Люди под небом

На станции Петр Иванович остановил тележку  с  дачным урожаем возле платформы и облегченно вздохнул. До поезда еще было  время перевести дух - не те уже силы, ноет временами сердце, побаливает старая рана на ноге. В будний день дачников к поезду собралось немного, в основном пенсионеры, такие же как и Петр Иванович скромные возделыватели шести соток земли - развлечение на склоне лет.
   Вокруг станции - лес, а в небе медленным бесконечным караваном тянутся облака. Их покой и величие снова навеяли Петру Ивановичу
мысли, которые в последнее время волей-неволей все чаще посещали его, нависали тяжелым грозовым туманом и нехотя, тягуче уступали место другим: копошится человек, добывает хлеб  свой насущный в бренности и суете, в поте лица, растит детей,  ссорится чаще по пустякам, мирится снова, воюет, судит кого-то,  убивает даже, а облака вот все с тем же  безразличием  проплывают  по небу, не замечая ни страданий людских, ни самих людей, ни  границ, ни времени.
   Вспомнилось Петру Ивановичу, как впервые, пацаном  еще,  когда пас коров на лугу с батькой, поразился он этому безразличию  неба
к людским заботам и волнениям. С тех  пор,  наблюдая  иногда  как  плывут в синем бескрайнем просторе воздушные  фантомы, чувствует Петр  Иванович  непонятный  трепет  где-то  внутри,  трепет  и... зависть: вот бы научиться самому этой отстранённости, этому покою.
   Вспомнилось  ему  и  другое  время,  когда  молодым  хлопцем партизанил в лесах под Оршей. Лежа у дороги в  засаде  с  Борькой Баксуком глянуло он тогда в небо, вот так же как сейчас  -  и  аж дух  захватило:  будто  бездна  перед  ним  распахнулась.    Петр Иванович, просто Петро по-тогдашнему, сказал еще Барсуку:
   - Что ж мы воюем-то?! Неужели ж не хватает людям  места  под этим небом?!
   Глянул Барсук на него с ухмылкой и не ответил ничего.  Горячий тогда  денек  выдался.  Тогда-то  и  ранило  его,  зацепила  ногу пуля-дура. На самолете по  этому  же  бескрайнему  безразличному небу отправили его в тыл в госпиталь. А Борька  Барсуков,  дружок его боевой партизанский, в отряде остался. Сколько пережили с ним вместе... Жив ли сейчас?!
   Гудок приближающегося тепловоза оборвал мысли Петра Ивановича. В дизеле он дремал, поставив у ног тележку с дачными  помидорами. Потом еще минут двадцать ехал с вокзала на троллейбусе.
   Дома его уже ждали. На кухне,  окутанной  приятными  ароматами укропа, чеснока, моркови  и  еще  каких-то  пряностей,    под энергичную  музыку  радиоприемника  жена   готовила    на    зиму консервации.
   - А вот и помидоры со мной! - в приподнятом настроении, хотя и усталый Петр Иванович заносил в кухню дачную сумку. - А  ты  без меня тут веселишься?!
   Ему уютно и радостно было дома. Пока жена готовила  чай,  Петр Иванович присел на табурет у стола, начал рассказывать про дачные хлопоты. Он собирался уже пойти в комнату, чтобы не мешать  ей  и передохнуть немного с дороги, но остановился у окна дослушать  по радио вечерние новости:
   - И  последнее  сообщение  выпуска.  В  Риге  начался  первый процесс над  бывшим  советским партизаном,  который  воевал  на территории    Латвии    в    годы    второй    мировой     войны. Семидесятитрехлетний  Борис  Михайлович  Барсуков  обвиняется  по латвийским законам по статье "военные преступления".  Ему  грозит от пятнадцати лет тюрьмы до пожизненного заключения...
   Борька! Барсук! Живой! Не случайно, видно, вспомнился сегодня. И судят?! За военные преступления...
   И вдруг бездонная  глубина  неба  за  окном  стала  темнеть  и
медленно поплыла перед глазами Петра Ивановича. Больно закололо в груди, и он стал медленно оседать на пол с чашкой горячего  чая и бутербродом в руках... И где-то  далеко,  на  мутном  горизонте покидающего его сознания свинцовой тучей снова возник вопрос,  на который  так  и  не  ответил  тогда  Борька  Барсук,  боевой  его партизанский дружок.