Между вчера и завтра

В этом времени убивании есть даже своя прелесть: устать – нет никакой возможности, разве от того ежеминутного движения бровями, приподнимающими западающие шторками веки. Гудение кондиционера усыпляет напрочь, и дремлется туманной изморозью во лбу далёкая зимняя ночка, в которой молодой старлей вышагивает по непрочному льду бухты – напрямую, от посёлка к экипажу, – заборами, причалами... У него, бабника и пьяницы, шатающегося меж впаянных в берег свинцовых силуэтов, сломался «компас»; губы, опухшие от сладких поцелуев, молят о спасении…
Вот он, эсминец «Настойчивый» – у дальнего пирса…Дойти!

Нет, он снова здесь, в своём охранном углу...
Лето, духота, механический сквозняк корейского воздуходува. Разгорячённые и расслабленные жарой клиентки офиса:
семь шажков стриптиза от входной, тонко позвякивающей двери. Там, от кассы, - шлейф духов, поза, руки, приглаживающие волосы…
Поклоняться – как фетишу, но видеть – как миражи...вдыхая, впитывая… на расстоянии. Представить и…обладать!

Над газетой – влажная кожа меж двух пологих сопок груди в глубоком вырезе декольте, тонкие губы большого рта облизывает язычок…
- Это мой телефон, позвоните мне в воскресенье.

- Твоя задача, повторю, слушай сюда: как только банковские подготовят инкассаторскую сумку, мы входим по твоему сигналу – вот, нажмёшь на эту кнопочку (своей сигнализации тревожной, думаю, нажимать не будешь, да?), и, кстати, бьём тебя не сильно, но так, чтобы тебе потом поверили, и всё. Фотоаппарат получишь в другой раз. Фотографии напечатаешь, любоваться будешь, в тайне от жены, как тут с проституткой кувыркался.

Голый, распростёртый на матрасе, придавленный коленом кавказца, он почти не сопротивлялся.
«Дурак, какой же дурак, - так попасться!» - думал он в отчаянии, глядя на одевающуюся девицу. – «Сколько читал про такое, и вот…»
Он снова дёрнулся, дёрнулся сильно и, освободившись, вскочил.
- Я вот застрелю тебя сейчас, козлика рыжего, хочешь? нет? Тогда вперёд, к любимой супруге под бочок, и на работу, смотри, не проспи! Или, всё-таки, сдохнуть желаешь?
Он не желал и потому покорно оделся и ушёл. Его смена была завтра.
Жизни оставалось на несколько миражей.