Числа

   Числа – они повсюду, эти маленькие символы, обволакивают меня со всех сторон и смотрят из каждого угла. Ими пропитано все мироздание, ведь они сами составляют его суть. Они везде, словно незаменимые подпорки, встроенные в каркас вселенной, незаметные и ненавязчивые, как невидимки. Каждый предмет, вещь или понятие имеет свою ДНК, выраженную числом или их комбинацией. Это человек, управляющий автомобилем, собака, лающая на машину и сам автомобиль, как пример искусственно созданного числа. Это бомж, ночующий на улице и царь, восседающий на троне. Это могут быть атомы, из которых состоит видимый мир, и мириады элементарных частиц, скрытыми нитями связывающие материю. Кто-то воспринимает их как компьютерную матрицу нашей вселенной, слепленную из нолей и единиц, а кто-то отражением идей. Для одних круг и линия могут бесконечно бегать наперегонки, меняться местами и выстраивать длинные цепочки ткани космоса. Для других же идея снисходительно посмеивается над мелочностью педантов. В итоге побеждает, конечно же, практичность. И в начальных классах школы ученик уже знает, что прибавляя или вычитая, он манипулирует предметами, а не представлениями о них. Когда ребенок вырастает, он и не подозревает, что сам стал вещью.

    Особенно числа любят то, что нельзя увидеть и потрогать, а можно лишь почувствовать или услышать. Ночь или закат, хорошо взять рассвет, добавить добра и зла, капельку любви и одну ненависти, смешать составляющие, и в алхимическом горне цифры раскроются и сплетутся, образовав нечто совершенное, у чего нет имени, а в осадке получится творение, которое можно наречь человеком. Тогда я осмеливаюсь думать, что числа способны построить мир, но вовремя просыпаюсь. Казалось бы, о них следует забыть, как о бесполезном баловстве, но эти знаки имеют важную особенность - умение предупреждать о надвигающейся опасности. С их помощью можно увернуться, ненадолго избежать беды или даже катастрофы. Я всегда убеждаю себя в этом. В реальности же нужные цифры не замечаешь, неприятности тебя настигают, они уже произошли, и потом лишь осознаешь, как много предостережений пропустил. Как ты мог, ведь вот же, мы кричали, разве что на лбу не написали, а ты не видел. В итоге получалось вечное пророчество Кассандры. И эта увлекательная, своего рода интересная забава доставляла удовольствие. Почти забытая игра неожиданно напомнила о себе, сменив интерес удивлением, граничащим со страхом.
 
    Я столкнулся с ней два года тому назад, или чуть более того, когда не знал, жив ли вообще. Я бултыхался где-то в вакууме, и хотелось найти ниточку, которая удержала бы меня в подвешенном состоянии. В шкафу откопал советский журнал, содержащий публикации об успехах на производстве и сельском хозяйстве, с обязательной разоблачительной статьей на злобу дня. В конце, следуя перестроечной тенденции, печатали гороскоп и мистические заметки, из-за которых журналы и покупали. В одном из таких номеров мне попалась статья с нумерологической таблицей, всего лишь одна страничка с краткой характеристикой чисел и руководством к пользованию. В ней буква «А» соответствовала числу один, буква «Б» - двум и далее до «К», после чего начинался новый отсчет с единицы. Такая логика построения таблицы показалась мне странной, ведь последним числом было двадцать два, подменившее предполагаемое двенадцать. Из стольких же букв состоял еврейский алфавит, и вряд ли таблица имела отношение к каббале. Кто-то за уши притянул иудейскую мистику к нашей действительности, но такие фокусы меня совсем не смутили.
 
    Я начал с простых примеров: имена и фамилии знакомых, даты рождения смешивал, умножал и делил, вычитал и прибавлял. Хотелось найти ответ сразу, кто я и зачем, что будет завтра. Ответ не получил, конечно же, но интерес остался. Потом очередь дошла до предметов, ощущений и абстрактных понятий. Сотня слов, другая получили свой математический эквивалент, и постепенно в них стала прослеживаться закономерность. Вот уже числа сами задвигались, образовав три ряда, каждый из которых состоял из трех однозначных цифр. В получившиеся три триады помещался весь словарный запас языка, группируя имена по смыслу. Каждая цифра обрастала мясом и кожей, у нее появлялся характер. Двигаясь, она переходила в свою противоположность по триаде, совершала круг и возвращалась на место. Так заканчивался один цикл и начинался другой, на совершенно новом уровне. Цифры менялись двузначными числами, становились более конкретными и понятными. Те, в свою очередь, превращались в трехзначные, и теперь они хорошо сочетались с датами календаря, месяцами и днями недели. Разница между событиями в датах имела свое число, наполненное смыслом и значением.
      
    В таком увлечении необходимо заручиться крепкой памятью. Главное - не забыть важные моменты, накопившиеся за короткую жизнь. Многие из них растворились и исчезли, но ключевые точки остались. Разве их забудешь: число десять – это центр, или воронка, вокруг которой двигались числа. Это печать, с которой родился. Дальше знаки шли сплошным потоком, и приходилось разделять их как значимые и второстепенные. Семнадцать – число кардинальных перемен и надломов; восемнадцать – неожиданных встреч и знакомств, совсем не случайных, как может показаться, но нередко имеющих далеко идущие последствия. Двадцать два – обретение смысла. Двадцать четыре – число любви, но нераскрытой и спрятанной; сорок – изоляции и испытаний, преображения; сорок пять – опасности и риска, энергии. Этот список можно продолжать долго. Постепенно знание о них перерастало в понимание, и на каждую цифру разрасталось досье. Трудность заключалась в том, что почти все они имели оборотную сторону, темную, как решка монеты. Числа могли повернуться спиной, и распознать их точный смысл было иногда невозможно. Лишь спустя месяцы и годы становился ясным их изначальный замысел.
 
    Я не заметил, как система с цифрами превратилась в эгрегор, живущий сам по себе. Он был только мой, и ничей другой. Он действовал только для меня, как будто сверху перед носом сбрасывали карту таро, и никто ее не видел. Для остальных моя игрушка была бесполезна. Кто-то обращал внимание, что на событие воздействуют десятки других чисел, а я избирательно останавливался на тех, которые выгодны мне. Да, отвечал я, но именно эти символы кричали громче всех, а другие не замечали моего присутствия. Образовался маленький круг знаков, который был важен, только их я учитывал, остальные вошли в другую группу, и по обоюдному согласию мы оставались равнодушны друг к другу.
 
    Все вещи воспринимались мной через призму, в центре которой находился я. Она придавала смысл событиям, как будто снимала кожуру с плода и оголяла его. Удивительно, но большинство чисел, как оказалось впоследствии, говорили правду. Теперь же ко мне пришла другая идея, дурацкая на первый взгляд - сделать центром отсчета другую печать, число двадцать два. Сначала едва заметно, по крупинке, цифры приходили и раскладывали занимательный пасьянс, изобилующий совпадениями и загадками. Довольно быстро в голове что-то перевернулось и поток, волнообразное давление новых чисел было уже не остановить. Они проходили передо мной и показывали изнанку, до того неведомую. Даже старые, знакомые знаки обнажали скрытые значения, как будто раньше они лишь игрались с моим воображением. Теперь я видел себя со стороны, словно за мной кто-то наблюдал. Я мог прочитать некоторые его мысли, я видел нити, которыми мы обрастали.

   Сто девятнадцать. Это число не кричало, не взывало и не смеялось, этот знак нуждался в спасении. Если правильно поставить в нем точку, то становилось понятно, что оно не лучше, чем смерть. Рядом с ней нога в ногу шло другое число – сорок девять. С виду милое и красивое, ласкающее глаз, оно обладало поистине страшной мощью, которая скрывала не огонь, а пламя, сжигавшее любого, кто к нему прикасался. Ожоги от него оставались надолго. Это число не являлось приютом для злости или слез сожаления.
 
 Хорошо бы их все забыть, но не получается.