Возвращение на круги своя...

     То, что по своей родословной все женщины  семьи Сашкиной  жены  в высшей степени интеллигенты, узнали как – то все разом от бывшего молодого  боевого красивого офицера Сашки после того, как сельские мужики отняли у него топор, с которым он бегал за своей красивой женщиной по огороду. Рыжий высокий худой Сашка еле держался на ногах от выпитой мутной самогонки соседа, который пригласил всех знакомых мужиков месить глину, чтобы делать саман для сарая. Замес удался на славу, как и обед, на котором подавали зажаренного молодого барашка. Довольные мужики и хозяин затянули, как бывало раньше,  песню про Степку Разина, но тут раздался дикий женский крик.  Из хаты учительницы начальных классов Софьи Романовны Гречкиной выскочила взъерошенная Зинаида – её сестра вместе с белобрысым кумом.  Кум бросился прямиком по улице к своему дому, а Зинаида в огород, подальше от глаз соседей. Следом за ней, матерясь последними словами, с топором в руках мчался бывший боевой офицер. Дважды он метал топор в свою красивую жену, дважды промахивался, но снова поднимал топор и мчался за нею.  «Убью, зараза!»- хрипел он, густо краснея при этом. Мужики очухались не сразу, а когда поняли, что Сашка не шутит, бросились на помощь Зинаиде.
Кто-то из них бросил Сашке под ноги полено, перелетев через него, офицер упал вниз лицом во вспаханную землю и долго не вставал, а когда поднялся, то  медленно побрел к столу. Все понуро и сочувственно  двинулись за ним…
    Сашка налил себе полный стакан  «спотыкача» и залпом выпил. Медленно закусил соленым огурцом. « Все они … , - начал он.- Прабабка её у самого императора в гувернантках ходила. Бабка воспитывала детей какого – то  великого князя. Мать преподавала французский язык на курсах благородных девиц, пока не родила этих двух сестер. Сами-то они из Польши… Эти две, что Сонька, что Зинка моя при советской власти тоже в учителя подались, институты окончили, замуж вышли… Интеллигенты чертовы! Сонька от первого мужа  девку родила, а потом драпанула от него сюда, к вам, чтоб не нашел. За Вашего тут  выскочила, еще одного пацана родила. А Зинка моя, сами видите, красивая стерва…  Я из-за неё чуть генерала не прикончил. Пялился, как на свою…  Пришлось мне потом  из армии уйти. А я без армии ничего не стою…» Сашка опять налил себе стакан. И опять выпил одним залпом… По его красивому лицу побежали пьяные слёзы: «Ну чего ей, заразе, не хватает? Думал, дитя родит, образумится…  Родила. Дочке вон скоро год, а Зинку от рюмки не оттащишь… И пьет, главное, больше меня… Одну водку. У них никто вроде этим не страдал… И убить не могу, и бросить жалко. Да и кроха наша – вылитая мать-красавица… Кому она без матери нужна будет?… Я на таких в своем детдоме насмотрелся…»
Сашка налил третий стакан. Мужики переглянулись. Заметив это, Сашка ухмыльнулся: «Я эту самогонку пить на фронте научился… С детства крови боялся. С того момента, как бандиты родителей на моих глазах…   А я на сеновале прятался… До сих пор иногда заикаюсь… А я ведь герой. Вот награда-то при мне…». Офицер вытащил из внутреннего кармана Звезду Героя. Все с уважением посмотрели на неё, потом на него.  Сашка встал, положил награду на место и медленно побрёл к учительской хатенке… То, что он только что выпил три стакана «спотыкача», совершенно не было видно.   "Как стеклышко",-восхищенно прошептал кто-то…
  Бегство по огороду Зинки, как стали называть её после этого случая в селе, продолжалось года три. Потом она всё-таки  куда-то сбежала с маленькой прехорошенькой своей девочкой…
Сашка  к тому времени, будучи уже  председателем артели, бросился на розыски  красивой Зинки - жены. Вернулись они только лет через пять…
         Зинка похудела и старалась скрыть свои косточки под крепдешиновыми платьями с оборками. Вьющиеся,  по плечам разбросанные рыжие волосы,  делали её похожей на шестнадцатилетнюю девчонку, а взгляд красивых голубых глаз манил за собою вдаль…
      Полгода она еще демонстративно вышагивала на огромных каблуках в модных платьях с декольте. Путь всегда пролегал от нового  домика сестры до  сельского базара. На лаковую черную сумку и туфли заглядывались девчата, а на Зинку – все сельские мужики… Уж больно хороша была Зинка в эти послевоенные годы!  А потом она  слегла…  Сашка, такой веселый балагур раньше,  стал отказываться даже от кружки пива и торопился домой, где лежала бледная, худющая  Зинка.
    Первого сентября, когда  нарядная дочка  в белом фартуке и  с  белыми ленточками в косичках пошла в первый класс, торжественно неся  огромный букет разноцветных астр, Зинки не стало…
      На поминках Сашка  прижимал  рыжую, очень похожую на мать, маленькую Юльку к себе и никак не мог ответить на один  и тот же  единственный вопрос, который  без конца задавала девчушка, глядя в глаза отцу: «Папа, почему маму закопали в землю?» Он сидел, тупо уставившись в одну точку, и наливал себе очередную рюмку… От выпитого в тот день он не хмелел…
   На сороковой день кончины Зинки он отвез Юльку в свой родной детский дом, где долго говорил с заведующей, а к вечеру, вернувшись на Зинкину могилку,  застрелился там же из своего наградного именного оружия. Софья Романовна Гречкина похоронила Сашку рядом с родной любимой  сестрой…
  За могилами родных вначале  несколько лет ухаживала она сама, потом, после смерти матери, -  её  старшая дочь, которая преподавала в средней школе в начальных классах, а затем  в новую школу приехала  хорошенькая учительница французского языка, которую ученики  с любовью стали называть  Юлия Александровна. Детство  её прошло в городском доме сирот. За вечерним чаем в квартире троюродной сестры Юлии  горько прозвучала одна единственная фраза: «Возвращение на круги своя…»

                18.09.13