Мой кегельбан это не цель и даже не средство. Или

...поездка в негород

И вот замел меня, в очередной раз, непоследовательный, ахроматический сумрак Махаяны. Выбираться, глотать воздух — какая душераздирающая нелепица! Малая Колесница, Большая Колесница... Все это прихотливые узоры, вырезанные на извилинах хрустальным резцом Мастера Беспределья.
Нет правильной трактовки событий, которые произошли на самом деле. На самом деле, нет правильной трактовки событий, которые произошли.
Малая Медведица, Большая медведица... Я ощущаю себя мушиным королем, который беспечно возится в паутине вселенских соответствий, ожидая эмпирического подтверждения истины, провозглашающей Единство Всего. Однородность всех природ и сред, однонаправленность всех чувств и мыслей... Беспечно ищу. Точку схождения. И на ум до сих пор не приходит, что точка схождения — эта замечательная тяжеленькая на ощупь микрогранула, которая некогда взяла, да и расширилась до размеров Вселенной — точка эта — Паук. Зачинатель паутинок. Поэтому дело плохо.
Но можно и не так. Это все было бы для циников и сатанистов.
Но суть — она для всех.
А разница — это уже совсем другое дело.
Можно ведь и ломкие солнечные макаронины доварить до состояния амброзии. Истина все-равно на дне. А те, кто считает, что дно всегда прикрывается алкоголесодержащей жидкостью, те просто не верят пока еще в Единство Точки. А лучшая жидкость — это, вообще, вода. Потому что у нее нет дна. Мы и умираем до сих пор только потому, что не можем понять простой формулы: стакан нельзя налить наполовину. Существует еще, слава Создателю, принцип достаточной увлажненности. Вода — это просто один из компонентов точки. Хотя для некоторых она — и есть сама точка. Точка отсчета, среда зачатия Вселенной, колыбель жизни, копилка мировой информации, лучший из известных проводников и, одновременно, тупик для любых попыток рационального познания. Схождение на нет.
Как бы то ни было, стакан воды, принесенный умирающему, - есть только излишняя тавтология. Ведь сам умирающий — часть мирового океана. Сегмент геометрического атома.
…А Дно Горький, по какой-то причине, ассоциировал с низшими классами постреволюционного общества. Ну, это ему простительно.
На мой-то взгляд, точка — это шар. Вот Землей мы называем одну из Средних точек Большой точки. А дно точки — это ее центр. Центр — это тоже точка. Малая. А точка (Малая или Большая — все равно) — это шар. Вот вам и она — абсолютная, идеальная цикличность. Аксонометризированный круг! Шар — лучшая выдумка.
Так думал я, собираясь с мыслями перед предстоящим 13-дневным отпуском, лежа на верхней полке поезда Архиповск — Венгрия. Прохожий, разбудив урну горячностью израсходованного табака, плюнул ядом в латунное навершие фонаря и испросил пустоту, зарешеченную моей грудной клеткой:
 - Сколько... - он нетерпеливо жестикульнул рукой, подбирая семантическое поле, и вдруг надсадно выпалил — времени? Пожалуйста... - и тут горячее железо языка прорвалось в уже готовую формочку речевой ситуации — Сердечно прошу у Вас прощения за подобные бесцеремонные обращения, на которые я не имею, да и не могу иметь права, однако, обстоятельства совершенно невероятным образом сложились так, что мне необходимо посоветоваться именно с Вами.
 - Слушаю. - коротко бултыхнул я тяжелый глагол в шершавый омут телефонной трубки, досадливо поправляя усы и трубку (здесь о курительной).
 - Два вопроса: мне необходимо выяснить место временной дислокации железной стрелки, перманентно наворачивающей круги на вашем левом запястье при помощи маленьких шестеренок; а также я должен знать, как вы собираетесь вернуть Буденого в подледную клинику на Чудском.
 - 17:32. Никак.
Он кивнул и подытожил:
 - Сериал уже идет. Вы — не Никанор.
 - Ну, разумеется. Это Вам принесли чай?
 - Да, спасибо.
Проводница захлопнула дверь в багажный отсек и антикосмос растворился в бромообразном содержимом подстаканников. А они все дребезжали и дребезжали на ухабах шарообразной плоскости подпоясанной до блеска выглаженными тесемками рельс.