глава 26 Отдых

Сашка выгрузил из тачки жухлую ботву помидор в компостную яму, огороженную деревянным, низким заборчиком. Оглядел с тоской до половины убранный огород. Вздохнул и снова взялся за лопату.- Вот, спасибо тебе, милок! Вот, спасибо! – суетилась рядом Иркина свекровь.- Мне-ить уже тяжко с тачкой-то бегать. Нет! Я могу,конечно. Но, опосля давление это чертово скачет. Таблетки пить еще так-сяк. Полагается в моем возрасте, чтоб было о чем, значит, с соседками посудачить. Но в больницы ложиться – страсть, как не люблю. Это Ирочка мне все заграничные лекарства достает на зависть подружкам. С расходами не считается. А дочка моя, та сразу – Идите, мама в больницу. Нечего самолечением заниматься. И, ну, давай с Иришкой лаяться. Дескать, балуешь бабку, а ну как парализует. Кто с ней, со мной, значиться, возиться будет. А Ира ей,- Ясно, что не ты. Я и буду. А я что, милок, думаю, когда ты в труде, двигаешься, а не лежишь как городские барыни, то Господь и здоровья на долго дает и смерть легкую.
- Ну, Вы даете бабуля!- Саша вытер со лба пот.- Начали за здравие – кончили за упокой.
Вы еще меня переживете со своим движением. Лучше скажите, на кой черт, Вам такой огородище?! В Вашем-то возрасте? Сажали бы себе цветочки-лютики. Сейчас же полно всего: и помидор, и тыквы, и лука.- Бабка бросила в ведро оторвавшийся от куста зеленый помидор и строго ответила.- А, на кой мне эти лютики? Месяц цветут, а все лето ковыряешься с ними. Свои овощи, сынок, и ягоды они людям полезнее, чем те, что в магазинах из фанерки сделанные. Ладно бы из фанерки. А то неизвестно, чем их сердешных подкармливали. Если б чем натуральным, еще ладно. А так для фанерности такой и удобрения нужны как цемент. Съешь такой помидорчик и будешь козленочком помирать. Ну, все. Баста. Заканчивай. Лопату с тачкой туда, под навесик поставь. И идем обедать. Скоро уж девчонки наши подъедут. Электричка через час будет.- Она засеменила к дому. Сашка под начинающимся противным мелким дождем, очистил лопату и тачку, поставил все под навес. Долго и с удовольствием мыл руки, цокая носиком дачного рукомойника. Присел на ступеньку дома, закурил. Из приоткрытой двери потянуло ароматом свежесваренного борща. Мужчина почувствовал, как сводит желудок. – Еще бы не сводило, - подумал он.- Я ж с утра  только чай с сухариком и  все. Да, вчера то ли обедал, то ли ужинал у Марины. Совсем от дома отбился. Жена скоро выгонит. Все дурацкая моя мягкость. Нужно было отшить Ирку с этой дачей. У бабушки еще зять есть, чтоб огород к зиме готовить. Так нет же, поехал.- Дверь открылась, старушка выплеснула в ведро на крыльце  воду и скомандовала.- Бросай дымить. Прокурился весь. Марш обедать.- Саша, погасил об пепельницу сигарету и извинился, заходя следом за ней в дом.- Простите. Не подумал, что дымом сюда тянет.- Да, и нечего извиняться,- откликнулась хозяйка. – Мне он не досаждает. Привычная я. У меня и покойный муж дымил, и сватья моя – Ирочкина мамаша. Ничего.- Она поставила перед ним тарелку с горячим наваристым борщем.  Подала на тарелочке хлеб. Подвинула миску с солеными зелеными помидорами. Налила себе борща. Принесла что-то из кладовки, завернутое в газету. Развернула и торжественно поставила перед мужчиной прозрачный графинчик с водкой.- Сейчас, подожди, лафетнички достану. Всякая работа, милок, должна быть в конце уважена. – Чокнулись. Выпили. И молча, с удовольствием, почти одновременно с друг другом, дуя  в  ложки начали есть. После еще двух лафетничков, Сашка почувствовал сладкую усталость и сонливость. Заметив, как он  зевнул, старушка предложила ему отдохнуть на диване в Иркиной комнате. Саша отказался.- Все равно спать не дадут. Что
Я Иру не знаю. Сейчас только уснешь, приедет и начнет трясти – Вставай! У меня страшные новости!- Старушка засмеялась. – Это да. Она такая у нас. Непоседа. Как начнем что-то с ней делать, так она и меня, иной раз, уморит. Так может, чайку?- Саша
кивнул. Прихлебывая ароматный мятный чай, спросил,- А, что Вы говорили? Разве Ирина
мама курила? Я такого не знал. Может быть в молодости. Я лет семь с ней был знаком – никогда не замечал. Наоборот, она Ирку гоняла за сигареты.- Не замечал!- всплеснула руками старушка.- Да она трубку курила почитай до последнего. Помню, когда мы с сынком и мужем, покойничками моими дорогими, приехали Ирочку сватать, мама ее очень недовольная была. И то правда. Девке -  восемнадцать, жениху- двадцать.Да, и семья наша простая. С чего радоваться. Сели разговаривать. Ира  матери  надерзила, и убежали с сыночком на улицу. Мамаша ее извинилась, вышла в соседнюю комнату. Потом возвращается. Батюшки! Гриша мой чуть со стула не упал. С трубкой во рту. Потом-то мы привыкли, обзнакомились, узнали их лучше. Теплые  люди были. Жаль рано померли. Папаша Ирочкин после пенсии года три  только и прожил. Он ведь раненый был на войне тяжело.
Все  чаще рана открывалась  последнее время. А тут еще эта – перестройка! Будь она неладна! Мужиков хороших чище войны выкосила. Тяжело они переживали обе  уход отца: и Ира и мамаша ее. Сватья моя тоже ушла рано. Ей, по ее силе, думаю, годков бы до девяноста жить бы. А она на своей даче при пожаре погибла. Также вот, наверное, трубку обронила. Искре-то сухой деревянный дом, что кошке мышка. Хоронили в закрытом гробу. Даже дочке не показали. Взяли только у Ирочки кровь на этот, как его, генетический анализ. Потом бумагу дали, ваша-мол мамаша. Хороните. Ира как камень была тогда. Ни звука, ни слезы. Все организовала сама. Никому не позволяла помочь. За полгода высохла как щепка. Я уж, грешным делом, боялась… Очень она их любила. Да и сама была отцовская любимица. Хорошо сынок ее, внучек мой, подрос. Институт, то да се. Очухалась наша девочка. Опять зазвенела.- На улице послышались голоса. Хозяйка отдернула занавеску на окошке.- Вот они! Приехали, мои красавицы. Иди, встречай, а я на стол накрою.

Ольга вся перемазанная в саже, намыливала руки и ворчала на Ирку,- Дался тебе этот камин. Нельзя просто посидеть, чаю попить. Вечный двигатель ты в неизвестном направлении.-  Хватит   ворчать.- отозвалась подруга, прикрывая устье камина ажурной решеткой.- Зато как сейчас славно будет. Тепло! Спасибо, Сашуль. Ты – гений! Давай глинтвейн сделаем? Я сюда привозила все: и пряности, и винца хорошего. Мам, принесите вино! Крикнула она свекрови.- И добавила со смехом,- варить его будем.- Вот, дурь!- запричитала старушка.- Кто ж вино кипятит? Его же смаковать надо по рюмочке, по глоточку. Ты чего, не наелась? Так, давай я борща еще подогрею.- Видали! – вздохнула Ирка.- Вместо глинтвейна – борща. Несите уже бутылку без разговоров! Вам же понравилось в прошлый раз. Нахваливала-нахваливала и забыла.- Ничего я не забыла.- Поджала губы старушка.- Это я так хвалила. Для поддержки. Дите старается – готовит. Пусть даже и ерунду какую, все ж привычка к кастрюлям крепче будет.
Чего ж не похвалить. Кто ж знал, что ты опять будешь хороший продукт переводить. Может, все ж компот открыть?- С надеждой взглянула она на невестку.- Несите!- коротко распорядилась Ирка.
- Хороший глинтвейн получился.- похвалила Ольга подругу, сидя в кресле рядом с камином.- Чего молчишь? – она легко стукнула Сашку по руке журналом. Тот вздрогнул, задумавшись.- Нормально получилось, нравиться. Хотя, я не знаток этих тонких выкрутасов. Мне бы водочки.- Отозвался он. Женщины засмеялись.- Зачем же делаешь вид, что нравиться? Ирка встала, подошла к шкафчику и вернулась с рюмкой водки и кусочком лимона на тарелочке.- Наслаждайся!
Поленья в камине уже подернулись той самой волшебной рубиновой вуалью, которая приходит вслед за яркими и шумными  языками пламени. И жар от них был живой и ласковый. Они уже все обсудили. Все произошедшие в последнее время события казались сейчас далекими и не главными. Ольга читала журнал, лениво перелистывая страницы. Ирина, убрав посуду, молотила по клавиатуре ноутбука пристроенного на коленях. Сашка, полулежа в кресле, следил за крошечными язычками огня бабочками перелетавшими с полена на полено. – Почему Ольга так резко отнеслась к Марине? –думал он, вспоминая ее  короткую встречу в новом жилище Марины.- Эх! Вот кого нужно в дурке держать.  Неврастеничка!  - Он поежился, вспоминая скандал, который Ольга учинила ему и отцу Марины. Как она там орала?- Я не сиделка для пенсионеров и обуревших  от безделия переплетчиков! – Даже старик растерялся.- Сашка усмехнулся, вспомнив растерянное лицо бывшего военного, когда на его гордое- «Я твой отец!»- обозленная Ольга бросила, - Такие отцы у метро Медведково мне полы пальто обрывают, денег на водку клянчат. Как вам не стыдно! Я понимаю, что Зинуля была Ваша подруга и Вам хочется о ней поговорить с кем-то ей близким. Ну, нельзя же так! На улице дождь. Я все бросаю и лечу сюда по вызову этого болвана, который не придумал ничего лучше сказать, как «есть срочные сведения о твоей маме». Причем, знает гад, что мама моя сейчас на отдыхе. Человек она больной. Мало ли что! А,, они, оказывается, поболтать хотят!- Да! Сбила она с папаши смесь.- Сашка улыбнулся.- По-моему у него точно с головой не очень. Может, он Марине и отец, но только не Ольге. И что удивительно, когда эта мегера развернулась уходить, не отказавшись, между прочим, от денежек на такси, вышла Марина. Улыбнулась и протянула Ольге руку, представилась – Марина.- Та стушевалась. Это Ольга-то. Ответила.- Оля.- и, осторожно так, как маленькому ребенку, пожала Марине руку. Все ж бывает в ней что-то человеческое.- подумал засыпая Сашка.- Ирка права.
Ирина закончила печатать, отложила ноутбук, налила из горячего чайника чай в две чашки. Подала Ольге, уже клюющей носом.- Хорошо, да,Оль?- Та кивнула.- А ты не
хотела разжигать его. Мне вот, что покоя не дает. Ну, допустим. Пожилой, слегка сдвинувшися на почве болезни дочери и невозможности с ней видеться мужчина. Положим, у него с твоей Зинулей любовь была. Допустим, они эту Марину сдали в детдом, а другие люди усыновили. Времена тогда строгие были. Сейчас полно таких чудных историй по телевизору показывают. Меня свекровь замучила пересказами всяческих мексиканских страстей, которые она наблюдает не отрываясь. Но подтянуть тебя и Сашку. Это – совсем другое. Он не производит  впечатления сумасшедшего. Может, навести о нем справки? Или через твоего Ломанова, или по моим каналам.
Ольга. Поставила пустую чашку на столик, открыла было рот, собираясь что-то сказать, как Сашка  жутко захрипел, рванул ворот рубашки, выгнулся весь и сел на кресле, очумело глядя на  испуганных женщин. – Что?! – Ирка схватила его за руку, начала считать пульс. Ольга плеснула воды в стакан, протянула бледному дрожащему Сашке,- Сколько тебе говорила, не кури столько! Докуришься до инсульта, идиот! – Не то,- мертвым голосом ответил он.- Не то!- Да, что не то?!- Разозлилась Ольга.- Что  это было?! – Сашка торопливыми глотками выпил воду, обвел встревоженные лица подруг растерянным взглядом.- Приснилось, наверное. Меня твоя мама, Оль, сейчас душила такой хваткой! Еле вывернулся. Еще полсекунды и мне – кердык.- Идиот! – Ольга снова опустилась в кресло.- Еще бы две  рюмки водки к предыдущим трем и тебя бы душил сам  Папа Римский.
Электричка мягко подошла к вокзалу. – Надо же!- проворчала Ольга,- Не как обычно тормозит, что пассажиры, разогнавшись по инерции, могут только в метро остановиться.-
Просто новый состав, - улыбнулась Ирина. Ну, не злись, Ольгунчик. Слава Богу, Сашка уже дома! Хорошо, что он пораньше поехал. Выспится и завтра как огурчик на работу.-
Еще на работе будет всякую пургу рассказывать,- Ольга не могла ему простить такой
поклеп на маму.- Домой не охота.- Призналась она подруге.- Есть нечего. Дома холодно и тихо. Скорее бы мама вернулась и начала названивать-
Поехали ко мне!- загорелась Ирка. Поужинаем. У меня, кстати, есть твои любимые вареники с творогом. Потом мамин чемодан разберем.- Ты еще не разобрала!- Возмутилась Ольга. Ирка виновато хихикнула.- Оль, он такой здоровый. Сортировать надо. Чтоб лишку не выкинуть. А то мне мама потом являться  с выволочкой будет. Как Сашке Елена Георгиевна. Ой!- некстати добавила она.- Поедем? – Поедем. – решительно согласилась Ольга, и они побежали к метро.