Сердце огня. Часть 4. Ответы

Сердце огня. Часть 4. Ответы.

- Чего ты боишься, Рамаах?
- Опоздать.
- Ты уверен в своем выборе?
- Я видел свой выбор…
/ночной разговор глубоко в Лесу/

…Солнечные блики весело играли на наконечниках копий. Отряд гуонов стальной лентой втекал под арку огромных Ворот Владык, громыхая тяжелой броней, под фанфары личного оркестра губернатора Параса…

Книга прошелестела страницами, выскользнула из ослабевших рук и упала на пол. Я вздрогнул и открыл глаза, натолкнувшись на серый полумрак и потеряв ориентацию. Перед глазами все еще маячили многие недели плавания по бескрайнему Южному морю с долгими закатами и незабываемыми восходами, со стаями фосфоресцирующих рыб, косяками идущими за кормой корабля и громадный Западный Порт Королевства Туск, наводненный десятками тысяч людей и многими сотнями кораблей от мала до велика. Вечерний полумрак рождал странные образы – я помотал головой, прогоняя их и попутно припоминая, не употреблял ли чего перед чтением. И книга вроде бы не моя. Наверняка Виктор принес, вечно он таскает мне все подряд! Я наклонился за книгой, чтобы перевернуть обложку и прочитать название… Виктор? Дыхание на мгновение сперло так, что кольнуло сердце. Что происходит?

В следующую минуту я глядел в балки низкого потолка, затянутые паутиной и плесенью. Подстилка на узкой жесткой кровати оставляла желать лучшего, да еще и изрядно подванивала. Свеча в глиняной плошке, накрытая закопченной стеклянной колбой без верха, давала минимум света, но мне и этого с избытком хватило осмотреть свое место ночевки и мгновенно вспомнить, где нахожусь. Я вздохнул и перевернулся на бок, осторожно сдвинув обнаженный меч к краю. Привычка спать с приготовленным к бою оружием, где бы то ни было, похоже, засела во мне надолго и всерьез.

После Верхних Ручьев я долго шел по дороге быстрым шагом, наслаждаясь густым запахом хвои и близостью Леса. Странное ощущение – я успел соскучиться. Надо же! Время от времени, правда, настроение портил доносящийся гнилостный болотный запах, но само болото близко к дороге нигде не подступало. За несколько часов ходьбы я устроил только один привал и повстречал не более десятка повозок, а однажды – группу путников, спешащих в сторону Верхних Ручьев по каким-то своим делам. Все встречные-поперечные были вежливо-доброжелательны и не приставали с расспросами, что меня вполне устраивало. После полудня дорога стала петлять, а Лес местами редел, красуясь маленькими травяными лугами. Однажды в таком просвете между деревьями мелькнуло искрящееся солнечными бликами небольшое озерцо, и я едва подавил в себе немедленное жгучее желание искупаться. Дальний край озера зарос болотной осокой и сверкал голыми елями. Припомнилось по этому поводу кое-что из бессвязных речей Дагура возле северных врат деревни. Голые ели на болоте – знак безмозглой нечисти. Что-то вроде обретших плоть духов-проказников. Слабые, но неприятностей натворить могут. Однако я решил лишний раз оберечься, да и время поджимало. Ночлег еще не выбран, а отмеренное мне Дагуровой настойкой уходило, я чувствовал. Усталость уже начинала нешуточно скручивать тело, раскачивая набат своего свинцового колокола в голове и ногах. Когда диск солнца осторожно тронул край Леса, за очередным изгибом дороги открылась небольшая прогалина чуть в стороне от пути. На ней стоял длинный старый дом с покатой крышей в полтора этажа, коновязь перед широким крыльцом и не менее древний амбар на отшибе. Из двух кривых труб вились тонкие струйки бледного дыма, и доносился запах чего-то жаренного, от чего у меня мгновенно потекли слюни. Вот он, ночлег! Однако сразу зайти внутрь постоялого двора я не смог – ноги уже заплетались, поэтому присел передохнуть на ступеньках крыльца, где меня и застали за распитием воды из фляги строгим старушечьим голосом:

- С ночевкой, али как?

Я едва не выронил флягу, обернувшись – передо мной стояло живое воплощение Бабы Яги, какой я представлял ее в детстве! Варианты ответов толпой ринулись из меня, и я поперхнулся.

- Устал, парень? - старуха «ласково» улыбнулась, оперевшись о подпорку крыши. - Намаялся?

- М-м, мне бы отдохнуть, переночевать, - промямлил я, чуть справившись с собой и попутно думая, чем же придется расплачиваться – эквивалент местных денег как-то ускользал от моего внимания все это время.

Старушка зевнула, сверкнув почти беззубым ртом, и вытерла руки о заштопанный передник. Опять взглянула на меня очень внимательными глазами и медленно кивнула, словно придя к какому-то решению.

- Ветер сегодня с утра шалит, - неопределенно сказала пожилая женщина, взглянув в сторону придорожных зарослей на той стороне дороги, - Так и знала, приведет кого-нибудь, вот только кого ни чаяла, так тебя. Вот к чему сестрица нынче приснилась…

Замерла на полуслове, задумавшись, и продолжила, как ни в чем не бывало:

- Кровать давно прибрана и наготовила я в расчете на лишних постояльцев. Родник по тропке за амбаром, только дальше камней не заходи, на всякий случай. Как умоешься, стол накрыт будет у печки в большой зале. Если что надо, скажешь, а я пойду болтунов неугомонных из Нижних Ручьев обслуживать.

Старуха развернулась и скрылась за дверью в дом, оставив меня сидеть с разинутым ртом. Сервис отличный, но такой внезапный, что я ни черта не понял! Спустя пару часов я уже растянулся на неудобной кровати в маленькой комнатушке под самой крышей и погрузился в сладкую негу забытья. Впоследствии совершенно случайно узнал, что этот постоялый двор называли в Лесу то ли смехом, то ли всерьез – Домом Избранных. Все знали, где он находится, но мало кто видел. И случайных путников в нем не было никогда. Размышления на эту тему пришли много позже, а уже на следующее утро я поблагодарил гостеприимную хозяйку и бодрой походкой направился в сторону тракта, чувствуя себя выспавшимся и полным сил. Одежда оказалась выстирана и выглажена, хотя я ничего не слышал ночью, а уж что-что, но сон у меня чуткий…

Постоялый двор терялся в рассветной дымке за спиной, когда я достиг поворота и оглянулся назад. Дом с амбаром как будто плыли и дрожали в тумане, а на крыльце едва различима фигура старушки, которая стояла, не шелохнувшись, и смотрела мне вслед. Я зачем-то помахал рукой, вздохнул и развернулся. Надо торопиться – где-то впереди меня ждет тракт.

Следующие несколько часов ходьбы пролетели совершенно незаметно. Я не сделал ни одного привала, однако чувствовал себя настолько хорошо после последней ночевки, что даже и мысли об отдыхе не возникала. Постоянно в голову лезли воспоминания: от внезапного прихода в «сознание» в овраге до произошедшего в Верхних Ручьях. Что-то приходилось припоминать, о чем-то задумался в новом ракурсе, пытался анализировать услышанное от Кости. Даже беседа с молодыми беглецами перед Белой заставой вспомнилась. Словно пытался что-то найти или понять. Может не я перебирал воспоминания, будто просеивая их как зерно через сито, а этот неведомый кто-то внутри меня занялся анализом накопленного? Почему-то эта мысль не казалась сумасшедшей. И очень захотелось увидеть кого-нибудь из «старых знакомых». Например, Санхо и Ану. Странно, воспоминания о последней меня давно не преследовали, а вот вспомнил. Сколько времени уже прошло: три, четыре, пять месяцев, полгода? Навряд ли больше, а, кажется – несколько лет, столько событий произошло, что голова кругом идет.

Воспоминания-рассуждения плыли тягучей медленной рекой, как медитация. Я шел, погрузившись в нее и практически ничего не замечая вокруг себя. Ни редких путников, ни немногочисленные повозки. Однажды пришел в себя и понял, что стою на обочине и смотрю в густое сплетение придорожных кустарников. Даже сперва не понял, почему оно привлекло внимание. Только спустя минуту сообразил, что смотрю на странную тропинку, вытоптанную четкими отпечатками обуви. Странность же в высоте кустарника, навесом оплетающего неширокую тропу. Не больше полутора метров, если не меньше. На мгновение прислушался сам к себе и к окружающему пространству. Абсолютно ничего. Вздохнул и вернулся на дорогу, снова погружаясь в воспоминания, недавние, и порядком уже подзабытые. Появилось смутное неприятное ощущение беспокойства и неудовлетворенности. Усмехнувшись, я поприветствовал депресняк собственной персоной и зачем-то оглядел небо. Хм, солнце почти в зените. А где долгожданный тракт? Однако вопрос остался без ответа и еще долгих два часа я брел по дороге, внезапно взбунтовавшейся чередой взгорьев и резких поворотов. На обочине промелькнули еще две неприметные тропинки, наподобие встреченных, а на придорожных деревьях встречались метки оберегов: знакомых и вовсе чужих. Солнце стало так припекать, что я отцепил и снял плащ, закинул его на плечо. Дорога совершенно опустела, а меня посетило странное чувство, что хожу по кругу. Наверняка из-за этих подъемов-спусков и поворотов влево-вправо. Полдень миновал, когда я, полный самых мрачных подозрений относительно своего месторасположения, взобрался на очередной взгорок и замер, обозревая где-то в полукилометре впереди движущуюся в просвете, перпендикулярной моей дороге, массу людей, всадников и повозок. Дошел. Я утер вспотевший лоб и полез за флягой – это надо отметить.

Как ни странно, глазомер меня здорово подвел и на тракт я вышел только спустя час с лишним, особенно не удивившись. По-моему, меньше всего в Лесу можно доверять оценке расстояния и пространственному восприятию. И времени. Полночи идешь через чащу, а потом оказывается, что уже весна наступила. Или чего стоит трухлявая хибара, вмещающая в себя огромный дом, где интерьер меняется по своему усмотрению? Зазеркалье, блин! Я отбросил воспоминания и загляделся на тракт. Ощущение, как выезжаешь с маленького шоссе на оживленную междугороднюю трассу. Тракт здесь широченный – метров двадцать в ширину, а такого количества людей и повозок я не видел еще ни разу за время своего путешествия по Лесу. Попадались просто огромные, метров в восемь в длину, запряженные несколькими буйволами или совсем маленькие, ведомые чем-то средним между пони и ослом, почему-то напоминавшие прогулочные коляски. Тянулись вереницы людей, несшие невысокие узкие корзины, с тщательно затянутыми тканью горловинами. По обочинам попадались стихийные «толкучки», где распродавался всевозможный скарб. Несколько раз мимо проносились отряды всадников, заставляя меня внутренне сжаться и втянуть голову в плечи. Однако их принадлежность я определить так и не смог. Однажды где-то впереди мелькнул всадник в знакомых черных одеждах, расшитых серебром. Я быстро влез в шумную толпу бродяг или актеров, и некоторое время не высовывался, увлеченно изучая землю под ногами вместе с придорожной канавой. Встречаться с воинами Живого Духа, как выразился в свое время Рамаах, мне совершенно не хотелось. Здесь, на тракте, ощущение его присутствия, рассеянное в пространстве, я ощущал стократ сильнее. Быть может, это просто психоз. Очень хочется на это надеяться.

Долгий день, казалось, никогда не закончится. Сколько всего я за это время увидел! Особенный шок испытал, встретив целый караван груженных тюками, самых настоящих верблюдов! Как ни тер глаза, как ни приговаривал слова отворотов, видение не исчезло. В итоге едва не попал под копыта дорогой купеческой повозки, едва увернулся от плети и был чем-то нелицеприятным обозван. После этого я внутренне подготовился встретить даже негра или монголоида, но вскоре рассмеялся сам над собой. Бредовое удивление! Что, колдуны и оборотни уже не в диковинку, а от обычных верблюдов в шоке? С ума сошел! Однако вечер тоже преподнес немало сюрпризов.

К сумеркам людей и повозок на тракте стало значительно меньше. С одной стороны, я чувствовал себя достаточно бодро, чтобы еще долго продолжать путь, а с другой – шанс нежелательных встреч в такой обстановке возрастал значительно. Но я упорно шел дальше, стараясь держаться «пеших» караванов и оставаясь настороже. Миновал несколько стоянок на аккуратно огороженных полянах и три больших шумных постоялых двора. Вдоль трактов появились зажженные на высоких  крепких шестах факелы с небольшими зеркальными отражателями, повернутыми в сторону дороги. Однако я, хоть убей, так и не увидел никого, кто бы их поджигал. Но и без этого было довольно светло, так как каждая встречная повозка обзавелась своим масленым фонарем на высокой стойке рядом с возницей, а то и двумя. И редкий всадник обходился без маленького фонарика. Толку от него мало, но складывалось впечатление, что это сродни правилу хорошего тона.

Очередная вереница повозок была просто окутана светящимися гирляндами. Я даже не понял, что это было, так как на масляные фонари гирлянды походили слабо, а про электричество не думалось. Рассмотреть толком не удалось – караван промчался достаточно резво. Звонкие выкрики возниц вперемежку с горланящими песни пассажирами не оставляли сомнений в их состоянии. Я улыбнулся, проследив за удаляющимися россыпями огней, и побрел дальше. Несмотря на сгустившиеся сумерки, было на удивление тепло, если не жарко. Правда, по сравнению с большинством пеших путников я был одет и снаряжен весьма основательно. Но косых взглядов на себе не ловил, а однажды – еще днем – один из обслуги стоявшего на обочине каравана обратился ко мне с просьбой придержать распрягшуюся лошадь и назвал меня «вестником пути». После еще и поблагодарил, пожелав успеха в святом поиске. Я, конечно же, ничего не понял, но от расспросов воздержался. Судя по всему, я походил на какого-то вроде пилигрима или странствующего монаха. Интересно, чем? Наверняка не мечом или руками в шрамах…

Я шел вдоль вереницы столпившихся на обочине людей, опять провалившись в трясину раздумий и воспоминаний, пока глаза, наконец, не вернули разум к реальности. В зоне видимости уже долгое время маячило нечто очень интересное, но я так погрузился в размышления, что ничего не воспринимал. Справа от дороги, чуть в стороне, стояла колонна из чего-то, похожего на белый мрамор, с витыми резными украшениями, оплетенная густым зеленым плющом. Растение через равные промежутки украшали огромные, чуть светящиеся бутоны каких-то невероятных цветов: от нежно-бирюзового до ярко-рубинового. Да и сама колонна, будто тускло пульсировала изнутри каким-то нереальным зеленоватым светом, причем не беспорядочно, а в каком-то ритме. Люди бормотали, шептались и по очереди стремились подойти к колонне, прикоснуться, склонив голову, и продолжить путь.

- Дарру, - донеслось из толпы. - Благослови.

Я удивленно хмыкнул. Никак межевой столб или что-то вроде него, обозначающий границу земли маленького народа. Наверняка. Я воздержался от ритуала, однако сбавил шаг, любуясь любопытным объектом. Вблизи он даже превзошел все мои ожидания: высота – метров восемь, а в диаметре – больше метра, да еще и мрамор! Я залюбовался игрой цветов и пульсацией, поравнялся с колонной, когда невидимый огонь вспыхнул вокруг меня, опаляя одежду и тело. Все произошло в одно мгновение – я даже не успел вдохнуть-выдохнуть, как тугие путы сплели все конечности, кожа почернела от огня, а в голове прогромыхал незнакомый, колкий чужой голос, произнесший резким языком:

- Дарру! Орана дарру (народ дарру)…

Точка света внутри, нота темного звука разрослась ревом бешеной турбины, волны ударили в берег, круша препятствие суши… Мои демоны ворчливо улеглись, топорща загривком, а я вдохнул воздух. И огляделся, делая второй шаг от колонны. Оказывается, бешеная свистопляска длилась с полсекунды! Я утер лоб и полез за флягой, не останавливаясь, хотя колени еще дрожали от «приветствия». Тоже мне, добро пожаловать в местном исполнении. Даже руки затряслись. Где-то сзади огромный окаменевший великан смотрел мне в спину и говорил:

- Земля народа дарру рада встретить тебя, Посланник.

- И вам здравия желаю, - пробормотал я, не оборачиваясь, и отхлебнул воды.

Тракт стал немного уже, а деревья по обочинам – раза в два выше и развесистей. Фонари как-то незаметно исчезли, уступив место россыпям светящихся огоньков в кронах деревьев, похожих на целые стаи необычных светлячков, усеявших придорожные ветки. Я завароженно смотрел на них, пока стена Леса справа внезапно не разошлась большой, уходящей далеко в сторону пустотой. От дороги ее ограждал невысокий плетеный забор, увешанный гроздьями цветочных венков, таких разных и ярких, что вся композиция навевала ассоциации с рядом охранных знаков на вратах полей деревни Санхо. А дальше, вдалеке, из стелющегося по низине редкого тумана, возвышались какие-то высокие узловатые конструкции с множеством светящихся точек. И над некоторыми вились тонкие струйки дыма. Ассоциации возникали почему-то с пчелиными ульями. Высоченные, закрученные в спираль ульи. Первая деревня маленького народа? Я недолго потоптался на обочине, со странным наслаждением ощущая беззвучную многоголосую вибрацию каждой частицей тела, исходящую от ограды деревни. «Цветочная песня» долго «преследовала» меня, переливаясь и звуча где-то за спиной. Я ничего в ней не понял, но ее гармоничность и естественность явно нечеловеческие.

Еще два часа я упрямо шел вперед, пока не понял, что сейчас просто свалюсь. Усталость опять явилась незваной гостьей и оскалилась злой ухмылкой. Ненадолго остановился у придорожного камня и попил воды, провожая глазами небольшой обоз. Даже не сразу понял, в чем его отличие от других. Понял и улыбнулся – никак, встреча «на Эльбе»? Повозки значительно меньше обычных и немного необычной ажурной конструкции, запряженные кем-то вроде тонконогих пони неестественного белого окраса с длинными гривами. Причем двигались они с невероятной аристократичной грациозностью. Только возниц рассмотреть мне не удалось. Караван маленького народа. Интересно, кто они: гномы или эльфы? Я улыбнулся вопросу и спрятал флягу, размял затекшие ноги и приподнялся с камня. Что ж, пора искать ночлег, уже где-то полночь. Впереди, на изгибе дороги, светилось рядом фонарей какое-то низкое строение с силуэтами стоящих в ряд распряженных повозок.

- Вот и ночлег, - я пробормотал, зевнул и направился к придорожному трактиру – гостевых этажей не видно, так что на постоялый двор заведение не похоже.

Неожиданный ветер зашумел в верхушках деревьев, а где-то очень далеко, почти на границе слуха, протрубил рог, и эхо его гулкого звука прокатилось над Лесом, исчезая вдали. Пока я прислушивался к звукам и собственным ощущениям, мимо пронеслись два всадника. Их плащи темными крыльями летели над крупами лошадей. Я только успел заметить блеск стали и отсутствие подорожных фонарей. К моему необоснованному неудовольствию всадники спешились возле трактира, привязали лошадей и исчезли внутри. Тракт почти опустел. Я шел, прикидывая, как же устроиться на ночлег. Всю голову поломал, так как на повторное бесплатное гостеприимство рассчитывать было трудно. Во всеобщий альтруизм, по крайней мере, верилось с трудом. Слева промелькнул небольшой просвет между деревьями. Поляна? Может там заночевать? Я недолго помялся и пошел дальше, кляня себя за «растащенность» – помнится, раньше ночевал только на свежем воздухе, а тут артачусь… Из полумрака справа появились контуры хозпостроек и несколько стогов сена, прикрытых сверху накидками от дождя. Вот и выход! Я с облегчением вздохнул и свернул к обочине, высматривая в темноте место стоянки.

Долго бродил между четырьмя стогами и никак не мог выбрать поудобнее. Появилась слабая мысль забраться в амбар, темнеющий ближе к Лесу, но я ее быстро отмел. Если меня там обнаружат (кое-какие обереги в строении я чувствовал очень четко), прикинуться простым нищим путником будет тяжело, а ссориться с простыми жителями мне совершенно не хотелось. Наконец я устроился, выгреб небольшую нишу в одном из стогов, укрылся плащом и растянулся с блаженной улыбкой. Долгожданный отдых! Один минус – в желудке здорово урчит, но распаковывать походный мешок не хочется вдвойне. Сейчас бы поспать. Я не озаботился никакой защитой, лишь прошептал отворот глаз – небольшое стихосплетение Санхо – и задремал, смежив веки.

Пробуждение было опять неожиданным и крайне неприятным – в лицо бил свет большого масляного фонаря, а рядом с ним из темноты на меня смотрело разгневанное лицо женщины зрелых лет. Я спросонья не понял, что она мне громко и как минимум недоброжелательно выговаривала. Даже дернулся с испуга, нащупывая рукоять меча или ножа.

- Ишь, какой прыткий! - голос обрел осмысленность, достигнув затуманенного сном сознания. - Чего за железяку хватаешься? Как чужое добро портить, так можно и разрешения не спрашивать, а как попался – герой? Вот я старосту позову, бед не оберешься. Вставай! Не для тебя готовили, не тебе валяться! Ходят тут ночами, сено таскают! Что за люди пошли?!

Я заворочался, окончательно приходя в себя, и поднялся. Голова заныла тупой болью. Вот зараза, откуда ее нечистая принесла? Полчаса, наверное, поспал, не больше. Хозяйка она, что ли, повадки не обслуги. Пока я в неверном свете дрожащего фонаря разыскивал в сене свои пожитки, моя ночная гостья продолжала надрываться, вовсю сетуя на тяжелую жизнь, скупых клиентов и жадных завсегдатаев, детей-оболтусов, скрытных дарру и пройдох вроде меня, норовящих всячески подорвать ее и без того катящееся к упадку добротное хозяйство. Вот раньше не то, что сейчас – и люди, как люди, и зверья много, и злыдней почти не было, да и те иногда получше некоторых людишек оказывались… Я на миг удивился, подумав, кого она имела ввиду под «злыднями»: «ворюг», вроде меня или нечисть какую? Вздохнул и закинул рюкзак на плечо. Кого-то мне эта неугомонная женщина напоминала. Персонаж какой-то, что ли?.. Профессор Шапшу собственной персоной! Ну, чем же этот мир – не мой «обитаемый остров»? Я улыбнулся своим мыслям, расправляя спину, и взглянул в глаза нахмуренной женщине. Раздражение внезапным пробуждением почти пропало.

- Чего скалишься? – буркнула она, на всякий случай, отступая на шаг назад.

- Прошу прощения, хозяйка, - я отвесил легкий поклон. - Не со зла, Лес свидетель (хм, откуда у меня такая присказка?). Путь у меня далекий, а за ночлег платить нечем. Все в кустах, да канавах ночую. Решил немного себя понежить в мягком сене. Прости, если урон нанес, пойду теперь дальше.

- Стой, - и моя нога, уже занесенная над землей, опустилась – теперь я застыл, глядя на нее.

- Куда тут идти? - пробормотала хозяйка, бросив взгляд на недалекую чащу. - Слева вдоль тракта на три перехода река течет, вся в камнях и плывунах, там не заночуешь, а в свою деревню дарру тебя не пустят, обряды у них там сейчас каждую ночь какие-то, лето скорое встречают… До следующей – два перехода, ежели не больше. По эту сторону Лес, конечно, спокойный, но только надо отчаянную голову иметь, чтобы одному в чаще ночевать…

- Не в первый раз, - вставил я, уже с любопытством поглядывая на женщину.

- Вижу, - бросила та, опустив фонарь – все это время она держала его в приподнятой руке – и, заставив меня еще больше удивиться. - Ладно, Танану я отпустила к бабушке, задняя комната свободна. Вот что: сзади амбара загон – наноси воды во все корыта, потом наколи вязанку крупных поленьев для бани на заднем дворе, после – три охапки мелких, для камина в трапезной, возьми на кухне бадью – помой двух крайних лошадей у входа и налей воды в сток у коновязи. Колодец на дальней стороне двора. Как все сделаешь, хорошо накормлю и ночлег устрою. Согласен?

Я оторопело смотрел на деловую хозяйку, так ловко выдавшую мне прайс-лист услуг. Проглотил комок и кивнул. Хозяйка неожиданно радостно улыбнулась.

- По рукам! - заключила она и направилась в сторону трактира, а я заспешил за ней, с трудом шевеля затекшие ноги. - Меня Далаей звать, идем, покажу, где доспехи свои можешь скинуть.

Далая, пронеслась в голове странная мысль, ну и имечко. Бойтесь данайцев... Пришло запоздалое ощущение, будто от каждого шага рвутся или дрожат, позванивая, сотни невидимых серебряных нитей, протянутых по земле. А почва не просто мягкая – живая, не прогибается под моим весом, а чуть охватывает ноги, словно пробуя на вкус. Ну и сравнение! Далая-то точно непроста! Тут землей третьей ступени попахивает, не меньше. Вот удивился бы я, решив нахамить и уйти. А ведь, как подмывало…

Спустя час я уже еле волочил ноги от усталости, а всего-то сделал –  наполнил водой все емкости. За топор было страшно браться. Еще чего хорошего покалечусь. Однако уговор – есть уговор. Хотя, по-моему, сражаться и бежать мне значительно легче. Там хоть ярость давала резервы сил. Сейчас же мне казалось, что я просто-напросто свалюсь, едва замахнувшись тяжеленным колуном. Ну, что ж, надо прибегнуть к стимуляторам. И я развернул рулон Дагура, освежая в памяти наставления Санхо и Маги.

В недалекой ночной чаще испуганно вспорхнула стая птиц, а в амбаре и загонах недовольно заурчали животные, когда я первый раз взмахнул колуном и буквально обрушил его на непробиваемую с виду чурку. В воздухе сверкнула молния, а по глазам хлестнуло чем-то ярким – чурка развалилась надвое вместе с чурбаном, сам колун наполовину ушел в землю. Вот это да! Никогда еще я не практиковал в надлежащей форме выполнить весь цикл обряда, который Санхо называла «буйным духом». Перед ратным подвигом дает силу большую, вдвое мощную, если и дух творящего обряд силен… Я чертыхнулся, с трудом извлекая пострадавшее орудие труда из почвы, и пошел обдаться водой к колодцу. Кожа так исходила нестерпимым жаром, словно я сам раскален до предела. Следующие полчаса во дворе трактира творилось настоящее светопреставление с моим участием в главной роли. С каким-то тупым остервенением я рубил огромные чурки одним, редко двумя ударами, а на четверти – сразу две, составленные в колонну. Воздух надо мной исходил жаром, колун в руках налился ровным пульсирующим светом, а ряд деревянных чурок превратились в моих глазах в злобное ночное воинство. Я едва успевал вдыхать-выдыхать, менять руки и подставлять новые чурки. Вошел в такой ритм, как не заметил, что в такт ему бормочу какие-то непонятные самому себе стихосплетения. Мотнул головой, подцепил носком последнюю чурку, сильным рывком подбросил ее в воздух и тут же рубанул колуном. Полено рассекло надвое, как ножом масло, а колун вырвался из рук и сверкающим диском унесся в темноту. Я уселся на гору поленьев, гудящими руками утер пот со лба. Груда выглядела в темноте внушительно. Даже не верилось, что это я сам все сделал. Так, что у нас там дальше по расписанию?

Две ходки к бане дались с трудом. Руки-ноги предательски дрожали, а тьма стала кромешной – Луна скрылась за облаками. Странно, почему на заднем дворе Далая не зажигает фонари? Так в себе уверена или дело в чем-то другом? Две охапки дров полегче я сложил возле крыльца заднего входа, а с третьей вошел внутрь. Зашел и на какое-то время замер, ослепнув полностью, с непривычки оказавшись на ярком свету. «Проморгался» спустя секунд десять под сдавленный смех и понял, что нахожусь на кухне – вокруг множество плит с топками, море посуды, шкафчики и полки, заполненные разнообразной снедью. Тут же что-то жарилось, исходило паром и весело булькало. Во всем этом торжестве кулинарного царства стояли четыре дамы в заляпанных передниках с разнообразными орудиями труда и смотрели на меня со смесью страха и любопытства. Только сейчас я подумал, как странно выгляжу: раздетый по пояс, со вздувшимися от напряжения венами, в шрамах, поте и с блестящими после бешеной колки дров глазами. Повезло, что оберег Маги в пылу «схватки» с шеи не слетел.

- Уважаемые, где трапезная? - осведомился я.

Одна из девушек помоложе показала на дверь напротив. Я с благодарностью кивнул и направился в указанном направлении. Там оказался плохо освещенный широкий коридор с парой-тройкой запертых дверей. Дальний выход закрывал раздвоенный тканевый навес. Я осторожно протиснулся, стараясь не зацепиться поленьями за занавески, и оказался в большом высоком зале, заставленным массивными столами в окружении стульев с высокими узорчатыми спинками. Стены украшали картины – в основном портреты, но были и пейзажи. Как интересно – с живописью встречаться в Лесу мне еще не приходилось. Однако особенно осмотреться у меня не получилось, так как уши внезапно неприятно резанул многоголосый гомон – за одним из столиков подвыпившая кампания начала горланить песню. А меня кто-то невежливо пнул в бок, чем заслужил с моей стороны очень внимательный взгляд, сразу смягчившийся – Далая смотрела недоверчиво и строго.

- Все сделал?

- Коней мыть не хочу, - ответил я. - Не умею, да и не могу, что ли. Хозяева их…

Далая неожиданно кивнула, соглашаясь.

- Это ведуны, но непростые, а из серых. И на том спасибо. Вон там камин. Иди, умойся, стол тебе в дальнем углу уже накрыт. Как поешь – дверь слева перед кухней будет открыта. Там и постель найдешь.

Я кивнул и направился к камину, стараясь никого не задеть и двигаться вдоль стены. Почти удалось – когда я поднялся, аккуратно сложив поленья слева от камина, передо мной стоял высокий смуглый мужчина с осунувшимся лицом в черной походной одежде без видимого оружия и плаща. Некоторое время мы так и простояли в окружающем шуме и гаме. Наконец незнакомец моргнул и выдохнул. Повел плечом, словно сбрасывая невидимый груз. Или знак какой-то подал своему напарнику. Кивнул, словно с кем-то соглашаясь в неслышном мне диалоге.

- Много странных людей я встречал у Далаи за последние годы, а тут подумал, неужели темного приютила, - негромко произнес мужчина. - Ошибся, оказывается. Хотя понять еще не могу, как и почему. Давно охота на тебе?

Пару-тройку ответов я отбросил сразу. Как день ясно, что ведун почуял во мне что-то от Горра, будь он неладен. Надо отвечать.

- Два лета назад едва ушел от стаи, а следы остались, - пробормотал я, чувствуя, что врать лучше не стоит, почувствует собеседник. - Хранительница выходила, от превращения избавила…

- Не совсем, - четко сказал ведун, задумчиво подперев голову рукой. - Удивительно, я не могу понять…

Он замер на полуслове, чем-то озадачившись, а я, по-моему, стал медленно «вскипать». Этот странный допрос мне совершенно не нравился, но и откровенно конфликтовать я не решался.

- Охота словно в тебе, - продолжил ведун. - Спит. Ты сильный. Зачем в Срединный Лес идешь?

Мне пришлось поднапрячь мозги.

- Я слышал про Зеленый Храм. Может, там мне помогут?

И правды не сказал и вроде бы не соврал. Чего только незнакомец молчит? Как бы…

- Разойдитесь каждый на свое место, - тихий голос выросший как из-под земли Далаи, прогремел неожиданно громко. Она взглянула на ведуна: - Ты почетный гость моего дома, Эдаз, но сейчас не место и не время для расспросов моих работников. И будь он самым последним темным…

- Рамаах пришел бы за тобой, - не совсем вежливо вставил ведун, а я чуть не вздрогнул от неожиданности.

- …Мы скрепили словами договор на моей земле, - продолжила хозяйка с нажимом на последних словах.

Ведун вздохнул и улыбнулся:

- Мир всегда будет в твоем доме, Далая. А в твоем работнике я вижу хорошего бойца. Ты слышала про клич? Мы собираем лучших, а я скачу в главный дом дарру как вестник просить помощи.

- Знаю, - кивнула Далая. - Но мой дом – не трибуна глашатого. Так что хватит разговоров. Все, расходитесь за трапезу!

Я оставил при себе все вопросы и благоразумно удалился умываться, а уже через несколько минут сидел за маленьким столиком в дальнем углу трапезной и вид имел наверняка прибалдевший, так как стол ломился от всевозможных яств. Просто королевский ужин!

- Прямо на убой, - прочавкал сам себе, пробуя самую настоящую тушеную картошку в глиняном горшке, исходившую невероятным ароматом.

Обнаружился и кувшин какого-то легкого вина, которое я с удовольствием пригубил. Припомнилась старая песенка по поводу обильной трапезы, только без названия… Ах да, Дон Сезар… Шумная кампания вывалилась во двор с какими-то длинными курительными трубками, а я выпил еще вина и откинулся на спинку стула, слушая странную мелодию, незаметно появившихся в противоположной стороне зала трех немолодых музыкантов. Один играл на свирели (вроде бы), у второго инструмент здорово походил на лютню, а вот громоздкий аппарат третьего поставил меня в тупик. Расслабление медленно охватывало все тело. Как же спокойно и хорошо! Главное, не заснуть прямо здесь, за столом.

Сладкая истома и сонливость настолько заволокли разум, что я уже подумывал двигаться в сторону опочивальни и не сразу обратил внимание на шум у входа. Когда протер заслезившиеся глаза понял, что у входа стоят трое, музыканты затихли, а посетители почему-то понизили громкость говора до полушепота. Я всмотрелся внимательнее и поправил себя: двое мужчин и женщина. Последняя из тех, о которых говорят: «дьявольски» красива или неестественно прекрасна. Вся затянута во что-то а-ля матрица-полукожаное, лицо бледное, губы алые, а волосы строго прямые и жгуче-черные. И спутники, словно братья, чем-то на нее похожи. Странно другое – хозяйка почему-то не спешила встречать гостей, а мой недавний собеседник с товарищем, словно воды в рот набрали и окаменели, сидя по правую руку от меня – через несколько столиков, у внешней стены. Пауза затягивалась. Когда я потянулся за вином, по залу пролетел небольшой порыв ледяного ветра, даже пламя в камине тревожно забилось падающей птицей, а к новым гостям вышла хозяйка. Вся запыхавшаяся, на ходу поправляя одежду. Несмотря на минимум шума в зале, их диалог я разобрать не смог, так тихо они переговаривались. Потом Далая повела рукой в воздухе, словно приглашая выбирать место самим. Гости, недолго помявшись, медленно двинулись в мою часть зала, почему-то избегая взглядов. При этом их осанка и движения абсолютно не выдавали какую-либо подобострастность или стеснительность, скорее наоборот. Разговоры понемногу стали входить в свое русло, а музыканты опять затянули новую мелодию, да и компания на улице расшумелась, словно «господа офицеры» спьяну решили еще и поразмяться.

Только вот у меня расслабление и сонливость рукой сняло. Я угрюмо ковырялся в одной из многочисленных посудин, не поднимая головы, а затылок ныл, ужаленный уколом ледяного холода – так я чувствовал приближение незнакомцев. Аура чего-то холодного катилась от них.

Наконец они остановили свой выбор на столике неподалеку, который, по-моему, минутой ранее был кем-то занят и стали рассаживаться. Тут я не выдержал и осторожно взглянул в их сторону…Красный зрачок в глазах девушки медленно таял, когда она подмигнула мне без улыбки, а самый высокий из гостей вежливо кивнул, не моргая, чуть сдвинув уголки губ… В следующую секунду я уже шумно прокашливался, поперхнувшись, а троица сидела за столиком и поднимала высокие узкие бокалы из темного стекла. Чуть отдышавшись, я утер пот со лба и глотнул вина. Мне что, померещилось? Или они двигались как-то ненормально быстро: раз – один кадр, два – другой. Что-то здесь нечисто. Все, хватит! Я решил закончить ужин салатом, еще одним глотком вина и идти спать.

Ладонь, спустя минуту опустившуюся на мою руку, я бы посчитал мужской, но ее худоба, бледность и холод, чувствующийся сквозь плотную ткань одежды…

- Как приятно встретить родственную душу так неожиданно, - произнес обладатель ладони и того самого лица, которое кивало мне в знак приветствия чуть ранее.

У меня по коже пошел мороз.

- Вы, возможно, ошиблись, уважаемый, - каким-то чудом голос предательски не задрожал.

Соседний стул жалобно скрипнул под тяжестью статного гостя, а его глаза оказались на уровне моих, и при этом словно притягивали взгляд, как дурман.

- Всяко может быть в нашем мире, - кивнул навязчивый. - Но твой род мне как родной, долгой жизни могучему Кадарру. Однако ты странен, а сколько обликов в тебе я вижу! И обращен в лунную веру совсем недавно. Вот только одно мне непонятно: как ты смог пройти настолько далеко в Лес? Лунный народ редко дальше Пустоши заходит, ведь ему люб простор, а зеленое дыхание тяжело переносится.

Теперь я понял, что имелось ввиду под фразой «тонуть в глазах»: смысл слов, хоть и доходил, но как через вату – черные омуты тянули все сильнее, а голос обрел щупальца, сплетаясь в голове…

Какая-то тысячегранная конструкция из множества преломленных лучей и искрами сотен оттенков цветов с легким гулом возникла в голове, перевернулась, а затем порывом ветра рассыпалась ворохом желтой листвы под мерный бой подземного колокола. Удар окатил ледяной волной, а я легко вскочил, сбрасывая извивающиеся остатки чужого морока. Незнакомец несколько секунд еще сидел, побледнев окончательно и часто моргая, как будто у него повредилось зрение. Или он не мог поверить своим глазам.

- Ты не слуга Кадарра, - медленно произнес он: - Словно все наоборот: не оборотень обратил человека, а человек… Ты сломил тяжелый взгляд, а ведь я помогал владыке Огня обуздать ветер…

Голос его стал странно шипящим, слова растянутыми. Чувствуя, как на голове зашевелились волосы, я понял, что вижу воплощение одного из самых известных кошмаров. Через приоткрытые губы обнажились жемчужно-белые клыки! Вампир, черт меня побери! Живой!

- Танос! - четкий оклик заставил меня вздрогнуть – рядом стояла девушка, а глаза ее просто налились кровью от бешенства. - Ты болтаешь лишнее! Он всего лишь полукровка. Давай сядем за наш столик!

Мужчина не обратил на нее внимание.

- Я ровня Кадарру и я узнаю, что ты есть. Я чувствую: ты беглец или странник, а может и то, и другое. Мы еще встретимся.

В следующее мгновение я уже стоял один, опершись о стену и тяжело дыша, а ко мне размеренной походкой направлялась Далая, всем своим видом подсказывая, что кому-то сейчас не поздоровится. Ну что за ночь? Я плюхнулся обратно на стул и налил вина, когда хозяйка подошла.

- Присаживайтесь, - попытался опередить ее любезностью, но она ее не заметила.

- Что-то я начинаю жалеть о своем решении, - произнесла она, оперевшись на стол, не сводя с меня глаз. - По-моему, беды к тебе липнут, как мухи, да и гостей сегодня слишком много. Но уговор есть уговор. Думаю, тебе лучше идти спать.

- И то верно, - усмехнулся я, вставая. - Спасибо за сытный ужин…

Время почему-то замедлилось, даже гомон и музыка, казалось, зависли на одной ноте. Тени в углах замерли, сжались, а чей-то стул почти завис в воздухе, падая на пол медленно-медленно. Где-то справа, в воздухе, что-то разгоралось нестерпимым блеском, от тяжести которого хотелось тотчас броситься бежать, куда глаза глядят. Когда я, чудовищно неповоротливо разворачивался навстречу неожиданности, а Далая закрыла лицо руками, сгибаясь навстречу блеску, ударило крыло чернильного мрака, ломая столы и сбивая свечи. Было невыносимо смотреть, но я не закрывал глаз, двигаясь к центру буйства стихий, ломая невидимые преграды. Пять теней сплетались там в диком танце: первые двое – выбрасывая льдистые лучи света, трое других – кровавые сполохи молний. Весь большой дом Далаи съежился, уменьшившись до размеров пятака, на котором сошлись двое ведунов и трое вампиров.

На второй секунде столкновения пространство наконец-то выдохнуло, а пламя свечей и ламп угасло, задавленное физически ощутимым и опаляющим разум огненным знаком, повиснувшим в воздухе. Все замерли как в немом кино, словно кто-то нажал на паузу. Узловатый витиеватый знак, напоминающий чем-то иероглиф, почему-то не освещал, а вытягивал все, даже свет и тьму. Я сделал два осторожных шага к нему, с удивлением обозревая замеревшие изломанные фигуры. Тишина, только по знаку пробегают маленькие волны, распространяя вокруг не запах пламени – вполне отчетливый цветочный аромат… Знак мигнул раз, другой, и растаял, отекая каплями огненного дождя, а с последней внезапно вспыхнули лампы и люди пришли в себя, удивленно озираясь. Я, кстати, тоже – в нашем полку прибыло!

Несколько фигур замерли посередине зала. Невысокие, менее полутора метров, с длинными серебристыми волосами, затянутые в спадающие до пола зеленые плащи. Да и в лицах было что-то такое… Нечеловеческое, что ли. Стоящий впереди определенно стар, а в сверкающем навершии его посоха таяли блики того самого знака, мгновение назад огненным водоворотом высасывающим окружающее пространство. Вампиры стояли плечом к плечу, опустив головы, а ведуны, казалось, не совсем поняли, что произошло. Говоривший со мной нервно теребил рукоять изогнутого клинка золотистого цвета и переводил взгляд с вампиров на неожиданных гостей, а второй оперся о подоконник, поддерживая болтающуюся плетью левую руку. Вампирам, впрочем, тоже досталось – все трое поддерживали друг друга, чтобы не упасть, а у девушки капали тягуче-густые крупные капли крови из сжатого кулака правой руки. Странная такая кровь, очень медленно падающая, а при ударе о пол исходящая паром. Всю эту картину я охватил взглядом за секунду, когда вперед вдруг выскочила растрепанная Далая, выставив в стороны руки:

- Стойте! Стойте! - закричала она. - Никаких схваток в моем доме, нет! Нельзя!

Звук родился из ниоткуда, прервав крик и исчез, заставив воздух еще мгновение струиться и журчать.

- Никто не будет сражаться, Далая, - голос малорослого старика поражал глубиной и силой.

- Нарушен закон земли дарру.

- Темным не место… - протянул один из ведунов.

- Наш закон – Равновесие, - прервал его главный из гостей. - Мы не вмешиваемся, но и не позволяем никому его нарушать. Если они не преступили черту, они под законом!

- Да откуда вы знаете… - вскрикнул раненый ведун и закашлялся под взглядом малорослого, словно поперхнувшись.

- Человек, - шепот другого гостя был подобен колоколу и отдавал неприязнью. - Ты всего лишь человек. Наши пути неведомы тебе, вы ищете, а мы – знаем. Он лишь другая сторона внешнего мира и пред Равновесием чист.

- Когда-нибудь братство соберет силы, - угрожающе пробормотал первый ведун. - Мы очистим Лес…

Льдистый смешок тонким колокольчиком прозвенел под сводами трапезной.

- Не раньше, чем Небеса дадут ответ.

В какое-то мгновение я поймал на себе несколько взглядов. Темные и ведуны – с удивлением, дарру – неопределенно-насмешливые, а Далая почти с ужасом. Только сейчас я понял, что неожиданные гости смотрят на одного меня. Танос шумно вздохнул. Интересно, вампиры умеют дышать, пронеслась в голове несвоевременная мысль.

- В нем странная сила, - просипел вампир.

- Он не с нами, - поморщились ведуны.

- Я заключила с ним договор. Зря, - пробормотала Далая, пряча взгляд.

- Судьбе не надо кланяться, - весело усмехнулся старик-дарру. - Иногда достаточно посмотреть ей в глаза. Хоу!

От его неожиданного крика в голове вспорхнула стая растревоженных птиц.

- Я вешаю на вас всех знак возмездия. Еще одно проявление силы на нашей земле и дух живых деревьев не оставит вас в покое!

Фотовспышка. Все секунду растерянно моргают, ослепленные внезапным исчезновением, а от дарру не осталось и следа, только дощатый пол чуть заметно дымится. Посетители трактира тихо переговаривались, вновь рассаживаясь, а Далая подошла ко мне.

- Комната готова. Когда взойдет солнце, дорога для тебя открыта. Это все.

- Хоу, - тихо произнес я, пародируя недавний крик и грустно улыбаясь. - Что тебе в имени моем?

Далая нахмурилась, не понимая, и рассерженно мотнула головой.

- Не могу объяснить, но тебе нельзя здесь оставаться. Староста не появлялся тут восемь лет, даже когда бойня на тракте была. А тут на тебе, явился, да с тебя глаз не сводит, и эти еще чуть не поубивали друг друга, словно головы кто лишил. Танос – старейшина в их роду, а в глазах страх. Да и ведуны словно все стихии во плоти увидали. Уходи, человек Дарим, когда солнце окрасит ели, страшно мне.

- Хорошо, хозяйка, - я кивнул, и устало побрел в отведенную мне комнату.

Как тошно на душе, ведь никого не трогал, а опять виноват. Все: ночлег, и в путь! Я дошел до кровати, быстро разделся и упал на мягкую перину, с наслаждением вдыхая запах чистоты и каких-то благовоний. По-моему, это первая настоящая постель, в которой мне пришлось спать после начала похода. Я растянулся, зевнул и улыбнулся в темноте. Как иногда для счастья мало…

Проснулся вроде бы сам, отведал неизвестно откуда взявшегося молока в высоком узком кувшине с ломтем свежеиспеченного хлеба, собрался. Некоторое время растерянно сидел на кровати, обшаривая комнату взглядом. Пропал оберег Маги! Я еще раз перерыл комнату – тщетно. Даже голова заболела. Такие вещи нельзя терять! А может я его не терял, просто он выполнил возложенное на него хозяйкой и вернулся? Если так, тогда ладно, а если его пропажа связана с ночными событиями? Надо поговорить с хозяйкой. Я вышел, прислушался – в трактире ни звука, ни скрипа. Какая-то могильная тишина. Прошел в кухню – тоже никого, подергал закрытые двери в коридорчике – заперто. Мистика, куда же все делись? В груди заныло тревожное предчувствие. Я вздохнул и направился к парадному выходу. В зале-гостинной царили тишина и темнота, только лучи восходящего солнца заглядывали в окна. Раннее утро приветствовало меня редкими разрывами среди туч, мелким холодным дождиком и хлюпающей грязью под ногами. Где-то на заднем дворе зашлась в лае собака. Вчера ее не было. Я вздрогнул и быстро вышел к пустой коновязи, оглядывая тракт. Дорога постепенно оживала, появились первые немногочисленные повозки и всадники. Однако непогода внесла свои корректировки – тракт так и остался полупустым весь день. Спустя час меня нагнал промозглый озноб, а вместе с ним и неожиданная сонливость. Все-таки не выспался. Никак Далая помогла проснуться!

День выдался каким-то пустым и серым. Постоялые дворы встречались редко и были забиты до отказа праздно шатающимися путешественниками, пережидающими непогоду. Зато возле некоторых из деревень дарру – как всегда, в глубокой лесной долине высились непривычного вида многоярусные «ульи» с множеством светляков-осветителей и цветочной оградой по периметру – дождь полностью терял силу, сподобившись на несколько несчастных капель. Непонятно было одно – упрямство, с каким я месил грязь и двигался вперед. Самому удивительно. Иногда холод настолько сковывал ноги и руки, что я удалялся в придорожную чащу, творил малое заклинание «легкого» огня. Он не обжигал, но обволакивал руки языками малинового пламени секунд на двадцать, распространяя по всему телу волну жара и бодрости. Рук после этого я с хороших полчаса потом не чувствовал – настолько «глохли» нервные окончания.

К вечеру дождь окончательно выбился из сил и прекратился, но и я вымотался окончательно. Вечерние огни горели уже не в первый час, когда я наткнулся на нечто новенькое – приличных размеров поляна, огороженная редким частоколом без въездных ворот, где, судя по всему, останавливались на ночлег все и вся. Тут столпились десятки повозок, горело множество костров. Воздух дрожал от многоголосого шума, а у дальней ограды играл настоящий балаган, на расстоянии очень похожий на цыганский табор. Я нашел себе местечко у стены, нагреб охапку соломы, уселся лицом к представлению и достал остатки ужина, прихваченные у Далаи. Что-то подсказывало, что нынешняя ночевка будет менее комфортна, чем предыдущая. Я вздохнул, глядя в ночное небо, и взялся за еду.

Заснул неожиданно и как-то незаметно. Только что жевал хлеб, покачивая головой в такт игре каких-то музыкантов возле большого костра неподалеку, а потом провалился в темное ничто. Да и сон такой странный, как будто и не сон вовсе. Снилась мне та же самая, окруженная частоколом поляна и я сам, спящий возле маленького костерка у стены. Только глаза у меня открыты и смотрю я в сторону темнеющей стены Леса, а губы чуть шевелятся, но слов не слышно. Из чащи донесся тяжелый медленный вздох. Или это метаморфозы ночного ветра? А крыло темноты, взметнувшееся над верхушками елей, которое подернуло зыбким туманом за секунду до этого такие яркие звезды, галлюцинация? Звуки и огни медленно тухли, тонули в беззвучии и сером бесплотном тумане. Сновидение вдруг подернулось помехами, исказилось и стало меркнуть. Только где-то вдалеке слышались чем-то знакомые, голоса…

Треск огня в жаровне, знакомый густой запах трав, циновки, стены, увешанные пучками сухих травосборов. Санхо задумчиво чертит какие-то знаки на полу, Маэль смотрит в зеленоватый огонь, а Ана вздыхает, сидя на полу и медленно расчесывает свои великолепные длинные волосы. Кто-то топчется на пороге, знакомый и невидимый… Коршун. Мой давний ночной гость чем-то обеспокоен, но не может почему-то сказать. Внезапно воздух вздрогнул и рядом с Санхо присел могучего вида незнакомец. Не стар, а волосы в седине. Нет, я его где-то видел. Вспышка сознания яркая и четкая – это Баламаз! Гость вздохнул:

- Тени водили нас за нос. Мы действительно заигрались во всемогущетво. Теперь я верю тебе, Санхо.

Старуха даже не подняла на него головы.

- Вера – это хорошо, вот только поможет ли теперь, - донесся хрипловатый голос. Она вскинула голову, и угольки ее глаз опалили мне душу. - Просыпайся, Дарим, болотный туман идет!

Я проснулся внезапно, ощущая целые волны холодного пота, которым исходит тело. Оглянулся и замер, еще более похолодев. На стоянке творилась какая-то чертовщина! Повозки исчезли, костры чуть тлели, а люди будто заснули на ходу, превратившись в живые манекены. Вдалеке закричала ночная птица, и в окружающем безмолвии эхо ее крика прозвучало раскатом грома. Я оглянулся. Что-то происходило вокруг, что-то, от чего по коже бежали мурашки, а воздух дрожал от еле сдерживаемого, невидимого напряжения. Скрип, и тот же самый тяжелый полувздох пришли откуда-то справа, от дальней стороны стоянки. До боли сжимая кулаки, я всмотрелся в зыбкий полумрак и почти не дышал. Две секунды протянулись на целую вечность. Затем меня с ног до головы окатил нестерпимый жар, а зрение словно преломилось и обрело абсолютную четкость – ночь осталась, а тьма – растворилась… Блеклые щупальца тумана прибоем наплывали со стороны Леса и перехлестывали ограду, перекатываясь на стоянку, тянулись к кострам и застывшим людям. Порыв ветра донес затхлую и отчетливую вонь разлагающейся плоти. Странная слабость внезапно поселилась в коленях, а голову наполнил сумбурный шепот множества голосов. Голод. Тупой неутолимый голод распространялся от этой странной мерзости. Я сделал шаг, с трудом переставляя ноги и прогоняя наваждение. Трудно дышать…

- Дыши, - прошептал воздух.

Я сразу же глубоко вздохнул, вбирая в себя энергию. Тело обрело само себя, а ладони обожгло огнем. На какое-то мгновение я выпал из сознания, чувствуя, как внутри что-то заклокотало, заворочалось, просыпаясь. Несколько костров с сидящими рядом людьми оказались в вязком псевдо-тумане и оттуда донеслись отвратительные чавкающие звуки… Зрение, слух, чувства – все внезапно пропало. Вокруг полная плотная вата темноты – непроницаемый кокон. Беспокойство только успело кольнуть, как во тьме родилась искорка света, скачком выросла в пятно, а затем обрушилась на меня грохотом и мощью железнодорожного состава. Ощущение, как будто попал в центр извержения вулкана. Во все стороны ударил поток ревущего пламени… Оглушенный, я упал на колени в комья вывороченной и перепаханной земли, исходящей паром. С удивлением огляделся. Опять «провал»?

- Что за чертовщина? - пробормотал, обозревая незнакомую местность.

Туман исчез, только издалека доносился странный перекатистый вой. Исчезли также повозки и люди, а от частокола остались жалкие остатки. Зато во множестве вокруг стояли и валялись небольшие обтесанные валуны, при взгляде на которые посетила только одна неприятная ассоциация – надгробия. Я медленно поднялся и отряхнул одежду, ощущая, как в голове медленно потухает огонек только что освободившейся силы. За спиной кто-то деликатно прочистил горло – от неожиданности я чуть не подпрыгнул, выхватывая меч. Ложная тревога – я перевел дух и опустил оружие под внимательным взглядом уже знакомого мне «старосты».

- Дух болот еще никто не усмирял так быстро, - задумчиво произнес он. - Ты выбрал плохое место для ночлега.

- Тут была стоянка и много людей, - хрипло возразил я, и заявил: - Могли бы и оградить как-то от случайных гостей!

 Собеседник тяжело вздохнул и ткнул посохом в темноту за спиной. Я вгляделся, а чернильная темнота окрасилась в светло-серые тона.

- Мы и оградили. Ты первый, кто перешел на моей памяти.

Высокий деревянный частокол ограждал дорогу. Я четко чувствовал, что за ним проходит тракт на всем протяжение влево и вправо, куда хватало глаз, а уж заклятий и оберегов на ограде не счесть! Они исходили просто чудовищной мощью и давлением вековых наговоров. Вся же «стоянка» представляла собой какой-то могильник размером с футбольное поле, древний и опасный, посреди обширного пространства трясин и топей, где даже Лес расступился на многие километры вокруг. Все это я как-то разом воспринял и на секунду задумался. Получается, меня завлек мираж?

- Не просто мираж, - ответил старик (я даже не мог вспомнить: подумал последнюю мысль или сказал вслух). - Я пришел на рассвете за тобой, но Далая даже не смогла сказать, как и когда ты ушел. Серый ведун навел что-то на тебя, из очень старого. Не знал, что им ведомо такое. А Рамаах, значит, не брезгует и темным колдовством, раз сумел топи разбудить, чтобы ловушка для тебя была понадежнее. Да не помогло…

Ловушка, Рамаах, топи – почему мы тут стоим и мило беседуем, когда бежать отсюда надо?! Голова разом вспухла от буйства эмоций.

- Братья ритуал заканчивают, новые заклятья плетут, - в ответ моим мыслям тихо произнес староста. - Сейчас и выйдем. Рамаах далеко, не волнуйся, и сил растратил он очень много.

- Вы мне поможете? - как-то сразу навалилась усталость и апатия. - Все чего-то хотят, гонятся, скрывают, не знаю что, а мне друзей своих найти надо.

Староста ненадолго замолчал и покачал головой, глядя в темноту.

- Много силы ты освободил сейчас, ведуны почувствовали, искать будут, а мне еще болота упокаивать надо и следы твои на нашей земле прятать, иначе беде быть, не дойдешь ты до источника…

- Так бы и сказали, что не хотите, - махнул рукой я и осекся: - Чего? Какой источник?

- Там, где сердце наше и твои ответы спрятаны, - ответил староста. - Я знак тебе наш дам, поможет в пути. И меч приготовил. Настоящий.

Последнее слово прозвучало с таким оттенком язвительности и сарказма, что я невольно усмехнулся и взглянул на свое неказистое оружие. Цепочка зеленых огоньков всколыхнула ночь и веером осветила землю. Частокол внезапно расцвел гирляндами светящихся цветов, и ручейки света потекли настоящими змейками на землю, сворачиваясь и переплетаясь в целую радужную реку, разнося в воздухе все тот же отчетливый цветочный аромат. Светоносный цветочный ручей вспенился бурунами бликов и искр у ног старосты и замер, выжидая.

- Иди точно за мной, шаг в шаг. Эту землю нельзя больше будить.

Он встал на цветочный ковер. Я быстро подхватил свои пожитки и осторожно ступил за ним. Ноги окатила волна прибоя, а в нос ударил целый букет ароматов. То ли показалось, но сил ощутимо прибавилось – цветы щедро делились со мной силой. Странное путешествие по неподвижному сверкающему ручью было захватывающим, но недолгим. Впереди выросла стена частокола, ставшего почему-то раза в два выше, а староста продолжал идти, не сбавляя хода. Не успел я ничего сказать, как цветочные лианы резко взметнулись вверх, выбросив целое облако золотистой пыльцы, охватившей нас плотной завесой… Я задержал дыхание, как вдруг окружающая обстановка изменилась – мы стояли на краю широкого тракта возле высокой глухой ограды, в шуме и гаме множества проезжающих повозок. Солнце, кстати, было высоко в небе и палило нещадно.

- Не понял, - пробормотал я, щуря глаза.

Староста сжал мою ладонь, и я почувствовал что-то холодное и круглое.

- Одень, - проворчал он, тоже чуть прикрыв глаза. - Просто так с такой магией не получается. Она плату временем берет, так что поспеши.

Тронул ножны меча своим посохом – я дернулся, как от слабого электрического разряда – и растворился в толпе, оставив меня в одиночестве рассматривать потяжелевшие ножны с красивой, плетеной зеленой сталью рукоятью.

- Поспеши, - пробормотал я эхом, взглянул на свою одежду, перемазанную сырой землей и огляделся, пытаясь нащупать «свою дорогу» – потянуло вправо.

Поправив мешок, отцепил плащ и поплелся по краю дороги. Блестящий кругляш надел под рубашку. Усмехнулся сам себе, положив руку на рукоять меча. Где же этот Большой Перекресток? Если верить Дагуру, где-то совсем близко. С удивлением ощутил во внутреннем кармане какую-то тяжесть. Быстро проверил и еще больше удивился, увидев несколько тонких полосок серебра. Дарру мне явно благоволят! Прекрасно, в ближайшем трактире мне обеспечен хороший обед, а там уже и обдумаем, как быть дальше.

*   *   *

- Приключения, зараза, продолжаются, - пробормотал я, когда спустя два часа тракт сузился небольшим каменным мостом через бурную речушку – вперед ним высился межевой столб дарру, а за рекой угадывались строения сторожевой заставы с высокой дозорной башней.

Хотя частокол остался где-то далеко сзади, а вокруг высилась стена могучих елей и сосен, обходить заставу через чащу совершенно не хотелось. Кстати, а что же подарок старосты? Я сжал «медальон» под одеждой и почувствовал, как металлическая бляха потеплела, стала почти горячей. Уверенность пришла неожиданно. Только чуть поправил одежду, попил воды и ускорил шаг.

- Кажи… - медленно протянул стражник в тяжелой сбруе, едва ли не в средневековой.

Затем его внимательные хитрые глаза подернулись туманной пленкой, он даже потер их, не сводя с меня взгляда, и снова поморщился. Пока он что-то пытался из себя выдавить (от натуги пот ручьями заливал ему лицо), я мертвой хваткой вцепился в меч, нервно улыбаясь и косясь на десятка два, рослых, уверенных в себе стражников в отлично подогнанных доспехах, методично и уверенно проверяющих повозки и пеших путников. То и дело помогал внутренний взор – иногда под броней кого-нибудь из охранников ощутимым жаром вспыхивал тяжелый кровный оберег. Да и арка въездная, под которой меня допрашивала «таможня», давила на плечи не только психологическим весом мощных балок и массивных камней. Все вокруг настолько пропитано энергией заговоров и заклятий, что я диву давался и холодел от мысли, если…

- Как… ты… - стражник полностью выбился из сил, даже оперся о стену, но не сдавался.

Странно, но никто не обращал на нас внимания: ни встречный люд, ни другие стражники. Во всеобщем движении взад-вперед, ругани и криках мы стали островком безмолвия и спокойствия. В толпе мелькнули сочно-зеленые плащи. Промелькнула мысль, что это дарру, но рост и накидки-капюшоны выдавали людей. Да и знак у каждого, смещенный к правому плечу – те же знакомые мне три круга, но уже перечеркнутые веткой дерева. Какой-то новый лесной знак? Еще одна полусекта-полуорганизация?

- Иди… путник… доброго пути и… здравия… - тихо выдавил мой стражник, о котором я на минуту забыл, засмотревшись по сторонам, и опустился на корточки у стены, задыхаясь, как после долгого изнуряющего марафона.

Я еще раз быстро оглянулся, но никто по-прежнему не обращал на нас внимания. Может мы невидимки? К черту рассуждения – я быстрым шагом проследовал сквозь толпу, миновал заставу, свистнул первому попавшемуся вознице и блеснул серебром. Через минуту я уже весело подпрыгивал на задней подножке большой тентованной повозки, весьма довольный приятной погодой и сложившимися обстоятельствами. От заставы тракт долго уходил длинной прямой дорогой, которая временами слева или справа срывалась крутыми каменистыми уступами, обросшими кустарником и кривобокими карликовыми елями. Несколько раз проехали мимо покосившихся старых столбов, облюбованных мхом, где чье-то зубило оставило плотную вязь незнакомых угловатых символов. И веяло от них не то, чтобы угрозой – это я бы понял – надменностью и каким-то показным равнодушием. Один из случайных попутчиков заметил, как я долгим взглядом провожаю очередное каменное изваяние, вздохнул и произнес чуть слышно:

- Непонятно, зачем они их тут понатыкали. Вот Жугарь на Перекрестке когда-то спьяну орал, будто они тринадцать своих духов-хранителей в них заточили, и все свои тайны на виду написали. Нет, мол, лучше места для тайника, чем на самом видном месте. А кто те самые столбы вместе соберет, но только истинные столбы, не подделки – тот власть и знание над всем Лесом получит.

Мужчина лет сорока умолк, с опаской косясь на меня – за весь его монолог я даже не моргнул, не обернул головы. А история и впрямь любопытная. Только, кто же «те», кто готовил и ставил столбы? Спрашивать не хотелось, как всегда последнее время. Сам разберусь, а то еще накликаю лихо вопросами.

- Уволочь бы да собрать все, что есть, - неожиданно для самого себя пробормотал я.

Мужчина облегченно перевел дух, услышав мой ответ.

- Не раз пытались, говорят, - он недобро улыбнулся. - Вон сколько покосившихся, а сидят они в камне, как влитые и карликов-елей больше в Лесу нигде нет, только около столбов этих проклятых растут. Никто ведь средь бела дня с подземным племенем ссор не хочет, все ночью, но никого из тех, кто пытались, больше никто не видел. Кустов этих разлапистых только прибавляется.

Я хмыкнул и покачал головой. Вот все и стало на свои места. Подземное племя? В свое время я не придал значение той клетке в повозке Рамааха – живая сталь, «подземный огонь». Сейчас неожиданно вспомнил. Итак, в нашем полку прибыло! Теперь и гномы на горизонте нарисовались. Собеседнику я чем-то не понравился, и он залез внутрь повозки. Трясясь и поскрипывая, мы продолжали все дальше катиться по тракту. Два раза миновали пересечение с небольшими дорогами. Одну из них, почему-то безлюдную, закрывала цепь, протянутая поперек от одной столетней сосны до другой. Дорога была в запустении, но колея следов наезжена. Тут же нашелся один из уже знакомых столбов, впаянный неведомой силой во вросший в землю огромный валун.

Тракт тем временем вздохнул крутым взгорком и наконец-то стал уходить куда-то вправо. Тревожное чувство родилось в груди, и я всмотрелся в далекую белесую точку башни, возвышавшейся над, уже невидимой из-за расстояния, заставой. Ожидание не затянулось – сердце судорожно кольнуло, когда на башне разгорелся тревожный кроваво-красный глаз и быстро замигал. Ветер донес мне едва слышное эхо удара боевого гонга. Стая птиц взметнулась над Лесом и помчалась, ныряя и вспархивая ввысь над зеленым морем. Не факт, конечно, что сие обстоятельство по мою душу, но что-то не верится! Тракт ушел вправо, скрывая далекий горизонт, и нырнул в низину, вновь кручинясь подъемом. Возница что-то громко выкрикнул натужливо пыхтящим лошадям, и воздух рассек хлесткий удар. Повозка покатилась бодрее. Я вздохнул и потянулся за флягой. Ветер вдруг показался каким-то холодным и колючим.

Целый день повозка катилась по дороге, иногда простаивая некоторое время в самых настоящих пробках на пересечениях с другими лесными «трассами». К вечеру движение стало менее густым и хаотичным. За это время я успел несколько раз задремать, проголодаться и завязать осторожный разговор со своими попутчиками, коих среди разнообразных тюков, которыми была внутри завалена повозка, оказалось пятеро. Один, кстати, был дарру в непривычно бедном одеянии зеленовато-голубых оттенков. Кроме трех торгашей (с одним я уже познакомился), в повозке ехали две женщины лет под сорок пять. Дарру и женщины отмалчивались, торговцы же наперебой забрасывали меня в основном бесполезной информацией в ответ на мои осторожные вопросы о тракте, Перекрестке и жизни Срединного Леса. Как оказалось, до Большого Перекрестка осталось всего ничего – около двух дневных переходов, а вот о том, что он собой представляет, я понял мало. Судя по беспорядочным рассказам, у меня нарисовалась картина какого-то городка из фильмов про Дикий Запад, стоящий на пересечении главных торговых путей Леса с толчеей разнообразного люда, трактирами и базарами. Кто там командовал или олицетворял власть, тоже непонятно. Говорили и о какой-то торговой гильдии, и о послушниках Зеленого Храма, и о серых ведунах (к моему неудовольствию), о магах и колдунах, и даже о темных, разгуливающих на Перекрестке под охраняющим знаком какого-то Равновесия. Один из торговцев упомянул про светловолосую женщину, певшую красивые грустные песни на незнакомом языке на прошлом празднике урожая. Сердце у меня екнуло. О вокальных данных Лены я был осведомлен прекрасно. Очень хотелось верить, что это не просто совпадение, а наконец-то тот след, которого я давно ждал. Тем более в случайности я уже не верю. Особенно в Лесу.

Затемно мы остановились у самого большого из всех, которые мне приходилось видеть, трехэтажного постоялого двора с отдельной площадкой для грузовых повозок. Причем платной! Прогресс цивилизации в Срединном Лесу все более внушал уважение! Я расплатился половинкой полоски серебра, которую разрубил пополам тут же, на одном из придорожных пеньков. От несильного удара невысокий, но крепкий пень развалился пополам вместе с серебром, удивленно чмокнув и испугав меня самого. Из-за сумерек никто не заметил моего маленького хулиганства. Я расплатился с возницей, однако увидев его округлившиеся от размеров платы глаза, пожалел, но было поздно. Сказывалось мое полное незнание местных основ «золотовалютных» операций. С сожаление вздохнув, я двинулся к ярко освещенному входу в гостиницу, изрядно сдобренному многочисленной шумной толпой.

Постоялый двор поразил своей невиданной до сих пор сложной структурой: сразу за входом я попал в большой зал, набитый на первый взгляд бесцельно снующей туда-сюда толпой, где за конторкой, заваленной свитками, сидел тучный немолодой мужчина скучающего вида, распределяющий гостей по трапезным залам в соответствии с их видом и рангом. Из его витиеватой нейтральной речи я мало что понял и выложил на конторку кусочек серебра, чем на секунду перебил заунывный монолог. «Метрдотель» мгновение неподвижно смотрел на полоску металла, а затем рассыпался в извинениях и стал расписывать прелести «самой лучшей на тракте гостиницы».

- Отдельная комната, ужин, ночлег до рассвета, - прервал я его, облокотившись на конторку – рука сама собой нашла рукоять меча.

Жест был чисто автоматический, но толстяк отчего-то вздрогнул, схватил серебро и исчез в толпе. Пронеслась мысль, не отплатил ли я опять в три дорого. Додумать до конца не успел, как вдруг сбоку объявилась высокая худая женщина с усталым лицом и тронула меня за плечо.

- Идемте, я покажу вам комнату.

В глубине помещения мы поднялись по винтовой лестнице куда-то на третий этаж, где в тусклом свете масляных фонарей открылся тихий пустой коридор с рядом одинаковых серых дверей по сторонам. Вторая слева оказалась моя – маленькая аккуратная комната с большой широкой кроватью, столиком и узким окном, выходящим на тракт.

- Вы можете умыться внизу, дверь сразу возле лестницы, пока ужин будет готов, - тихо сказала женщина, зажигая ряд свечей. – Если что-то понадобится, дерните за шнур рядом с кроватью.

Я кивнул, и она незаметно удалилась. Еле волоча ноги, я подошел к кровати и, не раздеваясь, рухнул на нее, как подкошенный, зарывшись носом в свежие и немного сыроватые простыни. Благодать, да и только! Перевернулся на спину, скинул плащ с рюкзаком и уставился в потолочные балки. Ну что ж, можно сказать, я у цели. Перекресток где-то совсем рядом и, хотелось верить, Лена с Виктором тоже.

Ужин оказался выше всяких похвал, разнообразный и сытный, а вино порадовало ароматом и легкостью. Когда подносы убрали, я улегся спать. За окном мелькали огни, доносился многоголосый шум гулянок, ржание лошадей. Странная бессонница не давала заснуть. Непонятно, что стало виной: смутное беспокойство, плотный ужин или легкое столовое вино, никак не меньше полулитра, неожиданно быстро выпитое за едой. Может, имеет смысл часок «нагулять сон» и заодно послушать, о чем говорят? Лишней любая информация не будет. Диалог с самим собой затянулся надолго, и усталость все-таки взяла свое – я заснул, как убитый. Уже засыпая, подумал про охранные чары, но сил не осталось. Я мысленно махнул рукой, перевернулся на бок и крепко заснул. Будь что будет!..

Спросоня чуть протерев глаза, я уставился в потолок, затем перевел взгляд на окно. Чего я проснулся, ведь еще ночь? Чуть напрягся, пытаясь охватить окружающее пространство – ничего подозрительного. И немного поправил себя: уже не ночь, скоро рассветет. Червячок беспокойства засел где-то глубоко. Странно, мне бы спать еще и спать. Почему же я проснулся? Рассуждения прогнали дремотную волну – я окончательно пришел в себя. Припомнил желание походить среди постояльцев, послушать разговоры. Гостиница, похоже, даже ночью напоминала муравейник. Ну что ж, если сон уже не идет, можно и прогуляться.

Я слез с кровати и стал натягивать одежду. Так, плащ и мешок оставлю, остальное надо взять с собой на всякий случай. Глазки у толстяка внизу были маслянистые и жадные, особенно когда увидел серебро. Оглянувшись еще раз по комнате, я удовлетворенно кивнул и на мгновение прикрыл глаза. Руки сами нашли нужное сплетение жестов, а слова подкрепили действие силы. Повеяло холодом, комнату на секунду оплела изморозь и истаяла, исчезнув в стенах. Растирая слегка онемевшие ладони, я подумал, не слишком ли сильное сотворил заклинание. Отворот отворотом, а тут вышло что-то сродни «холодному рассеянию» – это из уроков Маги. Вроде ж не хотел так сильно… Чужак внутри, по-моему, усмехнулся. Я оторопел, прислушался к себе. Что-то новенькое?

- Черт с тобой, - сказал, открывая дверь в коридор. – Только советуйся следующий раз со мной.

Шутка самому себе не удалась – мимо проходила молодая особа из прислуги, которая с визгом умчалась в полумрак винтовой лестницы. Я улыбнулся, закрыл поплотнее дверь и направился туда же, чтобы минутой спустя окунуться в яркое, шумное и изрядно подвыпившее живое море.

Зал для важных персон я отмел сразу. Встретить каких-нибудь действительно важных и, не дай Бог, «могущественных» особ не хотелось совершенно. Трапезная для простолюдинов не отличалась особенной чистотой и изяществом убранства, зато в многочисленной толчее я не почувствовал и намека на магическую активность. Так, по мелочи – глаза сами собой выхватывали огоньки оберегов или амулетов. Улыбаясь перлам своего внутреннего диалога, я двигался между столиками и стойками, слушая обрывки разговоров. Ничего особенного: цены на урожай, подорожные налоги, породы лошадей, повозки, упряжь, оружие, обереги и т.п. Во все времена народ, наверное, интересует одно и то же, только названия меняются…

Девица в умопомрачительном платье внезапно «обрела резкость» на фоне безликой толпы, задев слегка меня плечом, при этом окатив цепким взглядом, зазывной улыбкой и неожиданно-приятным парфюмерным ароматом. Я замер, как истукан, провожая ее взглядом и почему-то мысленно аплодируя. Вот это да! «Явление небесной красоты» явно служительница известной древней профессии. Усмехнулся. Провел сам с собой мысленный диалог. Пришел к выводу: а почему бы и нет… Медленно побрел дальше, возвращаясь к галдежу вокруг.

- Кто так подкову ставит? – гундосил прилично подвыпивший, бородатый мужичок своему собеседнику за столиком слева. - Руки отбить ему…

- Сукно-то, сукно какое! Руками трогать жалко, нить заговоренная… - доносилось справа.

- Дорожка верная, мы тропы северные и восточные все проверили, на брюхе исползали, - бормотал подозрительный серенький тип в штопаной накидке, склонив голову к четырем таким же товарищам, сгрудившимся за маленьким столиком.

Заметив мой взгляд, он сразу осекся и пригубил чего-то из кувшина. Воришки какие-то или бандиты, а может и то, и другое. С этими надо глаз да глаз. Зал закончился большой дугой самой настоящей барной стойки, только без «пуфиков» на высокой металлической ножке. Я невольно засмотрелся на эту лакированную часть интерьера, покрытую замысловатыми узорами. Только спустя минуту понял, что чей-то не очень дружелюбный взгляд тяжелеет на груди. Вскинул голову, чтобы встретиться с парой темных глаз в обрамлении сетки морщин и больших темных бровей. Моргнул, охватывая больший объем пространства: широкое лицо, седые волосы, перехваченные грубым металлическим обручем, неестественно огромные плечи и внушительно мощные руки, перекатывающие из стороны в сторону массивную глиняную кружку, в его руках имеющую игрушечный вид. Бармен? Вся видимая часть его фигуры внушала уважение, если не сказать больше.

Безмолвная дуэль длилась недолго. Я моргнул, вытянул из запасников казенную улыбку и направился к стойке. Не выпить ли нам чего?

- Вина, любезный, будьте добры! – дружелюбно выпалил я, оперевшись на стойку.

Бармен помедлил с ответом, повертел кружку и неожиданно быстрым движением поставил ее передо мной. Что-то невнятно промычал, прочистил горло и неожиданно громко хохотнул.

- Чем платить будешь? - голос больше походил на гул турбины или рык экскаватора.

К такому повороту событий я готов не был. Рассерженно-оскорбленная гримаса поселилась на моей физиономии без спроса, за что и была изгнана натянутой усмешкой.

- Сереб… - завел я, нашаривая рукой внутренний карман, дабы дать достойный ответ этому засомневавшемуся в моей платежеспособности хаму, однако обнаружил лишь предательскую пустоту.

Не понял! Я покачал головой в недоумении. Ну и дела, обокрали, а я ни сном, ни духом… Ловкие, зараза! Или та дамочка или кто-то другой, пока я смотрел на нее. Нет, ну надо же, даже ничего не почувствовал! А этот, что ж молчал, если видел? В доле? Никак гребаный «швейцар» навел. Я стал «заводиться», когда в кружку перед носом полилась темно-красная жидкость, а в нос ударил запах брожения.

- Угощаю, - пробасил бармен и добавил чуть тише: - Шуметь не советую, сам виноват.

Я зло сверкнул глазами на советчика, но промолчал и схватился за кружку. Не без труда поднял и пригубил вина. Неплохо, очень даже неплохо.

- Одежда не в пыли – не пешком топал тракт, меч непростой, от маленького народа в дар получил. Значит за заслуги какие-то, - басил массивный «Холмс» из-за стойки. – Мошна у такого путника должна быть тяжелой. Да и знак всевидящего ока просто так дарру никому не дают.

Я поперхнулся и уставился на него почти с опаской, однако бармен смотрел на меня, едва ли не добродушно снисходительно.

- Не переживай так, - буркнул он. - Не всякому он виден, но только тому, кто смотреть умеет, ты как один с факелом посреди ночи безлунной. А у Атаны взгляд еще тот…

Он снова хохотнул. Я мрачно еще раз пригубил вина, прощаясь с радужными перспективами комфортного проживания и проезда до Перекрестка. Что ж, нашел – не радуйся, потерял – не плач. Этот вывод я отметил еще одним глотком вина, подумав, что в словах бармена есть правда. Меч-то и впрямь может привлекать внимание. Ну, прикрою плащом, а что со знаком старосты делать? Продавать неудобно и не хочется, а выкинуть – рука не поднимется. Наверняка ведь пригодится. Как бы я последнюю заставу прошел без него? Может его каким-нибудь мороком прикрыть? А это мысль! Я задумался над проблемой, перебирая в голове свой скудный запас магических знаний. Хмыкнул над таким оборотом речи и еще раз хлебнул. Не заметил, как рядом оказалась чья-то рука. Пока я что-то продолжал про себя бормотать, рядом объявился и стеклянный бокал, а вслед за ним послышался скрип барной стойки, и в бокал полилось вино.

- Спасибо, Рамус, - сказала обладательница руки, заставив меня встрепенуться и вскинуть голову.

Я встретился с парой уже знакомых мне глаз, быстро «прощупал» их обладательницу и ничего не почувствовал. Или почти ничего. То, что некоторое время назад вогнало меня во временный ступор… Зрачки на миг вспыхнули вертикальными щелями, травянистая равнина ударила в лицо порывом жесткого свежего ветра… Ее коготь царапал мою ладонь, оставляя полосу сукровицы. Я проследил, как маленькая капелька крови прокатилась по руке и медленно упала на стойку. Показалось или что-то загрохотало, а по столешнице разбежались в стороны трещины? Я моргнул – наваждение исчезло, только бармен почему-то был напротив и побелевшими пальцами вцепился в край стойки.

- Атана! - почему-то тихо прохрипел он – гомон вокруг не стихал и, судя по всему, никто ничего не заметил.

- Ночной народ не носит серебро, - ответила дама, не сводя с меня задумчивого взгляда. - Я должна была вернуться. Я почувствовала…

- Ты из темных? - казалось, бармен испытал шок от удивления. - Но… как же? Знак дарру? Я…

Обокрали, а теперь еще с расспросами.

- Это было давно, и это была честная схватка. Меня чуть не убил… оборотень.

Атана медленно кивнула.

- Западная стая. Странно, их сила словно спит в тебе. Я не понимаю. Ты не обращен.
Последнее прозвучало утвердительно. Во всеобщем шуме повисла напряженная пауза, центром которой был я. И, что самое неприятное – непонятно, как поступать дальше: тихо уйти, удариться в расспросы и объяснения, потребовать свое назад или… Я затянулся в долгом глотке вина, задержав дыхание. Отлип, осушив кружку до дна, даже в глазах покраснело. И сразу почувствовал, как напряжение ушло – бармен улыбался, сверкая золотым зубом, и подливал вина Атане, смотрящей на меня с искорками озорства и сомнения. Глаза ее вспыхивали волчьим взглядом, и снова принимали человеческий вид.

- Что по этому поводу говорит каменная наука? - протянула она, оглядываясь на бармена.

Странное обращение. Черт, вот в чем его странность! Да он же самый настоящий…

- Ты гном? - похоже, я изрядно окосел – язык почему-то сработал быстрее мозгов.

- Я даг! - нахмурился бармен. - Что за слово: «гном»?

- Думаю, то же самое имел ввиду наш странный гость, - произнесла Атана, пригубив вина. - Ты ведь говорил о подземном племени?

- Верно, - я кивнул бармену в знак благодарности и с сомнением – он опять подливал мне вина. - Только я никогда не видел… дагов. И представлял их немного иначе.

Бармен понимающе усмехнулся и указал куда-то себе под ноги. Я перегнулся, чтобы увидеть высокий стул на колесиках и культю вместо одной ноги. Понятно, без этого он был бы на треть ниже. Точно, гном!

Я на мгновение отвлекся, привлеченный чем-то у далекого входа. Шум как будто усилился, потянуло сквозняком и в толпе мелькнули пятна зеленых плащей. Гном видно проследил за моим взглядом, так как пробасил за спиной немного удивленно:

- Храмовая братия наведалась, давненько не видывали. Начнут сейчас о Вести своей речи распевать…

- Не они одни, - пробормотала новая знакомая, щуря свои глаза в сторону входа.

Меня отчего-то бросило в холод, и я вцепился руками в одежду. Сердце ускорило ритм, срываясь и задыхаясь. От крыльца надвигался незримый вал, гася людские речи. Мой взгляд заметался по сторонам, как загнанный зверь, а руки словно зажили своей жизнью, перебирая жесты и формы подходящих заклятий и не находили их… Ровный высокий голос что-то говорил с нотками превосходства, а ему вторили два других, тоже сильных, но менее громких. Напряжение росло, оплетая колючими ветвями все здание. Разинув рты, все обернулись в сторону «холла», где зеленое сплеталось с черным в искрах серебра.

Наконец мое второе «я» дало о себе знать – голоса ушли куда-то вдаль, зрение подернулось туманом, зато все окружающее предстало чем-то полупрозрачным и дымчатым. Я сразу ощутил, какое напряжение и силы сошлись вокруг. Вся местность тонула в токах энергий, сходившихся у входа. Нежно-изумрудные ветви переплелись с ярко-льдистыми лучами. Казалось, клочья ночи разбегаются в разные стороны от гостиницы… Хотя нет, какой-то любопытный туман набегает из дальних лесных низин. Или это не туман, а кто-то третий, пока незаметный и неожиданный? Холодный взгляд проник под череп… Я вздрогнул, скидывая оцепенение. Какого черта стою? Наверху снаряжение осталось, а бежать надо срочно! Дернулся в сторону и скривился от боли – ногти Атаны вцепились до крови в ладонь. Вскинул голову и отшатнулся – лицо белее мела, глаза горят огнем, рот перекосило от ярости.

- Бежать. Мне надо, - я прошипел, приготовившись крушить все вокруг вместе с этой новой знакомой «по крови» в придачу.

- Пока стоишь, они тебя не видят, дурак! - просто прохрипела она, едва не исходя пеной.

- Ты что, не видишь – серые по твоему следу пришли? Кто так следы оставляет, собачий сын?! Всех же сейчас поубивают!

Не знаю отчего, но ее слова что-то во мне взбесили. Или кого-то? И я, и мое второе «я» на мгновение были задавлены чем-то темным и большим. Ладонь вырвалась из когтей Атаны, оставляя лоскуты кожи и плоти, а вторая сжала не менее когтистыми пальцами ее горло. Я взглянул на нее почему-то откуда-то сверху, вгляделся в бешено моргающие глаза на уже посеревшем лице… И едва удержался на ногах, обливаясь потом и уцепившись в край стойки. Все магическое наваждение пропало: зал тихо перешептывался, в холле разгорался нешуточный спор двух многочисленных компаний новых гостей, а рядом что-то раздраженно бормотала девушка, потирая шею. Сзади удивленно перевел дух бармен. Я вопросительно взглянул на него. Похоже, он что-то…

- Не знаю ничего про ваши следы, Атана, - гном помолчал, вслушиваясь. - Но и зеленые собрались не рядовые – одни посвященные. Про Весть опять толкуют, что над Лесом прошла. Говорят, навстречу шли.

- Откуда знаешь? - Атана прищурила глаз.

- Слух-то у меня никто не отбирал, - обиделся странный бармен. - Камень слушать могу.

Неожиданно хрупкое равновесие изменилось, и удар абсолютной тишины оглушил ярким глубоким звоном. Я оторвал взгляд от бармена, внезапно сжавшего губы, медленно повернулся навстречу источнику тяжелой глухоты: три десятка человек буквально впились в меня через разделявшее нас пространство, сквозь высокие витражные двери, людей, столы и стулья, стараясь пробиться в самую глубь, в самую суть…

Прочь! Прочь! Прочь! Я закричал, закрывая рукой глаза и не замечая, как невидимая волна переворачивает мебель и посетителей, а двери срывает в мелкую стеклянную крошку, туманом накрывающую весь холл. Свет пропал, сбитый порывами ветра, люди заметались, а кто-то едва ли не завыл-заскулил от страха. В холле что-то трещало и грохотало, и замелькали вспышки, как от фейерверка. Я присел, щуря глаза, когда совсем рядом появилось лицо Атаны. Выражение странное: испуганная и бледная.

- Ты что, привел за собой стаю? Как ты смог, это же Срединный Лес?

Не успел я отмахнуться от нее, как от назойливой мухи, сверху просипел бармен.

- Почтенные! - ого, какое обращение. - Быстрей решайте, что вам делать. Господа гости вот-вот решатся, что им делать и тогда будет поздно.

Атана опять схватила в темноте меня за руку (правда, много осторожнее) и приблизилась почти вплотную. Вглядываясь в сполохи света в холле – я чувствовал, что там вот-вот перейдут к действиям – тем не менее, с удивлением ощутил, что девушку бьет крупная дрожь. Оглянулся на нее. Ничего себе! В ее глазах стоят слезы!

- Кадарр! Кадарр! - шептали ее губы. - Ты пришел за мной, Великий! Да! Прости нерадивую дочь, прости, Великий! Я почувствовала, наконец! Кадарр!..

Что она несет? Голову сжал обруч непонимания. Или я обманываю себя? Знаю, но не хочу верить этому знанию, не моему, ненастоящему… Наверное, не понимать для меня – лучшая позиция последнее время.

- Даг! - Атана рявкнула так, что я чуть не подпрыгнул. - Даг, уведи его, прошу! Даг, ты не можешь мне отказать! К себе уведи! Сейчас!

- Ты многого просишь, волчица, - в мечущемся полумраке бармен выглядел как самый настоящий демон. - Ты знаешь, я проклят…

Хрустальный звон родился в холле, накатил легким бризом, растаял, а вслед ударил протяжный гонг, тянущий удар которого растянул воздух в тугие нити. Видимо, там кто-то или взял верх, или гости пришли к соглашению. Раздался громкий треск и вопли – кто-то из посетителей, начал ломиться в окна, окончательно обезумев. По-моему, что-то похожее происходило и с Атаной. Она держала за руки гнома и быстрой скороговоркой опять несла какую-то чушь.

- Даг, я прошу тебя! Умоляю! Он… он сможет помочь тебе, просто он не помнит себя, я же вижу! Он – Великий! Ты же всегда верил мне, даг, поверь и сейчас!

Я как-то отстраненно подумал, почему же до сих пор бездействую. Чутье подсказывало, что в запасе остались считанные минуты, если не секунды. С одной стороны я был в панике, с другой – словно сторонний зритель, которого происходящее интересует не более чем занимательное представление. Итак, развязка наступает: посетители худо-бедно ретировались, весь зал завален поломанной мебелью и битым стеклом, а фигуры в холле выстроились безликим молчаливым строем за остатками разбитых дверей. Чего они ждут? Гном (никак не ложилось на язык непонятное слово – «даг») за спиной повысил голос, в котором скользнули нотки гнева. Интересно, а он чего все еще торчит здесь, неужели не видит, что пахнет жареным? Я дернулся повернуться, как ноги намертво вросли в пол, а за шиворот кто-то стал медленно выливать ушат ледяной воды. Сердце забилось медленно, очень медленно… Дождались. Два болтуна за спиной тоже притихли, что-то почувствовав. Добро пожаловать, гроза темных сил всего Леса, известнейший и мудрейший ведун собственной персоной…

- Рамаах, - обреченно выдохнула Атана за спиной.

Фигура в темно-серебряном стояла за сломанной ставней витража, а в глазах плясали голубые огоньки. Петли тихо скрипнули, повинуясь беззвучному велению и раскрывая обломки дверей в зал. Шаг, строй за его спиной повторяет его движение. На губах усмешка или это игра бликов света? Холодный голос вползает в голову так неожиданно, что я вздрагиваю. Спустя несколько секунд я догадался, что к Рамааху он не имеет никакого отношения. От этого, правда, не становится легче. Наоборот, шок накатил новой волной, да так, что я растерялся.

- Прощаю теперь тебе смерть Горра. Оставляю силу его с тобой, пусть Луна будет мне свидетелем. В смерти его открылась мне надежда, но понимание пришло позже. На полях деревни Дубы, помнишь? Чуть ранее ты осилил призыв стаи, еще в Пустоши, когда позвал нас на бой с носителем духа Огня… В Дубах я увидел нить судьбы, задрожавшую в ночном свете, которая внезапно связала на незримых дорогах странного смертного и мою первую дочь, триста лет назад ушедшую за Извир. Молодые совершают ошибки, но я так долго ждал знака, который принес ты в ту ночь на границе Леса. Я, Кадарр, благодарен человеку первый раз в своей жизни. Я не ошибся в тебе, человек. Ты привел меня к ней!

- Как, как? - залепетал я вслух, вспоминая. - Вы же говорили о какой-то плате тогда, у селения Маэля.

Мысленный смешок прошелестел в голове.

- Иногда тебя приходилось спасать, иногда подталкивать. Иногда – терять, как в Гнилом доме. Ты ушел и пропал, мы надолго потеряли след… - голос сбился. И вдруг я едва не упал, схватившись за голову – прямо в мозгу разорвался громоподобный рык вперемежку с яростным стоном: - Стой!!!

Словно очнувшись, огляделся, а мимо меня, к выходу, рванулся черный смерч.

В этом броске было все: и бездумная радость сумасшедшего, и свирепая ярость защитника, и холодная решимость смертника, и рев волн, и вспышка молний, и боль, и сила, и… любовь. Я только успел оторопело почувствовать, как Лес вокруг внезапно замер, а потом стал за мгновение ближе, пространство вспыхнуло там, где стали рушиться стены, умирать люди и нелюди, где крики ломали сталь, а воля сшиблась с безумством магии. Я словно разделился: половина смотрела на творящееся вокруг с прищуром умудренного опытом дирижера, отмечая сильные и слабые стороны участников оркестра, другая – сжавшимся комочком пульсирующего страха вот-вот ожидала смерти… Пока что-то неожиданным ударом не выбило воздух из легких, сгребая меня вместе с обломками барной стойки в дальний угол. Я на секунду отключился. Выполз из кучи деревянной трухи, кое-как поднялся, тряся звенящей головой, а утерев лицо, почувствовал тягуче-липкое. Кровь? Моя или чужая?

Грохот и вой обрушились внезапно. Оказывается, я еще и оглох на время. Взглянул на холл и отшатнулся, прикрыв лицо – та часть здания перестала существовать: зеленое пламя, льдистое сияние, красные молнии, клочья тьмы, кровь, размытые тени и фигуры сплелись в какую-то жуткую фантасмагорию. В голове разлился «холодный азот» и вспыхнула тревога, когда передо мной словно выросли из-под земли две фигуры в таком знакомом черном с серебром одеянии…

- Я не хочу убивать. Тем более женщин, - вырвалось неожиданно спокойно, хотя до сознания дошло только спустя секунду, что справа – женщина.

Мельком заметил, что мужчина бледен и, очевидно, ранен, а напарница его, хоть и горит боевым задором, но в глазах осознание, что схватка обречена. Откуда же такая решимость, словно перед ними исчадие ада? Я медленно поднял руки (вот идиот – бубнило где-то далеко второе «я»), когда мужчина что-то сказал. В этот момент в эпицентре бешеной схватки так ухнуло, что гостиница буквально затрещала по швам – стены покрылись трещинами, а в бревнах проклюнулись просветы. Мгновение, на которое я отвлекся, хватило – в грудь опять ударил таран.

На этот раз воздух был послушнее, сложившись в тугую подушку за спиной, а серебристые клинки просвистели мимо, лишь оцарапав плечо и руку. В пустоту ударили и потоки огненных заклятий, пока я, наконец, не смог выхватить меч дарру. Тут же произошло неожиданное – лезвие осветилось зеленым и зазмеилось, оплетая меня в тугую спираль. В это же время добрый кусок стены надо мной истаял от удара ледяного сгустка, окатившего холодной волной – из костра схватки надвигался еще один враг, и намного серьезнее. Два моих прежних соперника щедро раздавали удары мечей и заклятий, но ветвящийся подарок дарру им был не под силу, зато ему серебряная сталь, как оказалось, нипочем.

Особенно сильный удар, и мужчина держит в руках обломок, но сразу бьет меня молнией – я не успеваю уйти, прикрываясь от смертельного танца женщины. Никаких замедлений времени и финтов в стиле ниндзя, можно ведь просто отодвинуть молнию назад – она вспарывает пол перед женщиной, опаляя ей лицо, а мой меч проходит через мужчину на удивление беспрепятственно, словно он призрак, а не человек из плоти и крови. Успеваю поймать удивленный взгляд и узкий длинный кинжал. Первое – глазами, второе – широко открытой грудью. Две фигуры маячат в проемах окон и проломе стены, а на месте холла уже просто громадный костер до небес, исходящий белым с кровью… Первого убивает мой меч, у второго я просто отбираю право жить, упиваясь ненавидящей эйфорией… Потом меня начинает ломать и рвать, а через огонь навстречу идет, хромая на одну ногу и болтая перебитой рукой, Рамаах. На его окровавленном лице безумие и улыбка, а пальцы здоровой руки, которыми он вроде бы перебирает в воздухе, он ломает и кромсает мое тело. Я не успеваю перестроиться, структура рассыпается, давление растет, туман… Кровь уже стала сочиться через кожу, когда из огня появилась другая тень, серебристая и большая, с пятнами темного и красного. Челюсти нашли шею Рамааха, но он не упал, а смог повернуться! Два заклятья ударили разом, и все остатки окружающего мира рухнули в огненные бездны…

*   *   *

В этот раз снов не было. Ни ощущений, ничего – я просто очнулся в темноте, теплой и сыроватой. Где-то недалеко капала вода. Рывком встал или точнее, попытался. Тело отозвалось такой вспышкой боли, словно состояло из оголенных нервов. Я успел почувствовать под меховой подстилкой твердую поверхность и опять на какое-то время потерял сознание. Повторно очнувшись, был более осторожен и предпринял ревизию «потерь». Результаты оказались неутешительными: если руки еще кое-как слушались, то ног я почти не чувствовал, пару ребер слева казались сломанными, а в груди ныл и горел очаг боли. Я совсем забыл про кинжал! Стало даже трудно дышать… Так, спокойно! Меня кто-то вытащил из развалин гостиницы, вот только кто и где я сейчас нахожусь, непонятно – при попытке пронять окружающее и как-то сориентироваться мне становилось дурно. Сил не хватало. Очень похоже, как после Гнилого дома, только теперь меня еще и покромсали. Рамаах чуть не переломал мне все кости. Я напряг зрение, чтобы увидеть очертания своего убежища – голова отозвалась тупой болью, но темнота посветлела. Пещера! Самая натуральная. Полукруглый, едва обработанный купол, каменная чаша родника в углу, отхожая дыра в противоположном, и бесформенная дыра-вход напротив моего каменного помоста-лежанки, закрытая снаружи чем-то каменным, идеально гладким и тяжеленным. Убежище больше напоминало тюрьму. Голову сдавил особенно болезненный обруч, и я откинулся на лежанку, позволив темноте опять вступить в законные владения.

Похоже, бармен все-таки выполнил просьбу Атаны. Бедняга, она почувствовала во мне Кадарра и бросилась защитить, а сам Кадарр со своей стаей защищали ее. И, очевидно, погибли. Я этого не хотел, но так получается, что я их использовал. Забыл! А там ведь и «зеленые» были. И им тоже перепало. Черт, черт! Опять пришлось себя успокаивать. Выровнял дыхание, прислушался: тишина, только редкая капель в чаше родника. Надо срочно приводить себя в порядок. Мысль была вроде бы моя, но какая-то чужая, непривычная. Я отдался ей на волю, словно погрузившись в дремоту. По телу прокатился легкий озноб, вспыхивали болевые точки, словно кто-то втыкал невидимые иглы. Части тела поочередно кидало то в жар, то в холод – обливаясь потом, через секунду я начинал замерзать, и опять накатывал жар. От такого контрастного душа голова шла кругом, и вскоре я провалился в тяжелый горячечный сон, повторяя про себя как мантру: выздоравливай!

Очередное пробуждение в сырой темноте и попытка встать удается, но только со  второго раза. Потом осторожно встал босыми ногами на холодный каменный пол. Босыми? Только сейчас до меня дошло, что вся одежда пропала, кроме оберега дарру, а на груди красуется неширокий разрез, уже затянутый розовой кожей. Борясь с головокружением, сделал несколько шагов, опираясь на каменную лежанку. Постоял, глубоко дыша. Откуда-то тянуло небольшим сквозняком. До родника дойти без опоры оказалось сложнее, чем я думал. Несколько минут даже подумывал о передвижении на четырех точках. Представил себе картину и улыбнулся: голый, на четвереньках, в темноте посередине пещеры. Если кто-то следующие полчаса наблюдал за мной, то наверняка подумал об акробатах, идущих по канату. До чаши родника я добрался, окончательно выбившись из сил, но сразу окунул голову в чистую ледяную воду. Минут двадцать я пил, плескался и разливал воду, фыркая, как заправский морж. Немного передохнул и уже более бодро двинулся в обратный путь. Добрался до лежака уже на дрожащих ногах, упал на подстилку, свернулся калачиком и тут же опять заснул. Последнее ощущение – чей-то внимательный взгляд или взгляды. И что-то еще, успевшее зацепить сознание. Неожиданное и такое знакомое… запах костра и бурлящий над ним похлебки, солнце над лесом и три знакомых голоса… По-моему, кто-то сказал: «Олег». Потом я заснул.

Свет был такой яркий, что я невольно попытался зажмуриться, еще не открыв глаза. Рядом кто-то двигался и дышал. Внезапно на грудь легла мягкая тяжесть, и я невольно вздрогнул. Свет моргнул.

- Ты не спишь.

Интонация не вопросительная и я открыл глаза. Несколько массивных кряжистых фигур в мехах и металле, с яркими фонарями на высоких шестах стояли напротив. Эмоции у гостей бурлили еще те, хоть они изо всех сил пытались скрыть их за непроницаемыми масками лиц и защитой каких-то весьма искусных, но старых оберегов. Определенно, не все так плохо – открытой враждебности нет, но и приязнью не пахнет. Они чем-то здорово обеспокоены.

Я слез на пол, осмотрел одежду и улыбнулся: моя, только выстирана и заштопана. Улыбался, натягивая штаны. Меча-то не принесли…

- Я вас так и представлял, уважаемые. Меня спас ваш… э… соплеменник? Где он, кстати? Меня, надеюсь, не пленили, а то пещера здорово темницу напоминает.

Они молчали, я продолжал одеваться с глупой усмешкой и не мог понять, как себя вести дальше. Опять посетило ощущение чего-то знакомого и незнакомого одновременно. Я даже на мгновение замер, вслушиваясь.

- Рамус умер.

Говорившего я не разглядел. И сразу понял, о ком сказали. Бармен из гостиницы. Но как?

- Он сказал, что пытался защитить и спасти тебя, когда ты упал. Был тяжелый бой многих светлых и темных. Причина в тебе.

Опять тон не вопросительный!

- Как я оказался здесь?

- Ты прошел нашими тропами, нашел тайные знаки входа в наши туннели. И ты принес едва живого Рамуса.

- Но… как я мог? Я ничего подобного не помню!

Кивок крайнего справа – свет дрожит.

- Положил Рамуса, снял меч и упал рядом. В груди у тебя торчал кинжал.

Я невольно дотронулся до затянувшейся раны и покачал головой. Второе «я» пришло на помощь? Почему тащил сюда гнома? И почему ничего из этого не помню? Зачем-то ведь я сюда пришел…

- Ты нарушил наши законы, много законов.

Я вскинул голову, чтобы встретиться взглядом с высоким, по сравнению с остальными, статным гостем с металлическим обручем и длинной седой бородой. Он один не держал шест с фонарем. Взгляды пересеклись, и в гномьем блеснула сталь. И редко виданная сила. Я даже моргнул, отчего-то смутившись.

- Мы не решились забрать твою жизнь, но дать тебе сон на века многие хотели, - сказал он. - Но я чувствую, что ты пришел не просто так и был против. Чего тебе надо, неведомый? В тебе слишком много обликов, чтобы ты был обычным смертным, да и раны такие просто так не исцеляются.

Я полностью оделся, затянул ремень и кинул на лежанку плащ. Осторожнее, они боятся, а тот, кто боится, готов на все. Пронять толщу камня я не мог. Пришло только ощущение многотонного давления. Похоже, очень глубоко, и просто так выбраться не получится. Какого же меня занесло сюда? Рамусу, конечно, поклон до земли, но зачем я его тащил в пещеры?

- Можно мне узнать, что я нарушил?

То ли тихий шепот, то ли мгновенный обмен мыслями – я не успел уловить – и старший (с обручем, как я уже понял) кивнул соседу справа. Напоминавший карикатурную копию викинга гном снял покатый, с золотистым отблеском, шлем, и уставился на меня каким-то пустым рыбьим взглядом глашатого. Но голос неожиданно удивил глубиной и чувством.

- Человекам не дано знать тайные знаки подземных племен…

Я покачал головой. Множественное число?

- …Человекам нельзя вступать под тайные своды древних пещер. Человеки не должны знать истинный язык, - гном глянул на меня чуть испуганно, словно убеждаясь, что я его слушаю и понимаю. - Не вступать в дела человеческие, мирные и враждебные, самим, и посредством человеков. Не вступать на чаши Равновесия, охранить основы Вечного Леса. Отвергать нарушивших Равновесие, лишая их защиты рода подземного.

Глухое эхо стихло, и свет опять вздрогнул, вернув меня из задумчивости. Я вздохнул, почесал шею и встретился взглядом с главным.

- Последнее тоже ко мне относится? Как-то…

- Рамус был отвержен. Много зим назад. Он пришел, хоть и с твоей помощью.

- А как насчет Равновесия и дел человеческих?

Гости отозвались недовольным гулом, но старший прервал их, подняв руку. Блеснула сталь латной перчатки, украшенной драгоценными камнями. Все затихли.

- Он вправе знать. Сейчас он получит все ответы.

Где-то внутри я чуть напрягся. Слово «сейчас» явно подразумевает некое сомнительное «потом».

- Первые три закона объяснять, думаю, не стоит? - я в ответ кивнул, а низкорослый продолжил: - Путь твой полон боли, поиска и страданий, и движет им сила враждебная и зеленому Храму, и войнам духа живого, и темному братству, и древним хозяевам Леса.

Он на секунду замолчал, очевидно, ожидая или какой-то реакции, или новых вопросов. Я лишь покачал головой, отметив про себя, что маленький народ они не упомянули. Интересно, кто имеется ввиду под «хозяевами»? Почему-то не покидала уверенность, что речь идет о так называемых Тенях, Владыках Первостихий. Простым почтением тут не пахнет. Слуги, соратники, рабы? Нет, на рабов не похожи. По-крайней мере с первого взгляда.

- Пришедши сюда, ты вплел нас в нити своей судьбы, втянул в распри человеческие, - продолжил гном после короткой заминки. - От действий и поступков твоих содрогаются весы Равновесия…

- Оно уже нарушено, - донеслось от кого-то из молчавших до этого момента гостей.

- …Вечного Леса. И приход твой ставит нас тоже на чаши Равновесия, чего быть не должно!

- Не проще ли было убить? – я ляпнул, и сразу мысленно дал себе по зубам.

Показалось, или у главного в бороде мелькнула усмешка? Он качнул головой.

- И навлечь на себя гнев неведомого? Я же говорил, что был против. Взять твою жизнь и навлечь на себя отражения твоего пути? Лучше быть отвергнутым.

Я внезапно уцепился за последнее слово.

- За что Рамус был отвергнут?

Гномы онемели от удивления и возмущения. Пока остальные превратились в каменных истуканов, главный медленно произнес:

- Однажды он привел в наши пещеры человека, который самостоятельно искал тайное знание. И хоть Рамус не по своей воле свершил это, а человек принудил его к клятвоотступничеству, род отторгнул его…

Я сделал шаг вперед и гномы дружно отпрянули – лязгнуло оружие. Лоб покрылся бисеринками пота, а сердце забилось быстро-быстро. Что-то рвалось изнутри, глаза застилал туман.

- Вы говорите неправду! - откуда такая уверенность, непонятно. Черт, как же стало жарко – что со мной происходит? - Вы служите Огню, серые – Воде, темное братство – Земле, дарру – Воздуху, а Рамус был лазутчиком и едва не погиб, попав в ловушку маленького народа. Его счастье, что отражение Тени оказался тогда рядом и был в тот момент не марионеткой! Он спас его, но Рамус потерял ногу. Он исцелил его и принес домой, но прочитал в нем нечто такое, что…

- Молчи, человек! - загремел чудовищно громкий голос, но я его уже не слышал, ошарашенно опустившись на пол от внезапно нахлынувшей слабости.

Схватился за голову, стараясь унять приступ головокружения. Дверца всезнания уже захлопнулась, оставив чувство только что увиденной, но непонятной до конца тайны. Зараза! Кто это был? Костя?

Несколько минут мы так и провели: я – сидя на полу, оперевшись о камень, гномы – молчаливой темной толпой сгрудившись у выхода. Наконец, главный сделал шаг вперед, глухо лязгнув подкованными сапогами. Помолчал, собираясь с духом или подбирая слова.

- Собрался Родовой Совет. Коренные братья всех тринадцатых родов подземного племени решат твою судьбу. Ты тяжелый соперник для нас, но отсюда тебе не выйти. Даю тебе право принять бой и быть погребенным в холодной пещере. Или идти с нами. Каков будет ответ?

Я подумал, что в этой пещере действительно лютый мороз, а блеск жил на стенах не более чем изморозь. Странно, раньше я на холод внимания не обращал А почему вода не замерзает? Господи, о чем я думаю? Что делать-то?

- Почему вы не можете просто отпустить меня?

Главный ссутулился, словно под тяжестью.

- Ты не просто нарушил законы, само твое пришествие – нарушение. Ты – угроза. Ты – убийца.

Смутная догадка мелькнула, превратившись в уверенность. Я все понял. Башня в Лесу разрушена.

- Я рад, что ты не отрицаешь очевидное. Твердыня Огня, уединенная обитель стихии предательски разрушена тобой и Воздухом, - гном смотрел на меня едва ли не с благодарностью.

Вставая, я усмехнулся.

- А если бы я сам не пришел к вам, как бы состоялся суд?

Гном пожал плечами, что при его комплекции и амуниции показалось мне невероятно смешным. Истерика? Возможно: из огня да в полымя… И чему он скалится?

- Ветер получил свое дыхание назад и дал тебе ключи дорог, что некогда были в его власти. Ты просто этого еще не понял. Его плата тебе, но он ошибался! Он бездумен и своенравен! Воздуху нет дела, что мир Леса в опасности! Чтобы пройти путь, мало иметь ключи, если есть его строители. Без печати Цитадель не откроет тебе свои врата! Ты пришел бы за ней, рано или поздно. Мы ждали! Но не знали, что ты явишься так – поколебав все наши основы.

Похоже, гном и не понимал, сколько важной информации выдал. Я даже приободрился, решив отложить геройскую смерть (в которую, естественно, не верилось до конца) на потом. Мне необходимо узнать больше.

- Веди меня!

Только сейчас я почувствовал, что напряжение спало, а невидимые узлы расслабились. Повел головой, щуря взгляд, слушая эхо внутри. Ого! Да они, похоже, готовили обвалить целую гору, лишь бы похоронить меня в этой пещере. Надо срочно выжить! Я улыбнулся, протискиваясь в узкий лаз. Как они тут прошли, с их-то плечищами? Не убили сразу, значит, где-то есть сомнения и слабина. Эх, сюда бы Витьку! Наш Риббентроп был незаменимым адвокатом! Почему был? Он где-то в Лесу, причем сам собой, а не каким-то отражением, если верить Косте, глупой марионеткой бесплотного Начала… Узкий ход расступился широким тоннелем, от которого у меня захватило дух. А в груди опять гасло ощущение чего-то знакомого…

Долгий переход, казалось, никогда не закончится: пещеры, проходы, туннели, гроты, со светящимися водоемами, длинные залы, в искусно обработанных колоннах, потолки, теряющиеся в высоте – бесконечный подземный лабиринт. Чувство направления было потеряно мгновенно и бесповоротно. По мере продвижения процессия обрастала все новыми сопровождающими. Дружелюбные взгляды на себе словить, к сожалению, не пришлось. Было что-то неестественно-жуткое в этом  молчаливом путешествии. Лишь однажды я вдруг припомнил разговор с Костей (такая странная выборочность воспоминаний) и спросил главного:

- Когда-то я слышал, что печать Цитадели хранила Тень стихии Земли, а выходит, она у вас. Как же так?

Некоторое время мы молча шли в мечущемся свете некоптящих светильников и отражениях рунной стали. Мимоходом я подумал, что боюсь этих коротких клинков. Веяло от их рун чем-то таким, что узоры дарру казались почти родными и человеческими.

- Она успела вернуть печать туда, где мы ее создали.

Ответ более чем информативен. Задавать вопрос о том, что же печать из себя представляет, не решился. Как минимум не ответит, если он не полный идиот и подозревает меня во всех бедах Леса. На дурака гном этот явно не похож. Черт, а ведь я уже порядком подзабыл о том, что мне тогда говорил Костя. Ключи от всех дорог, цель какая-то в какой-то Цитадели на севере, печать во власти Третьей Тени? Зараза, аж башка разболелась! Опять посетило странное ощущение, но уже более отчетливое: далекий зов, стон или глухое эхо. Что же это?

- Как твое имя, почтенный даг?

Гном ответил, не обернувшись и не сбавив шаг:

- Я буду среди судей твоих и могу стать палачом. Зачем тебе имя мое, человек?

- Потому что мое – Олег, - пробормотал я.

Его ответ утонул в многоголосом гуле и лязге сбруи – мы вынырнули в огромную чашу подземного амфитеатра, заполненного десятками, если не сотнями гномов. Круглую площадку внизу опоясывали высокие массивные столбы шестиугольной формы усеченные вверху в конус, и опять покрытые вязью символов. Они приковали мое внимание, кое-что напомнив. Я быстро пересчитал – тринадцать. Не те ли это истинные столбы, о которых я слышал в повозке торговца? Очередной миф имеет реальную подоплеку? Пока я на них смотрел, два гнома – из самых рослых – неожиданно подхватили меня под руки и вывели в центр арены, на большой плоский камень, отшлифованная черная поверхность которого напоминала зеркало. Шум исчез, все сели – остались стоять только гномы на самом нижнем этаже. На каждом с плеча свисала ярко-белая меховая накидка. Машинально я сосчитал – опять тринадцать! Что за странные цифровые предпочтения?

Закрыв глаза, я попытался сосредоточиться, собраться с силами и прощупать окружающее… Глухо! Стена поддавалась, но с невероятным трудом. Все вокруг гасила какая-то неизвестная мне сила. Я лишь успел почувствовать дремлющие до поры боевые заклятья, с сотню скрытых стрелков и лавовое море под ареной. Выбился из сил мгновенно и открыл глаза – гном посередине поднял вверх короткий золотой посох, и что-то ярко вспыхнуло под сводом зала, осветив арену ярче солнца. Я на миг зажмурился.

- Братья! - гулкий незнакомый голос разнесся по залу. - Родовой Совет собран и открыт. Все знают повод и причины. Нам надо вынести единое решение. Кто имеет сказать слово?

Все «белооблаченные» разом сели, как по команде – остался стоять один из тех, что стояли левее. Одной рукой он сжал рукоять меча, другой трепал заплетенную бороду и буравил меня отрешенным взглядом.

- Дом Золотой Жилы скажет слово, - наконец выдохнул он. - Мы чувствовали колебание Равновесия, мы почувствовали, когда Тень Огня потеряла свою суть где-то в Пустоши, мы узнали, когда была разрушена Твердыня Владыки и погибло его последнее человеческое воплощение. Мы знаем, кто источник этих действий, кто сие свершил. Мудрейшие признают, что и он не совсем обыкновенный человек. Видим ли мы все причины, понимаем ли корни этих событий? Можем ли мы судить его? Не становимся сами этим поступком на мировые чаши, раскачивая их еще больше? К чему придем и с чем можем столкнуться?

Он сел под растревоженный низкий гул. Встал его сосед в ярко играющей бликами света кольчуге. Из алмазов она состоит, что ли? Он поднял руку, и гул  постепенно затих.

- Дом Холодного Железа согласен только в том, что мы не видим всех причин и корней. Мы должны свершить суд, это долг подземного племени! И приложить все силы для восстановления Равновесия! Мы слишком долго были наблюдателями, пора действовать! Смерть пришельцу!

Я вздрогнул и вгляделся в говорившего. Одновременно один из столбов стал медленно разгораться изнутри тяжелым красным светом. Раскаляется он, что ли? Повеяло жаром горячего камня и чем-то еще… страшным. Я передернул плечами, когда поднялся сосед «спикера» – так я обозвал гнома с золотистым жезлом. Кивнул кому-то этажом выше и повернулся в мою сторону, блеснув многочисленными украшениями.

- Дом Гордого Камня на перепутье, братья мои, - говоривший прокашлялся – он был в годах.

- Скорые решения не всегда полезны, но человек виновен и заслуживает кары. Однако напомню, что ведуны не смогли его пленить, а в рядах темных явный разлад. И, если кто-то забыл, Тени сами не раз нарушали древний порядок вещей, смущая наши умы, а серые одолели – о кощунство – своего владыку, Тень Второй стихии! Я бы предостерег Родовой Совет и призвал к осторожности. Не пришло ль время странных перемен и незванных пришельцев, если такое творится в Лесу? Помните это! Думаю, слова Летописи еще никто не забыл. И все же Дом Гордого Камня отдает человеку смерть.

Весь пафос речи был неожиданно сведен на нет последней фразой. Похоже, этим старик запутал не только меня, но и большинство присутствующих, даже недовольный шум оборвался, как по волшебству. Только еще один столб стал разгораться алым. А что будет, когда засветятся все? По-моему, ничего хорошего.

- Дом Рунных Зодчих хочет спросить пришельца, - я всмотрелся в говорившего, неожиданно узнавая своего недавнего сопровождающего. - Скажи нам свое слово, неведомый. Что вело тебя на этом пути? К чему ты стремишься и для чего?

Я кивнул, зачем-то повел носком по камню, как провинившийся школьник, утер лоб, а потом решил сесть, чтобы скрыть слабость в ногах. Честно говоря, хотел это сделать сразу, так как устал от долгого подземного перехода. Промелькнула мысль о возможном нарушении каких-нибудь обычаев, но я махнул на них рукой. Они меня убивать, по-видимому, собрались, так какие к черту приличия… Растерянный шум и гомон голосов – такого собрание явно видеть еще не приходилось – понемногу улеглось. Воцарилась почти абсолютная тишина, а я все молчал, перебирая в голове фразы и слова.