Смена репертуара

Бах-бах – раздалось за кулисами. Звук означал выстрелы. Не очень похоже, но в театре это никого не смущает.

- Почему??? Почему ты не упала???? Ну, вот почему опять капризы???? – орал худрук на молодую, но уже «маститую» актрису институтского театра. Он кричал, запрокинув голову, стиснув кулаки, и неистово ими размахивал, изображая режиссёра в ярости.
- Насмотрелся фильмов – пробурчала Прима.
- Объясни, хотя бы! – продолжал вопить взлохмаченный там, где осталось, худрук.
- Не хочу опять умирать! У вас все героини мрут. Как мухи, массово – села к столу на сцене, налила из графина «водки», понюхала. Реквизит несвежий. Отставила.

В столовую за водой идти не хотелось, но переждать бурю как-то надо. Спустилась со сцены. Не обращая внимания на хорошо отрепетированные вопли сценического наставника, вышла в фойе.
- Надоело: трагедии, драмы – институтским коридором, на лестницу, и, вместо того, чтобы подняться в столовую, спустилась к выходу.
Вышла во двор, до проходной и на улицу. Осенний воздух прозрачен и холодит.
Внезапно остановилась, вспомнив о сумке, что осталась в седьмой мастерской.

Там, в одном из корпусов проектного института, работала с окончания вуза. Как посадили за кульман чертить лестницы, так и занимается ими уже который год. Проекты сменяют друг друга, и лестницы, ступенями и подступками, следом. Из проекта в проект, из проекта в проект.

Давно бы ушла, если б не сцена.
Театральное бытие скрашивало и расцвечивало и быт и проектное уныние. Пока не появился этот "деятель больших и малых театров", как за спиной называли в коллективе. Его тяга к бурям страстей и водопадам чувств с трагичными финалами была встречена по началу с энтузиазмом. Однако, вскоре актерам, в большинстве своём, молодым стало не хватать юмора и подвижных сцен. Хотелось сатиры, комедий.
Все предложения труппы худрук жестоко высмеивал и гнул своё. Руководство института не вмешивалось. Им «высокий штиль» репертуара казался выигрышным на фоне шумных постановок соседнего института. И зал во время спектаклей был полон. К чему вмешиваться?

Прима всё это время держалась в стороне от общих возмущений. Пока однажды не упала в обморок на сцене по-настоящему. Точнее упала на подготовленное ложе, но сознания лишилась в самом деле.
Никто тогда не заметил, а бледность списали на излишнее усердие грима.

- Драмы, трагедии, не могу больше – Прима шла, почти бежала. Навстречу из-за угла мальчишка с самокатом чуть не сбил с ног. Отскочив, плечом ударилась о рекламную тумбу.
- Понаставили тут – недовольно осмотрела препятствие. Плакат с названием нового фильма, которые видели уже все знакомые, светился улыбкой известного актёра.
- Пойду в кино – решила. Купила билет и отправилась в кафе кинотеатра, за столик под накренившуюся пальму.
Дерево выросло из кадушки, приподнялось на корнях и словно собралось перешагнуть, чтоб уйти.
- И тебе хочется сбежать? Как же мне всё тошно. А не уйти – лениво стуча ложкой загрустила.

Двери в зал открылись, приглашая. Первый звонок расшевелил ожидавших. Прима сидела и после второго. Сдвинулась в последний момент. На своё место уже протискивалась через недовольные коленки.
Задумчивость не отпускала. Фильм не трогал ни замыслом, ни игрой актёров.
В заключительной сцене герой протестующе кричал и звал за собой сочувствующих на какие-то баррикады. И тут все в кадре дружно запели, маршируя, улыбаясь и размахивая флажками и цветами. Под титры вся массовка и вовсе танцевала под зажигательную песню.

Прямо из кино Прима отправилась за сумкой в мастерскую. По пути свернула в репетиционную при актовом зале. Зашла, не рассчитывая кого-то застать. Хотелось среди декораций обдумать зародившийся план.

Худрук сидел, подперев щеку, возле стола с графином. На Приму не посмотрел. Та молча села рядом.
- Кто-то сломал доску, которой выстрелы изображали. Как топором разрубил, варвар – пробурчал не отпуская щеки.
- Ты решила совсем уйти? – помолчав, грустно спросил.
- Не хочу больше обмороков и страстей – расстегнула пальто.

Через день в репетиционной собрались все. Предстояло знакомиться с новой постановкой. Некоторые шуршали бумажками, готовясь делать записи и пометки. Другие переговаривались, обсуждая новые нормативы. Институту предстоял проект целого жилгородка в чистом поле у реки. Есть где разгуляться.

Прима появилась последней, следом шёл уже взлохмаченный худрук.
- Прошу внимания – постоял у входа, вышел на середину.
В зал вошла пожилая женщина в шляпе и длинной юбке. Прошла к фортепиано, села и только потом представилась: «Изольда Петровна. Аккомпаниатор».
Все замерли. Худрук откашлялся, покряхтел.
- С сегодняшнего дня вносим изменения в репертуар. Раздайте текст и ноты. Кто не знает нот, запоминайте на слух. Потом все в гримерку, заказываем новые костюмы.
Аккомпаниаторша взяла аккорд и бодро заиграла. Актёры переглядывались и спрашивали друг друга, что происходит?
- Тише, работаем – привычно начал входить в роль взъерошенный.
- Так объясните же, в чём дело? Тут написано: «…и все танцуют» - развёл руками самый высокий статист.
Прима сидела нога на ногу возле фортепиано.
- Как, разве я не сказал? Мы репетируем мюзикл – под всклокоченной челкой играла застенчивая и обаятельная улыбка.