Очередной выход в Свет

Очеркизм наказуем, пенициллин сверхопасен, а паяльником необходимо пользоваться в тех случаях, когда музыка стихла и безмолвная пауза силится высосать остатки сахарного раствора сквозь прутья твоей грудной клетки.
Я вышел в 6 утра и был доволен тем, что четко уяснил для себя алгоритм происходящего. Сначала шаурма стоила 75 рублей, затем мужчина в бессмысленной бейсболке, посмотрев мне прямо в глаза, купил пачку невкусного печенья, а уже после этого выяснилось, что на левой стороне улицы расположено кафе, название которого значилось как «Емельян». Я был уверен, что последнее — обломок воспоминаний, но не придал этому значения и продолжил читать. Писали о политике, о денежных единицах Северной Кореи, об артисте, сыгравшем в кинофильме «Танго втроем», о расовой нетерпимости, а еще — «попугай». Не в силах сдерживать воздушную кукурузу информации моя черепная коробка извлекла из мозга дельную и расточительную идею: я купил карандаш. Вписав ответы в сканворд, я попробовал освободиться от навязчивой идеи превосходства шоколадной диеты над двухсеместровым курсом «Основы философии», но ничего путного не вышло. Таким образом, я неминуемо зашел в магазин и купил 1 литр относительно дешевого вермута.
Солнечная ванна все не наполнялась, поэтому мне приходилось ровными и глубокими глотками извлекать содержимое бутылки и переправлять его в кровь.
Чувствуя себя пробиркой для приготовления мировой гармонии, я подошел к дереву и понял, что мне срочно необходимо решать что-то с самосовершенствованием. Был еще вариант сделаться жителем вольных хлебов, но не прельщало малославие. Буддийские же монахи, говорят, превратились — по большинству — в шоуменов, а в Мексике можно было искать с тем же успехом, что и счастливые псевдооткрыватели Новокитежа. В итоге оставалось только — подарочное издание полного собрания сочинений с автографом автора на суперобложке, но в этом случае пришлось бы отращивать канцелярский горб, терпеть бумажные кипы и гордую безвестность, и к старости пить валериану. А может быть, даже стать алкоголиком.
В ларьке не было «Абрау Дюрсо» и я взял 0,5 джин-тоника.
Моим любимым режиссером всегда был некто неизвестный. Дело в том, что раньше я смотрел фильмы. А сейчас готовы пасть последние оплоты мониторов, камер, саунд-треков... А также прочие вычленяемые из полотна безделицы. Ныне можно с полной ответственностью утверждать, что не я оцениваю фильм, а фильм оценивает меня. И слово «смотреть» тут неуместно.
Моим любимым режиссером всегда был Джим Джармуш.
Если мы с вами говорим об одной и той же галактике.

Пришло время проведать холмистое побережье Ахеронта.
Рыбалка на остановке оказалась совершенно никчемным занятием: выяснилось, что сила — необязательный атрибут странствующей личности. Нет — выяснилось, что преодоление расстояний — вовсе не синоним странствий.
Откровенно хотелось выпить и я купил бутылку сухого красного вина за 75 рублей 30 копеек.
Видимо, остаток дня грозил превратиться в лучший из проведенных мной земных вечеров. Скалистый двухметровый обрыв просеял метафизическую крупу конкретной гармонии сквозь общий шарм мироздания. Грань заиграла множеством кристаллов. Из раскладного стаканчика струилась вязкая эссенция ликера. Церковь зазвонила и я взял трубку. Алло. Алое солнце тяжелело: вода принимала ежедневную таблетку от температуры.
Сосны разве(и)вались на западном склоне — это был мой плевок на бетонную шею промышленной революции. И еще — бутылка в урне — символ благородного начала человеческого духа. Духовые инструменты и духовая говядина. Говорить и горланить. Футбол. Резолюция теннисистов. Отчеты о перевыполнении плана. Сырки «Дружба».
Дружба народов. Культпросвет. Остатки компота в вечереющих контурах столовой. Оберполицмейстер. Крапива на пыльных перекрестках Британии. Баранки. Дневная норма токаря 9 разряда. Обертки от целлофана. Коробка из-под обуви...  Убийственная атмосфера этих тоскливых назывных предложений. Усталость и лень. Лень писать. Отсутствие концовки. Бесконечность. Радость выхода. Предвкушение послесловия.
Послесловие:
Пилотируемый охотник за черным жемчугом никогда не сможет поймать своим личным ракурсом столько красок, сколько удалось в отчаянии расплескать слепому режиссеру немого кино на фестивале механических звукоподражаний просроченным рыбным консервам.