Социальный труп

 (Из  цикла «Записки провинциального журналиста»)

За окном редакционного кабинета боролись  короткий декабрьский день и наплывающие на город  ранние зимние сумерки.  Борьба была неравной. Репортер газеты «Городской вестник» Роман Брусов уже знал ее исход: через час-полтора на улице начнет быстро темнеть, и домой он будет возвращаться уже при тусклом свете уличных фонарей. В кабинете он был один. Коллеги-щелкоперы, как сами себя в шутку называли журналисты городской газеты, разошлись на задания. А он дописывал репортаж  о малоинтересном ему событии, «описать» которое днем его отправил редактор. Надо было спешить, чтобы еще до окончания рабочего дня  сдать материал машинистке.

Как ни странно, выпавшее репортеру счастье - одиночество в кабинете, где обычно кроме него скрипели перьями за своими столами еще трое неугомонных  коллег,  почему-то не способствовало творческому результату. Брусову писалось медленно, хотя отвлекающих факторов   не было: в теплом кабинете стояла тишина - телефон молчал, никто не хлопал дверью и не рассказывал анекдотов. Роман был недоволен собой: рабочий день заканчивался, а он, как говорил шеф,  сегодня не принес в «клюве» ничего интересного для читателей. Все, что удалось раздобыть, было мелкотемьем, и не претендовало на первую полосу. Завтра будет выпускной день, и материалы в номер уже не будут  принимать, а только вычитывать уже сданные.  Макет номера нужно сдать в типографию не позже шести вечера. В экстренном случае номер  могут «поломать». Но это только тогда, если в городе  что-то случиться  из рук вон выходящее. Как правило, ЧП или другая сенсационная новость, за которую сразу ухватятся читатели. Брусов смотрел в окно на улицу, где уже серело,  и  мозговал над тем, как выстроить последний абзац репортажа о никчемном событии – совещании в горисполкоме.  Тишину нарушил телефонный звонок. Репортер машинально посмотрел на часы: почти четыре часа пополудни. В голове промелькнуло, что может репортерское счастье сегодня еще не отвернулось от него окончательно, и звонок принесет интересную новость.

Звонил старший следователь городской прокуратуры Степан Коржин. Это был еще молодой человек,  недавно окончивший юридический факультет, и не без карьеристских устремлений. Они познакомились на совещании в прокуратуре. Потом Брусов пару раз писал о происшествиях в городе, указывая, что информацию получил от Коржина.  Дела были раскрыты по горячим следам и криминальная хроника с упоминанием  его фамилии, явно тешила  честолюбие старшего следователя. По крайней мере,  благодаря этому знакомству,  Брусову  удавалось узнать в прокуратуре что-либо  интересное,  раньше своих конкурентов из других местных газет. Именно за репортерский нюх и  умение первым схватить интересную информацию, репортера ценили в редакции.

-Роман Петрович, - без лишних формальностей сказал в трубку Коржин, - мы едем на труп. Если хотите, можем взять и вас. Только выходите побыстрей…

Брусов мигом сунул в карман блокнот с карандашом (зимой он не пользовался авторучкой, наученный опытом, когда чернила замерзали), диктофон, обмотал шею шарфом, надел куртку, нахлобучил на голову шапку и побежал к выходу. За углом здания, где размещалась редакция, уже стоял старый  милицейский  УАЗик,  на котором оперативно-следственная группа горотдела милиции обычно выезжала на вызовы. Коржин на правах старшего группы сидел на переднем сиденье рядом с водителем, а в холодном  салоне потирая руки,  перебрасывались фразами несколько милиционеров. Брусов захлопнул дверь, поздоровался, втиснулся между экспертом и опером.  УАЗик сорвался с места.

-Позвонили с улицы Пионерской, - повернувшись к нему, ввел в курс дел  Коржин, - во дворе дома нашли мертвого мужчину. Участковый уже там, а мы сейчас приедем,  и будем работать…

-Степан, надо бы побыстрей, - обратился к Коржину эксперт. – Фотографировать будет темно…
И так газую на полную катушку, - обиженно отозвался вместо старшего следователя водитель с погонами младшего сержанта. – Видите, гололед сплошной…

Милиционеры молчали. Брусов решил использовать паузу и выпытать  хоть какие-либо подробности. Но Коржин сам ничего толком еще не знал. Сказал только, что в дежурную часть позвонили минут сорок назад. Звонила женщина, ее фамилию записали. Знают и номер телефона, с которого она звонила…

Немного пропетляв по городу, УАЗик наконец-то остановился напротив дома, во дворе которого сбились в группу несколько человек.  Милиционеры вышли из машины и неторопливо подошли к собравшимся. Старший лейтенант милиции, который там тоже стоял – очевидно, участковый, козырнул и, признав в Коржине старшего,  доложил:

-Место происшествия под охраной, но натоптали еще до моего прихода тут, конечно, порядком…

На припорошенной снегом земле,  среди ящиков и виднеющегося из под снега строительного мусора,  лежал на боку мужчина. Вернее, отметил про себя Брусов, тело мужчины. Лицо покойника  скрывал поднятый воротник старого пальто. Рядом лежала шапка. Из под воротника был виден только затылок со слипшимися  жиденькими седыми  волосами. Ноги полусогнуты,  прижатые к груди руки сжимали засаленную авоську. Штанина на одной ноге засучилась, обнажив  синие спортивные штаны.

-Давайте, работайте, - кивнул  эксперту и оперу Коржин, а сам подошел к  участковому.  - Свидетели есть, личность установили?

-Говорят, что это жилец их дома, - кивнул головой в сторону собравшихся  людей старший лейтенант.

-Да, это же Василий из третьей квартиры, - отделилась от группы собравшихся людей  немолодая женщина. – Его жена и дочь выгнали из квартиры полгода назад, с тех пор и бомжевал…

-А за что выгнали? - поинтересовался Коржин.

-Пил говорят, - неуверенно ответила женщина. – Или что-то не поделили. Он каждый день вечером приходил во двор и оставался ночевать тут, под своими окнами…

Брусов слушал женщину и смотрел на труп маленького  невзрачного человека, очевидно, не пережившего на улице морозную декабрьскую ночь. Ночевать в куче мусора под окнами своей квартиры, где тепло и уютно, живут родные люди…    У репортера предательски зачесались глаза.

-Давай повернем, - обратился оперативник к участковому.

-Вшей наберемся, - неохотно ответил старший лейтенант и подошел к трупу. Вдвоем они перевернули покойника на спину. Оперативник брезгливо расстегнул пуговицы пальто замерзшего:

-Следов насильственной смерти не видно, - сказал он Коржину.  – Надо вызывать труповозку, пусть забирают…

-А дома у него кто-то есть? – обратился Коржин к собравшимся.

-Нет никого, - показала рукой в сторону окон одна из старушек. – Видите, света нет в окнах. На работе еще, наверное…

Роман достал блокнот, подышал на руки и карандашом записал несколько фраз. В редакции по свежим впечатлениям он и так все вспомнит. Но, как говорит его шеф – тупой карандаш всегда лучше острой памяти. Ему вдруг стало жалко этого маленького, никому не нужного человечка, закончившего свой жизненный путь в куче мусора. Была у него семья, квартира, планы на будущее, работа и вот все полетело в тартары…   Кто виноват в трагедии? Он посмотрел на собравшихся во дворе людей. У многих на лицах было видно искренне сочувствие. У женщины, которая  заговорила с милиционерами, влажно блестели глаза.

«И тем жалко бедолагу, - подумал репортер.

Он подошел к свидетельнице:

-А что умерший пил, наверное, или буянил? Почему его выгнали из квартиры?

-Кто же его знает – чужая семья потемки, - тихо ответила женщина. – Был он на людях тихий, работал на заводе. А как выгнали, начал опускаться, связался с бомжами, бросил работу…

-Нам здесь делать больше нечего, - тронул Романа за рукав Коржин.  – Вас подвезти до редакции?

Брусов посмотрел на часы. Шестой час вечера. Двор окончательно погрузился в темноту. В редакцию возвращаться уже не было смысла.

-Нет, спасибо, - пробормотал он, задумчиво глядя на то место, где лежал мертвый мужчина. За свою репортерскую карьеру он не раз видел покойников. Но «социальный» труп – жертву нездорового общества, как бы скаламбурил его коллега, впервые. Темный двор, превратившийся в место происшествия, сбившиеся в группу простые люди, маленький мертвый человек, лежащий у них на глазах в неестественной позе.  Все это было непривычным  и, казалось, нарушало таинство смерти…

Домой поехал троллейбусом.   Через заиндевевшие стекла не было видно улицы, а водитель, как всегда, остановок не объявлял.  Задумавшийся над трагичной судьбой незнакомого ему маленького человека,   журналист едва успел выскочить из переполненного салона, увидев в открытую дверь знакомую  остановку. Дома, на расспросы жены о том, как прошел день, отделался односложной фразой. Без аппетита поужинал, взял газету и уселся у телевизора. Жена, очевидно поняв, что он не в настроении, более не докучала расспросами и тихо возилась на кухне. Брусов посмотрел программу новостей, дотянулся до переключателя каналов и пару раз щелкнул: смотреть было нечего.  Развернул газету и попробовал сосредоточиться. Но мысли упрямо возвращали его к недавнему происшествию во дворе. Смотрел в газету, а видел маленького мертвого человека, скрученного холодом. Думал о его родных: неужели не переживают и не испытывают угрызений совести? И милиционеры равнодушно, без всяких эмоций, делали свое дело…  Потом встал и прошел на кухню. Устроился за столом, раскрыл блокнот, достал ручку. Теперь Брусову писалось легко. Он и сам не заметил, как вышел за рамки криминальной хроники, и из-под пера выходили строки о социальных и семейных взаимоотношениях в обществе. 

Утром, придя в редакцию, первым делом забежал к машинистке и протянул  исписанные дома листки.

-Роман Петрович, сегодня же материалы не принимают, - неохотно взяла их женщина. - Может, завтра напечатаю?

-Галя, надо срочно, - просительным тоном ответил Брусов. – Постараюсь впихнуть в номер…

Пока машинистка разбирала его каракули, а потом материал попал в секретариат, Брусов успел обзвонить всех своих агентов и информаторов:  шокирующих новостей в городе не было. Кроме, конечно, вчерашнего происшествия  на улице Пионерской. Правда, он понимал, что и оно не «тянуло» на сенсацию, но репортер настолько проникся судьбой замерзшего под окнами своей квартиры мужчины, что не сомневался в том, что редактор обязательно поставит этот материал в номер.

На его столе коротко звякнул телефон. Внутренний, подумал Брусов. Так и было: ответственный секретарь просил зайти. 

-Слушай, что-то ты так размахнулся, - показал секретарь  на листки с его материалом, испещренным правками корректора. – Тут дел всего на сотню строк, а у тебя на пол полосы получилось…

-Понимаешь Виталий, - Брусов подошел к секретарскому столу, - тут же ситуация такая, что это не просто труп, а социальная проблема…

-Ты репортер, или корреспондент? – посмотрел на Романа секретарь. – Это же случай для криминальной хроники. Понимаешь, для хроники, - растянул последнее слово секретарь. – А у тебя чуть ли не эссе плаксивое получилось. Нет, больше ста строк не дам, нет места. Бери и урезай!

Делать нечего, пришлось наступать на горло собственной песне. Посидев над материалом полчаса, Брусов отдал секретарю материал, который уже почти не содержал эмоций.  На душе было нехорошо, словно лишился чего- то очень близкого.

Перед обеденным перерывом снова коротко звякнул телефон.  Ответственный секретарь, не глядя на Брусова,  протянул ему гранки с его материалом:

-Редактор урезал до пятидесяти строк.  Тут рекламу принесли, ищем место…

-Ну что же это будет, - дрогнувшим  голосом попробовал возмутиться Роман. – Это же…

 -Ты зарплату хочешь получить, или вместо денег домой жене принесешь свою заметку о «социальном» трупе? – бескомпромиссно отрезал секретарь. – Ты же репортер – больше фактов и меньше эмоций! Не растекайся слезой: подумаешь очередного «жмурика» на улице нашли…  А вот реклама на дороге не валяется,  за нее живые деньги платят!

Остаток дня Брусов провел, даже не взяв в руки авторучку. Писать не хотелось, внутри была какая-то пустота.  Придумав подвод, ушел из редакции пораньше.  Вдыхая морозный воздух, неторопливо брел по улице. Его обгоняли и шли навстречу занятые своими делами люди. У каждого были свои дела, и никому не было дела до неторопливо идущего улицей репортера.

«Вот так нет никому дела и до замерзшего вчера мужчины, - подумал Брусов. – Меняются моральные ценности, люди становятся черствыми, безразличными к чужой беде. На первое место выходят меркантильные интересы…

Утром, придя на работу, он взял из стопки газет в приемной редактора свой авторский экземпляр свежего «Городского вестника».   Полистал номер. На пятой странице увидел свою колонку  «Криминальная хроника».  Под названием «Замерз на улице» стояла там коротенькая заметка:
«Вечером 17 декабря на улице Пионерской нашли труп неизвестного мужчины. Как сообщили в прокуратуре города, следов насильственной смерти на теле не обнаружено. Предположительно, смерть наступила от переохлаждения. Замерзший не имел постоянного места жительства, и ночевал во дворе одного из домов. Обстоятельства происшествия устанавливает следствие»…