Как старуха, в лес, по губы ходила

   Бабка Ортина, губничу, дак  за еду  не считала, смолоду худо жила,  досыта наелась. Ходить же  собирать грибы, а по старой привычке звала - губы, до страсти любила.
  Холодной зимой любила посолиться,  как она говорила « к серчу», осинеськими жолтянками. Мелко нарезанными с луком и обильно политые посным маслом, прикусывая с картошкой рассыпистой. Больше любила помакать  сулой, а с возрастом есть стала мало, за всю зиму, ложку почерпнёт и сыта.
 
   Когда была  молодая, то в семье большой  выросла, тогда губ  много ломали.
В лес-то после работы  ездили, на лошади,  далеконько, но на такие места, где губы не обломаны. Часом, всеми-то, бехтери собирали,  потом свекровка днями перебирала.  Червяные, так корове в хлебное пойло, а едрёные:  солить, или сушить.  Сушили в печи, солили ушатами.  Всегда с солёными губами жили. На пенсии тоже в лес бегала грибы ломать, не самой, так  детям да внукам понадобиться. А остальные: сухие и солёные, раздавала всем, нуждающимся,  деревенским.  Пока  ноги бегали, то далеко ходила грибы ломать.

 Теперь  остарела и далеко  ходить нет крепости в ногах, только на ближние  запольки.  Изба-то стоит  близко у леса,  захочет и пошла. Душой-то всегда готова не только идти, а бежать с плетухой.  Да много стало в последнее годы зависеть от здоровья, и от большого давления. Как её зашатает да забросает по избе, а потолок-то  ходуном заходит, то одно желанье: поскорее добраться бы  до койки да отлежаться. Обидно становилось оттого, что жёнки из лесу идут, а она  «как кряж»  на койке вростяжь лежит. Но иногда полегче становилось,  тогда рано  утром уходила за грибами. Для крепости и устойчивости батогом подпиралась, но с  каждым годом становилось всё труднее бегать по лесным заломам,  мягким мхам и топким  радам .

   Пожаловалось зятю, пастухом работает в колхозе.
-  О, ишко-ты, ишко-ты, Пашка, рада бы по губы-те  походить, дак ноги боле овсё ватны стали. Не бегают боле, бат видал где поближе ростут губы-то?  Дородно бы  красих или слизунов наломать сходить,  а охляпки корове в хлебно– всё не зря в лес сходила бы, чем день-то лёжнем-те  лёжать. Не зря говрят: «Хожано, лучше лёжаного».
- «Дакеть есть, тёща,  вонде боровина, беломошник растёт, пойди, наломашь на жаренину-то. Вокурат и мы недалёко пасём коров»  - посоветовал зять.
 
   Боровина-то рядом, не велик угорышок-то, батог-от поможет вызняться. Стала бабка, каждый день, бродить по губы. Корзинку на руку, батог суковатый в другую  руку и поплелась потихоньку.  Долог день-от, успеет сбродить до леса-то. На боровину поднимется, а там грибов - как насыпано, живо плетушку наломает
   До того ей поглянулось ходить по губы, что спать ложилась  с одной думой: поскорей  бы утро наступило. После удачного сбора грибов,  на обратном пути у пастухов чаю попьёт, с устатку подремлет под увядающими лучами, осеннего, солнца.
Перед жонками, такими же старыми как она, хвасталась: 
« Уж, жонки,  я хоть и порато стара, но по губы-то сброжу, наломаю. На жаренину принесу и на противень в печь поставлю. Зимой-то сваришь губничу, опахнёт из печи ароматом губным, и аппетит  появиться. Дородно похлёбашь, ложки две-три хлебнёшь и наелась старуха».   

А много ли старому человеку надо? Лишь бы что-то полезное да нужное в хозяйстве  сделать за день и не быть родным в тягость. А после трудов праведных сладко спится и сны-то снятся добрые да приятные.

   Всю осень ходила бабка Ортина  за грибами, а зимой-то умерла. Так и не узнала, что зять заранее грибы ломал с корешками, да в мох ставил. Не хотел расстраивать  старую тёщу, да утомлять лишней ходьбой по лесу, веселил до снегу.