ЛЕС

Вы помните свой первый лес?
…
У каждого человека должен быть свой лес.
Хотя бы один в жизни.
Чтоб иногда уходить туда от всех. Пусть даже на очень короткое время, но от всех. Прижаться к шершавому, видевшему не одну зиму дереву, и спрашивать его. Задавать вопросы, на которые уже долго-долго не можешь сам найти ответы. Так долго, что начинаешь сомневаться: есть ли они вообще. Или просто сесть на пень и ни о чём не думать…. Бывает ли так? Может ли человек ни о чём не думать? Наверно может. Просто он привык обращать внимание на тяжелые проблемы, на усталость и душевную боль так сильно, что чистые и красивые мысли сами проносятся в голове. Проносятся, не цепляясь за серые клетки или резкие повороты мозговых извилин. И от этого их часто не замечают и потому уверены, что ни о чём не думают.
Значит, пусть будет так: сидеть на поваленном или спиленном дереве и не о чём не думать.
Ещё в лес можно сходить за сказками. Тут сидеть не надо, сидишь – мало что видишь и обязательно что-нибудь пропустишь. В этом случае по лесу надо ходить. Если ходить по настоящему лесу, то и сказки будут про настоящий лес. Только ступать надо очень осторожно. Во-первых, чтобы случайно не спугнуть сказочного героя, а во-вторых, чтобы не пропустить границу, которая отделяет наш мир от мира сказочного.
Вот примята трава, здесь прошёл Михайло Потапыч. Наверняка шёл в близлежащую деревню и тащил целый возок пирожков, которые бабушке с дедушкой напекла Машенька. Чуть дальше упавшее от ветра дерево вырвало из земли свои корни. В образовавшуюся яму набралось дождевой воды. У самой воды, на вязкой земле виден след лося. Значит, приходил сюда сохатый, собираясь попить. Но не пил – попробовал, пить не стал, плохая вода в таких ямах. Смертельного отчаяния  много в этой воде. Вырванные порывом ветра корни, это навсегда потерянная связь дерева с Землей-матушкой. После топора или пилы остается пень, сломайся ствол в любом месте, тоже будет пень, а пень это победа жизни. Корни всегда найдут возможность протолкнуть сквозь трухлявый остаток ствола молодой росток, и сын погибшего дерева, а, значит, и оно само будет расти дальше.
Современные сказочные сюжеты тоже можно встретить в лесу. Представьте, вы идете по едва заметной в траве тропинке, наслаждаетесь чистотой и мощью окружающего пространства и, вдруг, под густой еловой лапой замечаете нечто выходящее за рамки этой красоты. Через пару секунд вашему взору предстает  ржавый корпус старой стиральной машины. На первый взгляд ничего странного, вполне земная вещь. Но вот как сломанная стиральная машина очутилась в лесу? Зачем кому-то понадобилось тащить её сюда?... Поневоле вспоминается «Матрица», ошибка программы, отвечающей за равномерное распределение хаоса.
Гуляя по настоящему лесу можно не только увидеть, но и услышать много. Звуки мелькающей мимо тебя жизни волнующи и красивы. Волнующи потому, что непонятны, непостижимы человеческим разумом. Через некоторое время уже не различаешь те звуки, которые слышал на самом деле от тех, которые придумал.  А красивы… красивы потому, что волнующи, заставляют дышать глубже, сердце биться чаще. Вот так и связано всё здесь. Крепко накрепко.
Это всё про настоящий лес.
Но у людей может быть и другой лес. Лес, в который кроме вас никому хода нет, даже если очень сильно мечтаешь туда кого-нибудь провести. Можно часами про свой лес рассказывать любимым и друзьям, но то, что они после этого описания представят, не будет похоже на ваш лес. Это будет их лес. Тот, который у них уже был, или тот, который вы помогли им создать в данный момент.
В свой лес люди ходят тоже, чтоб отдыхать.
Некоторые делают это во сне. Ложатся спать, в предвкушении долгожданной встречи закутываются в одеяло, закрывают глаза и с беззаботной детской улыбкой ждут прихода сна.
Другим, чтобы попасть в свой лес достаточно просто закрыть глаза. Они могут делать это где угодно. Главное, чтобы никто не мешал.
Этот лес растет вместе с человеком и потом, когда всё заканчивается, вместе с ним умирает. В зависимости от настроения хозяина в нём меняется погода. Иногда между деревьев столько солнечного света, что кажется невероятным, как ему удалось туда пробиться, а иногда пасмурно и сыро. По внутреннему пространству можно определить и характер главного и единственного лесника. У одного в лесу порядок, словно в королевском парке, у другого такая непроходимая чаща, что невольно поражаешься фантазии обладателя. У этого деревья стоят, словно солдаты в строю, а в ином даже заблудиться приятно. Путешествие по такому лесу, как разгадывание ребуса или поиск выхода из лабиринта – одно удовольствие.
Но самый интересный лес тот, который меняется, в котором есть всё. Где порядок и хаос существуют одновременно. Такой лес изобилует цветами самых фантастических оттенков и запахов. В нём водятся фантастические звери и диковинные птицы. В таком лесу хорошо отдыхать и здорово мечтать.
Но есть люди, у которых не один лес.
И я один из них.

Вы помните свой первый лес?
Самый первый.
Я свой помню.               
В этом лесу деревьев было не очень много. И они совсем не были похожи на деревья, к которым все вы привыкли. Они вообще не были похожи на деревья. И все вместе не были похожи на лес. Хотя всё равно были лесом. Но вся эта непохожесть не мешала мне подолгу мысленно  плутать между ними.
Для того, чтобы очутиться там, не надо было выходить из дома и куда-нибудь  ехать, надо было просто лечь на живот на полу и плотно придвинуться лицом к тому, что было лесом. С одной стороны крайними деревьями в этом лесу были ножки большого шкафа,  с другой – ножки старого дивана на котором спали родители, а сердцем этого леса, являлся большой стол с приставленными к нему стульями. Когда стулья были плотно задвинуты под стол, то получалась уж совсем непроходимая чаща. Ещё можно было принести из кухни две табуретки и поставить их тут же. Расставляя стулья и табуретки вокруг стола, можно было буквально безгранично менять размеры леса. Все зависело от того, в какой истории предстояло ему участвовать.
В моем лесу постоянно что-то происходило.
Вот  из-за толстого дерева выскочил солдат, и, перебегая от одного дерева к другому, начал стрелять в невидимого противника. И как у дотошного режиссера, у меня эта сцена повторялась десятки раз. В каждом следующем эпизоде движения солдата становились всё более красочными и невероятными. Неожиданно на дальней опушке мелькнул кузов раскрашенного цветными фломастерами грузовика. Из машины, по одному, невероятными прыжками стали выпрыгивать солдаты, в полёте стреляли друг в друга,  ловко приземлялись и быстро прятались за стволами деревьев. Затем один из них взрывал машину, на которой только что все они  приехали. Грузовик взлетал, особенно медленно летел, стараясь задеть в полёте как можно больше деревьев, под невероятными углами отскакивал от них, и, как правило, падал именно на того солдата который её взорвал, как бы тот ни старался от неё сбежать. 
Мои руки совершенно не успевали за фантазией, поэтому не всегда делали всё правильно, приходилось по несколько раз повторять полёт грузовика, прыжки солдатиков, смакуя отдельные, особенно удавшиеся моменты.
Потом солдаты прятались каждый за своим деревом и замирали. Сейчас должен включиться прожектор – противник, предполагая нападение, тщательно просматривает пространство при помощи луча света. Роль прожектора играл карманный фонарик. В комнате надо было выключить свет, чтобы было темней, потом лечь на пол и медленно водя фонариком по лесу, выискивать замаскировавшихся захватчиков. Четкий овал света медленно перемещался по лесному массиву. Тени от деревьев пытаясь спастись от яркого света, двигались в сторону и неожиданно открывали спрятавшихся за гладкими стволами солдат, которые, в свою очередь, старались спастись бегством, но неизменно погибали под пулями защитников.
Вдруг в луче фонарика что-то блеснуло. Не надо было ни гадать, ни разбираться в причинах блеска, всё и так было  ясно. Мысли бегом перевоплощали солдатиков в кровожадных пиратов, одновременно придумывался сценарий поиска клада на заросшем лесом острове сокровищ .
А в коробке ждали своего часа и своих историй индейцы, русские витязи, гоночные автомобили, кубики, а еще много разных игрушек и  мусора, найденного на улице и  втайне от мамы пронесенного в дом.
                Таким был первый лес.

Второй лес был настоящий.
Лесом также его можно было назвать с большой натяжкой, но зато он, как уже было сказано, был настоящий. Рос он у бабушки в деревне, прямо за огородом.
Большая, огромная поляна была усеяна зарослями кустов, отдельными небольшими островами березово-ольховых насаждений. К тому же она сильно была изрыта кротами и обильно усыпана коровьими лепешками. Впрочем, в имеющихся островках растительности было довольно чисто, и самый первый на сегодня, даже не очень внимательный посетитель этого большого загона мог без труда насобирать небольшую корзинку молоденьких подосиновиков. Кроме коров, которые естественно не интересовались грибами, поляну посещали только мы, внуки и внучки своих бабушек, летние жители деревни, кстати, такой маленькой, что ей не полагалось даже своего магазина. В магазин мы ездили на велосипедах, а бабушки наши ходили пешком, за два километра.
На этих двадцати гектарах деревьев, кустов и травы разыгрывались сцены из  Фенимора Купера и Майна Рида,  Роберта Стивенсона и Жюля Верна. Мы были индейцами и ковбоями, пиратами и простыми путешественниками. Утром мы были разведчиками,  после обеда пограничниками, а вечером разжигали на «нашем месте» костер,  вспоминали «минувшие дни» и строили планы на завтра.
С противоположной стороны от деревни вдоль нашего полигона проходила проселочная дорога, по которой довольно часто проезжали лесовозы, заволакивая килограммами пыли все придорожные кусты. Иногда эта дорога становилась государственной границей. Именно государственной, и ни какой другой. Наличие лесовозов, и летящей от них пыли, сделало этот участок границы любимым местом для всякого рода нарушителей и диверсантов. Бдительные пограничники, которые, к слову сказать, вчера были такими же диверсантами, знали свое дело отлично, и противнику скоро приходилось сдаваться на милость победителя. Бывали, конечно, случаи, когда проигрывали пограничники, но происходило это не часто. Добро неизменно побеждало зло, а «русские» побеждали «немцев».
Иногда тактические способности защитников родных рубежей делали огромный, не шаг, прыжок вперед. В пыльные и мохнатые головы приходила мысль, способная сделать фельдмаршалом простого рядового. Зачем, собственно, ловить каких-то там нарушителей, если можно, пока они еще не перешли границу, перейти её самим в другую сторону, и  попытаться захватить где-то находящийся штаб. О том, что штабы должны быть у обеих сторон договаривались заранее.
Обедать воюющим сторонам приходилось иногда прямо здесь же, в лесу или в старой автобусной остановке,  как говорится - в полевых условиях. Особенно хитрый и ловкий разведчик засылался в деревню за пряниками, сушками, печеньем или простым белым хлебом, после чего из тайника вынималась чистая литровая стеклянная банка. Пока деревенский шпион прочесывал бабушкину хату в поисках чего-нибудь съедобного, на поляне выбиралась самая спокойная на этот момент корова. Внуку или внучке хозяйки выбранной скотины вменялось в обязанность наполнить стеклянный сосуд теплым, обалденно пахнущим молоком.
 
У нас было своё футбольное поле с пнём в самом центре. У каждого из нас где-то в зарослях был построен свой шалаш, и рядом с ним закопан клад с личными сокровищами.
Так уж получилось, и, несомненно, нам в этом повезло, что все ребята и девчонки в деревне были примерно одного возраста. Говоря «все», я имею в виду пятерых мальчишек и трех девочек. Мы дружили парами, тройками, четверками или все сразу.
Но мы дружили.
Жизнь, на самом деле, была прекрасна.
А ещё в это время я убедился в достоверности многих постулатов истории нашей планеты. В полукилометре за деревней дорога проходила мимо карьера, из которого в недавнем прошлом и добывался материал для неё. За пару лет карьер заматерел, закрепился в своих границах и перестал быть особо опасным для детей. Поэтому бабушки с дедушками не возражали против присоединения этого карьера к владениям своих внуков.
Мне нравилось капаться в россыпях камней в стенах этой огромной ямы. И однажды я нашел окаменевшую морскую раковину. Не менее часа я с удивлением смотрел на белый камень с шапкой оранжевой раковины. И вдруг как-то сразу вспомнил все уроки истории и географии из курса уже пройденной мной школы. Это было что-то! Миллионы лет назад, там, где я стоял было море. Или, даже, океан! Невероятно!
Я видел бродящих по берегу динозавров, мимо меня проплывали гигантские водяные ящеры, огромные рыбы, и всего сто миллионов лет назад одна из них коснулась этой раковины плавником.
Потом было много других камней с окаменелостями ракушек, стеблей папоротников, многих других интересных находок. Но тогда я неожиданно увидел и почувствовал всю грандиозность и величие мира. Я показался себе сорванным осенью кленовым листом, которым играет ураган времени. 
И тогда мне первый раз не захотелось этим листом быть.
Правда, я этого ещё не знал.
…
Это был второй лес.

Третий лес был тут же.
Вернее, это был тот же лес, но старше на пару-тройку лет. Самое главное не другой возраст, для леса три года это не срок, самое главное, что лес стал другим. Вдруг оказалось, что березы стройные, сосны строгие, а дубы сильные и могучие.
 Свисающие вниз березовые ветви, почему-то напоминают волосы одной девочки, которая на всех уроках сидит на передней парте. Если встать под такое дерево и позволить ветру одновременно играть листьями и твоими волосами, при этом еще вспоминая ТУ девочку, можно сойти с ума.
Помню, как каждое утро сильно хотелось бежать в школу, как каждый вечер с остервенением делались уроки, а днем, в школе, моя рука была поднята выше всех остальных. Так рвался к доске, стоять спиной к классу, аккуратно выводить мелом формулы, будучи уверенным, что ОНА за тобой наблюдает, восторгается тобой. Потом, когда поворачиваешься к классу и замечаешь, что никто кроме учителя на тебя не смотрит, становится совершенно ясно, девчонка только-только опустила глаза. Стесняется, значит скромная, хорошая.
Летние каникулы всегда кажутся короче, чем весенние, осенние или зимние. Но иногда время как будто замедляет свой ход,  идет очень медленно. И тогда весь мир против тебя. Единственный выход – это мечтать. Наверняка придется защищать свою королеву от дворовых хулиганов, и уже сейчас важно знать, как это будет происходить, что потом будет сказано, и что потом будет придумано. И еще десятки различных историй, в которых каждый вечер, когда дом уже затихал, и бабушка самая последняя ложилась спать, отшлифовывалась каждая мелочь, продумывался каждый жест, и по нескольку раз шепотом произносилось каждое слово. А в августе, когда ночи особенно черные и звездные, на небе можно было выбрать себе звезду, самую яркую, самую красивую, и смотреть на нее с уверенностью, что та девочка, о которой столько всего придумано, тоже смотрит на неё. От чувства того, что в этот момент наши взгляды встретились становилось как-то тепло и уютно. Я уже сплю, а звезда по небу медленно движется к лесу, сейчас совсем черному, и, от этого еще более сказочному, чтобы спрятать от солнца наши взгляды и навсегда сохранить их.
Это третий лес.
И, наверно самый… чистый из всех.

Потом, с возрастом начинаешь понимать, что если придумал себе лес, то вряд ли когда-нибудь сможешь его покинуть. Надо было мечтать о чём-нибудь другом. Сидя под столом в окружении солдатиков, ты начинаешь потихоньку, маленькими стежками, вплетать в общую паутину мироздания свою, пока ещё, ниточку. То есть, под столом сидел я. Другие сидят у своего папы на коленях и в четыре руки вертят огромное рулевое колесо мощного грузовика. Некоторые в моторной лодке следят за красивым сверкающим полётом блесны, привязанной японской леской к самодельному спиннингу. Кто-то в запотевших очках пытается построить квадрат, равный по площади данному кругу, а кто-то даже спит с цветным карандашами. У каждого своё начало, своя ниточка. И даже стежки в паутине разные по длине.
Наверно уже тогда выбор был сделан, но, даже потом, когда я это понял, я был по-прежнему убеждён – у каждого человека должен быть свой лес.

Следующий был настоящий.
Самый настоящий буреломник. Нескольких метров нельзя было пройти, чтобы не запнуться. Казалось, какой-то великан, не вступая в лес своими ногами, как-то аккуратно, выборочно выдергивал деревья прямо с корнями, и тут же их раскладывал. Причем ухитрялся делать это так ловко, что создавалось впечатление - он знал, где я пойду, и максимально старался усложнить мне маршрут. Знание этого придавало силы, заставляло, с еще большим остервенением, пробираться между поваленных деревьев, чувствуя себя способным побороться с противником, превосходящим тебя по силам.
 А кто-то ещё более могущественный за всем этим противостоянием наблюдет, и иногда вносит свои коррективы.
 Ломишься вот так по лесу, проклиная даже тех, кто ни какого отношения, ни ко мне, ни к лесу, ни к моему появлению в лесу не имеет, и, вдруг, между деревьями появляется просвет. Всегда хочется думать о неизвестности впереди. Какими бы ни были похождения любого человека по любому лесу, считается, что человек всегда знает куда идет, а значит должен знать, что его ждет за этим просветом. Но так бывает не всегда. Там может быть овраг, за которым пойдет редколесье, может быть болото, ровное как футбольное поле, или обильно посыпанное тем же великаном кочками. Также там может быть большая поляна. Но, по моему, самое красивое, что может встретить уставший путник, бредущий по тяжелому лесу, это красивый берег лесного озера, или быстрой речки. Наверно, нет ничего более прекрасного, чем выйти из комариного царства на продуваемый освежающим дыханием матушки-воды берег, скинуть с плеч рюкзак, сесть прямо у воды, сорвать какую-нибудь травинку и глубоко вдохнув чистого речного воздуха, упасть на спину в живую и  мягкую траву.
Помните, когда мы были маленькими, облака для нас были белогривыми лошадками. Давайте подрастем совсем чуть-чуть. Пусть облака продолжают превращаться. Но во что-нибудь более сложное. Смотрите, вон летит облако своими очертаниями напоминающее женщину стоящую, …в общем, классно стоящую. Если долго лежать в траве и смотреть на небо, на проплывающие над тобой облака, можно увидеть много, и, не только женщин. А если одновременно с этим ты слышишь шепот стоящего рядом, и наблюдающего за тобой леса….
Осталось сделать только несколько глотков чистой лесной воды и можно продолжать борьбу, идти вперед. Но дальнейший путь оказывается гораздо проще. Лес поменял свое лицо, и теперь больше напоминал, чуть запущенный, городской парк.
 Путешествовать по такому лесу было одно удовольствие, все-таки это был не парк, чувствовалась сила, мощь, несравнимая ни с чем. Каждый обитатель леса, даже самый маленький, составляет его силу. Самая последняя птаха, которая не умеет ничего кроме как стрекотать на своем птичьем языке, составляет его мощь.
Потом приходит ночь, и, кажется, что цивилизация тебе приснилась, тот город, в котором ты живешь, это фантастика. Нет ничего вокруг кроме проснувшегося леса, его голодных обитателей и тебя, того, которого добрая половина этих самых обитателей считает своим ужином… или завтраком.
 Пока горит костер, твой маленький мир жив, но только пока есть костер. Попробуй не кормить его, и он начнет тебя предавать. Он будет подпускать хищный лес всё ближе и ближе. А вместе с ним и страх. И единственный способ от этого избавиться, это разогнать темноту. Для этого нужен свет. Много света. Но тут тоже не все гладко, чем мощней луч ты посылаешь в темноту, тем фантастичней картина открывается перед твоим взглядом. Там, в конце луча тени настолько необычны, что в некотором случае можно пожалеть, стоило ли вообще пытаться пугать ночь? Похоже, что ей это не нравится.
В этом случае вас может спасти небо. Летающие женщины давно уже перестали бороздить голубые просторы, да и сами просторы больше не напоминают сверкавший на солнце подиум. Небо стало океаном бездны, и если бы не звезды, скрашивающие его жуткий лик, в этих водах потонуло бы немало романтиков, ибо только они умеют поднимать голову к звездам.
Небо. Красивое звездное небо. Оно победит и темноту и, связанный с ней страх, если правильно смотреть на него, если видеть то, что оно показывает, а не те глупые страхи, которые лезут прямо через голову в пятки.
Придет утро, а вместе с ним понимание своей ничтожности перед самим собой. Утро успокоит и вновь сделает тебя царем природы. Как хорошо, что твои страхи никто не видел.
Это тоже лес.

Следующий лес был самый настоящий.
Утро разогнало все страхи, но вместе с тем нагнало туч, которые совсем не походили не то, что на женщин, они были единым целым, и, поэтому, кроме самих себя, они вообще ни на что не походили.
Утренний озноб заставил до отвала накормить уже еле живой костер, да и чайник надо было согреть. Подойдя к воде, и пытаясь прикинуть свой сегодняшний путь, понял, что, по крайней мере, начало его ни чего хорошего не предвещает. Впереди было болото, не просто болото – топь. Никогда не любил бродить по болотам. Здесь нужна осторожность, здесь нельзя быть романтиком, здесь нельзя мечтать. Здесь можно погибнуть.
Зачем меня вообще понесло сюда? Не сидится дома, так выйди в парк. В конце концов, без проблем найти и такой лес, в котором можно спокойно гулять в кроссовках. Я же не мог гулять по паркам, и для меня не существовало леса, который мало чем отличается от загородной рощи. Всё время хотелось преодолевать какие-либо трудности, испытывать лишения. И дикая, девственная природа, для которой «венец эволюции» мало чем отличался от дождевого червя, была максимально для этого приспособлена. Когда на протяжении нескольких часов такой прогулки, не пересекаешь ни одной человеческой тропинки, поневоле ощущаешь себя этим самым червём. Но это не значит, что ты некто слабый и беспомощный. Нет! Это значит только, что ты важная часть огромного здорового организма. Организма, который знает себе цену и всегда может за себя постоять. Ему не страшны никакие болезни и бактерии, потому что они сами часть этого организма и страшны только вредному и чужеродному телу.
Но наверно современному человеку, как бы он не хотел, не грозит быть частью чего-то здорового. Некоторые из нас могут бесконечно близко к этому приблизиться, но стать этим… возможно единицы и смогли. Вряд ли кто-нибудь таких мог потом видеть, тем более знать.
А вдруг мне повезёт, и именно сегодня я смогу стать одним из них?
Нога еще только начала скользить по кочке, а я уже знал, чем это окончится. По пояс в вонючей жиже, пытаясь за что-то ухватиться, я понял, что все напрасно. Меньше шевелиться, на минуту дольше проживешь.
На болоте что-то стало меняться. Может я раньше не замечал, но вокруг вдруг появились деревья. Стало заметно темней, потом сзади что-то полыхнуло. По кочкам прошел луч, какой-то быстрый и неуверенный, как будто его еще только настраивали. Луч выровнялся и медленно заскользил между деревьями, выхватывая из тусклого дневного света их тени. За одной, уж больно ровной, сосной появился солдат. Нет, большой оловянный солдатик с винтовкой в руках.
 Вокруг сразу запахло домом, мамой и, свежеокрашенным полом.
 Солдат повернулся, и стал медленно направлять на меня винтовку. Волосы у меня на затылке зашевелились, и вот тут я испугался. Через миг, а может через век моей головы коснулась чья-то легкая рука. Совершенно не было сил повернуться в этом болоте, но я знал, я чувствовал, это ТА самая девочка… или… или всего лишь старая берёза.
На глаза упала пелена, и сразу все смешалось. Запах парного молока, деревенский магазин, набитый битком подосиновиками, мама, моющая пол под столом, и черный- черный ствол винтовки, в котором, если приглядеться, можно увидеть звезды.
Это последний лес.
Я уже знаю, что он будет последним, хотя это еще не случилось. Случится только через мгновенье, когда погаснут звезды. Но что такое время, когда сразу видишь всю жизнь.