Толкователь слов

               


               

                Слово — (однозначное аксиоматическое обозначение в лексике ) — одна из основных, структурных единиц языка, которая служит для наименования предметов, их качеств и характеристик, их взаимодействий, а также именования мнимых и отвлечённых понятий, создаваемых человеческим воображением

               
                Глава первая.

    Комната просыпалась. Собственно она никогда по -  настоящему  и не засыпала. Какая бы в комнате не   стояла тишина, всеравно в ней что - то тихонько, еле слышно происходило. Толи это были неясные шорохи старых половиц, или далекие вздохи соседей, а возможно и мышиные, легкие, почти невесомые шажки. Совсем комната открывалась, когда первые лучи солнца начинали дерзко вторгаться в ее пространство. Сначала они робко, словно нехотя обшаривали стены комнаты, а потом все сильнее и настойчиво вторгались в ее пространство. Они захватывали сначала стены, рисуя на них свои замысловатые рисунки,  проникая сквозь занавески, как внезапные лазутчики, проникшие в тыл врага, и обошедшие все его заслоны. Потом они брали в плен  мебель, и наконец, устраивались на зеркале и стеклянной витрине шкафа, словно говорили всем – мы здесь и не уйдем до тех пор, пока следующая за нами армия вечерней темноты не сгонит нас назад. Так думал он гляда на эту утреннюю, солнечную катавасию света, которая повторялась перед ним каждое утро, словно театральное представление режиссера – авангардиста, решившего ставить свой спектакль света и тьмы в его квартире. Глаза его на секунду закрылись, когда особенно яркий пучок света коснулся его лица и на миг ослепил его. Он все еще не мог пока снова войти в колею  московской жизни, которую покинул довольно давно, но вернулся назад, под давлением жизненых обстоятельств и обязательств,  которые как сейчас стали ясны ему здесь на родине, он дал поспешно и необдуманно.   Сквозь зажмуренные веки, он вдруг увидел всю палитру света, и ему в голову пришла дурацкая считалка, которую он знал еще с детства – каждый охотник желает знать, где сидят фазаны. В ней бесхитросно был зашифрован весь спектр радуги.  Собственно пора было вставать. Единственно, что его останавливало, так   это отсутствие кофе. Нельзя сказать, что кофе у него вообще не было. Нет, оно было,  но гадкое, растворимое, да и еще какое - то новомодное - эспрессо. Все хорошее кофе вчера выпил это придурковатый заказчик. Вчера он нарушил свое главное правило – посетителей, то есть клиентов в дом к себе не водить.  Нельзя сказать, что он к себе совсем никого не пускал. Нет, приходили порой  старые приятели выпить и поиграть в покер по – маленькой, а иногда старые подруги оставались ночевать. Но это так, ненадолго. На день, два. Больше он их выносить не мог. Да собственно его работа, если это можно было назвать работой, требовала от него полной отдачи эмоций напряжения, а присутствие другого человека, расслабляла его, путала нить размышлений, а порой и раздражало. Нередко, его приятели подтрунивали над ним говоря, что он не работает, а лишь красиво пудрит мозги, своим клиентам. Убеждает их, и говорит им то, что они и хотят услышать в это время, в этот миг. Да не вопрос отшучивался он – я даю вам своего клиента и убеждайте его и получайте с него деньги, которые он готов  заплатить. Так однажды и случилось. Правда, он потерял неплохого клиента, но приятели больше его не подначивали. С чего это все у него началось, он и сам порой  уже стал забывать. И сейчас лежа в своей постели, почему то стал вспоминать, как все это произошло, завертелось, и понеслось. Стала частью его жизни, которая сделала его богатым, но бесконечно одиноким. 
   Это началось как – то совсем незаметно. По всей видимости, еще в школе.  Наверное, в младших классах. А может и раньше. Но кто это может знать. Слова. Для него они стали живыми, когда еще совсем малышем, ему читали ему эти маленькие книжки – раскладушки. Уже тогда он неосознанно пытался понять что стоит за словами и всячески донимал читающего ему, кучей вопрос, порой ставя того в тупик. А потом, повзрослев, стал прислушиваться к тому, что говорят вокруг него. Ему вдруг открылось  неясное еще сознание того понимания, что в словах можно найти разгадку некоторых событий, которые будут происходить. Сначала его это пугала. Тогда он впервые осознал, что обладает неким даром, которого может,  нет ни у кого кроме него.  Он решил, поделиться этим даром со своим братом. Тот тупо на него посмотрел, подозвал поближе и ехидно спросил, что он может. Брата он боялся. Тот был на пять лет старше него. Учился в пятом классе и был неприкасаемым авторитетом во всем.
- Итак, что же ты можешь
- Я  и сам толком не знаю, но мне кажется, что я не только слышу и вижу слова, но и знаю, что произойдет в будущем. 
- И что же нас ожидает хорошего в будущем, - ехидно спросил брат.
- Я  точно не знаю. Но вот, мне кажется, что скоро совсем скоро, будет обмен денег. Хорошо, если бы ты сказал папе, что если он не хочет потерять все свои деньги, то ему надо их на что – то потратить.
 Брат ошеломленно посмотрел на него. Его лицо вытянулось, рот приоткрылся от удивления, словно  в комнате увидел внезапно, неизвестно откуда появившегося науке зверя. Это продолжалось несколько минут. Потом брат вдруг набросился на него с кулаками и стал дубасить, приговаривая,  что таких идиотов в жизни,  он еще не видел. На  драку явился отец и отвел к себе в кабинет. В эту комнату им запрещалась заходить под страхом страшной  кары. Здесь священнодействовал отец, тут была его вотчина, в которую даже не допускалась к уборке мать. Чем занимался отец в своем замке из слоновой кости, как он иногда любил говорить, во время бесед с приятелями, они могли только догадываться. Когда  спрашивали об этом у мамы, та почему – то всегда садилась в кресло, сажала их с братом рядом и тихим, голосом, с едва заметным волнением говорила – тише дети,ваш папа творит. Что это было такое им, тогда было совсем не понятно. А отец, казался каким – то полубогом, который находился где – то там, куда простому смертному путь был заказан. Только позже, чуть  - чуть повзрослев, узнали, что он пишет книжки. Взрослые книжки, романы. Как потом выяснилось, это были третьесортные поделки, в стиле соцреализма, в которых люди без страха и упрека, и с пламенным мотором вместо сердца, вершили великие дела во благо великого будущего – коммунизма. Трудно сказать, верил ли отец в то, что писал, но несомненно, это давало ему возможность прекрасно жить, содержать хороший дом, машину, прислугу и растить  в достатке детей. Итак, они сидели в кабинете отца в  кожаных креслах напротив его   огромного дубового письменного стола, заваленного рукописями, книгами, и еще черт знает чем. Он медленно достал свою трубку, набил ее душистым, заграничным табаком, пустив пару ароматных колец, с усмешкой спросил, ну что случилось на корабле под названием детство. Вперебой стали рассказывать о  ссоре, с чего она началась и почему дошла до драки. Он долго сидел и внимательно слушал их сбивчивые речи и ничего не говорил. Потом поднялся   и стал медленно ходить по комнате, неся за собой шлейф табачного дыма, как какой – то король, который нес на плечах свою нетленную мантию. Потом внезапно резко остановился, подошел к брату и что – то тихо сказал ему на ухо. Тот поднялся и вышел из комнаты. Отец опять сел за свой необъятный стол, и  окутался облаком трубочного дыма.
-  Миша, это правда, что говорил твой брат. Откуда ты это взял. Не может маленький мальчик знать про такие вещи. Кто тебе это сказал. Сознайся.
- Папа это я узнал из наших газет и радио.
У отца от удивления сами собой поползли очки на лбу, которые он так любил там носить.
- А вот с этого места поподробнее сынок.
- Ну, это правда, папа, я не вру. Скоро будет обмен денег, и старые станут почти ничего не стоить. Я думаю, что надо купить что – то стоящее всем нам, тебе мне, Борьке и маме. Ну, скажем нам по велосипеду. Тебе новую машину, маме домик с садом, о котором она так мечтает.
- Послушай сынок. Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь и начитался своего любимого Герберта Уэльса. Ничего подобного в наших советских газетах и радио и в помине нет. Где ты все это мог прочесть и услышать ума не приложу. Может ты заболел. Ладно, иди к себе в комнату и занимайся уроками и выбрось все эти бредни из головы поменьше читай фантастики.
 При выходе из кабинета,  оглянулся на отца. Тот, сидел какой – то сгорбленный, и как показалось, заметно постаревший.
    И вот в один прекрасный день объявили, что будет обмен денег. Все как сумасшедшие бросились менять свои старые деньги. Люди тогда потеряли много. Наверное, целые состояния. Кто знает, сколько тогда было богатых людей в стране  советов. Отец  позвал меня к себе в кабинет, но уже одного.
- Скажи Мишка, как ты узнал, о том, что это произойдет. Ведь это невозможно было тогда узнать из газет и радио. Скажи мне правду.
- Папа, дорогой. Я действительно не знаю, как я это узнал. Просто мне вдруг открылось, когда я слушал радио и мельком смотрел газеты.
- Ну, не хочешь говорить, не надо. Одно могу сказать, что как ты видишь, я сделал почти все, что ты тогда мне посоветовал. В любом случае тебе огромное спасибо от меня и всех нас. Но, знаешь ли, мой дорогой, никому не говори о том даре что ты, по всей видимости, имеешь. И Борьке я строго настрого запретил об этом с кем ни – будь говорить. А больше ты ничего мне не расскажешь нового. О том, что нас может ожидать, - и он с усмешкой поглядел на меня, сквозь облако своего чудесного, табачного дыма.
- Нет, папа. Пока ничего нового я не увидел. 
  Больше они с отцом к этой теме никогда не возвращались. Почему, неизвестно. И казалось тогда, что это было просто мимолетное озарение, внезапно вспыхнувший мираж, который бывает у голодного путника, долго ползущего по пустыне. Видимо детство опять вступило в свои права, вырвав его  из мира взрослых проблем, которые были ему совсем  не под силу. Постепенно, о том  предсказание все стали понемногу забывать, и только отец иногда поглядывал на сына, словно хотел понять, что же это такое было с ним, и что же на самом деле произошло. Но, по всей видимости, этой загадке он так решить и не смог до конца своей жизни. Хотя, наверное, ему это страшно хотелось. поделиться  этим с кем то из своих товарищей.  Но он этого не сделал...
   Наконец солнце полностью вступило в свои права, и комната была полностью залита светом. Надев халат, и давно стоптанные тапки с первой трубкой, из которой потянулся аромат табака, словно пытавшегося своеобразным ладаном очистить дом от ночных кошмаров, двинулся в кабинет. Это был все тот же кабинет. Кабинет его отца. Он перешел к нему по наследству, как и вся эта огромная квартира, после смерти родителей. Старший брат не предъявлял на нее никаких прав.  Знаете ли, в разных приключенческих романах обязательно есть всякие потайные комнаты, тайные ходы и сейфы, которые открываются какой – то едва заметной кнопкой или ручкой,    известной конечно только ее владельцу и больше никому. Так и он однажды натолкнулся совершенно случайно на такую штуку в кабинете отца. Его долгое время мучило, что в архиве отца он не нашел ничего интересного. Там были кучи всяких бумаг и переписок со всякими чиновниками и политиками. Наверное, они представляли какой – то интерес в свете истории тех лет, но были безлики и написаны почти одним и тем же канцелярским слогом, который можно было увидеть в газетах и журналах тех лет.  А ведь его отец был совсем не глупым человеком, и не мог же он не оставить где – то свои самые сокровенные записи, возможно рассказов и романов, которые он не мог или не хотел издавать в то время. Однажды его трубка упала под стол отца и он, ползая там, в пыли, вдруг увидел  какой – то странный  рычажок. Ну, такой, знаете ли похожий чем – то  на реле, которым регулируют постепенную  подачу света, или тока. Слегка потянул его. Стол вдруг неохотно закряхтел как старый разбитый параличом старик. В нем заскрипели какие – то   колесики. От неожиданности, забыв про поиски пропавшей трубки, и выскочил из – под стола,  стал  с удивлением смотреть на то, что происходило с этим старым, огромным, сделанным из красного дерева сооружением. Честно говоря, его всегда, почему то приводил в трепет вид отцовского стола. Возможно, это было потому что, здесь он порой получал выволочки за свои детские проказы, и отец, сидящий в своем необъятном кресле, за этой махиной, внушал ему почти мистический страх. Такой, какой бывает у  провинившегося царедворца перед своим повелителем. Короче говоря, стол он этот не любил и порой даже иногда умудрялся нацарапать на нем гвоздиком пару отметин, словно тот был виноват в его грехах. Но вот стол, наконец, перестал  кряхтеть и скрипеть. На какое – то время он затих. Казалось, что всем это и закончится. Внезапно столешница стала медленно съезжать в сторону и остановилась. Под ней оказались рукописи и дневники. Это было наверное то, что отец писал для себя, для души и видимо не надеялся никогда опубликовать. Все остальное время, тогда он посвятил  разборки архива. Здесь оказались несколько романов, множество стихов, новелл, рассказов и дневников. Рассматривая все это литературное богатство, он подумал, что фраза, о том, что писатели в 60 годы писали в стол, соответствовало своему понятию.


               
                Глава вторая

  В тот год, для него в жизни  все обрушилось и изменилось навсегда. Знаете ли, есть такая игра. Из  костяшек домино строится длинная  змея. Потом легким движением руки все костяшки падают, и когда последняя из них заканчивает свое падения, на месте их падения образуется заранее придуманный художником рисунок. Это действо завораживает и очаровывает своей одновременно простотой и сложностью. Зрителю никогда неизвестно,  что в конце концов, нарисуют эти падающие штуки, и сумеют ли они вообще это сделать до конца. Всегда есть шанс, что какая – то из них  плохо поставлена и тогда она не упадет на свою соседку.  Долгий и кропотливый труд пойдет коту под хвост. Что - то подобное случилось и с ним. Их семья, как ему казалось, всю жизнь строило вот такую пирамиду, которая, в конце концов, должна была их общими усилиями превратить их жизнь в прекрасную картину.  Но так случилось, что главный строитель их счастья и достатка, взял и внезапно, без всяких объяснений, ушел от них. Навсегда. Взял и повесился. У себя в кабинете. Никаких записок отец не оставил. Потом, уже  позднее,   в его бумагах нашли стихотворенье.

Надену траур по несбывшимся мечтам,
И из подвалов забытья достану горькие утраты,
И перед зеркалом разбитой тишины
Переверну свои последние, песочные часы.
 
  Через несколько лет и мать покинула сей бренный мир. Ему было очень странно, что как то вся их небольшая родня сразу позабыла его начисто. Да и зачем он им нужен был. Когда отец был жив и мог пройти по любым коридорам власти и помочь своим близким во всяких их просьбах, с которыми они без зазрения совести лезли к нему. И он по доброте душевной хлопотал за них. Мать его часто укоряла за это. Он только как – то по – детски улыбался и говорил, что это ему совсем не в тягость. Они приходили на все их домашние праздники, и всегда с каким – то звериным аппетитом набрасывались на еду, ломившегося от деликатесов праздничного стола, словно год не ели. Это застолье они с братом люто ненавидели. Противно было слушать, как родня пела отцу осанну, хваля его талант как писателя и человека, а потом отведя в сторону что – то долго шептала ему на ушко. Отчего отец краснел, кивал медленно своей красивой головой и говорил, что  сделает  все, что в его силах. Ну и вот когда его не стало всю эту свору родственников, как корова языком слезала. Они исчезли все и сразу. Да и зачем он им нужен был. Вряд ли  он будет приглашать их на свои праздники, и закатывать для них столы и пиры. Да и помочь он им нечем не может. Так они и пропали бы совсем, но иногда он сталкивался с ними на кладбище, куда приходил навещать он своих родителей, а они своих родственников. А тут страна вдруг стала разворачивать свой неуклюжий, огромный, как старый корабль – государство в сторону реформ. Да все было здорово. Запах свободы и демократии так и кружил головы, что казалось еще немного, еще совсем немного и страна наконец станет свободной, от пут и вериг коммунистической деспотии. И все казалось было   хорошо и прекрасно, но в один день им сказали, что их отдел закрывают и денег на их проекты больше не дадут. Все его коллеги  постепенно нашли себе занятия и работу. Даже он поработал за границей, но потом впал в тоску и печаль от  их размеренной и чистоплюйской жизни, все бросил и вернулся назад, домой. Средств у него хватило ровно на год сытой и безбедной жизни. А потом, внезапно, как всегда бывает в этой стране, он понял, что денег у него просто нет. Есть только какие – то крохи. Так, огрызки от былого достатка. Его  звали идти работать по специальности, но когда он узнавал, что это мягко говоря, незаконный бизнес и даже связан с криминалом, то резко отказывал. Пару раз его даже запугивали и стращали.  А потом он запил. Запил по – черному, на много дней. Однажды он вдруг обнаружил,  что стали пропадать из дома знакомые ему вещи. Сначала он пытался их искать, но потом вспоминал, что куда – то, что – то носил сам или отдавал новым, неизвестно откуда появившимся товарищам – собутыльникам.  Тогда он резко выгнал всех своих прихлебателей, которые бывали  у него  в доме,  и вели там себя так,как будто это было их владение.  В тот день, который стал поворотным в его новой жизни, запомнился ему навсегда. Он сидел на кухне, курил и слушал радио. Он уже давно, черти, сколько времени ничего не читал, не смотрел телевизор и не открывал компьютер. Передача была, как ему показалась немного странная. Какой – то журналист  рассказывал о своем исследование зарождение языка и слова. Как слово меняло мир, и как оно видоизменялось со временем и эпохой. Он вдруг вспомнил о своем детском даре, который вдруг проявился в нем так чудесно, а потом таким  же чудесным образом и пропал. Вслушиваясь в рассказ диктора, который начал, чуть ли не с Адама, а потом перешел  к греческой культуре, в которой он раскрывал вещи, заинтриговавшие его. По словам журналиста, тогда люди были настолько духовно возвышены, что их речь,  была больше  похоже  на стихи или верлибры, и  влияла не только на сознание, но и поведение.  Но вот пришел восемнадцатый век. Изменилась тогда многое, - одежда стала утонченной, музыка была полна романтизма,  а в речи, словах, тогда впервые, появились обороты о дружбе, взаимопомощи. И это были не просто слова. Люди начали чувствовать свое духовное, братское  единение и не только по религиозным или по политическим убеждениям…. На миг он прикрыл глаза, а когда открыл их, понял, что спит на столе. Радио ничего не вещало, а тихо потрескивало, словно хотело сообщить ему что  - то важное, о чем он должен знать сейчас и немедленно. Взглянув на часы – обомлел. Было восемь часов утра, а стал он слушать передачу в восемь часов вечера. Странно, но волна, на которой он слушал передачу, почему, то ушла, да и вообще радио стояло на другом диапазоне. Ерунда подумал он – во сне сбил станцию рукой, и никакой мистики, здесь быть не может. Принял душ, потом сварил себе кофе, набил любимую трубку остатками табака, сел в кресло, включил телевизор, и тут - то все и началось. Это его не испугало. Да и чего, было -  то боятся. Ничего сверхъестественного как он для себя тогда понял, не произошло. Просто он немного иначе, мог видеть мир слов и звуков. Ну, вот никто же не говорил импрессионистам, что они обладают какими – то экстраординарными способностями. Нет, они по – другому, в новом свете видели мир, который до этого был скрыт для людей, и стал доступен им, когда пришло их время. Ни в коем случае он не мнил себя новым мессией, и благодетелем человечества, и совсем не собирался  им быть. Он просто хотел понять, что это может дать ему в жизни и особо не навредить. И так, что же он тогда увидел для себя, в этот июньский день тысяча девятьсот девяносто восьмого года. А ему, как в пазле, стало вдруг понятно, что будет в августе следующего месяца в стране. Но, что с этим делать он пока решить не мог. Денег и сбережений у него давно не было. Друзья и товарищи давно пропали и растворились, и  не с кем поделится, этой тайной. Он был один в этом мире. Стал не враждебен ему, а просто его не замечал, словно он и не существовал на этой земле никогда.  Так ничего не решив, он пошел спать, следуя хорошей русской пословице – утра вечера – мудренее.               
   

                Глава третья

  В тот день он сидел в кафе, на улице. Собственно здесь он сидеть  не должен. Кафе было слишком дорогое для него. Он  сидел и  думал о том, что в кармане у него последние деньги, которые случайно утром были найдены, в старых джинсах, валявшихся в грязном белье. Не понятно почему он решил их осмотреть. Просто искал сигареты, которые возможно там и завалялись. А тут оказался просто клад. Это были доллары. В разных   купюрах, но всего их оказалось ровно сто. Они были спешно обменены, и сейчас сидя, здесь на летнем солнышке и попивая отличное кофе вместе с хорошим трубочным табаком, который он давно себе не позволял. Можно было просто расслабиться и немного отдохнуть от суеты жизненных невзгод. Около кафе припарковался огромный черный джип. Из тех, что предпочитают сегодня новые русские или бандиты. Хотя какая разница была между ними он, честно говоря не улавливал. Из машины вылез вполне презентабельный господин в дорогом костюме. Был он высокого роста, с правильными чертами лица, коротко стрижен и уже с заметной сединой на висках. Тот сел за соседней  столик и сразу уставился на него.  Он еще раз подумал, что его затрапезный  вид  был не совсем подходящий для данного заведения. Трехдневная щетина, не совсем свежая рубашка, правда, от хорошей фирмы да брюки и туфли от той же знаменитой марки как то сглаживали его явно потертый вид. Он отвернул  голову в сторону дороги, что бы ни встречаться газами, со смотрящим на него господином. Странно, но и тот ему показался знакомым. Но все это ерунда, а что, же ему дальше было делать в этой жизни без денег, работы и друзей. Мелькнула шальная мысль обратиться к бывшей жене. Говорили, что она крутиться в высших финансовых кругах. Но эту мысль он сразу отбросил, вспомнив какую войну она ему устроила после развода, пытаясь оттяпать у него часть квартиры. Еще был выход пойти на поклон к тем ворам – жуликам, которые и когда то звали его в свой бизнес. Он с тоской посмотрел на проезжающие по дороге иномарки, и подумал, что он лишний на этом празднике жизни. Негромкий голос прервал его мечтания.
- Разрешите присесть за Ваш столик.
- Да ради бога. Садитесь.
 За столик сел тот самый господин, который вышел из джипа, и потом долго его разглядывал.
- Извините за навязчивость, но мне кажется, что мы учились в одной школе.
- Да возможно.
- А у Вас историю преподавала Нина Степановна Ходорцорва.
- Точно. Она.
  И они стали вспоминать учителей, товарищей и свою школу. Оказалось, что они учились в одной школе, но его собеседник был на класс младше его.
- Игорь, - представился собеседник
- Михаил.
   Они несколько минут сидели молча. Словно вспоминали те далекие года безмятежного детства, подернутого патиной прошедших лет и оставившего на их лице паутину жизненных побед и поражений, утрат и приобретений.
- Может быть, отметим  нашу встречу по – маленькой. Тут  есть   просто замечательное шотландское виски. Понимаю, сейчас слишком рано для выпивки. Я угощаю. Надеюсь, Вы не обидитесь Михаил, не помню как Вас по батюшке.
- Нет, уж давайте пополам.
- Ну, пополам, так пополам. А чем Вы зарабатываете на жизнь Михаил. Если это не секрет.
- Секрета нет. Я без работы, - и он с плохо скрываемой тоской посмотрел на собеседника.
   Принесли виски. Оно оказалось на редкость замечательным. Стало ясно, что этот напиток  из высшей лиги, и будет безумно дорогим. Но он ни на минуту не  пожалел, что согласился на ровную оплату счета, с эти явно богатым визави, для которого сей напиток видимо был делом обычным, если не повседневным. Да и собственно для чего нужны были эти  бумажки в жизни, когда ты один и тебе не надо думать о том, что у тебя семеро по – лавкам и жена сварливая и занудная, как старая запиленная пластинка. Вдруг, почему то  вспомнилась она его Маринка, с которой он просидел всю школу за одной партой, а потом еще в институте женился. Она была чудо, как хороша. Длинногая. Как тогда говорили – ноги от ушей. С копной иссиня – черных волос и миндалевидными глазами, на скуластом, каком – то почти восточном лице, хотя ее родители были чистокровными русскими. Наверное, бабка в каком – то двадцать девятом колене нагрешила, с  заезжим купцом из далеких стран. Все охали и ахали когда видели их вместе. Казалось, что нет пары красивей и счастливей, чем они на всем белом свете. Но вот одночасье все закончилось и изменилось. Произошло это банально и пошло, как в затрапезном и сальном анекдоте, где муж возвращается домой и застает жену с любовником.  Он не стал никого не бить, и убивать. Просто написал записку на столе и предложил ей в течение часа навсегда покинуть его жизнь. Она ушла, но начала долгую и выматывающую борьбу за его имущество. Наверное, в ней проснулся ее дальний родственник, по купеческой или еще неизвестно какой линии. Он без всякого отдал ей машину, все побрякушки из золота и камней ну и еще пару неплохих картин, которые она любила показывать и хвастаться перед гостями. Почему это вспомнилось ему именно сейчас, в это время он не представлял. Сквозь дымку воспоминаний до него донесся голос его соседа по столу.               
- А где Вы трудились до недавнего прошлого.
- В институте экономике. Отдел анализа и развития мировой экономике.
- Но у Вас же замечательная, просто сказочная специальность по сегодняшним дням. Странно, что Вам никто не предлагал работу.
- Нет, почему же. Я работал несколько лет за границей. Но там, знаете ли заболел русской хандрой от их капитализма и сытой, правильной жизни и вернулся домой. А потом как говорится, сорвался с катушек и бросился во все тяжкие. Не знаю почему, я все это Вам вываливаю. Но уж сами напросились, то терпите, - и он как – то совсем по - детски ему улыбнулся.
- Слушайте. К сожалению, не могу с Вами больше сидеть в этом прекрасном месте, но вот Вам моя карточка. Приходите ко мне завтра в десять. Обязательно. Я могу Вам кое - что предложить по Вашей специальности.               
  Когда тот укатил на своем блестящей машины он взял карточку и прочел – Управляющий партнер инвестиционного фонда. Было еще и название фонда, которое ему ничего не говорило.
  Подозвал официанта и попросил счет, тот сказал, что все оплачено и ему тут открыт счет, и он может всегда заказывать все душе угодно. Посмотрев на официанта с немалым удивлением, увидел в его глазах смесь зависти и едва заметного презрения. Придя домой, сразу лег на диван и так заснул незаметно для себя, словно отработал целый день на тяжелой и утомительной работе.


               
                Глава четвертая.   

  Он уже проработал здесь почти весь месяц июль, но  не мог, привыкнуть к своему новому кабинету. Он был слишком большой для него. Да и весь этот дом, построенный еще в девятнадцатом веке, напоминал ему почему – то  место, где жила Наташа Ростова из Войны и мира. Странно, почему он всегда так думал, когда приходил сюда, где их фирма арендовала здесь площади для своих нужд.   Работало в ней человек тридцать. По крайней мере, так ему казалось. Он не совсем еще разобрался, чем же здесь по настоящему занимаются, но по количеству дорогих автомобилей, которые то и дело останавливались у их офиса, и были видны ему из окна его кабинета, было ясно, что это не фирма однодневка, а солидная кампания с большим опытом ведения бизнеса и серьезной клиентурой. Его это собственно мало волновало. Тревожило другое. Для чего его тут держат, фактически не нагружая никакими задачами, а приносят кучи разных журналов по бизнесу, и просят сделать резюме по тем или иным вопросам. Он скучал и подумывал даже уйти. Это был, наверное, героический поступок, но уходить - то было некуда. Со своим благодетелем и фактическим одним из  совладельцев фирмы, Игорем Красновым, чья случайная встреча привела его сюда, он общался всего пару раз. Когда ему зачем – то дали ключи от новой иномарки, хотя он жил в паре кварталов от работы, да был приглашен, через секретаря на официальный обед, устраиваемый в честь приезжего американца, известного магната. Еще его угнетало и то, что он так никому и не открыл ту тайну, что постоянно довлела над ним. Время ч приближалось,  приближаясь неумолимо. Наконец собрался и решил пойти к шефу и все ему рассказать. Видимо его могли принять за сумасшедшего, который предлагает  вывести большую часть активов из рынка, и перевести их в другие зоны бизнеса.  Когда Игорь его выслушал, то ничего не сказал, а только спросил, на чем основываются его предположения. Ответил -  просто знает, что в августе будет денежный коллапс. Что бы его избежать, надо сделать, то как он советует в своей докладной записке. Потом его вызывали еще пару раз на совещания, где сидели совсем незнакомые ему люди, и долго расспрашивали, почему он пришел к таким заключениям. Он пытался им, как мог объяснить свою позицию, но те недоверчиво хмыкали и смотрели на него как на юродивого. Наконец настал тот проклятый день, когда случился дефолт. Люди теряли состояния и бизнес. Всюду была паника и уныние. Внезапно дверь в его кабинет с грохотом распахнулась, в нее влетел Игорь, с ошалевшими глазами, распахнутым воротником рубашке и без галстука, что он себе никогда не позволял. В руке у него была бутылка виски и коробка сигар.
- Михаил Семенович. Рад тебе сообщить, что ты назначаешься моим вице президентом, и со всеми вытекающими последствиями. Ты фактически спас нас от серьезных проблем. Но все-таки, скажи, как тебе это удалось предвидеть и предугадать. Мы,  конечно, держали руку на пульсе событий. И у нас  есть и свои заслуживающие доверия источники. Но что бы знать так точно, месяц и дату. Это знаете ли подвластно только самому Ему. Ну, ты понимаешь о ком я.   Хотя если не хочешь, ничего не говори. Жизнь порой преподносит нам подарки, которые ты и не заслужил. Они бывают разные. Большие, маленькие и крошечные, незаметные, на которые то и внимание обращать не стоит. Ну, случилось с тобой что – то хорошее, порадовало небольшим кусочком счастья,  так  будто ты это заслужил и достоин. И ты берешь его как дань, не задумываясь ни о чем, и почему именно ты награжден этой привилегией. И уже считаешь себя избранным, помеченным особенной печатью удачи и власти. И вдруг бах тарарах и все летит к черту, под откос, и твой поезд счастья и благополучия медленно и верно катится под откос. Жмешь на все тормоза, стоишь на коленях у машиниста и просишь его миленького спасти тебя и все свое имущество и могущество. Но он только хмуро смотрит на твои причитания и ничего поделать не может. Да и что может сделать какой – то мелкий машинист твоего поезда жизни, который собственно никакой власти - то и не имеет, а просто правит ей как приказано и указано. Но вот внезапно вдруг все приобретает другие черты, путь становится чистым и ясным. И снова дорога бежит прямо без всяких ухабов и поворотов. Но что – то тебя подспудно гложет и мучает. Почему это произошло и какую повинность надо будет понести за выпрямленный путь жизни. Сначала ждешь этого все время, почти каждый час, день, месяц и даже год. А потом все это забывается, как страшный, противный липкий сон, который поднимает тебя  с кровати среди ночи с диким стуком уставшего сердца и не дает заснуть до утра. Но приходит успокоение, обволакивает чередой забот и дел и наконец, все забывается и меркнет, как легкая комета залетевшая в орбиту Земли и там сгоревшая, не оставив от себя даже облачка пара.  Что – то я полез в ненужные империи, и совсем забыл  показать тебя новые владения, положенные по должности. Да кстати, там есть подарок, который прислан одним из наших партнеров.
   Они прошли в другое крыло здания, где размещался руководящий состав фирмы. Новый кабинет оказался совсем уж помпезным. Был устлан дорогим, мягким ковром, и камином. Стол был внушительных размеров с подобающим кожаным креслом, для владельца этих апартаментов.  Был и другой стол, длинный, предназначенный видимо для проведения заседаний.   
 - Располагайся. Будь, как дома. Если что – то тебе здесь не нравится, скажи. Переделаем, уберем, выбросим. Еще у тебя будет  личная охрана и машина с водителем. Так решили. По городу уже пополз слушок, о том, что у нас есть классный аналитик, который помог избежать больших проблем, когда многие тонули и пускали пузыри. Так, что не обессудь. Пока походишь с дядьками. А не сделать ли нам небольшой забег в твоем новом кабинете, - и  Игорь с хитрой улыбкой посмотрел на удивленного собеседника.
 Дверь в кабинет была закрыта. На длинном столе были сделаны две белые дорожки сантиметров по десять. Две сто долларовые бумажки были скручены, и  Игорь предложил начать бега, как он это называл с грустной иронией.
-  Если не хочешь, то принуждать не стану. . Кокс высшей марки. Фирма гарантирует.
 Странное ощущение непонятной тревоги вдруг охватило его. Ему вдруг показалось, что он попал совершенно случайно в этот кабинет, по ошибке. Сейчас придет человек и скажет, что он мошенник и плут, которого надо гнать отсюда взашей.
 - Ну, так как насчет забега, по дорожке с белым порошком. Вижу по глазам, что не хочешь. Ну, а я не настаиваю. Бери виски и сигары и наслаждайся. Сегодня сделаем себе, как говорят американцы длинный уикенд. Весь персонал фирмы я распустил. С подчиненным познакомишься в понедельник.   


                Глава пятая    

    В голове был слышен колокольный звон. Не мог понять, почему он его так ясно и чисто слышит. Насколько он знал, в его районе никаких культовых заведений отродясь то и не было.  Но этот звон иногда прерывался на короткое время, то опять с новой силой начинал тревожить его мозг. Все, я окончательно схожу с ума подумал он и попытался открыть глаза. Это ему не удалось. Значит, я еще и ослеп. Тихий ужас липким потом стал сползать по его телу. Возможно, был у него еще и паралич, но это можно было проверить опытным путем. Как ни странно руки и ноги действовали, но все остальные органы тела, находились в каком – то разобранном состояние. Словно их разместили в разных плоскостях и измерениях. Рука, безжизненно рухнувшая на пол возле кровати, внезапно наткнулась на что – то узкое и стеклянное. Мелькнула первая здравая мысль – это пиво. Данная посудина была с осторожностью поднесена к горлу и оттуда полилась живительная влага. Голова стала проясняться, и рассеиваться от противного  и мерзкого тумана. Стали возникать размытые образы и воспоминания прошедшего дня. Вдруг стало почему то стыдно от некоторых нахлынувших видений.  Вспомнилась гонка по ночному городу на Феррари. Несколько некрасивых дебошей, в дорогих ресторанах, с визжащими девицами и угрюмыми охранниками. Но потом все опять покрывалось мраком забвения и пустоты. Внезапно опять появился этот навязчивый звон, но сейчас он явственно понял, что это звонил мобильный. Он услышал голос Игоря. Тот просил его как можно быстрее приехать в офис. Машина будет за ним через пол - часа. Он успеет привести себя в порядок. Прошел в ванную и увидев свое лицо ужаснулся. Оно было опухшее, с мешками под глазами, нехорошего синеватого цвета. Таким он вспомнил себя, когда был в запое. Но сейчас же он просто выпил приличных напитков, а не какой – то бормотухи. Все решил он с эти надо на время завязывать. Опять затрезвонил противный мобильник и он понял, что приехала машина. Не было время  даже выпить кофе. Что за пожар случился в конторе, пытался выяснить он у шофера фирменного лимузина. Но тот   даже не удостоил его ответом. Было понятно, что такие вопросы глупо задавать водителю, хотя порой они знали много такого, чего не положено было знать простому смертному.
   Он быстро поднялся в свой новый кабинет. Там его уже ждал Игорь, который выглядел так, как будто всю ночь проспал безмятежным сном у себя в кровати, а не буянил и безобразничал всю ночь напропалую.  Еще он заметил двух мужчин, которые сидели в креслах у камина и о чем - то негромко беседовали. Игорь отвел его в сторонку и на ухо сообщил, кося глазами на сидящих у камина, что это люди оттуда и вытянул палец вверх.  Собственно говоря, ему сейчас было все равно, кто и что за люди сидят в его кабинете. Страшно болела голова, просто раскалывалась. Во время вчерашний пьянке нарушил свои  самые  главные заповеди – не мешать цвета при выпивки, и придерживаться той марки алкоголя, с которой начал пить. Сидевшие у камина наконец поднялись и подошли к ним. Они были одеты в дорогие костюмы, выглядели подтянутыми со слегка поседевшими волосами, высокого роста, и неприметными чертами лица. Таких на улице встретишь и сразу забудешь. Подумал он про себя.
- Михаил познакомься. Это наши будущие партнеры. Он назвал их имена.
Вот хотят познакомиться с тобой, как с героем нашего времени.
- Рад Вас видеть. Будем надеяться на взаимное и долгосрочное сотрудничество.
- Да, Вы замечательно это сказали. Долгосрочно и взаимовыгодно, - выпали они почти одновременно, и поочередно пожали ему крепко руку.
 На этом блиц знакомство и закончилось. Голова болела все так же. Хотелось послать всех подальше и пойти выпить холодного пива, которое как мираж маячило пред глазами, в большом, запотевшем пивном бокале. На секунду он закрыл глаза и представил себе  все это.
- Эй, дружок, а не пойти ли нам на воздух и немного взять живительной влаги, под названием водка, которая так хорошо помогает с утра, после долгого ночного пития разных крепких напитков.
 Они вышли с Игорем из офиса, и медленно пошли по бульвару в сторону знакомого им кафе, где когда то произошла их встреча. Параллельно с ними ехал джип охраны.  Вся эта суета вокруг него, встречи с какими - то странными личностями, дорогие подарки и взлет по карьерной лестнице, поставившего его вряд каких - то небожителей, которому как он вдруг явственно осознал, была приготовлена золотая клетка, из которой мог быть только один выход – в небытие. Стало ясно, что  никто добровольно на волю не отпустит. Они не спеша  дошли до того кафе, где когда то произошло их то памятное знакомство и сели за тот же столик. Сделали заказ. Взяли горячих сосисок, с острым соусом и водки в запотевшем от холода графинчике. Ему почему то сразу вспомнилось, как Воланд лечил похмелье Лиходеева по точно такому же рецепту, и ему вдруг стало как грустно и скучно. Он с тоской посмотрел на своего визави, который с явным удовольствием завтракал, подливая себе и ему водочки. Со смаком и знанием дела занимался устройством себе бутербродов с икоркой и другой снедью, так как будто важнее этого дела ничего в мире не существовало. Его давно поражало то умение Игоря, быстро абстрагироваться  в любой даже самой сложной ситуации и всегда держать себя в руках, не поддаваясь ни на какие провокации.  Наконец трапеза подошла к концу. Принесли кофе и сигары. Они сидели, молча и ничего не говорили. Первым нарушил молчание Игорь.
-  Я вот тут недавно наткнулся на одну интересную статью. Там утверждается, что высокие, хорошо сложенные  люди, как правило имеют успех в бизнесе и любви, а люди не высокого роста обделены этими качествами. Мне, правда сразу  на память пришли образы многих великих людей, которые отнюдь не были исполинами, и даже имели некоторые физические недостатки, что не мешало им добиваться феноменальных успехов в различных областях. Все это наверное химеры узколобых ученых, которые высасывают из пальца свои теории, прекрасно осваивая гранты разных фондов и фирм. Но глядя на нас, мне кажется, что мы все - таки подходим у их теории успеха.
- Не, знаю, возможно, что - то в этом есть. Надо подумать на досуге, с бокалом виски.  Пожалуй, сейчас я  лучше чувствую себя в материальном положение. Надо мной не висит дамоклов меч долгов и обязательств. Но счастлив я, это трудно сказать. Иногда, в той жизни, которая сейчас мне кажется дном и падением, было больше человечности в отношениях с теми людьми, которые оказались на обочине жизни. Да они могли тебя обокрасть, обмануть, солгать и даже предать, но все они делали лишь с одной целью – им надо было выживать или уходить порой в другой мир грез и самообмана. Но если они видели, что тебе нужна была истинная помощь, отдавали  с себя последнее. В тот мир, который ты привел меня, все зеркально наоборот. Не хочу сказать, что и здесь нет порядочных и отзывчивых людей, но тут идет борьба за совсем другое – получить как можно больше, стереть в порошок конкурента и сделав все это, чуствовать себя хозяином, которому дозволено все в этом мире. 
 Наступило тягостное молчание, словно сейчас были произнесены слова, которые жестко табуированы в их обществе, и никогда не произносятся, даже в самых открытых беседах их верхнего этажа власти.
- Что же. Ты во многом прав. И ты волен думать и поступать, как тебе заблагорассудится.  Но говоря откровенно, ты сегодня попал в очень непростую ситуацию. Мне велено тебе ее обрисовать и донести до твоего сведения. После твоего феноменального предсказания и фактического спасения многих наших вложений, твоей персоной заинтересовались люди не только из разных кантор связанных с сильными мира сего. Нам обещали неплохие, очень даже неплохие деньги за тебя. Однако и у нас есть влиятельные люди в этой стране, которые смогли разрулить эту  не простую для всех ситуацию. Было решено, что ты остаешься в нашей  фирме, на соответствующем уровне твоего положения, что как видишь, и было сделано. Я буду твоим основным куратором  по всем этим вопросам.   У тебя назрел вопрос – можешь ли отказаться и можно ли мне подумать над всем этим. Можешь, несомненно, можешь.  Но, я думаю, что ты как человек незаурядных способностей, представляешь, чем все  это может грозить. Ни в коем случае не  хочу тебя пугать, но  ты понимаешь, что лучшее в твоем положение согласиться на это предложение, от сильных мира сего. В нашем государстве все так аморфно и не стабильно. Сегодня ты им нравишься и они тобой довольны,  а завтра забыт и заброшен, как никому не нужный старый костюм, который давно вышел из моды и ждет своего часа, когда его пора выкинуть на помойку.




               
               
                Глава шестая.

  Его стала раздражать вся эта суета и секретность вокруг него.  Выдали мобильный  телефон, по которому  стали звонить новые партнеры фирмы.  и просили приехать по такому то адресу.  Сначала он с трепетом ехал на эти переговоры. Они напоминали ему чем - то шпионские встречи. Как правило,  происходили  они в дорогущих ресторанах и затягивались на долгое время. Там отменно кормили и поили. Под конец трапезы  задавались дурацкие вопросы. Сначала отвечал  на  полном серьезе, а потом, видя их постные лица, стал иногда им нести полную ахинею.  Они  очень внимательно его выслушивали,  жали руку на прощание,   смотрели  ему глаза, словно хотели прочесть там – врет он или говорит святую правду, которая известно только ему одному на всем белом свете.  Однажды задали вопрос - как же ему все это удается, и нет ли тут магии.
- Наверное, что есть. Возможно. Но, я вот недавно прочел фразу, которая мне очень понравилась.         
 - Приходит ученик к Учителю и говорит: "Учитель, я устал, у меня такая тяжелая жизнь, такие трудности и проблемы, я все время плыву против течения, у меня нет больше сил... Что мне делать?"
Учитель вместо ответа поставил на огонь три одинаковых емкости с водой. В одну емкость бросил морковь, в другую - положил яйцо, а в третью - насыпал зерна кофе. Через некоторое время он вынул из воды морковь и яйцо и налил в чашку кофе из третьей емкости.
- Что изменилось?" - спросил он ученика.
- Яйцо и морковь сварились, а зерна кофе растворились в воде, - ответил ученик.
- Нет, - сказал Учитель, - это лишь поверхностный взгляд на вещи. Посмотри - твердая морковь, побывав в кипятке, стала мягкой и податливой. Хрупкое и жидкое яйцо стало твердым. Внешне они не изменились, они лишь изменили свою структуру под воздействием одинаково неблагоприятных обстоятельств - кипятка. Так и люди - сильные внешне могут расклеиться и стать слабыми там, где хрупкие и нежные лишь затвердеют и окрепнут.
- А кофе?" - спросил ученик.
- О! Это самое интересное! Зерна кофе полностью растворились в новой враждебной среде и изменили ее - превратили кипяток в великолепный ароматный напиток. Есть особые люди, которые не изменяются в силу обстоятельств. Они изменяют сами обстоятельства и превращают их в нечто новое и прекрасное, извлекая пользу и знания из ситуации.
 После того разговора, его   оставили в  покое и по пустякам не звонили и не тревожили.  А потом, как то все спустилось на тормозах, затихло и заглохло. Он подолгу сидел у себя в кабинете, делал совсем не сложные анализы по текущим событиям и порой думал, что видимо его дар иссяк и заглох, как живительный источник в пустыне. Но однажды это опять пришло ему,  как это с ним бывало во время его открытий  и предсказаний.  Вырисовался слепок того, что должно было произойти. Это было настолько серьезное предсказание проступающее сквозь строчки газет и журналов, что на этот раз он решил проверить себя. Этого он еще ни разу не делал, но информация была настолько важная и фантастическая, что не давала ему покоя ни ночью ни днем. Наконец все было проверено и перепроверено. Он решился пойти к Игорю и все ему доложить. Не только доложить но попросить вольную от работы в этой замечательной конторе.  Не то, что бы ему здесь совсем не нравилось и работать было скучно. Совсем нет. Ему нравилось, что его ценят и уважают. Осыпают благами и подарками, которых в жизни никто и никогда не подарил. Но было и ясно другое. В любой момент его сильные мира сего могут запрятать в золотую клетку  или повязать такими обязательствами, которые он никогда не сможет выполнить. Надо было идти к Игорю и что то решать. Опять делать выбор, который станет определяющим в его жизни. Он рассказал, все что ему удалось увидеть сквозь вязь букв и строчек, которые раскрыли только ему свое таинственное предрешение будущего. Порой ему казалось, что его фантастичесий дар совсем не особое явление и этим может воспользоваться любой, кто посмотрит на этот мир немного по другому, отстраненно и не предвзято, так как будто впервые видит все это. Несколько раз он пытался проводить свои не хитрые опыты со своими знакомыми, предлагая им рассказать, что необычнго они замечают в текстах новостей и информации дня со всего мира, но они только делали предположения на уровне плохонького аналитика, а самого главного не видели. Они не видели того, что было скрыто от них и доступно одному ему – тонкость будущего, которое просвечивало у него перед глазами, ввиде событий, который должны были произойти. Как это происходило, он понять не мог. Часто задумывался, почему именно ему дан этот странный дар, и почему выбран именно он для трансляции тех или иных событий, которые должны произойти в будущем. окружающих его людей. Собственно это была извечная проблема всех, кто так или иначе был награжден тем или иным даром. Кто то называл это талантом, кто то отметкой Всевышнего, кто то своим проклятием или непомерной ношей, от которой порой хотелось избавится или убежать на край света. Некоторых она доводила до безумия, потерей всех связей и отношений в реальном мире, а другим давала доступ в чудесный мир неведомый никому, кроме тому, кому были доверены ключи от той комнаты, куда был доступ только посвященному и доверенному за особые заслуги. Но в чем были эти заслуги, так и не было понятно и разгадано человечеством за всю свою историю существования. Так же был без ответа тривиальный вопрос, почему одним дано богатство и все сладости жизни, а другим положена нищета, тяжелый труд и темнота жиэни. Так шел с этми извечными мыслями  по коридору в оффис своего шефа, не замечая никого, не отвечая на приветсвия и поклоны служащих, которые с недоумением смотрели в след его слегка сутулой и напряженной фигуры, словно он нес на себе груз непосильной и тяжкой ноши. Он прошел мимо секретарши Игоря, которая слабо хотела его остановить, говоря, что тот занят и не может принять. Открыв дверь в кабинет, прошел прямо к столу хозяина, сел около его стола и стал вглядываться в картину, которая висела прямо на соседней стене. Это было полотно одного известного современного западного художника, который был сейчас в моде и стоил кучу денег. Сюжет был довольно прост и незатейлив. Этакая деревенская пастораль. Все вроде в ней было просто непритязательно. Шла деревнская дорога, вдоль которой стояли пару домов, набросанные толстыми мазками, небрежно и с какой то даже неприязнью, словно они раздражали рисовальщика. Над ними возвышались высокие деревья, окутанные осенней желтизной умирания и опустошения. На заднем плпне были видны еще какие то строения, немножко смазанные и плохо различимые, как будто их накрыл внезапный туман, раннего утра, или пропадающего дня. Небо было мутноватого серого цвета и казалось, вот вот сольется с такой же серой, почти черной дорогой. И все все бы ничего было в этой картине. Пейзаж, как пейзаж, но одно тревожило его, да и наверное не только его - фигура человека. Она с первого раза была и не совсем заметно, на этом довольно большом полотне. С  первого раза ее и заметить то было трудно. Да и сливалась она порой с тем местом, где находилась. Это был человек, который стоял на коленях возле порога дома. Прорисован он был так же, немного небрежно, словно его и не должно было быть тут.  Одежда его была серовата и плохо различима. Видно было только лицо. Старческое, в темных точках, сети морщинок и дряблой кожи на отжившем свое лице, и старческими пятнашками, которые французы называют розочками смерти. Оно так же было почти серого цвета, под цвета старого дома. Но, вот глаза. Да глаза. Они были чудесно, как хороши. Написаны так, что от них нельзя было отвести взгляда. В них была вся жизнь этого старика, который по всей видимости пришел сюда, что бы провести последние часы своей жизни.Так он и сидел, словно завороженный, всматриваясь в эту картину, пока не скрипнула дверь из комнаты отдыха, которая была сразу за столом хозяина кабинета. Мало кто знал о ее существование, да и не многие были в ней. Это были небольшие апартаменты с комнатой обставленной отличной мебелью для отдыха, баром, и душевой кабиной. Тут собственно и скрывался порой его шеф от бурь и треволнений  жизни, которые подчас подступали к порогу его кабинета. И  не было лучшего укрытия в этом мире, чем закрыть дверь этой комнаты и на пару часов пропасть из этого мира, который словно хищный зверь стоял за порогом этой обители тишины, и только ждал, пока оттуда выйдет его лакомая добыча  .
- О чем задумался коллега, - нарушив тишину кабинета, спросил Игорь, появившись, словно факир из за бесшумной двери.
- А вижу, что и тебя завораживают глаза этого бедолаги. Сначала я их и не замечал, да и картина мне честно говоря не очень нраваилась. Висела она здесь до моего еще вселения в это помещение. Порой хотелось ее выкинуть и повесить что то свое. Но, однажды вечером, я как и ты сел в это кресло поздним вечером, и вдруг заметил этот взляд. И все, я стал рабом этой картины. Когда мне совсем тошно и плохо, а выпивка и наркотики не дают успокоения и расслабления, я сажусь и смотрю на этого старика, который находиться не только у порога своего заброшенного дома, но и у края своей жизни. И тогда понимаю, что для меня еще не пришел край, и надо жить. А каким ветром тебя занесло ко мне и без предварительного звонка. Наверное что то экстренное. У меня знаешь ли времени в обрез. Через пару минут надо ехать на встречу. Может отложим на другое время наше рандеву, - он посмотрел на сидящего и осекся.
- Можно и отложить. Почему не отложить. Как скажите начальник.. Но дело сверхважное. Ты же знаешь я по пустякам не тревожу. То, что скажу можешь воспринимать, как поступать как пожелаешь. Честно говоря, есть одна просьба – хочется сделать передых, отдохнуть где то в дали от Родины, в Европе.
 Игорь не хорошо посмотрел на своего визави, закурил и тоскливо  посмотрел на него, так как будто ждал  приговора, от которого зависела его жизнь, вдруг повисшая на последнем волоске его никчемной жизни.
- Буду краток. С нового года наш президент, по моим предположениям уходит со своего поста. На его место прийдет премьер, который по всей видимостти останется во власти на долгие годы. Насколько, этого сказать не могу. Могу дать только один совет – надо стать близким к людям в его команде, и тогда все будет, как говориться в шоколаде. А ведь ты вроде, даже учился с ним в одном институте, и если мне память не изменяет даже в одно время. Так, что тебе и карты в руки. Дерзайте, господин начальник. Фортуна все еще к Вам благоволит.
 Игорь осатаневшими глазами посмотрел на Михаила, плюхнулся в кресло, и прикрыв глаза, долго сидел ничего не говоря.
- Ну, да у нас была  инфа о возможных измененмях  в высших сферах, но как и когда они произойдут было покрыто мраком неизвестности. Если, то что ты сказал сейчас, то это стоит дорого, очень дорого. Я свяжусь с нашими главными инвесторами и мы все решим. Ты, конечно не останешься в накладе. Награждение уверяю тебя будет царское. И  не надо кривить рот, словно, я даю тебе чашу с цикутой. Да, а отдохнуть тебе действительно не мешало. Совсем опал лицом, и посерел. Думаю, что горный воздух одной небольшой, но очень известной европейской страны тебе совсем не помешает. Тем более, что скоро новогодние праздники на носу, а их как ты знаешь у нас в России гуляют долго и нудно, а потом после них еще и отдыхают. В горах у меня есть  прекрасное шале, где сможешь отдохнуть от трудов праведных. Встретят там тебя мой человек и сопроводит до места. Собирайся и завтра первым рейсом вылетай. Кроме того, наш главный босс, решил сделать тебе один подарок. Он, здесь, в этом замечательном кейсе. Откроешь его, когда приедешь по месту назначения. Знаешь, мой тебе совет, пока сюда не возвращайся. Так, будет для тебя спокойнее, а я возможно к тебе подъеду. О деньгах можешь не беспокоиться. Достойная сумма за твои труды будет на твоем счете, которая позволит тебе пожить довольно безбедно какое – то время, а там   постепенно все устаканится и войдет в свою колею   Давай выпьем на посошок .

                Глава седьмая.

    Телевизор работал постоянно и главной новостью по всем мировым каналам шли в основном сообщения из Москвы. Обсуждалась только одна новость – отставка президента России. Он сидел в своем прекрасном домике в Швейцарии, где за окнами блестели первозданным снегом горные вершины, и попивая отличные виски возле камина почему то грустил. Решил наконец открыть кейс, о котором в суматохе как – то и запамятовал. Вскрыл его и ахнул. Если зрение его не обманывало, то это был Хальс. Картина была совсем небольшая. Изображала молодого человека в камзоле и шляпе.  Другой бы на его месте ликовал от счастья, мнил себя властелином мира и окрестностей, требовал почета и безмерного уважения, а он грустил. Ну, и что из того, что у него банковский счет стал с шестью нулями, картина, которая стоила видимо немалых денег. Он вдруг ощутил себя тем пареньком из известной детской книжки, который нашел в речке сосуд с джином, и выполнял все его просьбы, указания, хотя и делал это порой  по своему,  а иногда совсем невпопад.  Собственно, что дал ему этот дар, который иногда казался попал к нему случай но, и не потому адресу. Возможно он должен был открывать людям совсем другую информацию их тонкого мира, и по другому оценивать и преподносить ее. Но, может это было только начало его долгого пути перед тем, что должно произойти в будущем. Это могло быть своеобразное испытания для него, как для получателя дара. Ведь для себя никакой выгоды он специально не искал и не использовал. А ведь наверное мог. Скажем попробывать угадать курсы биржевых бумаг или номера лотерейных номеров. Возможно это его могло бы несметно обогатить, и сделать свободных от работы на других. Но это ему никогда в голову не приходило, и показалось сейчас довольно странным. Всегда полученной информацией  он с кем то делился, и не думал о том, что за вознаграждение будет ему преподнесено. Видимо до сих пор   ему и был оставлен этот дар, как награду за бескорыстие и самаритянство. Он налил себе еще виски, и закурив отличную, сигару, окутавшись в облако чудесного дыма, надолго задумался о том, чем дальше заниматься в этой жизни. Возвращаться на Родину не хотелось. Была одна сумашедшая идея – купить себе каюту на корабле и отправиться в кругосветное путешествие. Ему вдруг вспомнились его стишки, написанные давным давно, еще в студенческие времена,

Белый пароход, красная труба,
Сесть бы и уехать в дальние края,
Бары, рестораны, новые друзья,
И забыть на время все дрязги и дела.

  От этой шальной мысли, вдруг вся ханлра пропала, испарилась, как приведение, которое пропадает с первыми криками петухов. Жизнь заиграла и наполнилась другими красками. Огонь в камине показался ему еще ярче и светлее, а вкус виски и сигары обрекли новые краски и цвета. И  почему то в этот момент, вспомнился его брат Борис, который пропал в необъятных просторах Америке, убежав туда еще при Советской власти, и никогда не подавал признаков жизни. То ли не хотел ему навредить своим бегством за железный занавес, то ли решил вытравить из своей новой капиталистической жизни все родственные узы со старой Родиной. Ему был известен разговор между его братом и отцом, который был в командировке от Союза писателейв Америке, и там была их встреча. Но, о чем они говорили, что выяснили друг с другом и какое негласное соглашение межлу ними было подписано, оставалось для него загадкой, хотя он несколько раз выводил отца на разговор о судьбе брата. Все было впустую. Отец на его домогания только хмурился, отмалчивался, и набив трубку погружал себя в табачные облака, что по неписанному закону их семьи говорилось о закрытие этой темы разговора. После ухода отца и матери из жизни, ему несколько раз хотелось все же разыскать своего брата, но из этого ровным счетом ничего не получалось. Возможно он не очень и хотел видеться с братом, который даже не высказал своих соболезнований по поводу потери родителей, а возможно и мог не знать об этих утратах. Всякое бывает в этой жизни на ее изломах и виражах, когда обрываются самые близкие, родственные связи. Легко в этой суматохе жизненных коллизей и треволнений растерять себя, свои иделы, которые возможно есть сейчас не у каждого, но восстановить потерянное порой не просто, а иногда даже и невозможно. Хотя прошло столько лет и казалось можно было бы забыть старые обиды излечиваемые плохим доктором – временем, и  проявиться Борису в его жизни, тем более, что Россия уже почти стала страной без строгих табу и ограничений и открывалась цивилизационному миру.  Иногда и он укорял себя, что не все сделал для поиска своего единственно близкого человека, который возможно нуждался в его помощи и поддержки, как и ему порой не хватало родного человека в тяжкие для него минуты жизни. Уже лежа в постели, решил что прямо завтра, с утра закажет такси, поедет в город, а там купит билет на круиз по морям и океанам. Засыпая, подумал, о том что наймет хорошее детективное бюро и пусть те роют и копают сколь угодно долго, но найдет ему его брата, каких бы расходов это ему не стоило. Заснул быстро. Улыбка прошлась по его отходящему ко сну лицу так, как будто знаменитый Оле Лукойле и сказки Андерсона, раскрыв свой вечный сонный зонтик над ним, благословляя на добрые деяния и поступки.
 Решил уехать в  послеобеденное время, так как хотелось сделать еще один последний променаж по этим чудесным, почти сказочным местам. Казалось тут время текло по своим особенным законам и понятим, давая жителям этой страны особые преференции почти во всех областях жизни, начиная с бизнеса, торговли и кончая тишиной, покоем, размеренностью жизни. Почему Создатель наградил эту часть земли такой особенной, отличной от многих стран своей заботой и опекой, словно иногда сам, тут иногда позволял находит свое прибежище от непомерных забот и просьб народа этой планеты, в которую вдохнул мллионы лет назад жизнь и надежду.
   Приехав в Берн, и поселившись в гостинице, сразу направился в туристическое бюро Кука, которое ему было известно еще с детских времен, по знаменитой книжке о мистере Твистере. Там немного с недоумением отнеслись к его просьбе, но через пару часов прислали в гостиницу маршрут его заказа. Надо было ехать сначала в Берлин, а оттуда в Париж. Столицы соединяет беспересадочный ночной поезд Night City Line с удобными купе и множеством вариантов размещения в разных категориях. Отходит каждый день в 8 вечера с Берлинского Главного вокзала и прибывает через 13 часов на парижский Восточный вокзал. Потом в Лондон. С парижского Северного вокзала в Лондон ежедневно каждый час c 6 утра до 9 вечера отправляются поезда Eurostar. Путь с проездом под Ла-Маншем занимает 2 часа 15 минут. Кстати, если вдруг поменяеть маршрут, с этого же парижского вокзала можно легко уехать на юг Европы, а дальше — хоть бы и в Африку. Из Испании, например, паромом в Марокко. Из Лондона в Саутгемптон. С вокзала Сент-Панкрас надо добраться до Ватерлоо, сесть там на электричку (несколько поездов в час) и через час пятнадцать оказаться в Саутгемптоне.  В Саутгемптоне садитесь на борт современного «Титаника» — легендарного круизного лайнера Queen Mary II компании Cunard, который раз в две недели совершает плавание в Нью-Йорк. Плыть придется неделю, но на корабле есть все для развлечений — от ресторанов и казино до кинотеатров и спа-салонов. Других вариантов переплыть океан практически нет.
 Все складывалось как нельзя замечательно. Повсюду он успевал, нигде никаких  задержек не было. Такое с ним происходило не часто. Даже редко. Он постоянно все время куда то опаздывал, задерживался, не попадал во время, хотя выходил заранее, зная о своем пороке. Но тут все было иначе. На все транспорты приезжал, как положено, и даже с некоторым запасом времени, что его несколько обескуражеволо. Наконец  путешествие по Европе подходило к концу и оставолось только сесть на пароход и двинуться в Америку. Сидя в ресторане припортовой гостинице размышлял о том, что его спонтанный отъезд в Америку был скорее похож на побег, чем на простое желание разыскать давно пропавшего брата. Собственно это можно было сделать через частное сыскное быро и обошлось бы ему ничуть не дороже чем это трансатлантический вояж.  До отплытия парохода оставалось еще чертова куча времени, но бродить по городу совсем не хотелось. Все эти переезды, перелеты по Европе жутко надоели, и уже идея плаванья на корабле через Атланнтику не казалась ему столь уж привлекательной. Ну, да была когда то идиотская мечта сплавать на большом и красивом корабле по морям и океанам. Но разве все мечты, или хотя малая толика их когда то воплощаются в жизнь? Возможно, что и так, но наверное совсем  не у многих. Видимо он один из тех избранных, которому не только дано некоторое проникновение в тайны слов и их скрытое звучание и смысл, но и воплощение заветных желаний. Однако мир на этой планете устроен так, что ничего бесплатного человек за свои желания и их воплощения не получает. Его уже давно мучила мысль о том, что его дар должен был быть оплачен  им в той или иной мере. Один раз он уже расплатился тем, что побывал на дне жизни, едва не потеряв все. Но кто – то, там, наверху решил, что его еще рано пускать в распыл и он нужен для каких – то важных и неотложных дел. Его вдруг потянуло узнать что происходит в его родной сторонке. Чем она там дышит, и какие ветры – бури носятися на его неуемной Родиной. Как ни странно, но достать российские газеты оказалось не так и сложно. Пролистав несколько изданий он подумал, что его сильно и не волнуют все те катаклизмы что происходят в России. Здесь, в тихой европейской, стране они казались ему такими далекими и совершенно ненужными для восприятия. Случайно в одном из изданий он пробежал глазами криминальную хронику и наткнулся на заметку, что возле  своего дома был застрелен известный бизнесмен. Фамилия почему то не упоминалась, но увидев машину и ее номер, возле которой лежал труп, сразу понял, что это Игорь. Он заказал рюмку водку, потом еще и еще. Официант смотрел на него с недоумением. Что вдруг случилось с этим хорошо одетым господином, с прекрасными манерами, который вдруг начал глушить спиртное. В этой долбанной Европе, нельзя сразу было заказать грамм двести и выпить в один присест. Тут были свои правила. Он все еше тупо смотрел на фото в российской газете и только сейчас до него стало доходить, почему Игорь предложил вдруг уехать в этот отпуск. Видно давно ждал чего то подобного, что могло произойти  с ним. Ведь всех дел, которые происходили в их концерне он не знал. Так, краем уха, до него доходили сплетни о разных крупных проектах, которые вела их фирма во многих странах мира, и в том числе которые курировали некоторые правительственные структуры. О том, где он отдыхал знал только Игорь, как он ему сообщил перед отъездом, сказав, что и сам нагрянет к нему на пару денькой, для поправки жизненного тонуса. Но он как то совсем забыл обо всем этом в этом швейцарском благополучие, как тот знаменитый Плейшнер из кондового советского сериала. Возможно сейчас, на его вилле, уже топочут люди в с неприметными лицами и оттопыриными подмышками, дабы лицезреть его и позадавать некоторые вопросы. Еще раз он заказалл себе водки, и воздал хвалу невидимому Ему, дабы отблагодарить за зту поездку, которая, как сейчас он понял спасала ему жизнь. Недовльный официант принес ему еще порцию в пятидесяти грамовой рюмки, и тонко намекнул, что если он закажет себе в номер бутылку сразу, то это обойдется ему не намного дороже чем пить тут в баре, да и комфорту будет больше. Прекрасная мысль подумал он. И как это сразу ему не пришло в голову, Единственно что смущало, так это то, что он мог удариться в запой и пропустить свой океанский вояж. Но и тут оказался выход, На рецепшене он предупридил, что отплывает в такое -  то время, попросил вызвать такси и отгрузить его на борт, дав на всякий случай хороших чаевых консьержу.

                Глава восьмая

   Проснулся от того, что все слегка качалось и негромко подрагивало. Смутные воспоминания мелькали в голове о прошедшем дне, или днях, что несколько беспокоило его. С первого раза было не понятно где находится и что это за место. В дверь негромко постучали и предложили пройти на ланч. Мысли наконец стали обретать некоторую форму и ясность. Оглядев обстановку и взглянув в окно, за которым была голубизна, с искрами солнечного света и еще какими – то фантастическими красками, стало наконец ясно, что он не на земле, а на водном пространстве, в океане. Добравшись до мини бара, опустошив пару бутылок пива, стал оглядываться где собственно находится. Понял, что это не простая каюта и не люкс, но видимо не из дешевых, и вполне по его сегодняшним возможностям. Приняв душ, побрившись и одев как ему казалось надлежавший этому случаю костюм пошел искать тот самый ланч, куда его позвали. Внутренне убранство корабля его поразило, даже его пожившего, в отелях класса люкс. Это был огромный город на воде, многоэтажный, с лифтами шикарными магазинами, кинотеатрами и концертным залом, как удалось ему прочесть из буклета, который он прихватил с собой пока шел на свой ланч. Есть собственно и не хотелось, но с другой стороны валяться в каюте тоже особо желания не было. Повернув куда то в сторону и открыв дверь вдруг оказался на палубе и был опален, охвачен океанским запахом, который ни с чем не сравним, пока ты сам не ощутишь его прикосновение и дыхание. Вглядываясь в необъятную океанскую даль, где была только водная гладь, и переливющаяся в свете солнечных лучей бирюзовая вода, он вдруг загрустил и ясно ощутил себя мелкой, никчемной букашкой, перед этим пространством, которое в любой момент могло стереть все на  своем пути, и даже этот огромный водный отель. Поплелся назад в чрево корабля и с помощью стюарда нашел ресторан, где указали его место, сказав, что оно будет закреплено за ним, пока они не прибудут до место назначения. За столом оказался один и ковырая яичницу с тостом, и запивая свежевыжатым апельсиновым соком, хотелось потом выпить что покрепче. Но с утра, на таком раскошном лайнере, наверное это показалось бы моветоном, хотя за те деньги, что он заплатил за этот вояж он мог бы себе позволить и это. Но пить, днем, одному ему почему то страшно не хотелось. И вообще было желание с кем – то поговорить, так поболтать о пустяках и мелочах жизни. Распросить визави о его делах, семье и бизнесе. Как правило, он давно заметил, что люди в путешествиях охотно делятся своими мыслями и чуствами, которые бывают довольно сокровенными и порой интимного качества. Им кажется, что эти внезапные в стречи с незнакомцами, в недолгих поездках дают им возможность раскрыться, выплеснуть из себя старые, заскорузлые обиды и тайны, которые никогда не были бы доверены их товрищам и друзьям. А так, встречая незнакомца, и проведя с ним некоторое время, вполне можно пооткровенничать о своем, наболевшем, зная что навряд ли их жизненные колеи опять совпадут когда – то в этом пространстве. Так сидел он и покуривая трубку, медленно отпивая кофе размышлял о бренности и суете жизни, пока женский голос не прервал его мечтания, попросил разрешения сесть за его стол. Не поднимая глаз пробурчал, что нет проблем и садитесь, повернув голову в сторону окна и продолжал курить трубку. Видимо это было не совсем прилично так отвечать женщине, но именно сейчас, общение с незнакомкой его почему то не обрадовало, хотя еще пару минут назад, был бы  рад любому собеседнеку.
-  Вы, меня извините, но раз уж нам прийдется какое – то время провести за одним столом, то ради приличия, можно было бы и познакомиться. Хотя, если Вы желаете провести всеь этот вояж в одиночестве, то я попрошу стюарда выделить мне другой стол.
  Он наконец взглянул на свою собеседнецу, которая была совсем не старой клячей, и  была не то что бы красавица, а чертовски симпатична, как любил говорить его отец, оценивая ту или иную женьщину, которая казалась ему привлекательной. Приятное лицо с коротко стриженными, каштановыми волосами и темно – серыми глазами на немного вытянутом лице, показалась  ему  чем – то похожем Беатрис Гастингс,  ту что так любил  писать в своих картинах Модильяни.
- Извините ради б-га, за мое хамское поведение, которому нет оправдания. Я ни в коей мере не хотел Вас обидеть или чем – то задеть. Просто в последнее время, как то все не очень складывается, да и борьба с алкоголем, оказывется не совсем в мою пользу. Я Михаил, из России.
- А, я Бет, из Англии, - и она рассмеялась
  Обстановка за столом немного разрядилась, пропал холодок отчуждения, который нередко бывает, когда незнакомые люди впервые встречаются за столом, и не могут найти темы, для начала беседы. Так бывает нередко и порой этот холодок отношений остается потом надолго, портя настроение людям, которым приходятся по крайней мере три раза в день встречаться за трапезой, да и еще в течение нескольких дней, а то и недель.
- Вы к нам в Америку по делам, или так на отдых и прогулку, - спросила Бет.
Он почему – то призадумался с ответом, потом внимательно посмотрел на на нее и неспешно ответил 
- Да, наверное все вместе. Так уж случилось, что спонтанно, без всяких планов и помыслов решил осуществить свою десткую мечту, и сплавать на кораблике в Америку. Это еще совсем недавно казалось несбыточной мечтой, но как сказал Марк Твен - Не расставайтесь со своими иллюзиями. Когда их не станет, может быть, вы и продолжите существовать, но перестанете жить. А Вы, чем Вы занимаетесь в Америке, если это не секрет.
- Отчего же. Секрета большого нет. Я, эксперт по художественным произведениям. Вот, недавно, один дядька из богатых купил, картину, за не малые деньги. Все документы были в порядке,  но что – то ему  этой картине казалось подозрительным. Он попросил меня провести ее экспертизу. Как оказалось, что была это отличная подделка. Он даже сильно и не расстроился, картину не выкинул, а повесил в своей галлереи, подписав под ней, что это подделка, но высокого качества, за которую он не зря отдал денег.
- Извините ради б-га за мою настырность, но Вы случайно не родственница Беатрис Гастинг, которую так любил рисовать Модильяни.
- Не извиняйтесь. Так оно и есть. Я ее дальная родственница по материнской линии. Вы, я Вижу, не совсем далеки от мира живописи.
- Да, нет, так диллетант, который нахватался немного верхов по разным наукам, да тем и живу, пробиваясь с хлеба на воду. Вот правда недавно мне за мои труды подарили совсем небольшой портрет кисти Хальса.
- И, что он путешествует с Вами.
- Да, взял его с собой. Как знать, может наступят тяжелые времена и тогда можно будеть продать его, прожив некотрое время безбедно.
- В этом можете не сомневаться, если он подленник. Вы, будете на банкете, который дает сегодня наш капитан.
- Возможно, если получу приглашение.
  На вечерний ужин, который давал капитан, надо было придти в строгом костюме для мужчин, и дамам в вечерних платьях. Так гласила надпись на  красииво оформленном пригласительном билете, который он нашел у себя при возвращение в каюту. С  этим у него проблем не было. Недавно купленный костюм  и туфли сделанные еще на заказ по совету Игоря, были так кстати к этому мероприятию. Еще он решил надеть часы, которые ему очень нравились, были не обременены всякими дорогими камушками, а радовали глаз своим изяществом, на которое так способны часовые кудесники из Швейцарии. Вдеты были в рубашку  запонки, подаренные когда – то отцом и никогда до сей поры не покидавшие своей коробочки. Посмотрев на себя в зеркало и остался чертовски собой доволен. Можно было и немного похулиганить в таком наряде, тем более, что его тут никто не знал, кроме той, утренней собеседнице за ланчем. Одно его всегда досаждало и раздражало – он немог или просто не хотел завязывать галстуки, а уж если требовалась надевать бабаочку, то это была просто вселенская трагедия. С тоской сунув гастук в карман поплелся в банкетный зал, думая что если там не обнаружиться его утренняя соседка за столом, то потом просто пойдет в бар и там как следует выпьет, а может и кого – то снимет, как когда – то говорили в его молодости. При входе в зал его предупредили, что нужен галстук к его пиджаку, а если его нет, то стюард с удовольствием его для него подберет. Он вытащил из кармана свой галстук, и метр соящий у входа, понимающе посмотрел нанего, предложил пройти в мужскую комнату, где в мгновение ока, соорудил у него на шее отличный узел галстука, который он только мог видеть в голливудских фильмах, когда герои шествовали со своими дамами на разные светские приемы. Его проводили до столика, где полагалось сидеть. Он был сервирован на четырех человек, но там кроме него сидело пока только двое. Это была пара, по всей видимости муж и жена, среднего возвраста, одетые не броско, но явно не из магазинов ширпотреба. Он сел и представился. Они так же назвали себя – Джейн и Грег. Четвертое место пустовало, и когда соседи поинтересовались для завязки разговора, не его ли жена тут будет сидеть, он ответил что холост, и пока в планах нет менять свой статус. Они улыбнулись и несколько смущенно переглянулись между собой. Потянулся обыкновенный светский разговор, который ни к чему не обязывает, и о нем можно быстро забыть, после того, как вечеринка закончится. Вечер подходил и несся к своему финалу, со скоростью курьерского поезда, котрый вез особ из высшего общества, и где не могло быть ни каких заминок и сбоев. Он уже сбился со счету, какую перемену блюд принесли, и какое вино подавали к каждому из них. Все было изыскано и шикарно, так что ему порой казалось, что он случайный посетитель этого действа, куда ему не следовало даже появляться. Зал блестел хрусталем, отливался дорогим фарфором, сверкал серебром многочисленных приборов для еды, в которых он порой путался, но соседи за столом видя его смущения, просто поднимали свои приборы, и таким образом показывали что и чем надо есть. Наконец торжественная часть благополучно доехала до своего конца, в зале погас свет, ввезли огромный торт, который разгорелся фонтаном огня, и капитан воткнув огромный нож разрезал это произведения кулинарного искусства. Потом на сцену вышел биг бенд и праздник продолжился, в кутерьме ревю, рок певцов и еще каких – то совсем ему неизвестных актеров, от которых зал просто стонал и рыдал от счастья. Под финал праздника, когда начались танцы, за столом, проявилась Бет. Была она в маленьком черном платье, с одной лишь ниткой жемчуга на шее, но выглядела чертовски хороша. Сказала, что заснула и когда увидела, сколько времени решила, что все таки заглянет на этот праздник жизни, авось и встретит кого – то из знакомцев. Все решили, что можно немного потанцевать, а потом продолжить знакомство в баре, и выпить пару капель на ночь. Разошлись они почти за полночь. Казалось, что все они были уже давно знакомы, и им было хорошо и непринужденно беседовать на разные темы, которые они вели, стараясь и его вовлекать в свои разговоры. Оказалось, что Бет с Джейн и Грегом имели общих знакомых и порой их беседа переходила на личности, которые ему были совсем неизвестны,  тогда разговор плавно переходил на другие темы, а когда Бет обмолвилась, что у него есть Хальс, то Грег прямо подскочид на стуле, и уже с неподдельным интересом посмотрел на Бориса.
- Извините,  но не могли бы Вы описать Ваш портрет. Это не праздное любопытство. Просто на одном из аукционов у меня, прямо из под носа Хальса увел какой – то неизвестный покупатель. Это были случайно не Вы.
- Нет, таких средств у меня нет и по всей видимости не будет. Это подарок моего бывшего босса, за труды мои праведные. А  показать его я Вам с удовольствием смогу, когда мы прийдем в порт Нью – Йорка. Он сейчас в сейфе корабля.
- Наверное, назад в свою старую фирму, Вы возвращаться уже не собираетесь.
- Черт его знает. Пока об этом, как – то не задумывался.
- Тогда понятно. Вам видимо, за отличную работу, как у нас говорят выдали золотой парашют, ввиде этого самого Хальса. Довольно щедрый подарок даже по сегодняшним дням, когда все падает в цене, кроме произведений искусства.
 Потом том все и разошлись по своим каютам, договорившись завтра встретиться за ланчем. Он прошел проводить Бет до ее каюты, и остался у нее на всю ночь. Как – то сразу, еще утром, у них как ему показалось возникло в ее глазах та самая искра, которая, как не раз подсказывала ему, что он ей не безразличен, и у них могут сложиться не только дружеские отношения. В постели им было хорошо, так как будто они уже долгое время знали  друг друге многие тайны и не надо было притворяться и ломаться, о том что тайны любовных игр, даже самых интимных, были для них  большим откровением. Это его  радовало и поселяло надежду, что возможно именно эта женьщина может стать его истинным другом на долгое время. Хотя с другой стороны, он ее совсем не знал, и возможно это был для нее просто очередной, ничего не значащий роман, который скрашивал ее пребывание на судне. Они в четвером стали много проводить время. Женьщины бродили по магазинам и бутикам, которых на этом городе на воде было предостаточно. Мужчины коротали время у бассейнов, в барах и казино. По вечерам, как правило после ужина, если не было примечательного концерта в театральном зале, собирались в каюте у Джейн с Грегом. Собственно это была не каюта, а трехкомнатный люкс, со спальней, гостинной, холлом и баром. Был здесь даже и рояль, на котором совсем недурственно играла порой Бет, а Грег исполнял джазовые стандарты. Под конец вечера, все садились играть в покер, но как правило всегда выигрывал он, что слегка раздражало Грега, и на его холеном лице проступала еле заметная гримаса, то ли зависти, то ли от обиды. Однажды, когда всем уже осточертели эти игры в покер, Бет предложила, что бы все поделились своими историями из жизни, конечно не называя настоящих имен, но что бы они были правдивы и искренне. Решили, что до прибытие есть еще четыре дня, и каждый из них сможет поведать свою историю. Первому досталось исповедоваться Михаилу.
    В детстве я почти не игрался в игрушки. И  не что бы  у меня их не было. Нет как раз этим добром, я не был обижен. Были всякие заводные мишки и зайцы, автомобили и даже железная дорога, производства ГДР, что было большой редкостью в те времена. Но все это мало интересовало меня. Интересовали  всякие железки, винтики, пружинки и другие механические детали, которые  иногда отдавал отец, неизвестно откуда принося их. Свои механические игрушки уже в раннем возрасте я виртуозно разбирал и собирал, приводя родителя в восхищение. Прослышав, что дед его в своей комнате занимается ремонтом и починкой  всяких разных механических штуковин, пытался всеми правдами и неправдами туда проникнуть.  Меня, как магнитом, неведомой и страшной силой манило в комнату к деду. Когда я был совсем мал, туда строго – настрого запрещалось  подходить . Что там было за этой таинственной дверью,  постоянно томило меня. Я,  порой прислонял втихомолку уши к закрытой двери, и прислушивался, что же там происходит. Но ничего слышно не было. Иногда, правда, доносились легкие, едва уловимые звуки, похожие на стуки маленьких, серебряных молоточков, словно там, что - то делали гномы из известной сказки. Когда я допытывался у деда, что он там делает, тот улыбался в свои красивые усы, и говорил, что скоро сам все увидит. Но это скоро все не приходило, и я маялся в своей комнате, фантазируя о том, что, же там делает его дед.  И вот однажды, когда я томился около дедовой двери, та внезапно распахнулась, и из ее глубины раздался голос, который приглашал меня пройти. В комнате был полумрак. Спина деда была сгорблена за огромным столом, на котором лежали разные часы в коробочках и без них. Там же лежало масса блестящих инструментов.  Дед выглядел необычно. У него лбу  находилась странная штука, которая была похожа на большую лупу. Он опускал ее на глаз, смотрел в нее и что - то медленно делал пинцетом, словно колдовал над тем, что лежало перед ним.
- Дедушка, а что ты там видишь сквозь эту штуку.
- Я, мой дорогой, ремонтирую часы. Хочешь посмотреть, что там видно.
 Он посадил меня к себе на колени, надел часовую лупу ему на голову, и тот увидел странный, незабываемый мир часов, в котором, маленькие пружинки и колесики двигались словно, жили сами по себе, своей таинственной и незнакомой жизнью.
- А долго они могут так жить.
- Они живут, как ты сказал, столько сколько у них завода. Или пока не сломается, какая - то деталь. Тогда они попадают ко мне, и я их лечу и возвращаю хозяину.
 С тех пор я все свободное время проводил у деда. Я играл у него на ковре деталями от старых часов, составляя из них разные замысловаты фигуры или конструкции. Но однажды, дед позволил мне привинтить один из винтиков в больших настенных часах, и это стало настоящим праздником. Потом он стал доверять мне и другие работы, а когда  подрос, то стал посвящать  в тайны своего мастерства. Мне все это безумно нравилось, и я готов был дневать и ночевать в комнате у деда. А еще, я обожал, как тот рассказывал свою историю. Именно историю, а не истории. Она у него была одна. Каждый раз, когда ее  рассказывал, то звучала она совершенно по новому. Рассказывалась  обычно, после субботней трапезы, когда были соблюдены все обычаи, и порядки,  положенные в этот вечер. Тогда, приставал к деду и тот, хмурясь и щурясь, уступал любимому внуку и повествовал о былых днях и событиях. Собственно весь рассказ был о друге деда – Семе. Они были из одного городка, в котором текла тихая жизнь провинциального захолустья. В один прекрасный день его друг исчез из города. Родители были без ума от горя. Угрохали море денег на его поиски, но обнаружить пропавшего сына, не удалось. Появился он в городе внезапно, так же как и пропал. С ним была миловидная жена, с огромной косой ниже пояса, глазами как у испуганной газели. Были с ним и двое мальчиков, удивительно похожие на Семку - рыжеволосые,  с веснушками во все лицо, и удивительно оттопыренными ушами. Звали их престранно.  Старшего - Энгельс, а младшего -   Маркс. Сема  сразу стал работать в органах новой власти. С родными контактов не поддерживал, и старался не ходить по той улице, где у его отца был ювелирный магазин. Но вот отец у него внезапно умирает, и тот автоматически становится владельцем всех немалых богатств. Все это он немедленно передает любимой советской власти. И тут наступает кульминация в рассказе деда. Он, таинственно приглушив голос, говорит о том, что внезапно Сема вспоминает, что от отца остались старинные бриллианты, редкостной красоты. Он начинает их искать и третировать всех подряд, и в первую очередь свою жену, красавицу Розу. Та, наконец, сдается и открывает страшную тайну пропавших драгоценностей. Оказывается, тайком от мужа, она решила их сохранить на черный день и зашила их в пальто Маркса, в котором тот носился по двору. Сын был немедленно отловлен, пальто вспорото, и бриллианты торжественно вручены любимой власти. Позже, уже почти перед самой войной, Сема получил благодарность за свои труды и хлопоты. Старшего, Энгельса, добившегося больших успехов на поприще НКВД – расстреляли. Самому Семену дали десять лет, как английскому шпиону. Роза, его жена всего это перенести не смогла, умерла, а младший Маркс, пропал, где то в необъятных просторах России. Не все конечно было понятно  в рассказе деда тогда, но у меня всегда наворачивались слезы на глаза, когда тот доходил до места, где портили и потрошили, пальто незнакомого ему мальчишки.
 Уже давно нет на этом свете деда, его комнаты с перезвоном часов, но очень часто, по субботним вечерам мне иногда вспоминается, тот старинный рассказ его деда, и глаза, как в  далеком детстве сами собой наполняются неизвестно откуда появившейся влаги, в уголках его  глаз.
   После этого рассказа, в комнате повисла неловкая тишина, которая часто бывает, когда слушатели понимают, что прикоснулись к трагедии, которая им совершенно незнакома, а если известна, то постатьям в газетах и журналах. Эти событий тех времен, казались им варварскими и немыслемыми, которое не могло быть в их жизни, налаженные системой демократических ценностей и вековых традиций.
- А, Вы знаете дорогой Михаил – это слово Грег сказал почти без акцента, а я ведь немного знаю Вашего нового президента. Не то что бы с ним за руку держался, но через одну из моих фирм, мы поставляли продовольствие в Питер, тогда, когда Ваш новый руководитель России, заведовал департаментом, забыл правда как он назывался. Уже тогда мои менеджеры, говорили о нем, что тот добьется больших успехов на поприще власти. И, как в воду глядели. Тогда моя фирма очень неплохо на тех поставках заработала. Если он и дальше будет так себя вести, то Россия, возможно станет процветающим и демократическим государством. Хотя, у меня есть одно большое сомнение. На всей протяженности своей истории, в Вашей стране всегда личность человека и его потребности, стояли на самом последнем месте. Всегда люди должны были работать на государство и его блага, а потом если силы оставались и себя обихоживать. Так делали все Ваши государи, начиная с Петра 1 и вплоть до кончины СССР. Многие, у нас здесь на Западе надеются, что это наконец изменится, и Россия примет демократические, общечеловечские ценности свободы и равенства. Но, это так, мысли вслух, которые Вам могут быть и не совсем интересны. А вот и мое повествование, о моем любимом брате, Стиве.   
       Он никогда не улыбался. И  никогда не смеялся. Хотя, возможно, в безмятежном, раннем детстве, его личико и посещала что - то подобное улыбке, но кто это сейчас может подтвердить. А возможно, что он и смеялся, когда кто – то делал ему  ути – ути, или пальцами щекотал его маленькое тельца, делая козу или другие идиотские движения, от которых дети должны были приходить в телячий восторг, и безумно хохотать, над этими шутками взрослых. Но и тогда, по всей видимости, он не выражал на своем лице никаких эмоций, которые  должны  быть  у него, в соответствие с  возрастом и развитием. Такое странное поведение обескураживало не только его родителей, но и тех, с кем ему приходилось общаться. Встревоженные отец  с матерью стали таскаться с ним по врачам и специалистам, но те лишь разводили беспомощно руками,  и говорили, что ребенок совершенно здоров, и все образумится. Надо чаще с мальчиком гулять, заводить знакомство с другими детьми и кушать больше овощей и фруктов. Но все усилия не приводили, ни к чему. Не то что бы у него был какой – то отстраненный или неприветливый вид лица, который должен был отпугивать всех и каждого. Нет, этого не было и в помине. Выглядел он совершенно обыкновенно для своих лет. Его лицо с белокурыми волосами, казалось  похожим на этакого ангелочка, с рождественских открыток. Но  вот глаза. Все портили глаза. Они были странного зеленовато – синего цвета. И  ничего в этом странного и могло бы и не быть, но смотрели они на собеседника совершенно по взрослому, а не как у ребенка, которому нет и десяти лет. Этот взгляд озадачивал всех. Когда он появился, никто припомнить не мог. Только его мать, однажды припомнила, что акушерка, когда принимала ее роды, сказала ей, что у новорожденного странный взгляд для младенца. Очень уж был какой – то отрешенный  и задумчивый. Но, кто тогда обратил на это внимание. Да никто. Родился здоровый малыш, да и спасибо. Если задуматься о том, как часто мы улыбаемся и смеемся во взрослой жизни, то окажется, что делаем мы это порой мало и редко. Смех и веселье оканчивается после школы, когда взрослая жизнь требует отбросить шалости и веселье и приступить к несению многотрудной и многолетней ноши под названием работа. Тут уж не до веселья и улыбок. Чуть, чуть ошибешься в выборе пути – дороги ведущей к профессии или ремеслу и все пропало. Тяжким грузом все это потом ляжет  на тебя веригами неудач, промахов и сомнений. Но мог об этом знать он в столь раннем возрасте, о том, что подстерегает его в этой жизни. Трудно сказать об этом наверняка, но так или иначе его лицо навсегда было избавлено от какого либо намека на смех и улыбку. Если Вы подумаете, что он никогда не шутил, то уверяю Вас, у него было достаточное чувство юмора и самоиронии. Это было столь странно для тех, кто впервые с ним знакомился, что порой не могли понять, почему тот шутит, и довольно не плохо, но сам никогда даже не приподнимет уголки губ в самой малейшей улыбки. И  не то, что его шутки или замечания были совсем не остроумные или пошлы, или над ними можно было не смеяться и просто пропускать, как совсем ничтожные и никчемные. Нет, они были не хуже и не лучше других, что отпускалось в разных кампаниях, где он бывал. Сначала это были школьные вечера, потом студенческие попойки, а потом и сабантуи на работе. Конечно, сначала многих это раздражало его непроницаемое лицо, с минимальной мимикой и странными глазами, но потом, со времен привыкали к его виду, и относились к нему, как человеку, который не склонен к радостным эмоциям, которые должны были обязательно проявляться  на лице.  Собственно это могло быть у многих, но мало кто на это обращал внимание. Ну, не смеется человек записной остроте или анекдоту, от которого все падают со смеху. Ничего бывает. Бывает. Возможно сейчас у того плохое настроение, или он просто задумался о своем. И тогда кто – то  спрашивает, почему он такой кислый и грустный, в ответ всегда получают чуть видимую улыбку, как бы говоря – все хорошо, но у меня свои проблемы, и как – нибудь, в другой раз я уж повеселюсь  с Вами от души. С ним же и такого не происходило. На этот вопрос, он ничего не отвечал. Да и что он мог ответить. Извините, я не могу улыбаться.   Один раз он та и сделал, и потом долго об этом жалел.            
  Уже совсем в раннем возрасте, он стал замечать, что люди относятся к нему как – то  особенно. Так, словно он чем – то серьезно болен. Но чувствовал себя прекрасно и не на что не жаловался. Рос на удивление здоровым и подвижным ребенком, и очень удивлялся, когда его родители стали водить по разным врачам и эскулапам. Те задавали ему всякие дурацкие вопросы. Просили сделать то, то это. Умничали разными тестами и вопросами. Иногда от удивления смотрели на него, потом в недоумение разводили руками, и говорили расстроенным родителя, что наука не знает, почему у их ребенка такое. А что такое со мной допытывался он у своих родителей, и те грустно глядя на него, гладили его по русой голове, и говорили, что все хорошо и нечего волноваться. Но он понял, что волноваться стоит. Это стало ясно ему, когда он пошел в школу. Ну, сначала на него никто не обращал внимание. Сидит ребенок и не улыбается.  Это и понятно. Чего радостного может быть в школе, где учителя все время от тебя что – то хотят и требуют. Ругают за все и вся. Придираются к каждому твоему шагу, словно только и ждут, что ты сделаешь какой – то проступок или ошибку, что бы потом всласть над тобой поизмываться в наказание. Да и еще одноклассники, тоже хотят на тебе испробовать все свои шалости и проказы. Особенно если это доставало много радости и улыбок. Над ним, как и над остальными проделывали все эти школьные штуки, от которых порой было совсем не весело, а порой даже грустно и больно. Но он  никогда,  ни чем не высказывал своих эмоций. Сначала все считали его очень заносчивым и не от мира сего. Даже дразнили разными кличками, порой довольно обидными и несправедливыми. Но, еще больше ему стало доставаться, когда над кем – то из его товарищей грубо шутили, а порой и унижали, и все весело гоготали над проделкой, и только он стоял безо всякой улыбки на лице, словно осуждал одноклассников за их выходки. По началу, это даже воспринималось, как особенное, презрительное отношение, к тому, над кем издевались. И это некоторым нравилось. Но, потом, когда это стало обыденным делом, на него все стали смотреть с недоверием, и даже с явной опаской, особенно после того, как об их проделках стало известно директору. Некоторых примерно наказали. И тогда по классу прошел слух, что он шпион и доносчик, и его следует примерно проучить. Это было сделано быстро и незамедлительно в гардеробной, после уроков. Домой он пришел в изодранной форме и с пурпурным синяком под глазом. Родители стали расспрашивать, что произошло, но он лишь молчал и ничего не говорил. Тогда они сказали, что пойдут к директору и все узнают. В ответ, он тихо посмотрел на них, и сказал, что выпрыгнет в окно, если они так поступят. Сказано это было негромким, почти тихим, еле слышным голосом, но родители тревожно посмотрели на него и поняли, что он поступит именно так как сказал. Неделю он не ходил в школу, лежал у себя в комнате и читал. Ему случайно попался роман Гюго, в котором он прочел про человека, которому, специально сделали операцию, что бы тот все время носил улыбку. И тут его словно что – то дернуло, подтолкнуло к зеркалу. Он подошел и попытался улыбнуться. На лице ничего не изменилось. Не дрогнул ни один мускул. Рот как был таким, так и оставался. Никакими усилиями его сдвинут в улыбку не удавалось. Странно подумал он. Такого ведь быть не может, потому что это не может быть по природе своей. Даже звери порой могут улыбнуться, а ведь он не зверь, человек – царь природы, которому подвластно все. Он включил телевизор, где шли юмористические  передачи и  фильмы, и стал их смотреть. Некоторые вызывали у него радостные чувства, и даже веселье, но от некоторых просто тошнило, как от сладкой, подмороженной картошке, которой иногда кормили в школе. Он смотрел, как в телевизора, артисты и зрители заходятся в неистовом хохоте, от самых идиотских шуток, и сам порой им радовался. Тогда бежал к зеркалу, что бы увидеть там улыбку на своем лице. Но, там ее не было. Словно, кто – то стирал ее, пока он шел от телевизора к зеркалу. Это его не на шутку встревожило. С тревогой стал ощупывать свое лицо, словно пытался найти, где в нем поломка, и почему оно никогда не смеется и улыбается. Подспудно он стал вспоминать, что этого у него никогда и не было. Но, как такое вообще могло произойти, думал он. Холодный пот вдруг залил его, и он упал на подушку, стал горько рыдать, словно открыл свою самую страшную тайну, которая давно скрывалась от него, и вот внезапно стала ему доступна. Он спустился вниз к родителям и спросил  - правда ли, что я никогда не могу улыбаться и смеяться. И что это за чертова такая у меня болезнь, и можно ли ее вообще излечить. Родители внимательно смотрели на него, а потом стали пространно ему объяснять, что с ним такое и почему. Он ничего не понял из всего, что они пытались ему объяснить и утешить, и лишь понял, что это не смертельно, и с этим можно прекрасно жить. В  школу он вернулся почти через месяц. В классе его встретили холодно, но поблагодарили, что он не донес на тех, кто его бил. Однако он заметил, что больше его ни в какие игры и забавы не приглашали. Особенно не чуждались, но и не высказывали особенной радости, если он случайно оказывался в кругу их затей. Все знали, что он не стукач и доносчик и может отлично хранить  чужие тайны. А  однажды, как то случайно его попросили быть судьей в одном запутанном, детском споре. Он согласился и прекрасно с ним справился. Его лицо ничего не выражало, когда та или иная сторона спора его пыталась оскорбить или подначить, а порой и высмеять. Он ничего не говорил, а только смотрел на них.  И  вот тогда за ним закрепилась его прозвище – печальный адвокат. Кто это первым сказал, уже неизвестно, но эта кличка приклеилась к нему надолго. Самому она не очень понравилась, но потом он как, то с ней свыкся, сроднился и даже стал подумывать, о том, что бы и в правду стать адвокатом. Родителям его идея понравилась, но единственным препятствием стал вопрос об оплате учения. К окончания школы, фортуна  повернулась к нему своим счастливым лицом. Она одарила наследством дядюшке. В семье он считался слегка сумасшедшим, но чертовски богатым. Их семья единственная из всех родственником приезжала к нему на день благодарения. Почему там никого не было. Да очень просто. Их родственник был вегетарианцем и поэтому, вместо положенной  птицы, на стол были всякие блюда из растительной пищи. Как ни странно все, что подавалось на стол, было очень вкусно и  изыскано  приготовлено. Все эти чудеса готовил личный повар – китаец дядюшке, с которым они и проживали в его огромном доме. Так, вот он то и решил оставить ему часть своего капитала, но только с условием, что оно будет потрачено на учебу.
   Но из этого ничего не вышло. Он погиб глупо, по дурацки как - то нелепо и почти тривиально. Выходя в очередной раз от дяде, увидел, как какая – то бездомная собака, мечется в потоке машин, ища себе спасения, бросился ей на выручку, и был смертельно сбит проезжающей  машиной. Собака была спасена, и еще долго потом бежала за увозящей брата каретой скорой помощи. Говорили даже, что ее часто видели у той больницы, куда отвезли брата и она там сидела долгое время, словно просила прощения, у того, кто спас ее, собачью, никому не нужную жизнь.
   Он сидел прсле этого рассказа какой то поникшей, посеревший и весь его лоск и холеность, от дорого костюма, до тщательно уложенных влос, поблекла и скукржилась. Стало видно, как лицо его постарело и обмякло, словно на нее надвинулась тень из забытого прошлого, которая тщательно хранилась и оберегалась как в ящике пандоры, а сейчас сама вырвалась из него, и уже ее никогда не поймать и не вернуть назад.
 Молчание в комнате стало тягостным и нехорошим. Все сидели и отстраненно смотрели в разные стороны, словно обдумывли, какие слова сказать Грегу.
- Дорогой, - нарушила первым молчание Джейн. Ты никогда мне об этом не рассказывал. Все мне говорили, что Стив погиб просто из – за своей невниательности. А, собака. О собаке и речи никогда не шло.
- Да, ты просто много не знаешь, да и до этой поры о ней знал только я. Я, и больше никто, ни одна душа. Ведь это я тогда случайно был рядом с ним, когда он выходил от дяде, и когда он увидел какими глазами я смотрю на попавшую в беду собаку, бросился ей на помощь. Если бы не я, возможно он сейчас был бы жив.
  Грег тяжело поднялся из кресла, и не попращавшись ушел в другую комнату.
 На следующей день, вечером, после игры в казино, все опять собрались, но на сей раз у Михаила. На этот раз должна была делиться своими воспоминаниями Бет.
 - Это небольшой рассказ о моей прабабушке, который мне не раз, напоминала мне мать, когда я ныла, что мне плохо, а весь мир дерьмо. 
  ..Она сидела на кухне, если это вообще можно было назвать кухней, крохотное помещение, где еле помещалась маленькая газовая плита, маленький стол и пара хлипких стульев и плакала. Плакала она сразу, как уходил муж. Куда он каждое утро уходил, она не знала. Целый день его не было дома. Где он пропадал и что делал, не знала. Иногда спрашивала как его дела, но он тихо улыбался своей почти детской улыбкой и говорил, что все в порядке и давал ей немного денег на продукты. Иногда и этих денег не было. Тогда они просто пили чай, потом включали радио, и немного  послушав музыки, шли спать. Все это можно было как – то  перенести, но она была в положение. Роды должны быть совсем скоро. Если бы не ее беременность, то она конечно работала.  Могла выпекать чудесные торты и пирожные. Рецепты эти она получила,  от своей матери и бабушки. Пару раз ей предлагали их продать, но она отказывалась наотрез. До того, как все это произошло, она подрабатывала по вечерам в шикарном ресторане, где творила свои сладости. Собственно она была одна из многих десятков тысяч людей, кто тогда потерял работу, кров и сбережения. Если бы она была одна, то, наверное, смогла себя как – то прокормить обустроить. Со своим будущем мужем познакомилась в кино. Она  тогда пришла с подругой, на какой – то фильм, который сейчас и вспоминается с трудом. Выглядели они с ней, как всегда безупречно. Высокие, хорошо одетые, с неярким макияжем и тонкими чертами лица, были похожи, как две сестры – близнецы. К ним постоянно кто – то приставал, что бы познакомиться, но они просто отшивали тех ухажеров, которые были слишком нахальны, или напористы ни в меру. И  тогда к ним в кино, привязались те двое. Говорили что у нее платье испачкано. Это был старый трюк, на который не клевали даже девчонки – подростки. Но, как, ни странно платье у нее действительно было белым, от какой – то пыльцы, или пыли. Она пошли в туалет, и когда вернулась, что ее все еще ждет, тот, кто заметил ее пятна на платье. Он был высок, худощав, с копной темных волос. Одет тот был просто, но со вкусом, и даже претензий на некоторую роскошь.  Напросился ее проводить до транспорта и выпросил ее телефон. Как правило, она всегда давала вымышленные  телефоны, но тогда не понятно почему, дала свой, правильный номер. И, он стал ей названивать почти каждый день. Потом они стали встречаться и все закончилось как у всех – свадьбой. Как говорила ее мама – для каждой дурочки, всегда найдется свой дурачок. Против их свадьбы были все – его родители, ее родители, подруги и друзья. Разные близкие и дальние родственники. Вообще все и вся. Она иудейка. Он католик.  Компромисс мог быть только в том случае, если они венчались по католическому  обряду, или делали хупу в синагоге. В любом из этих вариантов, тот или другой терял узы со своей семьей. И дело не в том, что их семьи были  отордоксальными  верующими. Просто, они сохраняли заветы своих предков, и старались передать их своим детям. Они поступили по своему – зарегистрировали брак в мэрии. Так они потеряли связь с родными, и бросились без паруса и ветрил в бурное море семейной жизни. Снимали маленькую комнатку недалеко от университета. Подрабатывали, где могли. Он  на стройке. Она в небольшом ресторанчике. А потом грянула большая, огромная беда, которая прокатилась страшным катком уничтожения по ним и их семьям. Великая депрессия. Сначала она уничтожила ее семью. Отец не перенес разорения своего банка. Он умер от разрыва сердца, когда понял, что потеряны все деньги. И  не только их семьи, но и всех родных и близких долгие доверявших ему свои сбережения. Через некоторое время, за отцом ушла и ее мать, отчаянно, до безумия любившая своего мужа. Следующим ударом было разорения родных мужа. Маленький ресторанчик, еще недавно процветавший, быстро пришел в упадок и захирел. У людей не было денег не то что бы купить приличную еду домой, но о том, что бы проводить вечера в ресторане. И подумать было нечего. Они за символическую плату отдали свой бизнес и отправились назад в Италию, где  там была небольшая  ферма. Звали их с собой. Но, было ясно, что двум семьям, на том клочке, далекой, заокеанской страны не выжить. И его родители уехали. Они остались одни.  Все это она вспоминала, и слезы опять медленно, текли из ее глаз, оставляя тонкие, солоноватые дорожки, которые она даже не старалась вытереть. Когда муж приходил домой сразу смотрел ей в лицо и ничего не говоря, целовал в ее припухшие глаза и тихо, нежно обнимал, как маленького ребенка, которого постигло большое, непоправимое горе, и только самый  близкий человек, своим теплом и участием мог помочь этому вселенскому несчастью.  Ей  все чаще вспоминался родительский дом, где так привольно и хорошо жилось. Этот дом достался отцу от одного обанкротившегося клиента. Мама  долго не хотела в него переезжать из их старого дома, который  находился за городом. Он был небольшим, но уютным и очень старым.  Скрипел по ночам, как старик, которому не спиться по ночам и мучают воспоминания прошедшей жизни. Отец, давно подумывал о переезде в город, и тут подвернулось это здание. Хоть оно и было в три этажа, но оказалось совсем не громадным, каким казалось с первого взгляда. Оно находилось в самом центре города, недалеко от банка отца. Еще один плюс был в том, что близко был замечательный парк для ее прогулок с собакой. Да, и новая школа располагалась в двух шагах.  Но, дом, дом встретил их вселение не дружелюбно. По ночам он шуршал, издавал пугающие звуки, словно предупреждал новых хозяев, что здесь им не место. Иногда чудилось в ночной мгле коридоров, что - то похожее на приведение. Но потом отец, вызвал бригады уборщиков и ремонтников. За месяц они все привели в  порядок. Отмыли окна, натерли паркет, привели в порядок крышу, покрасили стены здания новой краской и дом словно оттаял, помолодел. Больше он не пугал своих новых хозяев, словно приняв их в свои дружеские объятия. Так, тогда казалось ей, когда она, наконец, обжилась в их новом жилище.  Но, все кончилось в одночасье, как будто все было снесено страшным цунами от великой депрессии, и сейчас она сидела на своей крохотной кухне, и бездумно смотрела на то, как нищета и безвыходность выедают ее молодые годы. Но они в конце концов нашли в себе силы выбраться из сумерек несчастья, и уехав в глубинку Америке, там, в диком захолустье, начали свою жизнь с нуля, и только через годы вернулись назад в Нью – Йорк и смогли вернуть дом ее отца, о чем она все время мечтала, где и закончила свой жизненный путь.
  Перед последнем днем, прибытия в порт назначения, все решили завершить его торжественным ужином в ресторане, И тут вспомнили, что Джейн не рассказала свою историю.
- Ничего я не забыла, я Вам ее не расскажу, а прочитаю. Она не большая, но и не совсем маленькая. Досталась она вместе с документами, которые я получила вместе с наследством от своего дальнего, но довльно богатого родственника, о котором даже и не подозревала. По всей видимости, эти записи ввиде рассказа, сделал он сам. Вот хочу показать эту рукопись в одном издательстве, возможно она их заинтересует.
- Ты, мне ничего не говорила о ней, - с обидой проворчал Грег
- Ну, вот и говорю, - она достала старую папку, с пожелтевшими листками, и начала неспешно читать, иногда останавливаясь, что бы получше разобрать непонятные или плохо различимые слова.
  ...Когда он приезжал в Страсбург, то всегда сидел в кафе, которое находилась прямо напротив собора. Первый раз, когда он  вошел  в собор, то ему показалось, что купола в нем просто нет. Тот скрывался, где то там, в вышине и как будто парил в недосягаемой вышине. И потом это чувство его не покидало и при последующих посещениях. Выпив свое кофе, ему снова захотелось прийти в собор. Как всегда здесь была суета. Приходили и уходили толпы туристов. Внезапно он увидел в толпе туристов до боли знакомое лицо. Оно постоянно было в его кошмарных снах уже долгие годы. Продравшись  сквозь толпу туристов, он приблизился к нему совсем близко и стал внимательно оглядывать этого человека. Сомнений не было. Это был он. Время не пощадило его, но тот шрам оставленный по всей видимости рапирой в одной из студенческих драк бледно алел на его правой щеке. Руки все так же были одеты в тонкие лайковые перчатки, хотя на улице была теплая погода. Почему он их никогда не снимал, никто не знал. Наверное для того что бы при ударе по лицу не повредить своих холеных рук. А бил он здорово, просто мастерски. С одного удара валил человека. Никто бы не сказал, что этот не высокий, даже хрупкий на вид человек обладает таким мощным ударом. Да, это  точно он и  уже не было никаких сомнений, но что сейчас ему  было делать. Мысли лихорадочно бегали, а решения не приходило.  Он решил проследить за ним, а потом и еще раз увериться в том, что он не ошибся в этом человеке. Тот направился к выходу   и, подозвав такси сел в него. Он, что - то долго говорил водителю, и этого времени ему хватило, что бы ему по телефону подозвать свою машину. Ехали они за ним долго. Потом покинули Францию  и направились в сторону Баден – Бадена. Конечным пунктом оказалось самое известное казино, где любил играть сам Достоевский. Величественное здание с колоннами и пышным интерьером больше напоминало дворец, чем казино. Народу в это время было немного, и они оказались за одним столиком. Рулетка всегда привлекала его своей непредсказуемостью и, хотя ему порой удавалось выигрывать, и это иногда даже тешило его самолюбие и интуицию, но  он понимал, что  всегда  выиграет казино, а не он.  Проиграв свою тысячу долларов, он перешел на диван и, закурив трубку, стал смотреть на игру своего подопечного. А  тому везло и притом везло  чертовски. Два    раза он снял зеро и еще поднял немало денег на красном цвете. По всей видимости, он не был новичок в казино и знал правила игры. Подозвав служащего казино, спросил у того, что он знает о том игроке в перчатках. Появился он с месяц назад и играет довольно редко, раз в месяц но в один и того же день тринадцатого числа каждого месяца, сообщил тот ему на ухо. При всем уважение к Вам господин  Обст, я больше ничего не могу  рассказать о нем. Мы должны хранить тайны наших клиентов. Он ушел из казино и стал бродить по городу. В нем было тихо и спокойно, и лишь редкие прохожие неспешно шли, куда - то по своим делам, раскланиваясь с ним, как будто были давно знакомы. Эта умиротворяющая тишина осеннего города обхватывала его своими чарами и навевала старые воспоминания. Он присел на скамейку, прикрыл глаза и стал вспоминать. Такого он себе давно не позволял. Наверное, это признаки старости подумал он, хотя и выглядел на много моложе своих лет. Высокий, худощавый с копной седых волос с аккуратно подстриженными усами и небольшой бородкой в отличном костюме от  Брионе и туфлях ручной работы он мог дать еще фору иному молодому повесе. А тогда в далеком послевоенном годе, когда приехал в Америку, вид его был жалок и несчастен. В коротких штанах и порванных сандалиях на босу ногу, едва ступая от голода и болезни, сошел, с трапа парохода вступил в ту страну, о которой мечтал все эти страшные годы войны.  Его фамилию иммиграционный чиновник,  почему то укоротил и оставили только первые четыре буквы, сказав, что так ему будет проще в новой стране, где его фамилию Обстаковчевский, вряд ли кто правильно произнесет. Так он стал Джозефом Обстом.  Спорить с ним у него не было ни сил, ни желания. Первые годы в Нью-Йорке были каторгой. Он работал и официантом и мусорщиком и сиделкой в сумасшедшем доме, пока не пристроился в тихую гавань. Это был небольшой книжный магазинчик около.  Пятой авеню. Там он был един в трех лицах – курьер, продавец и менеджер по закупкам. Наконец он смог подумать, чем дальше заниматься в этой жизни.  За эти пять лет, что прожил в Америке, ему удалось скопить целую тысячу долларов  и берег их как зеницу ока. А тут хозяин решил продать свой бизнес и уйти на покой. Особо этот бизнес дохода не приносил, но он знал, как можно поднять его. Тут в округе не было приличного кафе и магазина с бакалеей, а если все это совместить еще и с литературой, то  покупатели это должны будут оценить. Он поделился со своей идеей с хозяином, и тот сказал, что и сам давно над этим думал, но в его годы все перестраивать уже не было сил и желаний. Если тот хочет то он может продать ему лавку в кредит, но задаток, хотя бы тысячу долларов Обст должен дать. Ударили по рукам, и  он стал владельцем своего первого бизнеса. А идея стала, приносит неплохие прибыли и магазин под название. У ОБСТА стал местом почти богемным. Сюда заходили банкиры и актеры, менеджеры и брокеры, а когда появилась европейская кухня с поваром из Варшавы, так столики надо было заказывать за месяц вперед. С помощью знакомого брокера на бирже удалось заработать свои первые крупные деньги - двадцать  тысяч. Тогда эти деньги казались ему безумно огромными. Хотелось купить шикарное авто и дом, но что то подсказывало, что это не следовало делать. Интуиция его никогда не обманывала. Да приходилось покупать дорогие костюмы, обувь и парфюмерию, но от этого его реноме только становилось лучше. И вот однажды за долгие пять лет работы в своем бизнесе он решил взять отпуск, нa небольшой срок. Недельку, не больше и съездить в Бостон. Говорили, что это самый европейский город во всей Америки, а ему так хотелось пожить в месте, где можно было бы увидеть хоть частичку Европы, по которой он безумно скучал. Конечно, сейчас, когда у него были деньги и возможности он мог себе позволить и такое путешествие, но память о той войне, все еще жила в нем незаживающей и саднящей раной. Бостон его не разочаровал. Он был удивительно красив своими парками и зданиями, которые напоминали местами даже его город. Как то в местной газете прочитал, что банкротирует местный завод и его хотят продать с аукциона. Черт знает, что его толкнуло поехать посмотреть на это место, но когда он все увидел сам, у него созрел сразу план. Можно было бы купить завод, а потом продать  его по частям разным фирмам. Сделка была очень крупная для него – сто тысяч. Своих денег было, где то двадцать тысяч, столько же если не более,  можно было бы получить за магазин, а где взять остальное, это был вопрос.  И тогда он взял кредит в банке и выкупил завод. Первые миллион он тогда заработал на этом заводе, и ему было всего двадцать пять. Это было для него как чудесный дар с небес, которые выдали ему за все его страдания. В тот же год он поступил в университет на отделение управления бизнесом и, совмещая учебу с работой, он трудился почти  двадцать часов в сутки. Вот сейчас сидя в этом спокойном, бюргерском городке благополучной и сытой Германии, он думал, что его на излете  жизни ему все свои богатства  передать фактически не кому. Так уж получилось, что жена умерла довольно рано, и детьми они не успели обзавестись. А потом было куча разных романов и встреч, но так душа, ни к кому, ни прикипела. Он много занимался благотворительностью и создал несколько  трастовых фондов, которые помогали детям из малообеспеченных семей. У себя в родном городе восстановил синагогу и построил больницу. Его, постоянно приглашали приехать на Родину. Там ему хотели вручить орден почетного гражданина, но он не мог переступить себя, и приехать туда, где погибли все его родные. Обст  все сидел и сидел на скамейки, и казалось, что время перестало идти. Сейчас, когда старость воровало все быстрее время и дни пролетали совсем незаметно, здесь на этой месте ему показалось, что вдруг на небольшое  открылись временные ворота, и он попал в свое прошлое. Так рельефно  и ясно проходили перед ним фазы его жизни, что когда его водитель подошел и сказал, что поздно и парк закрывается, он даже не сразу понял, где находится.  Вернулись они в Страсбург поздно, и он  сразу, позвонил в Америку в свой центральный офис и вызвал своего директора из департамента по внутренней и внешней охране.   Пожалуй, это был единственный человек, которому он мог доверять свои самые сокровенные тайны и знал, что он его никогда не предаст. Хотя, когда ты имеешь информацию о многомиллионных сделках, и тебе конкуренты предлагают тебе порой астрономические гонорары за ту или иную информацию устоять непросто.  Никто бы  никогда не сказал, что этот человек очень небольшого роста, крепкого телосложения и с колкими, серыми глазами,  был почти глухими. Он прекрасно читал по губам и только очень немногие знали о его недуги.  Обст встретил его случайно много лет назад, когда тот спас его, от банды отморозков пытавшихся раздеть его в одном из районов города. Было странно смотреть, как совсем небольшой человек лихо расправляется с бандой вооруженной ножами и кастетами. Потом они прошли в небольшой бар по – соседству и крепко выпили. Так они и подружились. Звали его Раин, Раин Собески. Он, как и Обст был беженец из Европы и работал вышибалой в одном ночных клубов. Обст предложил Раину начать работать у него  в магазине, и c тех пор они были вместе уже долги. Оба холостые, оба потеряли жен почти одновременно и не имели детей. Вместе с тем, как рос бизнес Обста, так и Раин продвигался по карьерной лестнице. Совсем без всякого образования, он был прекрасно начитан, и великолепно разбирался в людях. Порой его оценки тех или иных партнеров Джозефа, давали ему неоценимую помощь.   Единственно кто знал всю историю жизни Обста, был Раин и ему он хотел поручить, то дело, которое он хотел сделать, перед тем как удалиться от дел и стать просто президентом наблюдательно совета своего концерна. Как всегда Раин прибыл точно в срок в его дом в Страсбурге. Он давно мечтал о таком пристанище, хотя у него были дома в Лондоне, Париже и Нью-Йорке.   Эта вилла была сделана в классическом итальянском стиле и давала возможность для уединения и спокойствия и то же время была недалеко от города. Вилла была расположена на нескольких уровнях. С нижнего этажа элегантный вход вел к лифту, а так же можно было пешком пройти в сад к панорамной каменной лестнице. На втором этаже был расположен бассейн с панорамным баром террасой  и солярием.  На третьем этаже - вход на главныи; этаж, которыи был; окружен большои; террасои; с фантастическим видом на озеро. На четвертом этаже находились две спальни,  одна из них с собственнои; ваннои;. Каждая комната имеет собственную террасу, с выходом в сад. На последнем этаже (мезонин) расположены три романтические спальни и две ванные комнаты, с захватывающим дух видом на озеро и горы. Прямо за виллои;  расположен был лес. С начала размеры виллы его немного угнетали, но потом он привык, и она казалась  ему безумно уютной и радостной. Именно в таком доме он мечтал встретить свою старость и провести свои последние дни. Раина, когда тот приехал то  поселил его на третьем этаже и, хотя тот не любил роскошь, но когда увидел потрясающий вид из окна своей комнаты, то смирился и больше не ворчал, что пожил бы и в домике для прислуге. Вечером сидя у камина, Ост рассказал о   встречи со своим давним знакомым и попросил провести о том человеке самое доскональное расследование. Причем сделать это должен был лично Раин и не привлекать никого из службы охраны его фирмы. Время отводилось ровно месяц. В конце октября Раин снова был на вилле у Обста. Он заметно осунулся и как то посерел лицом. Разложив документы, тот стал рассказывать о своем расследование. Этого человека , за которым была установлена слежка, звали  Хорст  Верон. Он жил совсем неподалеку – в Карлсруэ. Там у него был офис его фирмы ВЕРОН ФАРМАЦЕВТИК. Это была довольно крупная фармацевтическая фирма со своими аптеками во многих странах Европы и производством дженериков. Верон был добропорядочным немецким бюргером, исправно платил, налоги и имел  двух дочерей от разных браков. В войне, он участвовал, но был, как говориться тыловой крысой – занимался снабжением фронтов. Это была общедоступная информация, но по некоторым данным Верон сразу после войны провел долгие годы в Аргентине и  в начале шестидесятых годов объявился в Карлсруэ, где купил небольшую аптеку, с которой и начался его бизнес. Раин достал фотографию и положил ее перед Обстом. На ней был немецкий офицер в форме СС, у ворот концлагеря в окружение улыбающихся офицеров.
– А, вот этим занимался наш подопечный в действительности во время войны. Он был начальником концлагеря с другой фамилией  и имел репутацию не самого кровавого мясника, из многих ему подобных. Что прикажите дальше делать, - спросил он у Джозефа.
- Я, завтра дам Вам ответ, а сейчас отдыхайте.
Ночью Обст не спал. Он уже давно понял, что в этой жизни, как ни странно подонки и выродки живут намного дольше, чем хорошие и порядочные люди. Там, на верху, где правит биг босс, ему, по всей видимости, постоянно не хватает таких людей и он забирает их к себе, и те радуют его душу. Всякое же отребье он оставляет подольше на земле, что бы они, как  можно дольше не появлялись у него. Это, была самая большая несправедливость жизни на Земле, думал  Обст. Сейчас, когда  все стало на свои места, и было ясно, что он не ошибся в том человеке, предстояло решить какое наказание тот должен понести. Имел ли он права  единолично совершить акт возмездия или должен передать того карающим органам. В принципе, не стоило больших трудов убрать того с помощью киллера и поставить на этом точку. Это было самое легкое решение. Ему же хотелось другого, совсем другого. Джозефу хотелось увидеть боль и отчаяние в глазах того человека, который долгие годы был постоянным пришельцем в его кошмарных снах. И он решился. Надо убить его своим оружием, которым владел в совершенстве. Расчленить фирму Хорста, и продать ее по мелким частям, а полученную прибыл отдать на благотворительность. И еще ему очень хотелось, что бы тот появился у него в этом доме и молил о пощаде для себя и его семьи. Был вызван Раин, и перед ним была поставлена эта задаче – обвалить любыми средствами  акции ВЕРОН ФАРМАЦЕВТИК,  потом скупить их по самой низкой цене. Дальше в игру вступит Обст и закончит дело.
  Прошло почти полгода, а операция по банкротству фирмы Верона оказалась не совсем простой. Джозеф это понял уже на первом этапе операции, когда увидел активы фирмы. Они были очень приличные. Потребовался еще год и на конец, фирму Верона удалось свалить. Сегодня, операция приближалась к концу, и сам хозяин компании должен был прибыть на виллу Джозефа и подписать документы о передачи контрольного пакета акций. Честно говоря эта борьба сильно вымотала Обста и он уже не чувствовал того азарта охотника, который был в нем долгие годы, когда он занимался слиянием и поглощением фирм. Может быть, это было оттого, что на сей раз, он устраивал гибель фирмы из мести, а не из   интересов бизнеса. Обст сидел в своем кабинете и ждал подписания документов, когда к нему пришел Раин и принес документы.
- Все подписано. Империи Верона больше нет, но он не приедет к Вам. Когда я  поднялся к нему, что бы отвезти к Вам, он вручил уже заверенный и подписанный договор, сам удалился в соседнюю комнату и там раздался выстрел. Он покончил с собой. А ведь, знаете,  я то - же был в том же лагере, что и Вы. Это от его ударов я почти оглох, но как,  ни странно он спас мне жизнь и моим товарищам. Шел последний год войны, и мы  решили устроить побег из лагеря. Внезапно меня вызываю к Верону. Он не говоря ни слова, начинает меня страшно бить, так страшно, что я теряю сознание. Вот тогда я почти и оглох. Но, когда я  прихожу в себя, Верон подходит ко мне и говорит, что у нас в группе предатель и если мы его не убьем, то ему придется расстрелять нас всех. Действительно все было, как он и сказал. Предателя мы убили, но нас никто не арестовал. А  потом уже подошли американцы и нас освободили.
  Обст поднялся и вышел на террасу, и долго смотрел на горы, где в осенних сумерках тихо догорал вечерний закат.


                Глава девятая

  Корабль приближался к концу своего вояжа. Еще несколько часов, и он покинет свое временное пристанище на воде, окунется в новый мир, где  у него нет ни знакомых, ни друзей, а есть только эфемерная идея, найти брата, который возможно и не будет рад этой встречи, раз за столько времени, не захотел или не смог подать весточку о своем существование. Вглядываясь в дымку, висящию над океаном, он с тоской думал, что это путешествие было возможно и совсем ни к чему. Только сейчас, здесь на этом огромном океанском лайнере, вдруг явственно почуствовал, как он одинок и никому не нужен в этом мире. И вся эта суета в его жизни последних лет, которая, хоть и принесла ему немного спокойствия и материального благополучия, оставляла его все таким же одиноким и потерянным в этом мире.
- Не помешаю, - раздался у него за спиной голос Грегори.
- Да, нет.
- О чем задумались, о чем мечтаете, если это не секрет.
- Какие секреты. Гостиница заказана, но вот что то ехать туда не очень хочется. Думал  снять квартиру на время в Нью – Йорке, пока не решу свои дела, но так ничего подходящего и не отыскал.
- Ну, это проблемы из самых пустяковых. А, хотите снимите квартиру в моем доме, где как раз свободна на десятом этаже квартира. Он находится недалеко от центрального парка города, если Вам это что то говорит.  Сами мы  живем в этом же доме, в пентхаузе. Недалеко есть и банк,  куда Вы можете сдать свой шедевр на хранение, если будет желание.
- Спасибо. Наверное я воспользуюсь Вашим предложение. А цена.
- Обычная для этого места и такой квартиры, с двумя спальнями, подземным гаражом и сервисом – две с половиной тысячи долларов в месяц.
- Я, согласен. Сегодня, пока могу позволить себе эти траты.
  В город вся компания поехала на одной машине, которая была прислана за Джейн и Грегом. Оказалось, что и Бет живет совсем недалеко – в знаменитом доме Дакота, Решили, что все встретятся завтра вечером  у него и он покажет им свою картину. Ему чертовски не хотелось делать никаких приемов, да он и не знал, как тут это происходит, и что и где надо брать и покупать для американской вечеринке. Он, уже глубоко раскаивался, что как мальчишка похвастался своей картиной перед первой встречной, незнакомкой. Видя его растерянность и покрасневшее лицо, Джейн его заверила, что все хлопоты по его приему она возьмет на себя, а потом познакомит с их управаляющем дома, и тот будет в полном его распоряжение, в том случае, если ему что то понадобится.
 Квартира ему сразу понравилась. В ней было две спальни, кабинет, большая центральная комната с камином и просто огромная кухня. Он, думал, что попадет в квартиру обставленную тяжелой, дубовой мебелью со шторами до пола и люстрами в позолоте, но оказалось все наоборот, Жилище было выполнено в стиле минимализма, заполнено современной, но очень удобной мебелью,  и набита всякой современной электронной техникой, о которой он и понятья не имел. Видя его некоторую растерянность, хозяева похлопали дружески по плечу, как это могут делать только амкриканцы, и ушли, бросив его одного, самому бороться с благами современных технологий. Он не стал заморачиваться, на исследования и изучения всех этих неизвестных ему приборов и приспособлений, а просто лег на  кожанный диван около огромного телевизора, включил его, налил себе виски и отхлебнув пару глотков, и не заметно для себя заснул.
 Разбудил его телефонный звонок, Он долго силился понять где находится, и что делает на этом диване, в чужой, не понятной квартире. Наконец память стала прорисовывать ему события последнего дня. Подняв трубку телефона, услышав голос Бет, обрадовался ему так, словно ему звонили что бы, сообщить, что он выйграл кучу денег в лотерею. Она приглашала его позавтракать, если он еще этого сам не сделал. Заехала за ним и повезла в куда то, где как говорила, подают шикарные блинчики с икрой. Это был ресторан «Русский самовар» - один из центров русскоязычной культуры в США. Находился в Манхеттене. Как потом оказалось, это был не просто ресторан в общепринятом смысле этого слова, но и  ещё и своеобразный музей, клуб, где постоянно проходят представления книг на русском языке и выставок. Место выбрано не случайное: 52-я улица была в свое время центром джазовой культуры, а в доме, где находится ресторан, жил Френк Синатра.
 Создателями  сего ресторана, весте с Романом Капланом были поэт Иосиф Бродский и Михаил Барышников. На покупку бизнеса пошла часть  Нобелевской премии Иосифа Александровича Бродского.
 Все это рссказывала Бет ему, пока они ждали заказ, говоря  что в ресторане подаются блюда, которые он может приготовить самостоятельно, а также блюда, приготовленные по рецептам посетителей. Кроме того тут делали свои разносолы, квашеную капусту, соленые огурцы, холодец  и рыбец с хреном. Борщ у них двух видов: холодный, который придумал Юз Алешковский, и традиционный — горячий с мясом и пирожком. Пирожки тут двух видов: с капустой и с мясом. С капустой экстраординарные, с мясом — обычные, как в Москве.  Водку на хрене  делают по рецептам художников Комара  и Меламида. А  Растрапович, дал свой рецепт чесночной водки или, как он её называл, — пейсаховка.
- Но, откуда у Вас такие тонкие подробности и знания по этому заведению, Бет.
- Ну, во первых это мое постоянное пристанище в городе, когда я здесь бываю, а во вторых, я в прекрасных отношениях с хозяином этого ресторана, и посвящена в некоторые его маленькие тайны.
 Он посмотрел на стены, которые были  украшены фотографиями, рисунками и автографами побывавших здесь посетителей, среди которых немало самых знаменитых артистов и художников из России и бывшего Советского Союза, среди которых рисунки Михаила Шемякина. Свои автографы оставили Иосиф Бродский, Сергей Довлатов, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Галина Вишневская, Мстислав Растропович, Фазиль Искандер, Евгений Евтушенко и  многие другие.
Перед уходом, Бет подвела его к специальному альбому, в котором оставяяли  записи посетители. Там ему запомнилась одна – Бродского.
 
Зима. Что делать нам в Нью-Йорке?
Он холоднее, чем луна.
Возьмём себе чуть-чуть икорки
и водочки на ароматной корке…
Согреемся у Каплана.
 
  После ресторана они пошли побродить по Ценральному парку. Это было настоящее чудо в этом городе, которое было  отдушенной для жителей мегаполлиса, его оазисом и нирванной, где можно было скрыться от суеты и нервотрепки современной жизни. Бродя по алллеям парка они почти ничего не говорили друг другу, а просто шли и гуляли, как будто вместе прожили долгую совместную жизнь. Им вдвоем было радостно и покойно, и они шли и наслаждались этим чуством, которое вдруг  охватило  и посмотрев друг на друга улыбнулись и вдруг побежали по парку, как школьники сбежавшие с опостылевших уроков. Проводив Бет до дома, взял такси и вернулся к себе. Зазвонил телефон и человек предстваившись управляющем дома сказал, что сейчас к нему придет с помощниками и накроет стол для вечернего приема.  Все прошло чинно и благородно. После ужина, перешли за стол и стали играть в покер, интересуясь как был проведен первый день в городе. Последовал рассказ о посещение русского ресторана, его хозяевах, посетителях и кухне. Грег сказал, что обязательно посетит это заведение, так как сейчас читает Достоевского, и вообще готовится к поезде в Россию, дабы изучить там возможности бизнеса. Потом хитро посмотел на Михаила, и сказал, не мог бы он оказать ему некоторые консальтоционные услуги, так как наслышан краем уха, о его работе в Москве.  На какой то момент ему показалось, что эта встреча на корабле, поселения в доме где жили Джейн и Грег было совсем не случайным совпадением. Надо бы побольше узнать о своих добрых самаритянах, которые с такой охотой предоставили ему свой кров. Разошлись уже под полночь, выкурив на последок по сигаре Кохибос, которые любезно принес с собой Грег, взяв с него слово показать в удобное для него время, его картину. Он поднялся, сходил в спальню и принес  шедевр. Гости подошли к картине и стали ее рассматривать.
- Что скажите Бет. Вы единствненная из нас профессионал в сфере искусств, - поинтересовался Грег
- Ну я больше по импрессионистам, но с большой вероятностью могу сказать,  что это Хальс. Этот его  мазок кисти, который нельзя было спутать ни с одним другим, художником. В нем  неповторимость особенность техники Хальса. Как никто, тот  умел использовать  манеру наложения красок, относя их к характеру своих персонажей. Своими  легкими постукивания торца кисти и  смелыми, широкими мазками, Хальс придавал  картинам прозрачность и особенную атмосферу, которая так завораживала всегда зрителей.
 Все еще некоторое время любовались шедевром, а потом Грег и Джейн ушли, взяв с него слово, что к десяти часам он придет к ним в пентхауз на завтрак. Бет так же собралась уходить, говоря что ей рано вставать и идти на встречу, и она никак не может остаться у него на ночь. Он попросил ее задержаться на пару минут, сказав что хочет показать ей забавную книгу, которую ему подарили прямо перед отъездом из России. Книга эта была и в самом деле примечательная. Издана была в 1931 году, в Москве и называлась очень не тривиальна для того времени – Советская эротическая азбука. Художник сего труда был Сергей Меркуров, который со знанием дела нарисовал этакую советскую камасутру ввиде букв русского алфавита. Его сильно поразила фантазия художника и в особенности фигуры голых мужчин,  лица которых были почему то окрашены ярким, почти пунцовым румянцем, словно у пупсов из детских книжек – раскладушек. Когда он принес книжку Бет, та просто завизжала от восторга, говоря что такой прелести в жизни не видела, попросив у него потом дать ей на время. Далее чтение и изучение фолианта они уже решили продолжить в спальне, попробывав там несколько поз ввиде букв Г,С и Н. Потом, уже когда они устали от этой практике, Бет вдруг расхохаталась, и показывая на  букву Ц, где акт шел в четвером, сказала что неплохо бы сейчас позвонить Джейн и Грегу и почитать сие творение всем вместе. Заснули уже под утро, и он не заметил, как Бет ушла оставив записку, что книгу взяла и принесет вечером. Приняв душ и вспомнив что происходило ночью, немного даже смутился про себя, хотя в его жизни были порой и не такие эротические эсперименты.   


                Глава десятая.


        Лифт поднял его в пентхаус. В огормном холле, его встретил слуга и проводил в гостинную, сказав что господа сейчас выйдут. Он оглядел комнату обставленную в стиле чиппендейл.  Стены  были увешаны несколькими картинами старых голландцев, в дорогих рамах, и по всей видимости на его диллетанский взгляд это были не копии, а оригиналы. Чем же это зарабатывают себе на жизнь владельцы этих хором подумалось ему. Тут он только сейчас вспомнил, что не знает их фамилию и в каком бизнесе эта семья ведет свои дела. Вполне возможно, что владение этим домом в центре Нью – Йорка дает им возможность жить на широкую жизнь, но наврядли позволяет прикупать на аукционах дорогие предметы живописи. Время затягивалось, а к нему все никто не приходил. Он уже подумывал что о нем просто забыли, но тут дверь из соседней комнаты распахнулась и на встречу к нему вышел Грег.
- Ради бога извините за задержку. Джейн неважно чуствует себя и просит простить ее за то, что не сможет присуствовать на завтраке.
 Они прошли в столовую, которая была обставлена не столь помпезна, как предыдущая, но была очень просторная, с огромным столом человек на двадцать и камином с изумительными изразцами. Он себя чуствовал не совсем удобно  здесь, пока они трапезначали в этом помещение и с облегчением вздохнул, когда хозяин пригласил в его кабинет, куда им принесли кофе и сигары. Они некотрое время пили прекрасный кофе и наслаждались сигарами, пока Грег не нарушил молчание.
- Извините мою любознательность, но все хотел спросить цель Вашего визита в Америку. Конечно если этп не тайна.
- Не тайна. Я ищу своего брата, который давно уехал в Штаты и почему то не подает о себе вестей. Понятно было, что когда СССР, он не хотел нам доставлят неприятностей своими письмами, но сейчас Россия другая страна, и многие табу просто исчезли. Вот и вся моя миссия.
- И как же Вы думали начать поиски своего брата если не секрет.
- Да очень, как мне кажется просто. Найти приличное сыскное бюро и нанать его. Понимаю что это может обойтись мне совсем не дешево, но это пожалуй единственный мой путь, тут в незнакомой мне стране.
- Пожалуй, что Вы мыслите правильно. Но позвольте мне, на правах Вашего соседа, помочь Вам в поисках. У меня есть некоторые связи в государственных структурах. Дайте мне все данные на Вашего брата, и я думаю, что в течение месяца мы его отыщем, если он конечно круто не поменял свое имя и фамилию и место жительство.
- Спасибо. Буду Вам очень признателен и в меру моих сил готов Вам  оказать  услугу.
- Замечательные слова. Я непременно воспльзуюсь Вашим предложением. А сейчас мне надо будет покинуть Вас. Я еду в свой офис и если желаете могу Вас подвезти до центра города. Там можете походить по музеям и магазинам. Позвоните мне если будет желание, и мы вместе сможем сходить на ланч, - и Грег протянул визитку.
 Уже бродя по Метроплитен музею достал визитку Грега. Она была на редкость скромная. Грег Дорн, Президент Дорн Корпарейшен и один телефон. Видимо, подумал он такие визитки господин Дорн не дает всякому встречному. Походив по музею и заглянув в пару магазинов, решил всетаки откликнутся на предложение Грега и составить ему компанию на ланч. Приглашен был  в  The Waldorf Astoria (Уолдорф Асториа) - изумительный отель. Здесь можно было почувствовать себя миллионером, отдав за это не самые большие деньги. Шикарная мебель, прекрасная обстановка, вежливый персонал, великолепные виды. В 1993 году здание гостиницы было официально признано художественным памятником Нью-Йорка. Любили здесь останавливаться такие знаменитости, как Диана Рос и Фрэнк Синатра, а о переезде отеля на нынешнее место в свое время сообщал по радио сам президент Герберт Гувер.  Его проводили в ресторан, где Грег заказал столик. Кроме Дорна там сидел еще один господин. Представился как Сэм Карпентер, партнер Дорна. Был он совершенно седой, с правильными чертами лица и немного косящим правым глазом. Одет он был в строгий темный костюм, а на мизинце было небольшое кольцо. После ланча и светской беседы о погоде и музеях города перешли в бар отеля, где Сэм закурив трубку спросил у него, не мог он оказать их фирме одну консультацию, пока идут поиски его брата. Заверил, что оплата будет достойная в чем тот не может совневаться. Намного больше чем он получал на своем прежнем месте работы.
- И в чем же будет заключаться моя консультация, - поинтересовался Михаил.
- О, ничего сложнго и невозможного для Вас. Мы прежде чем заняться поисками Вашего пропавшего брата, навели о Вас кое какие справки по нашим каналам. Если хоть часть того, что нам удалось узнать о Вас является правдой, то Вы несомненно один из лучших финансовых аналитиков мира. Так ли это.
- Ну это несколько преувеличино. Да, пару раз мне удалось предсказать финансовые изменения на рынке. Но это скорее интуиция и правильный анализ ситуации в мире.
  Сэм и Грег внимательно посмотрели на него, так словно в первый раз увидели его, а он подумал, что эти акулы капитализма глубоко копнули в его прошлое, и по всей видимости хотят получить от него по полной программе в обмен на поиски его пропавшего брата.
- Хорошо, чем я могу Вам помочь.
- Откроем Вам все свои карты и не будем ходить вокруг да около, - сказал Дорн. Нам предложили довольно интересный бизнес – проэкт на Вашей родине. Мы конечно могли бы нанять самую изестную консалтинговую фирму, и та рассчитала нам все плюсы и минусы этого проэкта. Кроме того и наши аналитики так же не пальцем деланы, однако насколько нам удалось кое – что о Вас узнать, Вы были до недавнего времени просто выдающемся финансовым и политическим аналитиком у себя на Родине. Не правда ли.
- Не мне судить. Возможно у меня были кое – какие успехи, но не более того. Конечно, я смогу Вам помочь, и составить анализ по интересующей Вас теме.
    На том все и порешили. Ему выделили кабинет с секретаршей в офисе фирмы и он принялся за работу по которой стал уже немного скучать. Всегда приятно на некоторое время выпасть из суеты повседневности и забот о хлебе насущном. Первое что он сделал, обложился газетами и журналами, до которых давно не добирался. Ему принесли кучу различных изданий на русском и английском языке. Потратив пару дней на изучение этого потока информации, почему то загрустил и начал впадать в меланхолию и аппатию. Ему вдруг показалось, что он погибает здесь на чужбине охотятсь за призрачным братом, и работая на компанию о которой толком ничего не знает, да и знать собственно особа и не хотелось. Он подумал, что его дар с пересечнием атлантики пропал, и видимо уже не вернется. По всей видимости его интуиция и провиденье работают только на родине. Но и об этом он сейчас сильно и не жалел.


                Глава одинадцатая


    Его что то тревожило в последнее время. Такие тревоги, как он стал замечать стали у него проявляться, когда ему открывались тайны событий. В России они были не совсем заметны, и порой он их списывал просто на плохое настроение, или тяготы жизни. Но тут, в Америке, его впервые стало одолевать еше и чуство страха перед грядущим действием. В чем оно заключалось, он долго не мог понять. Оно подспудно возникло у него почти сразу, когда он приехал в офис фирмы. Почему то это здание почти с самого начала ему ему понравилось. А ближе к осени, когда он уже заканчивал свой отчет, и ему сообщили, что брат почти найден и он скоро сможет его навестить тревоги еще больше усилились. В начале сентября вдруг понял, что здесь в этт месяц, ни он ни его фирма находиться не должны. Какая то жуткая катастрофа должна состоятся здесь. Что именно должно произойти ему было не понятно. Михаил попросил встречи у Грега, передал ему свой пухлый отчет, и несколько смущаясь сооющил о том, что хорошо бы всей фирмы в сентябре пойти в отпуск. Грег ошалевшими глазами смотрел на него и не мог ничего понять. Он долго его расспрашивал почему он это ему предлагает, и какая причина во всем этом. Михаил как мог обьяснил ему свои страхи и почему он предлагает перевести  людей в другое здание, которое имелось у фирмы. Грег еще раз внимательно выслушал его,и сказал все равно они хотели съезжать отсюда в недавно купленном здание, так что может это и к лучшему. Когда произошла катастрофа, о которой предупреждал он, в тех зданиях, рухнувших как карточные домики, находилось все пару людей из их технического состава, да те благополучно уцелели, так как вывозили остатки оборудования. Изумлению Грега и его партнера не было предела. Они смотрели на него как чудотворца, который смог спасти их фирму и людей, каким то неведомым пророчеством подвластным только ему одному. Хозяева фирмы осыпали его такими подарками, что ему стало как то не посебе. Квартиру, которую он снимал в доме Грега переписали на него, пригнали новый Мерседес, и отправили деньги на его счет, который столь  сильно поразил, что он понял, что работать ему больше уже не надо будет никогда. Так если для себя, что бы не умереть от скуки и безделья. Единственное условие его работадателей было одно – никогда и никому не говорить о том, что он сделал для фирмы. Наконец принесли все данные его брата. Оказалось, что он живет в Бостоне, под другой фамилией, и владеет очень большим и преуспевающем бизнесом.
  В Бостон он летел на частном самолете. Себе он мог сейчас позволить почти все, ну за исключением полета в космос. Брату купил в подарок дорогущие часы, зная что тот когда то любил наручные часы, и даже пару раз стаскивал у отца его часы, и гордо ходил по даору, вызыавая зависть у приятелей. Отец однажды узнал о его проделках, наказал того по всей строгости на которую был способен, но на тринадцатилетие подарил ему редкие тогда у одноклассников часы Юность. Прилетев в Бостон, и даже не заезжая в отель решил сразу ехать в офис брата. Но попасть к нему на прием оказалось делом весьма хлопотным. Назвав себя секретарше, попросил встречи с братом, но как ни странно получил отказ. Только попросила его оставить свои координаты, где его можно найти, и пообещала что с ним свяжутся. Пока он ждал брата, который видимо не очень жаждал встречи с ним по не совсем для него ясным мотивам, он с большим удовольствием осматривал город, который ему очень понравился своей архитектурой и был совсем не похож на другие города Америке. Он ему показался почти европейским, и ему было комфортно проживать тут несмотря на ожидания своего брата. Наконец ему позвонили из рецепшен, и сказали, что некий господин хочет видить его в баре отеля. Он кубарем скатился вниз едва не забыв прихватить подарок и прибежал в бар, так словно его нес ураган. В баре он сразу увидел его. Тот сидел за столиком и пил кофе. Он сразу заметил холодность в глазах брата, когда садился к нему за столик. Он сильно изменился. Волосы и усы совсем поседели. Лицо хоть выглядело довольно хорошо для его лет, но глаза были грустными и какими то опустошенными. Они долго смотрели друг на друга и ничего не говорили. Совсем не этого ожидал он. Совсем не этого. Но прошло столько лет и многое могло измениться в человеке. Какие бури и шторма в жизни пережил его брат, об этом можно было только догабываться.
- Ты очень хорошо сделал, когда пришел в мою фирму и не представился моим братом. У меня совсем другая фамилия, и очень странно что тебе удалось меня отыскать. Сразу скажу, и без обид. Если тебе нужны деньги, я готов тебе их дать и много. Я очень богат. У меня известная репутация в определенных кругах и я считаюсь чистокровным американцем с ирландскими корнями. Поэтому никто не знает, что я родом из России. Вот такие дела, - и он посмотел на Бориса каким то жалким, почти собачьим взглядом, в котором была непомерная грусть и тоска.
- Ну, что же я все понимаю и не осуждаю тебя, Видимо зря я вломился так бесцеремонно в твою жизнь. Извини. Денег мне от тебя не надо. Я совсем не за этим сюда приехал. Просто хотел тебя разыскать и увидеть. Мне радостно что ты жив и здоров и это уже не плохо. Я теперь буду знать что ты есть на этом свете и мне будет спокойней на душе. Я завтра уезжаю назад в Россию. Может быть мы еще когда то встретимся на этой земле. Жизнь такая непредсказуемая и удивительная, что не знаешь, что тебя ждет на ее дорогах и путях. Я привез тебе подарок. Помню, что ты всегда любил часы. Может иногда смотря на них будешь изредка вспоминать меня, и у меня на душе будет теплее.
  Он поднялся и вышел из бара не оглядываясь на понуро сидевшего за столом единственного дорого для него человека. Впереди его ждала Москва, Россия со всеми ее непредсказуемыми поворотами и перепитиями. Но это был его выбор, и он ни о чем не жалел.

РИГА
2012 год.