Один

Над степью летела пыль, и пахло гарью.
Хотелось пить.
Её поднимали встречный ветер и танки, которые расходясь веером, вкатывались в широкий в этом месте участок степи, оставив по флангам овраги. 
По звуку боя, доносящегося справа и слева, было ясно,  что немцы прорвались именно здесь.
Но это означало и другое…
Он заранее прошёл по наспех вырытым, но уже разбитым, окопам, и, перелазая через изуродованные смертью, пыльные тела, бывшие ещё утром бойцами его роты, собрал всё, что могло  убивать  –  автоматы, противотанковое ружьё с дюжиной патронов,  уцелевший ручной пулемёт с полным диском, десяток гранат, патроны и две фляги с водой. 
Банка тушёнки, которую он нашёл, была съедена ещё днём.
Проверив оружие, он вынул из нагрудного кармана патрон («последний – для себя»), вставил его в обойму ТТ, и стал ждать, когда танки подползут на расстояние убойного выстрела. 
Иначе не было смысла открывать огонь.
Вот он!
Головной танк, шедший справа метрах в 50-ти от его окопа, подставил борт, довернув немного влево.
Он прицелился под башню и выстрелил.
- Готов, сука! – обрадовался он и, схватив автомат, стал короткими очередями стрелять по серым фигуркам, бежавшими за танком.
***   
В его планшетке, найденной около развороченного взрывом окопа, была обнаружена запись, сделанная на полях карты трёхвёрстки.
- 7 августа 42. 17-08. Атака с фронта. Танки - до 10шт. Пехота – до батальона. Остался один. Принимаю бой. Мл. л. Иванов.