Раздался оглушительный взрыв

Часть 1.
Глава 1. Катя плюс Андрюша.

Я проснулась на работе от резкого шума. Когда ПДК вредных веществ в воздухе рабочей зоны превышен, включается вытяжка. Толку мало, но шумит ужасно. Свет мигает – опять две лампы дневного света перегорели. Огляделась: любимый стол, компьютер с недоразложенным пасьянсом, паяльник, набор отвёрток, пассатижи, изолента, газетка, провода и схемы – я либо в аду, либо на работе.
В кармане издавал последний писк – сотовый. Шесть непрочитанных сообщений от абонента «Зайчик». И девять пропущенных звонков.
«Котёнок! Позвонить не смогу – на работе аврал»
«Катюш, ты обиделась?»
«Я тебя обидел? Не молчи, пожалуйста!»
«Уже не смешно! Катя! Ответь!»
«Узнаю, с кем ты – закопаю обоих!»
Да… Много я пропустила. Минувшим вечером с Андрюшей поругались (его вызвали на работу) и я ушла на смену. Ссора случилась из-за пустяка -  борщ мой ему, видите ли, не понравился! Ну, пересолила чуть-чуть. С кем не бывает? А он истерику устроил: «На ком я женился?» «Какой чёрт меня дёрнул?..»
Слушать не хотела, сказала: «Уйду!». Думать не стал, ответил: «Иди». Мне мама позвонила, ему с работы – Игорь Грехнёв. Не успело пройти возмущение – убежал, хлопнув дверью. Расстроилась.
Он у меня «опероуполномоченно-помешанный» и «следственно-розыскной борзой», будь проклята трижды его работа! И моя заодно! Пожарила котлеток, помню - он просил.
А он не пришёл. А накануне ругались из-за Марины, она ему звонит по вечерам и одеколоны дорогие просто так дарит… А он ещё её подвозит с работы, да на работу.
Мой любимый муж недавно шахматами и пневматикой увлёкся… Пристрелить её я может и не пристрелю, а вот шахмату в самое непотребное место засунуть – всегда пожалуйста, чтоб не повадно было мужика моего соблазнять!
Вот теперь вспоминаю и самой смешно! Как можно к ней ревновать? Грудь маленькая, ноги кривые, попа костлявая, глазки косят, волос мало и те тонкие. Одним словом, «противогаз ей к лицу». А я?
Поглаживая обручальное кольцо, подошла к зеркалу. «Дежурной» нежно-розовой помадой подвела губы, расчесала золотисто-русые кудри, поправила тени на веках зелёных глаз. Сама себе сказала: «Сойдёт!» - и достала из кармана сотовый телефон.
Не выдержала  - позвонила. Услышала гудок. Звонок прошёл. И как молитва на языке шёпотом навязли слова, готовые криком сорваться с губ: «Андрюшенька, Зайчик! Прости меня! Я тебя очень сильно люблю!
Гудки смолкли. Раздался оглушительный взрыв!


Глава 2. Пробуждение
Сначала со мной творилось что-то невообразимое. Я шла оглушённая по тоннелю, он дрожал и рушился. Звуков я не слышала. В ушах был жуткий гул. Шла, спотыкаясь о камни и какие-то вещи. Шла как безумная к свету. А вот и свет! Яркий, обволакивающий, тёплый свет!
Потом всё как в тумане.
Всё тот же туннель, боль и голод. Затем холод. И снова голод.
Очнулась в луже крови и чьей-то требухи посреди заросшего травой футбольного поля. Я узнала площадку только потому, что провела здесь всё детство. Однако, не могло же оно так зарасти! И краска не может облупиться за тот предполагаемый день или два, которые я валялась без сознания!
Не могла я осознать и того, что тело моё отощало! А вокруг красовались, развалины домов, дорог и магазинов.
Представив себя героиней зарубежного боевика я хотела заорать, но желание быстро сошло на нет, т.к. осознав, в чём лежу, стошнило. Отползла в сторону. Голова шумела. Пришла в себя, когда глаза мои встретились с голодным взглядом собаки. Это была не какая-нибудь «щётка для обуви» вроде болонки, а похожая на дога дворовая псина с глазами, абсолютно заплывшими бельмами.
- Шарик! Ты на меня не смотри!
- РРРРРР! – донёсся суровый голос пса.
- Да не трогала я твою еду!
- РРРРРРРРРРРРРРРРР! – донеслось более уверенно.
- Фу! – я отползла дальше от требухи, от одного взгляда на которую, меня ещё подташнивало и добавила указывая в её сторону: - Взять!
И пёс сорвался на «еду» не обращая на меня ни малейшего внимания! Почувствовав себя гордой дрессировщицей диких собак, поднялась и, задрав голову, пошагала к дому… Меня всё ещё подташнивало…
На подходе осознала, что шагать-то мне, собственно говоря, некуда! От моей кирпичной пятиэтажки осталось два с половиной этажа.
И только сейчас, когда я наступила босой нагой на кусок стекла из разбитых окон, я поняла, что не сплю. Кровь брызнула из раны ручьем. Я хотела посмотреть, не попало ли стекло в рану и села на камень. С одной стороны он был светлым, а с другой -  чёрным, будто кто-то отбрасывал на него тень. И тогда, вспомнив фото из Припяти, я поняла это не тень – это пепел от сгноревшего человека.
Длинными кривыми уже не ногтями, а, скорее, когтями вытащила осколки. Голова очень медленно начинала работать, но меня это почему-то не особо беспокоило… Почувствовала, что мёрзну. Одета я была в «убитые» рабочие джинсы и дырявую кофту, волосы были свалены в три комка, и вся эта красота, перепачканная кровью и грязью – всё, что осталось от моей прошлой жизни. В спину подул резкий ветер. Кожа покрылась пупырышками, зато когда он стих, в нос ударил букет ароматов: запах «бомжатины» перебивал даже запах гари, царивший повсюду.
Со стороны, где трапезничала собака, стали доноситься выстрелы и вопли. В горле пересохло. Не особо понимая, что происходит, я решила спрятаться за углом обрушенной стены родного дома. Но предусмотрительно выглянула в щель между камней. Их было двое, людей в форме и противогазах: первый – среднего роста, широкоплечий в зелёном камуфляже с автоматом наперевес; второй – высокий, тощий в сером, увешанный гранатами и оружием, словно новогодняя ёлка. Высокий старался красться, но постоянно побрякивающее содержимое его карманов и рюкзака разносилось эхом по двору. «Зелёный» двигался очень тихо, хоть и нёс в рюкзаке что-то большое и весомое. Его выдавало тяжёлое шумное дыхание из-под «намордника».
Тощий указывая в сторону, детской площадки, произнёс: - Видишь её?
- Нет! Это галлюцинация! Прячется, стерва!
- Может, я проверю?
- Жить надоело? Она здесь! Не уйду без трофея!
- Может, дальше двинем? Сегодня её Величество Зона к нам благосклонна!
- Может, заткнёшься и будешь внимательнее?
«Серый» смолчал. Они приближались к моему укрытию, и я затаила дыхание.
- Мелкий, кровь видишь?
- Угу!- радостно кивнул «серый».
- Свежая. Не стреляй. Может, кто из группировок по глупости забрёл!
- Эй! Живые есть? Убивать не будем!
Длинный хихикнул.
- Тс-с-с! Не спугни! – сказал «зелёный». И откуда-то прибежало животное: теоретически это была собака, вроде той которую я видела, но раза в три больше. Эдакий бронетранспортёр в собачьей шкуре. Псина подбежала к «зелёному» и встала рядом. Затем оскалила пасть, показывая все свои видом, где я нахожусь, и что сейчас у неё будет обед из одного блюда – меня!
- Собака? – спросил «серый».
- Боюсь, что пострашнее! Только вот, почему не показывается?!
- Я - не собака! – прохрипела чуть не плача я. – Не убивайте, пожалуйста!
- Баба? – переглянулись «серый» с «зелёным».
Я привстала, они схватились за оружие. Вышла, уже чётко понимая, что сейчас прямо тут расстреляют. Дула смотрели в мою сторону. Раздались оглушительные выстрелы… И боль… И темнота…


Глава 3. Другая жизнь

Перед тем окончательно погрузиться в забытье, я видела чудовище с разинутой пастью, полной гнилых клыков. Оно тянуло ко мне длинные тощие руки и смотрело своими гноящимися белыми глазами…
Очнулась в тёмно-зелёной палатке, слегка освещённой бликами костра в темноте. Слева валялась куча хлама: куртка, носки, майки, штаны, рюкзак, жилет с карманами, фляжка и другие вещи… справа – гитара и оружие.
Какое разнообразие!
Пошевелилась. Сильная боль в правом плече заставила отложить эту мысль ненадолго. Жива! Радость сменилась отчаянием. А зачем? Если то, что я видела – реальный мир, то я и пары недель в нём не проживу!
Я была завёрнута в спальный мешок. Кто такой добрый?
Закусив губу, преодолевая боль, решила выбраться. Выше пояса я была в бинтах на голое тело. Ниже – в «зелёных» штанах. Эти штаны я узнала.
Снаружи раздавались голоса, треск костра и громкое чавканье. Ужинают, значит. Завернула свою верхнюю половину в тёплую куртку, лежащую с краю. Как для меня припасли. Подтянула штаны и расстегнула клапан «опочивальни». Мой взгляд упёрся в бетонную стену метрах в трёх от самой палатки. Затем появилось прыщавое лицо с глупой улыбкой на нём. По одежде и росту поняла – «серый».
- Гудвин, твой трофей в себя пришёл! – завопил он в сторону костра. – Тебя как звать- то?
- Катя, - с трудом выдавила я.
- С возвращением, Катя!
- Откуда?
- Видимо с «того света».
Тут около меня появился среднего роста седоволосый мужчина лет сорока в свитере и чёрных штанах с глубокими карманами. Его тёмные глаза сверлили меня насквозь. Левая щека его была обращена к огню, он ей улыбался, а правую «украшали» множественные шрамы. Особо выделялись два почти круглых: первый находился у самого уголка губ, второй – в центре, под скулой. Следа улыбки на этой половине лица, обращённой ко мраку, не было. У меня он вызвал страх. Зажатая в его руке кружка с чем-то тёмным и горячим – потянулась ко мне.
- Кофе будешь? С корицей! – по голосу с трудом я узнала «зелёного».
- Да! – протянула руку я.
Напитка там было немного, но кружка показалась тяжёлой. Глотнула горячего кофе и поняла, что живу.
- Сейчас еда будет готова, я тебе принесу. А не хочешь: носки в палатке, кроссовки - около неё.
Он потянулся за мою спину и достал гитару.
- Выгоняете?
- Нет! Зову знакомиться!
Он прошёл к костру. Скамейка скрипнула, раздались знакомые аккорды, Гудвин запел:

- Была весна, чесались псы, дымился мусорный бак,
Пустые плацы зарастали травой.
А непопсовая строка не получалась никак,
Поскольку сам еще не знал, что живой.

Песня Олега Медведева была лихая и как-то очень, как говорится, «в тему». Голос исполнителя, не смотря на внешность, - мягкий. И стало чуточку теплее от мысли, что жизнь ещё продолжается.

И я, с досады нахреначившись дурного вина,
Валился навзничь на кровать - и - Адью!
А недописанная песня оставалась одна,
Как безымянный часовой на краю.

«Серый» скользнул к костру, а я замерла, поглощённая тёмной жидкостью и всей этой атмосферой. Ко мне по капле возвращался рассудок.

- И, не жалея, не гадая, что же в жизни не так,
Не отклоняясь от пути своего,
Метафизический водила гнал по небу свой трак
И верил в то, что духи слышат его...
Знание своей судьбы олуху на кой ляд?
Руки мои слабы, зубы мои болят.
Горе летит орлом, счастье - подбитой утицей.
Чокнутый местный бог - вечный анфан террибль -
Тычет планету в бок, шилом под материк,
Силится выяснить, как она, болезная, крутится...

Задорная песня разносилась по помещению, некогда бывшему квартирой кирпичного дома. От обоев остались только воспоминания, но они были. Посреди пола горел, обложенный белым кирпичом, костёр. Над ним в потолке был сконструирован своеобразный дымоход. В комнате было темно. Окна заколочены старыми трухлявыми досками и заткнуты дырявыми тряпками. В комнате красовались три палатки.

-Когда тропическое небо разжигает огни,
Над горизонтом лишь рули, успевай...
Водила крепче жмет на газ, поет на гуарани
Про непопсовую страну Парагвай.

У костра сидели четыре человека. Гудвин на старенькой деревянной скамейке, как на троне, развалился с гитарой. «Серый» варил что-то в котелке, жарил тушёнку в банке и подвывал в пол голоса. Третий  - высокий брюнет с задумчивым взглядом голубых глаз - шевелил угли костра. Четвёртый – высокий, квадратный, перекачанный, упакованный в бронежилет, увалень. На лице его была шапка-маска с вырезами для глаз. Сидя чуть в стороне, молча наслаждаясь песней, мотая носком ботинка в такт, он, подкручивал отвёрткой большой такой пулемёт?! Оба мужчины в похожем чёрном камуфляже.

Его безумные глаза все веселей и страшней,
Его намеренья предельно ясны,
Его надежда лишь на дюжину веселых поршней,
Да на «хайвэи» непопсовой страны.

Очередная волна страха прокатилась по мне так, что на коже выступили «мурашки».

И снится мне, что злые фразы, горячи и верны,
Выходят сами слитками из огня,
И я - шаман из этой самой непопсовой страны,
И я пою, и духи слышат меня.
Скатится голова вниз чугунным ядром…

- Тихо! – прорычал «четвёртый».
Гудвин смолк, все схватились за оружие.
- Иди в соседнюю комнату и без команды не высовывайся! – прошипел Гудвин и скрылся в темноте развалин кухни.
А тем временем, «четвёртый» и «серый» уже рванули за дверной проём. «Третий» взвёл пистолет и отошёл к двери. Я влезла ногами в растоптанные мужские кроссовки размера примерно сорок шестого при моём тридцать восьмом.
Снизу донеслось: - Брось оружие! –  и череда выстрелов.
- Мы уйдём! Не убивайте! Уйдём! Уйдём! Не убив… - его речь прервала пулемётная очередь.
Почему-то очень живо представила хлюпика с пистолетом, расстрелянного в упор из пулемёта «четвёртым».
- Оружие брось! Лапки кверху! Пошли! – раздался совсем близко голос «серого».
В комнату вошёл парнишка лет шестнадцати с распаханной губой. Мне стоило больших усилий узнать его: Тёма – сын соседки. Только лет на пять старше. Лысый, грязный, в рваном сером свитере, потрёпанной кожаной куртке и истёртых серых джинсах. Руки его подняты вверх, а в спину упирается автомат «серого».
- Тёмик! – я вышла ему навстречу.
-Тётя Катя? – его огромные синие глаза с длинными ресницами засверкали радостью.
- Вы знакомы?! – удивился «серый». – Малой, я опускаю пушку, а ты без глупостей! Усёк?
- Понял, - он опустил голову.
- Так не пойдёт! – сказал «третий» «серому». – Этого связать! Там живые ещё есть?
- Там - нет. Их было трое: двое уже не встанут! Я проверил! – ответил «серый», расплываясь в улыбке, попутно выполняя приказ.
- Вы что же это… - я не могла поверить своим ушам. – Вы их… УБИЛИ?!
Раздались выстрелы из кухни. Той самой, куда ушёл Гудвин. Все смолкли. Через пару минут, выходя со снайперской винтовкой, он сообщил:
- У меня две новости: их было ЧЕТВЕРО и их БЫЛО четверо. Пойду, найду Грешника. Мелкий, присмотри за щенком.
Гудвин скрылся в темноте коридора.
В голове всё закрутилось, словно карусель. Люди, которые приняли меня, так жестоко расстреляли каких-то других людей! Мой сосед, мальчишка из квартиры напротив чудом спасся от пуль. Что же случилось с этим миром, если жизни людей обрываются вот так?! Что, вообще, происходит?! Вспоминая развалины дома, я подумала о маме, папе и Андрее.
- Тёма, а Андрей жив? – спросила я, утирая запястьем слёзы, которые катились крупными бусинами из глаз без остановки. Артёма со связанными за спиной руками, «серый» усадил к костру ближе и продолжил готовить еду. А «третий» не спускал глаз с «пленника».
- Жив! – ответил Тёма. – Только он теперь не Андрей.
- Как это?
- Когда прогремели первые взрывы и города превратились в руины, - начал рассказ Тёма, - несколько областей правительство объявили «зоной заражения». Было запрещено входить в «зону» и, соответственно, выходить из неё. Мы оказались запертыми внутри. Нас немного. Тех, кто не сгорел, не рассыпался, не умер от радиации сразу, кого не «выкосил» вирус. Имена стёрлись вместе со старой жизнью, умерли вместе с теми людьми, которых мы потеряли!
- А эвакуация?
- Не было ни какой эвакуации! – спокойно ответил «серый», доставая горячую тушёнку. – Как ты выжила, если всего этого не знаешь?
- Этого я тоже не знаю, - ответила я и пошла к деревянной лавочке у костра. Мышцы болели, и я скривила лицо.
- Больно? - спросил «третий». – Могу укольчик чудодейственный сделать.
- Спасибо, но приберегите на чёрный день.
- И то верно. Пригодится. Если что – говори.
- Вы – доктор?! – поинтересовалась я.
- Нет, «но посмотреть могу»! – я вспомнила этот анекдот, окончание которого процитировал «третий». И хотела засмеяться, но не рискнула. Зато дошла до лавки и важно расселась на ней.
- Стало быть, бинтовали и одевали меня вы?
- Во-первых, не «вы», а «ты»! Не на банкете! Хирургом меня зовут.
- В честь медицинского образования?
- В честь гениталий! – заржал «серый», и получил грязной тряпкой в бок от хозяина имени.
- А, во-вторых, бинтовал я, а одевал Гудвин. Он у нас мужик со странностями. Ты уж поосторожней с ним!
- Псих - ваш Гудвин! Шак ему ещё пару шрамов задолжал! – вставил в разговор Тёма и согнулся от боли. «Серый», молча, ударил его в живот своим увесистым ботинком.
- Ты что делаешь! – завопила я.
- Слышь, больная! Не визжи! Я с тобой по-хорошему хотел! А этот щенок только благодаря мне жив! А скажет ещё хоть слово о Гудвине… я не хирург, но без наркоза прооперирую.
Мы с Тёмой переглянулись и решили замолчать. В костре трещали сосновые ветки, разнося характерный запах. Их у дома было полно. А ещё пахло едой. Искры костра улетали в дымоход.
- Тётя Катя, - спросил вдруг Тёма. И все на него обернулись. – А где ты столько времени была?
- Честно?! – отозвалась я. – Понятия не имею. Но день взрыва помню. А потом – только куски. Сколько прошло времени?
- Четыре года. Завтра будет ровно четыре.
- А что взорвалось?
- Этого никто не знает! – вмешался Хирург. – Кто говорит: завод, а кто – бомбу сбросили.
Мы снова замолчали. Тогда Хирург взял гитару и уселся близко к самому кострищу, согрел пламенем побелевшие пальцы и начал наигрывать ещё одну знакомую мне песню.

- Короткий сапог, карабин за плечами.
Прошёл ты немало, не спавши ночами.
За кровь и пожарища ты не в ответе,
Ведь ты же наёмник в зелёном берете.
 Жми парень, жми на гашетку,
Ведь в этой игре ты лишь марионетка.
Сказали направо, стреляешь направо,
Но кто тебе дал на то моральное право?

Наблюдая за тем как «серый» достаёт из палатки три тарелки, я как-то замечталась. Всеми моими мечтами было встретиться с Андреем. Он – живой! До недавнего момента, я не знала, для чего выжила. Всё казалось мне таким бессмысленным, а теперь было желание: увидеться с мужем!

- На бирже труда тебе отказали
И руки твои без работы устали
Идти по земле, усмирять непокорных
Единственный способ достать себе доллар.
Так, жми парень, жми на гашетку…

Не могу представить, что Мой Андрюша мог даже отдалённо походить на этих людей: жестоких, уставших, замученных и загнанных. Мне они напомнили диких зверей.

Тебя покупали, тебя продавали
Купили в Лаосе, продали в Израиле.
Ты видишь во снах искажённые лица.
Вьетнам и ЮАР до сих пор тебе снится.

Где он теперь?! Мой Андрей! Эта бессмысленная резня, что теперь называется «Жизнью» ТАК изменила соседского мальчишку. Что она могла сделать с милиционером на службе? Какая здесь, к чёрту служба?!

 - Опомнись, парень, в кого ты стреляешь?
Ты метишь в других, сам в себя попадаешь.
Весь мир для тебя будто сделался тиром,
И вот ты один стоишь перед миром!
Ну что же ты, парень, не жми на гашетку,
Ведь в этой игре ты лишь марионетка,
Сказали налево, стреляешь налево.
Дымится давно ствол твой от перегрева.

Я немного очнулась, когда на колени мне легла миска горячих макарон с тушёнкой. И алюминиевая ложка из рук «серого». Хирург ещё пару раз стукнул по струнам и замолчал. Еда была горячей и долгожданной. Быстро поглощая её я поняла: тарелки было три… Тёму никто кормить не собирался.
- А как же пленник?
- Обойдётся! Вот Гудвин вернётся, как распорядится, так и будет.
- Я не буду есть, если вы… - я не успела договорить, как меня перебил «серый».
- Значит, ты не будешь есть! – твёрдо ответил «серый».
Хирург сделал вид, что не заметил происходящего. Тёма закусил губу и опустил голову. Я взяла ложку, но взорвалась:
- Как вы можете себя так вести? Что с вами, люди?
Тут сорвался и «серый»:
 - Этот голодранец из людей Шака - Шакала, чтоб понятнее было! Эти твари своих же на мясо пускали и ели их. Они не ходят в опасные районы на разведку, они не добывают вещи, еду. Они просто приходят с оружием и отбирают всё, что нужно. А чтоб не скучно было, они людей с голодными мутантами в одном подвале закрывают и смотрят, кто кого. Они в спину стреляют, если их в живых оставить. Они не держат пленных. А своих, кто из плена сбежал, расстреливают как предателей. Они брата моего родного «порешили». Мне этого парнишку нужно было сразу прикончить, пока за дверью прятался. Только вот допросить тогда некого было бы. Двоих мы с Грешником «уделали». А если тебе не нравится наши порядки и общество, пошла вон, только не забудь одежду Гудвину вернуть! Её, знаешь ли, трудно достать! Там как раз скоро кислотный дождь будет, может, тебе повезёт и сдохнешь быстро. А не повезёт – мутанты голодные по кусочку до косточек обглодают или сектанты какие для чёрной мессы облюбуют, или как вариант отряд каких-нибудь молодцов, человек из шести – десяти.
Я замолчала. Было такое ощущение, что меня, как нашкодившего котёнка, отвозили мордой вдоль плинтуса. Самое страшное, что если этот человек говорил правду, то…
-  Тём, это правда? – будто взмолилась я.
- На счёт брата – не знаю. Про предателей – чушь. Убегали наши от ваших. Назад их принимали. Остальное – правда. И людей с голоду ели. Умирать не хотелось. Но не своих. И подвал с мутантами есть. И с оружием еду проще добывать, чем побираясь по развалинам.
Тёма не поднимал голову. И было в его речи что-то недосказанное.
- А Андрей? Он с вами?
- Да.
- Как он это допустил?
- Он это придумал. Он наш вожак – «Шакал» или «Чёрный Шак».
Я подавилась. Дыхание участилось, в горле повис ком, сердце забилось как у раненого зверька.
- Оказался знакомым? – спросил Хирург.
- Мужем, - ответила я отдышавшись.
- Бывшим, - добавил Артём. – Он думал, что ты умерла. Хоть тело найти хотел. Потом совсем «с катушек съехал». Он теперь с Мариной, ну, ты её помнишь, она к вам в гости приходила…
- Марина не приходила… - начала возражать я. И осеклась… - Не приходила при мне! Значит, без меня… Тварь!
- Не ругайся – тебе не идёт! – сказал Хирург. – Ты макарошки-то ешь!
Я, словно робот, взяла ложку и стала есть. Единственная моя надежда на спасение от этого кошмара рухнула вместе с образом «Любимого мужчины», ради которого стоило бы жить.
- Как вы выжили? – спросила я, когда тарелка оказалась пустой. И обвела взглядом всех окружающих. Мой взгляд перехватил Хирург.
- Кто как. Кто-то удачно спрятался, кому-то просто повезло, а кто-то был слишком умным!
- То есть? – на лице моём было полное непонимание.
- Волшебника нашего лучше спроси!
- Какого «волшебника»?
- Да, Гудвина! Великого и Ужасного! – опять вмешался «серый». – Он у нас в отпуске на даче был, когда прогремел первый взрыв. Погреб копал.  А как прочухался, вылезти решил, а там ливень странный: кислотный с зеленью. Оценив, что что-то не то, назад вернулся. Спасался от жидкости, как мог. А перемежилось – вылез. А всё кругом зелёное и не оттирается эта штука даже от бетона. Самый настоящий «Изумрудный город».
Выбрался благополучно бы, если б не эти! – он указал на Тёму и отвернулся к костру. – Короче, они с Шаком подрались, тот ему в голову выстрелил – попал в щёку. Теперь он не улыбается.
- Шак тоже! Этот ваш «Великий и Ужасный» всё лицо ему в одно сплошное кровавое месиво превратил! И глаз выбил!– добавил Тёма.
Я не могла поверить своим ушам! Этого было слишком много! Не бывает! Не может всё так совпасть! Андрей бы ни когда!.. Или я о нём чего-то не знаю..?
Руки сами закрыли ладонями лицо. Мне на плечо легла чья-то ладонь, а гладкая ручка термокружки ткнулась в руку.
- Это старая история! – донёсся голос Гудвина от дверей. – А, как говорится, кто старое помянет, тот – Шакал.
Я опустила ладони. Около меня стоял «серый», протягивая кружку горячего чая. Гудвин прошёл к котелку, напевая какую-то очередную песенку. Перед Тёмой стояла тарелка макарон, а Хирург развязывал ему руки.
- Попытаешься бежать – расстреляю! – сообщил, улыбаясь, Хирург и занялся костром.
Когда я взяла кружку из рук «серого», мне показалось, что рухнула стена в моём сознании. Я приняла этот мир со всей его жестокостью. Но Андрей! Я должна увидеть Андрея!
- Где найти Шакала? – спросила я. В комнате стало тихо.
- Завтра я иду на юго-запад города, - ответил Гудвин, усаживаясь рядом. – Можешь пойти со мной!
- Не может! – возразил «серый». – Она слабая ещё – только мешать будет. Оба пропадёте!
- Принимаешь предложение? – переспросил Гудвин, не обращая на слова «серого» ни малейшего внимания.
- Гуд! Ты обалдел?.. – опять возразил «серый» и крепко сжал кулаки.
- Все пойдём! – сказал Хирург, задумчиво вглядываясь в обновлённое пламя. – Мне встречу назначил Кузя. А ему я не могу отказать. Жизнь я ему задолжал.
- Ты к врагу в перебежчики собрался? - «серый» всё не унимался.
- Принимаю! – ответила я Гудвину уже без страха, глядя ему прямо в глаза. Он одобрительно кивнул.
В дверь вошёл тот, кто для меня был «четвёртым», а назывался «Грешником».
Хирург вскинул голову и сказал вошедшему: - Покурим?
- Я с вами! – «серый» снова вмешивался, о чём говорил многозначительный взгляд Хирурга.
- Ты нужен мне здесь! – решительно заявил Гудвин.
«Серый» возражать не стал, тяжко вздохнул, зевнул и пересел ближе к «Великому и Ужасному». Грешник с Хирургом вышли, закуривая на ходу. Мне очень не понравился взгляд, брошенный на меня доктором от самого дверного проёма. Хитро щуря глаза, он скрылся в темноте коридора.
- Почему он – «Грешник»?
- Сам себя так назвал. Молится постоянно. Убивает и молится, - ответил «серый».
- «…Не бывает атеистов в окопах под огнём…» - напел Гудвин. – И среди смертников атеистов не бывает. А мы все здесь – смертники.
Нависло молчание. Только костёр продолжал потрескивать головешками, ветер завывать под самой чудом уцелевшей крышей, а из коридора донёсся неясный шёпот. Это всех насторожило.
- А куда вы ходили? – спросила я, чтоб хоть как-то переменить  тему разговора.
- Хоронить убитых «стервятников».
Мой недоумевающий взгляд Гудвин перехватил и не стал дожидаться вопроса: - Людей Шакала, убитых накануне. Не гоже мёртвым в здании валяться. Во-первых, даже они, - он бросил беглый взгляд на Тёму, - достойны человеческой смерти, а, во-вторых, на запах могут «падальщики» прийти – мутанты, обожающие мясо, часто даже слегка подгнившее.
- А ещё, - поднял голову Артём, - У моих друзей было оружие, патроны и вещи.
- Да, это – правда! – подтвердил Гудвин. – Я собрал тебе кое–что для нашей предстоящей вылазки. Им оно всё равно ни к чему.
- Трофеи достаются победителям, - подтвердил «серый».
- Чего сидишь?! – сама на вылазку собралась, а сама, небось, автомат в руках не держала!
- Не держала! – подтвердила я и подошла к Гудвину. Он наклонился к своему большому рюкзаку и стал доставать из него всякую всячину…
- Это автомат Калашникова укороченный. Тебе как раз подойдёт! Держи и смотри сюда…
Весь остальной вечер он мне что-то показывал и рассказывал. Я поняла: он – не такой, как остальные! Он просто подарил мне другую жизнь и шанс к ней привыкнуть.


Часть 2
Глава 4. Уроки выживания

Рано утром меня разбудила тишина. Давящая тишина нависла над нашей пятиэтажкой. Я вышла из палатки, где без задних ног спал Гудвин. Всю ночь он объяснял мне, что брать с собой, как передвигаться, как и куда стрелять, не спрашивая, зачем мне это. А для меня реальным осталась желание увидеть Андрюшу…Шакала. Потянулась, разминая мышцы, и огляделась. Грешник дремал у кострища. Ноги «Серого» торчали из соседней палатки. Хирург протирал пистолет…
Я не досчиталась одного человека, и только сейчас поняла, кого именно…
- Тёма! – позвала я. – Где Тёма?
Гудвин завозился, а Хирург ответил:
- А как ты сама-то думаешь?
- Вы?! Вы его что?! Вы его… убили?!!
Мне никто не ответил. Я не помню, как упала на колени в бетонную пыль и тихо, почти беззвучно заплакала. Я не могла просто забыть парнишку, который в жизни не делал зла. Я в это не могла поверить!
Пыль вздымалась клубами. Я с шумом выдыхала воздух, тело трясло.
- Как в грязи надоест валяться - умойся. Нам предстоит долгий день!
Последний выдох. Кажется, я сошла с ума. Холодный ветер ворвался сквозь огромные щели здания и потрепал низ пропахшей потом майки. Встала на колени, вытерла запястьями глаза. Сухо. Поднялась и отряхнула старые зелёные штаны. Прошёл всего один день, а я уже разучилось плакать. От этого было даже жутко. Я стала такой, как они?.. А внутри что-то нестерпимо ныло.
- Советую одеться и вспомнить всё, что я вчера рассказывал! – это был голос Гудвина. Он показался из палатки, засовывая ноги в берцы.
- Проблемка тут одна возникла! – Серый вылез наружу. – Рации только три.
- Не проблема! Гудвин у нас известный одиночка, а девочка и пользоваться-то ей не умеет!
- Слушай сюда! – сказал Гудвин, подходя ко мне вплотную. – Если кого вдруг увидишь, не выцеливай его! Сразу стреляй! Так мы будем знать, что кто-то есть и с какой стороны его ждать. И сама слушай! Где пуля об стены бьётся, а откуда хлопок раздаётся?!
Я кивнула. Теорию, как мне казалось, я хорошо знала. С практикой было сложнее.
- Уроки выживания проходила?
- В школе. Давно.
- Если так случится, что мы все поляжем, а ты выживешь, справишься?
- Не знаю! – я потупила взгляд.
- Смысл максимально защитить себя. Начнём с тела. Пошли одеваться!
И мы зашли в соседнюю комнату. Там в тёмном углу, освещённом лишь прямым лучом налобного фонарика, лежала куча вещей.
- Начнём с этого! Может, потом ещё что найдём! – радостно сообщил Гудвин.
Мы подошли ближе.
- Самой страшной опасностью считают «пожирателей». Сначала про них… - он переминался с ноги на ногу. – Есть версия, что на нас прилетела ракета с особым вирусом. Мы назвали его «новой чумой» или «ночь». Заразиться легко как через прямой контакт, так и через воздух, находясь рядом с заражённым. У пострадавших что-то страшное происходит с кровью, мозгом, как следствие – со всем телом. Снимаются некоторые ограничения, блокируется или усиливается чувствительность нервной системы. Одни (Костоломы) становятся сверхсильными, другие (Падальшики) – сверхловкими, третьи (Стигматы) – сверхумными. Одно НО! Расходуются все резервы организма, они тратят раз в десять больше энергии и поэтому постоянно голодны. Едят они и друг-друга. Неспособны к размножению. Часто заражают через укус. Вскоре после инициации обретают нечеловеческие черты лица.
- Напоминают зомби из фильмов ужасов?
- Некоторые называют их и так.
- Значит, я его видела, когда вы меня спасли?!
- Не совсем так! За тобой стоял «мясник», деградировавший Костолом.
- А он чем отличается?
- Эта тварь – мутант, окончательно потерявший рассудок. Она не ест, она просто убивает по приказу стигмата или Хана.
- У них, вроде как, иерархия?
- Похоже, что и коллективный разум. Один мой старый друг – Кот (он был старшим братом Мелкого), утверждал, что видел его в Зоне. Говорил, что есть место, под одним из мостов за городом, там кратер, в котором как в желеобразной зелёной дряни живёт мозг (Хан). Его ещё называют «Хозяином Зоны». Туда к нему мясники стаскивают добычу.
- А что с этими «стигматами»?
- А эти – мои любимые! Они прикидываются невинной жертвой, до того как Хан не начнёт «ломать» их. И они превращаются в машину для убийства. Они регенерируют с огромной скоростью, продумывают тактику действия, контролируют разумы мясников, посылая их и скорлупу в бой, а сами остаются незамеченными.
- Погоди! Слишком много! Я так всех не запомню!
- Тебе и не надо! Просто пойми: время слонов, жирафов и крокодилов прошло. Теперь хищники - они! А мы – их еда!
- Что такое «скорлупа»?
- Мясники вскрывают черепа чаще людей, что оказались не восприимчивы к действию вируса. Кот говорил, что они нужны Хану, возможно, как пища. Если мозг был извлечён не полностью и аккуратно, то стигматы при помощи отростков на руках и языке, могут заставлять их делать простую работу: идти вперёд, как живой щит, например, мясника или стоять, или есть, правда, для переваривания их должен контролировать Стигмат.
- Не понимаю, почему вы их называете «стигматами»?
- У них на ладонях появляются «стигмы» - нервные окончания, ведущие в мозг.
- Что с животными?
- Мы их называем «веры»: «вер-крыса», «вер-ворон», «вер-кот», «вер-пес» и т.д.
- Они тоже кому-то служат?
- Они вместе с «охотниками» или стигматами отъедаются на убийствах себе подобных.
- Охотники?
- Люди, получившие силу пожирателей, но не поддавшиеся зову Хана. Они - одиночки.
- А такие есть?
- Да, но крайне мало!
- Чем опасны падальщики?
- Хороший вопрос! – похвалил меня Гудвин. – Они выглядят, как постоянно гниющая плоть. Гнойники на них – рассадники вируса «ночки». Они едят мертвецов. Вирус заражает уже мёртвую плоть и размножается в ней до превращения трупа в зелёную жижу.
- И мёртвые встают?
- Ты смотрела слишком много фильмов! Мёртвый встать не может! Однако тело заражённого, оставленное на видном месте, превращается в бомбу замедленного взрыва. Тело, само по себе, источает яд и вирус, плюс попытка его захоронения также убийственна.
- А костоломы?
- Это – солдаты. Защищают свою территорию. Сильные, быстрые, глупые. Легко убиваются на расстоянии, например, выстрелом из дробовика в голову.
- Всё?
- Ещё «шептуны», «кроты» и «тела». «Шептуны» - люди, чей мозг подвергся атаке Стигматов. Свет для них слишком ярок, боль – слишком сильна, а звук – слишком громок. Они думают, что кричат, на самом деле они шепчут. Их присутствие указывает на наличие Стигмата и его прихвостней. Стигмат ни когда не ходит один! «Кроты» - по сути, падальщики. Они зарываются под тела, которые пожирают, стаскивая в свои норы и живых, кого собрались инициировать. «Тела»…
Я стояла, сдерживая приступ дурноты.
- Помнишь, я говорил, что Стигматы регенерируют?
Я кивнула.
- Иногда Стигматы регенерируют скорлупы, сращивают их, кормят и всячески поддерживают в них жизнь. Таким образом, они получают плантации свежего мяса. Внутри этих плантаций они и живут.
- О, Боже! – меня коробило. – Отвратительно! Ты сказал, что «они расходуют ВСЕ резервы»?
- Ага. Умирают они тоже быстро. Им только надо немного помочь! Теперь смотри сюда: чёрный камуфляж, немного броско, но удобно и для дела сгодится. Потрёпанный, зато усиленный – не прокусят. Термобельё – будет жарковато, зато безопаснее, куртка и ноги от мотоциклетной защиты – так падать мягче. Бронежилет… Как что застёгивается сама разберёшься?
- Да! – я утвердительно закивала.
- Рюкзак с гидратором. В нём чистая питьевая вода, несколько консервных банок и аптечка. В аптечке всё подписано для быстрого использования. Уколов, надеюсь, не боишься?
- Справлюсь!
- Кать! Если тебя ранят – сваливай! Если будет шанс выжить – живи!
Я смотрела на него не моргая. Создалось впечатление, что он прощается…
- Нож армейский для всяких нужд, вроде вскрытия банок с консервами или мутантов. Заточен. Лучше повесь на пояс.
Он по очереди доставал вещи, показывал крепления и застёжки, что и куда вешать. Я просто слушала и кивала, понимая, как много он для меня делает. Пожалуй, даже слишком много…
- Зажигалка газовая и спички. Засунь в разные карманы. Пригодится и то и другое.
- Усиленные стальными пластинами кожаные перчатки и ботинки. Если потеряешь оружие, можно запинывать ногами. В носах стальные вкладки. Перчатки с защитой основания пальцев. Можешь поддеть кастет или просто зажать что-нибудь в руке. Кстати, - он достал кастет с нацарапанными на нём крестами, - в своё время Грешник подарил. Мне послужил и тебе послужит.
- Кстати… - вставила я. – Кто этот «Грешник»?
- Игорь Грехнёв. Мой старый коллега.
- А он, случайно, в третьем отделе не работал?
- Было дело!
- Он – друг Андрюши! Вернее, Шакала!
- Быть такого не может! Они не знакомы! – Гудвин от удивления отстранился.
- Я, на правах бывшей мёртвой жены опера Андрея Волкова, заявляю, что Игорь Грехнёв его друг, товарищ и брат!
Гудвин замолчал. Затем, улыбнулся и уставился мечтательным взглядом на меня.
- Это ж надо! Судьба – такая странная вещь! Из всех городских баб, которых бы смог повстречать, я встретил бывшую жену злейшего врага! Да, она мне ещё и помогает! Я когда из подвала вылез, первым делом за Маришкой отправился. Застукал, как твой «Андрюша» мою Марину… уводит, и кинулся ему горлышком бутылки рожу раскроить, он меня же и разрисовал под хохлому! Я тоже в долгу не остался! Я теперь «красавчик», а он – «пират»!
- Марина это начала! Не обижайся! Это правда! Я находила у него подаренные ею дорогие одеколоны, находила и женские вещи: шарфик, платок носовой, а он её на работу возил.
- Что будет, когда ты его увидишь? – Гудвин смотрел на меня глазами, полными тоски.
- Я попытаюсь с ним поговорить!
- Я, боюсь, он не станет просто так разговаривать! У тебя будет два пути: стрелять и не стрелять!
Поэтому подумай хорошенько: что будет, когда ты его увидишь?
Я замолчала. Неужели в нём не осталось ни чего человеческого?
- Продолжим. Пистолет Макарова… - он вытащил оружие из кобуры, показал, как заряжать, как передергивать, как правильно доставать его и как стрелять. А я всё думала об Андрее. Вдруг, что-то сжало мою правую руку в месте, где когда-то было обручальное кольцо. Сняла перчатку и чуть не подавилась. Из середины моей ладони, из царапины, которую я считала шрамом, словно язык протянулась к безымянному пальцу и обвилась вкруг него, черная длинная пиявка.
Мне повезло, что Гудвин рассказал мне про стигмы раньше, чем я заметила это… Поспешно надела перчатку назад.
- Что-то не так? – спросил Гудвин.
- Всё так! Почти! Без обручального кольца палец мёрзнет! – попыталась пошутить я.
- Я тебя понимаю.
Я улыбнулась: - Что у нас дальше?
- Часы. У нас всех такие же и они синхронизированы по времени. Не важно, каким временем живут остальные. У нас пятерых оно одно и тоже. Что бы не случилось ночью, завтра с девяти до десяти утра в этом доме будет мой друг – Кошмар, он же Кош. Далее, верёвка с крюком. Советую далеко не убирать.
Фонарик и батарейка к нему. Привлекает внимание, но бывает крайне полезен. Мусорные пакеты. Иногда ценятся на вес золота. Скотч и изолента. Спасали не раз, главное найти им правильное применение. Фляга с водкой. Помогает обеззаразить рану. Иногда это спасает жизнь. Иногда она – обезболивающее.
Совковая лопата, она же – «сопатка». Помогает спрятать труп или раскроить череп. Полезная вещь. Раньше принадлежала твоему другу Тёме.
- Он мучался?
- Нет. Он сам предложил Мелкому поступить так. Он попросил только, чтобы их вещи мы отдали тебе, и чтобы ты дошла до Андрея. Он что-то говорил про долг.
- Обязательно было его убивать?
- Да. Он был обречён! Когда они пришли в наш дом, они прятались от стигмата с тремя верами. Он, наверняка рыскает рядом, поэтому отпускать их на волю без оружия было бы большей жестокостью. К себе бы мы его не взяли и он это понял, а возвращаться одному на базу… Порешат свои же как предателя! Он сам это выбрал.
- Гудвин! – вдруг я обратилась к нему. – Мутации излечимы?
- Нет! – подтвердил мою догадку он, и этого было более, чем достаточно. Могу ли я поделиться с ним своими опасениями?!
- Есть что-то ещё из экипировки? – спросила я.
- Марина когда-то подарила мне катану, хочу отдать её тебе.
- Давай начистоту! Ты готовишься к смерти?
- К ней нельзя подготовиться! Но я планирую расквитаться с Шаком!
- Я не удивлена.
- И я собираюсь дать тебе с ним поговорить! – он достал рацию. Она настроена на три канала. Первый – между командный, второй – общий для ведения переговоров. Третий – частота людей Шака. – он говорил и показывал кнопки. - Ключ от дома. Может пригодиться или нет. Мотоцикл водить умеешь?
- Нет.
- А машину?
- Нет.
- Если выживем – научу! - он улыбнулся.
- Ловлю на слове!
- Шапка-маска! - продолжил он. – Противогаз с бронестеклом и двумя фильтрами. Фильтры менять так…
Я почувствовала себя героиней какого-то боевика…

Спустя пару часов, когда стало окончательно светло, мы выдвинулись. Гудвин посадил меня в свой внедорожник непонятно какой модели, увешанный листами металла, и мы тронулись. Гудвин был за рулём, справа от него сидел Хирург, я с Грешником - позади. Серый предпочёл собственный мотоцикл. Отъехав на приличное расстояние, я увидела тень, скользнувшую внутрь дома.


Часть 3
Глава 5 Стигмат

Мы ехали не быстро. Я была погружена в собственные мысли. Стёкла закрыты не полностью, и в салон пробивался холодок. Если ад есть, то наверное там пусто… И вот такой же холодок. А за окном сгущался мрак. Свинцовые тучи озарила тонкая паутинка молнии. Я смотрела, как менялись пейзажи до того момента, как на дороге появился человек, он шёл, раскачиваясь из стороны в сторону.
 - Пожиратель на одиннадцать часов – сообщил Гудвин в рацию, снижая скорость. – Катюшь, отгадаешь, кто?
Я осмотрела его: невысокий мужчина с белыми глазами, как у той собаки, которую я видела при пробуждении. Лицо несчастного было всё в страшных гнойниках. Рот приоткрыт и из него сочилась жёлтая жидкость.
 - Падальщик?! – предположила я.
- Не! – возразил Хирург. – Этот уже спёкся! Спорим, скорлупа без хозяина.
Грешник не сказал ни слова. Он опустил стекло с всадил две пули в голову пожирателя. Тело задёргалось и резко осыпалось на землю.
- Красиво! – отметил Хирург.
- Покойся с миром! – произнёс Грешник и перекрестился три раза.

Дальше мы ехали молча. Кое-где вдалеке появлялись «веры» и ещё пара-тройка скорлуп, но мы не останавливались. Ладонь и виски сжимала давящая боль. Я сжала кулаки, когти впились в ладони и я почувствовала новую волну боли, словно бы я прикусила язык, но на ладони. Я зажмурилась.
- Что-то не так? – спросил Гудвин, глядя на меня в зеркало заднего вида.
- Всё хорошо! – поспешила отозваться я. – Только меня слегка укачало.
- Есть хочешь?! – чуть дрогнувшим голосом спросил Хирург.
- Нет! – в действительности мне хотелось и сильно. – Наоборот, подташнивает. Это всё разговоры о мертвецах.
Я улыбнулась. Не уверена, что это было убедительно, но они немного расслабились.

Мы подъехали к гаражам.
 - Всё! - сказал Гудвин, останавливаясь. – Дальше пешком! На выход!
Мы вышли, забрав из машины снаряжение. Хирург открыл один из гаражей и Гудвин загнал в него автомобиль. Мотоцикл Мелкий где-то за углом припрятал самостоятельно.
Мы осторожно двинулись вперёд. Хирург нас вел, Грешник прикрывал спины, Гудвин и Мелкий защищали меня по бокам. Почему им важна была моя жизнь? Какой во всём этом был смысл? Меня не покидало чувство тревоги. И что я должна сделать, когда увижу Андрея?! Всё усиливалось ощущение, что я просто не дойду!
Некоторые гаражи были разрушены. Ноги осторожно ступали между обломков кирпичей. Прозвучал раскат грома и на нас обрушился ливень. Холодный и пахнущий помоями.
Я поморщилась и, увидавший это Мелкий, улыбнулся. Этот парень был, конечно, не самым дружелюбным из тех, кого я встречала, но что-то было в нём… Мне было жаль его.
Мы подошли ко входу в полуразрушенный двенадцатиэтажный дом. Ступеньки обсыпались, поэтому одна из входных дверей, просто прислоненная, служила, своего рода, трапом. С разбегу они заскочили внутрь. Глубоко вздохнув, я последовала их примеру, ничем не закреплённый импровизированный «трап» поехал вниз, но Гудвин и Мелкий, подхватили меня за руки, выдернув на порог.
- Осторожней! – Гудвин явно напрягся.
Когда они выпустили меня, на правой руке (как раз той, которую держал Гудвин), под перчаткой снова выбивался этот ужасный язык. Теперь напряглась я. Гудвин мог почувствовать его пульсацию! Нет! Он бы пристрелил меня на месте! Мне надо найти Андрея! И избавиться от своих «друзей». Иначе следующие пара пуль из ствола Грешника будет моя! Я проверила оружие, на всякий случай, сняв его с предохранителя. Нет уж! Если мои «товарищи» решат меня пристрелить ради моих вещей, так просто, как Тёмик, я им не дамся!
Я обернулась. С крыши одного из гаражей текла струя воды, в ней я увидела молнию. Золотистые брызги разлетелись искрами, и яркий их свет ударил в глаза. Он был слишком ярок! Как же хочется есть!

Перебежками и на полусогнутых ногах мы шли по лестнице на десятый этаж, затем, по прямому коридору к противоположной стороне здания. Ни где не раздавались шаги, ни где не было слышно ни чего кроме нас, дождя и ветра, проникающих сквозь разбитые окна. Когда мы зашли в одну из комнат, Хирург скинул рюкзак и сообщил: - Остановимся здесь! Ждём ночи!
- А ночью? – спросила я.
- От сюда к восьмому этажу соседнего дома (ну, тому, который за забором) привязан трос. У нас есть снаряга! – Мелкий самодовольно похлопал по рюкзаку. – Мы спрыгнем, спустимся по тросу и окажемся в гнезде «стервятников». Выкосим оставшуюся охрану и доберёмся до Шака.
 - Не понимаю! – возмутилась я. Видимо это было слишком громко, потому что они все на меня зашикали.
- Чего ты не понимаешь?! – возмутился Мелкий, но ему на плечо легла рука Гудвина.
- Если это такой хороший способ добраться к ним в логово, почему это здание не охраняется?
- Оно и охраняется! – подтвердил Хирург. – Теми самыми ребятишками, которых мы порешили вчера. Они бежали отсюда, так как сюда явился стигмат. Они успели предупредить своих о нём и до следующей смены караула сюда никто не сунется.
- Почему?
- Потому, что стигмат ещё в здании, - ровным спокойным голосом сообщил Гудвин.
Я не стала углубляться в подробности, но логика их мне была не понятна абсолютно!
- Мы не сможем пробраться туда не замеченными!
- Не думай над этим! – в словах Гудвина прозвучали крайне нервные нотки. – Мы пойдём внутрь туда с тобой вдвоём.
Мелкий опустил глаза, устраиваясь на полу. Хирург присел на корточки и облокотился на стену. Грешник лёг на спину и молился шёпотом: - Отче наш, иже Еси на небесах…
Только сейчас до меня доходило: им не надо проникать незаметно, Гудвин хочет дожить до встречи с Шакалом… О, Боже! До встречи с Андрюшей! А я оказалась заложником!  Когда мы с Гудвином будем прыгать, эти трое будут прикрывать нам спины… А внутри я стану живым щитом для Гудвина! Но зачем он дал мне снаряжение? А дело в том, чтобы я прожила как можно дольше! Это увеличит шансы Гудвина отомстить! Да, я же сама им всё рассказала! Сама захотела приехать! Своими ногами добралась! Мозаика уже почти сложилась в яркую картину моей тупости! Но чего-то я не знала определённо! Что-то не клеилось… Какого-то элемента не хватало…
Гудвин протянул мне свежее вскрытую банку тушёнки, я приняла её, уселась на пол, достала с пояса широкий нож и нала им есть.
 - Может, хоть перчатки снимешь?! – улыбнулся Хирург.
- Мне так теплее! – улыбнулась я и продолжила трапезу, но слопав пол банки поняла: сколько бы я не ела, голод становился только сильнее. Мне нужна другая еда!
Гудвин не спускал с меня глаз, кажется, он догадался!
- Гуд! – вдруг начала я. – Когда ты встретишь Шакала, ты убьёшь его?
- Возможно… - задумчиво ответил он. – Но это – не моя основная цель!
- Тогда зачем всё это?
- Марина! Я хочу увидеть Марину! И если Шак сохранил к тебе хоть какие-то чувства, то обменять тебя на неё.
Его слова звучали искренне, но я ему почему-то не верила. Не понятно одно: если он давно точит зуб на Андрея, то почему он так заторопился, встретив меня?
 «А я могу ответить! Он знает, что ты - стигмат! Знает ещё с того момента, как стал одевать тебя! И Хирург об этом тоже знает!»
Тут я была ошарашена. Я ни чего не говорила и ЭТО были НЕ МОИ мысли.
«Ясное дело, не твои. Маленькая ты ещё»
Кто ты?
«Стигмат, как и ты, как и ещё кое-кто»…
Кто?
Тишина. Голос больше не отвечал.
Скажи мне: кто?
Снова тишина. Я заёрзала. Мелкий заметил это: - Ты чего? – спросил он.
- Мне кажется, мы здесь не одни! - ответила я и повернулась к Грешнику, тот уже снял оружие с предохранителя и вскочил на ноги, прижавшись к дверному косяку. Из глубины коридора донеслись шорохи. Я схватилась за оружие, когда остальные уже палили в темноту дверного поёма.
- Отходим в соседнюю комнату! – крикнул сквозь пулемётную очередь Грешник. Было страшно. Было громко. Во вспышках света начали появляться люди. Они шли сплошным потоком: толпа «скорлуп» с развороченными черепами, с гнойниками по всему телу, с белыми глазами. Они мерзко воняли! Я не понимаю, как могли мы их не почувствовать! Они громко топали! А мы их не слышали! Стигмат!
«Я. Как медленно ты соображаешь! Бесполезная! Думаю, тебя можно просто убить.»
Вот уж, дудки! Я тебе покажу «бесполезная»! Сосредоточилась. Когда Хирург хотел открыть соседнюю дверь, я остановила его. Я твёрдо знала, что в обоих проходах скорлупы, а за дверью, скорее всего, ещё и стигмат!
Посему, запев: - Жили у бабуси два весёлых гуся… - я указала Гудвину на полуразвалившийся балкон, по которому можно было попасть в соседнюю комнату или… на балкон этажом ниже. Если это действительно скорлупы, а это – именно они, то лазить они вряд ли умеют. 
Кажется, Гудвин меня понял, он запел: - На весёленьких утят быть похожими хотят… - и спрыгнул на нижний балкон, затем выставил руки, приманивая меня. Я зацепила крюк за торчащую железку и спустилась по верёвке на этаж вниз. Ударилась левым плечом о бетон, но не смертельно. Остальные поспешили за нами. Выбежали в коридор. Стигмат понял наш план и послал скорлупы по двум лестницам. Хирург уверенно вёл нас по самопальному лабиринту из кучи обломков досок и разного хлама, а я, периодически стреляя в темноту, старалась не запоминать дорогу, так как была уверена – второго раза не будет.

Когда Гудвин, Хирург и Грешник отправились «зачищать лестницу наверх», мы с Мелким схоронились в одой из комнат. Бетонная пыль, поднятая толпой пожирателей, защекотала нос и Мелкий чихнул. Я в этот момент перезаряжалась, а из-за косяка появилась скорлупа, и набросилась на Серого. Тот отпихнул недруга к проёму, а я вскинула автомат и наградила не мёртвого линией дыр через всё тело: от левого бедра до правого плеча. Немного подёргавшись, скорлупа упала, но, тот уже успел укусить Мелкого за шею.
Мелкий беспомощно прижимал руки к смертельной ране и смотрел огромными голубыми глазами, наполненными смертью. Тут голод взял верх. Я не помню, как мой автомат беспомощно повис на плече. Упав на колени, спиной ко входу, я сдёрнула зубами обе перчатки и прижав ладони к вискам Мелкого, я стала есть. Влажные языки пролезали в ещё тёплый и живой мозг. Волна тепла, череда воспоминаний, знаний и умений.

Кот (брат Мелкого) был славным. Мелкий всегда хотел быть похожим на него. Теперь он хочет быть похожим на Гудвина. Сколько эмоций! А я ему понравилась! Я ему напомнила его бывшую девушку, которую у него на глазах сожрали падальщики. А она, ведь, спасла ему жизнь! Родители, школа, ПТУ на механика… Взрыв. Первый взрыв, а за ним – ещё череда катастроф и смертей…

Меня вернул в реальность звук приближающихся шагов. Я вытащила языки, подхватила автомат и выстрелила в голову Мелкому. Затем стащила с него пояс с гранатами и ключи от мотоцикла, мне самой неведомо, зачем. Было темно и то, что я натягивала перчатки обратно, внимание не привлекло.
 - Что с ним?! - это был Гудвин. Сейчас до меня доходило, что я слышала стрельбу и взрывы.
- Здесь был стигмат, но что-то его спугнуло! – самозабвенно соврала я. – Я не хотела, чтобы мелкий стал…
- Хирург и Грешник нас предали! – перебил меня он. - Иди за мной!
- Ты знал об этом! – я поднялась. - Это, ведь, была часть ТВОЕГО плана! Ты знал, что они – люди Шакала и ты знал, что они доложат ему обо мне.
- Я сказал, идём! – он подхватил меня под руку и поволок за собой.


Глава 6 Один патрон для Марины

Звёздное небо конца августа! Как прекрасна ты, пора звездопадов! Голубые и золотые искры проносятся по небу, растворяясь в черной полоске леса на линии горизонта. Редко выдаётся случай полюбоваться ими. Дождь кончился, а от тёмных туч не осталось и следа. Мы с Гудвином прокрались к концу верёвки на десятом этаже, уселись на окно и готовились к прыжку.
 Я не знаю, где был стигмат, когда мы с Гудвином прилаживали пояс, но часовые исправно шныряли по соседнему зданию.
- И как ты собираешься пробираться туда без прикрытия? – уперев руку в бок, спросила я.
- Не у тебя одной есть свои тайны! – Он задрал рукава, обнажив запястья: там красовались такие же стигмы, как у меня на ладонях!
- Ты – стигмат?
- Не угадала! – улыбнулся он. – Я – охотник! Вера моего  ты, наверное, помнишь!
Я вспомнила ту отожравшуюся собаку, с которой они были при нашей первой встрече. Он направил руку к зданию и что-то прошептал: где-то за забором раздался грозный лай и чьи-то крики.
- Пора! – сообщил он, одевая перчатки. - Ты первая!
- Я никогда ещё…
- Всё когда-то бывает впервые! – перебил меня он. – Главное – не кричи!
Ловким движением он прицепил карабин и столкнул меня с окна.
Я «не кричала», я  тихо стонала под свист летящих навстречу пуль. Казалось, сердце рухнуло вниз и вдох просто невозможен. Меня ранили в предплечье, залетая в окно, я ударилась ногами, не успев их приподнять, к тому же, в полёте меня развернуло и боком впечатало в стену.
Резкая боль везде словно вернула меня в реальность, освободив от кошмара. Все те вещи, что отдал Гудвин, мешали мне, они тянули назад, но сейчас разум будто освободился. Я сейчас была – не я! И эта «не я» достала из-за спины катану, и резким точным движением перерубила трос. Гудвин, спускавшийся за мной, резко ускорился и сменил траекторию движения. Дальше – больше! Сюда бежали люди…Они кинули в комнату дымовую шашку, я же без промедления натянула на лицо противогаз, подхватила её, лёгким движением отправила её обратно к хозяину и сделала кувырок в бок, пропуская автоматную очередь. Снова резкая боль в плече, а крови, как с хорошего поросёнка. Помнится, Гудвин говорил, что регенерировать мы умеем со страшной скоростью… Вот бы ещё осталось, чему регенерировать.
Вскочила на ноги и нырнула в другую комнату. Снова приступ боли. В помещении дым стоял, хоть топор вешай, но ни кого, как мне показалось, не было. Остаётся благодарить Бога за то, что это оказалось правдой! Я прислонилась к стене и вспомнила про «обезболивающее». Нет, не из аптечки в шприцах, а о том, что плещется во фляге. Руки сами приподняли противогаз и влили нужную дозу. Слегка откашлявшись от газов, вскочила на ноги. Мало того, что больно, так ещё и во рту гадко, да, и голова чумная. Стоит принять за правило: алкоголь с газом не мешать! Но дозы мне, кажется, хватило. Проверяла, всё ли снаряжение на месте, когда в комнату ворвались двое. Мой фонарик выпорхнул из кармана, зажёгся и полетел к стене. Вошедшие дали по нему очередь, обнаружив своё местоположение. Мой, снятый с предохранителя АКСУ, издал очередь по ним, и два тела рухнули на пол. Какая вкусная еда пропадает!
Наклонилась к телам: одному попала в голову, а второй – будущая скорлупа. Сняла перчатку и запустила язык в его мозг, не сводя глаз и оружия с обоих проходов.

Перед глазами стали проноситься образы, но они меня ни капельки не интересовали. Андрюша! Я им горжусь! Он собрал народ: друзей, родственников, соседей, чьих-то знакомых. Он позаботился о каждом, однако его опека становилась все сильнее, превращаясь в тотальный контроль. Власть портит людей, но ещё более их портит страх одиночества. Он с компанией близких друзей искал меня среди выживших после взрыва, но безрезультатно. Его утешала одна Марина. Только марина была с ним рядом постоянно. Марина прикрывала ему спину. Марина закрыла его собой, когда в него стреляли… Хватит!

Вдруг скорлупа открыла покрасневшие глаза и хотела накинуться на меня, но я удержала контроль, отдав приказ убивать всех, кого увидит, кроме меня и Андрея. Кажется я перестаралась. Скорлупа еле дышала и то, потому что я приказывала: «вдох-выдох». Я подняла его как марионетку. На лице моём выступил холодный пот. А это сложно! Мы хотим есть!
Так мы прикрываясь мёртвой плотью двигались по коридору, отстреливаясь от слуг Шакала, но слегка экономили. Мы берегли хоть одну пулю для Марины. Уверенность, что Гудвин оклемался и уже в здании, нас не покидала.
Дальше стервятники нас пропустили. По рации на третьей волне прозвучал голос Шакала: - «Пропустите стигматку в главный зал». Мы перестали стрелять, но оружие не опускали.
Нас провожали взглядами полными ненависти и страха. Вот она – главная зала. Именно так мы её себе и представляли. Первый этаж. Большая комната на месте бывшего супермаркета. А у противоположного входа он – Шакал. С Андрюшей он имел уже мало общего: одноглазый, бородатый почти лысый мужик в ожогах, синяках и ссадиах.
- Здравствуй Андрюша! – произнесли мы, стянув противогаз вместе с шапкой-маской. – Соскучился?
- Ты теперь мутантка?! – у него дрогнул голос, увидев пульсирующий язык. – Значит, это – правда! Ты с ними?
- Мы ни с кем! Мы шли к тебе! Мы скучаем! И страшно хотелось увидеть тебя!
Наш разум что-то мутило. Освободиться! Отключиться! Сопротивляться!
- Я думал, что ты умерла! – продолжал хриплым голосом он. - Марина сказала, что на заводе ни кто не выжил!
- Мы живы! – я выдрала язык из лакомства и прикусила его ногтем, ещё глоток из фляги, и ясность мысли начинает возвращаться. Скорлупа впала в оцепенение.
- Зачем ты пришла?
- Сказать, что я жива! Сказать всё то, что я не успела сказать перед взрывом. Я люблю тебя! Прости меня, Андрюша! Оставь Марину! И идём со мной!
- Нет! – отмахнулся он. – Ты – стигмат! Ты просто хочешь защитить свою жизнь! Если в тебе хоть что-то осталось от Кати, то ты должна понять!
- Но я не понимаю! – закричала я. От крика скорлупа очнулась и хотела кого-то атаковать, но я непроизвольно ударила её кастетом, пнула железным носом сапога, выхватила катану и рубанула по шее. Сил снести голову у меня не хватило, но скорлупы сами не регенерируют, а эта скоро истечёт кровью!
- Мы нашли способ уничтожить Хана и уже готовы сделать это, как Хан порождает тебя… Спустя столько лет! Не тогда, когда ты мне была нужна! Не тогда, когда я искал тебя! Мы  с Мариной женаты и у нас будет второй ребёнок! А ты – отродье вируса! Пожиратель! Ни чего больше!
Из–за строя стервятников вышла беременная Марина с ехидной улыбкой на лице.
Я упала на колени, защита смягчила удар, но звук был громкий. Я заплакала, но слёзы не текли. Что-то не так, поняла я!
«Не закрывайся, я помогу тебе отомстить!»
Это был знакомый голос того стигмата. Кто ты?
«Все зовут меня Ханом»
Чего ты от меня хочешь?
«Делай, что задумала!»
Я посмотрела на Андрея: - Ты сделал свой выбор?
- Я его сделал ещё тогда, когда ты была человеком и повторю теперь! Когда прогремел первый взрыв, я звонил тебе сказать: Не ты!
Холодный пот проступил и защекотал по спине.
Подхватить автомат. Нажать на курок три раза. Прогремело два выстрела, одна цель – живот Марины. Третий – холостой. Патроны кончились. Катана в правой руке. В левой теперь пистолет. Шесть пуль: голова, грудь, стена, глаз, грудь, голова. Минус пять противников. Перекат. Граната Мелкого в проход. Кувырок. Граната в другой. Сменить обойму. Два выстрела – ещё минус один. Тут меня догнали ещё три пули: одна звякнула по мотоциклетной защите, вторая застряла в бронежилете, а третья пробила насквозь грудь.
- Я был готов к подобной выходке Хан! – сообщил стрелок. Им оказался Шакал.
- Я тоже! – голос Гудвина раздался из-за спины Андрея. Тот обернулся. Дальше – выстрел в живот в упор! Я видела глазами Гудвина испуганный взгляд Андрея! Смесь мольбы, непонимания! Словно бы это стреляла я сама!
Гудвин наклонился ко мне: - Чуть весь план мне не сломала! Но, спасибо! Ты, ведь, знала, что я регенерирую!? Почему перерубила верёвку?
- Не хотела, чтобы тебя здесь пристрелили! – ответила я отплёвываясь кровью. -  Я и так виновата в смерти Мелкого!
- Я знаю! Я всё знаю! – он дотронулся  запястьем позвоночника на шее, а дальше стигмой проник в мозг. На несколько секунд я потерялась, но очнувшись почувствовала прилив сил.
Он помог мне подняться. Я подошла к Марине – она была ещё жива.
- Я сберёг её для тебя! – с этими словами он протянул мне ещё одну обойму для ПМ, в нём был всего один патрон, а на гильзе нацарапано: «для Марины».
Я выстрелила в лоб.


Глава 7 Эпилог

Каким-то чудом мы с Гудвином выбрались из мясорубки, которую сами же и устроили. Снаряжение, которое мы находили, старались повесить на себя, а какие-то полезные вещи, вроде тёплой одежды, раций и медикаментов сложили в мусорные пакеты, перемотав скотчем. Мои раны Гудвин немного продезинфицировал можжевеловой настойкой (а во фляге была именно она) и, прижав куски разорванных вражеских маек, перемотал изолентой. Затем достал из моей же аптечки баночку с приклеенной бумажкой «витаминки», отсыпал две мне на ладонь и высунул трубочку от гидратора.
- Ужасно! – отметила я, морщась от водички, попахивающей болотиной.
- Ничего! – возразил он. – Привыкнешь. И суток через двое срастёшься! Поздравляю с боевым крещением!
- Спасибо! Вот. Возьми! – я протянула ему ключ от квартиры.
- Нет, оставь себе. Может, когда ещё свидимся. Рад буду поработать в команде.
- Прощай, Великий и Ужасный!
- Элли! –воскликнул он. - Можно я буду звать тебя Элли?! Мне кажется, что мы из одной сказки.
- Татошку покормить не забудь! – усмехнулась я, указав на его вера, терпеливо дожидавшегося у машины.
- Мы  ещё встретимся?
- Непременно! В следующей сказке.
Я пожала ему руку, проверила, синхронно ли наше время – 9:45, и направилась к мотоциклу, теперь совершенно точно зная, где оставил его Мелкий. Не стала провожать его взглядом. Солнце сегодня было на редкость ярким и тёплым. Оно не давало широко распахнуть глаза. Посему я довольно щурилась.
Рядом валялись какие-то доски, видимо, припасённые дрова. Выплеснула на них остатки «можжевеловки» и кинула туда пару спичек. Потухли. Выругалась. Достала зажигалку, и небольшой огонёк затанцевал на краю доски, расползаясь ввысь и вширь. Авось, на весь дом перекинется. Было бы не плохо. В этот костёр я кинула обручальное кольцо Шакала. Для меня это был, своего рода, похоронный обряд. Запела:

- Была весна, чесались псы, дымился мусорный бак,
Пустые плацы зарастали травой.
А непопсовая строка не получалась никак,
Поскольку сам еще не знал, что живой.

А внутри какая-то тоска. Если бы всё сложилось иначе, я бы не смогла сделать то, что сделала. Я бы просто попросила прощения.

- И, не жалея, не гадая, что же в жизни не так,
Не отклоняясь от пути своего,
Метафизический водила гнал по небу свой трак
И верил в то, что духи слышат его...

Мысленно перебрала в голове вещи, подаренные Гудвином и выудила лопату, она-то мне ещё не успела пригодиться. Облокотившись на синенький спортивный мотоцикл, ножом нацарапала на ней: «Для Хана».
Улыбнулась.
Вдруг за спиной что-то сверкнуло…И раздался оглушительный взрыв.


Дальше – череда картинок. Видела своими глазами свои щёки, нос и губы, но не видела и не чувствовала остального тела, будто моя голова плавает в зелёной жиже. Видела и огромный серо-зелёный мозг из которого та течёт. Видела голову Гудвина, которую высокий жилистый мужик прилаживал к непонятной груде мяса. Дальше рука с длинными грязными когтями и свет померк.


Глава последняя

Я проснулась у себя на работе. Вытяжка шумит ужасно! Свет мигает – опять две лампы перегорели. Огляделась: любимый стол, компьютер с недоразложенным пасьянсом, паяльник, набор отвёрток, пассатижи, изолента, газетка, провода и схемы.
- Это был СОН! - воскликнула я. – Это был кошмар!
В кармане «помирает» сотовый. Долго пищал – заряд почти кончился. Девять пропущенных звонков от абонента «Зайчик». Перезваниваю.
Хотела сказать: - «Зайчик! Я тебя ОЧЕНЬ СИЛЬНО ЛЮБЛЮ! Прости меня!»
Но из трубки донеслось: - «Кать! Нам надо серьёзно поговорить! Ты же понимаешь, что наши отношения не могут больше продолжаться?! Я люблю другую же…

И раздался оглушительный взрыв…