Человек с Востока

Глава 1.
Принц Лонгин стоял на балконе восточной башни рока и внимательно разглядывал грозовой фронт, приближающийся с востока. Над Вавилоном начиналась буря, и многие мудрецы, колдуны и гадатели чувствовали, что с этой бурей несётся на их любимый город – столицу тогдашнего мира – не одна беда. Зло было настолько осязаемо, что готово было, как древний фантом, материализоваться над городом в виде ужасного чудовища. Первая зимняя буря: до Нового года три недели, а до свадьбы принца Лонгина и дочери махараджи Эркиль всего две. Но это ощущение зла, которое принесла буря не ослабло в душе принца, а скорее стало просто менее заметно, давая уснуть и прийти в себя после бесконечных пиров и встреч важных государственных чиновников со всей Персии и Индии. Что – то должно быть свое!
Принц отошел от балконных перил и вошел в башню. Теперь у него не было возможности так много тренироваться как раньше, но оказалось, что он знает очень хорошо фехтование и немного рукопашный бой, а вот однако появилось то, чего принц не знал – йога.
Это древнее искусство постепенно передавал ему один из друзей невесты Эркиль, ее брат Диаманд. Оказалось, что победить врага можно не только ударом клинка в горло, но и простым касанием. Также оказалось, что для принца было совершенно в новинку, что человеческое тело помимо видимых частей, внутренних, органов, кровеносных сосудов и нервов, ну и души, разумеется, имеет невидимые составляющие – энергию. Эта энергия течет по специальным каналам внутри тела и вне его и порой заставляет происходить те вещи, о которых хочет маг. (Лонгин не мог не спросить принца Диаманда что такое в их понимании магия, и получил такой же ответ, какой в свое время дал ему его отец царь Тимофей: магия это помощь демонов колдуну, которые помогая человеку в его спесивых замыслах, потом лишают его души и посмертного покоя.) Единственное отличие йоги от магии состояло в том, что йоги можно было научиться не заключая союза с демоном огня, воды, воздуха, земли, леса или духами животных. Так что саламандры и ифриты пока лишь поглядывали на принца Лонгина из голубоватой дымки драгоценных камней и тумана, огня и листвы деревьев, но приблизиться или войти к нему в душу не отваживались. Пока.
Лонгин вздохнул и прошелся во внутренние покои и внимательно осмотрел столик для еды – он приказал слуге принести ему свежего коровьего молока и хлеба. Те уже стояли на столе. Лонгин не спеша с удовольствием принялся есть, слушая при этом раскаты грома за спиной.
Стоял шестой час вечера: песочные часы только что перевернули и поставили рядом знак в который раз они это сделали. Конечно, время можно было узнать и по крику караульного, но ждать неопределенное время было тяжело и поэтому все более менее уважающие себя люди Вавилона имели дома песочные часы, в которых песка хватало ровно на час. Были, конечно и другие способы определить время, но, не водяные, не солнечные часы такой надёжности как песочные не давали. Сложные механизмы в то время не были еще известны, поэтому существовал даже особый род занятий сборщик песка.
Думая о том, сколь большие будут дюны возле городских ворот, Лонгин на минуту казалось заснул и увидел третьим оком далекий караван в пустыне близ Вавилона. Его владелец сейчас внимательно смотрел, казалось, в душу принца, а на самом деле в небольшой, с небесным оттенком алмаз.
Лонгин не мог знать, но это был не просто сон – караван и правда шел в Вавилон, как и сотни других, идущих или уже пришедших на праздник. Некоторые ипподромы растянулись на многие километры по пустыне и даже у самых отдаленных оазисов было не протолкнуться.
В Вавилон приезжали не только чиновники и заслуженные воины – генералы: были здесь и вороватые торговцы драгоценными камнями, дорогими шелками и сластями, таящимися на языке. Все они знали, что в столице мира, которым был тогда Вавилон они найдут свой заработок.
Конечно, не все приезжали в Вавилон торговать – были и еще те, кто искренне любил своего царя и поклонялся ему как Богу. Но все пришедшие и приехавшие на верблюдах в эти дни ждали события о котором говорилось уже более восьми лет: с тех самых пор как принцу Лонгину исполнилось пятнадцать. О расширении персидского государства. Этого ждали не только царь и вельможи, советники и генералы, но и сам принц Лонгин – он прекрасно понимал, что когда – нибудь станет властвовать вместо отца, и чем больше его владение тем лучше.
Вообще, Индия в то время слыла фантастически богатой страной с копями драгоценных камней и шахтами с золотом. Может это и было н самом деле так – нам лишь предстояло это узнать. Но в те времена когда захватывали город порой приходилось довольствоваться самыми низкими награблениями: рабы, скот, кое – какие золотые и серебряные изделия или монеты. Но вот Индия явно должна принести большой куш.
План военного вторжения в Индию был настолько безупречным, что его просто заменили на обычное мирное слияние. Махараджа Индии понял, что со своим войском не сможет противостоять против трехмиллионной персидской армии и решил отдать свою дочь Эркиль в жены принцу, чем лишиться всего в долгой и кровопролитной войне.
Почему – то ни военачальники, ни советники, не предполагали, что в эту историю могут вмешаться третьи силы – ну, например, фанатики, мечтающие о свержении власти царя Тимофея. Был и другой тип радикально настроенных людей.
Это были жрецы многочисленных индийских богов и мудрецы колдуны. Многие из них сами хотели властвовать в Индии, да и не только в Индии, но и во всей вселенной, включая Персию. Влияние этих людей было настолько сильным, что их агенты могли находиться даже при царском дворе. Но пока этого не происходило. Пока.
Лонгин медленно и с аппетитом съел эту вечернюю закуску в виде хлеба и молока. Теперь как сказал ему Диаманд, ему необходимо провести полчаса в некоторой степени расслабления и затем уже приступать к тренировки йоги.
Принц отправился в библиотеку, которая теперь была в этой башни двумя этажами ниже его покоев. Это была большая комната, плохо освященная и с затхлым, пыльным воздухом. Иногда сюда проникали крысы или мыши и объедали кожаные обложки книг. Такие книги служители заново перетягивали и возвращали на свои места, а крыс и мышей уничтожали механическим путем, иногда, правда, при помощи специально обученных змей. Сейчас в библиотеке находился только один сторож и он почтительно поприветствовал принца и подобострастно стал зажигать светильники, чтобы юный Лонгин мог выбрать одну или несколько книг для чтения. Такие библиотеки находились во всех трех башнях рока и во дворце. Имелись они конечно и у обычных людей в городе, но там книг было на порядок меньше.
Лонгин не спешно ходил вдоль металлических стеллажей, выискивая ту книгу, которая сегодня будет его веселить или сгладит его одиночество. Конечно же, принц не был одиноким, но все же если вы принц, то необходимо привыкнуть к обходительному отношению к вашей персоне. Самые хорошие его друзья были те, кто его чему - нибудь учил. Грамоте и рукопашному бою; стрельбе из лука и верховой езде; искусству править и искусству занятий любовью. Эти люди были кое – как приближенны к принцу, а вот увидеть своих сверстников можно было только тогда, когда эти сыны и дочери богатых чиновников, купцов и генералов в парадно облачении приходили на прием в зал коронаций большого дворца; в другое время они сидели дома и гадали как привлечь внимание молодого принца и сделать его протектором своей семьи.
Сам Лонгин считал, что судьба великих людей частично заключалась в полном одиночестве и отрешенности – он как раз недавно прочитал книгу об одно древнем святом, который жил в одной пещере в центре пустыни, которая начиналась у самых границ Персии. Этот святой мог говорить с духами и видеть невидимое. Он однажды спас от смерти царского сына и тот велел дать ему столько золота, сколько весил тогда сам. Но святой сказал пусть это золото раздадут нищим и тогда величие царя будет еще больше, чем было сейчас. Так почему – то и стало. И вот сейчас Лонгин искал книгу о чему – то похожем.
Потертый фолиант в малахитовой обложки привлёк внимание принца и тот протянул руку, достал фолиант из стойки и осмотрел. Это был почти столетний том, хорошей работы и хорошо сохранившийся в отличие от многих томов этой библиотеки. Малахит, которым была отделана обложка, казалось до сих пор помнит забои шахт, где был добыт.
Лонгин, не открывая книгу, подошел к небольшому диванчику и опустился в него, поджал ноги. Теперь царский сын был всепоглощен созерцанием арабских письмен. Оказалось эта книга всего лишь о метеорологии и самое удивительное в ней было то, что зная повадки природы можно было управлять будущем. В книге давалась и своя картина мира – оказывается всем миром управляли особые духи фантомы, способные являться заклинатели по его воле и, если уровень колдуна высок, то могли эти духи и выполнять мелкие поручения своего хозяина колдуна. Эта была очень интересная картина мира, но Лонгин придерживался другой, в которой мир был создан Добром и созидался Абсолютным Богом, который возможно когда – нибудь придет на землю или как Судья или как Спаситель Мессия. Конечно, Лонгин знал, что есть и душа, и демоны и добрые духи, но быв обделен магические способностями он просто брал это за исходное: видеть их он не мог. Единственное, что радовало его, это то, что когда нибудь он встретиться лицом к лицу с Самим Богом, который решит его дальнейшую посмертную участь – так его учили советники его отца по магии.
«Если я буду хорошим царем, много дам народу, то может и Бог будет милостив ко мне; а вот если я потеряю царство, то подвергнусь наказанию. Смешно все же читать про людей в дуновении ветра усматривающих приход конца.» Мысли Лонгина были неспешными и приятными – сейчас, лежа в удобном диване, он с трудом представлял, что может оказаться где – то в другом месте завтра, кроме своего дворца. Наверное, так и будет, но вряд ли все эти люди, пришедшие из разных мест персидского государства таили в своих душах лишь добро к правящей династии, но даже если кто – то и задумал зло, то его намерения будут остановлены целой армией стражи и личных телохранителей царя, принца и принцессы Эркиль. Здесь не помог не один серьезный план – может быть только погода будет на стороне неприятеля.
Буря началась.
Сначала неспешно, а потом все сильнее ярость природы обрушивалась на древний город. Те караваны, которые еще находились в пустыне, видя впереди огни ворот Вавилона старались попасть в него, а те кого буря, эта смесь холодного дождя и песка, застала в пустыне просто окапывались, надеясь, как и полагалось человеку на лучшее. Многие на следующее утро сбились с дороги и старались найти караванный путь в город – не у всех это получилось. Пустыня как всегда была безжалостна к людям попытавшимся пересечь ее маленькими группами на верблюдах.
Если смотреть со стороны города то песчаная буря была похожа на обычное темное облака, но это было не так. Все же песчаный фронт скоро совсем вытеснил грозовой и это странное явление, бывающее в Вавилоне перед концом года – дождь и песок – превратилось окончательно в песчаную бурю.
Лавочки, бывшие открытыми до бури спешно закрывали и их хозяева испытывали двоякие чувства – им не удалось продать много товара, но и их товар не пострадал от песка, в следующий день можно будет продать столько же или больше.
Роскошный турецкий базар к тому времени был уже закрыт, ведь все знали, что будет буря.
Сам царь Тимофей стоял в своих покоях и ждал начала самого свирепого ветра. Ему вспомнилось, что однажды один принц, будучи еще ребенком, вышел на верх восточной башни рока и был снесен ветром с башни. Этот принц потом был найден целым и невредимым в пустыне, только проблема была в том, что у него полностью исчезла память и он не узнал даже собственного отца. Тогда поговаривали о темной магии, но история как – то сама собой разрешилась.
Тимофей внимательно слушал вой ветра и скрежет песка за стеной. Он внимательно вслушивался в окружающую его пустоту бури. Внезапно какой – то шум послышался из коридора башни.
«Наверное какой – нибудь слуга, испугавшись, что видит ифрита выронил вазу с фруктами», первая мысль казалось объясняла все.
Когда шум повторился, Тимофей плавно положил руку на рукоять своего длинного, украшенного драгоценными камнями меча. Он хотел во время свадьбы подарить этот меч своему сыну принцу Лонгину: ведь скорее всего дни царя на троне уже сочтены и когда Индия сольется в налоговой повинности с остальными странами царем станет принц Лонгин. (Конечно, Индия получит определенные льготы – ведь дочь махараджи будет женой царя, а значит дочерью его папы, но учитывая богатство Индии золотом и драгоценными камнями эти льготы будут минимальными.) Пока что этот меч, которым Тимофей однажды убил медведя был с ним; так же как и уверенность царя в своих силах. Он мог фехтовать без передышки этим мечом целый час, а учили его (как и его сына Лонгина) лучшие мастера клинка от реки Нил до пустынь Востока.
Шум повторился снова, на этот раз ближе – теперь казалось, что беды уже не избежать. Было слышно как кто – то вошел в его палаты. Царь принял защитную стойку: меч перед грудью, ноги широко расставлены, левая чуть отведена назад. Никогда не знаешь, что ждет тебя за ближайшим поворотом судьбы может от туда в спешке выбежит слуга с донесением о сорванных крышах домов, а может это будет наемный убийца с арбалетом, который пустит тебе три стрелы в грудь.
В дверном проеме появилась фигура. Внутрь палат царя Тимофея зашел высокий мужчина, можно сказать еще юноша. Тимофей увидев лицо вошедшего опустил меч. Вошедшим был принц Лонгин.
Царь Тимофей не понимал, зачем наследник устроил бучу с охраной и чем вызван его столь поздний визит в столь нерасполагающую к этому погоду, но сейчас перед ним стоял его сын, одетый в торжественные одежды белого цвета. В волосы вкрался не только песок, но и порядочный беспорядок. Бывшие серыми глаза почему – то светились ярко – черным.
-Лонгин?
Медальон, подаренный принцессой Эркиль – крупный хорошо граненный изумруд на серебряной цепочке – с которым принц не расставался вот уже многие дни, исчез, а на его месте висел обделанный золотом черный опал прямоугольной формы. Правую руку принц прятал за спиной. Один из стоявших в комнате подсвечников внезапно погас, не смотря на то, что ветра к комнате почти не было.
-Лонгин!
Царь Тимофей уже повинуясь только инстинктам, а не законам отцовской любви поднял меч в защитном жесте. Принц Лонгин выкинул вперед правую кисть, в которой сжимал тонкое лезвие стилета. Стилет пролетел пространство покоев и вошел в теплый, напряженный мускул левой груди. Стилет казался игрушкой и уж тем более не дошел до сердца, но царь Тимофей, смотря бешенными глазами то, на свою грудь с торчащим лезвием, то на сделавшего это сына, стал опускаться на одно колено.
Лонгин, вместо того, чтобы что – то сказать молча подошёл к большому окну с дубовой рамой и распахнул его настежь. Царь, которого уже коснулось ледяное дыхание смерти, видел, как его убийца делает самоубийственный жест – настежь распахивает окно и кидается в окружавшую башню дождь, песок и смерть.
Возможно, это были предсмертные галлюцинации Тимофея, но ему показалось, что у Лонгина, прежде чем тот выпрыгнул на верную смерть из башни, каким – то чудом появились два кожаных крыла и когда убийца обернулся посмотреть на поверженного врага, это было уже не лицо Лонгина.
-Лонгин…
Царь Тимофей потерял сознание.

Глава 2.
Лонгин проснулся с первыми лучами жаркого арабского солнца и первым делом дотронулся до своей мускулистой груди – на ней висел подарок принцессы Эркиль большой хорошо граненый изумруд. Принц невольно улыбнулся своим мыслям. Он видел принцессу всего дважды: первый раз когда она только прибыла в Вавилон; во второй же когда их официально познакомили. Его подарком ей стал небольшой хорошей работы и украшенный бриллиантами кинжал – просто память о том, что она выходит замуж не за простого крестьянина, а за будущего владыку вселенной.
«И покорил Я тебе под ноги все народы; и птицы небесные и зверей полевых, и даже если захочет поклониться тебе и трава полевая и деревья в лесу. Все Я отдал в руки твои.»
Эти слова из пророческой книги, которую читал когда – то Лонгин как нельзя кстати подходили к его нынешнему положению. Если удастся покорить Индию – богатую провинцию, тогда можно было бы пойти войной на многие народы или же укрепив западные рубежи наслаждаться долгим миром и спокойствием. Долголетие, мирная старость, уйма детей и внуков…
Какой – то шум привлек внимание Лонгина – его слуга обычно так не громыхал, доставляя ему утренний провиант. Нужно было пойти посмотреть и принц, накинув на себя дорогую и удобную одежду вышел из спальни в коридор. Как только он увидел, что там происходит, он тут же потянулся к мечу, но вспомнил, что оставил его на стойке с оружием в обеденной комнате. Его верный ятаган не мог ему сейчас помочь.
В коридоре ведущем в его покои стояли воины, одетые в цвета стражи Вавилона, человек двадцать; каждый имел в своих руках что – нибудь острое или увесистое. «Трое с мечами, семеро с копьями, десять с палицами. Тяжело мне придется если они решат на меня напасть.» Мысль проползла как вялая мокрица, которую иссушило полуденное солнце.
Лонгин еле справился со страхом и с поднятой высоко вверх головой двинулся к самому высокому стражнику, который был по всей видимости главным. Королевская кровь, эта голубая субстанция бурлила в принце, давая ему силу не бояться явной угрозы (он думал о мятеже), но все же оставляла ум холодным.
-Объяснитесь!
Грубо брошенное слово вызвало шепоток в ряду воинов. Лонгину показалось, что он слышал слово «убийца», но вместо того чтобы что –то заподозрить он еще более уверовал в возможность мятежа. Его острый ум давал ему возможность оценить обстановку и понять, что эти стражники не хотят его убивать и многие даже бояться его гнева – это было видно – но тогда зачем они вообще сюда пришли. Лонгин сам и ответил на этот вопрос – скорее всего они хотят его, наследного принца куда – то проводить. И реплика начальника воинов подтвердила эту возможность.
-Вы должны пойти с нами царь.
По какой – то причине, а может и из –за нахлынувшего волной страха принц не решился спорить с двадцатью вооруженными головорезами. Он просто вступил в кольцо воинов и они медленно повели его к выходу из этой башни, считавшейся покоями детей царя.
На пути процессии не попадались ни слуги, ни простые охранники. Все они были в спешном порядке выдворены, чтобы не видеть позор будущего царя, которого как уголовного преступника вели сейчас по коридорам, принадлежавшим его семье на протяжении трехсот лет, с момента основания Вавилона.
На душе принца скребли кошки, но было радостно то, что страх постепенно отступал, давая ясность уму. Одно принцу было уже ясно – по всей видимости переворота не было: иначе он уже слышал бы шум беснующейся толпы, приветствующей нового царя. Скорее всего, на него был сделан навет, который сейчас же и рассмотрит собрание старейшин города. Но тогда зачем отец послал стражу для конвоя? На этот вопрос у молодого принца ответа пока не было.
Башни рока имели винтовые лестницы и многочисленные переходы для удобства и комфорта проживающих в них царей, принцев и принцесс. Не все слуги знали тайны этих переходов; в отличии от особей голубых кровей. Лонгин мог с легкостью нырнуть в один из разветвляющихся проемов и скрыться, но ему, как человеку чести хотелось знать причину столь неуважительного обращения к своей особе. И все же тучи беды сгущались над головой молодого принца.
Стража вела Лонгина самым длинным и хорошо известным маршрутом – на их пути им никто не встретился. Из – за этого факта подозрения Лонгина только усиливались – ему хотелось видеть глаза своих подданных. Но никто не мог даже взглядом ответить на мысленные мольбы принца – стража была безмолвна и холодна. Принц Лонгин почти полностью ушел в себе. Он чувствовал себя тринадцатилетним ребенком на охоте с отцом, когда вдруг появился медведь и пошел прямо на молодого принца – единственного наследника персидского царства – казалось никто не успеет спасти отрока, но вместо позорного бегства и смерти Лонгин обнажил тогда клинок и заколок в несколько заходов зверя. Вот именно тогда отец отдал его обучаться лучшим мастерам фехтованию и вообще людям знающим физическую подготовку. Тело принца, который никогда не ел ни сахара, ни свиного мяса было сильным, мускулистым и поджарым. Одним ударом меча принц мог перерубить металлическую колону толщиной с ногу слона. Так же Лонгин был не робкого десятка, и хотя сейчас он упал духом, но кто – нибудь другой на его месте из его государства был бы уже в истерике и стражникам пришлось бы утешать этого бедняка ударами древка копий в спину. В общем, к чему – бы страшному не привел этот поход со стражниками Лонгин был готов.
Яркое солнце ударило в глаза и принц невольно сощурился: перед башней стояла крытая повозка, в которой обычно перевозили важных сановников и вельмож; так же рядом стояло много лошадей для охраны. По прежнему ни одной души не было ни в королевском дворе, ни на дороге ведущей от башни ко дворцу – только пристальные взгляды охраны. Дорога до дворца в котором заседал совет старейшин занимала всего лишь пятнадцать минут пешком по каменным плитам, ограненным и хорошо приспособленным для ходьбы по ни м даже босыми ногами, все же принца посадили в обделанную шелком и бархатом повозку и в сопровождении всадников повезли к стенам дворца. Путь занял всего пять минут.

***
Совет старейшин был своего рода синодом древней Персии. Он состоял из тридцати членов, возглавляемых председателям, и решал те вопросы, от решения которых отказывался царь или наоборот решал вопросы тогда, когда они были поручаемы именно им самим царем. Это было сборище людей мудрых, холодных, трезвых умом и горячо преданным своим правителям – Богу и царю…
Когда наследный принц Вавилона предстал перед тридцатью пар глаз, он испытал легкий ужас – все эти тридцать пар глаз светились гиацинтово –  черным блеском. Не поняв природу этого явления, принц списал его на освящение и попытался найти факела бьющие прямо в лицо мудрецам. Тщетно. Эти тридцать седовласых мужчин со странно блестящими черным глазами смотрели на принца прямо ровно и создавалось впечатление, что это один организм. Куда только делись их споры и бесконечные прения? Такие судьи вполне могут вынести приговор мальчишке вору и потом палач отрубит ему руку.
Лонгин еще раз осмотрелся, стоя ровно в центре комнаты собраний совета. Ему показалось (или он это видел), что у многих стражников глаза точно так же страшно мерцали черным. Лонгин пока не придавал этому странному явлению никаких заоблачных значений, но все же это было странно. Да и, пожалуй, страшно.
Вперед вышел Михаил – на этот год глава совета. На шее его болталась странная драгоценность – черный опал в золотой оправе – и, учитывая аскетизм мудрецов это было странно. Тут Лонгин стал что – то подозревать. Черные, полные адской злобы глаза смотрели в серые волевые глаза принца. Судья начал речь.
Лонгин был ошарашен и сбит с толку уже с первых слов – его обвиняли в убийстве собственного отца, в цареубийстве. Это было так ужасно, что единственное что смог сказать принц по завершении обвинительной речи (оказалось, что помимо Тимофея он убил еще десять стражников) были слова: «я этого не делал!».
Горе смешалось в его душе с возмущением. Все его чувства обострились до придела; он пытался понять не страшный маскарад происходящее вокруг него. К большому сожалению, даже он сам понимал, что это правда. Царь Тимофей умер, его будут хоронить через два дня с большими пышностями и роскошью. Михаил предложил привести на похороны царя и Лонгина, и тут дремавшая до сих пор злость в душе Лонгина дала о себе знать. Все что он хотел сейчас это оказаться в своих покоях (ну или на царской охоте среди лесов) в полном одиночестве. Он этого жаждал, он к этому стремился, он этого хотел. Вместо обычного дня принц получил полный боли и страданий день – но ведь еще было только утро, а что ему готовил вечер. И вообще переживёт ли он сегодняшнюю ночь или один из мудрецов подошлет к нему в тюрьму или покои, где его будут содержать, убийцу или убийц из людей прошедших военную службу. Все может быть! Лонгин постепенно начал закипать.
Меж тем после единственной фразы принца о своей невиновности, кто – то из совета попросил его объяснить, где он был прошлой ночью, и как смог в такую погоду пробраться в северную башню рока. Сначала ответом было молчание, но когда судья уже хотел было задать следующий вопрос, внутреннее равновесие принца восстановилось и он смог ответить, что в ночь бури был в своих покоях и выходил только в библиотеку. Припомнив позже он сказал, что выходил на балкон своей башни наблюдать за бурей и даже он, принц, видел, что все огни северной башни рока горят и стража патрулирует свои участки. Не смотря на бурю, говорил он, башня охранялась, и никто посторонний не мог приблизиться к царю и убить его.
-Никто посторонний может и не мог, но принца никто не стал бы задерживать. Он ведь шел к своему отцу, чтобы вонзить ему клинок в сердце. Это даже не подлость – так даже змеи не поступают. Зло съязвил Михаил под одобрительное бормотание совета старейшин. Потом оратор снова взял слово.
-Для нас сейчас важно, не то, что совершилось убийство,  и даже не то, что отец убит сыном, или принц убил царя, - важно другое. У нас теперь нет правителя, и любая держава может напасть на наши границы и взять Вавилон – мы этого не хотим. Гул одобрения пронесся по залу. Михаил продолжил. Новым царям Персии должен стать наследный принц Лонгин.
На секунду собрание замолчало, а потом разразилось противоречащими друг другу выкриками – одни мудрецы поддерживали молодого принца, а другие же говорили о безумии такой идеи. Лонгин смотрел на митингующее собрание казалось безразлично, но на самом деле молодой принц, запоминал, кто принял его сторону и кто против законной власти в стране. Все эти заметки теперь уже навсегда оставшиеся в его голове могли служить к миру одних людей и погибели других. Единственное чего Лонгин не понимал было очень странное даже на его, «убийцы», взгляд поведение Михаила, пожалуй единственного человека, которого будущий царь определил себе во враги.
«Как бы там ни было, Михаил сказал слово и ему подчиниться весь совет, думал Лонгин, теперь единственное, что мне угрожает это подосланный убийца от кого – нибудь из подданных моего отца, ведь его все любили. Когда я докажу свою невиновность, я выйду к народу и докажу свою невиновность, назвав имя настоящего убийцы. Но, а теперь единственное, что мне остается это довериться слепому року, приведшему меня сюда, и молить Бога, чтобы он уничтожил этот рок.»
-Принц отличный лидер. Волевой. Уверенный. Он полностью заменит царя. И даже если он не убивал, надо все равно ему поверить. Вещал Михаил.
Внимательно слушавший его речь принц понимал, что многочисленные оговорки и как казалось поддевки – это все из – за чрезмерности переживаний сановника – единственного кто осмелился защищать опального принца.
-Принц Лонгин до похорон отца должен быть спрятан от возможной мести подданных в хорошо защищённом и тайном месте. И я предлагаю на время заточить принца в обители плача. На то время, пока настоящий убийца будет найден. Чернильные глаза советника Михаила блеснули ярче.
Когда до Лонгина дошел смысл сказанных слов, то сердце принца исполнилось яростью: обителью плача называлась тюрьма, построенная на территории дворца для заключения в ней (либо навсегда, либо до момента казни) государственных преступников – мятежников, иностранных воевод…казнокрадов. Сам принц слышал об этой тюрьме только то, что она находиться в тени главного здания дворца, она подземная, доступ туда есть только у начальника стражи и она содержит более ста этажей в глубину. Хотя не во все эти факты Лонгин верил.
«Как же гадко все складывается, думал он. Я теперь без пяти минут царь не могу даже увидеть тело своего отца, а должен быть заточен в подземную тюрьму на два дня чтобы избежать мести верноподданных. Что – то этот Михаил не договаривает и эти черные глаза. Какие же глаза были у них раньше? Черные? Серые? Карие? Боюсь подумать, но, похоже, здесь замешано колдовство. Но какое и как его различить? Ведь блестящие глаза могут случиться и от разных других вещей – бессонная ночь в слезах по своему властелину, немного крепленного вина или кальян выкуренный накануне тоже дают такой эффект. Но все не спали или выпили и накурились?! И стражники?
Нужно как – то разгадать загадку этих странных зрительных явлений.»
Принц украдкой еще раз осмотрелся, и  у него сложилось впечатление, что охрана тоже видит странные глаза, но не решаются высказать свои предложения вслух или тем более что – либо сделать. Как только взгляд наследного принца сталкивался с кем нибудь из воинов те поспешно отводили глаза. Но может быть они считали его подлым убийцей? Вряд ли. Вот стоит Керебей начальник стражи, тот человек, который отведет Лонгина пережидать в подземную тюрьму для отступников и бывший учитель фехтования принца. Некоторых из его людей Лонгин тоже знал неплохо, но сейчас больше было новых лиц и из старых знакомых был один Неро – тоже неплохой фехтовальщик когда – то составляющий принцу пару для фехтования и обучающий молодого властителя закону клинка. Но сейчас ни Керебей, ни Неро не могли помочь принцу. В голову Лонгина почему – то пришла мысль уповать на Бога отцов.
Внезапно Лонгин кое – что вспомнил еще, кое – что из детства. Когда жива была мать принца, она рассказала маленькому человеку о том, что представляет из себя большинство драгоценных камней, об их свойствах или проклятии которое они могут навести на человека. Хотя малышу Лонгину все это было подано в виде сказки, но сейчас эти сладкие и радостные воспоминания дали принцу новые силы. Ему вспомнилась древняя сказка, рассказанная еще до того как первый предок Лонгина занял царский престол. Это была сказка об очарователе древнем маге, использующем драгоценный камень усиливающий его способности. Он был побежден (что естественно для сказок, как иногда и для жизни) силой любви. Юноша и девушка любили друг друга и смогли дать отпор очарователю. Правда они были обычные простолюдины и никого из них не посадили в тюрьму, но сила очарования мага была так сильна, что люди тогда поклонялись ему как богу. Может это была просто древняя сказка и никакого отношения к сегодняшним событиям она не имела.
Принц, вдруг вспомнивший о своей невесте, поднял на ладони подаренный изумруд и стал внимательно его рассматривать. Вдруг случилось нечто совершенно для него неожиданное: вставшее в зенит солнце подало свой луч на одну из золотых поверхностей в этой комнате и лучик света попал в самый центр изумруда. Всего на секунду, на одну секунду для смотрящего в центр изумруда принца открылся его враг: казалось советника Михаила осиял яркий зеленоватый свет и вместо умудренного сединами старца, на его месте появился какой – то оборванец заросшей грязной бородой. Потом перед взглядом Лонгина появился снова советник Михаил – свет из изумруда исчез, солнце покрылось тучами. Но как бы там не было эта секундная вспышка озарения дала принцу новую цель. Казалось он знает убийцу своего отца и теперь может точней нанести удар – убийцей был маг, замаскировавшийся под главного советника Михаила и зачаровавший весь совет старейшин.
Никогда еще принц не испытывал столь сложных жизненных обстоятельств, но в глубине его души было знание того, что он их все таки преодолеет.

Глава 3.
Прежде чем окончательно решить судьбу принца совет старейшин совещался еще целых четыре часа – в основном прорабатывались какие – то мелкие вопросы бытия принца в подземной тюрьме, охраны его от возможного покушения (которое как понял принц в связи с тем, что весть о смерти царя скрывалась, мало возможно) и некоторые стороны коронации. После того, как принц увидел истинную сущность человека с черным опалом, он стал пристальней смотреть за Михаилом, надеясь даже снова увидеть обманщика. Иногда принц пытался поймать изумрудом луч света и в эти минуты становился похожим на большого ребенка, забавляющегося с побрякушкой. Но поймать колдуна в свет изумруда больше не удавалось – может это был случайное видение, не содержащее истинного взгляда на реальность, а может это был миг откровения – принц пока не был в этом полностью уверен. И пока шел совет Лонгин внимаетильно слушал старейшин и у него снова создавалось впечатление, что перед ним единый организм, что умами этих людей кто – то управляет. Было обидно.
Если бы на самом деле кто – то покусился бы на царя, то первый к кому обратился бы Лонгин был бы именно мудрец Михаил, но вот сейчас, когда ужасное случилось, именно Михаила (или того кто встал на его место) подозревал принц. Если бы он сказал свои соображения совету и потребовал хотя бы снять с шеи мудреца черный драгоценный камень его бы выставили на смех и посчитали сумасшедшим. Хорош принц, который убил своего отца и объявляет всех мудрецов государства колдунами – оборотнями. Да и опять же, а что если сила этого чародея вовсе не в камне, а в чем либо другом? Решить взрослые проблемы детские сказки могут, но нужен и продуманный, взвешенный подход к их решению.
Принц Лонгин переминался с ноги на ногу, слушая последние переговоры совета. Михаил уже ушел как и многие другие старшие по званию советники. Хотя Михаил и ушел, но черный блеск в глазах мудрецов остался. Это было странно и пугало.
Когда зимнее солнце уже клонилось к закату, страже был дан приказ отвести принца в тюрьму и снабдив его всем необходимым, на всякий случай выставить стражу. Совет так же рекомендовал принцу провести две ночи в обители плача, которая сейчас пустовала, а после за ним придут.
Керебей и трое его стражников повели Лонгина извилистыми проходами дворца к северу, там где находилась башня царя. Принц не оказывал сопротивления и четверка воинов вскоре расслабилась. Они вовсе не считали своего принца виновным в отцеубийстве, но верили и надеялись, что это просто черная туча на, в принципе, чистом небе.
Выходя из дворца, опальный принц посмотрел вверх и в одном из прорубленных каменных окон с изящными литыми решетками увидел главного мудреца Персии Михаила, который внимательно следил за конвоированием принца к месту заключения. Принц еще какое – то время смотрел на подавшего безумную идею мудреца, а потом посмотрел на большой огненно – рыжий диск солнца, который прощался с миром, уходя в неведанные дали, в ночную страну. Призрак луны показался на небосклоне и своим видом напоминал мрачную улыбку безумца. Вдали, в пустыне поднималась песчаная буря и было видно, что песок уже засыпал одинокие скалы, странным образом уместившиеся в этой пустыне. Холодный ветер взъерошил волосы принца, и он понял, что его парадная одежда вряд ли спасет его от зимнего холода ночи. Он медленно побрел за своими тюремщиками – моральные силы почти полностью оставили его.
Процессия из четырех свободных и одного лишившегося свободы людей прошла сквозь сад, где у некоторых деревьев, привезенных из далека для красоты ночной мороз побил листья и они приобрели неприятный сероватый оттенок – другие же деревья сбросили листву и готовились к новой весне. Проходя мимо этих древесных исполинов Лонгин подумал о своей ничтожности в этом мире и абсолютности, непереходимости некоторых качеств. Например верности. Что мешало ему попросить Керебея или Неро помочь ему бежать из страны: любое государство могло принять опального принца, например Египет или менее почетная Сирия. Мог Лонгин уехать и в Индию, вместе с дочерью махараджи своей невестой Эркиль. Но это был бы поступок труса – ведь его враг или враги все еще оставались тут и единственная причина, которую Лонгин усматривал во всем происходящем была попытка захватить царский престол. В таких случаях отступать нельзя.
Принц думал, что его поведут дальше к гарему, но стража повернула право, где сад не оканчивался, а наоборот набирал гущу. Внезапно перед путниками появилась полянка, поверхность которой было сложена из отесанных камней. В ее центре стояло трое стражников и находился странный механизм больше напоминавший собой подъемное устройство на некоторых колодцах. Керебей и трое его людей остановились.
-Все принц, мы пришли.
Принц промолчал.
Начальник стражи подал знак троим стражникам ми они начали крутить металлические ручки подъемника. Что – то стало подниматься из центра площадки вверх, сбрасывая при этом  себе почти – что пласты пыли, грязи и песка. Это была большая плита, примерно в рост Лонгина, как выяснилось, закрывающая вход в цитадель.
По мере того как Лонгин подходил к этому открывшемуся проему, ведущему вниз, его, уже не первый раз за этот день охватывал страх. С места где стоял принц можно было увидеть, что вниз ведет каменная винтовая лестница. Возле ног воинов лежали два объемистых баула; что в них Лонгину еще предстояло узнать.
Керебей отвел принца чуть в сторону, так чтобы воины не слышали его разговор.
-Принц мы преданы тебе, но совет сказал слово. Не гневайся на нас. Мы принесли тебе теплые вещи, одеяла, еду и воду. На первом уровне тюрьмы не очень холодно, а остальные давно уже не были посещаемы людьми. Тут Керебей замолчал и подняв вверх правую руку со сжатым кулаком выкрикнул в вечернее небо. Да здравствует царь! Его крик поддержали шесть глоток.
«Пока преданных мне людей всего семь, но это лучше чем пустота. Одеяла и теплые фуфайки помогут мне продержаться в этом месте две ночи, а потом меня освободят и я уничтожу убийцу моего отца.»
Двое стражников пошли вместе с принцем в обитель плача. Один нес объемистые баулы из кожи, а другой как шел впереди и освящая себе дорогу факелом, казалось о чем – то раздумывал.
После спуска по каменной лестнице троица людей шла по плохо освященному коридору в стенах которого иногда появлялись двери или проемы ведущие, возможно, в катакомбы дворца, а может заканчивавшиеся тупиком. Когда – то давно в этих стенах содержались опасные враги государства, но теперь, во время царствования Тимофея, здесь было пусто – царь велел освободить или казнить всех. И это было еще до рождения наследника.
Хотя стражники прошли вместе с принцем совсем немного, но тому казалось, что они углубились в ад н десять полетов стрелы. Возле одной из неприметных проемов стражники остановились и шедший первый с факелом светил своему товарищу, который занес кожаные мешки внутрь, а потом пошел к выходу. Лонгин остался один на один с воином, державшем в руках факел. Казалось тому не очень хочется говорить с опальным монархом, и он стал методично, один за одним, зажигать факелы, висевшие на стенах тюрьмы.
Яркая дорожка уходила постепенно от принца и его, как он понял самой большой камеры, к выходу. Воин зажег все факелы (принц понял, что утром их снова зажгут, если некоторые из них погаснут) и больше не вернулся. Спустя какое – то время послышался звук опускаемой на свое место каменной плиты. Принц Лонгин с горечью вздохнул.
Теперь пришлось время осмотреть весь острог более внимательно и свою комнату здесь тоже. Но прежде чем принц пошел на осмотр, он развязал баул, казавшийся легче по весу, и достал оттуда теплую одежду. Кожаная куртка на меху, теплые шаровары и даже меховая шапка – принц недолго думая натянул все это на себя поверх своей парадной одежды – с каждой минутой становилось все холодней и холодней.
По подземелью гуляли сквозняки и стылый воздух доносил, казалось запах тления до ноздрей единственного узника. Казалось, напряги слух и услышишь причитание приговоренного к смерти за приставания к царской дочери, или плач на незнакомом языке какого – нибудь чужеземного полководца. Но это была лишь страшная иллюзия, не больше – эти казематы пустовали вот уже пятьдесят три года – с того самого дня как царем стал Тимофей.
Лонгин взял в руку висевший на стене факел и, освящая себе дорогу пошел в сторону выхода к каменным ступеням. Постепенно проходя дверь за дверью он приобретал все больший интерес к этой тюрьме – опять плохое настроение было перекрыто хорошим. Когда принц дошел до ступеней он увидел что дальше ходу нет – там сплошная каменная стена. Он двинулся назад. Его баулы все также лежали на своих местах и никто явно к ним не притрагивался, в смысле насекомых или крыс с мышами. Это еще больше понравилось Лонгину – небольшой отдых в подземной тюрьме перед тем, как он отомстит своим обидчикам и скорее всего сядет на царский трон Персии. Как же долго ждать!
Теперь принц решил исследовать свою камеру. Он заглянул внутрь и увидел комнату чуть большую конского стойла с прибитыми к одной стороне нарами и какой – то дырой в другом конце камеры. Не сразу, но Лонгин понял, что это такой туалет, который сильно разниться с теми туалетами в башне, или дворце. Так же не Лонгин не сразу понял, куда идут отходы, но потом решил много об это мине думать: может внизу проходит подземная речка, а может отходы кишечника заключенных падают просто на нижние камеры.
Прежде чем окончательно зайти и улечься на нары, принц прошелся в другую сторону по коридору тюрьмы, противоположную выходу. В конце пути, спустя  еще несколько камер, он увидел грубо сделанную железную дверь, успевшую покрыться ржавчиной. Открыть ее не представлялось возможным никаким образом, за исключением только, пожалуй, одного – если бы у принца сейчас с собой был стальной ятаган, то он бы запросто прорубил бы себе дорогу через дверь, даже не обращая внимание на толщину покрывшегося ржавчиной железа. Но он был безоружен; ни ятагана, ни кинжала, ни даже его тайного оружия – небольшого по величине стилета. Если на принца нападут убийцы, то надеяться ему надо лишь на самого себя – помощи ждать неоткуда. От отчаяния принц ударил ладонью в железную дверь, преграждающую путь на нижние этажи. Потом он оттер свою ладонь от ржавчины и пошел в отведенную ему камеру – нужно было поесть (он сегодня еще не ел) и хоть немного поспать в этом адском холоде. Казалось на сегодня жизнь исчерпала запас приключений.

Глава 4.
Пламя факела, расположенного ближе всего к выходу, теперь от напавшего на него сквозняка чуть слабо теплилось. В некоторых камерах еще сохранились остатки заключенных в виде скелетов или остатков истлевшей одежды. Угрюмая подземная река из которой брали воду заключенные и в которую уходили их испражнения несла свои ледяные воды бесшумно для спящего в верхнем ярусе тюрьме принца. На поверхности стояла глубокая и холодная ночь, которая, все же, постепенно приближалась к рассвету.
Возле самого входа в обитель плача стояли два стражника и негромко беседовали о всем происшедшем в замке. Они обсуждали слухи, которые были противоречивы и алогичны. Одни говорили, что в принца Лонгина вселился демон, и он ожидает прибытия заклинателя в подземной тюрьме. Кто – то говорил, что принц совершил убийство из –за любви: якобы его отец хотел взять принцессу Эркиль в наложницы. Но, многие просто считали Лонгина холодным и расчетливым захватчиком трона.
И вот сейчас взяв все эти слухи и добавляя к ним по вкусу крови или эротики, два стражника стояли и беседовали по сути ни о чем. Теперь уже весь Вавилон знал, что царь Тимофей умер и новым царем назначен Лонгин, но пока еще никто не знал всей правды – может быть ее не знал и сам, обвиняемый в цареубийстве, принц, которого нельзя было подвергнуть пыткам из – за благородного происхождения.
Стоявшие на страже обители плача мужчины не совсем понимали род своих обязанностей – им было приказано за свою смену никого не впускать и никого не выпускать из подземной тюрьмы. Их смена закончиться в семь утра, когда солнце бросит свои первые ленивые лучи на землю.
Думая о том, что эта морозная темная ночь, обволакивающая город, когда нибудь кончиться, Константин, страж, думал с теплом в сердце о солнце. Его напарник, Николай отпросился у него как у старшего по мало нужде, и ушел куда – то в сторону дворца, в южном направлении. Его не было три минуты, потом шесть, а когда Николай отсутствовал уже пятнадцать минут, Константин поднял с крепления факел (этот факел был там не единственным: осталось еще три, которые слабым светом освящали площадку перед спуском в тюрьму) и обнажив свой, грубой работы, ятаган, двинулся к тем кустам, где исчез его напарник. На душе как – то сразу навернулись дурные мысли о кобрах и леопардах свободно разгуливающих по королевскому саду. Дрессированных, естественно! Но, была и другая более страшная мысль – отсутствие Николая могло объясняться появлением врагов принца – рука Константина сама собой сильнее сжала оружие.
Освящая себе путь факелом, чей зыбкий свет падал всего в радиусе двух метров от человек, Константин все более и более углублялся в чащу, в которой скрылся Николай. Совсем скоро перед взором ночного стража открылась небольшая полянка, свободная от деревьев и кустарников. В ее дальнем конце что лежало. Что – то похожее на большую змею или крокодила, которых иногда привозили на потеху горожан.
Преодолевая дрожь Константин медленными шажками продвигался к противоположной стороне поляны и лучи света от факела в его руке дотронулись до темной массы у большого вяза. И тут же послышался шорох за спиной. Не успев толком рассмотреть, что там лежит Константин обернулся всем телом на звук.
В круге света стоял какой – то оборванец с длинной нечесаный черной бородой и необыкновенно злыми, исторгающими ярость глазами. На шее его висело какое – то украшение, излучавшее свет, но возможно оно просто отражало свет факела. Никакого явно видимого оружия в его руках не было.
Не долго думая, вспомнив свои приказы о том чтобы не подпускать никого близко к тюрьме и принцу, Константин кинулся вперед на нарушителя, намереваясь снести ему голову своим стальным мечом.
Незнакомец стоял близко и ожидал атаки – он сделал какое – то движение правой рукой, и Константина отбросил на несколько метров назад. Падая он выронил и факел и меч. Факел откатился к той самой черной массе привлекшей внимание Константина и освятил ее призрачным светом – это был Николай со стилетом в сердце. Константин пытался поднять ятаган, потом попытался вздохнуть, но что – то ему мешало это сделать. С ужасом он поднял руки к своему горлу и почувствовал стальной стилет, торчащий из горла. Вместе с кровью вытекала и жизнь, но Константин отказывался верить в реальность смерти – ведь в его горло попал не нож, кинжал или сулица; он был ранен обычной детской игрушкой. Сил на то чтобы выдернуть острую спицу из горла не было: руки и ноги свело судорогой, за этим наступила острая боль в районе сердца и Константин, как и его напарник пятнадцатью минутами назад, умер.
Незнакомец с бородой удовлетворенно посмотрел на дело своих рук и медленно, старясь не шуметь, пошел ко входу в обитель плача, теперь оставленный без охраны. Он точно не знал сколько охранников еще охраняют эту башню и пробыл здесь  самого заключения принца Лонгина под стражу. На вид, если убрать грязную, запущенную бороду бедуина, этот человек был одного возраста с принцем. Так же они были одного роста и примерно одного сложения и веса. Пожалуй, единственное, что различало принца и убийцу это безумные наполненные яростью глаза. На груди убийцы висел черный опал в золотой оправе – драгоценность, которую носил советник Михаил, когда выносил приговор принцу.
Мужчина с медальоном ступал все медленнее и медленнее, боясь выдать себя шорохом или неосторожным движением – тут могли бы быть и лучники. Он подошел к краю чащобы и очень медленно раздвинул ветви, скрывающие ему вид на вход в подземную тюрьму. Только последний жест был вызван не страхом, а скорее предвкушением. Предвкушением гораздо большим, чем простая жажда крови. Этот некрасивый человек желал власти. Желал ее всей душой, желал так, как только может желать смертный.
Увидев, что площадка, возле тюрьмы пустует он двинулся вперед, поминутно оглядываясь. Спрятанное на его теле оружием при быстрой ходьбе терлось друг об друга и издавало звук ночной флейты, играющей мелодию одинокого музыканта в ночи. Звуки смерти.
Когда незнакомец уже стоял возле подъемника, ему захотелось посмотреть на северную башню рока. В ночи были видны огни в небе, отбрасываемые этой башней. Там будет жить царь Персии, ныне принц Лонгин. И вот именно этому безумно желал помешать наш незнакомец, единственный перс, противящийся тому, чтобы Лонгин стал царем. Дорогое украшение, явно не соответствующее его социальному положению, при его мыслях об убийстве, казалось, чуть сильнее темнело – и это был не оптический обман, камень на самом деле менял свой цвет, и давал своему хозяину новые силы и новую ярость. Этот симбиоз разбить могла только смерть. Своя или чужая: незнакомец давно потерял счет убийствам, которые он совершал отравленными клинками. Их было около двадцати, но вот теперь внизу его ждала последняя цель этой кровавой вакханалии, начавшейся с убийства слуги в северной башни рока. Теперь при благоприятном стечении обстоятельств провокатор сам бы мог стать царем Персии.
Крутя ручки подъемного устройства, он думал о том, что достаточно просто убить принца и используя магическую силу камня принять его облик и самому стать царем – ни один из смертных еще не смог противиться действию опала, который когда – то подросток Александр нашел в одной пещере в пустынных горах, окружавших Вавилон. В той же пещере было много книг по колдовству и чародейству. Совершенно случайно подросток открыл силу камня – он давал возможность применять облик того, кем ты хотел стать. В тех же книгах чернокнижник, чей скелет был найден Александром в пустыне, рассказ еще и об адских муках тех людей, кто решил воспользоваться камнем в своих целях. Но, возможно это были всего лишь сказки и магический артефакт вот уже десять лет висел на груди у Александра, в шестнадцать ушедшего из родного дома и покинувшего Персию, ушедшего в  восточные страны, по каплям собирать мудрость мудрецов востока, магов и чародеев, йогов и великих в своей дерзости воров, обладающих своей собственной философией. Именно воры Персии научили его в обмен на его магию искусству быстрого убийства и открыли тайны ядов и мастерство становиться невидимым и в густой толпе и в пустыне. Простирающейся на многие километры. Теперь сына вавилонского купца, пожелавшего стать царем, не мог остановить ни один человек – ему достаточно заколоть спящего или оказывающего сопротивление принца, принять его вид, спрятать тело и пойти на коронацию. Конечно, совет старейшин Персии может обеспокоиться из – за смерти советника Михаила, убитого ударом отравленного кинжала в сердце, но государству нужен, нет, государство требовало своего владыку!
С улыбкой Александр закрепил крышку подземной тюрьмы и заглянул внутрь. В его зрачках отразилось пламя факелов около самой лестницы. Он уже было хотел шагнуть внутрь, но инстинкты вора, который обкрадывал самых богатых людей по всему востоку, остановили его. Александр отступил от двери тюрьмы и задумался.
«А что если этот принц не так прост? Что если он ждет наемного убийцу от врагов своей семьи? В конце концов, он мог просто подготовиться к встрече.»
Мысли колдуна носились вокруг того взгляда принца, который он метнул, как ему казалось на советника Михаила, личину которого принял маг Александр. Создавалось ощущение, что он все понял в тот миг. Но каким способом он мог понять и противостоять такой магии, Александр не знал. Может быть, это врожденное свойство принца распознавать сидящих в колдунах демонов и уничтожать колдуна, а демона отправлять в глубокий тартар? Как бы там не было все равно нужно было сменить тактику действий: лезть на рожон против лучшего фехтовальщика Персии, которому могли тайно, вопреки приказу совета старейшин, передать оружие, было форменным самоубийством.
Александр стоял продуваемый всеми ветрами и смотрел на приближающуюся к городу песчаную бурю. Затем какая – то мысль осенила это некрасивое лицо, и длинные пальцы рыночного карманника дотронулись до черного опал, который в ответ на этьо прикосновение зашёлся в непрерывном мерцании молочно – белым светом. Александр решил войти не в своем истинном облике, а в облике того, кого принц хорошо знает и помнит, кому доверяет и свою жизнь и свои секреты.
Колдун, вор и убийца Александр решил принять личину царя Тимофея!

Глава 5.
Лонгину снились горы далекой страны. Они вместе с отцом и целой оравой стражников неспешно переходили горный перевал. Кругом неслись холодные горные ветры и было сложно даже вдыхать этот холод, а не то что разговаривать. В этом сне принц был необычайно весел и с улыбкой смотрел на конец перевала – осталось пройти всего каких полкилометра. Царь Тимофей остался позади как и все стражники, а принц подгоняемый, казалось невидимым голосом шел вперед. Он прошел перевал и спустился в какую – то низину, но дорога по которой он шел не исчезла, а просто стала более узкой и намного более пугающей. Чаща леса, по которой шел принц, тянулись к самому лицу будущего царя и грозили умертвить, если бы могли. Но, Лонгин все шел и шел к своей невидимой, знаемой им одним цели. Очень далеко находился переход через реку Стикс, несущую свои черные воды по этой заброшенной египетской пустыне, в которую превратилась лесная чаща. Река Стикс несла свои величавые темные воды, полные зла и мертвых грешников, прямо к Аиду, сатане.
Принц подошел к краю реки и осмотрелся. Ему очень не хотелось вступать в эту липкую грязную жижу, которая казалось, состояла из мертвых костей и физической сущности греха. Впереди, примерно на середине реки, он увидел какую – то лодку с навесом. Эта джонка неспешно, и как казалось очень медленно, плыла к тому месту, где стоял принц. Еще мгновение и нос джонки ударился в черный глинозем берегов Стикса у того места, где стоял, обутый в кожаные сапоги принц. Паромщик жестом костлявой реки рпедложил принцу войти для переправы. При виде Паромщика, волосы на голове Лонгина встали дыбом – на него смотрели мерцающие глаза черепа. Но, все же принц схватил костлявую руку, и они поплыли через Стикс. Плавание отразилось в голове спящего принца, как долгое и мучительное, как по виду и запаху воды, так и потому какие странные видение и голоса были слышны находящимся на водах этой реке, но потом проснувшись принц большую часть этих видений забыл.
Лодка Паромщика ударилась о противоположный берег Стикса и принц не долго думая, покинул скелета – паромщика и пошел вперед, в сгустившийся на берегах этой реки туман. Его ждало приятно удивление, когда под ногами стала появляться весенняя зелень и послышались голоса певчих птиц. Перед самым своим пробуждением принц наткнулся на вазу, стоящую на мраморной ножке, полную воды. Он отпил немного воды, казавшейся слаще чем вино и его тут же закрутил какой – то водоворот из теплого воздуха и он открыл глаза, увидел свою камеру. Его словно дождем окатила беспросветность настоящего и жестокая перспектива будущего.
Принц медленно поднялся на грубосколоченных досках, заменяющих ему постель. Приснившийся сон все еще стоял перед глазами, так как будто это было откровении весталки в храме Аполлона, или случайно подслушанный разговор, содержащий тайну. Принц пытался вспомнить книгу о толковании снов, которую он прочитал в своей царской библиотеке. Единственное, что сейчас приходило на ум, это то, что испить воды из чащи к претерпению мучений. Все эти мысли сильно расстроили Лонгина и он решил, чтобы хоть как – то отогнать дурные мысли, перекусить.
Принц поставил ноги на пол и тут же поднял их обратно – что – то живое с ярко красными глазами бусинками выпрыгнуло из – под носка сапога и бросилось в коридор виляя облезлым хвостом. Крыса!
-Проклятье!
Принц некоторое время сидел с поджатыми на кровать ногами, но потом все же мужество победило в нем и он снова спустил сапоги на пол. В комнате было еще несколько крыс, но они, увидев человека быстро кинулись врассыпную. После позорного бегства грызунов Лонгин несколько минут оглядывал камеру и привыкал к его неравномерному освящению пламенем факела. После сна мысли текли вяло и сердито – возможно, сказывалось отсутствие свежего воздуха.
Принц потянулся к провизии, но в место вяленого мяса в куле остались лишь крошки. Голодные твари все съели до крошки; единственное до чего крысам было не добраться – это запасы питья в кожаном мехе. На его поверхности были оставлены только следы коготков этих мелких зверей. Принц, тяжело вздохнув, сел обратно на нары и, взяв, с пола мех с водой стал пить. На вкус вода была затхлая и отдавала, казалось, стариной этого места. Мучившийся жаждой принц выпил весь бурдюк до капли и положил ненужный уже мешок из кожи в изголовье своей «кровати» из досок, покрытых соломой.
Он не знал ни сколько сейчас времени, ни сколько он спал, и даже не предполагал когда за ним придут. Принц так же понял, что нужно самому найти хотя бы воду, ведь без регулярного питья легко сойти с ума (о чем – то похожем он читал в книге по медицине, хотя и не совсем этому верил) или просто умереть.
Принц решил действовать; он встал со своего ложа и пошел искать воду, перекинув мех для воды через левое плечо.
Когда он выходил в коридор его чуткий слух уловил скрежет подъемного механизма плиты, закрывающей вход  в башню. Сердце принца наполнилось надеждой. Он не спеша, стараясь сохранять царское достоинство пошел на звук открываемой двери.
«Как хорошо – это или стражники с пищей и водой или сам советник Михаил пришел меня освободить! Может я спал достаточно долго? Ведь крысы успели съесть мой обед.» Эти неспешные мысли крутились в голове принца в то время, как он семимильными шагами двигался к своей гибели. Вдруг он остановился и прислушался.
Вой ветра, порывы которого становились все сильней и сильней, говорил о том, что над город скоро разыграется буря. Если бы можно было услышать зло, то принц услышал бы это. Он не услышал зло, но увидел.
К тому времени, как его остановила его интуиция или инстинкт, он стоял уже у самой лестницы, встречая с не совсем приличной царю радостью своих клевретов. Он ясно видел, что вход в обитель плача открыт, но никто не входит, лишь порывы ветра залетают внутрь. Подниматься наверх самому без слуг, принц Лонгин не счел возможным и просто стоял ждал, что будет дальше. Сердце его зарастало ледяной коростой страха.
С поверхности вдруг стало падать молочно – белая световая пульсация, которая становилась все больше и больше. Свет становился нестерпимым и внушал не только страх, но и какой  то суеверный трепет. Лонгин продолжал ждать. Вскоре свет исчез и по лестнице стал кто – то спускаться.
Лонгин хотя и чувствовал неопределенную робость от столь странного посещения, но все же готов был стоять насмерть и за свою жизнь и за трон Персии. Он своим умом понимал, что человек, спускавшийся сюда сейчас ни кто иной, как убийца (возможно, даже убийца, посланный от совета старейшин). Но кто этот человек, сколько ему заплатили? Может есть способ откупиться – но, единственное чем обладал на данный момент принц был подарок от его невесты. Ладно, если откупиться невозможно, чем убийца вооружен: алебарда, ятаган, копье, нож или метательные стилеты, которые так хорошо используются ворами востока? Ни на этот, не на многие другие вопросы у принца Лонгина не было ответов и оставалось просто ждать фатума.
Чтобы немного улучшить свои шансы на выживание принц спрятался в тени между двух факелов. Тень, казалось, покрыла его целиком выделяя лишь серые волевые глаза. Черные волосы принца покрылись испариной, а левое веко стало мелко подрагивать – верный признак человека, готового сдаться на милость судьбы. Принц хотел начать искать какое -  то оружие, но понял, что единственное чем ему удастся поживиться это старая цепь от кандалов, шейных, ножных, прогнившая насквозь. Отчаяние черной тучей накинулось на Лонгина. Но тут он кое – что вспомнил.
Оказалось, его память содержала в себе историю тренировок по рукопашному бою, которому молодого принципа обучали целых семь инструкторов. Борьба, удары ногами и кулаками, локти и колени в рукопашном бою, использование любой части тела в свою пользу и во вред противнику. Конечно, хорошо бы иметь какой – нибудь предмет (ту же цепь от кандалов), но сейчас главное, что появилась надежда, отсутствовавшая доселе.
Принц тут же стал прикидывать свою шансы свалить в рукопашной схватке подосланного убийцу. Если он не велик ростом, то можно попробовать его сломать в борцовской схватке. А если же это гигант обвешанный мускулатурой, то его просто победить используя тактику «ударил – отступил». Тут же принцу вспомнились те удары, которым его учили, и которые он потом сам самостоятельно на специальных кожаных мешках, набитых песком доводил до совершенства. Главное не бояться, уверял себя принц, и смело взглянул на того, кто спустился по лестнице.
На нижней ступени лестницы стоял с задумчивым выражением лица его отец, царь Тимофей. Немного потрепанный в странной одежде бродяги и тем самым украшение на шее, которое было у советника Михаила – черный опал в золотой оправе – он, казалось что – то высматривал. Или кого – то.
Лонгин был настолько парализован, что вместо того чтобы кинуться к своему папе, он еще сильнее вжался в стену, старясь не издавать ни малейшего звука. Сердце подсказало ему, что это не его отец. Черные, сверкающие глаза убийцы, выдавали в этой исполинской фигуре правителя Персии злого колдуна, пытавшегося захватить власть в стране. И единственное, что мог сделать наследный принц в этой ситуации, почувствовавший зло сердцем – было убить своего отца.
Лонгин внимательней стал всматриваться из своего теневого убежища в нежданного посетителя, глаза которого только привыкали к мрачному сумраку подземелья. До того момента, как незнакомец увидит Лонгина, возможно пройдет секунд пятнадцать, и до этого времени нужно что – нибудь предпринять. «Царь» вращал в своей правой кисти небольшой блестящий предмет, похожий на писчую палочку, но только сделан он был из металла, хорошо закаленного и выдержанного во многих ковках. Это было то самое оружие убийцы, стальной стилет воров востока, который чаще всего отравляли ядом какой – нибудь из ядовитых змей и потом мастерски метали на дистанцию до пятнадцати метров. Причем воры крайне редко промахивались. Увидев в руках царя это оружие, принц окончательно понял, что перед ним стоит незнакомец – да и помимо всего прочего пришел бы сюда настоящий царь, который мертвый лежит в тронном зале, без свиты, без отрубленной головы советника Михаила, наконец? Чтобы выжить принцу оставалось сделать лишь одно – послушаться инстинктов и убить собственного отца царя Тимофея!
Но сначала принц все же решил поговорить со своим странным посетителем, который уже заметил его и сделал странное движение рукой. Когда из кисти царя метнулась в сердце принцу острая стрелка, время для последнего замедлилось. Замедлилось настолько, что перед тем как уйти от смерти, Лонгин успел заметить блеск пламени в черных глазах своего отца (хотя сколько себя помнил наследник, глаза у отца были темно серыми), плавные вращение несущегося к сердцу оружия и даже блеск красных крысиных глаз, что столпились у самого выхода из подземной обители плача.
Лонгин сделал молниеносной кувырок через левое плечо и теперь стоял напротив убийцы, каким то образом замаскировавшегося под его отца. Стоявший напротив него мужчина ни только не думал представляться, а просто напросто достал очередной стилет с капавшим с него ядом и метнул в принца.
Перед кувырком через плечо вправо, Лонгин успел заметить, что облик царя потемнел и казалось с его плеч стекает грязная вода, а медальон на шее стал как – то по странному светиться, что противоестественно природе камня.
Стрелка с ядом врезалась в пол за спиной принца, уже стоящего на ногах, и в упор глядевшего на странные метаморфозы, происходившие с убийцей. Возможно, использование этой магии требовало достаточного напряжение воли, а когда часть душевной силы уходила на попытку убить своего врага, магия ослабевала и становился виден истинный облик убийцы – мага.
Враг метнул очередную стрелку – стилет с ядом змеи пустыни. На этот раз Лонгин просто убрал назад левую половину корпуса и даже не отвел взгляд от глаз убийцы – его душевное спокойствие полностью восстановилось. Принц медленно пошел на встречу убийце, облик которого теперь мало чем напоминал облик царя Тимофея, его отца. Перед принцем стоял нищий оборванец с черной грязной бородой, которая скрывала его возраст, но скорее всего они были одного возраста. Одежда, в которую был одет колдун, представляла собой какое – то рубище из коричнево – черной одежды; вместо обуви истоптанные сандалии. Единственное, что выбивалось из гармоничного облика бродяги – так пожалуй медальон из драгоценного камня, который этот колдун с навыками вора, скорее всего стянул у какого – то вместе с колдовской книгой.
Умеет ли он поднимать мертвых? Вот это вряд ли. Принц кинулся вперед.
В его сторону полетели сразу три стальных стрелы. Но все они летели на уровне груди и принцу, чтобы избежать их потребовалось сделать высокое сальто через правое плечо. В этом кратковременном полете ноги принца достигли потолка тюрьмы и он воспользовавшись дополнительной возможностью, оттолкнулся своими кожаными сапогами от потолка, чтобы пролететь дальше расстояние до врага. По приземлении в голову Лонгина пришла мысль, что никто из заключенных в этой тюрьме не делал ничего подобного. Но ведь сюда никогда не заключали наследственных принцев!
Теперь Лонгин находился всего в пяти метрах от противника и на лице последнего стало потихоньку пробиваться отчаяние – толи осталось мало отравленных стрел, толи впервые, реализуя свой гениальный план по свержению монархию, он столкнулся с достаточно сильным сопротивлением. А может быть он просто был трусом. Ха.
Принц ловко прыгнул вперед, подогнув верхнюю часть торса вниз, чтобы ядовитые стилеты пролетели мимо. У него это получилось и не один отравленный наконечник не проткнул его белые царские одеяния, а вместе и сними и кожу, вводя яд в кровь. До противника осталось всего три метра. Он потянулся за новым метательным стилетом.
Обычно, до этого Лонгин только реагировал на выпады врага, но сам не перехватывал инициативы, что пора было изменить.
Когда убийца достал стилеты и захватил их левой и правой кистями, принц молниеносно, кувырком кинулся ему в ноги. Он сшиб своим крутящимся торсом убийцу с ног, и опять же молниеносно вскочил на ноги перед лежащим у его ног человеком в грязном тряпье.
Не давая метателю опомниться, принц ударил его каблуком сапога в подбородок прямым ударом ноги. Голова убийцы качнулась назад и он, охнув, рухнул затылком на каменный пол обители плача. Принц не спеша огляделся и увидел некоторые метательные стилеты, еще неиспользованные. Он взял один с пола, подумал о том, что хотел покарать убийцы отца, и резко присев воткнул отравленное лезвие в горло убийцы с левой стороны. Последовали непродолжительные конвульсии и принц понял, что его главный враг побежден.
В изнеможении наследник трона Персии опустился на колени и неподвижными глазами смотрел на труп человека, пытавшегося выдать себя за его отца. Теперь он мертв, этот незнакомец, изучивший древнюю магическую дисциплину, Лонгину достаточно подняться на поверхность и вернуться в свои палаты, из которых его вчера вывела стража перед совет старейшин. Лонгину нужно было многое еще сделать: серьезно поговорить с советом старейшин, казнить несколько стражников и, наконец, похоронить своего отца. Хотя стражников царского дворца можно не казнить, а просто выгнать со службы – стать простолюдином после годов на службе царя возможно большее наказание, чем ледяной холод секиры на шее. И более гуманное, как для авторитета царя, так и для любви черни.
Лонгин попытался встать с колен, но вместо того, чтобы подняться его тело накрыло странной слабостью, и он пал на пятую точку. После этого принц растянулся во весь рост на каменном полу темницы. Он своими глазами видел выход из обители плачи, но силы покинули принца и он уже не мог двигаться – последнее свое усилие Лонгин предпринял для того чтобы посмотреть на своего врага. Тот действительно был мертв, но свечение камня медальона все нарастало.
Беспокойство в груди принца сменилось страхом и он прикладывал все возможные усилия для того чтобы пошевелиться, отползти от источника этого дьявольского света. Но ничего не помогало: свечение медальона постепенно накрыло и труп убийцы и самого принца, делая все для его глаз молочно – белым, неразличимым.
Каким – то чудом Лонгин смог перевернуться на живот и, помогая себе скрюченными пальцами, стал ползти к ступенькам –  выходу из обители плача, страшной подземной тюрьме. Его сил хватило совсем не надолго, и единственная часть тела которая слушалась юношу были глаза и правая кисть, судорожно цепляющаяся в грязный пол.
Свет кругом постепенно переставал быть таким прозрачно – белым, а вскоре стал просто чадящим светом факелов. Тело принца было все так де не управляемо, но чувствительность постепенно к нему возвращалась. Лонгин снова перевернулся на спину и приподнял голову. То, что он увидел, было очень странно – и тело убийцы, и медальон куда – то исчезли, а на месте мертвого мага сейчас стоял высокий мускулистый мужчина в форме тюремного стража – легкого кожаного доспеха и короткого меча на боку. Глаза принца встретились с глазами стражника, лицо которого принц не узнавал. Страж положил руку на меч и несколько раз обошел неподвижно лежащего, пытающего прийти в себя принца. Свет факелов больно бил по глазам, и принц решил все же приказать своему подчиненному позвать врача. Его ссохшиеся губы разлепились и он сказал.
-Позови лекаря. Быстро!
Стражник хмыкнул и кого – то позвал, крикнув.
-Иоаган! Иди сюда скорее!
Вскоре к двоим мужчинам присоединился третий. То что это не врач было ясно с первого взгляда – он был одет в все тот же кожаный доспех и на боку имел короткий меч. Он остановился и с каким – то профессиональным интересом стал рассматривать Лонгина. Потом он повернулся к безымянному стражу и сказал ему.
-Вроде не наш. Думаешь все же побег?
-Сам же видишь Иоганн.
-Ну, тогда ладно, подсоби.
Эти двое грубо и небрежно взяли контуженного принца под мышки и куда – то поволокли. Стремительно набиравший силы Лонгин все же никак не мог вырваться из этих недружественных объятий. Эти люди были сильнее и у них явно был опыт сдерживание чужой силы, ломания человеческих душ.
Когда Лонгина подняли со скрученными за спиной руками, единственное, что он смог сделать это пнуть подъемом стопы в подколенный сгиб одного из стражей, кажется Иоаганна. Ответ на это злодейство стал сильный удар в левую почку. Почувствовав сильную боль Лонгин перестал сопротивляться и хотел было повиснуть на руках стражей, но это, как выяснилось было очень больно – выломанные в суставах руки грозили сломаться. Но, даже мелко семеня ногами, принц все равно чувствовал сильную боль в выломанных руках.
Лонгин уже понял, что попал в какую – то нехорошую историю, и сейчас все силы ума бросил на то, чтобы разгадать загадку двух стражников, тащащих принца по коридорам давно не действующей подземной тюрьмы. Так же принц не понимал, куда делся труп колдуна и самое главное – куда делся камень, излучавший столь яркий свет перед тем, как принца пленили эти гориллы.
Чтобы как показалось Лонгину не утруждать себя лишней работой, принца привели к той самой камере из которой всего полчаса назад Лонгин вышел встречать свою судьбу. Сейчас эта камера не казалась заброшенной или ветхой: запоры были в хорошем состоянии и металлическая обивка деревянной двери казалось не ржавой или замутненной временем, а новой, сверкающей, только что начавшей свою службу.
Стражники стали связывать руки принца за спиной кожаным ремнем. Делали они это быстро и умело – скорее всего, давала себя знать долгая практика. Обездвиженный принц был впихнут ими в камеру. Это действо было сопровождено отменной порцией нецензурной брани. Мысленно принц поморщился, но перед самым уходом стражников ему пришла в голову одна мысль, и он проверил ее до того, как оказался запертым в этой вонючем приюте преступников. Он внимательно посмотрел на глаза тюремщиков.
И у Иоганна и у второго, не назвавшегося тюремщика, глаза были черные и светились нехорошим блеском…

Глава 6.
Первые часы настоящего заключения в одиночной камере подземной тюрьме для сына царя Тимофея были ужасны.
Первым делом он нашел нары и сел на них – это были грубые, плохо обструганные доски, на которых не было даже соломы. Связанные руки болели, как и плечи и локти – настолько нежно обошлись с потомственным принцем. Прежде чем предпринять что – то конкретное, Лонгин пытался понять, как он оказался вместо царских покоев в этой камере. Откуда взялись стражники, которые против воли совета старейшин заперли его в одиночной камере, без его на то воли? Принц был в состоянии глубокого потрясения и чтобы хоть как – то отвлечься от попытался развязать свои руки.
Ремни были хитро закручены с тем, чтобы развязать их мог только тот, кто завязывал. Но, было кое – что и на стороне принца. Йога.
За те немногие месяцы, что принц Диаманд занимался с Логином, он показал последнему некоторые способы, применявшиеся йогами для освобождения из пут. Однажды Лонгин даже освободился из кандалов. Но то были просто трен6ировки, на уровне игры, а сейчас ему предстояло освободиться из настоящих пут, ловок связанных профессионалом. Потихоньку ослабляя путы, Лонгин думал о том месте, в котором оказался и о том, что эта тюрьма уже пятьдесят два года как заброшена, как же он мог подпасть под горячую руку стражей, которых здесь и быть не должно?
Конечно, Лонгин слышал о многих видах волшебства, но о таком, которое возвращало старые кошмары, он не слышал никогда. Факиры и мелкие кудесник, приезжавшие в Вавилон, могли зажечь без огня лучину, подняться на поллоктя над землей, сделать сладкое яблоко горьким и умертвить быка одним взглядом. Но ни один из них не мог заставить повернуть вспять колесо времени. «Так как же все атки я оказался здесь?», мысль на грани отчаяния и решимости пройти любые препятствия.
И хотя принц был не из трусливых, он все же сдал духом, сидя в пахнущей отбросами одиночной камере без вестей о своей судьбе, с плотно привязанными за спиной руками. Несколько раз, развязывая кожаный ремень, он был близок к отчаянию, не совсем понимая опять же где он оказался. Лонгину казалось что еще чуть чуть и из царского наследника он превратиться в плачущую женщину.
Прошло всего полчаса как принц был заключен в камеру обители плача, но ему они показались тридцатью часами. Ремень, наконец, стал ослабевать, и Лонгин смог освободить сначала правую, а потом и левую руку. Он точно не знал помогло ли в этом ему знание индийской йоги или своя решимость.
Принц снял с запястий ремень и хотел было его выкинуть, но ему пришла хорошая мысль оставить этот ремень – вдруг он может пригодиться как оружие. Разминая затекшие кисти, он почему – то подумал, что если его оставили бы с такими узлами на руках, то спустя несколько часов он бы уже не смог двигать руками. А может даже его руки сгнили бы.
Выбросив мысль из головы, Лонгин стал осматривать свое новое оружие: это был плотный кожаный ремешок около метра в длину, прочный, по всей видимости из свиной кожи – больше в темноте камеры было не рассмотреть. Он намотал ремешок на левую кисть и зачем – то решил осмотреть свою одежду – ему захотелось найти свой медальон, доставшийся ему от принцессы. Изумруда не было на месте! И вместо его роскошной белой одежды из дорогого материала на нем висели какие – то лохмотья; штаны были подпоясаны грязным даже на ощупь кушаком; на ногах не было ничего, даже простых сандалий, которые носили простолюдины. Принц превратился в нищего!
Это открытие подтолкнуло Лонгина к тому чтобы исследовать свое лицо – может и его странная магия черного опала изменила? Он медленно провел правой кистью по лицу и первый раз за все время пребывания в этой тюрьме улыбнулся – под длинными аристократическими пальцами узнавалось знакомое лицо. Все же доказать, что он принц было просто – надо просто выйти из этой темнице и встретиться либо  с советом старейшин, либо хотя бы с начальником стражи Керебеем. Но сначала выбраться отсюда.
Вдруг Лонгина пронзила одна нехорошая мысль – ему прежде чем выбраться из этого мира нужно разрушить злую магию, которая, по всей видимости, подняла тени давно умерших или убитых людей, когда – то вступавших на территорию этой тюрьмы.
Давно умерших…
Проклятый черный опал в золотой оправе!
Этот камень был и на советнике Михаиле, возможно, немного раньше его видел царь Тимофей. Силу этого камня надо разрушить – причем сделать это немедленно.
Лонгин весь сжался от гнева и ярости – мышца напряглись и обрели новые силы, сбрасывая с себя сонное наваждение, которое сообщили ему силы, находящиеся в камне, стараясь его погубить. Если бы принц был в полных силах он бы без труда отбился от двух туповатых стражников, или даже убил бы их. У аристократов всегда было очень много времени на занятие самосовершенствованием и Лонгин не был исключением. У него было очень много времени, которое он тратил на обучение и тренировки в боевом искусстве. И даже сейчас лишенный оружия он представлял собой грозную боевую машину, способную оказать отпор толпе. И хоте принц не совсем понимал, что именно сейчас происходит он все же был готов ко всему. И хотя сейчас не требовалось прорываться с боем – это было опасно привлечением новых стражников с поверхности. Достаточно было выйти из камеры и потихоньку перебить всех врагов, стоящих на его пути к свободе. Он это мог! И Он это сделает!
Когда первичное возбуждение прошло, принцу в голову пришла идея. Можно было сбежать через проход, ведущий на поверхность, но ведь был и другой выход – подземная река. Даже сейчас принц слышал шум ее потоков, несущихся этажами ниже. Вряд ли эта река текла в недра земли – вполне возможно она оканчивала свое течение где – нибудь в пустынном оазисе или пробила себе путь в скале и бьет оттуда ключом, возможно расщелина достаточно большая чтобы пролезть мог взрослый человек. У Лонгина была и другая более удачная мысль о местах прохождениях подземной реки – возможно она текла в канализацию Вавилона. Если эта правда, то ему достаточно просто попасть на уровень ниже и нырнуть в холодную, темную воду. Принц был готов сделать это.
Как только последние отклики мысли о спасении из темницы пронеслись в голове принца, он услышал грузные шаги по коридору темницы. Нервное возбуждение стало будоражить кровь и принц поднялся с нар, пряча кисти рук за спиной.
«Если их будет два, то мне придется сложно.» предательски трусливая мысль пронеслась в голове принца.
Шаги остановились напротив его камеры и на несколько секунд смотровое окошко его камеры было заслонено чем – то темным – как догадался Лонгин это было не бритое лицо тюремного стража. Потом снова появился просвет и всего секунду спустя засов отперли. Раздался скрежет двери и Лонгина ослепил яркий свет.
Принц старался как можно быстрее привыкнуть к яркому свету факелов после часового уединения в темнице, но прежде чем это произошло, чьи – то грубые руки уж схватили принца за грудки и стали выволакивать из камеры.
Принц правильно поступил, спрятав руки за спиной – теперь это было преимуществом. Разглядеть второго стражника ему не удалось, но по запаху и неясному образу, представшему перед глазами он понял, что это был Иоганн. Настало время действовать!
Зловонное дыхание тюремщика стало доноситься до принца сильнее, когда Иоганн бросил всего одно слово, хватившего принцу для того, чтобы определить его судьбу.
-Допрос.
Принцу стало ясно, что большинство легенд об обители плача имели под собой реальную основу и рассказы о том, что заключенных пытали прямо здесь, тоже скорее всего были правдой. Выбор принца сузился до двух вариантов – убей или умри под пытками, доказывая палачам, что ты принц Персии. Палачи очень не любили сумасшедших, считая их обманщиками и притворщиками, а значит к таковым нужно прилагать больше боли для раскрытия из тайных мотивов по свержению государства.
Пора!
Принц поднес свои свободные руки к плечам тюремщика и, схватив его, сильно ударил правым коленом в пах. Оглушенный прямым ударом колена Иоганн согнулся, подставляя принцу закованную в кожаный доспех спину – из его рта не вырвалось не звука, настолько сильно он был поглощён своей болью. Бить в доспех было тоже самое, что пытаться проломить панцирь черепахе, поэтому принц поступил умнее – его правый локоть в рубящем ударе опустился на незащищенный затылок тюремщика. Глухой звук удара, несколько капель крови из рассеченной головы и бесчувственный человек падает на землю. Лонгин не дал Иоганну упасть, а подхватил его под грудки и как полминуты назад это сделал сам Иоганн с принцем, и стал затаскивать безвольное как тюфяк тело в камеру, где его ждала окончательная судьба.
Лонгин разогнулся над неподвижно лежавшим тюремщиком и решительно перебирал в уме способы убийства, которые бы отправили этого человека на тот свет быстро и без шума. В это время Лонгин забыл про кожаный ремень, обмотанный вокруг запястья, который можно было использовать как удавку, он сделал кое – что другое. Принц уперся правым коленом в спину стражнику между лопаток, а своими кистями зацепил его подбородок, склонившись над ним. Он сделал усилие и потянул голову Иоганна на себя. Немного усилия и послышался хруст сломанных шейных позвонков. По телу стражника прошла легкая конвульсия – он был мертв, дело было сделано. Принц перевел дух.
Он хотел было вытащить меч стражника из ножен, но ножны мертвого воина были пусты. Это было конечно плохо, но ворота, ведущие к подземной реке, были всего в нескольких шагах и принцу нужно было всего лишь пройти к ним и нырнуть в холодные воды забвенья.
Казалось, что зло прочитало его мысли и темничном коридоре послышались шаги и голоса. Акустика помещения не давала принцу возможности распознать количество стражников, но даже один из них умело владеющий мечом мог быть для принца Лонгина фатальным. Принц пустился бежать.
Он думал на бегу, что стены могут вдруг стать длиннее, потолки выше, а ноги тяжелее, но ничего этого не происходило – очень скоро он достиг заветной железной двери – ржавчины на ней стало на много меньше. За спиной слышался шум погони.
Просчитывая варианты на бегу, он остановился на единственно верном.
Почти добежав до железной двери, Лонгин взметнулся вверх в высоком прыжке и выбил эту дверь – преграду мощным спаренным ударом босых ног. По инерции принца пронесло вперёд: спина чувствовала ступени и кочки, но руки, пытаясь за что – то зацепиться, ловили пустоту. Затем принц на какое – то время завис в воздухе. Ему очень не понравилось это чувство. Потом его обдало холодом и последнее, что видел принц перед тем, как погрузиться в тартар была низкая каменная арка в которую уходила река. Он набрал побольше воздуха в легкие и, положившись на милость Бога, нырнул вперед, туда, где его ждала свобода.